Мамочки мои… или Больничный Декамерон Лешко Юлия

– Спасибо, дальше сам. Удачного дня!

Стрельцов в ответ сделал приветственный жест, как американские морские пехотинцы:

– Вам удачи!.. А у меня-то – чисто мужской коллектив!..

* * *

Стрельцов пошел на выход, а ему навстречу попалась интересная пара: красивая женщина примерно сорока лет и военный моряк в парадной форме. Сергею, конечно, невдомек, а ведь это Мила, которую студенты раньше называли «Людоед»…

– Слава, ты уже поезжай, – сказала вполголоса Мила своему спутнику, поправляя белоснежный шарф под его черной шинелью, – возьмешь вещи и поезжай. Я тут все знаю… Ничего сложного… Документы сейчас отдам и буду ждать очереди…

Ее спутник посмотрел на нее внимательно:

– Ты тут уже была? Или кого-то привозила сюда?

Мила улыбнулась:

– Студентку свою, Лену Петровскую… Да мы с тобой уже знакомы были, ты просто забыл.

* * *

Бобровский расстегнул молнию на одной сумке и извлек из нее объемный ворох разнообразных цветов, бережно упакованный в один кусок целлофана, как запеленутый младенец. Расстегнул вторую – в ней так же пестро от каких-то мелочей в ярких обертках… Подошел к двери, конспиративно выглянул в коридор и закрылся изнутри.

Поднял руки с расставленными пальцами, как в хирургических перчатках, и так же, как перед операцией, сказал:

– Ну что, приступим…

* * *

Вера Михайловна стояла рядом со столом врача приемного покоя, отбирала истории болезни женщин, которых госпитализировали к ней в отделение. И не обращала внимания на сидящую в полной готовности на диване Милу. Но Мила ее узнала и улыбнулась…

Вера Михайловна ушла, а вместо нее зашла старушка Прокофьевна и скромно села у двери – ждать, когда поступит приказ вести мамочек…

Мила увидела и ее, и сказала вполголоса:

– Все знакомые… Как домой попала…

* * *

Медсестра Таня быстрым шагом двигалась навстречу Вере Михайловне:

– Вера Михайловна, у Арбузовой, похоже, схватки.

Вера тоже прибавила шаг:

– Да рановато как-то… Иду!

* * *

…А встревожившая медперсонал Арбузова лежала на кровати и говорила по телефону:

– Денис, ну ты как маленький! Я откуда знаю, как это бывает? У меня что, семеро по лавкам сидят? Это же наш первый ребенок! Ой… – Настя погладила живот, – единственный!..

Денис что-то сказал в трубку. Настя рассмеялась:

– Отстань… Я еще не решила – замуж за тебя выходить или сохранить свободу и независимость. Ой… Почему – «Ой!»? Не смеши!.. Для связки слов, наверное! Как сам-то думаешь?…

Вошла Вера Михайловна, и Настя сразу свернула разговор:

– Все, Денис, пока. Врач пришел…

Вера приложила к Настиному животу сначала трубку, потом руку:

– Так, давайте посмотрим, что у вас… Пойдемте-ка в смотровую…

Пошли к двери, в которую Прокофьевна ввела уже переодетую в халат Милу:

– Вера Михайловна, вот, дама к вам попросилась. Так ее история у Натальи Сергеевны… В приемном сказали, что они-то пошли навстречу, а вы уж тут сами разберетесь…

Вера Михайловна чуть сдвинула брови:

– Да, разберемся, конечно… Почему Наталья Сергеевна не устроила… Я к вам позже подойду, – выйдя уже из палаты, она оглянулась на Милу, и какое-то узнавание мелькнуло в ее глазах. И, уже закрывая дверь, она спросила, – Вы у нас рожали уже?… Лицо знакомое…

И, не дожидаясь ответа, ушла с ойкающей Арбузовой-Суворовой.

Прокофьевна поставила пакетик вновь прибывшей мамочки на тумбочку и широким жестом показала на кровать:

– Вот – добро пожаловать! Располагайтесь. Знакомьтесь. Будьте как дома!

Прокофьевна пошла на выход. Мила села на кровать, с улыбкой глядя на симпатичную мамочку, сидящую с полной готовностью дружить, написанной на лице…

Это Алиса:

– Здравствуйте! Меня зовут Алиса, а вас?…

* * *

Сергей стоял возле строящегося полным ходом международного торгового центра, разговаривал с главным инженером, стараясь перекричать строительные шумы:

– Мне сегодня отлучиться надо… Будете смеяться, приемо-сдаточные работы в нашем доме. Пойду смотреть, как устранили недоделки… Это на пару часов, не меньше…

Инженер так же прокричал в ответ:

– А то и больше, что я, не знаю? К обеду-то успеете в контору, женщин поздравлять?

Стрельцов отрицательно замахал руками:

– Ну, нет, это без меня! Деньги я сдал, а остальное… Мне свою сегодня надо поздравить, а у меня подарок… в стадии недоделок.

* * *

Наталья Сергеевна и Вера Михайловна разложили истории болезни. Вера сказала:

– Так. Вот – Саранцева Людмила Викторовна, эту я беру себе… А тебе – Котову. – Вера рассмеялась: – У Котовой двойня… Твой формат. Все. Чейндж…

Наташа не выказала недовольства:

– Я уже могу диссертацию начать писать: тема – «Вынашивание многоплодной беременности». Нет, правда, надо подумать! Ладно, мое. А ты эту Саранцеву вела, что ли? Срок у нее вроде небольшой…

Вера Михайловна пожала плечами:

– Лицо знакомое, но я ее точно не вела. Может, кто-то из моих посоветовал? Не знаю.

Наташа заглянула в историю:

– Сорок один год… Поздновато рожать собралась, мамочка… Возможно, второй брак. Беременность ЭКО или своя?

Вера вздохнула:

– Своя… А ведь молодец, мамочка! Сорок один год… Героиня.

* * *

Настя Арбузова неожиданно для всех снова вернулась в палату. Алиса не преминула пошутить:

– Так когда тебя рожать-то поведут? Или сказали, что рассосется?

Настя отмахнулась:

– Ой, не смеши ты меня… Нет, не сегодня. Она сказала… Синдром какой-то сложный. Организм, типа, репетирует… Не роды еще…

Мила, уютно свернувшаяся на кровати, подала реплику хорошо поставленным преподавательским голосом:

– Предвестники родов – так называется.

Настя спросила:

– А вы тоже медик?

– Нет, я преподаватель в вузе.

– У вас, наверное, еще старшие есть дети? – деликатно спросила Алиса.

Мила улыбнулась:

– Нет. Это мой первенец.

И Настя, не зная того, повторила с интонацией Натальи Сергеевны:

– Вот это да… Да вы просто героическая женщина!..

* * *

Бобровский сидел за своим столом, и вид у него был ну очень серьезный. Но в кармашке его обычного белого халата была вставлена, как бутоньерка, пышная роза. Франтоватый вид Владимир Николаевич приобрел в результате оплошности: одна из розочек сломалась, вот и… Он сосредоточенно набирал номер на мобильнике:

– Вера Михайловна? А где Наталья Сергеевна? Срочно, обе – ко мне в кабинет. Очень важно. Жду.

После этой суровой тирады, которая не могла не мобилизовать названных коллег, он выдвинул ящик стола и достал два подарочных пакетика. Открыл нижние створки стеллажа и достал две розы – алую и белую. На длинных, целых стеблях.

Стук в дверь заставил его вновь войти в образ. На пороге стояли озабоченные Вера и Наташа.

– Что случилось, Владимир Николаевич? – Вера не на шутку встревожилась: в праздники в отделении, как правило, происходили самые неожиданные происшествия.

Бобровский молча вышел из-за стола и сурово, что не очень вязалось с его цветком «в петлице», спросил:

– А сами вы не знаете? Что, Вера Михайловна, и не догадываетесь?

Вера спросила тихо:

– Я сяду, можно?

– Можно! А вы, Наталья Сергеевна, постойте пару минут… Так вот, объявляю вам последнее предупреждение, – на этом месте он легонько погрозил пальцем, – сначала одной, потом второй, если вы обе и впредь будете…

– Ну что, опаздывать, что ли? – нелюбезно перебила Наташа, – хоть в праздник можно было как-то не заметить, а?

– Такие умные и… – повысил голос завотделением, а женщины от неожиданности засмеялись, – такие ослепительно красивые…

Он понизил голос до своего самого бархатного тембра:

– Если будете так же украшать каждый мой день на работе… Если будете смущать мой мужской взор и поражать человеческий разум… – тут он тяжело вздохнул, – я буду вам очень благодарен. Потому что очень вас люблю и не могу без вас жить. С праздником, родные!

Он осторожно, по-братски, поцеловал Наташу:

– Я в тебя верю!

И чуть нежнее поцеловал Веру:

– Ты – моя надежда!..

И вручил крохотные, изящные подарочки…

Обе (обе, обе – что скрывать!) зардевшиеся красавицы ответно поцеловали любимого начальника во вкусно пахнущие дорогущим парфюмом, подаренным благодарными родителями, щеки. Он обнял их за плечи и сказал уже совсем по-домашнему:

– Ну что, девчонки? Официальная часть закончена. Неофициальная – чуть позже. Работаем?…

* * *

Алиса, сходившая живой ногой на КТГ, вернулась в палату радостная, но растерянная:

– А меня выписывают! Сказали, дома дохаживать! Я мужу сказала, пусть сейчас и приезжает.

Начала собирать вещи в пакетик – рубашку из-под подушки, домашнее полотенце со спинки кровати… Потом остановилась, обернувшись к Насте. Села к ней на кровать:

– Я так рада, что вы с Денисом помирились. И что с тобой познакомилась, рада. Увидимся же еще, да?

Настя кивнула:

– Да у нас с тобой одна детская поликлиника будет – первая, на Золотой горке.

И обе дружно расплевались:

– Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! – и уж потом засмеялись.

Мила смотрела на девчонок с улыбкой…

* * *

Саша Сосновский стоял возле стола завотделением, а тот делил мимозу на веточки. Формировал трогательные букеты, а в кабинете пахло весной.

– Владимир Николаевич, ну, вы потратились! – вдруг дошло до Саши. – Я тоже кое-что принес, но вы просто… Дед Мороз какой-то. По фамилии Рокфеллер…

Бобровский глянул иронично на Сашу:

– Я по фамилии Ротвейлер. Но не сегодня. Ты бы хоть стихи написал, пиит. Как девчонок обрадовал бы, а?

Сосновский отказался гордо, даже с вызовом:

– Я не могу всем! Я только одной могу.

Завотделением исподлобья глянул на Сашу:

– А всем сразу, что – жалко? Или слабо?

– А всем сразу… я конфеты принес, – отбился тот.

– Ну, так неси свои конфеты! – скомандовал Бобровский. – Стол-то у меня будем накрывать.

Сосновский метнулся к выходу:

– Ну, сейчас схожу…

* * *

В коридоре было тихо: мамочки сходили на обед, лежали по палатам, многие спали. «Мамочка спит, а срок подходит» – как в армии…

Возле Таниного поста сидела усталая Прокофьевна и с видимым удовольствием мазала руки дорогим кремом – Таниным подарком:

– А пахнет как… Хоть ешь его… На руки-то изводить жалко.

Таня улыбнулась:

– Не жалейте, Прокофьевна… Я всегда такой беру. Он называется «Земляника со сливками», по-французски только…

И Таня продолжила что-то писать, старательно склонившись над столом.

По коридору бесшумно, как ниндзя, крался Бобровский, спрятав руки с большим пакетом за спиной. Подошел к посту.

Прокофьевна увидела его первая, расплылась в улыбке:

– Владимир Николаевич, а вы что же это, с инспекцией? Докладываю: все чисто, у нас производственная пауза.

Таня робко, но с симпатией смотрела на Владимира Николаевича: уроки немецкого сильно сблизили самого главного и не самого главного медиков отделения… Тот с загадочной улыбкой произнес:

– А ну-ка, Татьяна, отгадай, в какой руке?

Татьяна, всегда готовая играть и развлекаться, улыбнулась:

– В левой!

Бобровский на секунду заглянул себе за спину и сказал внушительно:

– Думай, Таня, думай…

Таня засмеялась:

– Ну, что – тогда в правой.

Бобровский лирически заговорил, протягивая ей нарядный пакетик:

  • Что пожелать тебе, не знаю.
  • Ты только начинаешь жить.
  • От всей души тебе желаю
  • С хорошим мальчиком дружить!

Таня растянула шелковые ленточки на пакете, заглянула внутрь и заверещала от восторга: там сидел хорошенький сувенирный зайчик из «Икеи», до невозможности похожий на саму Таню – белозубый, глазастый, с нарощенными ресничками…

Бобровский прокомментировал:

– Не поверишь, еще зимой его увидел, и отойти не мог: это ж Танюшка, ее портрет!.. Елена Прокофьевна, а это – вам!

Прокофьевна, волнуясь, как девушка, заглянула в свой пакетик и тоже всплеснула руками:

– Владимир Николаевич, родной! Да вы что, мысли читаете? Откуда знаете, что мои любимые? Вот, спасибо, вот, угодили старухе!

Любопытная Таня подергала Прокофьевну за рукав:

– А что у вас там?…

А Прокофьевна, доставая и показывая Тане флакончик «Красной Москвы», открыла флакончик, намазала за ушами:

– М-мм… Как в молодость вернулась!

Бобровский полюбовался на старушку, попробовал представить, какой она была… дцать лет назад: красивая, должно быть! Опять отвернулся, порывшись в своем пакете, и сказал:

– Так… Опять выбирайте: в одной руке у меня цветочек, в другой… поцелуй.

Таня, зачем-то отерев руки о халатик, тут же выступила вперед, протягивая Владимиру Николаевичу свое нежное юное лицо:

– Меня, меня поцелуйте! Можно в губы, я без помады… Мне двадцать один год…

Бобровский, пряча улыбку, сурово сдвинул брови:

– Таня, опять думай!

Татьяна пригорюнилась… Прокофьевна, напротив, была настроена благодушно:

– А мне – уж что останется.

Бобровский вытянул обе руки вперед, в каждой держа по цветочку. Поцеловал женщин по очереди, приговаривая:

– Сначала – красоту, – и приник к Прокофьевне, – потом – молодость, – и в румяную щеку поцеловал Таню…

Как-то очень не вовремя зазвонил телефон на посту. Таня взяла трубку, нейтральным голосом проговорила:

– Патология, второй пост… Да, он здесь, – протянула трубку Бобровскому, – это вас, Владимир Николаевич!

Бобровский взял трубку, выслушал…

– Так. Да, у кого-то была такая группа. У кого? Недавно совсем был разговор… Универсальный донор, идеальный… муж! Да, Сосновский, наш новый врач. Ах, так он еще и почетный донор? Он у вас в базе данных? Замечательно. Сейчас отправлю.

Вера Михайловна в ординаторской раскладывала на своем столе «пасьянс» из бумаг на выписку.

– Так, эту девушку выписываем… А к нам… – она подняла вверх палец, – а вот это в науке называется «Теория парных случаев».

– О чем ты? Опять двойня, что ли? – спросила Наташа.

Вера отрицательно покачала головой:

– У нас только в седьмой палате свободное место, да? Ну вот, новенькую туда и положим. А ей тоже сорок лет, как Саранцевой. И тоже первые роды! Будет о чем пообщаться… – и, не глядя, набрала номер на городском телефоне: – Приемное? За Гурьевой можно присылать? Хорошо…

В этот момент в дверь ворвался, как метеор, Саша Сосновский, ничего не говоря, с грохотом бросил издалека – просто метнул – на стол большую двухэтажную коробку конфет и тут же вихрем умчался в неизвестном направлении…

Женщины переглянулись. Вера сказала:

– Торнадо! Пожар, что ли?…

Наташа взяла в руки увесистую коробку:

– А это что – нам? С 8 Марта поздравил, так надо понимать?… Без лишних слов?… Эх, учить и учить его еще Бобровскому…

* * *

Сергей Стрельцов уже собирался уходить из нового дома и перед этим обходил квартиру, придирчиво глядя на стены, потолки, открывал и закрывал кран в ванной, сливал воду в унитазе…

Перед тем как выйти, огляделся, оценил натюрморт: прямо напротив входной двери – роскошное зеркало, возле которого стояла одинокая табуретка с шампанским, виноградом трех сортов на тарелке и двумя бокалами. В трехлитровой банке рядом с зеркалом – три длинноногие алые розы…

Сергей удовлетворенно, если не сказать, самодовольно хмыкнул и вышел, закрыв дверь. Сухой щелчок – и высокое зеркало осталось ждать свою красивую хозяйку…

* * *

Бессменная Прокофьевна, благоухающая царственным запахом «Красной Москвы», привела в седьмую счастливую палату еще одну мамочку – сорокалетнюю женщину, чем-то похожую на подростка: то ли стройностью, то ли задорной стрижкой с кудлатым чубчиком, то ли мальчишеской повадкой. Животик у нее был небольшой, а одета была мамочка не в халат, а в спортивный костюм – явно с чужого плеча…

Мамочка-подросток оказалась не робкого десятка, поздоровалась громко, весело, компанейски – так, как в походе:

– Добрый день всем! Будем знакомы: я – Валентина. Мне 40 лет, у меня первая беременность.

Изложено было так верно и бодро, что Мила, всегда одобрявшая в своих студентах умение четко излагать свои мысли, совершенно искренне ответила:

– Я очень рада.

Настя с доброй улыбкой смотрела на двух взрослых теток, которых так интересно свела жизнь…

Валя, оглядывая пространство тумбочки, заявила:

– А я так просто абсолютно счастлива! Жалко, на обед опоздала, но мы сейчас… За знакомство… Кто йогурт будет со мной за компанию?

Мила отказалась за себя и за Настю:

– Спасибо. Мы пообедали недавно. А здесь ты почему, какие-то проблемы? Вроде не похоже, чтобы по «скорой» тебя привезли…

Валя отрицательно и энергично покачала головой:

– Никакой «скорой», все планово. Правда, план – мой! Как решила, так и сделала! Но, оказывается, врачи сильно не любят такие сюрпризы, когда мамке – сорок, а она на учет только на двадцатой неделе встала, от амниоцентеза категорически отказалась, да и на УЗИ не очень рвалась.

Врачи правильно рассчитали: было что обсудить мамочкам Саранцевой и Гурьевой. Мила спросила у Вали:

– А что ж ты так поздно собралась на учет? Сразу же и на сохранение отправили?

Валя улыбнулась просто, женственно:

– Да не хотела я, чтобы тревожили… его. Мою нечаянную радость!

Мила понимающе кивнула ей:

– И я уже не чаяла, вот уж точно… Тут у нас с тобой похожая история.

Валя засмеялась, даже руками замахала, чуть не пролив свой йогурт:

– Нет уж, у меня такая история, что ни у кого ничего похожего не бывало.

Настя подала голос, вклинившись в диалог:

– В космос, что ли, за ребенком слетали?

Валя обрадовалась и этой шутке:

– А почти! На рыбалку поехала!

Обе другие мамочки переглянулись: рыбачек среди них, действительно, не нашлось…

– Да вы не смотрите так, девушки! Я с детства все это люблю: охоту, рыбалку, картинг… Я в футбол играю, могу и на воротах, если что!

Тут засмеялись все, включая рассказчицу: Валя ведь была одета как раз для футбола, если бы не одна маленькая деталь в виде пятимесячной беременности…

– С парнями всю жизнь дружила, ну, такая «пацанка» была. Хотя, почему – «была»? – и Валя опять засмеялась своей нехитрой шутке. – А потом мои друганы начали уходить на сторону, пошла любовь у них, и конечно, с другими девчонками. Дальше – хуже: они начали жениться… И тут до меня стало доходить, что я – не в теме! Дружить-то с ними я умею, а вот как замуж за них выходить – не знаю. Но, если честно, мне не особенно-то и хотелось замуж. Не вру!

Настя решила и тут свое слово сказать:

– Это все потому, что девочки должны в кукол играть, а не в футбол. Я воспитатель, я знаю. Это же педагогика, наука…

Валя бросила на нее быстрый одобрительный взгляд:

– Воспитатель, да? Хорошо тебе, удобно малому будет с такой мамкой… Да. Так вот. Во что бы мы ни играли в детстве, детство проходит. И приходит время, когда понимаешь, что хочешь ребенка. Согласны? Хочешь – и все! Видишь где-нибудь чужого – и в горле комок. А мне? А мой? А я?… Но тут новый облом.

– Не от кого? – предположила Настя.

– Не угадала, – махнула рукой Валя. – Просто… Самый верный способ НЕ забеременеть – сказать мужчине, что хочешь ребенка: «О, это не ко мне…» Угу. А потом время идет, и… Сидишь, как в засаде, одна… В разведку, в общем, пойти не с кем.

Мила поддержала Валю:

– Знаешь, у меня что-то похожее было. Но… чтобы уж совсем одна, совсем в засаде… Ты такая интересная, яркая, ну неужели тебя никто никогда не звал замуж?

Страницы: «« ... 2122232425262728 »»

Читать бесплатно другие книги:

Ушла из дома на занятия молоденькая девушка Анюта. Ушла и не вернулась. Три дня спустя местный бизне...
Каково это хрупкой молодой женщине – прийти вечером домой и под дверью обнаружить… труп незнакомого ...
Алина просто шла на работу и даже не представляла, что её жизнь изменится буквально за несколько сек...
Все временно. Это слово – лучшая характеристика жизни Фэйбл. Бросив колледж, она временно вкалывает ...
В современном обществе бытует даже такое мнение, что философия и вовсе наукой не является, а значит ...