Вниз по великой реке Джонс Диана

Он вовсе не хвастался, говоря об этом, – просто сообщил как о факте, чтобы мы знали, с кем имеем дело. Меня поразило, что он назвал себя Адоном. Это ведь одно из тайных имен нашего Единого, и его не произносят вслух.

– Быть может, вы хотите присесть? – добавил король и неловко улыбнулся нам, при этом сам опустился в походное деревянное кресло, обитое кожей.

Это кресло нельзя было назвать красивым, но это оказалась единственная приличная вещь в шатре. Перед креслом кто-то поставил толстый чурбак, табурет для дойки и перевернутую корзину из ивовых прутьев. Хэрн сел на табурет, и я поняла, что он сделал это из вежливости, – так он был ниже Карса Адона. Утенок выбрал корзину, а я очень осторожно примостилась на чурбак. Пенек пошатнулся.

– Скажите, пожалуйста, – спросила я, – а ваше имя имеет какое-то значение?

Карс Адон хорошо разбирал нашу речь.

– Нет, – ответил он после короткой паузы. – Это просто имя. А что?

– Просто наши имена всегда что-то означают, – объяснил Утенок. – Я вот – Маллард, он – Хэрн, а она – Танакви. А нашего отца звали Клости Улитка.

Я заметила, что Карсу Адону это показалось до чрезвычайности странным, но он был слишком вежливым, чтобы признаться.

– Мы с Кедом оба принадлежим к клану Крепости, – сказал он и, как мне показалось, взглянул на нас выжидающе. – Я должен поблагодарить вас за то, что вы спасли Кеда. Я в долгу перед вами.

Он говорил совершенно серьезно. Мне подумалось, что тот мальчишка приходится ему братом.

– Да ладно, пустяки, – отмахнулась я и не стала добавлять, что этот Кед – неблагодарный звереныш. – А что, он ваш близкий родственник?

– Да нет, пожалуй, – неуверенно произнес Карс Адон. – Но он принадлежит к моему клану. И я признателен вам, даже если он и не выказал благодарности. Нас осталось так мало… – Король вздохнул, но похоже было, будто он не привык давать волю печали. Карс Адон выпрямился и улыбнулся нам. – То, что поведал Кед по возвращении, заставило меня послать за вами. Простите меня. Я знаю, что вам, волшебникам, приказывать не полагается. Но Кед клялся, что тот человек, который спас его, прошел по бурной воде и не просто выдернул его из самого устья Реки, но еще и вынудил его сказать всю правду об этом происшествии. А когда Арин пришел за вами, он собственными глазами увидел, как вы трое спокойно прошли там, где его засосало бы с головой, и понял, что Кед сказал чистую правду. Всем известно, – очень серьезно произнес Карс Адон, – что всякий, кто способен совладать с этой чудовищной Рекой, – настоящий волшебник. Хотя лично я склонен думать, – с улыбкой добавил он, – что для того, чтобы заставить Кеда выдать правду, нужна куда более могучая магия.

Мне стало изрядно не по себе. Я видела, что Хэрн и Утенок стараются не смотреть на меня и еле сдерживают смех.

– Мне кажется, мы все-таки не волшебники, – возразила я.

– Говори за себя, – бросил Утенок. Корзина под ним затрещала. – Лично я умею кое-что невозможное.

Иногда Утенок становится ничуть не лучше этого Кеда.

Карс Адон снова посмотрел на нас, как будто ожидал услышать от нас нечто иное. Когда же мы промолчали, он неловко произнес, словно напоминая нам о необходимости выполнить некий долг:

– Прежде чем продолжить разговор, не могли бы вы поведать, к какому клану принадлежите и кому обязаны верностью?

Повисло неловкое молчание. Мы с Утенком понятия не имели, что говорить. Я ожидала, что Хэрн как-нибудь выдаст, как он нынче настроен, но тот безмолвствовал. Чурбан подо мной шатался, а в душе у меня страх боролся со стыдом. Мне было стыдно, потому что этот Карс Адон был совершенно уверен, будто мы варвары, такие же, как и он. И я боялась, что он обнаружит, что мы ему не соплеменники, и прикажет нас убить.

– И Кед, и Арин доложили, что говорите вы странно, а одеты как местные, – заметил Карс Адон. – Теперь я и сам это вижу. Значит, возможны лишь два варианта.

На смуглой коже короля проступил румянец, и я поняла, что, по его представлениям, он сейчас ведет себя жутко невежливо.

– Вы принадлежите к какому-нибудь небольшому западному клану, из числа тех, что пришли сюда раньше нас. Простите. Либо вы – из людей Канкредина.

С его точки зрения, похоже, это было настолько грубо, что король не мог заставить себя взглянуть на нас.

– А кто такой Канкредин? – поинтересовался Утенок.

Карс Адон потерял дар речи. Он понимал, что ведет себя резко, и ему хотелось отвести взгляд. Однако, услышав, что Утенок якобы никогда не слыхал про этого Канкредина, потрясенно уставился на него – уж не притворяется ли? Король то смотрел на нас, то отводил взгляд, то сжимал руки, то принимался комкать полу своего плаща, и нам окончательно стало паршиво на душе.

– Канкредин… – протянул король. – Канкредин – это величайший из магов. Это его корабль стоит за наносной песчаной косой. Уж корабль-то вы должны были видеть!

Хэрн вскинул голову. А Утенок совершенно невозмутимо – я и не знала, что он умеет так ловко врать! – бросил:

– Мы подозревали, что там есть корабль, но его скрывал колдовской туман.

– Да, это и был Канкредин! – нетерпеливо воскликнул Карс Адон. – Нас предупредили, чтобы мы держались подальше от этого тумана. Именно о Канкредине я и хотел с вами поговорить. Вы видели…

– Одну минуту, – перебил его Хэрн. – Прежде чем вы продолжите…

До сих пор Хэрн не произнес ни единого слова. Он признался потом, что все это время старался понять, что за человек этот Карс Адон.

– Прежде чем вы скажете еще хоть слово… – отрывисто произнес он, вскочил со своего табурета и кинулся к выходу из шатра.

Карс Адон удивленно уставился на Хэрна. Вот это и вправду было совершенно невежливо.

– Хэрн! – возмутилась я.

– Отойдите! – скомандовал Хэрн кому-то, выглянув из шатра. Он говорил очень громко и очень медленно. – Я хочу открыть королю кое-что, предназначенное только для его ушей.

Снаружи послышались дружные многоголосые возражения. Я подумала, что там столпились все обитатели лагеря.

– Вы можете охранять его с такого расстояния, откуда нельзя будет слушать беседу. Отойдите все вон к той хижине!

Возражения усилились.

– А чего вы боитесь? – поинтересовался Хэрн. – Если бы мы хотели, то уже успели бы перенести короля на вершину любой из Черных гор. Я клянусь, что мы не тронем ни его самого, ни его душу. Но мы должны пообщаться с королем без свидетелей. Отойдите все!

Со всех сторон от шатра послышались удаляющиеся шаги. Хэрн огляделся, проверяя, все ли повиновались, потом вернулся внутрь. Карс Адон вскинул голову и смерил Хэрна надменным взглядом. Король явно боялся, что Хэрн может наложить на него какие-то ужасные чары, – и тем не менее дал ему понять, кто здесь хозяин. А Хэрна, насколько я могла заметить, трясло от собственной наглости. Когда он поймал взгляд короля, то мгновенно покраснел.

– Прошу прощения, – пробормотал Хэрн и уселся обратно на табурет. Думаю, у него подкосились ноги. – Мне пришлось отогнать их подальше, потому что я намерен быть честным с вами, но мне не хочется, чтобы нас убили на месте. Прежде чем вы станете обсуждать с нами Канкредина, я хочу признаться, что мы не принадлежим ни к какому клану и вообще не принадлежим к вашему народу. Мы, как вы выражаетесь, местные.

– Но как такое возможно? – изумился Карс Адон. – Вы выглядите в точности как мы!

Вот теперь он взаправду испугался. И я тоже. Когда Хэрну втемяшивается в голову очередная его безрассудная идея, никогда заранее не угадаешь, чем дело кончится.

– Отец моего отца и его праотцы родились здесь, на Реке, – объяснил Хэрн, – насколько мне известно. Я хотел сказать вам об этом, дружбы ради. Ну и чтобы предотвратить ошибку. Что же касается всего прочего… ну, вы уже сообщили нам, что вас не много, что ваш отец умер, что вы вынуждены стоять лагерем здесь, в этом незавидном месте, что у вас трудности с провизией и какие-то проблемы с Канкредином.

Я была ошарашена. Но Хэрн был абсолютно прав. То, чего Карс Адон нам не поведал, мы могли увидеть и сами – для этого достаточно было взглянуть на его лагерь.

– Так что прежде, чем вы поделитесь с нами вашими планами и тайнами, я должен предупредить вас, что мы с вами враги. Если бы я этого не сделал, мы бы все равно выдали себя, так или иначе, и тогда вы убили бы нас, и мы потеряли бы возможность помочь друг другу. Я прав?

– Д-да, наверное, – отозвался Карс Адон.

Он смотрел на Хэрна с сомнением. Королю хотелось довериться Хэрну, – так его замучили все эти сложности. Вот только он не был уверен, можно ли это сделать. Кто ж его за это упрекнет? Я сама порой не уверена, что могу доверять Хэрну.

– Ну так почему вы послали за нами? – спросил Хэрн.

– Может, он уже не хочет говорить с нами об этом, – вмешался Утенок.

Он явно считал, что Хэрн свихнулся.

– Пожалуй, все-таки хочу, – произнес Карс Адон. – С магом можно совладать только при помощи другого мага. Я уверен, что вы обладаете достаточной силой, чтобы добраться до корабля Канкредина и самого Канкредина. Но я не хочу посылать к нему врагов или открывать вам… – Он смешался и умолк, не зная, как продолжить.

– Скажите нам то, без чего никак нельзя обойтись, – предложила я.

– Может, вас успокоит то, что мы все равно собирались повидаться с Канкредином, – добавил Хэрн. – Мы просто не знали, что его так зовут. И хотя по рождению мы – ваши враги, наши соотечественники нас не любят. Они думают, что мы тоже варвары.

Вы себе даже не представляете, с какой горечью Хэрн произнес эти слова. Он, должно быть, вспомнил Звитта, и тетю Зару, и Гулла и впервые за долгое время разозлился всерьез. Карс Адон смотрел на него в полнейшем изумлении.

– А почему вы варвар? – спросил Утенок у Карса Адона.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвался король.

– Вы верите в Бессмертных? – уточнила я.

Карс Адон улыбнулся.

– Мы не ставим кукол у наших очагов, если вы об этом. Бессмертные – это не глиняные фигурки. Но я надеюсь, что после смерти присоединюсь к ним.

Я возмутилась, но вместе с тем не могла не признать, что Карс Адон по-своему тоже верит в Бессмертных.

– Что ж, – произнес вдруг Карс Адон, – раз вам уже известно так много, я расскажу вам и остальное. Канкредин все это время сидел у себя на корабле и боролся с мощью вашей Реки. Но когда моего отца убили, он узнал об этом, послал одного из своих магов за нами и приказал нам оставаться здесь. Он пообещал, что завоюет эту землю для нас, несмотря на Реку. Но пока мы ждали, тех, кто не погиб от руки местных, поглотила Река. Эта Река – ненасытное чудовище. Она унесла прочь все наши корабли, кроме одного-единственного. Канкредин разгневал ее своими заклинаниями, и она восстала в еще большей мощи, чем обычно. А пострадал из-за этого не колдун, а мы.

Эти слова вполне могли бы принадлежать Звитту или тете Заре.

Но Карс Адон явно верил в то, что говорил.

– Некоторое время назад я понял, что нам пора уходить, – продолжил он.

– Вы собираетесь отправиться домой? – с надеждой спросила я.

– Похоже, ничего другого нам не остается. Придется построить новый корабль и уплыть. Теперь, когда отец мертв, мой дядя позволит нам вернуться. Видите ли, они с отцом были в ссоре… Правда, тогда я потеряю все права на трон и, возможно, мне отрубят руки. Но придется на это пойти – ради моих кланов.

Он сказал это до странности спокойно. Но потом добавил с печалью:

– Однако, боюсь, Канкредин ни за что не позволит нам пройти через устье Реки. И я хочу просить вас, чтобы вы заставили его пропустить нас.

– Это честно, – кивнул Хэрн. – Но что вы хотите на самом деле?

– А чего я могу хотеть? – Карс Адон пожал плечами. Он поднял голову и посмотрел на серую стену шатра, трепещущую на ветру. – Я, конечно же, хотел бы пробраться вглубь материка и основать там мое королевство. Здесь вполне хватит места и для нас, и для местных. Думаю, между горами и побережьем наверняка рассеяны отряды разных кланов. Я мог бы созвать их и построить город. Не стану притворяться, будто это легко, но со временем мы могли бы снова стать великим народом.

Молодой король произнес это так, что мне представились флаги, реющие над каменными крышами и золотыми башнями, и я вправду поверила, что он способен все это совершить.

– Будет еще проблема с нами, с местными, – заметил Утенок.

– Я могу заключить с вами договор. Если же вы захотите драться, я одержу победу, – ответил Карс Адон, все еще погруженный в свои мечты.

– Верно. Так когда вы начинаете? – язвительно поинтересовался Хэрн.

Этот вопрос вернул Карса Адона с небес на землю. Он опустил голову и холодно посмотрел на Хэрна. Хэрн ответил ему таким же холодным, бесцветным взглядом. Казалось, будто от мыслей Карса Адона продуваемый ветром шатер наполнился хлопаньем флагов и пением труб.

– Вы хотите, чтобы мы отправились к Канкредину и получили у него для вас дозволение завоевать эту страну? – насмешливо, почти глумливо спросил Хэрн.

Карс Адон так разозлился, что вскочил и, прихрамывая, шагнул к Хэрну:

– Я не служу никому из магов!

Хэрн тоже встал и снова как-то разом сделался намного больше – и не только в глазах этого несчастного, запуганного Карса Адона.

– Так-то лучше. Тогда что же удерживает вас здесь?

Карс Адон сердито сверкнул глазами:

– Река! Река топит всякого, кто пытается пробраться вглубь страны. Скажите Канкредину от моего имени, чтобы он оставил Реку в покое!

– Это я сделаю с удовольствием, – согласился Хэрн. – Мы уже поговорили с Рекой. Вы вскоре увидите, что вода спадает.

И он не смог удержаться от ухмылки.

Карс Адон тоже улыбнулся. Он так обрадовался, что пожал всем нам руки.

– Спасибо! Я с радостью предложил бы вам награду или хотя бы пригласил к столу, но… – Он неловко умолк.

Наверное, подумала я, варвары считают, что если ты кому-то благодарен, его надо напоить, и накормить, и, возможно, осыпать золотом, а Карс Адон очень страдает из-за того, что не может этого сделать.

– Я предлагаю всем вам свою дружбу и покровительство, – неуверенно произнес он. – Когда вы отправитесь к Канкредину? Во время отлива?

Хорошо, что он об этом упомянул. Мы же так ничего и не поняли в приливах. Я повернулась к Хэрну и с умным видом сказала:

– Кстати, а когда у нас отлив?

Хэрн только хмыкнул и с таким же умным видом почесал подбородок.

– Ближайший – на рассвете, – услужливо подсказал Карс Адон.

Уж он-то знал о приливах все. Ведь его народ пришел с моря. Просто поразительно, как он так мало знал про Реку.

– Значит, отправимся на рассвете, – заключил Утенок, напустив на себя такой же умный вид, как Хэрн.

– И мы тоже! – нетерпеливо воскликнул Карс Адон. – Я велю своим людям ночью свернуть лагерь. – Его флаги и трубы воспряли вновь. – К завтрашнему вечеру мы сможем уйти на много миль от берега.

Мы вежливо распрощались и вернулись на наш островок. Арин со знаменосцем проводили нас только до границы лагеря. Им явно не терпелось вернуться и узнать, о чем мы говорили. И хорошо: когда мы подошли к проливу, от него осталась лишь мокрая песчаная канава. Если бы варвары увидели ее, сразу бы поняли, что никакие мы не волшебники.

За холмом все еще пылал костер Единого.

– Надеюсь, с Робин все в порядке! – взволнованно сказал Хэрн.

– И с Единым, – добавила я. – Хэрн, что это на тебя нашло?

– Просто я увидел, что этот парень предпочитает все делать начистоту, – пояснил Хэрн. – Вот и решил рискнуть. Мне хотелось узнать побольше про Канкредина. И я узнал. Завтра утром доберемся до этого колдуна и выскажем ему все, что о нем думаем.

– Но ты же послал Карса Адона с его варварами вглубь страны! А их мало, и они попросту погибнут!

– Мы оказали услугу нашему народу, – самодовольно заявил Утенок.

Но когда мы двинулись через песчаную канаву, оставляя за собой три цепочки следов, Хэрн сказал:

– Все лучше, чем торчать тут и мечтать.

Я бы на его месте вообще сюда не пошел.

9

На рассвете солнца было не видно за пеленой унылой мороси. Кошки, мокрые и несчастные, попытались забраться ко мне под одеяло и разбудили. Одежда, которую я развесила по бортам лодки на просушку, была мокрая – хоть выжимай. У Робин никаких улучшений мы не обнаружили. Ладно хоть хуже не стало. А вот костер Единого, несмотря на дождь, совершенно не собирался гаснуть. Он превратился в груду углей; там, куда попадали дождевые капли, красный цвет сменялся чернотой – и возвращался обратно. От пламени шел такой же жар, как и вчера.

И это было плохо. Единый сильнее всего в тот момент, когда едва вышел из своего костра.

Я была твердо уверена, что нам непременно следует взять его на встречу с Канкредином. Единый всегда дает понять, что готов выйти из костра: он гасит огонь и появляется среди углей. Значит, сейчас он еще не готов. Мы принялись спорить, что же делать дальше. Спор был в самом разгаре, когда послышался шум отлива.

– По-настоящему туда нужно идти одному мне. Остальным необязательно. Да и, кроме того, вы двое пока мало что смыслите, – заявил Хэрн.

Но мы с Утенком наотрез отказались оставаться. Утенок заявил, что он должен туда отправиться. Мне же хотелось выступить против Танамила.

– А вдруг вы не вернетесь к тому моменту, когда Единый будет готов выйти? – заметила я: именно Хэрн, как глава семьи, должен был достать Единого из костра.

Тогда Хэрн предложил залить костер водой и достать Единого прямо сейчас. Предложение совершенно в его духе. Только это было исключено. Тут уже и Робин поняла, что мы намереваемся делать. Она начала каркать – голос у нее сделался хриплый, как у вороны, и такой же противный, как ее лицо, – чтобы мы не смели соваться в море, что мама этого бы не одобрила, чтобы мы не смели никуда идти. Ну и так далее.

Робин меня раздражала. Я уверена, что мы застряли на этой старой мельнице и провалили все, что только можно, именно потому, что тем утром я так разозлилась на сестру. Нам следовало подождать, пока Единый будет готов отправиться с нами. Леди и Младший сами по себе недостаточно сильны. Но я по-прежнему считаю, что мы правильно сделали, что не взяли с собой Робин. Я думаю, ее душе грозила бы опасность.

Я подскочила.

– Пошли! – сказала я Хэрну. – Если Единый не хочет идти с нами, тем хуже для него. Пускай он остается с Робин.

Робин села, и одеяло свалилось с ее плеч.

– Ляг сейчас же! – прикрикнула я на нее. – Ты все равно не сможешь пойти. Твоя юбка на мне.

Робин была слишком больна, чтобы выяснять отношения. В обычном своем состоянии она затеяла бы долгое препирательство, так что в конце концов я бы сдалась. А так просто легла и заплакала.

– Ну вот, теперь она взялась реветь! Она использует слезы как оружие. Робин, утихни!

Я вела себя совершенно ужасно. Утенок с Хэрном подавленно смотрели на это зрелище. Но им слишком хотелось увидеться с Канкредином, и потому они не стали вмешиваться.

– Давайте соорудим для нее шалаш от дождя и пойдем, – предложила я.

Кошки тут же забрались в шалашик. Мы положили туда еду, поставили кувшин с водой и принесли Гулла. Кстати, насчет последнего никто даже не спорил. Мы знали, что его следует оставить здесь. Робин продолжала всхлипывать, но я почти уверена, что она была рада тому, что остается. Мы устроили ее так, чтобы сестра могла видеть костер Единого. А потом сволокли лодку в коричневые воды отлива.

Хотя мы поставили парус, можно было и не стараться – отлив подхватил нас и принес к песчаной наносной отмели в устье Реки. Он тащил нас так стремительно, что я в испуге схватилась за Младшего. Мне уже было страшно. Утенок, тот и вовсе не выпускал Леди из рук с тех самых пор, как только сел в лодку. Хэрн презрительно усмехнулся, но, когда я взглянула на него чуть погодя, его била дрожь.

Сквозь серо-белую пелену дождя невозможно было ничего разглядеть, но мне кажется, что Река при впадении в море разделялась на множество рукавов. На много миль вокруг все было плоским и мокрым, открытым всем ветрам. Хорошо, что Карс Адон упомянул про отлив – там, где прошла наша лодка, уже было совсем мелко. Если бы мы упустили начало отлива, пришлось бы плыть как-нибудь в обход. Видимости никакой. Наша лодка неслась очень быстро, а видно вокруг было на расстоянии вытянутой руки, не более. Сперва мы видели только воду. Потом мокрые, поблескивающие болота. Иногда – просто влажный песок, а порой его покрывала бурая растительность. Птиц там было столько, что не счесть, по крайней мере, на том клочке болот, что был виден нам. Я заметила разгуливающих цапель, плавающих и ныряющих гусей, уток, чирков, лысух и чаек – мне просто не верилось, что на свете бывает столько чаек сразу. Они белыми пятнами проступали сквозь белый дождь. Отовсюду доносились пронзительные крики птиц, плеск воды и хлопанье крыльев. И чем дальше, тем страшнее нам становилось.

– Хорошо тут рыбачить, наверное! – выдавил Утенок, стуча зубами.

Несмотря на все эти машущие крылья, было душно и жарко. Капли дождя блестели на наших накидках и волосах, но мы не чувствовали холода. А потом сквозь пелену дождя проступило нечто темное. Это был не корабль. Темное пятно пересекло пролив, по которому мы двигались, и ушло куда-то в противоположную сторону. Страх все возрастал. Мы тянулись вперед, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь дождь. Вроде бы там, на самой границе видимости, маячила небольшая лодка. В ней сидели варвары. Один из них работал шестом, остальные что-то вылавливали из воды и кидали в лодку. Ничего больше мы рассмотреть не успели – они медленно уплыли куда-то вправо.

Мы чувствовали, что увидели нечто ужасное, но не могли объяснить, откуда это ощущение взялось.

– Ой, мама! – прошептал Утенок. – Что это они делают?

– Наверное, рыбу ловят, – предположил Хэрн. Но судя по тому, как он дрожал – по такой-то жаре! – он и сам не очень в это верил.

– Давайте вернемся! – сказала я.

Увы, нас нес отлив, и вернуться мы не могли. Я вздохнула и добавила:

– Ну почему Единый сидит в костре именно сейчас, когда он так нам нужен!

Лодка скользила меж берегов, усиженных птицами, что кричали и плескались в свое удовольствие, а я все никак не могла рассмотреть, что же это такое черное впереди. Просто прижимала Младшего к груди и молила его помочь нам.

– Ой, мама! – снова прошептал Утенок.

– Заткнись! Она умерла, – отрезал Хэрн.

Нас окутывала белая пелена дождя. Все вокруг было белым. Мы скользили в белом круге по серой воде, и даже болота пропали из вида. Над головой раздавалось кряканье уток и крики чаек. Дождь вроде бы начал стихать. Что, вам кажется, будто ничего страшного в этом нет? В следующее мгновение наша лодка чуть не наехала на двух уток, и те с истошным кряканьем кинулись прочь. А мы даже не могли их разглядеть! Вы же, небось, сами знаете, как утки, набирая скорость для взлета, несутся по воде и хлопают крыльями. Мы видели брызги, пары вспененных полос на воде и капли, летящие с крыльев. Видели, как расплескивается вода, когда утки отрываются от воды и наконец взлетают. Слышали их кряканье. Чувствовали на лице ветер, поднятый их крыльями. Но самих птиц мы не видели!

– Что случилось? – шепотом спросил Утенок.

– Мы не ослепли, – хрипло произнес Хэрн. – Воду-то мы видим.

Он больше не правил лодкой – сидел, положив руку на руль, и таращился так, словно это могло прогнать наваждение.

Лодка свернула и поплыла дальше. Я видела разбегающийся треугольный след на воде, оставленный проплывшим чирком. Вокруг гомонили птицы. Вот только ни одной из них разглядеть так и не удалось. А потом мы внезапно, без предупреждения, вышли в море, и я снова их увидела.

Перед нами возникло препятствие. Это была огромная сеть, вышиной с дом. Она висела на столбах и тянулась в обе стороны, на сколько хватало глаз, через болота и множество рукавов Реки, от одного ее берега до другого. Птицы копались в грязи за сетью, что-то ели и хлопали крыльями. Мы прекрасно их видели. Вдалеке, тоже за сетью, маячила давешняя лодка с двумя варварами, по-прежнему погруженными в свое странное занятие.

Впереди раскинулась синева. Море оказалось целой прорвой воды. Оно было огромное – слишком большое для меня. Там, где море встречалось с небом, синева делалась темнее. Я с радостью остановила взгляд на длинном черном корабле, стоящем неподалеку на якоре. Он слегка покачивался. На остром черном носу у него были нарисованы два больших глаза, и казалось, будто корабль смотрит на нас.

– Глядите, глядите! Там, в сети!.. – крикнул Утенок.

И вправду, в сети со стороны Реки что-то билось. У нас не получалось рассмотреть толком, что это. Пленники были небольшие, размером с гуся или лебедя, и мне показалось, будто они розоватые и с крыльями. И каждое такое существо, попав в черную сеть, билось изо всех сил, пытаясь улететь. Некоторым удавалось протиснуться через широкие ячейки сети. Тогда они взмывали в небо над морем и растворялись в синеве. Но многие сдавались и соскальзывали по сети вниз – таких было куда больше. Вода кипела от их отчаянного трепыхания. И вот их-то и подбирали варвары в той лодке.

– Души людей! – воскликнул Утенок.

– Я в это не верю! – бормотал Хэрн, глядя на сеть во все глаза. – Я не верю!

Тут варвары в маленькой лодке увидели нас. Они сердито закричали и поплыли вдоль сети обратно. Хэрн быстро повернул руль и поймал парусом ветер. Над морем стоял ясный ветреный день. Наверное, дождь и туман были порождены сетью. Ветер и отлив понесли нас к черному кораблю, прямо под один из его огромных глаз. Мне захотелось спрятаться – так грозно он смотрел!

– Это просто рисунок, – сказал Утенок, привязывая лодку к огромной якорной цепи черного корабля.

Хэрн взобрался по этой цепи на палубу. Утенок посмотрел на меня и сунул Леди под накидку, себе за пазуху. Я точно так же спрятала Младшего, и мы последовали за Хэрном.

Палуба корабля была черной и пахла смолой. Она напоминала зимний лес. С мачт – а они были сделаны из цельных стволов деревьев, скрепленных железными обручами, – свисало множество веревок. На палубе никого не было. Вдоль бортов стояло множество плетеных корзин. Утенок открыл одну и тут же отскочил назад, и мы с Хэрном тоже: оттуда вырвалось множество почти невидимых крылатых штуковин и они закружили над корзиной с шумом, который напоминал рев разбушевавшегося пламени. Они не причинили нам никакого вреда. Просто метнулись за борт корабля и исчезли в море.

Прежде чем мы оправились от потрясения, в высокой надстройке на корме распахнулась дверь. Оттуда с воплями хлынули варвары.

– Вы кто такие?! Вы что творите?!

Это были волшебники. Я точно знаю. Когда дядя Кестрел впервые рассказал нам про варварских колдунов и их боевые заклинания, я представила себе уродливых желтоволосых людей с большими розовато-лиловыми носами, морщинистыми щеками и искривленными ртами. Меня здорово удивило, что Танамил, а позднее и Карс Адон оказались не такими. А вот эти люди выглядели точно так, как я представляла. Мне даже пришло в голову, что в колдуны у варваров подаются лишь те, кто настолько противен, что с ними никто не дружит. Они были в длинных балахонах, и им приходилось подбирать подол на бегу. Я сильно перепугалась и вцепилась мертвой хваткой в Младшего, спрятанного под накидкой.

Наверное, Карс Адон предупредил о них Хэрна. Брат не сдвинулся с места, а когда варвары подбежали к нам, сдержанно поклонился им. Они сразу остановились. Колдуны передумали хватать нас, но с грозным видом столпились вокруг. Я так подозреваю, что Хэрн был не настолько спокоен, как старался это показать.

– Чего вам надо, отродье? – сердито спрашивали они.

– Мы – волшебники и пришли с посланием от Карса Адона, – сказал Хэрн. – Могу ли я поговорить с Канкредином?

Уродливые рожи заспорили между собой.

– Это не волшебники!

– Нет, волшебники! Они прошли сквозь сеть!

– Он не захочет тратить время на этих сопляков!

– Наложите на них заклятие тяжести и скиньте за борт!

Невозможно было разобраться в их трескотне. Они кружили вокруг нас, а я улавливала лишь отдельные слова и обрывки фраз. Но у каждого на одежде были вытканы большие и хвастливые говорящие узоры. Значит, у них тоже существовало это искусство. «Я истязаю зверя», – прочла я. «Я вынул глаза Сандара». Потом еще промелькнуло: «…творю драгоценности, где никто…» и «…убиваю троих одним заклятием…» И еще: «Я насылаю незримую смерть». От такого кому хочешь дурно сделается.

– Тихо! – донесся чей-то раскатистый голос с другого конца палубы. – Что происходит?

– Господин, тут трое сопляков, которые утверждают, что они волшебники, – доложил кто-то из варваров.

– Они прошли сквозь сеть? – поинтересовался тот же голос.

– Да, хозяин. Ладри предупредил нас про это с душелодки.

– Тогда, пожалуй, я хочу на них взглянуть, – проревел голос. – Тащите их сюда.

Нас прогнали по палубе и затолкали в дальнюю дверь. За ней открылась большая комната. С балок свисали гамаки. Но мы там не задержались – сразу же очутились в другой комнате, на самом краю кормы. В этой комнате обнаружилось большое окно, выходящее на море, и пустое кресло – хорошее кресло, куда лучше, чем у Карса Адона. Варвары тычками заставили нас встать перед этим креслом, а сами столпились вокруг.

– А некоторым придется удалиться, – прогудел Канкредин.

Оказалось, он сидит в кресле, а ведь за миг до того оно было пустым!

Я думала, что больше сети, улавливающей души, меня уже ничто не напугает. Но я ошибалась. Стало ясно, что Канкредин – это вовсе не Танамил. Он не был молод. Он оказался стар – как бывает старым камень; колдун был таким же твердым и прочным, как камень. У меня волоски на руках встали дыбом, а кожа пошла пупырышками, пока я его рассматривала.

Смотреть на него было нелегко. От него веяло таким холодом, что от одного взгляда у меня заслезились глаза. По-моему, у него были длинные вьющиеся седые волосы – они обрамляли лицо и спадали на плечи. Но макушка лысая и серая от грязи, и на ней красовалась пара больших розовых шишек. Ну, в общем, такие вещи первыми бросаются в глаза, когда человек сидит. Потом Канкредин неспешно поднял голову. Вначале мне показалось, будто лицо у него припухшее, с толстыми веками, наползающими на глаза. Но едва лишь я встретилась с ним взглядом, как его лицо изменилось. Оно словно сделалось больше и стало видно откуда-то издалека. Хэрн говорит, будто это по-прежнему возникает у него перед глазами, стоит ему лишь зажмуриться, но не может объяснить, что же такое «это». Вот и я тоже не могу. А голос мне запомнился лучше. Он велел магам выйти. Голос исходил откуда-то из обширной груди и живота Канкредина и звучал как удар колокола. Только колокол как будто находился где-то не здесь. А рот Канкредина вроде как вообще не участвовал. Голос лязгал где-то вдалеке и предвещал страх и ужас, поражение и смерть. Стоило мне услышать этот голос, как я тут же осознала, что мы оказались лицом к лицу с великим злом. И еще я поняла: мы совсем свихнулись, раз явились сюда без Единого.

Лучше всего я изучила длинное и широкое одеяние Канкредина. Оно, как и балахоны прочих магов, было сплошь заткано словами, от ворота до подола. Письмена крупные и небрежно выполненные. Я бы соткала их куда лучше. Сперва я не могла их разглядеть. Они будто спрыгивали с одеяния и рвались причинить вред всякому, кто их прочтет. Мне пришлось отвести взгляд. Смотреть на Канкредина было слишком трудно, а на его одеяние – слишком легко.

Я уже поняла, что Канкредин – это не Танамил. И все-таки меня преследовало ощущение, что Танамил где-то поблизости. Я хотела получше рассмотреть волшебников, но они все вышли, кроме Я-Истязаю-Зверя» и Незримой Смерти.

– Итак? – лязгнул Канкредин, подняв голову и уставившись на нас. – Вы прошли через сеть, не потеряв своих душ, и я вижу, что считаете себя очень умными. Как вам это удалось?

Только тут я поняла, что мы, как ни странно, очутились на другой стороне сети, но как это у нас получилось?

– Думаю, это может быть неизвестное вам заклинание, – весело заявил Утенок.

– Нет таких заклинаний, которых я не знал бы, – пророкотал вдали Канкредин. – Что вы можете сделать, чтобы помешать мне взять ваши души сейчас, раз уж вы здесь? А?

– А вы попробуйте их забрать, тогда и узнаем, – продолжал дразнить его Утенок.

– Значит, посмотрим, – ответил Канкредин. – Я вижу, мальчик, ты вообразил себя волшебником. Но, судя по виду, маг из тебя неважнецкий. Что это за заклинание выткано по подолу твоей удивительной одежды?

Утенок поддернул рукав накидки. У меня и у Хэрна одежда была самая простая, но у Утенка, поскольку он у нас младший, на рукавах выткано повторяющееся слово «Утенок». Письмена были разноцветные, как перья утки, правда, немного уже потускнели. Утенка разозлило, что его противник подметил такую детскую деталь.

– Всего лишь мое имя, – сердито отозвался он.

– Миленькая одежка, ничего не скажешь… Только вот имя дурацкое. А ты, девочка, – повернись-ка, дай мне взглянуть, – что это у тебя на юбке? А?

Мне стало очень стыдно. И я тоже разозлилась. Эта юбка Робин – наихудшая из сделанных мною вещей. На ней выткано «человек взбирается на холм», дальше путаница, потом «госпожа на мельнице», затем опять путаница. А шагом ниже написано «от Реки», путаница, «жила вечно», путаница. Просто кошмар! В две широкие полосы по подолу. Уродливые маги захихикали, читая это, а Канкредин закудахтал. Смех у него был ничуть не лучше голоса. В нем звучала такая жестокость, что мне вдруг померещилось, будто за его креслом кого-то мучают.

– И что же это за заклинание? – пророкотал Канкредин.

– Это колыбельная! – огрызнулась я.

– В общем, детский лепет, – заключил Канкредин. Он издевательски захихикал и повернулся к Хэрну. – По крайней мере, у тебя хватает ума ходить без этой чепухи.

– У меня для вас послание, – сказал Хэрн.

Странное дело. Почему-то брата Канкредин беспокоил куда больше, чем нас с Утенком. Хэрн побледнел, затем его бросило в пот, а дыхание сделалось тяжелым. Конечно, при нас с Утенком были наши Бессмертные, а Хэрн оказался предоставлен сам себе и попросту испугался. Он думал, что его здравый смысл позволит ему противостоять Канкредину. А здравый смысл пошел на дно при виде душ, бьющихся в сети, но Хэрн не желал этого признавать.

– Меня прислал Карс Адон… – начал он.

– Чего там еще хочет этот глупый мальчишка? А? – спросил Канкредин.

Это его «а?» производило отвратительное впечатление. Оно как будто вытягивало из тебя ответ и одновременно задирало, даже если ты вовсе не собирался отвечать. Как бы ни твердил себе, что не станешь ничего говорить, но все равно невольно отвечал на это «а?».

– Я как раз и говорю вам, – пробормотал Хэрн, словно преодолевая сопротивление, – что сегодня Карс Адон уходит вглубь страны. Он сказал…

– Да пусть себе идет, и пусть его сожрут местные. Меня он не волнует. Если бы этот мальчишка остался, я позволил бы ему разделить со мной победу, но я с тем же успехом могу поделиться и с местными. Это все? А?

– Нет, – решительно сказал Хэрн, продолжая бороться. – Я хочу знать, что вы себе позволяете делать с Рекой.

– Это что за наглость? – прогудел Канкредин, поднимаясь. – А?

От него исходил жуткий холод, и я даже отступила на шаг.

Должна признаться, дальше я плохо помню, потому что принялась читать наряд Канкредина. Мне приходится полагаться на память Утенка, она у него хорошая, но все-таки похуже моей. Хэрн уверяет, что его голова с этого момента будто очутилась под водой. В ушах что-то ревело. Он почти ничего не помнит. Только как сопротивлялся, не давая Канкредину забрать его душу.

Колдун встал, и я начала читать его одеяние – сперва медленно, как бы от нечего делать. Когда же отступила на шаг, то увидела у него на левом плече: «Я, Канкредин, величайший из волшебников, сотворил эти заклинания, чтобы завоевать и разрушить землю». Эта надпись находилась как раз на уровне моих глаз.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Члены «зондеркоммандо», которым посвящена эта книга, суть вспомогательные рабочие бригад, составленн...
Рудницкий Леонид Витальевич – доктор медицинских наук, профессор, ведущий эндокринолог, автор многих...
Джон Бакстер однажды купил на развале старинное меню, изучил его и задумался о том, сколько знаменит...
Книга описывает реальный опыт многоязычного воспитания в семье. Она адресована в первую очередь роди...
История эта о людях, которые приехали в посёлок Мир, чтоб построить небольшой магазинчик, и столкнул...
Не возможно оставаться равнодушным к убийству друга. Кто его убил? С какой целью? Почему один за дру...