И в печали, и в радости Макущенко Марина

– А я бы забросил все медитации и первым бы рейсом! – добавил Сергей.

– Это же событие века! – вставил свое слово Вадим. – Я хоть всего-то пять лет в этой семье, но нельзя было не заметить Юриной уникальности.

– Спасибо, Вадим, – сказал Юра.

– Это не совсем комплимент.

– А это не совсем благодарность.

– О, наконец узнаю брата! – поддела Яна. – Но почему вы так спешите?

– У нас три причины, – сказала я. – Первая – Юра так хочет.

– И она же вторая и третья? – все засмеялись.

– Нет. Вторая – он уезжает после свадьбы на месяц из Украины.

– Без тебя? – уточнила Лена.

– Без. Мне нужно остаться.

– И третья… – я посмотрела на Юру.

– Мы ждем еще одного ребенка, – сказал он.

Я уже привыкла к их реакции, поэтому терпеливо ждала, пока все оттают.

– Ну, вообще-то вы правы. Все три причины связаны с его желанием, – попыталась пошутить я.

– Да? – недоверчиво спросила Яна. – Просто это многое объясняет. И то, что ты согласилась.

– Я? Может, он? – спросила я.

– Не смеши. Это мы уже проходили. Для него это слабый повод.

Я улыбнулась:

– Ты что же, не считаешь, что за твоего брата можно сознательно выйти замуж?

– Для моих многочисленных подруг он, конечно, был всегда желанным объектом, но до тех пор, пока они не приближались к нему. Ты же не можешь не согласиться с тем, что он сложный человек, так сказать. Вера была самой настойчивой и расчетливой…

– Добиваясь его силой? Не очень предусмотрительно. – заметила я. Все удивленно смотрели на нас. Видимо, о Вере тут не принято говорить. Юра приучил их к другому уровню откровенности по отношению к себе, и они не знали, что можно говорить, а что – под запретом. Яна была самой острой на язык, такой же, как и он. Не удивлюсь, если в детстве они дрались. За столом улыбалась только Лена, глядя на меня.

– Лена, я в этот раз опережу тебя и первый выведу нас из оцепенения, – пришел в себя Игорь Семенович и налил всем вина. – Маричка, я искренне поздравляю вас. Юра, если бы мне кто-то такое сказал, то никогда в жизни, я не поверил бы, что именно ты окажешься тем ребенком, который подарит мне первых внуков! – мы подняли бокалы, выпили и расслабились. И еще не раз тот или другой член семьи возвращался к вопросу о свадьбе. Юра все-таки сдался и, встав, торжественно попросил у них прощения и предложил остаться на неделю в Киеве. Наверное, он надеялся, что кто-то не сможет. Смогли все. Впоследствии пришлось приглашать и мою семью, и наших близких друзей.

Он: Ее бессвязный лепет перешел в стон, а потом в крик. Он был долгим, и он рос, она вцепилась в его волосы одной рукой, сжала голову бедрами. На высоте звук резко оборвался, ноги распались, она выпустила его. Юра схватил ртом воздух, не отрывая от нее взгляда. Она опускалась с закрытыми глазами, пальцы разомкнулись и скомканный жмут простыни выпал из ее хватки. Живот судорожно вздрагивал. Юра поцеловал ее ниже пупка. Положил голову на живот. Они лежали. Казалось, прошло много времени, прежде чем она шумно набрала воздух в легкие, выдохнула и стала нормально дышать. Юра обожал, как она достигала наслаждения, и то, как потом успокаивалась. Как же он ошибался раньше, пропуская этот этап и не давая ей побыть в невесомости… Она погладила его по голове.

– Когда ты вернешься, он уже вырастет. Чуть-чуть.

Юра поднял голову, задумчиво прикоснулся к нему носом, вдохнул запах ее кожи, еще раз поцеловал и встал.

– Я не хочу тебя оставлять на месяц.

– Юююююр! Не надо! – натянув на себя одеяло, умоляющим голосом попросила она. Он знал, что достал ее этой темой, поэтому решил промолчать.

– Ты одеваешься? – спросила она. – Ты же только что вернулся с пробежки? А завтрак?

– Я хочу сходит в церковь.

– Куда?! – воскликнула она. – Ты же на Рождество там был, и завтра мы туда вдвоем пойдем.

– Я хочу.

– Юра, я, конечно, не так в этом разбираюсь, но даже мне было бы неловко идти в церковь после кунилингуса.

– Не притворяйся, пошла бы, как миленькая. Марич, – он подошел и поцеловал ее в лоб. – Такой заповеди нет, поэтому можно. И потом, ты еще мало знаешь о моих взаимоотношениях с Богом.

– Я уже предвкушаю новое увлекательное путешествие по лабиринтам твоего подсознания, – замурлыкала она.

– Это предстоит. Только после свадьбы, – сказал он и вышел из комнаты. В квартире было тихо. Сейчас должен проснуться Мишка, но в доме уже полно родителей. Кто-то им займется. «Надо будет в список определяющих факторов при выборе нового места жительства внести эти перегородки со звукоизоляцией», – подумал он. Он не сможет жить и спать с ней в доме с тонкими стенами. Это так же важно, как и перечень оборудования для операционных.

Он вышел на набережную, посмотрел на Днепр. Река заледенела. Ему захотелось спуститься и пройтись по берегу, но надо было торопиться. Еще раннее утро, в часовне возле их дома еще может быть мало людей. Ему хотелось одиночества, и он его нашел. В маленьком помещении с круглым сводом кто-то был, но этот кто-то был тихим. Юра поставил свечу. Сел на лавочку, закрыл глаза. Он наконец смог говорить с Ним и благодарить искренне. Он наконец смог увидеть и принять, смириться и полюбить, простить и поверить. Спасибо.

На выходе он столкнулся с Леной. Она тоже уходила.

– Доброе утро. Не видел тебя, – ему стало неловко.

– И я тебя только сейчас заметила. Красивая церковь. Мне нравится то, что она белая внутри. Радостная.

– Маричка тоже так говорит, – сказал он и замолчал. Они вышли за пределы кованной ограды часовни и направились к набережной.

– Когда я выходила из дому, то видела тебя там, – она показала на дорогу, по которой он обычно бегал. – Ты был в спортивной куртке.

– Я бегал. Потом зашел домой и переоделся. Ты так давно на улице? Замерзла?

– Нет. Я долго была в этом храме.

– Это часовня. Не важно, просто это разные вещи.

– Да…? Ты домой? Я бы еще хотела к берегу спуститься. Ветра нет, а Днепр сейчас такой красивый. Хочу погулять там.

– Я тоже об этом думал. Можно с тобой?

Она пожала плечами. Они молча спустились. Молча прошли вдоль берега. Гуляли.

– Ты уже знаешь, какую страну выберешь? – спросила она.

– Скорее всего Норвегию. Мне там все нравится.

– Но?

– Передовой исследовательский центр расположен в клинике санаторного типа. Он международный, продвинутый, состоит из нескольких корпусов и расположен черт знает где. Вокруг – несколько хуторов немецких эмигрантов и пустота.

– Тебе там будет хорошо.

– Мне – да. Но отец сказал, что это будет негуманно по отношению к ней, тащить ее в такую глушь.

– А ты что думаешь?

– А я думаю, что, наверное, потащу. Она найдет, чем заняться, и я не о двух маленьких детях говорю.

– Ты прав, – улыбнулась она. – В этом тебе с ней повезло. И в этом тоже.

Он не ответил. И правда, надо научиться смотреть на это так. Она не реализовывает себя за счет его, Юры. Она не отвлекает его от работы. Она живет своей жизнью, и это хорошо. Ему с ней не будет скучно. Просто ему хотелось, чтобы было уже не так весело. Хотелось покоя. Он чувствовал, что там, в вечной мерзлоте, у нее может сработать обратная реакция. Ей захочется шума, и она его там создаст. Ей свойственно менять состояние, и лучше, наверное, отвезти ее в мегаполис. Но этот центр очень щекотал Юрины амбиции. Рискнуть?

– Лена, я хочу тебя кое о чем попросить… – Они остановились. Он собрался. – Ты могла бы побыть здесь, пока меня не будет?

– Я?! – обычно сдержанная, она не смогла скрыть удивления.

– Да, и ты тоже.

– Папа остается. Он уже начал читать ее работу, делать правки. Он ей поможет. Ты хочешь, чтобы и я осталась с ней? На месяц? Почему?

– Ты сможешь? Что твоя школа?

– Без меня разберутся. Один месяц. Я с удовольствием с ней останусь, я очень хотела бы. Мы с папой и не предлагали, потому что я думала, тебе эта идея не понравится.

Он молчал.

– Юра, я же вижу, как ты смотришь на нас, когда мы с ней общаемся. Извини, но ты как коршун налетаешь и забираешь ее. Это так, я не обижаюсь. Я понимаю.

– Я знал, что вы подружитесь. Извини за мое поведение. Но я боюсь ее оставлять здесь одну.

– Она будет с твоим отцом. Он поможет ей с Мишей и с ее диссертацией.

– Это меня и тревожит. Он ею чересчур увлекся.

– Юра, ты что, и к нему ревнуешь? – в ее голосе появились стальные нотки.

– Нет, это не ревность. Не переживай. Мне Миша каждый день показывает, как это все выглядит со стороны. И это отвратительно, я знаю и стараюсь сдерживаться. Нет, я не ревную. Я просто слышу их политические диспуты и покрываюсь холодным потом. Они же спелись! Папа в восторге от украинского духа и воли. Мне тебе рассказывать? Мы из-за этого переехали в Харьков, из-за его исследований и взглядов, из-за его научной страсти к их истории. А теперь они вдвоем, и я чувствую, что она его потащит на протесты.

– Он же понимает, что она…

– Она ему задурит голову! Я знаю, что говорю, Лена. Я уже слышу, как он мне звонит и рассказывает, что его внук должен дышать духом борьбы за свободу еще в утробе матери.

– Знаешь, а ты не так уж и не прав…

– Ты – самая здравомыслящая из них. Теперь. Ты ей интересна, поведи ее на спектакли, расскажи о балете, познакомь со своими подругами-балеринами. Она увлечется и… – Юра сам увлекся и теперь понял, что ведет себя, как Вадим. Он должен переживать? Некогда. Ее бывший муж не был глупым человеком, так что не страшно, если он воспользуется его приемами. – И еще, впереди Крещение. Я боюсь, что она пойдет купаться.

– Куда?

– В прорубь! Я серьезно.

– Она же беременна!

– Кого это когда останавливало перед глупостями?!

Они замолчали, смотря друг на друга.

– Извини, – сказал он. – Ты останешься?

– Да. Я присмотрю за ней.

– Спасибо.

Они еще прошлись по снегу, покрывшему песок. Идти было сложно, но Юре стало легче. Впервые он почувствовал, что она ему родная, и что она понимает его опасения, и она ему поможет. И она не обиделась.

Я: На празднование «Маланок» в село я пригласила и своих новых «подруг» – Яну, Машу и Лену. Получился девичник перед свадьбой, но с ведьмовскими, народными гаданиями. Впервые за долгие годы я была и не была на этом празднике. Мне не хотелось больше ничего знать о своем суженном, и я чувствовала, что мужчина во мне против женской бесовщины. Терпи, мой сладкий. Все будет хорошо, мой сладкий. С этим тебе придется смириться. Девчонки, вооружившись гадальными сапогами, вышли на улицу. Я знала, за кого завтра я выхожу замуж и хотела этого. Я осталась одна в доме и смотрела на пляски теней на стенах от огня десятков свечей. Я не питала иллюзий по поводу того, что мне удалось окончательно его расплавить, но я уже достаточно подогрела лед, чтобы он изменил консистенцию, и из него можно было вырезать фигуру.

– К тебе можно? – Лена вернулась с улицы.

– А где девочки?

– Гадают. Я их сфотографировала, и на этом моя миссия может считаться выполненной.

– Вы не гадаете?

– Я уже все, что хотела – знаю, – она замолчала. – Ты тоже знаешь, да?

– Да. – «О чем бы она ни спрашивала».

Мы надолго замолчали, глядя на огонь. Мне казалось, что и она смотрит. Через некоторое время я посмотрела на нее и успела заметить, как она смахнула с ресниц слезу. В этом году столько камней расплакалось! Я чувствовала себя горной рекой, которая сдвинула с мертвой точки закаменевшую половину этого семейства.

– Ты простишь меня? – спросила она.

– Я?

– Ты. Теперь тебе это все досталось. Все мои ошибки, все, что я натворила, – расхлебывать будешь ты. Я же вижу, как он смотрит на тебя, как он следит за каждым движением. И я вижу, какая ты. Ты не покорная девочка. Совсем нет. И тебе это не нравится. И тебе будет больно, и, хотя ты думаешь, что знаешь, на что идешь, я все равно, я прошу у тебя прощения за всю ту боль, которую он тебе причинит. За ревность, за недоверие, за несвободу!

– Не надо, Лена. Я понимаю, что будет тяжело, и за собой надо теперь постоянно следить, но мне важнее обратная сторона медали. Если бы не вы, у меня бы всего этого не было! И я бы никогда не узнала, что такое большая, сильная, настоящая любовь мужчины. И что такое – любить мужчину. Если бы не ваша ошибка, то он не был бы таким, и ему, наверное, было бы лучше. Но здоровый эгоизм помогает мне найти в этом во всем плюс для себя.

Она вздохнула:

– Я не говорила с тобой достаточно все эти дни, потому что…

– …не верила мне?

– Я присматривалась, да. Но даже в первый вечер, в первые часы знакомства, я могла сказать тебе: спасибо. За то, что подарила мне внука. Я о Мише сейчас. И за то, что показала мне, как мой самый талантливый, самый лучший, и в тоже время, самый обделенный и далекий ребенок умеет быть счастливым. Я таких его глаз никогда не видела. И за то, что он повзрослел, наконец-то. Тогда я подумала: «Даже если она тут ненадолго, если все это обман и она сбежит через пару дней, то как же хорошо, что хотя бы сегодня она есть. И что он хотя бы узнает, что такое женская любовь».

– Вы думаете так же, как и я. Но он предпочитает думать по-другому. Он предпочитает не знать, если не может получить.

– Ты не боишься? Такой его любви?

Я задумалась:

– Знаете, чего я боюсь? Что не смогу, не успею, не получится родить ему дочь. Если я вдруг исчезну, то они, мальчики, не совладают с собой. Они разлетятся по разным углам. Их нужно склеивать, и это может сделать только женщина. И она мне нужна в помощь. Я их троих удержу, но если что-то случится, если что вдруг, то единственная женщина, которая сможет ему помочь, – это вы.

Она недоуменно вскинула брови:

– Ты же видишь, как он далек от меня. Яна, даже Машка, и та роднее.

– Не они… Он ближе, чем вы думаете. Я не уверена, что он вам когда-то это скажет, но он вас очень любит. И ваше влияние на него невероятно сильное. Но оно подсознательное, и я надеюсь, что вам никогда не придется умышленно его проявлять. Надеюсь, Бог даст мне здоровье и подарит еще одно чудо, женщину, которой я смогу объяснить, что значит быть Матерью. Для своего мужчины, сына, брата, отца. Что значит иметь в себе эту силу и как ею пользоваться. Вынашивать в себе мир, рождать его и растить. Я сегодня не гадаю. Я уже загадала и жду. Я буду ждать появления еще одного Чуда. И я о нем прошу.