Хищники с Уолл-стрит Воннегут Норб
Порой Фитцсиммонс и Маммерт грозили мне как свидетелю. Порой – как соучастнику. Каждый по очереди разыгрывали то хорошего, то плохого полицейского. Метаморфозы давались им нелегко, потому что оба предпочитали мрачную, злобную роль. В конце концов шибануло меня только одно.
– Вы сходитесь с Сэм Келемен живот к животу? – Это был даже и не вопрос. Фитцсиммонс скорее обвинял меня, чем спрашивал.
– Сплю ли я с ней? Это вы имели в виду?
– Стыковка промежностями и обмен соками, – растолковал Маммерт.
Краска бросилась мне в лицо.
– Ну, всё! Я звоню своему адвокату.
Офицеры выжидали, пока я смешивал ядовитый коктейль: две части негодования, одна часть потрясения и солидная доза «поцелуйте меня в жопу».
Поначалу никто не шевелился. Никто ничего не говорил. Мы просто сидели. Полицейские смотрели на меня. Я смотрел на них. Длинная стрелка на моих часах отщелкала 15 секунд. Фитцсиммонс хрустнул костяшками своих мясистых пальцев.
Хорошо, хоть не шеей.
Часы на стене оттикали еще 30 секунд. Челюсть Маммерта, выгрызающего заусенец, выпятилась под чудовищным углом, придав ему еще большее сходство с хорьком, чем обычно. Сорок пять секунд в безмолвии комнаты, переполненной нервными тиками, равнялись вечности.
Наконец я извлек из кармана сотовый телефон, взмахнул им, как мечом, и сказал:
– Мой адвокат. Теперь вы меня слышите?
– Валяйте, – с усмешкой подбодрил Фитцсиммонс. – Адвокатствуйте. Мэнди Марис очень понравится то, что она от нас услышит.
– Точно. Можете сказать ей, как мы сидели в большой комнате для переговоров и я снова и снова повторял одно и то же. Опуская факты, тянущие на грандиозную статью.
Я ожидал, что Фитцсиммонс провернет головой и захрустит шеей, но здоровяк решил оставить свои позвонки в покое. И вместо того вцепился мне в глотку.
– Давай я опишу декорации, отморозок. Гуру с Уолл-стрит допрошен по поводу смерти его лучшего друга. – Он помолчал, чтобы заручиться моим вниманием. – Вот тут и начинается самое интересное. – Он провернул головой для драматического эффекта. – Не привела ли к убийству встреча любовников? Уйма вопросов касательно поведения этого брокера с чарующей, притягательной вдовой.
– Трудновато не трахнуть, – едко докинул Маммерт.
– Когда доходит до инсинуаций, – продолжал Фитцсиммонс, – «Нью-Йорк пост» срывает лавину дерьма. В Бостоне такое не проскочило бы. – Зевнув, он полюбовался своими ногтями. – Даже гарвардца можно соблазнить деньгами.
– И шикарной попкой, – добавил Маммерт.
– Интересно, что подумают ваши клиенты, – неискренне вздохнул Фитцсиммонс.
– Ваши клиенты, – эхом отозвался Маммерт.
Вот и приехали.
– Почему бы вам не набрать в рот свежезаваренного и помолчать в гребаную тряпочку? – огрызнулся я на офицера с хорьковой физиономией.
– Ну-ну, – то ли успокоительно, то ли насмешливо произнес Фитцсиммонс. А может, и то, и другое сразу.
Маммерт тоже хотел было сказать «ну-ну», но вовремя одумался, увянув под моим пронзительным взглядом.
– Знаете, – сказал Фитцсиммонс, – бьюсь об заклад, «Нью-Йорк пост» читают и в Номе, штат Аляска.
– Все новости, годные для публикации, – добавил Маммерт.
– Не та газета. И я не ваш субъект.
– Интересно, как на это посмотрят эскимосы, – не согласился крупный полицейский. – Утренняя газета, несколько поленьев в печи, рассказы о скандалах с дальних подступов Уолл-стрит. Фондовый брокер, отказавшийся содействовать полиции. Материал поинтереснее, чем гонять на собаках весь день.
– Ладно, ладно. Понял.
– Я знал, что вы примете мою точку зрения, – заявил Фитцсиммонс. – Давайте вернемся к началу. Давно ли вы знакомы с Сэм и Чарли Келеменом? Что вам известно об их браке? Когда вы впервые заподозрили схему Понци? Знала ли о ней Сэм Келемен? – И так далее.
