По следу Черта Корецкий Данил
— Как пропала?! Почему так решил?
— Так на работу не выходит, телефон отключен.
— Заболела, завязала, ушла работать на другую «точку»…
— Ты че, Сергеич? — возмутился Пистон. — У нас не все так просто. Мы друг у друга девочек не принимаем, а то они начнут с места на место бегать, как мандавошки. И самостоятельно она работать не может. Только попробует на чужом месте встать или в чужую гостиницу сунуться — ей так рожу разрисуют, что больше ни один клиент не позарится. Да и Верка к ней ходила, говорит, что неделю дома не появлялась.
— Стоп. Давай про Верку.
— Ее тоже не ищи… Отзвонилась, сказала: уезжает, чтоб не искали. Напугана она очень.
— Куда уехала?
— Кто ж знает! Они ведь только в бане подружки, а так друг о друге почти ничего не знают и секретами не делятся.
— А ты сам-то о них тоже ничего не знаешь?
— Нет, конечно. Практически ничего, да и ни к чему мне это. Знаю только, что Инга на самом деле Ирка. Инга она для клиентов, ну и кликуха как бы в наших кругах. Верка, вон, Вероникой представляется…
— Блатных узнаешь в лицо?
— Я ж говорю, Сергеич, что мельком видел, да и темно уже было, — замялся Пистон.
— Заткнись и слушай, — прервал сутенера Дятлов. — Дома берешь листок бумаги и описываешь во всех подробностях приметы и установочные данные Инги и Верки. Утром приносишь мне в отдел. Затем сутки тебе на то, чтобы в задушевной беседе выяснить, что твои девочки знают о пропавших подругах. Все до мелочей, включая то, в каком магазине они прокладки покупали. Третье: кто эти блатные? Кликухи, от кого пришли…
— Блатных я не знаю, зуб даю! Они с улицы приехали. Я заикнулся про оплату, так мне старшак чуть финкой глаз не выколол…
На следующий день Пистон опознал по рисунку предполагаемого убийцу Галины Малиновской как старшего троицы бандитов, которого он назвал Резаным. А потом Дятлов проверил установочные данные проституток по компьютерной базе данных и установил, что Ирина Владимировна Костенко, 23 лет, и есть седьмая жертва неизвестного маньяка. Труп ее был найден как раз неделю назад. Пистон по фотографии опознал Ирину Костенко как исчезнувшую Ингу.
Смена караула у дворца происходила, конечно, не так четко, как в свое время церемониальное действо у Мавзолея, и чем-то напоминала игру в казаки-разбойники. По свистку офицера закончившие службу бойцы срывались с места и бежали строиться на обочину дороги, а прибывшее подразделение врассыпную бросалось занимать места вдоль периметра. Шум, гам, неразбериха, но даже в этот момент атака на превосходящие в двадцать раз силы противника оставалась совершенно безнадежным делом. Вздохнув, Волк опустил бинокль.
— Ну что, командир, насмотрелся?! — в который уже раз за последние дни возмутился Зуб. Теперь он говорил не злым шепотом, а в полный голос и с явным расчетом на поддержку стоящих полукругом наемников. Здесь были Цыган, Плуг, Хвост, Качок и Царь. Лица у всех были мрачными и злыми. Обстановка в группе была тяжелой, и бунт мог вспыхнуть в любую минуту.
— Не хер здесь ловить, уходить надо! Нас уже пасут: Рысь следы видел, Хвост тоже! Только куда нам деваться?! Как ты купился на билет в один конец?! Или тебе это отдельно проплатили?!
Договорить бывший мотострелок-разведчик не успел. Волк рванул крышку кобуры и в бешенстве повернулся к Зубу и вогнал пистолет ему в гортань. Ствол АПС раскроил рот и выбил передние зубы, палец до середины выжал спуск и остановился в последнюю секунду.
— Струсил, шкура?! Знаешь, что положено за панику в боевой обстановке?! — бешеным взглядом он сверлил искаженное страхом, окровавленное лицо Зуба, с трудом подавляющего рвотный рефлекс.
Пятеро находящихся рядом бойцов замерли на месте, будто окаменев. Командир был в ярости, курок действительно отошел наполовину, еще миг — и тупая пуля разворотит Зубу затылок.
Но Волк выдернул оружие из разорванного рта, Зуба тотчас же вырвало с осколками зубов и кровью. Ствол Стечкина тоже был испачкан кровью. Он по очереди уставился в лицо каждому из свидетелей происходящего. И неизвестно что было страшнее — девятимиллиметровое отверстие дула, кровь или неистовый взгляд татуированного человека, так не похожего на всех известных им командиров, который заглянул в глаза каждому, проникая до самой души.
— Если еще кто откроет рот, пристрелю! — страшным голосом прохрипел он. — У нас только один выход — выполнить задание. И мы его выполним!
Никто не возразил, бойцы молча отвели глаза. Волк смачно сплюнул и спрятал оружие в кобуру. Акцию следовало проводить в ближайшее время, пока дисциплина окончательно не разложилась. Есть много случаев, когда наемники убивали командира и превращались в неуправляемую банду. Он почувствовал, как чешется кожа. Так бывало всегда, когда татуировки беспокоились и начинали шевелиться.
«Гля, как разошелся! — неодобрительно сказал Пират. — Чуть их всех не перекоцал!»
«А ты чего, не видел, как он чертяку распорол на две половины? — поежился Кот. — С ним лучше не схлестываться! Кого угодно закопает…»
«Как бы его самого не закопали, — зло проскрипела Русалка. — С нами вместе… Он ведь своих пацанов на целую армию вести хочет. Совсем башню снесло!»
— Заткнуться всем! — рявкнул Волк. — Сейчас бритву достану!
— Так мы молчим, командир! — растерянно сказал Плуг. — Какую бритву?
— Все равно заткнуться! Давай, Царь, смени посты, проверь боевое охранение, готовьте обед! Хватит языками трепать!
Татуировки испуганно замолкли. Пример Черта оказался очень убедительным, и они боялись страшной бритвы. И вдруг раздался голос Софьи. Он был таким же нежным, как в действительности. Словно серебряный колокольчик прозвенел.
«Мне страшно, Володя. Когда ты вернешься?»
«Не знаю, — безмолвно ответил Волк. — Чего ты боишься?»
«Меня мучают страшные сны».
«Какие сны?»
«Черт… Он гримасничает, гоняется за мной, угрожает убить. Я просыпаюсь в поту, а страх все равно остается.»
«Брось, девочка! Это же только сны. Ты в Москве, что там с тобой может случиться?»
«По х… стосковалась, — цинично хихикнула Русалка. — Мне бы ее проблемы».
«Одно у вас на уме, лахудры, — сипло возмутился Пират. — Мы тут в полной жопе торчим, с хозяина вот-вот шкуру сдерут!»
Волк нахмурился и полез в нагрудный карманчик. Там он хранил завернутую в обрывок газеты ту самую бритву. Голоса сразу стихли.
«Русалка сама по этой штуке скучает, — злобно сказал про себя Волк. — Если еще хоть одна падла без разрешения рот раскроет, всех почиркаю крест-накрест. И про Софью чтобы ни слова больше не слышал!»
«Нет базара, хозяин, не кипешуйся!» — смиренно ответил за всех Кот.
Чужие следы вокруг лагеря действительно находили, Волк сам их видел — отпечатки ребристых подошв армейских ботинок. Один раз кто-то украл упаковку пищевого концентрата, другой раз у Царя пропал нож… Бойцы толковали эти факты по-разному: от происков врага до шалостей своих. Волк был противником усложнений, а потому объяснял все просто: кражи списывал на обезьян, а следы — на кого-то из группы: наследил случайно и забыл.
Но сейчас все столпились у туши убитого Французом кабана и молча разглядывали свежую рану на задней ляжке: совсем недавно кто-то вырезал кусок окорока! Вряд ли это сделали обезьяны, да и свои не настолько оголодали, чтобы есть сырое мясо за полчаса до того, как его приготовят.
Волк задумчиво почесал затылок — последний факт не укладывался в упрощенную схему.
— На два слова, командир! — Француз отвел его в сторону, прищурившись, огляделся по сторонам.
— Это какой-то вконец оголодавший бродяга, — понизив голос, сказал он. — Сейчас начнет жарить мясо, и мы с Птахом можем вычислить его по запаху…
— Действуйте, — кивнул Волк.
И задумался. До сих пор они питались концентратами и фруктами, но личный состав истосковался по настоящей еде и, после удачной охоты Француза, настроился на мясо. Запретить жарить кабана — значит еще больше осложнить обстановку в группе. Он незаметно осмотрел бойцов. Зуб сидел, прислонившись к дереву, и прижимал к кровящему рту марлевый тампон из индивидуального пакета. Глаза его зло блестели, свободная рука нервно стискивала автомат. Его товарищ Цыган тоже старался не встречаться глазами с Волком. Да и у других наемников мрачные лица — весть о происшествии мгновенно облетела всю группу, и каждый примерял поведение командира к себе — вдруг татуированный здоровяк и ему сунет в рот пистолет, да еще не удержит палец на спуске, а снесет полчерепа? Нет, обозлять людей нельзя… Но надо подстраховаться от неприятностей.
— Рысь, проверить патрулирование по периметру! — приказал он. — Царь, разведи огонь без дыма…
Долматов отправился проверять посты, остальные бойцы расположились на отдых. В специально вырытой яме Царь привычно запалил костер, нарезал большими кусками кабанью мякоть, насадил на заостренные ветки, положил над жаром, сверху прикрыл пальмовыми листьями… Дыма действительно почти не было, однако вскоре ощутимо запахло шашлыком. И хотя лагерь они разбили в глубине леса, это слабо успокаивало. Если кто-то целенаправленно ищет группу, то запах жарящегося мяса — мощный демаскирующий признак. Каждый час пребывания здесь грозил опасностью разоблачения…
«Надо взять „языка“»! — неожиданно пришла здравая мысль. Додумать ее он не успел.
«Повязали твои пацаны этого гада! — вдруг сказал Кот. — Чисто розыскные овчарки!»
«Цыц», — приказал Волк и напряг слух. Действительно, еле слышный шорох в кустарнике выдавал приближение к лагерю нескольких человек.
Волк поднял руку, подавая знак: «Внимание!» Чуть шевельнулись стволы автоматов. Часть повернулась на шорох, часть — в других направлениях, на случай круговой обороны. Волк тоже медленно навел оружие на кусты, когда раздался условный посвист, похожий на птичий. Птах! Как Котяра их распознал?
Из густых зарослей выскользнул Француз, как всегда, сосредоточенный и неулыбчивый. Но сейчас сквозь суровые черты проступало явное торжество. В левой руке он держал веревку, небрежно перекинутую через плечо.
— Принимай гостя, командир! — легионер отступил в сторону. За ним двигался то ли куст, то ли дерево, привязанное к концу веревки. Нет, не куст и не дерево — какая-то мешковатая фигура неопределенной формы. Такую иллюзию создавал маскировочный костюм, сплошь обшитый мелкими лоскутами ткани всех оттенков, от черного до желтого. Следом, стволом подталкивая незнакомца в спину, шел Птах.
— Вот она, твоя обезьяна, командир! — сходу сообщил он. — И нож она спиз…ла, и мясо… Держи, Царь!
Птах бросил нож, и хозяин ловко поймал его за рукоятку.
— Без всякой маскировки костер развел, — удивленно сказал Француз. — А зубами в мясо вцепился так, что даже по сторонам не смотрел!
И, усмехнувшись, добавил:
— Потому мы его и не покалечили!
Волк шагнул навстречу, внимательно осмотрел пленника. Но тот по глаза зарос густой черной бородой, поэтому рассмотреть лицо и определить возраст было нельзя. Только ответный взгляд настороженный и подозрительный, что, впрочем, соответствовало ситуации. Да одежда была знакомой.
— Ты с вертолета? — спросил Волк и сопроводил свои слова красноречивым жестом: вертящийся указательный палец будто опускал расслабленный кулак сверху вниз.
— Уи, уи! — закивал человек и, судя по движению в бороде, улыбнулся.
— Иностранец? — Волк повернулся к легионерам.
— Француз, — кивнул Птах. — Назвался Жаном. Вроде они золото искали, нашли, а конкуренты с другого вертолета обстреляли, пилота убили и еще одного парня. А двоих местные поймали и повесили. Он тут уже около двух месяцев кружит — деваться некуда, жрать нечего — короче, хана приходит. По-моему, он нам даже обрадовался.
— А чего ему радоваться, — буркнул Качок. — Кончать его придется. По-любому!
Бойцы обступили пленника и внимательно слушали разговор. По их лицам было видно, что они согласны с Качком и радоваться незнакомцу действительно нет оснований. Волк многозначительно переглянулся с Французом — он лучше других знал жестокое правило специальной разведки: любой свидетель, обнаруживший группу, подлежит ликвидации.
Судя по глазам, пленник помрачнел.
— Оружие его где? — спросил Волк.
— Не видели, — покачал головой Француз. — Сказал, всего два автомата у них было.
Казалось, Жан хотел кивнуть головой, но все же не кивнул.
«Слышь, хозяин, никакой этот пассажир не француз, — сказал Кот. — Он каждое слово сечет!»
У Волка тоже создалось впечатление, что незнакомец понимает русскую речь.
— Что-то не похож твой Жан на золотоискателя! Этот маскировочный костюм больше для снайпера или диверсанта подходит! Только пусть не говорит, что снял его с убитого, а сам местный, живет в туземной деревне, женат на чернокожей красавице, а в таком камуфляже просто удобно охотиться в джунглях… А то придется его прямо сейчас в расход отправить!
Волк внимательно следил за реакцией пленного, но ничего подозрительного не заметил. Разве что моргнул тот несколько раз чаще, чем обычно. Птах бегло заговорил по-французски, Француз задавал уточняющие вопросы. Жан отвечал спокойно и рассудительно.
— Он говорит, когда за золотом идешь, такой костюм в самый раз, — перевел Птах. — Это опасней, чем снайпером или диверсантом…
Что ж, объяснение вполне убедительное. Но Волку показалось, что дыхание у допрашиваемого несколько участилось.
«Не верь ему, — продолжал нагнетать Кот. — Подсадной, гад, сукой буду!»
— Развяжите его! — приказал Волк. — Накормим вначале, потом поговорим. Только глаз с него не спускать! Если что — в расход!
Он перехватил взгляд Француза, который показывал фляжку со спиртом. Волк кивнул. Легионер отвинтил крышку и протянул фляжку Жану. Тот машинально взял, сделал несколько больших глотков, тут же закашлявшись.
— Ничего себе, как французы спирт лакают! — прокомментировал Качок. — Я думал, так только русские могут!
— Это на нервной почве, — пояснил Птах. — Вообще-то они от такой порции и загнуться могут. Хотя и там крепкие парни попадаются!
Все, кроме Зуба, который не мог есть, жадно набросились на жареное мясо, Жан вдобавок налегал на галеты. Чувствовалось, что пленник давно не видел настоящей пищи.
— Чего ты жрал-то? — поинтересовался Птах. — И тут же перевел ответ: — Бананы, финики всякие, иногда из туземных ловушек мелкую дичь воровал…
— Молодец! — похвалил Качок.
Насытившись, Жан снова попросил фляжку и сделал пару глотков. Француз усмехнулся и отобрал спирт обратно.
— Тихо, парень, тихо, а то вырубишься, — проговорил легионер. — Расслабился маленько, наелся, и хватит. Не все разговоры еще переговорили.
— Спроси, почему он не попытался отсюда выбраться? — спросил задумчиво Волк, пожевывая травинку.
— Не удавалось, — перевел Француз. — Сколько ни плутал, а все получается: по кругу ходил.
— А чего во дворец не пошел? — поинтересовался Волк. — Попросил бы помощи…
Пленник мрачно усмехнулся.
— Два моих товарища там висят на заборе. Мне уже не хотелось помощи просить. Хотя наблюдал я за этим дворцом… Самый главный их правитель раз в неделю выезжает, ездит куда-то туда…
Жан махнул рукой в сторону, где находилось побережье.
Волк насторожился.
— Ну-ка, расспросите, почему он решил, что это самый главный? И как он выезжает?
Француз и Птах принялись расспрашивать пленника, потом перевели:
— По охране видно, что главный. Два БТРа его сопровождают, много солдат, сам в бронированном «хаммере» едет…
— Интересно, — задумчиво сказал Волк. — Это реальный шанс!
К вечеру Волк собрал всю группу, отозвав патрульных и дозорных. Последними явились Лис с Гидом с противоположной стороны дворца. Гид, увидев лохматый камуфляж Жана, сразу начал балагурить:
— От оно как! А на хрена вы его с забора сняли? Гляди-ка, а выглядит как живой!
Но, увидев Зуба с разбитым ртом, осекся.
— Чего-то я не пойму… Одних лечите, других калечите?
— Он забыл, кто здесь командир! — угрюмо сказал Волк. — Вопросы есть?
— Нет, — за всех ответил Рысь. — Все ясно.
— Очень хорошо! — кивнул Волк. — Теперь слушайте. Атаковать дворец мы не можем. Но Жан сказал, что наш объект регулярно выезжает к побережью. По его прикидкам, следующий выезд завтра, в десять-одиннадцать утра. Я принял решение устроить засаду. Но у противника серьезное преимущество в технике и живой силе… К тому же это элитный спецназ — «черные леопарды»…
— Африканцы не очень хорошие вояки, — заметил Француз. — Особенно, когда попадают в серьезную переделку.
— Это точно! — подтвердил Птах. — Если сделать крутой замес, они просто разбегутся!
— Тем лучше, — кивнул Волк. — Может, кто-то не хочет участвовать в операции? Предпочитает соскочить с поезда и выбираться отсюда самостоятельно?
Все почему-то посмотрели на Зуба, переглянулись.
— О чем базар, командир! — за всех ответил Плуг. — Давай быстрей заканчивать и уносить ноги! Раз есть шанс, надо его использовать. Сделаем дело, срубим свои бабки и всю оставшуюся жизнь можно пузом кверху лежать на Канарах. Не получится, ну и хрен с ним. Лучше так, чем побираться всю жизнь и вышибалой в кабаке торчать. Давай, Волк, диктуй диспозицию!
Среди сидевших на поляне «диких гусей» прошел одобрительный гул.
Софья Чучканова собралась варить борщ. Выйдя из метро, она купила на стихийном рынке несколько картофелин, свеклу, капусту и сушеные грибы. Опрятная бабулька, сидящая за импровизированным прилавком из двух деревянных ящиков, старательно отобрала плоды получше, очистила от вялых листьев крепкий кочан, сложила все в новый пакет.
Софья поблагодарила, потом подошла к стоящему рядом киоску. Молодая продавщица тоже знала ее и встретила приветливой улыбкой.
— Здравствуй, Любочка! Мне во-он тот томатный сок и банку растворимого «Нескафе».
— «Нескафе» давно лежит, лучше возьмите «Чибо», его сегодня завезли…
— Спасибо, Любаша!
Перекинувшись несколькими дежурными фразами о погоде и ценах на ЖКХ, они попрощались.
— Приятная женщина, — с удовольствием заметила старушка, подойдя к киоску. — Муж у нее, видать, большой начальник, и при доходах семья, а очень скромная, культурная.
— Мне б такого мужа, — усмехнулась продавщица. — Я бы знаете, какой культурной сразу стала…
Сзади затормозила дорогая машина. К торговкам подошел худощавый, зловещего вида мужчина в хорошем костюме. Кроме костюма, ничего хорошего в его внешности не было. Неопрятный облик, хищный вид, угрожающие манеры. Чем-то он был похож на черта, и бабке первым делом захотелось перекреститься.
— Ну что, мочалки, — скрипучим голосом произнес он. — Вы, я смотрю, тут постоянно тусуетесь?
Он поймал бабку за руку, удержав метнувшуюся было ко лбу кисть со сжатыми в щепоть пальцами.
— А что такое? — испугалась та, решив, что это кто-то из милицейского начальства и повыше рангом, чем прикормленный местный участковый. — Все со своего огорода, чистое, без химикалий…
— Не кряхти зазря, — раздраженно отмахнулся незнакомец. — Сестру пропавшую ищу. Может, видала?
Он протянул потрепанный листок бумаги, и старушка, надев очки, пристально рассмотрела рисунок. Странный, как детской рукой нарисованный, но свою недавнюю покупательницу бабка узнала сразу, и не по кривым линиям, а по общему впечатлению.
— Конечно, видела! Она недавно у меня овощи и сушеные грибы для борща брала!
Обрадовавшись, что страшноватый человек не из милиции и не будет ее прогонять или штрафовать, бабка стала словоохотливой.
— Хорошая женщина, часто мимо ходит и покупает: то морковку, то огурчики, то помидорчики…
— А как зовут, где живет?
— Да где-то неподалеку, — бабка повернулась к продавщице киоска. — Люба, а ты ту даму-то знаешь?
— Ну-ка, покажите, — продавщица протянула руку и внимательно осмотрела рисунок. — Каракули какие-то… Но, она это, точно… Вон туда ходит, — кивнула продавщица в сторону старых желтых домов, которые из-за удобной планировки и высоких потолков очень ценились среди людей с достатком.
Не поблагодарив, Черт, складывая на ходу рисунок, быстрым шагом пошел к оставленной на обочине машине. Наконец-то он приблизился к цели! Круг сузился.
Глава 8
Поверка на зековском кладбище
С утра Дятлов из телефона-автомата позвонил Гавриловой и договорился о встрече. Потом набрал номер Светланы Сергеевны и предупредил хозяйку. На деньги, выделяемые на оперативные расходы, купил коробку дешевых конфет и маленький тортик, а через час подъехал к дому на Кузнецком мосту, побродил в бурлящей толпе москвичей и гостей столицы, проверился у витрины книжного магазина и вошел в высокий гулкий подъезд. Пешком поднявшись на четвертый этаж, он позвонил у старой, обитой коричневым дерматином двери. Почти сразу щелкнул замок, дверь чуть приоткрылась, внимательный глаз осмотрел визитера, только после этого звякнула цепочка и дверь распахнулась.
— Здравствуйте, Павел Сергеевич, проходите! — на пороге стояла женщина лет шестидесяти пяти, на вид самая обычная московская пенсионерка, одетая в легкое пальто и сапоги. — Вы, как всегда, с гостинцами!
— Здравствуйте, Светлана Сергеевна! — приветливо улыбнулся оперативник, входя в давно не видевшую ремонта высокую комнату, обставленную мебелью шестидесятых годов прошлого века. — А вы, как всегда, уже наготове!
— Ну, конечно, — серьезно кивнула в ответ хозяйка. — Я как солдат. За столько лет привыкла…
Действительно, Светлана Сергеевна содержала явочную квартиру уже четверть века. Для одинокой женщины оплата за эту секретную деятельность составляла весомую прибавку к пенсии. Она прошла необходимые проверки, дала соответствующие подписки и знала правила, а главное — вела замкнутый образ жизни и умела держать язык за зубами. Дятлов протянул ей пятьсот рублей, и купюры тут же исчезли в кармане потертого пальто.
— Спасибо, Павел Сергеевич. Пойду, погуляю, хлеба куплю, да надо очки сдать в починку. Часа за полтора управитесь?
— Наверное. Но на всякий случай позвоните, когда будете возвращаться.
— Обязательно. Можете пока телевизор посмотреть или чайку попить…
Светлана Сергеевна ушла. Из-за занавески Дятлов проводил ее взглядом. Женщина направилась в сторону метро. На улице было многолюдно, прохожие спешили по своим делам, кто-то покупал бананы с лотка, кто-то озабоченно или радостно разговаривал по телефону. Никто из обычных граждан ничего не знал об оперативной работе, о тайных агентах-информаторах, о секретных явочных квартирах, и, конечно, никто не мог распознать в полноватой пожилой женщине одно из звеньев наброшенной на город сети оперативного прикрытия.
Дятлов вздохнул. В последние годы все приходило в упадок, и некогда плотная сеть во многих местах порвалась, причем многочисленные прорехи латались только на бумаге. Настоящих сыщиков-агентуристов осталось мало, они с трудом поддерживали свою часть сети, причем гражданское общество их в этом не поддерживало. Напротив, общественное мнение было настроено против «стукачей», и эта атмосфера осуждения секретных сотрудников затрудняла привлечение новых информаторов и сохранение старых. Вместе с тем, общество жаждало разоблачения и поимки кровавого ночного маньяка, что без агентурной информации представлялось весьма и весьма проблематичным. Он включил допотопный телевизор, сел на продавленный диван и принялся смотреть новости. Там опять говорили всякую ерунду о «Ночном ястребе». Выругавшись, сыщик зло щелкнул выключателем.
Минут через двадцать в дверь позвонили: два длинных, один короткий. На пороге стояла женщина в расшитой разноцветными узорами дубленке, с обесцвеченными перекисью волосами и вульгарным макияжем на несвежем лице. На вид ей было далеко за тридцать, а на самом деле — двадцать семь.
— Заходи, Мариночка, — кивнул головой Дятлов, пропуская гостью в прихожую. Но не выдержал дипломатического протокола и поморщился. — Фу! Ты что, всю ночь поролась, что ли? Перегаром от тебя прет за версту!
— Ой, ладно тебе, Павел Сергеевич, — махнула рукой женщина. — Коньяк не «герыч».[25] Не мешайте мне жить, а лучше помогите материально!
Марина Сазонова, проходившая по секретным документам как агент «Гаврилова», была дочерью известного вора союзного значения Миши Сазана, который недавно отошел от дел, но сохранил обширные связи в преступном мире. Ее брат Коля Сизый «катал» по-крупному с ворами и налетчиками, многолетний сожитель Медведь торговал наркотой и сейчас отбывал срок в Красноярске, а нынешние многочисленные кавалеры вращались в той же среде, поэтому ее оперативно-информационные возможности трудно было переоценить.
Небрежно швырнув на стул дубленку, Марина повалилась на диван с ногами, даже не сняв высокие зеленые сапоги со сбитыми каблуками. И без того короткая юбка задралась до трусов.
— Зачем звал, Сергеич? — фамильярно, с интимным придыханием спросила она.
Сыщик бесцеремонно сбросил ее ноги с дивана. Каблуки громко ударились об облупленный паркет.
— Сядь нормально, здесь же люди живут!
— Какие люди? Х…и на блюде! — засмеялась агентесса. — Коньяк есть?
Зацепил ее Дятлов год назад, когда она помогала сожителю завезти в Москву партию героина. Машину Медведя остановили на посту ГИБДД, Дятлов в форме изображал гаишника и размахивал полосатой палкой. Пятьсот граммов порошка она спрятала в нижнем белье, но наводка была точной, натасканный на наркоту спаниель облаял испуганную женщину, отведя тем самым подозрения от сдавшего Медведя агента. Задержанных посадили в разные камеры, и Павел объяснил Марине перспективу: десять лет тюрьмы или «добровольное сотрудничество». Надо сказать, что она не колебалась ни минуты и сдала сожителя с потрохами. Медведь об этом не догадывался, он проявил благородство и взял вину на себя, хотя и очень удивлялся, откуда оперативник узнал про поставщиков и тайники с товаром. С тех пор «Гаврилова» исправно работала на уголовный розыск.
— Коньяка нет. Конфеты есть, торт, можно чай вскипятить.
Агентесса поморщилась.
— Тогда давай побазарим по делу, да я пошла…
— По делу так по делу, — проворчал Дятлов. — Про убийства молодых женщин что-нибудь слышала?
— Про этого маньяка, ночного ястреба, что ли? — передернула плечами «Гаврилова». — Ужас какой-то! А правда, что он уже больше двух десятков наколотил?
— Это кедровые орехи в Сибири колотят! Вранье! Лучше рассказывай, что знаешь…
— Да что все, то и я, — Сазонова села, зачем-то отряхнула пушистую серую кофточку. — Наших это мало волнует. Говорят — какой-то псих, никому не известный. Маньяки-то с «деловыми» не кентуются. Они вообще таятся, поодиночке свои дела делают.
— А вообще, что за слухи по Москве ходят? Какие новости?
— Много всякой мути, — «Гаврилова» махнула рукой. Маникюр на пальцах был облуплен. — Кого-то убили, кого-то прибили, на кого-то беспредельщики наехали… Какой-то козырный вор приехал «разводящим», а его со всей кодлой перекололи… Теперь «ответку» ждут…
Дятлов насторожился.
— А ну, давай подробно рассказывай! Что ты с пятого на десятое скачешь?
— Как слышала, так и рассказываю! — неожиданно обозлилась агентесса. — Если бы я подробности выспрашивала да уточняла, меня бы уже давно на свалке закопали! А если бы запоминала все, что слышу, так голова бы лопнула! Наше бабское дело какое? Выпить, погулять, повеселиться… Если повезет, то и потрахаться…
— А что, у твоих кавалеров с этим проблемы? — усмехнулся Дятлов.
— Еще бы! Как напьются, так и все. Тут надо успевать, а то вечно будешь в пролете! Не дружит у вас, мужиков, это место с водкой…
— Хватит херню болтать! — вдруг рявкнул сыщик. — Ты что, доктор? А я у тебя на приеме? По делу говори, а то я тебя живо в угол поставлю!
— Ладно, ладно, я ничего, — «Гаврилова» сбавила тон. — Спрашивай что надо, если в курсах — расскажу.
— Хорошо, не будем ссориться, — Дятлов тоже успокоился. — Я сам толком не знаю, что спрашивать. Мне нужно перетереть[26] с кем-то из опытных «синюков».[27] Которые в теме обо всех сторонах блатной жизни. Тогда и вопросы появятся. Есть такой человек на примете?
— Тут лучше моего папаши никого не найдешь, — уверенно сказала агентесса. — Только я тебя к нему подвести не могу. Он меня за это своей рукой убьет!
— Тогда я сам к нему подойду, ты мне живой нужна. А ты поводи жалом да вызнай: кто на кого наехал, да кто кого убил — за что, почему, как?
«Гаврилова» сглотнула.
— Попробую. Только вначале похмелиться надо.
Уже открывая дверь, Дятлов спросил:
— Кстати, почему ты сказала, что тебя бы именно на свалке закопали?
Агентесса глянула непонимающе:
— А где еще? Всех там закапывают…
Сыщик запер замок.
«Странно, — подумал он. — Мы никогда не находили трупов на свалке. Хотя… Место вполне подходящее: вонь, крысы, ни случайных прохожих, ни теток с собаками…»
Дятлов обессиленно уселся на табуретку прямо в прихожей. Вопросов накапливалось все больше и больше, а ответы не появлялись.
Через полчаса вернулась разрумянившаяся хозяйка с объемистым пакетом.
— Подмораживает, у меня прямо щеки морозцем схватило! — бодро объявила она с порога. — И прогулялась хорошо, и хлебца свежего купила, и творожка, и йогурта. Только очки починить не успела, да ничего — будет повод еще из дома выйти! Ну, Павел Сергеевич, давайте теперь чай пить!
— Спасибо, Светлана Сергеевна, не до чая. Работы много…
Спускаясь по крутой лестнице, Дятлов подумал: а каково ему будет жить пенсионером? И почему-то позавидовал Светлане Сергеевне.
Михаил Сазонов, он же вор в законе Сазан, пришел в кабинет к капитану Дятлову сам. С учетом авторитета Сазана, который был коронован на всесоюзном сходняке в Кисловодске в 1978 году, это было равносильно тому, что в обшарпанном кабинете районной милиции самолично появился кто-то из российских министров.
Коротко постучав, он переступил порог кабинета, степенно поздоровался и уверенно осмотрелся, как будто начальник РУВД подполковник Смирнов заглянул проконтролировать работу подчиненных. Невысокий, кряжистый, с землистым морщинистым лицом, Сазан выглядел старше своих пятидесяти восьми лет. Как и любой вор старой школы, он был растатуирован синими зековскими наколками, но одевался по современной моде: традиционные ватник, галифе и сапоги теперь сменили длинное кожаное пальто с поднятым воротником и качественные брюки, волной ниспадающие на лакированные штиблеты. Если добавить неторопливые, основательные манеры и выражение лица человека, привыкшего отдавать команды, то получался облик профессионального руководителя высокого уровня. Только вытатуированные на пальцах синие перстни и восходящее солнце на кисти входили в противоречие с этим впечатлением. Хотя в настоящее время всякие бывают начальники.
— Здравствуй, Крашеный! — сипло сказал Сазан. — Это ты такую «постановку» замутил?
— О чем вы, Михаил Павлович? — подчеркнуто вежливо удивился Дятлов. — Что за разговоры, что за клички? Вы же уже не арестант, а свободный гражданин свободной страны! Мы с вами лет двадцать как знакомы.
— Да потому и говорю, что давно знаю! — Сазан махнул рукой и без приглашения сел на жесткий стул напротив оперативника.
Он был прав. Не сам по себе пришел старый уголовник в ментовку, не по своей воле предстал перед капитаном Дятловым. Действительно ушлый оперативник замутил сложную и многоходовую «постановку». На первом этапе, в облаве на один из московских «катранов»,[28] был задержан известный картежник Коля Сизый, в кармане у которого оказалось два грамма героина. На втором этапе начались «подходы» заинтересованных лиц к оперу с вопросами, как можно «решить вопрос»? На третьем — всегда непримиримый Крашеный, на этот раз «маякнул»,[29] что «базар будет тереть»[30] только с самим Сазаном. И вот Сазан послушно сидит на стуле для допрашиваемых.
— Ты, наверное, насчет сына, Палыч? — спросил Дятлов. — Да, он в крутой замес угодил!
— Во что он мог угодить! — Сазан посмотрел так, что у оперативника мороз прошел по коже. — «Катает»[31] Колян давно, но наркоты у него отродясь не водилось! Ну ладно, мог когда-никогда кокса нюхнуть, но два грамма «герыча»… Тут ты перестарался! Или думаешь, что Сазан за сына впряжется, ссучится и стучать начнет?
Он буквально испепелял оперативника страшным, прожигающим, как лазерный луч, взглядом. Теперь капитан хорошо представил, как Сазан одним словом поднимал бунты в зонах или движением бровей их останавливал. Как он «разводил» многомиллионные споры и почему никогда обиженная сторона не пыталась уклониться от выполнения его решения.
— Зачем мне тебя сучить? — пожал он плечами. — Ты уже от дел отошел. Уже и про «Белый Лебедь» небось забыл…
— При чем «Белый Лебедь»? — температура лазерного луча снизилась.
— Да при том! Режим там, конечно, душил конкретно! — жестко сказал Дятлов, наклонившись вперед и впившись взглядом в страшные глаза вора. — Авторитетов прессовали по полной программе: полную хату «законников» набивали, и непонятно — кому у форточки спать, а кому у параши! А «петухи» жратву развозили — или подыхай, или «зашкварься»! Некоторые не выдерживали, писали заяву: мол, переведите в обычную колонию!
Читать бесплатно другие книги:
