Злой волк Нойхаус Неле

– Понятно. – Пия взяла сумку, на которую она сегодня сменила свой традиционный рюкзак, и пошла в свой кабинет. Кай последовал за ней.

– Почему ты в обычные дни не носишь платье? – спросил он.

– И ты туда же? – проворчала Пия.

– Куда? – удивился простодушно Кай. – Я считаю, что твои ноги – отрадное зрелище.

– Понятно, мои ноги!

– Да, твои ноги. С тех пор как у меня осталась только одна нога, я стал почитателем ног. – Он усмехнулся и сел за письменный стол. – О чем это ты задумалась?

– Я… я ни о чем не задумалась, – поспешила сказать Пия и включила свой компьютер. Почему она отреагировала так чувствительно?

Она ввела пароль и стала проверять почту. Ничего особенного. Полицейский сервер был удобен тем, что изначально отсортировывал весь спам и рекламу. Она уже хотела выйти из электронной почты, как появилось новое сообщение с темой «Лилли». Отправитель был неизвестен. Она кликнула на мейл, у которого было приложение.

«Постоянно исчезают маленькие девочки, и их больше не находят. Было бы жаль лишиться такой маленькой сладкой крошки только потому, что ее мама сует свой нос в дела, которые ее не касаются».

В приложении была фотография, на которой были изображены она и Лилли с собаками у одного из огороженных выгонов в Биркенхофе. Изображение было не очень резким, как будто съемка производилась на большом расстоянии. Пия пару секунд тупо смотрела на строчки. Только постепенно она начала понимать, что означает это сообщение, и у нее по телу побежали мурашки. Это была недвусмысленная угроза! Они сочли Лилли ее дочерью и угрожали что-то сделать с ней, если Пия не прекратит это… Да, что она должна прекратить? В какие дела она сует нос?

– Только не обижайся, я всего лишь сделал тебе комплимент, – сказал Кай. – У тебя действительно потрясающая…

– Подойди, пожалуйста, сюда и посмотри, – перебила Пия своего коллегу.

– Что там? – Он подошел к ней. – Почему ты так побледнела?

– Вот, смотри! – Пия отъехала на стуле чуть назад, схватила свою сумку и выудила из нее мобильный телефон. У нее возникло какое-то ощущение неловкости в желудке, руки сильно дрожали. Ей надо немедленно позвонить Кристофу и его предупредить! Он не должен ни на миллисекунду упускать Лилли из виду!

– Это серьезная угроза, – подтвердил Кай и озабоченно наморщил лоб. – [email protected] – совершенно очевидно, что это ложный адрес. Это нужно показать шефу.

Через некоторое время вокруг письменного стола Пии с серьезными лицами стояли Боденштайн, Кристиан, Джем и Катрин. Пия созвонилась с Кристофом, который сразу понял всю серьезность положения и заверил ее, что он будет следить за Лилли и внушит ей, что она должна все время находиться рядом с ним.

– Ты, видимо, кому-то серьезно перешла дорогу, – сказал Джем.

– Да, но кому же? – Пия все еще была вне себя. Кто-то знал, где она живет, и сфотографировал ее и Лилли! Мысль о том, что кто-то бродит вокруг ее дома, пробудила страхи, засевшие глубоко внутри и давно забытые. – Я этого не понимаю! Мы ведь вообще ничего не знаем!

– Очевидно, да, – согласился Боденштайн и внимательно посмотрел на нее. – Вспомни, с кем и о чем ты говорила?

Пия проглотила слюну. Не рассказывать же ей коллегам о том, что она говорила вчера вечером с Бенке об Эрике Лессинге. Могла ли прийти угроза с этой стороны? Может быть, за этим скрывается Франк? Ее взгляд встретился с глазами Кристиана, который едва заметно покачал головой.

– Мы сейчас придем, – сказал Боденштайн. – Ты не можешь сделать больше, чем ты уже сделала, Пия. Кай должен проинформировать коллег в Кёнигштайне, а Кристоф немедленно сообщить им, если заметит что-то подозрительное.

Пия кивнула. Это ничуть не успокоило ее, но шеф был прав. В данный момент она ничего больше не могла сделать.

Природа оказалась милостива и подарила ее свекру к восьмидесятилетию синее, как кобальт, небо с белоснежными кучевыми облаками. Ничто не препятствовало приему и празднеству на открытом воздухе.

Эмма, сушившая волосы феном, через окно в ванной комнате смотрела вниз, в сад. Гельмут Грассер и его прилежные помощники еще накануне установили трибуну, стулья, высокие столы и маленькую сцену для представлений. Сегодня утром они смонтировали систему звукоусиления и произвели настройку звука. Внизу царила нервная суета. Джазовый ансамбль, который был приглашен в качестве подарка юбиляру от Ники, Сары, Ральфа и Корины, играл уже целый час, репетировал и хор «солнечных детей». На этом музыкальном фоне у Эммы произошло суровое сражение с дочерью, которая руками и ногами была против платьица в розовую клетку с белым воротником, которое вообще-то любила. Терпение и строгость не дали результата, никакие аргументы не могли убедить ребенка, Луиза упрямо настаивала на том, чтобы надеть джинсы и белую футболку с длинными рукавами. Девочка упрямилась все больше и больше, пока в конце концов не разразилась пронзительным истерическим криком, который не смогла заглушить даже джазовая музыка. Однако Эмма не уступала и надела на орущего ребенка платье. Теперь Луиза сидела в своей комнате и дулась, а Эмма, воспользовавшись возможностью, быстро приняла душ и вымыла голову.

Было уже пора идти вниз. Сервисная служба по обслуживанию приемов доставила канапе, различные закуски, бокалы, посуду, приборы и напитки для приема. Обед для узкого круга приглашенных гостей готовился на домашней кухне. Обслуживающий персонал, который Корина также заказала через сервисную службу, уже стоял, скучая, в ожидании начала торжества. Оставалось, правда, еще минут сорок пять до прихода первых официальных гостей, но Рената и Йозеф хотели еще до этого поднять бокалы со «своими» детьми за юбиляра и за встречу.

Эмма глубоко вздохнула и пожелала себе терпения, которое поможет ей выдержать до вечера предстоящее мероприятие. Раньше она любила подобные праздники, но сегодня боялась встречи с Флорианом, и вообще у нее не было настроения для болтовни с гостями, к которым она была абсолютно равнодушна. Она пошла в спальню и втиснулась в лимонно-желтое платье для беременных, единственный предмет одежды из ее гардероба, который ей еще годился, хотя уже постепенно становился узковатым. Зазвонил телефон. Рената!

– Эмма, где ты? В основном все уже пришли, нет только Флориана, тебя и Луизы…

– Мы уже идем, – перебила Эмма свекровь. – Через пять минут мы будем внизу.

Она положила трубку, взглянула в зеркало и пошла через коридор в детскую комнату. Пусто! Это просто невыносимый ребенок! В гостиной ее тоже не было. Эмма прошла в кухню.

– Луиза! Луиза! Мы должны идти! Звонила бабушка и… – Слова застряли у нее в горле. Она закрыла рот руками и в шоке смотрела на свою маленькую дочку. Луиза сидела посреди кухни на полу в одних трусиках и с кухонными ножницами в руке. Прекрасные светлые волосы, которые она еще вчера вымыла, валялись вокруг нее на полу.

– Боже мой, Луиза! Что ты сделала? – прошептала Эмма растерянно.

Луиза всхлипнула и отшвырнула от себя ножницы, которые с бряцаньем полетели под стол. Всхлипывание перешло в отчаянный рев. Эмма присела на корточки. Она протянула руку и провела по колючим вихрам на голове Луизы, которые торчали во все стороны. Девочка сначала отпрянула назад и отвела взгляд, но потом бросилась в объятия Эммы. Ее тело сотрясалось от сильных рыданий, слезы катились водопадом по ее личику.

– Зачем ты отрезала свои прекрасные волосы? – спросила тихо Эмма, покачивая девочку в своих руках и прижавшись щекой к ее головке. Это произошло не из-за плохого настроения, не из-за протеста или гнева. У нее разрывалось сердце, когда она видела своего ребенка таким несчастным и перепуганным и понимала, что ничем не может ему помочь. – Скажи же мне, зачем ты это сделала, моя дорогая?

– Потому что я хочу быть ужасно некрасивой, – пробормотала Луиза, засунув большой палец в рот.

В восемь часов она выключила будильник и проспала потом до десяти часов. В конце концов, у нее больше нет работы и никого, кто бы ждал ее. После того как Майке побывала в Оберурзеле, она решила не ездить больше в Заксенхаузен, а отправиться в Лангенхайн. Встав, она провела еще полчаса в бассейне на террасе, а после этого испробовала на себе несколько кремов и средств для пилинга из многочисленных баночек и тюбиков, которые в огромных количествах стояли в ванной комнате ее матери. Ханна платила целое состояние за эту ерунду, и, кажется, эти средства производили хороший эффект. Но Майке считала, что именно на нее они не оказывают никакого действия. Она выглядела просто ужасно, и у нее была плохая кожа. Ее настроение упало до нуля.

– Безобразная корова! – сказала она своему отражению в зеркале и скорчила гримасу.

Внизу открылась входная дверь. Она в тревоге подняла голову и прислушалась. Кто это мог быть? Уборщица всегда приходила по вторникам, вряд ли она будет по собственной воле убираться дополнительно. Может быть, у каких-нибудь соседей есть ключи? Майке прокралась в коридор, с колотящимся сердцем прижалась к стене и посмотрела вниз в холл. Там было двое мужчин. Один из них стоял к ней спиной, другой – крепкий бородач с конским хвостом – как ни в чем не бывало, поплелся на кухню, как будто он был у себя дома. Взломщики средь бела дня!

Майке пробралась назад в спальню Ханны, в которой она спала, и огляделась. Черт! Где же мобильник? Она обшарила постель, но потом вспомнила, что перед этим она в бассейне слушала через наушники музыку. Наверное, он был там.

Вместо мобильника она сунула в задний карман джинсов электрошокер, который после нападения на Ханну все время носила с собой. Ей не оставалось ничего другого, как прокрасться вниз и выйти через входную дверь, если она не хочет попасть в ловушку к этим типам здесь, наверху. Оба бесцеремонно громко разговаривали на первом этаже, в кухне. Неожиданно зажужжала мельница эспрессо-автомата. До чего же они обнаглели?!

Майке сидела на корточках на лестнице и, затаив дыхание, прислушивалась, пытаясь понять, что происходит внизу. Чтобы выбежать через входную дверь, она должна выбрать подходящий момент. В эту секунду один из мужчин вышел из кухни с телефоном у уха, и Майке не поверила собственным глазам.

– Вольфганг? – воскликнула она и встала.

Мужчина вздрогнул, телефон от испуга выскользнул у него из руки и упал на пол. Он в упор смотрел на нее, как на привидение.

– Что… что… что ты здесь делаешь? – пролепетал он. – Почему ты не во Франкфурте?

Майке спустилась по лестнице вниз.

– Я здесь ночевала. А что делаешь здесь ты? – ответила она холодно. Она не забыла, как он ее накануне спровадил. – И кто твой приятель? Как вам пришло в голову – так просто сюда войти, да еще и кофеек сварить?

Она уперлась рукой в талию и впилась взглядом в Вольфганга с хорошо разыгранным возмущением.

– Мама об этом знает?

Вольфганг был смертельно бледен, будто вся кровь отхлынула от его лица.

– Пожалуйста, Майке! – Он умоляюще поднял руки, его кадык заходил вверх-вниз, на лбу выступил пот. – Уходи отсюда и просто забудь, что ты нас здесь…

Он замолчал, когда позади него в дверях кухни появился бородатый «конский хвост».

– Ба! – воскликнул мужчина. – И кто же это у нас здесь?

– И как вам наш кофе? – спросила Майке язвительно.

– Спасибо, ничего, – ответил бородач, крепкий, мускулистый мужчина, загар которого свидетельствовал о том, что он много бывает на открытом воздухе. Его глаза насмешливо блестели. – Saeco делает, на мой вкус, кофе получше, но этот тоже вполне приличный.

Майке зло посмотрела на него. Что позволяет себе этот парень? И кто он вообще такой? И что делал Вольфганг в пятницу с утра в доме ее матери? Она спустилась вниз еще на две последние ступени.

– Прошу тебя, Майке! – Вольфганг встал между Майке и мужчиной. – Иди. Ты нас здесь не видела…

– Уже поздно, – сказал с сожалением мужчина с «конским хвостом» и отодвинул его в сторону. – Иди, посмотри почту, Вольфи.

Майке недоверчиво смотрела то на него, то на Вольфганга, но Вольфганг уклонялся от ее взгляда и отворачивался. Невероятно! Он просто ее бросил!

– Вольфганг, почему ты…

Удар возник из ниоткуда и пришелся прямо в лицо. Она качнулась назад, но успела ухватиться за лестничные перила. Проведя рукой по лицу, она увидела на руке кровь. Горячая волна прошла по ее телу.

– Ты что, свихнулся, скотина? – закричала она, переполненная гневом.

Майке не знала, что ее разозлило больше: этот бессовестный тип, причинивший ей такую боль, или Вольфганг, который трусливо отвернулся, поднял свой мобильник и бросил ее на произвол судьбы! Ее переполнили ненависть, разочарование и адреналин, и вместо того, чтобы побежать к входной двери и позвать на помощь, она с яростным криком набросилась на бородатого мужчину.

– Ого, твоя мать так не оборонялась. Она была чересчур скучна в отличие от тебя. – Он был слишком занят, чтобы защищаться от нее, но у нее, в конце концов, не было никаких шансов, так как он был взрослым мужчиной, а она всего лишь слабой девушкой. Тем не менее он напряженно запыхтел, когда уперся ей коленом в позвоночник и грубо завернул ей руки за спину.

– Ты маленькая дикая кошка, – прошипел он.

– А ты – гребаная скотина! – выкрикнула она сквозь сжатые зубы, пытаясь ударить его ногой.

– Давай, вставай! – бородач поднял ее и потащил вниз по лестнице, ведущей в подвал.

– Вольфганг! – пронзительно закричала она. – Черт возьми, сделай же что-нибудь! Вольфганг!

– Заткнись! – крикнул бородач, тяжело дыша, и залепил ей пару пощечин. Майке плюнула в него, затем ударила ногой, попав в чувствительное место. И здесь он разошелся. Он затолкал ее в подвал, где размещались отопительные системы, потом стал наносить ей удар за ударом до тех пор, пока она не упала на пол.

Наконец он, кажется, остановился. Он выпрямился, тяжело дыша, и провел рукой по лбу. Его «конский хвост» распустился, и волосы падали на лицо. Майке, кашляя, корчилась на голом бетонном полу.

Наверху раздался звонок в дверь.

– Это почта, – сказал мужчина. – Смотри не убегай. У тебя будет еще одна встреча.

– С тобой, что ли? – прохрипела Майке.

Он наклонился к ней, схватил ее за волосы и заставил посмотреть на него.

– Нет, крошка. Не со мной. – У него была дьявольская ухмылка. – У тебя будет встреча со смертью.

Мужчина отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал он уверенно. – Среди них его нет.

– Это точно? – хотел удостовериться Боденштайн. – Не торопитесь, посмотрите, как следует.

– Нет. – Свидетель Андреас Хассельбах был абсолютно уверен. – Я, правда, видел его только мельком, но среди них его точно нет.

Пятеро мужчин стояли с другой стороны алюминированного стекла, и каждый из них держал в руке табличку с номером. У Принцлера был номер три, но свидетель рассматривал его не дольше и не более внимательно, чем других четверых мужчин. Пия видела разочарование на лице шефа, но ей стало сразу ясно, что мужчина тут ни при чем, так как все, кроме Принцлера, были ее коллегами.

– А что вы скажете про этого? – Она протянула Хассельбаху распечатку фоторобота, который был сделан с помощью свидетельницы из Хёхста. Ему было достаточно одного взгляда.

– Это он! – воскликнул он взволнованно и без колебаний.

– Спасибо. – Пия кивнула. – Вы нам очень помогли.

Теперь нужно было только найти этого человека. Может быть, опять поможет народ. Коллеги вернулись к своим рабочим столам, свидетель был отпущен, а Принцлер помещен в соседнее помещение для допросов. Боденштайн и Пия сели напротив него, Джем прислонился к стене.

– Почему вы меня здесь держите? – Принцлер был раздражен. – Против меня ничего нет! Это настоящий полицейский террор! Я хочу позвонить своей жене.

– Давайте просто поговорим, – предложил Боденштайн. – Скажите нам, откуда вы знаете Леонию Вергес и Ханну Херцманн и с какой целью вы бывали у них. Тогда вы сможете позвонить жене и сразу уйти.

Принцлер оценивающе посмотрел на Боденштайна.

– Я ничего не скажу без своего адвоката. Вы ведь опять все, что я скажу, превратите в западню.

Боденштайн засыпал мужчину теми же вопросами, которые Пия и Крёгер ему уже задавали накануне, но получил столь же мало ответов.

– Я хочу сначала поговорить по телефону с женой, – шаблонно отвечал Принцлер на каждый вопрос. Это, похоже, было для него действительно важно, даже если он пытался казаться невозмутимым. Он беспокоился за свою жену. Но почему?

Пия взглянула на часы. Через полчаса она должна быть в Фалькенштайне. Но они здесь не продвинулись ни на шаг. Она придвинула Принцлеру листок с фотороботом.

– Кто этот человек?

– Это парень, которого вы ищете? Поэтому вы устроили очную ставку?

– Верно. Вы его знаете?

– Да. Это Гельмут Грассер, – ответил он коротко. – Если бы вы меня сразу спросили, вам не пришлось бы тратить столько времени впустую.

Внутри у Пии закипела ярость, как будто кровь сочилась из резаной раны. Они теряли время, а этот тип, который, возможно, знал ключ к расследованию всех их дел, водил их за нос. Она просто не находила места, куда подвести рычаг. Бернд Принцлер был бетонной стеной без щелей и швов, непреодолимой стеной упертой решительности.

– Откуда вы его знаете? Где мы можем его найти?

Принцлер пожал плечами.

Пия почувствовала, как у нее постепенно начинает закипать кровь. Почему им приходится выдавливать из этого человека каждое слово?

Джем вышел.

– Посмотрите сюда, – Пия положила перед Принцлером распечатку мейла, который она получила этим утром. – Кто-то только вчера сфотографировал меня и внучку моего друга.

Он даже не взглянул на лист бумаги.

– У меня нет с собой очков для чтения, – объяснил он.

– Тогда я прочту вам вслух. – Пия взяла листок. – «Постоянно исчезают маленькие девочки, и их больше не находят. Было бы жаль лишиться такой маленькой сладкой крошки только потому, что ее мама сует свой нос в дела, которые ее не касаются».

– Я к этому не имею никакого отношения. – Принцлер не отвел взгляда от лица Пии. – Я со среды сижу в кутузке. Вы забыли?

– Но вы знаете, о чем идет речь! – Ей пришлось взять себя в руки, чтобы не накричать на мужчину. – Кто пишет такие мейлы? Зачем? Что расследовала Ханна Херцманн? Почему погибла Леония Вергес? Кому еще придется умереть, прежде чем вы наконец откроете рот? Ваша жена? Может быть, привезти ее сюда? Возможно, она будет с нами разговаривать, если вы не хотите.

Принцлер провел рукой по подбородку и задумался.

– Давайте заключим сделку. Вы даете мне позвонить, – ответил он наконец, – и если я буду знать, что с ней все в порядке, тогда я скажу вам все, что я знаю.

Это не была сделка, это был элементарный шантаж. Но, с другой стороны, это была крошечная дырочка в непреодолимой защитной стене, которую возвел вокруг себя Принцлер. Это был шанс. Пия и Боденштайн переглянулись. Он кивнул. Пия вынула свой мобильный телефон и положила на стол перед Принцлером.

– Хорошо, – согласилась она. – Звоните.

Машина замедлила скорость и свернула налево. Килиан почувствовал, что кто-то склонился над ним, неожиданно дверь распахнулась, и он ощутил встречный поток воздуха и силу инерции, которая потянула его в сторону. В испуге он уперся коленями в переднее сиденье и непроизвольно хотел за что-то ухватиться, но его руки были связаны. Сильный удар в бок, и он, потеряв равновесие, упал. На пару секунд он почувствовал себя невесомым, пока его мозг не осознал, что случилось. Черт возьми, они вытолкнули его из движущейся машины! Он со всей силы ударился правым плечом, и его ключица с хрустом треснула. От боли у него перехватило дыхание. Скрипели шины автомобилей, которые с воем неслись по асфальту, визжали тормоза. Прямо перед ним загудел клаксон грузовика. В отчаянии Килиан попытался перекатиться на обочину и ударился головой об острый край отбойника. Был ли он сейчас в безопасности? Где была дорога? Зернистый щебень расцарапал ему щеку. Пахло травой.

Хлопнула дверь автомобиля, и к нему стали приближаться быстрые шаги. Килиан подтянул ноги и стал двигаться в направлении травы.

– Эй! – Кто-то коснулся его руки, и сильнейшая боль взорвалась в его мозгу.

Взволнованные голоса говорили наперебой.

– Надо вызвать «Скорую помощь»!

– …просто выпал из машины!

– Он еще жив?

– Я чуть его не переехал!

Он почувствовал чьи-то руки у своей головы. Давление повязки на глазах исчезло. Килиан зажмурился от света и увидел перед собой мужчину с усами, в клетчатой рубашке, с испуганным лицом.

– Ты как, приятель? Ты можешь двигаться? Что у тебя болит?

Килиан посмотрел на него и медленно кивнул.

– Только плечо, – с трудом прошептал он, – мне кажется, оно сломано.

– Сейчас приедет «Скорая помощь», – сообщил мужчина на чистейшем кёльнском диалекте. – Эх, парень, что же здесь произошло?

Поле зрения Килиана расширилось. Он поднял голову и обнаружил, что лежит под отбойником на краю двухполосной проселочной дороги. Большой грузовик с включенной аварийной световой сигнализацией одной половиной стоял на встречной полосе, а второй – прямо за ним.

– Они тебя просто выбросили из машины! – Мужчина, видимо водитель грузовика, был в шоке. Его лицо было бледным, как снег. – Я на волосок от тебя проехал!

– Где я? – Килиан провел языком по пересохшим губам и попытался встать.

– На трассе L56, недалеко от Зельфканта.

– В Германии?

– Да. Что же случилось?

Подошел второй мужчина, помоложе, держа в руках мобильный телефон.

– Здесь нет приема, – сказал он и так же озабоченно склонился над Килианом. – Эй, парень, как ты? Что с тобой случилось?

– Мне нужно во Франкфурт. И я должен позвонить. – Килиан мог себе представить, как он выглядит. – Не надо вызывать ни «Скорую помощь», ни полицию.

– Да ты едва живой, – сказал тот, который был помоложе. Килиан думал только о Киаре. Он должен ей дозвониться раньше, чем с ней что-то произойдет. Мужчины осторожно его приподняли и прислонили к отбойнику, затем освободили его от веревок, и с их помощью он поднялся.

– Вы не могли бы меня немного подвезти? – спросил он. – Мне действительно срочно нужно во Франкфурт.

Оба водителя не возражали, несмотря на возможные неприятности с экспедиторами в том случае, если им придется сообщить полиции для протокола какие-то сведения. Они не стали его ни о чем спрашивать, дали ему бутылку воды и салфетки, чтобы смыть с лица и с рук высохшую кровь.

– Я еду в Мёнхенгладбах, – сказал усатый мужчина. – Может быть, мне удастся по рации найти коллегу, который возьмет тебя оттуда с собой во Франкфурт.

– Спасибо, – кивнул Килиан. Он с трудом забрался в грузовик. Его тело состояло из одной боли, сильно тянуло кожу на лице. Из наружного зеркала на него смотрела жуткая опухшая физиономия, которая ни капли не была похожа на него.

Усатый мужчина завел мотор огромной машины и выехал на нужную полосу движения. Килиан содрогнулся. Колеса этого тридцатитонника размололи бы его кости, как грецкий орех. Вероятно, его похитители на это и рассчитывали.

Сад был полон веселых, по-летнему одетых гостей. Играл джазовый ансамбль, и официанты пробирались через скопления людей с бокалами шампанского и закусками на подносах. Эмма искала глазами свекра и свекровь. Она, правда, знала из приглашений и списка гостей каждое имя в отдельности, но мало кого знала лично. Луиза вцепилась в ее руку и так робко прижалась к ней, что, казалось, она была здесь чужой. Эмме потребовалось все ее мастерство, чтобы после разрушительных действий Луизы сделать ей приемлемую стрижку. В джинсах и длинной футболке она выглядела как маленький мальчик.

– Смотри, вон бабушка и дедушка, – сказала Эмма. Свекор со свекровью стояли на большой террасе и приветствовали прибывающих гостей. Йозеф был в светлом льняном костюме, Рената – в платье абрикосового цвета, которое чудесным образом подходило к ее загорелой коже и седым волосам. Рената улыбалась во все лицо и казалась счастливой и расслабленной.

Эмма поздравила свекра с днем рождения.

– А где же моя маленькая принцесса? – Йозеф наклонился к Луизе, но она спряталась за мать. – Ты не хочешь поцеловать дедушку и поздравить его с днем рождения?

– Нет! – Луиза энергично покачала головой. Стоящие рядом гости весело засмеялись.

– А что случилось с прекрасными волосами Луизы? – спросила Рената изумленно. – И где же ее симпатичное розовое платьице?

– Нам больше нравятся короткие волосы, – поспешила ответить Эмма. – Правда, Луиза? Их намного проще мыть.

– Но что?.. – начала было опять Рената, однако Эмма бросила на нее умоляющий взгляд, и та остановилась.

– Папа! – крикнула в этот момент Луиза, вырвала свою руку и помчалась к Флориану. У Эммы защемило сердце, когда она увидела своего мужа. Он, так же как и отец, был одет в светлый костюм и выглядел просто сногсшибательно. Он поймал Луизу и поднял ее вверх. Она обвила ручками его шею и прижалась к его лицу щекой.

– Привет, – сказал Флориан Луизе. Он ни слова не сказал по поводу новой прически Луизы и джинсов. – Как дела?

– Привет, – холодно ответила Эмма. – Все хорошо. А у тебя?

Даже если гнев и чувство унижения, которое ей причинила его измена, быстро исчезли, между ними сохранялась дистанция. Он казался ей чужим.

Рената и Йозеф поздоровались с сыном. Он, отдавая сыновний долг, поцеловал мать в обе щеки и с вымученной улыбкой пожал руку отцу. Прежде чем Эмма успела перемолвиться с мужем парой слов, Рената подхватила ее под руку и стала представлять ей всех гостей, одного за другим. Эмма вежливо улыбалась и жала руки. Лица обретали имена, которые она, едва услышав, мгновенно забывала. Она все время искала глазами Флориана. Он разговаривал с разными людьми, но по положению его тела она понимала, что он чувствует себя неуютно.

Эмма то и дело отказывалась выпить шампанского, ссылаясь на свое положение. Наконец ей удалось отделаться от свекрови, и она подошла к Флориану, который уединился у высокого стола на краю сада. Луиза играла в салки с другими детьми.

– Прекрасный праздник, – заметил он.

– Да, – согласилась Эмма. Она чувствовала его неловкость, как эхо своих собственных чувств. – Мне бы хотелось, чтобы он поскорее закончился.

– Мне тоже. Что случилось с малышкой?

Эмма все рассказала ему, упомянув также разрезанную куклу и то, что Луиза сказала, что боится злого волка.

– Что она сказала? – спросил он неожиданно дрожащим голосом. Их взгляды впервые встретились. Эмма испугалась, когда увидела в его глазах сильное душевное переживание, которое он стоически пытался скрыть за невозмутимым выражением лица. Его рука с такой силой сжала ножку бокала с шампанским, что кожа костяшек пальцев побелела.

– Флориан, мне… мне очень жаль, но… но я… – Эмма запнулась.

– Я знаю, – сказал он сдавленным голосом. – Ты думала, что я что-то сделал Луизе. Что я ее изнасиловал…

У него вырвался стон отчаяния, и он энергично затряс головой, как будто хотел отогнать от себя какую-то мысль, неприятное воспоминание.

– Что с тобой? – спросила она осторожно.

– Страх перед злым волком, – пробормотал он мрачно. – Поверить не могу.

Эмма не могла понять его странное поведение. Ее взгляд в поисках Луизы блуждал по смеющейся веселящейся публике. Она увидела Корину, которая ходила взад и вперед, разговаривая по телефону, в конце сада, где он переходил в парк. Ральф стоял неподалеку, сунув руки в карманы брюк, и выглядел столь же напряженным и недовольным, как и его жена. Как невежливо было со стороны обоих так открыто демонстрировать свое безразличие во время приема!

Приехали бургомистр и начальник окружного управления, потом появился премьер-министр – так что вся местная знать была в полном сборе.

– Прибыли все старые приятели моего отца. Или лучше сказать – их доставили, – констатировал Флориан с плохо скрываемым презрением. – Моя мать наверняка всех тебе представила, да?

– Она представила мне пять тысяч человек, – ответила Эмма. – Но я не запомнила ни одного имени.

– Тот старик с лысиной, который стоит рядом с моей матерью, мой крестный, – объяснил Флориан. – Хартмут Матерн, великий гуру немецкого частного телевидения. Рядом с ним доктор Рихард Меринг, бывший верховный судья Федерального Конституционного суда. А маленький толстяк с бабочкой – бывший президент Гете-университета во Франкфурте, профессор Эрнст Хазлинген. А этого высокого мужчину с седой гривой ты наверняка знаешь по телевидению – Петер Вайсбеккер. Официально ему уже в течение двадцати лет все сорок пять.

Эмму удивил сарказм Флориана.

– И Ники тоже здесь, – заметил он с ноткой горечи в голосе. – У моего отца был бы разрыв сердца, если бы именно он не пришел.

– Мне казалось, что Ники твой друг, – ответила Эмма с удивлением.

– Разумеется, они все мои лучшие друзья, – сказал Флориан и язвительно рассмеялся. – И все они – дети из неблагополучных асоциальных семей, сироты, обездоленные, которые неожиданно стали моими братьями и сестрами и которым требовалось все внимание моих родителей.

Эмма видела, как Ники оглядывался, как будто кого-то искал. Корина закончила свой телефонный разговор и поспешила к нему. Ральф последовал за ней. Казалось, она простила своему брату недавнюю пощечину. Все трое что-то обсуждали, потом Ники поправил галстук, изобразил на лице улыбку и направился к Йозефу и Ренате. Корина и Ральф шли следом за ним, также улыбаясь, как будто все было в полном порядке.

– Всегда считалось, что я должен со всеми считаться, так как бедные дети нуждаются в любви, тепле и защищенности, которые есть у меня, – продолжал Флориан. – Как часто мне хотелось быть сиротой с наркозависимыми родителями-алкоголиками! С каким удовольствием я считался бы лентяем, трудным и дерзким ребенком или неуспевающим в школе, но я никогда не мог себе этого позволить.

В эту секунду Эмма поняла истинную проблему своего мужа. Все свое детство и юность он страдал от того, что его родители проявляли больше внимания к другим детям, чем к нему. Флориан взял с подноса проходящего мимо официанта еще один бокал шампанского и залпом выпил его, в то время как все приемные дети и воспитанники его родителей стояли полукругом и пели Йозефу «Happy birthday to you». Йозеф улыбался, а Рената, растрогавшись, промокала слезы на щеках.

– Ах, Эмми, – сказал Флориан и глубоко вздохнул. – Мне так жаль, что в последние недели все это произошло. Давай найдем подходящий дом и уедем отсюда.

– Почему ты никогда со мной об этом не говорил? – Эмма боролась со слезами. – Почему ты допустил, чтобы все зашло так далеко?

– Потому что… – Он запнулся, посмотрел на нее, подыскивая нужные слова. – Я думал, что следует подождать, пока появится ребенок. Но неожиданно… я не знаю… ты была здесь так счастлива. И я подумал, что ты хочешь здесь остаться.

– Но… но… почему ты мне?.. – Эмма не смогла произнести слово «изменил». То, что он сделал, всегда будет стоять между ними, и она не была уверена, что сможет когда-нибудь простить Флориана.

– У меня нет другой женщины и тем более никаких отношений. Я… я был… – Он глубоко вздохнул и собрался с духом. – Я в первый и в последний раз в моей жизни был во Франкфурте на… «обочине». Я… я этого вовсе не хотел, это был… я… зажегся красный свет, и здесь сразу появилась эта женщина. Я знаю, что то, что я сделал, непростительно. Я действительно глубоко сожалею, что принес тебе столько боли. И это невозможно оправдать. Я надеюсь только на то, что ты меня когда-нибудь простишь.

Эмма видела, что в его глазах блестят слезы. Она взяла его руку и молча сжала ее. Может быть, все опять будет хорошо.

Благодаря бабушке Мирьям Пия постепенно приобрела опыт участия в таких официальных мероприятиях, как этот прием по случаю юбилея. Но все же, как и прежде, ей было неуютно среди чужих расфуфыренных людей, которые, казалось, все были знакомы друг с другом. Дамы солидного возраста, с резким запахом духов и с темным, как кожа крокодила, загаром, который свидетельствовал о надоевшем за многие годы отдыхе на полях гольфа и на парусных яхтах, были в основном в шляпах и в изъятых из банковских сейфов и выставленных напоказ дорогих украшениях. Остроумные приветственные восклицания смешивались с гомоном, напоминавшим куриное кудахтанье. Пия пробиралась через толпу в поисках Эммы и размышляла, где ей искать подругу. Она была по горло завалена работой, очень беспокоилась за Лилли и безрассудно тратила здесь свое время, потому что в сентиментальный момент их беседы необдуманно пообещала своей старинной школьной подруге, которую не видела уже двадцать пять лет, обязательно прийти. Вообще-то она надеялась, что у нее будет возможность поговорить с Эммой о времени ее визита к психотерапевту в Организации по оказанию психологической помощи девочкам во Франкфурте, которого Пия ей порекомендовала. Пие никогда не было присуще такое качество, как материнская забота, но с приездом Лилли что-то в ней изменилось. А с тех пор как Эмма высказала ей свое опасение в том, что ее маленькая дочка могла стать жертвой сексуального насилия, Пию не отпускала мысль о том, что именно это могло случиться с их «русалкой» из Майна. Было ли это действительно случайностью, что Килиан Ротемунд, осужденный педофил, жил всего лишь в паре километров от места обнаружения трупа девушки? Может быть, Принцлер покрывал своего бывшего адвоката из ложной солидарности? Или он, в конечном счете, был заодно с Ротемундом? Принцлер так и не смог дозвониться ни своей жене, ни адвокату, и продолжал молчать, хотя они позволили ему позвонить.

Неожиданно ее сильно толкнул ребенок.

– Извините! – крикнул он, запыхавшись, и помчался дальше в сопровождении еще троих детей.

– Ничего, – ответила Пия, которая заметила, что на этом приеме было необычно много детей. Но потом она вспомнила, что отмечался не только восьмидесятилетний юбилей свекра Эммы – Йозефа Финкбайнера, но и сорокалетняя годовщина со дня основания «Общества солнечных детей» для одиноких матерей.

Пия огляделась вокруг, по-прежнему выискивая глазами Эмму. Она то и дело проверяла свой мобильный телефон, который переключила на режим «без звука». Она сказала своему шефу, что в любое время будет на связи, и просила при необходимости информировать ее, если Принцлер наконец заговорит. Она надеялась, что это произойдет, и тогда у нее будет повод исчезнуть отсюда.

У высокого стола недалеко от входа расположились охранники премьер-министра – четверо мужчин в черных костюмах, солнечных очках и с наушниками в ушах. Скучая, они жевали арахис с васаби и соленые палочки. Их шеф как раз поздравлял юбиляра, который вместе с женой на большой террасе принимал поздравления и подарки. Рядом с ним Пия увидела главного прокурора Маркуса Марию Фрея и была этому несколько удивлена, пока не вспомнила то, что ей рассказывал про него Кристиан Крёгер: Фрей был воспитанником Финкбайнеров и учился на юридическом факультете, получая стипендию фонда своего приемного отца.

К микрофону на трибуне, сооруженной рядом со сценой на фоне великолепных, уже отцветающих рододендронов, подошла женщина и попросила всех присутствующих занять свои места. Гости послушно направились к рядам стульев, и Пия увидела Эмму и темноволосого мужчину с ребенком на руках, которые сидели во втором ряду. Пия раздумывала, стоит ли ей пройти вперед и поздороваться с ними. Нет, лучше не надо. Эмма наверняка предложила бы ей сесть рядом с ней, и тогда она не смогла бы незаметно исчезнуть.

Она нашла место в последнем ряду с левой стороны от прохода в середине и села. Детский хор открыл официальную часть праздника трогательным исполнением песни «Как прекрасно, что ты родился!». Примерно пятьдесят маленьких девочек и мальчиков в розовых и голубых футболках пели в полную грудь, вызывая на лицах гостей улыбки. Пия тоже поймала себя на том, что улыбается, но потом вдруг вспомнила о Лилли и этой странной угрозе и беспокойно заерзала на стуле. Ее подсознание уже давно пыталось ей что-то сказать, но она была так занята, что не чувствовала этой связи. Пение детей было вознаграждено громкими аплодисментами, и теперь они парами шли по проходу. И в этот момент Пия будто услышала внутри себя какой-то щелчок. Как вода, которая после сильной грозы несется через петлевидный лабиринт высохших ручьев, через ее мозг потекла информация, занимая свое место и неожиданно обретая смысл. Ее сердце сделало сальто. Розовая ткань в желудке «русалки»! Буквы, которые они расшифровали с помощью фотографий: S-O-N-I-D.

– Подождите, пожалуйста! – попросила она двух маленьких девочек и достала из сумки мобильный телефон. – Можно я вас сфотографирую?

Девочки заулыбались и кивнули. Пия сделала фото девочек спереди и сзади и тут же отправила снимки Каю, Кристиану и Боденштайну. SONnenkInDer e.V[38]. Черт возьми, вот оно! Именно это!

Грузовик остановился перед красным сигналом светофора.

– Спасибо, – сказал Килиан водителю, который специально из-за него сделал большой крюк. Вместо того чтобы на трассе А3 поехать дальше, прямо до аэропорта, он съехал в Нидернхаузене с автобана и, проехав через Фишбах и Келькхайм, направился в Бад-Зоден. Он утверждал, что у него есть время и он может так же спокойно поехать по А66 и через Франкфуртер-Кройц. Килиан был глубоко тронут этой неожиданной отзывчивостью. Люди, которых он, как ему казалось, знал в последние годы, от него отвернулись, предали его и мерзко бросили на произвол судьбы, но этот совершенно чужой человек, который по просьбе его спасителя взял его попутчиком в направлении Франкфурта, помог ему, не задавая при этом никаких вопросов.

– Не за что, – улыбнулся водитель, но потом его лицо стало серьезным. – Но ты сходи к врачу, приятель. Ты действительно скверно выглядишь.

– Обязательно, – заверил его Килиан. – Спасибо еще раз.

Он спустился вниз и закрыл дверь. Грузовик тронулся с места, включил сигнал поворота и влился в общий поток. Килиан глубоко вздохнул и огляделся, прежде чем перейти улицу. Прошло семь лет с тех пор, когда он в последний раз был в Бад-Зодене. Раньше он никогда не приезжал сюда без машины и недооценил дорогу от Аллеештрассе до Дахберга, которая все время шла в гору. У него пересохло в горле, каждый шаг причинял адские мучения. Только сейчас, когда уровень адреналина постепенно снизился, он ощутил последствия ударов, пинков и падения из машины. Они действительно выбили из него все, а он пел соловьем из страха за свою дочь. Но, несмотря на смертельный страх и боль, ему хватило присутствия духа, чтобы не выдать им, куда он в действительности отправил посылку с записями и протоколами его бесед с двумя мужчинами из Амстердама. Пусть они до посинения ждут почты у дома Ханны!

Ему потребовалось три четверти часа, чтобы добраться до дома на Ораниенштрассе. Он молча стоял на противоположной стороне улицы. Какой высокой стала живая изгородь из самшита! Лавровишня и рододендрон рядом с входной дверью тоже мощно разрослись. Чувство печали тронуло его сердце, и он спросил себя, как же ему удалось пережить все прошедшие годы. Он всегда был человеком, которому в жизни требовался порядок, определенные ритуалы, твердые точки опоры. Они все у него отобрали, у него не осталось ничего, кроме его собственной жизни, да и та теперь мало чего стоила. Он решительно перешел на другую сторону улицы, открыл ворота и, поднявшись вверх по ступеням, нажал звонок, рядом с которым стояло чужое имя. Бритта после молниеносного развода сразу нашла себе нового кормильца, это он узнал от Киары, которая всем сердцем ненавидела своего приемного отца. Какое чувство должен испытывать человек, который так просто заменил собою жизнь своего предшественника?

По ту сторону двери приближались шаги, Килиан внутренне приготовился. Перед ним стояла Бритта, он видел ее в первый раз с того дня, когда его забрала полиция. Она постарела. Постарела и подурнела. Новый муж не принес ей счастья.

Килиан разглядел в ее глазах испуг и ужас и быстро поставил ногу в дверную щель, прежде чем она успела захлопнуть дверь перед его носом.

– Где Киара? – спросил он.

– Уходи! – ответила она. – Ты знаешь, что не имеешь права видеть ее!

– Где она? – повторил он.

– Зачем тебе это знать?