– Ваш интерес ко мне совершенно лишен оснований, – протестовал я не раз и не два. – Когда Чарли погибал, меня видели пятьсот человек. Почему бы вам не заняться людьми, вкладывавшими деньги в фонд фондов Чарли?
– Предоставь сыск нам, гарвардский парень.
Ненавижу это прозвище.
Спустя три часа от начала полицейского допроса я вышел через парадное крыльцо отделения полиции на 54-й стрит, чувствуя себя как звезда фильма Альфреда Хичкока – несправедливо обвиненный невиновный. Мобильник сообщал, что в голосовой почте скопилось 23 сообщения.
Бессмысленно петляя по улицам Уэст-Сайда с головой, заполненной туманом апатии, я направлялся к своим апартаментам. Улицы сливались перед глазами в какое-то размытое пятно, пока я не миновал «Звезду Бомбея» – индийский ресторан на 8-й. Перед ним устроили пикет трое или четверо членов профсоюза с транспарантами и всем причитающимся. Они хрипло скандировали: «“Бомбей” – нет плохей».
Один из них сунул мне в руку желтую листовку и повторил:
– «Бомбей» – нет плохей, брат.
На листовке был изображен человек в тюрбане – предположительно, владелец – безобразный и суровый. Его фото окружали карикатурные крысы. Ниже профсоюз перечислял претензии.
У всех свои заморочки.
Мое внимание переключилось на Клиффа Халека. Мы говорили почти каждый день. Наша работа требовала постоянного общения из-за дел, которые я генерировал для его команды: – коллары с нулевой ценой, предоплаченные форварды и все прочие хеджи на большие пакеты ценных бумаг. Клифф – мужик занятой, весьма востребованный консультантами ОФЛ. Сколько времени пройдет, прежде чем нам больше не о чем будет поговорить? Наша дружба потихоньку сойдет на нет.
Опять же Энни. В последнее время она вертелась в моих мыслях. Ее рассказы, ее облик – я начал поддаваться на ее по-детски непосредственное обаяние. Как только я стану в СКК статистикой, просто очередным брокером, который пришел и ушел, много ли времени потребуется Энни, чтобы забыть меня?
А как насчет Попрыгунчика Джей-Джея, Фрэнка Курца и Радио Рея? Как насчет этих объедков, прованивающих наши этажи и гниющих в наших мусорных корзинах после ленча? Продолжая путь на север, я раздумывал о самой сокрушительной утрате из всех. На своей работе я командовал не людьми, а идеями. Теперь же стало нечем заполнить тайники моего сознания, нечем помешать зацикливанию на Эвелин и Финн. Мой островок шел на дно быстрее Атлантиды.
И под стихающее вдали скандирование «“Бомбей” – нет плохей» я понял чувства профсоюза.
Глава 47
Когда я вернулся в покой кондоминиума, подальше от угла 54-й и Абу-Грейб{107}, напутствие Фитцсиммонса неотвязно вертелось в моем мозгу. «Не будьте отморозком и не пытайтесь уехать. Нам это не понравится». Смысл вполне доходчив.
Они считают, что я замаран.
А еще не стоило забывать о худшем образчике из арсенала Маммерта. «Промежности и соки, промежности и соки». Его рефрен рокотал у меня в голове, как скверный текст какой-нибудь британской рок-группы. Он смотрел слишком много полицейских сериалов – тех, где оставшийся в живых супруг всегда виновен.
Сэм не имеет к смерти Чарли ни малейшего отношения.
День уже клонился к вечеру. Приготовив кофе, я тут же расплескал «кенийский крепкий» по своей накрахмаленной белой рубашке.
– Проклятье, – чертыхнулся я в мертвой тишине кондоминиума. Затем, доставая из портфеля ноутбук и фото, сшиб на пол калькулятор.
Не лучшая моя вещь.
Мгновения спустя «Винда» начала процедуру загрузки. Мигающие огоньки предупредили меня держаться от компьютера подальше, а то и его сшибу. Калькулятор надежно покоился на столе, рядом с фото из ОФЛ.
Свыше года назад.
Это был последний раз, когда фото Эвелин и Финн появлялось в моей квартире. Это осознание подало мне надежду. Оно вноь наполнило меня энергией, подарив сумрачное утешение.
Хорошо что им не придется видеть это дерьмо.
Первым делом надо позвонить Сэм. Ничего себе помощничком я оказался. Ее деньги пропали, а я ничего не сделал, чтобы их вернуть. Пребывая в замешательстве и раздираемый противоречиями, толком не зная, что предпринять, я припомнил худший факт из всех.
Это не ее деньги.
Гипотеза о Понци только усугубила подозрения полиции. Они определили Сэм как «заинтересованное лицо». Маммерт во время допроса походя бросил: «Это всегда жена». Такая помощь лучшей подруге моей жены не нужна.
Извини, Эвелин.
Фитцсиммонс велел мне выслать ему таблицу «Инвесторы». Его требование показалось мне бессмысленным.
– Зачем? Ведь компьютер Чарли у вас.
– Наши технари еще не взломали файлы.
– Пароль – «угодник», – с триумфом провозгласил я. Говорить этого не следовало, а уж ликовать по поводу удачной догадки – тем более.
– Откуда вы знаете? – встрепенулся Фитцсиммонс.
– Ага, откуда? – эхом вторил ему Маммерт. – Он вам сказал?
Мы с обоими офицерами обсасывали эту тему так и эдак следующие минут двадцать.
Зазвонивший телефон вырвал меня из этих раздумий.
– Алло.
После двух или трех секунд нескончаемого безмолвия в трубке зазвучал сильный, ровный, заботливый голос.
– Где ты был? Что происходит, Гроув? – Ни тебе «здравствуй», ни тебе назваться, но я все равно ощутил волну облегчения. После краткой паузы звонившая добавила с намеком на гнев: – Ты мне ни разу не перезвонил.
Энни. Наверное, 22 из 23 сообщений у меня на сотовом оставила она. Я же не прослушал ни одно.
– Извини.
Ее тон на миг заинтересовал меня. Она всегда звала меня «босс». Всегда балансировала на тонкой грани между заигрываниями и почтением. Но не в этот раз. Голос был другой – повелительный, без дураков. Никаких упоминаний о фруктовых мушках и Радио Рее не будет.
Голос Энни вытащил меня из хлябей, заставил забыть о бостонской полиции. Я щелкнул по кнопке «Отправить» на ноутбуке. Таблица «Инвесторы» унеслась в почтовый ящик Фитцсиммонса.
Пора идти дальше.
– Внутриведомственное гестапо обшаривает всю контору, – доложила она. – Курц роется в твоем столе с самого твоего ухода. В твоих папках, ящиках – везде подряд. И все расспрашивает про Сэм Келемен. Мы сказали, что ты обедал с ней в «Живце».
– Отвечайте на все его вопросы. Мне скрывать нечего.
– Курц запретил нам звонить тебе.
– А вы что сказали?
– Думаешь, меня волнует, что он сказал? – Расслышав в ее тоне непочтительность, я бросил взгляд на Эвелин. – Вот я и звоню, – продолжала Энни. – Правильно?
– Ты где?
– В офисе. Выкладывай начистоту, Гроув. Ты где-то нашкодил? – Внезапно от восьми лет разницы в возрасте не осталось и следа.
– Не звони мне из офиса, – рявкнул я, не ответив на вопрос. – Они отслеживают звонки.
– Думаешь, я дура?! – рявкнула в ответ Энни. – Я по своему мобильному. – Она убавила громкость на несколько делений. Он стал менее агрессивным и более заговорщицким. «Мы» против «них». – И потом, что они могут сделать?
– Попереть тебя. Начнем с этого.
– Кому какое дело, – огрызнулась она. – А теперь отвечай на вопрос. Ты где-то нашкодил?
– Нигде. Я помогаю двум друзьям.
Сэм Келемен. Бетти Мастерс.
Она примолкла. Нескончаемо долгий момент Эвелин и Финн смотрели на меня со снимка. Во внезапном шквале ментальных военных учений – воспоминания о мимолетной семейной жизни против тревог о будущем – я решил, что Энни мне не верит. И ошибся.
– Я знаю, что ты не делал ничего дурного, – наконец вымолвила она. – Я только хотела, чтобы ты сказал это вслух. Ну, и что мы будем с этим делать?
Мы?
– Мы не будем делать ничего.
– Я помогу, – настаивала она. – У тебя нет выбора.
Наверное, она была из числа дворовых ребятишек, бросавших вызов местным хулиганам.
Вопреки словам Энни, голос ее выдавал испуг. Может, из-за денег. Команды брокеров обычно делят свои заработки от премий и комиссионных. Базовый оклад Энни и Хлоя получают от СКК. И приумножают свои деньги за счет процентов от заработков команды. Если этот источник накроется, они лишатся изрядной толики своих доходов.
Однако ее страх никакого отношения к деньгам не имел. Уже сам факт звонка ко мне ставил ее под удар. И она это знала. Но в голосе ее сквозило еще что-то.
– Скажи мне, что делать, – стояла она на своем.
– Для начала избегай меня. Чарли подделал мою подпись на рекомендательном письме. Это письмо помогло ему облапошить собственных друзей и родителей жены. И СКК, и полиция думают, что я тут замешан, и это делает меня прокаженным.
– Слышь, Гроув, – ровным тоном потребовала Энни.
– Ага?
– Не может быть.
Это «не может быть» прозвучало иначе, не так, как у калифорнийских девушек, то и дело слышащееся в устах ее двадцати с чем-то подруг. Это «не может быть» прозвучало всерьез. Скорее как «заткнись и слушай».
– Ты невиновен. Остальное не важно.
– Я – ложка дегтя, Энни. Как только история выплывет на поверхность, у Курца на руках окажется полное фиаско.
– Я помогу.
– Нет.
– Ты не врубаешься, Гроув.
– Во что?
– С той самой поры, как Гас сопроводил тебя до дверей, я боялась одного.
– А именно?
– Доверие, – ответила она дрогнувшим голосом, явно вторгшись в нехоженые дебри.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне нужно, – объяснила она, – чтобы ты оказался прав.
– Прав?
– Чтоб ты был хорошим парнем, Гроув. – Чувствуя отчаянную нужду объясниться, Энни добавила: – Ну? Уяснил?
Она даже мыслит притчами.
– Энни, я знаю, что такое утрата доверия. Я свое к Чарли уже потерял. – Копнув поглубже, пошарив среди чувств, давно лежавших без употребления, я добавил: – Если я утрачу твое, это меня прикончит.
– Не тревожься, босс. – Услышав это слово – «босс», – я понял, что с недоразумениями покончено. Я вернул ее доверие, вне всяких сомнений. Именно такого толчка мне и недоставало.
– Я ничем не могу доказать, что не имею никакого отношения к афере Чарли. Просто не знаю как. Во всяком случае, пока.
– А почему бы нам не перейти в «Голдман Сакс»? – жизнерадостно предложила она. – Джо Линдманн давно пытается залучить тебя, – сказала она, имея в виду главу ОФЛ «Голдмана».
– Он к нам сейчас и близко не подойдет. Я сейчас заразный. Что Курц предлагает вам говорить клиентам?
– Он не сказал.
– Ты шутишь, правда?
Я удивился, хоть и не вполне. Недосмотр Курца вписывался в классическую схему привычного поведения в брокерских конторах. Топ-продюсеры первым делом думают о клиентах. Менеджеры же сперва вспоминают о политике и целовании жоп.
– Курц в своем амплуа, – заметила Энни, проявив мудрость не по годам. – Клиентов мы прикрыли. Говорим, что ты ушел в отпуск на пару дней. – Помолчав, она добавила: – И это чистая правда.
– Прекрасно. Джей-Джей звонил?
– Нет.
– Наверное, он не станет распространяться о сделке между «Брисбейн» и «Джек». А если позвонит, попроси его перезвонить мне по мобильному. Как насчет Золы Манчини?
– Она наведалась. Притащит свои манатки утром.
– Проследи, чтобы она была на связи с Клиффом.
– Мне пора, – перебила Энни, пояснив: – Наезд.
– Пригнись, – посоветовал я.
«Наезд» в нашем мирке означает патрулирование Курца по отделу. Время от времени он покидает кабинет, чтобы пощупать пульс брокеров ОФЛ за работой.
– Проверь свой «Блэкберри», – лаконично добавила она. – По-моему, внутриведомственное гестапо его отключило. И еще одно.
– Ага?
– Борись за свою работу, Гроув. Я на твоей стороне.
Связь оборвалась. Эвелин улыбалась мне с фото.
Глава 48
Энни оказалась права. С 11.17 утра не поступило ни одного электронного письма. А должно было прийти минимум 70–80 новых сообщений, сенсационных новостей, международных исследований и всякого такого. Но ящик был пуст. Я волей-неволей подивился иронии ситуации: устранять повседневные компьютерные глюки наши айтишники никогда так не спешат.
Не прошло и пяти минут, как мне указали на дверь, а технари уже на стреме.
Я набрал номер Манчини.
– Зола, – откликнулась она, и ее придыхательные интонации почти исключили нужду называть имя. Ее узнаваемый голос будет могучим орудием в телефонных переговорах.
Голос звучал уверенно. Добрый знак.
– Сдала? – спросил я, не представляясь. СКК дает брокерам только один шанс сдать на лицензию Series 7 – непременное условие допуска к торговле ценными бумагами. Провал означает увольнение.
– Девяносто семь.
– Замечательный балл, но ты перестаралась. Любой результат свыше 70 – перехлест.
– Спасибо вообще-то. – Тут наше подтрунивание окончилось. – Фрэнк меня ввел в курс, – сообщила она. – Не нравится мне ваша напасть.
– Мне тоже. Как я понимаю, тебе было велено не связываться со мной.
– Это ж вы мне позвонили, – отозвалась она. – Шли бы они в жопу! – Реплика последовала без малейшего промедления, продемонстрировав миру непокорность Золы. Она уже вступила в профсоюз многострадальных брокеров. Переход Золы в топ-продюсеры – лишь вопрос времени.
– Мне нужно время, чтобы все распутать. А ты должна мне верить. – Стянутый узлом желудок скрутило еще туже.
– Чем я могу помочь?
– Поддерживай игру. Говори Курцу то, что он хочет слышать. Когда позвонит клиент, выходи на связь и представляйся моим новым партнером.
Пусть Гершон будет хуже.
– Это здесь я должна сказать «да»? – с легкой иронией поинтересовалась Зола. В ОФЛ свадебные клятвы служат метафорой партнерства.
– Ты подходишь для этого бизнеса идеально, – заметил я. – Если тебе понадобится помощь, поговори сперва с Хлоей и Энни, а затем с Клиффом Халеком. И держись подальше от Пэтти Гершон. Что бы она ни предложила, что бы ни сказала, держись от нее подальше. Эта женщина может высосать сырое яйцо, не повредив скорлупы.
– Она ко мне уже подкатывалась.
– И что сказала? – поинтересовался я, пытаясь скрыть тревогу.
– «Твоя форма Ю-четыре будет толще, чем “Преступление и наказание” со всеми наворотами и комментариями».
Но она-то эту книгу даже не открывала!
– Что еще, Зола?
– Сказала, что вы с ней договорились о совместном обслуживании Джозефа Джаворски.
– Гершон ведет захват территорий, – уточнил я.
– Я так и поняла, что она врет.
– Как?
– С такой забубенной сукой вы бы ни за что не сработались.
Зола явно выказывает задатки топ-продюсера.
– Что еще Пэтти сказала?
– Что встретилась с Джей-Джеем на вечеринке. Что я должна принести кое-какие отчеты из нашего портфеля, чтобы мы подготовились к встрече.
Какой еще встрече?
– Будь она неладна!
Пэтти уже сделала свой шаг. Интересно, достучалась ли она до Джей-Джея.
– И что мне делать? – поинтересовалась Зола.
На миг мы оба примолкли. Молчание – вещь нетипичная для людей, зарабатывающих на жизнь как раз тем, что говорят о рынках.
– Тяни время, – наконец ответил я. – Мне надо подумать. Соглашайся на все подряд, но оттягивай предъявление отчетов до следующей недели.
– Вы же знаете Гершон. Я не смогу тянуть до скончания дней.
– Уж постарайся.
– Еще что-нибудь? – осведомилась Зола, пытаясь быть полезной.
– Ну, еще одно, – осторожно закинул я.
– Что именно?
– Не звони мне, пока я это не распутаю. Если я позвоню тебе снова, вешай трубку. Я не представляю, чем это кончится. И не хочу, чтобы ты просрала свою карьеру.
– Послушайте, Гроув… – Зола помолчала, явно требуя моего безраздельного внимания.
– Да?
– Я в деле. Я с вами.
– В роли ведомого?
– Ну, блин, – рассмеялась она и повесила трубку.
Зола звучала убедительно. Но она теперь поставила все на то, обелят меня или нет. И сама это понимает. Она прошла уличные академии и понимает, что ей в руки свалилась часть моих доходов. Недурное начало для новичка. Я тотчас же задумался над собственным решением. Наследие Чарли понудило меня сомневаться во всем и вся.
Вместо того чтобы проверять свои 23 голосовых сообщения, я позвонил Сэм.
– Это я.
– Привет. – Она замолкла.
Я что, помешал? Моя карьера напрямую зависит от умения мгновенно угадывать настроение собеседника. Небрежный привет Сэм прозвучал насквозь фальшиво.
– Я не вовремя?
– Я не одна. – Ни намека на доброжелательность.
– Полиция с тобой говорила?
– Приходили вчера и спрашивали о нас.
– О нас?
– Ага, – выкрикнула она, – о нас!
– Ну-ка, ну-ка. – Я непреднамеренно пустил в ход классическую реплику, используемую торговым персоналом для раскрутки клиентов. – Расскажи подробнее.
С чего такая злость?
– Они наехали на семьдесят пять тысяч долларов, что ты перевел. Они думают, что мы спим вместе.
Читать бесплатно другие книги:
