Грани Обсидиана Колесова Наталья

— Выплыла… а что делать… что ты делаешь?

Бэрин отшвырнул сапоги, рывком стянул с себя рубашку, порвал завязки штанов.

— Иди в замок. Отдашь Найне эту рукавицу — пусть попытается снять порчу…

— А ты… да ты что?!

Он кинул нетерпеливый взгляд на реку — полотнище стоячей воды уменьшалось, с обеих сторон пробирались пока тонкие, робкие щупальца течения.

— Схожу за границу. Выясню. Вернусь. Всё! Беги!

— Бэрин!

Прыжок, недолгий полет, ледяная вода, быстрее вперед… Терпение Обсидиана кончилось раньше, чем он достиг того берега. Рвануло, схватило, понесло… ударило… камень… руки соскользнули, кровь… вода над головой… вынырнуть, схватиться за следующий камень, оттолкнуться — влево, не бороться с течением, лишь ему помогать, поправлять… вынырнуть, хватить воздуха…

Он выбрался на берег далеко ниже по течению. Валялся на каменистом склоне, наслаждаясь воздухом и ощущая все свое избитое Обсидианом тело. Ну давай, вставай! Не хватает еще, чтобы первый же Зверь вылез из-за кустов и радостно тебя прикончил… В другом облике будет легче — раз даже меч не удосужился с собой прихватить.

Головокружение перехода, размытость и раздвоение зрения, запахи и звуки просто оглушают… тело привыкает к смене положения, да и к самому себе — тоже…

Через пару минут огромный бурый мокрый зверь неторопливо потрусил по берегу.

— Лисса!

Я прижимала брата к себе. С ужасом ощупывала выступающие ребра и позвонки: какой там жирок, кажется, даже мясо с костей стекло! Кожа шелушится, волосы местами выпали… Когда он отстранился, я увидела, что его обычно блестящие, веселые глаза тусклы и загноились.

— Лисса… — он с надеждой смотрел на меня. — Принесла есть… да?

Он как будто не видел, что руки мои пусты, а под мокрой, облепившей тело одеждой ничего не спрячешь. Всесильная старшая сестра — она пришла и, значит, принесла еды…

— Но как же… — Я говорила почти шепотом, очень быстро. — Зихард обещал тебя кормить, пока меня не будет!

Он качнул головой совсем по-человечески — перенял этот жест у меня.

— Не кормил… нет. Птица прилетал, орехи давал. Еще кто-то войти хотел. Я не пустил… и сам редко выходил. — И поспешил меня успокоить: — Сейчас хорошо! Земля мягкая. Корни можно копать… и червяки вылезли…

Значит, после моего последнего зимнего прихода он попросту голодал! Бедный мой маленький Рыжик! Я схватила сумку и начала кидать в сумку вещи: какое все корявое, убогое — после человеческих-то посуды и одежды. И какая, оказывается, тесная и низкая у нас… нора! Брат молча следил за исчезающими в мешке вещами.

— Мы уходим отсюда! Очень быстро, Рыжик!

— Куда?

И правда, куда? Обратно за Хребет? Там смерть. И тут смерть.

— К морю.

— К морю?

— Да. Обсидиан впадает в море. Вот туда мы и пойдем! Только очень быстро. И осторожно. Идем!

Я откинула полог и попятилась.

Их было трое, псов Зихарда. Мощные челюсти, маленькие глазки, сильные руки… лапы, ножи в ножнах у широких поясов.

Один осклабился, показав всю свою узкую зубастую пасть.

— Хозяин ждет тебя…

Я, не глядя, впихнула сумку в руки брата. Так же, через плечо, шепнула:

— Запирайся. Если меня не будет к вечеру, уходи к морю. Я догоню.

Полог за моей спиной захлопнулся со стуком затворяемой мощной, обитой железом двери. Теперь никто за него не проникнет… разве что полностью разрушат наш дом. Рыжик не уйдет без меня. А если уйдет — мало ли что может случиться в пути с маленьким, худеньким, беззащитным… Перестань! Еще накличешь на брата плохое, как на Бэрина! Надеюсь, лорд Фэрлин или кто-то еще сумеет снять с Бэрина порчу. Что же теперь он поделывает? Наверняка Волки в бессильной злобе покружились на берегу — ушла добыча, ушла обманщица! — и отправились себе в замок, рассуждая, какая я гадина. И Берта об этом узнает, и леди… Я споткнулась, потеряв хрупкое равновесие и в пространстве и в себе.

— Спешит, — сказал пес за моей спиной. — Соскучилась по Хозяину, а? И он по тебе, а?

Псы засмеялись, залаяли.

Волк бежал вдоль реки. Река бежала ему навстречу. Шумела приветственно. Поддерживала — при опасности он всегда сможет туда уйти. При большой опасности. Очень большой. Но пока ни сверху, ни сбоку опасности не было. Даже шорохов никаких. Это озадачивало: казалось, все живое, вплоть до лесных мышек, уничтожено или ушло отсюда.

А вот… волк вскинул голову, жадно шевеля ноздрями. Наконец-то он, знакомый запах. Живой след. Вот здесь она выбралась из воды — кровь на камнях от ссадин на ладонях и коленях. А здесь ушла в лес. Волк большими стремительными прыжками поднялся по склону.

Закружился на поляне. Лисса и еще несколько — шерсть вздыбилась на загривке — Зверей. А вот здесь нора… Запах Лиссы был сильным, устойчивым — видно, тут она и жила. Хотя был и другой, скорее, детеныша. Волк осторожно обнюхал полог из шкуры какого-то давно убитого животного. Поскреб лапой — полог не шелохнулся. Сделал круг, отыскивая, как еще можно пробраться в нору. Разве что подрыть. Вот, уже пытались, и не раз, но не смогли одолеть переплетений толстых и твердых, как железо, корней… А в норе кто-то был. Таился — перепуганный и осторожный. Волк на всякий случай рявкнул, чтобы и не думал вылезать. И без того противников хватает.

…Звери выбирались из старой каменной человеческой постройки. Были веселы, беспечны, переговаривались низкими лающими голосами. Волк лежал с подветренной стороны, положив голову на лапы. Даже ушами не шевелил. Они его не услышали и не учуяли, но разлеглись возле старой башни. Плохо. Потому что Лисса внутри, и чтобы ее забрать, нужно пройти через Зверей. А у них кроме зубов и когтей есть и железо. Придется ждать, пока добыча выйдет сама.

— Итак, ты не справилась, — говорил Зихард. — Я очень, очень разочарован.

Я повторила вновь:

— Ты обещал его кормить!

Зихард не слушал. Он сновал вдоль свечей, и его тень металась по потолку и стенам, и казалось, Зихардов много, очень много… Меня тошнило.

Уже на подходе к башне я почувствовала этот отвратительный запах — как долго я его не слышала, как давно не ощущала себя безвольной, слабой и беззащитной! Зихард явно готовился к встрече — тягостный аромат просто оглушил меня, едва я перешагнула порог. Все расплывалось перед глазами, голос Хозяина отдавался в голове тягучим эхом. Я старалась дышать неглубоко, старалась понимать и отвечать правильно — чтобы выжить. Чтобы сегодня мы с Рыжиком ушли к морю.

— Я возлагал на тебя большие надежды… — говорил Зихард.

— Я рассказывала все, что узнавала.

— Жалкие, жалкие крохи… Ты не очень старалась! Видно, тебе там понравилось, и если б не твой брат, ты бы сюда не вернулась, а?

— Ты обещал его КОРМИТЬ! — закричала я. Зихард равнодушно отмахнулся:

— Ты скверно выполняла свои обязанности… так за что же я должен кормить его?

— Так ты… и не собирался?

— Сегодня ты вернешься обратно…

— Нет! Я же сказала, меня разоблачили!

— Сегодня ты вернешься обратно. Наврешь что угодно, будешь валяться у них в ногах, ляжешь под всех Волков сразу — ты же это умеешь, да, моя рыженькая? Ты останешься в замке до рождения Волчонка, возьмешь его и принесешь мне…

Я тяжело моргнула.

— Зачем?

— Ты же рассказывала, как они ждут этого ребенка, а? — Быстрый острый красный язык облизнул бледные губы. — Тогда мы вступим с Волками в переговоры. У меня большие планы.

— Они придут и убьют тебя.

— О нет! Тем самым они убьют и свою надежду — долгожданного наследника, ребенка из вымирающего рода Фэрлинов. Ты же сама в их положении — разве ты сможешь обречь своего маленького братика на смерть? Ты меня поняла?

— Я поняла.

— Вот и умница, моя понятливая девочка. Сейчас ты пойдешь… впрочем, не сейчас. Мы же так давно не виделись, да? Ты так соскучилась по мне, а?

Твердый коготь коснулся ворота моей рубашки. Пошел вниз, легко разрывая — разрезая тонкую ткань.

— Нет!

В башне кричали. Звери на поляне соскочили с мест, столпились у входа, жадно прислушиваясь и обмениваясь лающими звуками — то ли смехом, то ли словами.

В башне кричали. Так она кричала, когда испугалась его брата. Слепой и бесконечный ужас умирающего маленького зверька.

В башне кричали…

Звери так толпились, так возбужденно наслаждались ее криками, что убивать их было очень легко и просто. Первому он прокусил шею, второму сломал позвоночник. Только третий сумел и успел выхватить нож…

Волк зализал резаную рану у себя на боку. Посмотрел на извивающегося пса с переломанным позвоночником. Тот то глядел в небо, то скашивал глаза на него. Из пасти у него текла пена и кровь. Волк подошел, поставил мощную лапу ему на горло. Дождался, пока Зверь перестанет дергаться и затихнет.

Стихли крики и в башне. Волк постоял у входа, втягивая воздух. Странный, резкий… травяной запах. Он почти перебивал запах Лиссы и запах большого, сильного, опасного Зверя.

Волк наклонился и зубами за рукоять подцепил измазанный его собственной кровью клинок.

Он двигался осторожно, неспешно, хотя было уже ясно, что внутри кроме этих двоих никого нет. С одним он справится. Или с ними двумя.

Он так и не понял, что с ним творится. Стены из камня казались живыми. Дышали: становились то ближе, то дальше. И свет впереди — множественный, мерцающий, то приближался, ослепляя, то таял где-то вдали… Волк тряс головой, неуверенно скалился, глухо ворчал, но брел вперед, бездумно переставляя лапы.

Наконец на него выплыл ослепительный вход: множество маленьких огней, его добыча, свернувшаяся клубком на полу — мертвая? — Зверь стоял над ней. Нестерпимо и одуряюще пахло странным, а еще свежей кровью и соитием… Все пахло настолько неприятно, что волк наморщил нос, отфыркиваясь. Зверь посмотрел на него и, протянув руку, сказал…

Было куда хуже, чем раньше. За эти месяцы я привыкла, что меня никто не касается, никто не трогает. Кроме разве что неугомонного Бэрина и насмешливо-терпеливой Берты.

Но никто не причинял мне боли. Никто не насиловал.

Зихард оторвался за все месяцы, что меня не было. В этот раз он не обращал внимания на мое сопротивление, он даже радовался ему. Все равно он был сильнее и чем сильнее был, тем больше злился и радовался. Когда все кончилось, мне хотелось только умереть. Быстро. Чтобы перестало болеть тело, истерзанное и снаружи и внутри. Чтобы перестала болеть душа — люди говорят, что она существует, и даже Волки в это верят.

А Зихард был доволен. Он радовался и чувствовал себя прекрасно. Он взял мое тело, мою силу и мою кровь.

Сейчас я уйду, заберу Рыжика и утоплю его в Обсидиане. Я его больше здесь… этому не оставлю. Мы больше не расстанемся. Мы хотя бы умрем вместе.

Звук голоса Зихарда отозвался в моих ушах нестерпимым визгливым эхом:

— А вот и твой приятель пожаловал!

Я двинула головой, ощущая щекой шершавый камень пола. В проломе стоял огромный волк.

Странной, вовсе не серой — бурой окраски. Он что-то держал в зубах, посверкивая глазами то на меня, то на Зихарда. Хозяин вовсе не казался испуганным. Не двигался с места, разглядывал Волка и улыбался.

— Ай-яй, а ведь ты говорила, что ни с кем не подружилась! Кто это, а, Лисса? — он ткнул меня ногой, я попыталась отползти подальше… не смогла.

Волк разжал зубы — что-то зазвенело, — мы машинально взглянули на покатившийся по полу длинный нож и потому прозевали его прыжок.

Он долетел бы до Зихарда и подмял его под себя… Если б не чары Лунной травы. Если бы не слабые передние лапы.

Волк перевернулся через голову и упал с грохотом и коротким взвизгом. Попытался вскочить — и рухнул. Снова попытался, лапы скребли по полу, оставляя заметные царапины, но подняться Волк так и не смог. Бессильно опустил тяжелую голову на такие мощные на вид лапы, а под сильным пинком Зихарда и вовсе откинулся набок. Лежал неподвижно — лишь дрожь по шкуре, — следя за Зихардом и тихо рыча. Рычание переливалось в глотке, очень тихое; но мне стало жутко.

Зихард стоял над Волком, рассматривая его жадно, восхищенно и радостно.

— Кто это? Кто, ну, Лисса!

— Это… — сказала я сипло и прокашлялась. — Это просто Волк. Его зовут Гэвин. — Волк моргнул. — Очень молодой. Почти волчонок.

Зихард чуть отступил, окидывая его взглядом.

— Волчонок?!

— А ты уже и забыл, как они выглядят?

Зихард не обратил внимания на дерзкие ноты в моем голосе: упивался нежданной победой и неожиданной добычей.

— А знаешь, Лисса, — произнес задумчиво. — Я ведь никогда не пробовал крови Волков. И хотя благодаря тебе я сыт, думаю, все равно попробую.

Вряд ли Волк точно понял смысл его слов. Но распознать опасность уж явно сумел: по его телу прошла волна, лапы вновь заскребли по полу, и даже голова метнулась навстречу склонившемуся Зихарду. Щелкнули страшные зубы. Хозяин отпрянул. Удивился:

— Ах ты! Да он посильнее тебя будет, девочка!

Еще бы.

— Ну-ка, — сказал Зихард, подумав, — тащи сюда веревки. Они там, возле свечей. Давай, вставай… не можешь встать — ползи!

Мною он управлял безо всяких веревок — тело само двинулось в указанную сторону. Сначала я и впрямь ползла, потом поднялась на четвереньки. Веревки были прочными, наверняка могут сдержать даже очнувшегося оборотня. А если ему перевяжут и пасть тоже… Я взяла веревки… и прихватила кое-что еще. Поднялась на ноги, пошатываясь, добрела обратно. И с облегчением свалилась рядом с Волком на колени: так легче и куда устойчивей.

— Ну вот, — сказал Зихард. — Теперь свяжи ему передние лапы. Ты же не будешь кусать свою подружку, а, Волк?

Я нерешительно взяла веревку — клекот рычания в волчьей глотке стал громче. Я не была уверена, что он меня не укусит — после того-то, что я сделала с его лапами… руками. И зачем он только кинулся за мной?

— Зачем ты за мной погнался? — пробормотала я безнадежно. — Ну вот зачем?

Волчий, знакомый каре-зеленый глаз пристально следил за мной. Обнажились громадные острые клыки — мне показалось, не угрожающе — в усмешке.

— Связывай покрепче, — скомандовал за моей спиной Зихард. — Я слежу!

Кто бы сомневался… Я переползла вместе с мотком веревки подальше от волчьей головы к брюху, послушно кивнула: ну что ж, следи, Хозяин!

— Давай быстрей!

Я опять послушалась: стремительно выдернула из-под спутанных веревок клинок и, с силой вытолкнув свое тело на колени, вонзила нож в бок Зихарду.

Легкий треск, как будто сломалась скорлупа, Зихард откачнулся, схватил нож, выдергивая его, из раны неожиданным фонтаном брызнула кровь — кровь ли? — странного темно-зеленого цвета.

— Ты ш-ш-ш… ты-ы-ы…

Наверное, он хотел броситься на меня. Но тело перевесило — он сделал два длинных шага назад, со звоном уронив нож, — и упал навзничь. Руки и ноги — руки ли, ноги ли? — вырвавшись из-за прикрытия плаща, скребли и били по полу. Резкий странный запах перебивал проклятый аромат Лунной травы. Я по-прежнему стояла на коленях. Волк по-прежнему лежал на полу. А рядом умирал самый страшный и всесильный Зверь этого берега.

Умер.

Далеко огибая затихшего Зихарда, я добралась до рядов свечей и стала сбивать их на пол. Некоторые гасли сами, за другими приходилось ползти и тушить их о камень или собственными ладонями… Наконец не осталось даже мерцания — одни дымки, — но, казалось, дурманящий аромат лишь усилился. Ничего. Немного потерпеть. Скоро запах выветрится, и Волк придет в себя. Сможет обратиться или просто подняться и уйти отсюда.

Я свернулась, прижимая колени к груди. И я уйду.

К морю.

Не знаю, сколько прошло времени. Я очнулась от шороха, приподняла голову. Ко мне на дрожащих, как будто негнущихся лапах брел Волк — он-то, кстати, прошел прямо по телу Зихарда… Остановился надо мной, низко склонив голову. Стоял, дышал и смотрел.

— И что? — спросила я. — Убьешь?

Волк вздохнул, покрутился на месте, как утаптывающая лежку собака, и рухнул рядом. Подышал горячо мне в шею и лизнул шершавым языком свежие раны от укуса Зихарда. Подгреб себе под брюхо жесткой сильной лапой, свился возле меня горячим шерстяным полукольцом.

Он греет меня, подумала я тупо. Как когда-то, еще зимой, согревала его я.

Бэрин проснулся, ощущая головокружение перехода. Неужели во сне перекинулся? Давненько с ним такого не случалось — с подросткового возраста…

А когда ему случалось быть сваленным с ног Лунной травой: и не обратиться и не двинуться? В пролом стены проникал серый предрассветный сумрак. Поодаль виднелось тело мертвого Зверя. Лисса лежала неподвижно, казалось, даже не дышала, и он беспокойно провел ладонью по ее лицу, по телу: неужели тоже?.. Лисса вздрогнула и сразу проснулась, но не шевелилась — затаилась.

— Вставай, — шепнул он ей на ухо. — Уходим.

Она тут же села, потом с трудом поднялась и, качнувшись, прислонилась к стене. В этом послушании был горький привкус вчерашней покорности Зверю. Губы Бэрина дрогнули в хмурой усмешке — ну да, покорности! До поры до времени… Сам он встал легко, потянулся, подвигался, разминая тело, занемевшее от сна на каменном полу… да и от вчерашних Слов Обсидиану, перекидывания, нокаута Лунной травы. Сегодня явно будет не легче.

Подобрал клинок, без особых размышлений вытряхнул мертвеца из плаща. Попутно рассмотрел Зверя — да, такие ему еще не встречались… Новое порождение Черных земель.

Осторожно, прислушиваясь и принюхиваясь, они выбрались из башни. Бэрин окинул быстрым взглядом окрестности: никого. Из троих убитых Зверей на поляне остался только один. Неужели не добил? Но, приглядевшись к лежавшему — из лохмотьев шкуры и одежды торчали обглоданные кости, — Бэрин понял судьбу остальных: их просто утащили подальше, чтобы сожрать не торопясь, не устраивая драку прямо перед жилищем здешнего вожака.

— Да, смотрю, вы очень дружные ребята! — заметил язвительно.

Лисса отозвалась тихо:

— Здесь совсем не осталось еды.

Так вот почему при первой встрече она походила на отощавшее замковое привидение…

— Ну, веди.

Девушка, кидавшая по сторонам беспокойные взгляды, уставилась на него.

— Куда?

— Надо забрать твоего брата. Или хочешь, чтобы его тоже сожрали?

Она ответила тем, что развернулась и побежала по склону. Бэрин устремился за ней, шипя и ругаясь: просторный шерстяной плащ, прихваченный веревкой лишь на поясе, очень плохо защищал от впивавшихся и царапавших веток. В волчьей шкуре пробираться было куда легче…

Лисса хлопнула ладонью по пологу, прикрывавшему вход в нору: тот сначала отпружинил руку обратно, потом пропустил. Бэрин задержался снаружи, оглядываясь и слушая торопливый шепот:

— Да, я… ты… быстрее уходим!

Не так быстро, как хотелось бы! Лиссе отвечали звуки, больше похожие на скуление — что там, мальчишка еще и реветь вздумал? Он откинул полог, нагнулся, собираясь войти, поторопить. И замер.

— ЭТО твой брат?!

Странно, но мне ничего не снилось: я просто провалилась в черный колодец и вынырнула из него, лишь когда по моему лицу скользнули легкие быстрые пальцы. Я открыла глаза, но не шевельнулась, наоборот, затаила дыхание, оценивая обстановку. Рассве. Башня. Мертвый Зихард. Слабый, безопасный уже запах Лунной травы. Бэрин за моей спиной — уже обратившийся, но по-прежнему прижимавшийся ко мне горячим телом. Или это я к нему прижалась? Потормошил меня за плечо:

— Уходим!

Ноги у меня дрожали, голова кружилась, все тело словно горело. Бэрин снял с Зихарда плащ, подобрал нож. Пошел впереди — бесшумно, осторожно, но быстро. Остановился лишь при выходе из башни. Увидев обглоданные останки одного из Псов, я впервые подумала о том, как Волк сумел прорваться в башню. Вон брошенный нож еще одного… А тут примятая трава и неровный след утащенного тела…

— Смотрю, вы дружные ребята! — заметил Бэрин.

Я почти разозлилась: Псы-то сами в эту голодную зиму питались соседями-побережниками! И до моего Рыжика добрались бы, если б не его осторожность.

— Веди к брату! — словно услышал мои мысли Волк. — Ты же не хочешь, чтобы сожрали и его?

Подстегнутая его словами, я бросилась к дому. А вдруг Рыжик выполнил мой приказ и пошел к морю? А вдруг Псы все-таки добрались до него?

Никуда он, конечно, не ушел. Сидел на лежанке, сжавшись в комок, и даже не сразу понял, что это пришла я. Надеяться перестал. Я схватила сумку, потом его за руку, приговаривая, что пора торопиться, а Рыжик все не двигался, все не верил, трогал меня и хныкал. И вдруг замер, глядя мимо моего плеча.

Незнакомо и страшно оскалился и ощетинился.

И я услышала за спиной потрясенное:

— Это твой брат?!

Заглянувший в нору Волк замер, уставившись на Рыжика. Одна рука на пологе, во второй зажат нож, черный плащ Зихарда распахнут на голой широкой груди, темные глаза расширены от изумления…

Рыжик с неожиданной силой толкнул меня к стене, а сам прыгнул вперед, прижав ушки. Рычать брат не умел, и звуки, которые он издавал, были чем-то средним между воем и тявканьем. Тщедушный и маленький, он собрался в комок, готовый выстрелить в лицо Волку острыми зубами и когтями.

Наш внезапный спутник не то чтобы попятился или отшатнулся — застыл, внимательно наблюдая за моим защитником. Сказал ровно:

— Храбрый… Как и его сестра. Выходите скорее.

Полог опустился. Рыжик некоторое время смотрел на него, потом повернулся ко мне, глядя вопросительно.

…Да, это Волк. Да, он мне помог, и пока мы идем вместе. Да, он опасен, мы будем настороже, но сейчас нужно бежать. Скорей, Рыжик, скорей!

Может, Волк считал, что он всего лишь быстро идет, а для нас с братом так просто несся. Рыжик двигался то на двух ногах, то опускался на четвереньки, но все равно слишком медленно. Да и я еле тащилась. Хоть я и полагалась на чутье и опыт Волка, но все время озиралась, прислушиваясь и принюхиваясь. Все казалось, что за нами постоянно наблюдают. Так наверняка и было — краем глаза я увидела взлетевшего Птицу: сейчас расскажет всем встречным, что к нам пробрались Волки и мы идем вместе с ними.

Впереди блеснуло черное зеркало Обсидиана. Волк остановился у самой воды, подзывал нас нетерпеливыми взмахами. Рыжик шлепнулся на камень, вывалив язык. Его ребра ходили ходуном.

— Ты уплываешь? — Для нас главное — уйти подальше, пока Псы не взяли след от башни Зихарда. Может, многие и обрадуются смерти Хозяина, но отомстить все равно отомстят. Заодно и нами перекусят…

Бэрин глянул остро.

— МЫ уплываем!

У меня не было сил возразить или даже рассмеяться. Я просто показала на Рыжика:

— Он не сможет. Мы пробовали.

Брат отчаянно замотал головой. Не сможет.

Сверху по склону покатился камешек. Мы вскинули головы. Никакого движения. Волк плавно, чтобы не испугать, присел перед Рыжиком на корточки — тот отшатнулся, но не вскочил. Бэрин говорил четко и очень мягко:

— Есть только один выход. Граница не пускает живых. Но если ты будешь без сознания…

— Не слушай его! — приказала я. Наверху треснула ветка. Рыща взглядом по склону, я наклонилась, нащупывая подходящий для обороны камень. А у Волка я еще заберу нож.

— …я надавлю вот здесь, и ты как будто уснешь. Тебе не будет больно, ты ничего не почувствуешь… и я перенесу тебя через границу. Иначе тебя здесь убьют. И Лиссу. Ты знаешь это.

Краем глаза я увидела, что брат кивает. Да он же просто перепутал, когда кивать, когда качать головой! Он хотел сказать «нет»! Бэрин протянул руку и ткнул пальцем в доверчиво подставленное горло.

— Ты! — крикнула я, замахиваясь камнем. Волк подхватил одной рукой обмякшего брата, другой быстро стянул с себя плащ. Сказал просто:

— Пошли, Лисса, — и шагнул в воду.

Я выронила камень, протянула руки.

— Отдай мне его!

Свесившиеся руки-ноги и голова Рыжика, глаза закрыты. Волк уже по пояс в воде, говорит все так же спокойно, вроде бы даже с улыбкой:

— Идем, Лисса.

— Отдай! — умоляла я.

Волк резко вскинул голову.

— Так иди и возьми!

И кинулся боком в реку. В тот же миг по воде, где он только что стоял, что-то чиркнуло. «Арбалеты имеются не только у нас». Я и опомниться не успела, как оказалась в реке — сейчас почему-то было плыть гораздо легче, словно Волк расчищал мне дорогу через течение. Даже намокшая одежда почти не чувствовалась и не тянула ко дну. Я услышала, как за спиной в воду что-то плюхнулось. Оглянулась: несколько Псов и побережников пытались закидать нас камнями и арбалетными болтами. Уже не достанут.

Я переплыла Обсидиан как во сне — слежу за братом (Волк плывет почти на спине, поддерживая голову Рыжика над водой, кажется, его ни разу не захлестнуло), двигаю руками и ногами, — и вот уже другой берег. Бэрин вынес и уложил Рыжика на землю, повернулся ко мне:

— Быстрей!

И так тороплюсь изо всех сил! Волк думал иначе: побежал ко мне, разрезая воду коленями, подхватил под мышки, выдергивая из реки, точно пойманную рыбину. И началось!

Что-то взревело, толкнуло, сбивая с ног Бэрина — он упал, кувыркнулся, не выпуская меня из объятий — вода, воздух, пена, бурление, снова вода… Изо всех сил отталкиваясь ногами от дна, цепляясь друг за друга, мы кое-как выбрались на берег — а мимо несся освобожденный Обсидиан. Бэрин сидел, опершись руками за спиной, так же, как и я, тяжело дышал, из рассеченной щеки текла кровь, но он смеялся, с восхищением глядя на бесновавшуюся реку.

— Он и так долго терпел!

— Ты сказал Слово? — догадалась я. Так вот почему мне так легко плылось сегодня… И вчера — после того, как я чуть не утонула… Вчера он тоже просил Обсидиан пропустить меня. Почему? Так легко было дать мне утонуть!

Я оглянулась. Рыжик уже пришел в себя, сидел, таращась на реку. Я бросилась к нему:

— Тебе не больно? Как ты себя чувствуешь?

Рыжик засмеялся, показав рукой на тот берег. Там собралась уже целая толпа. Да, вовремя мы оттуда убрались! Волк тоже рассмеялся, сделал энергичный жест в их сторону — среди людей и Волков этот жест считается непристойным. Я заметила:

— Они ведь все равно не поймут.

Бэрин вроде бы слегка смутился. Взъерошил мокрые волосы.

— Да-а, не мешало бы мне уже и одеться! Жаль, у тебя сегодня нет шали, а штаны маленького брата мне маловаты.

— Могу одолжить юбку, — предложила я. Бэрин заколебался, разглядывая мою мокрую одежду. Фыркнул:

— Да уж, народ будет в восхищении! Ладно, побегу так. А вы оставайтесь на месте, никуда не уходите.

Только тут я поняла, что, уйдя от одной опасности, мы прямиком угодили в другую. Бэрин вроде тоже вспомнил об этом, глянул на меня настороженно. Сказал с нажимом:

— Вы же никуда не уйдете?

— Некуда! — бросила я, мечтая, чтобы он поскорее убрался. А мы тогда очень быстро побежим. Куда — неважно. Подальше. Волк мне не очень поверил, но тащить нас сразу в замок почему-то не желал.

— Ну тогда… — Он повернулся и тихо застонал. Я вскочила. К нам шли Волки. Немного, всего четверо. Но впереди быстро шагал сам лорд Фэрлин. Я кинула взгляд на растерянное и одновременно упрямое лицо Бэрина — похоже, он тоже был не рад скорой встрече с братом. Брат всегда знает, где я нахожусь.

Ну вот и все. Оставалось действительно только броситься в реку. Я вновь опустилась на колени, обняла Рыжика.

Лорд Волков остановился перед Бэрином, уперев руки в бедра. Окинул его долгим задумчивым взглядом. Мне казалось, они совершенно разные, но сейчас в братьях, стоявших друг напротив друга в одинаковой позе, была заметна общая кровь. Волчья.

— Как водичка? — спросил Фэрлин неожиданно будничным тоном.

— Прохладная. Хочешь искупаться?

Прищурившись, лорд оглядел противоположный берег. Сказал сухо:

— Воздержусь, пожалуй. У тебя появилась скверная привычка испытывать терпение Обсидиана. И как улов?

Он шагнул к нам. Бэрин стоял у него на пути. Лорд поднял бровь, смерив его взглядом, и тот нехотя посторонился. Я опять попыталась заслонить Рыжика — глупый мальчишка увертывался, выглядывал с любопытством из-за моего плеча. Когда Волк остановился над нами, брат задрал голову и, прижав ушки, улыбнулся. Лорд Волков некоторое время постоял, глядя на него сверху. Отворачиваясь, сказал: