Демократизация Бернхаген Патрик

Внутренние факторы были ключевыми в процессе демократизации Латинской Америки, однако международные также играли значительную роль, и не в последней степени – глобальная волна демократизации, которая создала благоприятную международную обстановку.

В годы холодной войны политика США в области прав человека и демократии в регионе была неоднозначной.

Такие международные организации, как ООН, ОАГ, Меркосур и НАФТА оказали положительное влияние на распространение демократии в Латинской Америке.

Экономические факторы

В августе 1982 г. Мексика объявила дефолт в связи с невозожностью погашения внешнего долга. Это не только обозначило начало долгового кризиса, но и вызвало опасения в западных банковских институтах в отношении объемов средств, которые были выданы в качестве займов странам Латинской Америки. В январе 1983 г. за Мексикой последовала Бразилия, а за ней и другие страны региона, оказавшиеся в долговом кризисе. Воздействие этого кризиса ощущалось на протяжении последующих нескольких десятилетий, а также оказало влияние на восстановление демократии в странах Латинской Америки в 1980х годах.

Среди множества причин долгового кризиса замедление развития в 1970е годы, которое наблюдалось в странах региона начиная с 1950х годов, было ключевым фактором. Пытаясь восстановить эффективность этой стратегии развития, региональные правительства занимали значительные суммы в западных банках. 1970е годы были идеальным временем для таких заимствований, так как эти институты были заинтересованы в трансформации «нефтедолларов», которые они аккумулировали с момента резкого изменения цен на нефть в ходе нефтяного кризиса 1973 г. и Войны судного дня в Израиле. Развитию ситуации способствовали низкие ставки рефинансирования, которые были значительно ниже, чем фиксированные ставки того времени. Эта благоприятная ситуация была усилена, после того как все долговые обязательства были переведены в долларовый эквивалент, при том что доллар в тот период был сравнительно слабой валютой. Общий контекст был настолько благоприятен, что даже Венесуэла, имевшая огромные запасы нефти, занимала значительные объемы средств.

Однако к концу десятилетия мировая ситуация складывается не в пользу стран Латинской Америки. Ставки рефинансирования резко возросли, а в 1979–1982 гг. они фактически утроились; появились новые североамериканские и западноевропейские лидеры; в их числе ярко выделялись фигуры таких деятелей, как Рональд Рейган, Маргарет Тэтчер и Гельмут Коль, которые стали стремиться установить контроль над инфляцией. Более того, доллар США стал расти в цене, и мировая рецессия привела к снижению спроса на товары стран Латинской Америки. Этот сценарий, в совокупности с неправомерным расходованием долговых средств и ростом утечки капитала, привел к опустошению экономик стран региона. В итоге не только долги уже не могли быть выплачены ни при каких условиях, но и сами страны региона не могли себе позволить даже обслуживать их. В попытке решить эту проблему был проведен новый раунд заимствований, пришедшийся на начало 1980х годов, однако условия этих займов были уже далеко не такими привлекательными, как в 1970е годы. Ситуация продолжала ухудшаться, до тех пор пока в августе 1982 г. правительство Мексики не заявило о банкротстве, что положило начало региональному долговому кризис у.

На протяжении 1980х годов был предпринят целый ряд попыток разрешения кризиса, включая план Бейкера и план Брейди, что привело к росту вовлеченности МВФ и Всемирного банка в дела региона. Эти институты предусматривали удовлетворение целого ряда требований взамен предоставляемой ими помощи, и прежде всего – внедрение так называемой программы структурной адаптации. Основой этих программ была неолиберальная экономическая модель, при которой правительственные расходы резко сокращались и снимались ограничения на торговлю. Эти действия обычно приводили к резкому падению социально-экономических показателей, но из-за остроты ситуации правительства практически не имели альтернатив. В Перу при Алане Гарсиа попытались пойти по иному пути, но в итоге он оказался тупиковым. Таким образом, к концу 1980х годов неолиберальная экономическая модель стала доминировать во всем регионе.

В случае Чили, как указывалось ранее, неолиберальная экономическая модель была внедрена на более раннем этапе, нежели в других странах региона. Очевидно, что вследствие неприятия по идеологическим причинам реформ, проводимых Сальвадором Альенде в 1970–1973 гг., военная хунта вскоре после своего прихода к власти в сентябре 1973 г. стала активно реализовывать эту неолиберальную модель. При этом следует учесть, что целый ряд советников правительства по вопросам экономики обучались в Университете Чикаго и, соответственно, были под значительным влиянием идей Милтона Фридмана. Они стали известны как «Чикагские ребята» и начали играть важную роль в новом экономическом курсе Чили, который полностью отличался от траекторий экономического развития других стран региона. Этот экономический курс также частично объясняет повышенное внимание к стране со стороны правительств Рейгана и Тэтчер. Значимость этого курса стала очевидна, как только Пиночет ушел с поста президента.

Неолиберальная экономика зачастую ассоциируется с распространением демократии (см. гл. 8 наст. изд.). Это сочетание, отмеченное Фрэнсисом Фукуямой в его работе «Конец истории»[924], было ключевым в случае стран Латинской Америки. Несмотря на то что 1980е годы были описаны как «потерянное десятилетие» для экономики[925], очевидно, что в плане демократии это было совершенно иначе. Как было рассмотрено ранее, после 1982 г. регион оказался в масштабном долговом кризисе. В некоторой степени невозможность преодолеть его привела к упадку недемократических режимов и стала одной из причин активации волны демократизации в Латинской Америки. Однако этот же фактор привел и к упадку в регионе новых демократий. Экономический кризис в итоге привел к тому, что международные кредитные институты создали проект под названием «Вашингтонский консенсус», представляющий собой набор условий для предоставления новых займов в 1990е годы. Однако неолиберальный экономический курс, реализовывавшийся в этих странах, привел к появлению ряда сложностей, связанных с демократизацией, поскольку среди прочих проблем в регионе усилилось расслоение по экономическому признаку и возросло неравенство в плане распределения национального благосостояния.

19.4. Ключевые положения

В 1970е годы в попытке возродить модель импортозамещающей индустриализации, которая была успешна начиная с 1950х годов, однако к 1970м годам заметно замедлилась, государствами Латинской Америки были заимствованы значительные объемы денежных средств.

1970е годы были благоприятным периодом для заимствования денежных средств, поскольку западная банковская система была наполнена «нефтедолларами» в результате Войны судного дня 1973 г.

События в мире начали складываться не в пользу Латинской Америки в конце 1970х – начале 1980х годов, в том числе потому, что главной задачей нового поколения западных лидеров было сдерживание инфляции с помощью увеличения процентных ставок. В результате страны Латинской Америки не могли обслуживать свои долги.

Вследствие долгового кризиса 1982 г. неолиберализм стал основной экономической моделью в Латинской Америке наряду с идеями «Вашингтонского консенсуса».

Политическая культура и общество

В периоды вмешательства военных в политику гражданское общество не допускалось к участию в политическом процессе. Например, авторитарно-бюрократические режимы стран Южного конуса рассматривали профсоюзы как причину экономической стагнации и даже в качестве источника возможных выступлений со стороны марксистов и в связи с этим проводили политику жестокого преследования и подавления любых их выступлений. Тем не менее профсоюзы Аргентины, Бразилии и Чили прошли реорганизацию и осуществили ряд протестов, которые сыграли решающую роль в ослаблении влияния военной хунты.

Другие группы также старались активно заявить о себе. Некоторые из них успешно внесли повестку дня, которая оказала влияние на процессы демократизации. Одной из таких групп была «Матери Пласа-де-Майо» (Madres de la Plaza de Mayo) в Аргентине, в которую входили матери пропавших без вести жертв репрессий военного режима. В 1977 г. группа женщин, чьи дети были репрессированы, стали проводить еженедельные демонстрации на Пласа-де-Майо в Буэнос-Айрсе, требуя информации о судьбе своих пропавших детей. Требования, действия и общая роль этой организации во время существования и после падения авторитарного режима во многом содействовали уходу военных из власти и раскрытию масштаба нарушений прав человека, которые были совершены в годы правления военной хунты. В 2003 г., вероятно, под влиянием идей этой организации, группа женщин на Кубе стала проводить протесты против заключения под стражу их родственников-диссидентов. «Женщины в белом» (Damas de Blanco), как они называли себя, и сегодня ходят по Гаване в белых платьях.

Несмотря на вклад профсоюзов и упомянутой женской организации в свержение диктатуры, гражданское общество Аргентины после окончания периода правления военных было слабым и фрагментированным. В то время как организации рабочих, в которых доминировала партия Перона, проводили серии всеобщих забастовок, парализовавших первое демократическое правительство Рауля Альфонсина[926] и приведших в 1989 г. к победе кандидата от партии перонистов Карлоса Менема, неолиберальная экономическая модель, привнесенная этим президентом, лишь ослабила влияние как этих организаций, так и гражданского общества в целом. Рыночные реформы, проведенные двумя последовавшими правительствами Менема, привели к приватизации государственных предприятий и сферы услуг и дерегулированию экономики, вызвав при этом деиндустриализацию, массовые сокращения государственных служащих, рост безработицы и резкое сокращение среднего класса. Спустя годы после рецессии, безработицы и коррупции полномасштабный экономический кризис 2001 г. привел к кратковременному всплеску новых гражданских движений. В 2002 г. простые граждане, стуча кастрюлями и сковородами на площадях городов, требовали ухода Фернандо де ла Руа и временных президентов[927]. В тот период появились также местные гражданские объединения, которые развивали демократию на локальном уровне, создавали уличные баррикады силами безработных «пикетчиков» (piqueteros), организовавших вскоре национальное движение и захвативших остановившиеся заводы, создавая там кооперативы.

В Чили неолиберальная экономическая модель была применена гораздо раньше. К 1975 г. правительство Пиночета успешно внедряло эту модель при помощи открытых репрессий против тех, кто ей противился. Действительно, широкое распространение репрессий вынудило католическую церковь, вдохновленную учениями теологии освобождения, создать «Викариат солидарности» для выполнения трех задач – защиты политических заключенных, их освобождения и помощи обездоленным и угнетенным.

В 1982–1983 гг. Чили, как и другие страны Латинской Америки, оказалась в экономическом кризисе, возникшем на фоне регионального долгового кризиса. Растущая безработица и быстро сокращающийся средний класс привели к созданию влиятельного оппозиционного движения во главе с Федерацией рабочих медной промышленности, которая в 1983–1986 гг. провела ряд массовых демонстраций, нанесших серьезный ущерб военной хунте. Несмотря на то что активность этого движения сошла на нет к 1986 г., что отчасти объясняется экономическим подъемом, начавшимся в 1984 г., его действия заложили основу для активизации требований партий о проведении свободных и честных выборов в ходе плебисцита 1988 г. «Защищенная демократия», возникшая в стране в тот период, привела к укреплению влияния консервативных политических сил, гарантировала политическую стабильность и экономическое процветание в период транзита. Однако, создав благоприятные условия для бизнеса, чилийская демократия не смогла удовлетворить требования ослабленных социальных групп, таких как организации сельских и городских рабочих. Тем не менее другие группы смогли ощутить на себе выгоды нового демократического режима. Женские движения одержали ряд побед после создания Национальной службы поддержки женщин, целью которой было сокращение дискриминации в обществе, принятие закона о разводах в 2004 г., разрешение на участие женщин в политике и занятие ими высших постов в государстве, что отразилось на победе Мишель Бачелет на выборах 2006 г. С развитием процесса демократизации в Чили улучшились условия жизни коренных народностей страны, доля которых в общем населении составляет около 3 %. Мапуче, народность, подвергавшаяся гонениям, дискриминации, насилию, эксплуатации и жившая в нищете в период военной хунты, смогла добиться признания и защиты своей идентичности и создать Национальную корпорацию развития коренных народов, которая занимается вопросами коренных народностей страны.

Идентичность коренных народов является важным фактором и в других странах региона. В Эквадоре и Боливии, как и в странах Центральной Америки, этот вопрос являлся центральным вопросом гражданской и политической мобилизации. Одним из наиболее известных движений является организация коренных народностей «Сапатистская армия национального освобождения» (Ejrcito Zapatista de Liberacin Nacional) в Мексике и социальное движение, созданное на ее основе. На протяжении десятилетий правящая группировка проводила политику ассимиляции коренного населения и гомогенизации культуры в стране, так как это считалось необходимым условием благоприятного социально-экономического развития. В 1980е годы группы народностей активизировали свою деятельность и смогли добиться уступок от правительства, однако их требования политической и культурной автономии и контроля над своими землями и ресурсами стали влиять на политический процесс лишь в 1994 г., когда произошло восстание сапатистов в штате Чьяпас. Безусловно, долговой кризис и внедрение неолиберальной экономической модели тяжело сказались на положении народностей. Так, когда Мексика вступила в НАФТА в 1994 г., сапатисты провели вооруженную кампанию, направленную против глобализации, в которой участвовали бедняки, использовавшие приемы войны повстанцев, СМИ и Интернет для получения национальной и международной поддержки. Ряд исследователей полагают, что именно движение сапатистов, а не оппозиционные партии, стали движущей силой демократизации Мексики, так как движение подтолкнуло гражданское общество к требованиям установления демократии[928].

В отличие от этого движения более традиционные группы гражданского общества, например, профсоюзы, играли достаточно ограниченную роль из-за корпоративной структуры партии и государства, которые контролировали рабочее движение путем предоставления значимых ресурсов в обмен на политическую поддержку.

В Венесуэле после подписания пакта Пунто-Фихо две основные политические партии фактически стали единственными акторами, при помощи которых строились все отношения между государством и обществом. Крупные организации профсоюзов, бизнеса и ассоциации бедняков существовали под контролем партий. В 19601970е годы появились тысячи независимых городских объединений, выступавших в защиту своих прав, прав женщин и окружающей среды. В 1980е годы экономическая стагнация отразилась на значительной части населения, и в феврале 1989 г. правительство объявило о введении жесткого пакета мер. Это привело к росту критики со стороны населения, протестам и уличным манифестациям, получивших название «Каракасо», особенно в Каракасе и других районах страны, которые удерживались от социального взрыва только за счет контроля со стороны армии. Число погибших до сих пор доподлинно неизвестно, масштаб жертв оценивается в диапазоне от 300 до 3000 человек. Если политическая нестабильность и две попытки переворота могут рассматриваться как последствия протестов, то «Каракасо» привело к созданию важной правозащитной организации – Комиссии родственников жертв (учреждена 27 февраля 1989 г.).

Президентство Чавеса привело к гораздо более масштабной политической поляризации в Венесуэле, причем в обществе были представлены как группы, тесно связанные с правительством, так и организации, выступавшие против него. В итоге последние создали более эффективную оппозицию правительству, нежели слабые оппозиционные партии. При том что обычно гражданское общество является символом здоровой демократии в случае Венесуэлы это привело к его политизации, а не к созданию непартийных, независимых гражданских организаций.

19.5. Бразилия и Движение безземельных крестьян

Неравное распределение богатства и земли остается важной проблемой в современной Бразилии. По последним опубликованным данным переписи населения, в 1998 г. 43 % земли принадлежало 0,8 % фермеров, в то время как 32 % наиболее бедных фермеров владели лишь 1,3 % земли. Концентрация земель, механизация сельского хозяйства и выдавливание рабочих из сельских районов вызвали безработицу и массовую миграцию в города. В конце 1970х годов в ходе политической либерализации, которая завершила 21 год военного правления и получила название «абертура» (abertura), сельские трудящиеся начали мирный захват отдельных неиспользуемых земель в южной Бразилии. В 1984 г. они сумели объединить свои усилия и создать Движение безземельных крестьян с целью борьбы за более справедливое распределение земель. Поскольку это было их главной задачей, и они частично преуспели в ее достижении, можно сказать, что Движение безземельных крестьян было движением, которое внесло вклад в установление демократии в Бразилии. Оно способствовало возникновению около 400 ассоциаций и кооперативов, которые занимались сельскохозяйственным производством, торговлей и оказанием услуг, обращая особое внимание на необходимость развития устойчивой социоэкономической модели. В последние годы Движение безземельных крестьян расширило свою повестку дня, проводя кампании против неолиберальной экономической модели и Американской зоны свободной торговли (FTAA). (См. <www.mstbrazil.org>.)

19.6. Ключевые положения

Даже в тех странах, где организации гражданского общества пользовались влиянием, они были серьезно ослаблены в период правления недемократических режимов. Вместе с тем многие, например, профсоюзные и правозащитные организации сумели реорганизоваться и сыграли важную роль в процессе демократизации.

Установление демократии в Латинской Америке способствовало росту политического значения таких маргинализованных прежде групп, как коренное население и женщины.

В последние годы появились новые типы гражданского активизма, например, «пикетчики» (piqueteros) в Аргентине и антиглобалистское движение сапатистов (Zapatistas), которое выдвигает требования, касающиеся уже не только интересов коренных народов.

Политические партии и социальные движения

Как указывалось выше, основной чертой политики в Латинской Америке является присутствие харизматичных лидеров-популистов и каудильо. Среди самых ярких лидеров стран региона были Перон в Аргентине, Карденас в Мексике, Варгас в Бразилии, Кастро на Кубе, Веласко Ибарра в Эквадоре и Чавес в Венесуэле. Благодаря или вопреки этим лидерам и постоянным проблемам демократизации возникли политические партии, которые сыграли важную роль в процессе транзита.

Исторически в Аргентине основные линии политических расхождений строились не между сторонниками левых и правых партий, а между сторонниками и противниками Перона. Сторонники харизматичного Перона поддерживали Хустисиалистскую партию (Partido Justicialista), созданную им в 1946 г., ставшую популярным и массовым движением, которое к 1970 г. включило в свои ряды все руководство профсоюзов, женских и юношеских организаций, а также повстанческих движений самого разного толка – от крайне левых до крайне правых. Те, кто выступали резко против Перона и его идей, традиционно поддерживали «Гражданский радикальный союз» (Union Civica Radical) – центристскую партию умеренно настроенных представителей среднего класса, основанную в 1891 г., требовавшую открытия и демократизации действовавшей олигархической системы тех лет.

Основной причиной поражения аргентинской военной хунты стало не давление со стороны политических партий, а поражение в Фолклендской (Мальвинской) войне. Однако после 1983 г. политические партии стали основными акторами транзита. На выборах победил Рауль Альфонсин, представитель центристской партии, и произошло это вскоре после того, как он объявил о подписании пакта между перонистскими профсоюзами и вооруженными силами об амнистии последних. После семи лет репрессий электорат сделал выбор в пользу демократии. Альфонсин содействовал консолидации демократических институтов и, будучи вдохновленным Нюрнбергским и Токийским трибуналами, продвигал идеи суда над хунтой за преступления против прав человека. В дальнейшем, однако, его правительство направило в конгресс два непопулярных законопроекта о введении ограничений на судебное производство. Кроме того, в этот момент экономический кризис вышел из-под контроля, что вынудило Альфонсина сложить полномочия за пять месяцев до окончания президентского срока. Несмотря на то что центристам потребовалось много лет для восстановления своего влияния, к 1999 г. партия вновь пришла к власти в составе коалиции с левыми, которая положила конец десяти годам правления Менема. Провал администрации де ла Руа в 2001 г. обернулся крайне негативными последствиями для страны в целом и для партии в частности, так как в ней произошел раскол и часть избирателей перешла на сторону их оппонентов. Однако она все еще располагает некоторой популярностью на локальном уровне и на уровне конгресса.

Но к концу 1980х годов перонизм вновь стал популярным благодаря риторике и популистским лозунгам Менема. Придя к власти, он отказался от всех своих обещаний, начал проводить неолиберальные реформы в соответствии с положениями «Вашингтонского консенсуса», объявил о помиловании военных и внес поправки в конституцию, для того чтобы получить возможность избираться повторно, что в итоге нанесло вред процессу демократизации. Экономический кризис, начавшийся в период его правления, привел к колоссальному спаду в экономике в 2001 г. и росту неприятия политических партий и политиков со стороны избирателей. Протесты населения, начавшиеся в тот период, выдвигали лозунги не только ухода де ла Руа, но и смены всей политической элиты.

Важно отметить два момента. Прежде всего политический кризис 2001–2002 гг. разрешился без внесения поправок в конституцию и при сохранении преемственности институтов. Осознание недопустимости военной интервенции, которые неоднократно случались в истории страны, показывает определенный уровень зрелости демократической системы Аргентины. Во-вторых, несмотря на апатию, проявленную в ходе выборов 2003 г., и враждебность населения по отношению к политикам, основными кандидатами в президенты были два перониста с большим опытом участия в политике: бывший президент Карлос Менем и Нестор Киршнер, губернатор Патагонии в 1991–2003 гг., который в итоге и одержал победу. После вступления Киршнера в должность президента демократический процесс стабилизировался. Однако перонизм также стал безусловно доминирующим политическим движением, мог расколоть оппозицию или привлечь ее на свою сторону и в итоге снизил возможности предоставления политических альтернатив избирателям со стороны партийной системы.

Если в Аргентине разделение партий на левых и правых не имело решающего значения, то в Чили ситуация была иной. Тем не менее к 1989 г. самые разные партии – от социалистов до христианских демократов – смогли прийти к построению единой широкой коалиции для победы над Пиночетом путем проведения плебисцита по вопросу о постоянстве его нахождения у власти. Несмотря на победу оппозиции, за продолжение пребывания Пиночета у власти проголосовало около 44 % избирателей. В 1989 г. на первых президентских выборах за 19 лет победила новая коалиционная партия – Коалиция партий во имя демократии (Concertacion de Partidos por la Democracia). Военные в Чили не имели никаких ограничений на участие в политике, в отличие от Аргентины, и поэтому они смогли привнести свои условия для демократического перехода, на которые новая коалиция ответила согласием, чтбы гарантировать успех всего процесса перехода. Кроме того, кандидат от сторонников Пиночета получил почти треть голосов, что показало, что общество остается политически поляризованным.

Коалиция победила и на четырех последующих выборах, и два представителя христианских демократов стали президентами (Эйлвин в 1990–1994 гг., Фрей в 1994–2000 гг.), как и два представителя Социалистической партии (Лагос в 2000–2006 гг. и Бачелет в 2006–2010 гг.). В ходе всех этих выборов некоторые кандидаты правых партий открыто выступали в поддержку Пиночета (такие как Бучи и Лавин), занимали вторые места (см. табл. 19.1), что отражало продолжающийся раскол в чилийском обществе. Более того, в 1999 г. в ходе выборов Рикардо Лагос нанес поражение на выборах Хоакину Лавину, бывшему близкому соратнику Пиночета, хотя и с малым перевесом. Несмотря на то что правые являются сравнительно мощной силой, они никогда не оспаривали результаты выборов и не были дестабилизирующим фактором. Таким образом, они внесли свой вклад в консолидацию демократии и становление чилийской партийной и политической систем.

Таблица 19.1. Президентские выборы в Чили в 1989–2006 гг. (% голосов)

Источник: Chile – Tribunal Calificador de Elecciones <www.tribunalcalificador.cl>.

Как и в Аргентине, в Мексике основная линия политических расхождений находилась не между левыми и правыми, а между приверженностью и несогласием с курсом правящей партии, которая контролировала всю политическую систему в стране с 1929 по 2000 г. в основном при помощи проведения показательных выборов и нейтрализации или привлечения на свою сторону любой оппозиции и жесткого подавления тех групп, которые отказывались сотрудничать. В связи с этим не возникало потребности запрещать другие партии, которые, безусловно, существовали. Например, на фоне выборов 1939 г. при поддержке церкви была основана Партия национального действия, которая в конечном счете победила на выборах 2000 г. В 1980е годы влияние международного долгового кризиса, который начался в Мехико, совпало по времени с неурядицами в рядах правящей партии, что привело к расколу и созданию коалиции левых партий, социальных движений и местных самоорганизаций вокруг Карденаса – Партии демократической революции (Partido de la Revolutin Democrtica). Несмотря на массовые нарушения в ходе выборов 1988 г., они показали, что более невозможно игнорировать недовольство населения и силу оппозиции.

На протяжении 1990х годов правящая партия находилась в постоянной борьбе с новой оппозицией, и при этом поддерживала неолиберальные реформы правительства. На протяжении десятилетия коррупционные скандалы, проблема наркотрафика и насилия, связанного с ним, нарушения прав человека, политические заказные убийства и дальнейшее усугубление экономического кризиса привели к ослаблению правительства и вынудили его признать политическое поражение на региональных и государственных выборах, а также выборах в законодательные органы, а в конечном счете и на президентских выборах в 2000 г. Несмотря на то что это казалось значимым шагом на пути к демократии и построению многопартийной системы, попытки правящей партии не допустить Лопеса Обрадора к участию в выборах 2006 г. и заявления о фальсификации результатов выборов привели к появлению у населения сомнений в возможности консолидации демократии в стране.

Как отмечалось выше, случай Венесуэлы отличался от других, рассматриваемых в этой главе. В стране не было военной диктатуры или единственной партии-гегемона, но в ней существовала система разделения власти между двумя партиями, которые фактически на протяжении 40 лет не допускали левых и правых радикалов до участия в политике. За это время появилась оппозиция и повстанческие группировки, однако они находились под угрозой репрессий и не могли противостоять легитимности правительства. Вплоть до начала 1990х годов правительства, создаваемые на основе пакта Пунто-Фихо, выигрывали от экономической нестабильности 1982–1983 гг. Вкупе с масштабной коррупцией и усугубляющимся экономическим кризисом в последующие годы это усилило общее недовольство пактом Пунто-Фихо. В 1992 г. группа молодых офицеров вооруженных сил во главе с Уго Чавесом совершила попытку переворота против правительства Карлоса Андреса Переса. Несмотря на то что попытка оказалась неудачной, стала очевидна масштабность поддержки такого переворота. Политический и экономический кризис, как и общее недовольство неолиберальными реформами, оказали глубокое влияние на правящие партии, и к 1998 г. на выборах они стали оказывать поддержку кандидату от третьей партии, а не выдвигать своего кандидата.

Впоследствии политическая система Венесуэлы стала более сходной с политической системой Аргентины 1950х годов, когда фигура Перона была фактически водоразделом партий и общества. На выборах 1998 г. Уго Чавес и его Движение Пятой республики, вдохновленные ценностями Симона Боливара (одного из освободителей стран Латинской Америки от испанцев в XIX в.) и обещавшие демократическую революцию Боливара, победили с большинством в 56 % голосов. Тем не менее это Движение ввиду отсутствия демократических процедур не смогло выдвинуть собственного кандидата, а тем временем Чавес продемонстрировал склонность к укреплению собственной власти и авторитета в ущерб развитию демократических процедур и институтов.

При том что оппозиционные группы смогли сформировать единую коалицию, они не могли представлять реальной угрозы новой правящей партии, не считая попытки переворота в 2002 г. при поддержке США. Однако чавизм слишком сильно опирался на систему патроната, коррупцию и протекционизм и не мог привнести в страну демократическую революцию, которую он обещал.

19.7. Ключевые положения

Несмотря на нестабильность, которая была характерна для латиноамериканской политики, сильные политические партии и общественные движения сыграли важную роль в демократических транзитах.

Хотя в Чили идеологический раскол между левыми и правыми всегда был глубоким, в Аргентине, Мексике и Венесуэле ситуация была иной. В Аргентине это разделение было представлено перонизмом и антиперонизмом, в Мексике – сторонниками и противниками ИРП. В то же время в Венесуэле сложилась такая система власти, которая предотвратила появление расколов между левыми и правыми, а также доминирование одной партии.

В последние годы политические системы Аргентины и Венесуэлы характеризовались электоральным доминированием одной партии и фрагментацией политической оппозиции. Консолидация демократии в Мексике была поставлена под вопрос заявлениями о нарушениях на президентских выборах 2006 г. Напротив, в Чили демократизация привела к установлению стабильной политической системы.

Институциональные вызовы

В 1980е годы демократия прошла волнообразно в странах Латинской Америки – военные диктатуры в Аргентине, Боливии, Бразилии, Парагвае, Перу, Чили и Эквадоре были свергнуты. Это отразилось на рейтинге демократии в регионе, который упал до отметки –2 балла во второй половине 1970х годов, а с 1985 г. не опускался ниже отметки +2. Несмотря на это, в регионе до сих пор есть нерешенные вопросы, касающиеся демократизации. После падения военной хунты Аргентина несколько раз находилась в ситуации управления посредством декретов, особенно при Карлосе Менеме, что не соответствует демократическим нормам. Более того, Менем даже изменил конституцию, для того чтобы быть избранным на третий срок. И при том что демократия зачастую ассоциируется с неолиберальной экономической моделью, в декабре 2001 г., несмотря на усилия МВФ и Всемирного банка, Аргентина практически сошла с демократического пути: за две недели в стране сменилось пять президентов; и казалось, что экономика находится на грани коллапса. С момента возвращения демократии в Аргентине звучали обвинения в коррупции на всех уровнях власти, включая президентскую, особенно при Менеме. Аналгичная ситуация повторилась в 2007 г., когда Кристина Киршнер использовала для своей избирательной кампании средства, полученные от правительства Уго Чавеса в Венесуэле. Это показывает, что в Аргентине все еще присутствуют различные институциональные вызовы. Представляется, что необходима более жесткая система сдержек и противовесов. Для поддержания демократии в стране недопустима поддержка из-за рубежа, со стороны правительства другой страны.

В Чили военные ушли из власти в 1989 г., но их наследие продолжало оказывать мрачное влияние на всю страну в 1990е годы, и в некоторых отношениях сохраняется до сих пор. Военные полагали, что поражение на плебисците 1988 г., которое привело их к провалу на выборах 1989 г., являлось личным проигрышем Пиночета, а не системы, которую долгое время поддерживал его режим. В итоге после принятия законов, консервирующих систему (leyes de amarre) в течение его последнего года у власти, военные сделали все возможное, чтобы не допустить мгновенного краха системы. Это во многом сочетается с идеями «пактированного перехода»[929]. Среди условий, поставленных военными, были требования, чтобы Пиночет и еще восемь его коллег из группы военной хунты стали пожизненными сенаторами, лишения нового президента полномочий назначать глав вооруженных сил, а также внесения новой поправки в конституцию с целью сохранения неолиберальной экономической модели. Эти действия показывают высокую цену «пактированных переходов».

На протяжении 1990х годов чилийские власти сталкивались с растущими барьерами в деле судопроизводства над членами военного режима за преступления в области прав человека, совершенные в период их нахождения у власти, как было показано в деле Пиночета, рассмотренном ранее. К моменту его смерти в декабре 2006 г. власти могли вести расследования только по его финансовым делам. Однако в это время были выявлены случаи нелегального телефонного прослушивания со стороны военных, и в 1993 г., когда президент Эйлвин находился вне Чили, армия призвала к уличным протестам. Выборная демократия вновь вернулась в Чили, но в стране все еще стоит проблема легальности прежнего военного правления. Необходимо укреплять демократические институты страны, среди прочего для того чтобы отдельные граждане не были выведены из подчинения суду, окончательно был закрыт темный период в истории страны и завершен процесс консолидации демократии.

На протяжении всего XX в. в Мексике проводились выборы, однако из-за недемократической природы всей политической системы страны в течение практически всего столетия после поражения партии ИРП на выборах в 2000 г. страна сталкивалась с целым рядом институциональных вызовов, что особенно отчетливо проявляется в последствиях президентских выборов 2006 г. Многие особенности мексиканской политической системы, сложившиеся в период нахождения у власти ИРП, могли бы быть устранены, однако Андрес Лопес Обрадор не только оспорил результаты выборов, но и объявил себя президентом. Его сторонники провели ряд массовых демонстраций против оглашенных результатов выборов, что не дало возможности бывшему президенту Висенте Фоксу даже выступить с прощальной речью в конгрессе. Международные наблюдатели позитивно отнеслись к процедуре выборов 2006 г., однако некоторые мексиканцы до сих пор полагают, что выборная система не приводит к честным и справедливым результатам. Это может быть наследием времен ИРП, но новая система должна избегать любой возможности усомниться в ней, чтобы не допустить повторения ситуации 2006 г. Более того, мексиканское общество продолжает жить в условиях постоянного насилия, особенно в связи с международной торвговлей наркотиками.

Победа Уго Чавеса на выборах в Венесуэле в декабре 1998 г. привела к созданию двупартийной системы путем подписания пакта Пунто-Фихо, провозгласившего начало новой эры венесуэльской политики. Хотя можно утверждать, что в Венесуэле присутствовала лишь ограниченная модель демократии, система обрела стабильность, и армия была отстранена от участия в политике в отличие от других стран Латинской Америки. Тем не менее в апреле 2002 г. военные предприняли попытку государственного переворота против Чавеса, и он был отстранен от власти на 48 часов.

Попытка переворота во многом отражала неуверенность части общества в способах реализации плана «Боливарианской революции», предложенной Чавесом. Части населения казалось, что демократия в стране находится под угрозой, и страна идет по пути однопартийности, по примеру Кубы. Со своей стороны, Чавес полагал, что не может претворить в жизнь свой политический план в рамках традиционной политической системы, которая, как он считал, выгодна элите, и особенно – Национальной ассамблее. В противовес этому Чавес учредил Конституционное собрание, которое впервые было открыто летом 1999 г. и начало пересмотр положений конституции. Это помимо прочего усилило его собственную власть путем реформирования законодательного собрания, которое было заменено на однопалатный парламент. Как и в Аргентине при Менеме, срок пребывания президента Венесуэлы на посту был продлен с пяти до шести лет.

Международные обозреватели негативно отзывались о степени прозрачности всеобщих выборов в июле 2000 г. и об «Акте о наделении полномочиями», позволившем Чавесу на протяжении всего года править посредством декретов. К концу этого периода Чавес издал 49 декретов, которые, как он считал, были необходимы для радикального изменения политической системы и для того, чтобы сделать общество Венесуэлы более справедливым. Чавес не только пережил переворот 2002 г., но и референдум в июне 2004 г., в ходе которого оппозиция не смогла собрать достаточное количество подписей для аннулирования результатов выборов 2004 г. Более того, в декабре 2007 г. был проведен другой референдум, который позволил привнести дальнейшие изменения в конституцию, и в частности снять ограничения на занятие должности президента более двух сроков подряд. Некоторые аналитики полагают, что это было предпосылкой для того, чтобы Чавес мог остаться у власти на протяжении следующих нескольких десятилетий. Несмотря на то что это выглядело попранием идей демократии, Чавес проиграл, к удивлению многих. Он заявил, что темпы реформ необходимо замедлить. Важно, что результаты этого референдума также показывают, что Венесуэла не стала, как многие опасались, страной с однопартийной демократией, и что демократия в стране на самом деле может быть даже более консолидирована, чем представляется на первый взгляд.

19.8. Пактированный переход к демократии в Уругвае

Уругвай считался образцом демократии в регионе до 1972 г., когда период экономического кризиса и политического хаоса привел к гражданско-военному перевороту. Военные захватили власть, оставив гражданского президента Хуана Мария Бордаберри на своем посту лишь номинально. Новый режим имел черты авторитарно-бюрократических режимов, установленных более известными неоконсервативными военными диктатурами в Аргентине и Чили: репрессии и тюремное заключение политических активистов, антикоммунизм, цензура, прекращение деятельности конгресса и политических партий, запрет профсоюзов и реализация неолиберального экономического курса. В 1976–1985 гг. военные также напрямую контролировали исполнительную власть.

Вместе с тем когда в 1980 г. военные захотели институционализировать свое правление с помощью референдума о новой конституции, они столкнулись с уверенным отказом – против нее проголосовало 57 %. Этот результат, а также неспособность военного правительства решить экономические проблемы и растущее недовольство со стороны общества, побудили их начать секретные переговоры с представителями политических партий. Длительный процесс потребовал двух раундов переговоров: в отеле «Прага» в 1982 г. и в отеле «Морской клуб» в 1984 г.

Переговоры длились несколько месяцев и в них участвовали представители трех родов войск и трех политических партий: центристских «Колорадо» (Colorados) и «Гражданский союз» (Unin Civica), а также левой коалиции «Широкий фронт» (Frente Amplio). Четвертая политическая партия, Наиональная партия (Partido Nacional), также известная как «Бланко» (Blancos), отказалась от переговоров, поскольку выступала против требования военных запретить участие в выборах для определенных кандидатов и партий. 3 августа 1984 г. переговоры завершились подписанием «Пакта Морского клуба», который был согласован между умеренными группами внутри военной элиты и партий, успешно исключивших из процесса приверженцев более жесткой политики.

Что точно обсуждалось на встречах в «Морском клубе», остается для историков спорным вопросом. Например, нет ясности, согласились ли переговорщики не проводить судебных процессов над военными за нарушения прав человека или этот вопрос вообще не поднимался. Во всяком случае, права человека не входили в текст пакта, а в 1986 г. новое демократическое правительство приняло закон об окончании срока, в течение которого правительство обладало правом преследовать военных за преступления, совершенные в годы существования их режима (Ley de Caducidad). Дело не только не дошло до судебных разбирательств – гражданское правительство решило, что злоупотребления вообще не будут расследоваться. Как отмечает Дэвид Пион-Берлин[930], «данные переговоры гарантировали, что ни одна из сторон не будет обладать решающим преимуществом после официального избрания правительства. Результатом стал относительный баланс сил между двумя сторонами, при котором ни одна из них не имела ни доминирующей стратегии, ни реальных надежд на извлечение выгоды в краткосрочной перcпективе».

19.9. Ключевые положения

Выборы вернулись в Латинскую Америку, но регион продолжает сталкиваться с другими проблемами, особенно слабостью институтов. Несмотря на наличие института выборов, политическая нестабильность продолжает периодически проявляться, как это случилось, например, в Аргентине в 2001 г., Венесуэле в апреле 2002 г. и Мексике после президентских выборов 2006 г.

Чилийские военные стремились защитить созданную систему, приняв «законы, консервирующие систему» (leyes de amarre), последствия которых влияют на страну до сих пор.

Заключение

Большое количество различных факторов, включая внутренние, региональные и международные, позволяет объяснить причины волны демократизации, которая охватила Латинскую Америку в 1980е годы. Экономические причины являлись особенно важными ввиду тесной связи между неолиберальным экономическим курсом и демократией. Экономический кризис в регионе увеличил общественное недовольство, поскольку многие экономики оказались недостаточно сильными, чтобы пережить последствия долгового кризиса. В случае Аргентины такое положение в сочетании с наследием Фолклендской (Мальвинской) войны привело к распаду военной хунты. Сейчас может представляться, что военные режимы стали достоянием истории, но регион до сих пор сталкивается со множеством различных и трудных проблем в отношении состояния демократии, а именно: экономическое неравенство, коррупция, несовершенство системы правосудия, высокий уровень насилия и преступности и т. д. Заметным фактором остается международная торговля наркотиками, как это показывает вспышка насилия в Мексике в 2008 г. Случай Мексики не является уникальным, поскольку подобное насилие, связанное с наркотиками, встречается по всей Латинской Америке и неблагоприятно влияет на демократию в регионе.

Политические институты в Латинской Америке остаются достаточно слабыми, будучи неспособны защитить, среди прочего, и права меньшинств. Международное внимание к этой проблеме увеличилось в значительной степени из-за появления в Мексике движения сапатистов. Произошла мобилизация коренного населения по всему региону, что выдвинуло на первый план вызовы, с которыми демократия продолжает сталкиваться в связи с ограниченным доступом граждан к правосудию, признанию, правам и интеграции. Хотя еще многое предстоит сделать, появление лидеров из числа коренного населения, подобно Эво Моралесу в Боливии, может свидетельствовать о появлении более сильного и политически активного гражданского общества.

Как показало изучение опыта Аргентины, Чили, Мексики и Венесуэлы, современная Латинская Америка сталкивается с большим количеством вызовов в отношении качества и состояния демократии, но при этом можно сказать определенно, что в отличие от прошлого военные режимы исчезли из региона, и маловероятно, что они вернутся в будущем.

Вопросы

1. Была ли Боливарианская революция недемократической?

2. Как может развиваться ситуация в Венесуэле?

3. Окончена ли политическая гегемония ИРП?

4. Учитывая, что президентские выборы 2006 г. выявили раскол в мексиканском обществе, сможет ли ИРП занять позицию «наиболее влиятельного игрока» в мексиканской политике?

5. Что можно сказать о демократии в Чили, рассматривая ситуацию, сложившуюся вокруг Аугусто Пиночета в 2000х годах?

6. Укрепилось или ослабло гражданское общество в Аргентине во время кризиса 2001–2002 гг.?

Посетите предназначенный для этой книги Центр онлайн-поддержки для дополнительных вопросов по каждой главе и ряда других возможностей: <www.oxfordtextbooks.co.uk/orc/haerpfer>.

Дополнительная литература

Kingstone P.R. Readings in Latin American Politics: Challenges to Democratization. Boston (MA): Houghton Mifflin, 2006. Современный обзор различных вызовов, с которыми продолжает сталкиваться Латинская Америка в отношении состояния демократии в регионе.

Lewis P. H. Authoritarian Regimes in Latin America: Dictators, Despots, and Tyrants. Lanham (MD): Rowman & Littlefield, 2006. Обзор истории недемократических правительств в Латинской Америке.

Nagy-Zekmi S., Leiva F. (eds). Democracy in Chile: The Legacy of September 11, 1973. Brighton: Sussex Academic Press, 2005. Использование влияния, которое годы пребывания Пиночета на посту президента Чили оказывали и продолжают оказывать на состояние демократии в этой стране.

Oxhorn P. What Kind of Democracy? What Kind of Market? Latin America in the Age of Neoliberalism. University Park (PA): Pennsylvania State University Press, 1998. Подробное изучение и объяснение важной связи между последствиями долгового кризиса, навязыванием неолиберальной экономической модели и демократией.

Wiarda H. J. Dilemmas of Democracy in Latin America: Crises and Opportunity. Lanham (MD): Rowman & Littlefield Publishers, 2005. Глубокий анализ вопросов о демократии, сохраняющих свою актуальность для Латинской Америки спустя более чем два десятилетия после возвращения выборов.

Borzutsky S., Oppenheim L. (eds). After Pinochet. The Chilean Road to Democracy and the Market. Gainesville (FL): University Press of Florida, 2006. Подробное описание значительного политического и экономического наследия Пиночета для современного чилийского общества.

Полезные веб-сайты

http://lanic.utexas.edu – Сетевой информационный центр по Латинской Америке Техасского университета в Остине содержит ссылки на многочисленные латиноамериканские и другие ресурсы на испанском и английском языках.

www.nuncamas.org – Доклад «Никогда снова» (Nunca Ms), подготовленный Национальной комиссией по исчезновению людей в Аргентине, освещает вопросы нарушения прав человека в течение самого темного периода в истории Аргентины.

www.mstbrazil.org – Движение безземельных крестьян Бразилии (Movimento dos Trabalhadores Rurais Sem Terra). Официальный сайт содержит подробную информацию о данной организации, ее истории, общественных кампаниях и новостях.

www.latinobarometro.org – Некоммерческая негосударственная организация Latinobarometro, которая проводит ежегодные опросы общетвенного мнения в 18 странах Латинской Америки, фокусируясь на развитии демократии, экономики и общества.

Глава 20. Посткоммунистическая Европа и постсоветская Россия

Кристиан В. Харпфер

Обзор главы

В главе описываются и объясняются демократические революции, произошедшие в посткоммунистической Европе и постсоветской Евразии между 1989 и 2008 гг. Анализируются начало упадка коммунизма и неудачные попытки реформирования однопартийных коммунистических государств, предпринимавшиеся между 1970 и 1988 гг.; этот период рассматривается как первая стадия демократизации. В следующем разделе как вторая стадия демократизации (между 1989 и 1991 гг.) исследуется падение коммунистических режимов. Далее анализируется третий этап процесса демократизации; главное содержание этапа состоит в создании новых демократий. Динамика посткоммунистической демократизации подразделяется на три траектории: путь к консолидированным и либеральным демократиям, путь к частичным и электоральным демократиям и, наконец, трансформация постсоветских стран в нелиберальные автократии. В заключении рассматриваются главные движущие силы успешной демократизации в посткоммунистической Европе.

Введение

«От Штеттина на Балтике до Триеста в Адриатике, железный занавес протянулся поперек континента. За этой линией располагаются все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы: Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София; все эти славные города вместе с населением прилежащих земель находятся внутри того, что я должен назвать советской сферой, все они находятся, в той или иной форме, не просто под советским влиянием, но под очень жестким и в некоторых случаях все возрастающим контролем со стороны Москвы».

Эта известная речь Уинстона Черчилля, произнесенная по случаю присвоения ему почетной степени Вестминстерского колледжа в Фултоне, штат Миссури, 5 марта 1946 г., считается точкой отсчета холодной войны между демократическим миром Запада и коммунистическим Восточным блоком. С 1946 по 1989 г. «железный занавес» вынуждал многие страны Центральной и Восточной Европы оставаться внутри коммунистического блока, контролируемого Советским Союзом в целом и Москвой как центром коммунистической власти в частности.

«Железный занавес» был наконец поднят 27 июня 1989 г. на границе между Австрией и Венгрией двумя министрами иностранных дел – Дьюлой Хорном (Венгрия) и Алоизом Моком (Австрия), которые, сняв колючую проволоку, вместе совершили символический политический акт, имевший большие исторические последствия. Эта первая брешь в длинной границе из бетонных стен и колючей проволоки между миром свободным и миром коммунистическим стала предвестником окончательного коллапса коммунизма в ноябре и декабре 1989 г. и падения Советского Союза в декабре 1991 г. Уничтожение «железного занавеса» совпало с окончанием холодной войны и тем самым ознаменовало завершение этого чрезвычайно важного и драматичного периода европейской и мировой истории, начавшегося после Второй мировой войны. Окончание холодной войны способствовало демократизации, постепенно охватившей тонущий мир коммунистических режимов: в ноябре 1989 г. коммунистические политические режимы Центральной и Юго-Восточной Европы, находившиеся в сфере доминирования Советского Союза, начали свой путь к демократии.

В начале 1970х годов вслед за изменением политического и идеологического климата, которое выразилось в студенческой революции мая 1968 г., глобальная волна демократизации захлестнула Южную Европу (см. гл. 18 наст. изд.). Процесс демократических перемен в ранее коммунистической Европе и Евразии является важной частью этой волны, продолжающей свое движение до сих пор. Комплексная трансформация коммунистических режимов в альтернативные демократические и автократические формы заняла уже 19 лет между 1989 и 2008 гг. и как исторический процесс пока не нашла своего завершения. С точки зрения современной европейской истории демократизация в Центральной и Восточной Европе и в Евразии – это еще развивающийся процесс; в географическом пространстве между Прагой и Бишкеком мы по-прежнему далеки от окончательной победы демократии или любой иной формы «конца истории»[931].

Процесс демократизации в посткоммунистической Европе и Евразии может быть структурирован посредством выделения идущих друг за другом стадий политических трансформаций. Содержание первой стадии демократизации в Центральной и Восточной Европе заключается в продолжительной стагнации и неуклонном упадке старых коммунистических режимов в течение 1970–1980х годов. Некоторые коммунистические лидеры-новаторы, такие как М. С. Горбачев в Советском Союзе и Янош Кадар в Венгрии, пытались реформировать заржавевшую политическую и экономическую систему, чтобы обеспечить выживание режима, однако в долгосрочной перспективе их старания оказались напрасными – они не смогли спасти клонящуюся к закату коммунистическую империю. Вторая стадия относится к периоду революционных режимных изменений, т. е. трансформаций коммунистических режимов в демократические или автократические. Этот период, характеризующийся коллапсом коммунистических систем на всем пространстве от Варшавы до Владивостока, длился с ноября 1989 г. по декабрь 1991 г. Содержание третьей стадии демократизации состоит в построении новых политических режимов (в большинстве случаев – новых демократий) из развалин коммунистических систем[932]. Особенность посткоммунистических изменений по сравнению с другими формами демократизации, например с демократизацией Южной Европы, заключается в том, что в данном случае мы имеем дело с тройной революцией: с политической революцией, включавшей ликвидацию коммунистического однопартийного государства; с экономической революцией, т. е. переходом от командной, основанной на центральном планировании экономики, к экономике рыночной; и, наконец, с социальной революцией, т. е. переходом от коммунистического общества с небольшим высшим политическим классом (номенклатурой) к современному обществу с многочисленным средним классом.

Четвертая стадия процесса демократизации сводится к расхождению траекторий режимных изменений по трем независимым направлениям. Первое направление – это путь, по которому пошли новые демократии, достигшие консолидированного состояния. Второе направление – путь новых демократий, ставших электоральными. Наконец, по третьему пути пошли прежде всего постсоветские системы, которые трансформировались в некоторую форму автократии и не вошли в группу новых демократий Центральной и Восточной Европы или Евразии.

Упадок и неудавшиеся реформы коммунистических режимов в 1970–1988 гг.

История центральноевропейских коммунистических политических систем знала четыре попытки проведения политических и экономических реформ. Первая попытка (частичного) реформирования была предпринята в 1953 г. в ГДР, вторая – гораздо более масштабная – в Венгрии в 1956 г. Оба начинания потерпели полную неудачу, а венгерское восстание окончилось насилием и кровопролитием. В контексте майской студенческой революции в западных демократиях, таких как Франция, Германия и США, «Пражская весна» 1968 г. пыталась обнаружить третий путь политического и экономического развития. Как и венгерское восстание, чехословацкая идея «социализма с человеческим лицом» в августе 1968 г. была раздавлена вооруженными силами стран Варшавского договора. Последний бунт против советско-коммунистического правления случился в Польше в 1980 г., когда католический профсоюз «Солидарность» под руководством Леха Валенсы выступил против польского коммунистического режима. Польская объединенная рабочая партия и польская армия подавили эту попытку реформирования, образовав гибридный режим коммунистического и военного правления; тем самым была предотвращена масштабная, схожая с венерской в 1956 г. и чехословацкой в 1968 г., интервенция вооруженных сил стран Варшавского договора.

Провал попыток глубокой трансформации коммунистических режимов в Венгрии и Чехословакии вызвал попытки поверхностных реформ, которые не угрожали явным образом главным принципам и доктринам ортодоксального марксизма-ленинизма. Такие ранние и незначительные реформы, прежде всего в экономической сфере, разрабатывались и проводились в течение 1980х годов в Венгрии, Югославии и Польше. В Венгрии коммунистический лидер Янош Кадар разрешил частную собственность на фермы и малые предприятия, а также свободу передвижения по миру. Югославский лидер Иосип Броз Тито пытался проложить «третий путь» между коммунизмом и капитализмом и ввел кооперативную собственность на предприятия, а также разрешил выезд за пределы Восточного блока. В Польше коммунистические лидеры Эдвард Герек и Войцех Ярузельский ввели элементы капитализма в аграрном секторе, в том числе допустили частную собственность на обрабатываемую фермерами землю. Эти ранние экономические и политические реформы в Венгрии, бывшей Югославии и Польше сформировали позитивный исторический фон – тропу зависимости (path-dependency), которая облегчила ускоренный экономический транзит после падения коммунизма. Мелкие предприниматели на островах капитализма посреди моря плановой экономики образуют группу протокапиталистов, способных дать импульс развития новому «капитализму без капиталистов»[933].

1970е и начало 1980х годов в СССР характеризуются политическим застоем, а также скромными, но стабильными стандартами жизни советских граждан. Понятие застоя ассоциируется прежде всего со временем правления Л. И. Брежнева, главы Коммунистической партии Советского Союза в 19601970е годы (1964–1982 гг.). Пожилые преемники Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропов и К. У. Черненко, умерли спустя примерно год после вступления в должность. После долгого периода нахождения во главе советской империи людей старческого возраста моложавый М. С. Горбачев (которому тогда было 50 с небольшим лет) стал лидером коммунистического мира и положил начало «семи годам, изменившим мир»[934] (1985–1991 гг.). Горбачев попытался реформировать советскую политическую и экономическую систему, представив чрезвычайно амбициозную программу преобразований. Эта программа держалась на трех столпах: перестройке (общества и политической сферы), гласности (т. е. открытости и прозрачности) и ускорении. М. С. Горбачев хотел изменить Советский Союз, крупнейшую в мире страну, и обеспечить ей стабильное политическое, военное и экономическое будущее, основанное на принципах коммунизма как альтернативы демократии и капитализму. Амбициозный проект перестройки, начатый в 1985 г., потерпел крах в августе 1991 г., когда консервативно настроенные коммунисты попытались произвести государственный переворот и посадили М. С. Горбачева под домашний арест в его резиденции (на даче) в Форосе на Черном море.

20.1. Ключевые положения

В Центральной Европе было четыре неудавшиеся попытки реформирования коммунистической системы: в ГДР в 1953 г., в Венгрии в 1956 г., в Чехословакии в 1968 г. и в Польше в 1980 г.

В течение 1980х годов в аграрном секторе и в сфере предпринимательства в коммунистической Венгрии были проведены частичные капиталистические рефомы, которые после 1989 г. ускорили трансформацию плановой экономики в открытую рыночную.

В Югославии и Польше протокапитализм в слабо выраженных формах развивался внутри коммунистической экономики, в основном в сельскохозяйственном и промышленном секторе.

Наиболее амбициозным и широкомасштабным политическим и экономическим преобразованием была перестройка в Советском Союзе, предпринятая М. С. Горбачевым между 1985 и 1991 гг. Провал перестройки запустил процессы, приведшие к распаду СССР в декабре 1991 г. и к падению коммунизма в Европе и Евразии.

Падение коммунистических режимов в 1989–1991 гг.

Эта стадия заключается в режимных изменениях как таковых, и многие теории демократизации фокусируются на данном этапе трансформационного процесса, оставляя без внимания предшествующие и последующие этапы. Впервые коллапс коммунистических режимов произошел в ноябре 1989 г. во многих странах Центральной и Восточной Европы. Эти страны находились под контролем Советского Союза с момента установления «железного занавеса» в 1946 г. и начала холодной войны между «первым миром» Запада и «вторым миром» Восточного блока коммунистических стран. Один из решающих факторов «падения» коммунизма[935] в Центральной и Восточной Европе состоял в том, что советский лидер М. С. Горбачев, занятый своим амбициозным внутриполитическим проектом – перестройкой, принял добровольное решение отказаться от открытой военной интервенции стран Варшавского договора в другие коммунистические страны как стратегической политической возможности для стабилизации коммунистической империи. Отсутствие этой военной опции, а также прямых политических распоряжений Москвы вызвало политический паралич властвующих элит стран Варшавского договора – элит, с 1946 г. привыкших повиноваться воле Москвы. Невмешательство иностранных армий и сил безопасности означало упразднение военного щита, который ранее гарантировал безопасность политическим элитам многих коммунистических стран. Их военные и политические ресурсы противостояния демократическому вызову были сокращены. Этот период невмешательства со стороны СССР создал во многих коммунистических государствах Центральной и Восточной Европы окно возможностей для режимных изменений. В большинстве стран переход от однопартийной коммунистической системы к демократии произошел без насилия и мирным способом. В Чехословакии не без участия сильного диссидентского движения и прежде подавляемого гражданского общества произошла «бархатная революция», и коммунистические лидеры в Праге тихо и без открытого сопротивления покинули свои посты. Другая форма смены режима воплотилась в так называемых соглашениях за круглых столом; эта форма режимного транзита была особенно характерна для Венгрии и Польши. Переговоры за круглым столом перевели политический конфликт между «старой коммунистической элитой» и «новой демократической элитой» с улиц столичных городов (в частности, Будапешта и Варшавы) в залы для конференций и заседаний. Иногда в качестве модераторов этих переговоров выступали авторитетные религиозные деятели и ученые. Стратегическая – и единственная – цель переговоров за круглым столом заключалась в достижении мирной, ненасильственной и контролируемой передачи власти из рук коммунистической политической элиты в руки нарождающейся демократической элиты. Ненасильственное завершение правления болгарского коммунистического лидера Тодора Живкова было результатом мирного государственного переворота внутри самой коммунистической элиты. Жестокий конец режима румынского диктатора Николаэ Чаушеску и его жены Елены был также следствием переворота внутри коммунистической элиты. Президент Югославии Слободан Милошевич, в отличие от советского лидера М. С. Горбачева, принял решение применить ради сохранения коммунизма и Федеративной Республики Югославия военную силу. Использование военной силы центральным правительством в Белграде явилось причиной длительной, кровавой и ожесточенной войны между Сербией и Словенией, Хорватией и Боснией и Герцеговиной. Процесс демократизации и завоевания государственной независимости оказался для Словении, Хорватии и Боснии и Герцеговины крайне тяжелым, сопровождался масштабным насилием и стоил бывшей Югославии тысяч жизней. В августе 1991 г. попытка государственного переворота, предпринятая консервативными коммунистическими силами, провалилась в связи с действиями Б. Н. Ельцина, который впоследствии стал первым президентом Российской Федерации. То жестокое подавление Ельциным попытки сталинистско-коммунстической реставрации привело к несчастным случаям и жертвам, но в результате крушение советской империи в целом и Советского Союза в частности не сопровождалось насилием. «Вторая российская революция» (первая случилась в 1917 г.) началась 8 декабря 1991 г., когда лидеры России (Б. Н. Ельцин), Украины (Л. М. Кравчук) и Белоруссии (С. С. Шушкевич) подписали декларацию об официальной ликвидации СССР.

20.2. Ключевые положения

Коллапс коммунистических политических режимов Центральной и Восточной Европы произошел в ноябре 1989 г.

Одним из важнейших факторов, обусловивших успех демократических революций в странах – сателлитах СССР, было решение советского лидера М. С. Горбачева об отказе от военной интервенции в эти страны для пресечения начавшейся демократизации.

Большая часть европейских демократических революций, среди которых революции в Чехословакии, Польше и Венгрии, произошли без применения насилия.

Кровопролитные демократические революции случились в Югославии – в форме продолжительной сначала гражданской, а затем и международной войны – и в Румынии.

«Вторая российская революция» (первая произошла в 1917 г.) началась 8 декабря 1991 г.

Создание новых демократий

Коллапс однопартийных коммунистических государств на второй стадии демократизации оставил за собой опасный вакуум политических институтов и ценностей. Новый режим нужно было установить быстро и организованно. Особенная трудность посткоммунистических режимных изменений заключалась в необходимости тройной трансформации: от однопартийного коммунистического государства к плюралистической демократии, от коллективной командной экономики к экономике свободного рынка и, наконец, от коммунистического общества к открытому обществу. Историческое преимущество демократизации в Испании, Португалии и Греции состояло в том, что на повестке дня стояла только политическая трансформация, поскольку рыночная экономика и общество современного типа во всех трех странах уже наличествовали. Историческая необходимость в тройной трансформации требовала полномасштабной деконструкции трех областей – политики, экономики и социальной сферы, а также одновременного строительства демократии, новой экономики и нового общества. В результате миллионы граждан бывших коммунистических и советских республик оказались под колоссальным давлением; тройная трансформация породила стресс, имевший очень глубокие, катастрофические последствия для здоровья населения и демографической ситуации, особенно в странах бывшего Советского Союза. В частности, произошло резкое снижение ожидаемой продолжительности жизни постсоветских граждан.

От новых демократий к консолидированным демократиям

Оптимальный путь демократизации в посткоммунистической Европе – от новой демократии к «консолидированной демократии» (см. табл. 20.1). Новая демократия становится консолидированной, когда она начинает удовлетворять критериям вполне состоявшейся (complete) или либеральной демократии: верховенство закона, ясное разделение властей, энергичное и независимое от государства гражданское общество, демократическая конституция и конституционализм, плюрализм политических акторов и институтов, безусловное уважение прав человека и политических прав, а также свобода средств массовой информации и политических ассоциаций. Помимо этих требований новая демократия должна удовлетворять минимальным критериям свободных, честных и соревновательных выборов с участием многих партий, а также успешной консолидации политических и правовых институтов. Наконец, абсолютное большинство граждан должно поддерживать демократические правила и принципы как наилучшие в своем роде (the only game in town; дословно – «единственную игру в городе»[936]).

Таблица 20.1. Консолидированные демократии в посткоммунистической Европе в 1993–2006 гг. (сопоставление с США и Великобританией)

Процесс демократизации можно измерить при помощи разного рода эмпирических индикаторов и индексов (см. гл. 3 наст. изд.). Чтобы проанализировать прогресс демократизации в посткоммунистической Европе и постсоветской Евразии, из множества доступных индикаторов было выбрано три: Polity IV, индекс политических прав Freedom House и индекс гражданских свобод Freedom House (см. табл. 20.1). Из индекса Polity IV используется только шкала демократии, состоящая из 11 значений. Для облегчения сравнения этого индикатора с индексами Freedom House шкала демократии из Polity IV была перевернута, и в результате 11 баллов по ней соответствует отсутствию демократии, а 1 балл означает консолидированную демократию.

Чтобы создать контекст для интерпретации текущего состояния демократии в посткоммунистических политических системах, мы учитываем состояние демократии в двух странах, где она достигла зрелости, – в США и Великобритании. И США, и Великобритания имеют высший балл, равный 1, по индексам политических прав, гражданских свобод, общего состояния демократии в 2006 г., а также самое высокое из возможных среднее значение общего состояния демократии за период с 1993 по 2006 г. Наиболее успешные с точки зрения демократизации посткоммунистические страны – это Словения и Венгрия. Обе страны расположены в Центральной Европе и имеют высший балл 1 по каждому из измеряемых аспектов. Другие примеры успешных трансформаций – это соседние Польша и Литва, тоже демонстрирующие очень высокие показатели состояния демократии. Польша находится в арьергарде этой лидирующей группы, так как демократические изменения там начали происходить несколько позже. То же верно относительно Чехии и Словакии, являющихся консолидированными демократиями по показателю политических прав и гражданских свобод, но они еще не удовлетворяют в полной мере всем критериям индекса Polity IV. Следующая группа консолидированных демократий расположена на западном побережье Черного моря: согласно индексу Polity IV, Болгария, Румыния и Молдавия на 2006 г. являются консолидированными демократиями, но они только недавно присоединились к лидирующей группе посткоммунистических демократий; эта задержка была вызвана трудностями политической трансформации, начавшейся в 1990 г. в Болгарии и Румынии и в 1992 г. – в Молдавии. То же верно и для трех южноевропейских стран: Хорватии, Албании и Македонии. Они до сих пор имеют небольшие проблемы по показателям политических прав и гражданских свобод, но, оставив позади чрезвычайно тяжелый этап трансформации, проходивший в 1990е годы во время омраченного кровопролитием распада Югославии, эти страны стали консолидированными демократиями, и история их демократизации – это история успеха. Наконец, Латвия улучшает свои показатели гражданских свобод и политических прав, и особенный прогресс в этих направлениях был сделан после того как страна справилась с задачей интеграции меньшинств; однако балл Латвии по индексу Polity IV равен только 3. Это означает, что Латвия находится в нижней части списка успешно демократизировавшихся стран. Можно утверждать, что демократическая революция была полностью успешной в странах Центральной Европы: Словении, Венгрии, Польше, Литве, Словакии и Чехии. Установление демократии в большинстве их этих стран можно связать с зависимостью от пройденного пути, так как в прежние периоды своей истории они имели опыт существования при ранних формах демократии и демократической культуры, в обществе названных стран уже укоренялись образцы демократического поведения и протоструктуры гражданского общества. Все консолидированные демократии из этой первой группы стран успешно прошли стадию демократизации и вступили в этап глубинной демократизации (deep democratization).

От новых демократий к электоральным демократиям

Второй путь политической трансформации и демократической революции – это путь стран, которые на данный момент не смогли дотичь уровня консолидированной демократии, но все же достигли промежуточного положения электоральной демократии. Политический режим может быть описан как электоральная демократия, если он удовлетворяет минимальным критериям демократичности. Статус электоральной демократии достигается тогда, когда в стране проводятся конкурентные и многопартийные выборы. Понятие электоральной демократии ограничивается институтами и процессами всенародных выборов и не принимает во внимание уровень демократичности других политических институтов. Не оценивается соответствие демократическим нормам поведения и действий акторов и ключевых институтов (т. е. национального правительства) между всенародными парламентскими и президентскими выборами. Электоральная демократия может не удовлетворять критериям консолидированной демократии – критериям верховенства закона, разделения властей, наличия сильного гражданского общества, конституционализма, плюрализма, соблюдения прав человека и политических прав, свободы средств массовой информации и свободы убеждений. Сравнительное изучение демократических революций выявило шесть постсоветских стран, последовавших по второму пути демократизации – по пути от новой демократии к электоральной демократии (см. табл. 20.2). До 1991 г. шесть этих электоральных демократий были республиками в составе СССР. Лидирующей электоральной демократией оказалась Эстония, имеющая самые высокие из возможных баллы по индексам политических прав и гражданских свобод Freedom House, но только 4 балла по индексу Polity IV. Будучи новым членом Европейского союза, Эстония имеет очень хорошие шансы улучшить свои оценки демократичности и в среднесрочной перспективе продвинуться в группу консолидированных демократий. Другие электоральные демократии – это, помимо прочих, Украина, Грузия и Россия. Средний балл по индексу демократии Polity IV за 1993–2006 гг. Украины и Грузии очень низок; это объясняется тем, что при президентах Леониде Кучме и Эдуарде Шеварднадзе на Украине и в Грузии соответственно наблюдались выраженные автократические тенденции. «Оранжевая революция» на Украине и «революция роз» в Грузии улучшили демократический рейтинг стран по Polity IV до 4 баллов в 2006 г. Россия являет собой пример страны, в которой демократизация не завершилась установлением консолидированной демократии, однако критериям электоральной демократии, хотя и с очень сильными антилиберальными и полуавтократическими элементами, Россия удовлетворяет. Недавняя «тюльпановая революция» в Киргизии способствовала вхождению этой страны в число электоральных демократий, хотя с баллом 7 по Polity IV Киргизия находится в этой группе на последнем месте. Вторая страна, расположенная на Южном Кавказе, Армения, также входит в группу постсоветских электоральных демократий.

Так называемые цветные революции на Украине («оранжевая»), в Грузии («революция роз»), Киргизии («тюльпановая») составляют вторую волну демократических революций после первой волны, случившейся между 1989 и 1991 гг. Эти страны находятся в процессе поверхностной демократизации – демократия не затрагивает глубинные структуры общества и не оказывает глубокого воздействия на элиты. Историческая функция этой стадии демократизации состоит не в том, чтобы сформировать консолидированную демократию, а в том, чтобы свергнуть автократические режимы и сформировать демократии электорального типа.

Таблица 20.2. Электоральные демократии посткоммунистической Европы в 1993–2006 гг.

20.4. Ключевые положения

По второму пути демократизации пошли те постсоветские политические системы, которые достигли статуса электоральной демократии.

Эстония является электоральной демократией с высокими показателями политических прав и гражданских свобод, однако это единственный новый член Европейского союза, который не достиг статуса консолидированной демократии.

«Оранжевая революция» способствовала установлению на Украине электоральной демократии.

«Революция роз» имела то же последствие для Грузии.

«Тюльпановая революция» обеспечила Киргизии присоединение к числу электоральных демократий, хотя и в качестве «отстающей» страны.

Историческая функция этих «цветных революций» заключается в трансформации соревновательных автократий в электоральные демократии.

На данный момент Россия имеет статус электоральной демократии и может как продвинуться вверх, в сторону консолидированных демократий, так и откатиться вниз и стать, подобно Белоруссии, автократией.

От новых демократий к автократиям

По третьему пути, начавшемуся также с демократических революций в постсоветской Евразии, пошли страны, в которых демократизация потерпела полный крах; в этих странах установились автократические режимы без каких-либо значимых демократических принципов или институтов (см. гл. 2 наст. изд.). Наименее автократический режим из числа таких стран существует в Таджикистане; его оценка по Polity IV равна 10, а ситуация с политическими правами и гражданскими свободами не является худшей из возможных (см. табл. 20.3). Все другие режимы представляют собой консолидированные автократии с баллом 11 по Polity IV. В Казахстане и Азербайджане в минимальной степени соблюдаются гражданские свободы и политические права, о чем свидетельствует показатель в 5 баллов Freedom House по индексу гражданских свобод и 6 баллов – по индексу политических прав. Белоруссия – последняя консолидированная автократия в посткоммунистической Европе, и находится она в одной группе с авторитарными режимами Кавказа и Центральной Азии. Демократические ценности и принципы полностью отсутствуют также в Узбекистане и Туркменистане. Последние два режима замыкают группу постсоветских автократий и являются консолидированными автократиями без какой-либо надежды на демократические перемены в среднесрочной перспективе.

Таблица 20.3. Автократии в постсоветской Европе и Азии в 1993–2006 гг.

20.5. Ключевые положения

Белоруссия при президенте Александре Лукашенко является последней консолидированной диктатурой Европы.

Все постсоветские страны Центральной Азии – за исключением с недавних пор Киргизии – выбрали третий путь трансформации: от коммунистических советских республик к автократиям.

В Узбекистане и Туркменистане установились консолидированные и несоревновательные автократии.

Заключение

Самый важный вывод настоящей главы заключается в том, что демократия не является неизбежным, необходимым и естественным исходом трансформации коммунистического однопартийного государства. Напротив, политическая транформация есть открытый процесс, который может пойти по одному из трех путей. Первый путь – путь успешной демократизации – ведет от новых демократий к консолидированным демократиям, которые становятся полноправными представителями группы либеральных демократий. Лучшие примеры такой успешной демократизации – это Словения, Венгрия, Польша, Литва и Словакия.

Кроме того, выявлены следующие основные движущие силы и ключевые факторы успешной демократизации в посткоммунистической Европе и постсоветской Евразии:

исторический опыт, связанный с демократическими системами и институтами как форма зависимости от пройденного пути;

отсутствие международных военных угроз со стороны армий Варшавского договора в ходе транзита от старого коммунистического к новому демократическому режиму;

исторический опыт, связанный с современной экономикой перед установлением коммунистического правления, и сильная экономика коммунистического типа;

высокий уровень развития человеческого капитала;

исторический опыт, связанный с институтами гражданского общества;

интеграция в Европейский союз;

ненасильственная смена режима.

Второй путь посткоммунистической демократизации состоит в политической трансформации новой демократии в электоральную демократию, которая может быть описана как частично демократическая система без многих элементов и институтов полноценной либеральной демократии. Этот путь развития особенно характерен для постсоветских стран, таких как Эстония, Украина, Грузия и Россия. Главная историческая функция «оранжевой революции» на Украине, «революции роз» в Грузии и «тюльпановой революции» в Киргизии заключалась в том, чтобы удержать трансформацию соответствующих политических систем на пути, ведущем к демократии, и предотвратить вхождение этих стран в тупик автократического правления. Несмотря на многочисленные пессимистические комментарии относительно настоящего и будущего состояния политической сферы в России, Российская Федерация до сих пор удовлетворяет критериям электоральной демократии и в долгосрочной перспективе еще не потеряла шансы стать полноценной демократией.

Третий путь трансформации постсоветских политических систем в первую очередь характерен для стран Центральной Азии, таких как Узбекистан и Туркменистан. Постсоветские страны, входящие в эту третью группу, могут быть описаны как несоревновательные, или консолидированные, автократии или же как авторитарные диктатуры. Эти страны, как, например, Азейрбайджан и Белоруссия, представляют собой последние диктатуры Европы; в начале XXI в. они сошли с пути, ведущего к демократии, и служат подтверждением того, что не все процессы демократизации являются успешными. Они также ясно свидетельствуют о том, что мы еще очень далеки от конца политической истории.

Вопросы

1. Каковы основные элементы и исторические последствия перестройки в Советском Союзе, проходившей с 1985 по 1991 г.?

2. Почему демократическая революция, начавшаяся в ноябре 1989 г., оказалась успешной?

3. Почему потерпела неудачу попытка государственного переворота в Советском Союзе в августе 1991 г.?

4. Каковы основные факторы, обусловившие распад Советского Союза в 1991 г.?

5. Какой путь демократизации наилучшим образом характеризует современную Белоруссию?

6. Принимая во внимание динамику демократизации в Центральной и Восточной Европе и Евразии, ответьте, каковы основные причины неудавшейся демократизации и трансформации в автократию в этих регионах?

Посетите предназначенный для этой книги Центр онлайн-поддержки для дополнительных вопросов по каждой главе и ряда других возможностей: <www.oxfordtextbooks.co.uk/orc/haerpfer>.

Дополнительная литература

gh A. The Politics of Central Europe. L.: Sage, 1998. Описывается начальный этап демократизации в Венгрии, Польше, Чехии, Словакии, Словении, Хорватии, Сербии, Болгарии, Румынии и Албании. Книга представляет собой превосходное и подробное историческое описание демократизации в перечисленных странах.

Dawisha K., Parrott B. The Consolidation of Democracy in East-Central Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. Блестящий сравнительный анализ демократизации в Венгрии, Чехии, Словакии, Латвии, Литве и Эстонии.

Dawisha K., Parrott B. Politics, Power, and the Struggle for Democracy in SouthEast Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. Региональный анализ демократизации в Хорватии, Боснии и Герцеговине, Сербии, Словении, Македонии, Албании, Болгарии и Румынии.

Dawisha K., Parrott B. Democratic Changes and Authoritarian Reactions in Russia, Ukraine, Belarus, and Moldova. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. Качественное описание постсоветской трансформации в России, Украине, Белоруссии и Молдавии.

Derleth J. W. The Transition in Central and Eastern European Politics. Englewood Cliffs (NJ): Prentice Hall, 2000. Систематический сравнительный анализ демократизации в России, Болгарии, Венгрии и Польше в исторической перспективе.

Kaldor M., Vejvoda I. Democratization in Central and Eastern Europe. L.: Pinter, 1999. Превосходное описание демократизации в Эстонии, Латвии, Литве, Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, Словении, Румынии и Болгарии, составленное исследователями из Центральной и Восточной Европы.

Zielonka J. Democratic Consolidation in Eastern Europe. Vol. 1: Institutional Engineering. Oxford: Oxford University Press, 2001. Сравнительное исследование конституционализма и роли новых конституций в Эстонии, Латвии, Литве, Болгарии, Румынии, Украине, России, Белоруссии, Чехии, Словакии, Словении, Венгрии и Польше, в основном проведенное специалистами из Центральной и Восточной Европы.

Полезные веб-сайты

www.cepsa.cz – Центральноевропейская ассоциация политической науки (CEPSA) основана в 1994 г. как общий форум политологов из Центральной Европы.

www.russiatoday.com – «Russia Today», англоязычный телевизионный канал, ежедневно транслирует новостные программы о политике и международных отношениях России и многих других стран, которые ранее входили в состав СССР.

www.abdn.ac.uk/cspp – Центр изучения публичной политики (CSPP) с 1991 г. проводит опросы в посткоммунистической Европе и постсоветской Евразии – ценный источник данных для исследователей посткоммунистической и постсоветской политики.

Глава 21. Ближний Восток и Северная Африка

Франческо Каваторта

Обзор главы

За исключением Израиля и Турции, регион Ближнего Востока и Северной Африки остается оплотом авторитарного правления. Однако сохранение авторитаризма в арабском мире не означает, что в странах региона не произошли изменения с момента консолидации авторитарных режимов вскоре после деколонизации. За последние 30 лет арабские государства претерпели значительные политические, социальные и экономические трансформации, большая часть стран прошла через либерализацию разной степени интенсивности, а некоторые – через ограниченные периоды демократизации. Глобальная волна демократизации оказала сильное влияние на страны Ближнего Востока и Северной Африки, несмотря на то что молодые демократии не смогли консолидироваться. В главе рассматриваются причины этих неудач.

Введение

Ближний Восток и Северная Африка часто характеризуются как регион мира, где успехи демократического правления были наименьшими. Поэтому исследования региона направлены на изучение стойкости авторитарных режимов и способности постколониальных правящих элит удерживаться у власти столь длительное время, несмотря на снижение легитимности и периодические кризисы, с которыми им пришлось столкнуться[937]. На первый взгляд действительно кажется, что большинство стран региона мало изменились с момента обретения независимости, когда незначительные достижения демократии были очень быстро упразднены в пользу установления авторитарного правления. По-видимому, это особенно справедливо в отношении тех стран арабского мира, где одни и те же элиты – а в некоторых случаях одни и те же семьи – оставались у власти на протяжении десятилетий. Образ статичного региона, в котором политическая жизнь не сопрягалась с общемировыми политическими, экономическими и социальными изменениями, отчасти вводит в заблуждение. Прежде всего, при том что авторитаризм является доминирующей формой правления, демократические страны, такие как Израиль и Турция, также присутствуют в регионе. И несмотря на то что в обеих существуют серьезные проблемы в отношении прав меньшинств и роли военных в политике, нельзя недооценивать демократическую природу политического и электорального участия Ливан с его консоциативной системой также не относится к категории авторитарных государств, а Ирак, имея значительные политические проблемы, уже не входит в лагерь авторитарных стран, хотя в настоящее время не относится и к демократическим странам. Таким образом, в регионе присутствует демократическое правление. Картина авторитарного застоя ошибочна также и потому, что не учитывает значимых изменений, привнесенных в эти государства глобальной волной неолиберальной демократизации. Масштабные неолиберальные реформы были проведены в большинстве арабских стран, трансформировав экономические отношения и сформировав связанный с мировой экономикой средний класс. Социальная трансформация в странах арабского мира оказала влияние на политическую систему. Кроме того, технологические инновации частично разрушили монополию на информацию, которой обладали политические режимы арабских стран, способствуя гораздо более весомому оспариванию легитимности правящих элит. Наконец, тренд на либерализацию не обошел стороной страны арабского мира; демократический дискурс проник в регион, вынудив правящие режимы провести по крайней мере «фасадные» демократические реформы и создать такие же «фасадные» демократические институты.

Но все это не отменяет того факта, что авторитаризм является доминирующей формой правления в регионе. Объяснение долговечности авторитарного правления является одной из наиболее сложных интеллектуальных задач. Прежде всего надо отметить, что ни в одном другом регионе мира прогресс демократии не был таким незначительным. Это заставляет некоторых исследователей[938] делать вывод об «исключительности» арабского мира в сфере демократии. Понятие «арабской исключительности» спорно, но оно оказывает влияние на научные дискуссии о демократизации арабского мира. Вторая причина того, почему так важно объяснить авторитаризм, имеет отношение к принятию решений, поскольку отсутствие демократии воспринимается как важнейшее препятствие на пути к международному миру и стабильности. Это представляется особенно актуальным в отношении международного терроризма, который, как полагают, неразрывно связан с отсутствием институционализированных каналов выражения несогласия. Поэтому неудивительно, что учеными прикладываются значительные усилия, чтобы найти объяснения выживаемости авторитарного правления в арабских странах в крайне неблагоприятных внутриполитических и внешнеполитических условиях, когда значимые внутренние и внешние акторы ставят демократию и ее продвижение во главу угла своего политического дискурса и деятельности.

Объяснения причин выживаемости авторитарного правления в арабских странах варьируются от «больших теорий культуры» до институциональных факторов. В рамках этого теоретического спектра ученые выделяют значительное количество объяснительных переменных. Одни, например, Сэнфорд Лакофф[939], фокусируются на доминирующей роли ислама в обществе, в то время как другие[940] возлагают ответственность на политическую культуру арабских стран, авторитарную по своей природе. При включении в анализ политических институтов весомым обоснованием представляется отсутствие гражданского общества, равно как и отсутствие независимого среднего класса, который мог бы стать движущей силой демократизации и сыграть свою историческую роль агента демократических изменений. Внешнеполитические переменные – также крайне важная составляющая анализа, при этом ряд исследователей утверждает, что несмотря на риторическую приверженность демократии, международное сообщество поддерживает авторитарных правителей, поскольку приход к власти антизападных политических акторов может негативно отразиться на его интересах[941]. Другая же часть исследователей доказывает, что присутствие в регионе Израиля и связанное с ним состояние практически непрерывного конфликта позволяет сохранять преимущества авторитарного правления во имя борьбы с сионистским врагом, со всеми последствиями затченности внутриполитических институтов на постоянную конфронтацию с иностранным государством. Далее будет дана оценка обоснованности подобных объяснений с учетом разнородности региона и стран внутри него. Это разнообразие проявляется в институциональных структурах, партийных системах, степени открытости общества, международных отношениях, в степени интегрированности в глобальную экономику. Это должно дать нам понимание проблематичности обобщенного объяснения феномена авторитаризма в регионе, когда каждая страна настолько отлична от других и уникальна в своем роде. В то же время общий для всех них авторитаризм позволяет выявить именно такие объяснительные обобщения. Как станет очевидно из текста главы, научное сообщество, как правило, колеблется между этими двумя подходами.

Стойкость авторитаризма в странах арабского мира

Хотя только Турция, как представляется, отошла от авторитаризма и консолидировала демократические институты, подавляющее большинство стран региона в последние 30 лет также переживали процессы либерализации. В конце 1980х годов, еще до падения «железного занавеса» в Европе, Тунис и Алжир осуществили либерализацию политических систем и начали успешный процесс демократизации. Страны арабского мира могли до некоторой степени опираться на краткосрочный опыт демократического правления периода колониальных мандатов и непосредственно после обретения ими независимости. Кроме того, демократическая риторика конца 1980х годов не обошла стороной правящие элиты. Так, в конце 1980х и начале 1990х годов меры по либерализации были приняты в Египте, Марокко, Ливии и Иордании, показав, что дискурс и практика демократии не чужды арабскому миру. Даже Саудовская Аравия и страны Персидского залива были вынуждены привнести некоторые изменения, направленные на расширение консультаций с более широким кругом социальных групп и объединений, хотя и не со всем населением. Позже всех демократический эксперимент совершила Сирия с приходом Башара Асада в 2000 г. Фактически только Ирак избегал введения хотя бы фасадных демократических институтов и оставался абсолютно авторитарной страной. Эксперименты с либерализмом и демократическим правлением совершались с целью восстановления легитимности политических элит и не планировались как начало радикальных политических изменений. Именно поэтому консолидация в конечном счете не произошла, и к середине 1990х годов вновь прочно утвердился авторитаризм. В конце 1990х годов в ряде стран, включая Иорданию, Марокко и Сирию, к власти пришло новое поколение лидеров, возродив надежды на перемены, но эти надежды были эфемерными. Тем не менее демократический дискурс и экономические изменения конца 1980х годов оказали глубокое воздействие как на арабские общества, так и на Иран, и новый авторитаризм существенно отличался от прежнего: различные социальные объединения и группы теперь выражали необходимую поддержку правящим элитам[942]. Таким образом, на основе предварительного ознакомления с регионом можно, безусловно, сделать вывод о том, что постоянство авторитаризма является главной отличительной чертой региона Ближнего Востока и Северной Африки. Однако этот основополагающий факт не должен отвлекать внимания от различного опыта стран региона в процессе глобальной волны демократизации.

Проникновение демократического дискурса и внешнее давление в пользу хотя бы формального соответствия требованиям либеральной демократии глубоко повлияли на страны арабского мира, которые адаптировались к этой новой среде путем модификации институциональной структуры государства и поиска новых стратегий обеспечения гарантий своего выживания за счет создания «фасадных демократий», которые удовлетворяли бы международное сообщество и внутренние сегменты общества, стремящиеся к демократии. Некоторые страны, такие как Марокко, опережали другие в вопросе либерализации и сегодня они по-прежнему могут утверждать, что следуют путем демократизации – отя, по мнению большинства исследователей, процесс практически остановился[943]. Другие даже пережили определенный период демократического правления (например, Алжир в 1988–1992 гг.), прежде чем демократизация была насильственно остановлена вмешательством военных в демократический процесс. Тем временем Иордания, Тунис и Египет произвели ряд поверхностных изменений, номинально приняв содействующие либерализации законы и концепты для удовлетворения могущественных западных союзников. Наконец, такие страны, как Саудовская Аравия и Сирия, оставались авторитарными и нелиберальными, хотя обе пережили периоды краткосрочной «весны» в сфере активизма гражданского общества и социальной мобилизации против правящих режимов. Несмотря на то что демократические политические изменения в арабском мире не закрепились, неолиберальная повестка дня в экономике была успешно проведена в жизнь в странах региона. Это способствовало существенным экономическим и социальным переменам, которые, в свою очередь, имели решающее воздействие на соответствующие политические режимы. Сходные тенденции были характерны для политических и экономических событий в Иране, где после смерти Хомейни произошла существенная либерализация, завершившаяся избранием на пост президента страны сторонника реформ Хатами. Несмотря на то что программа реформ и демократизации Хатами в итоге была сломлена более консервативными силами внутри режима, современное иранское общество принципиально отличается от общества раннего периода исламской революции 1980х годов, а реформаторское движение и сегодня очень активно. Однако текущий международный климат не способствует экспериментам с политическими преобразованиями, а из-за активизации патриотического дискурса иранские консерваторы отложили проведение либеральных реформ в долгий ящик.

Поступательная интеграция арабских стран и Ирана в мировую экономику изменила их политэкономические и социальные структуры, увеличив разрыв между высшей прослойкой общества, которая выиграла от демократической открытости, и широкими массами населения, чья жизнь стала еще труднее после того как были урезаны субсидии, приватизирована сфера социальных услуг и возросла стоимость жизни. Реализация экономических реформ была в значительной степени неполноценной[944]. Реформы были выгодны в основном тем, кто имел связи с режимом, что делало последний еще более уязвимым для критики со стороны подлинно оппозиционных акторов. Далее представлен ряд обоснований долговечности авторитарного правления в условиях внутреннего и внешнего давления в поддержку демократии.

21.1. Мандат

С середины 1800х и до конца 1940–1950х годов Ближний Восток и Северная Африка переживали период существенного внешнего вмешательства и управления. Алжир обрел независимость от Франции только в 1962 г., а некоторые страны Персидского залива, такие как Оман, обрели ее только в начале 1970х годов. Опыт стран в колониальный период существенно различался в зависимости от того, каким образом осуществлялась власть западных колониальных империй; при наличии всего нескольких реальных колоний (Алжир, Ливия и Аден) имперские державы напрямую контролировали весь регион через институты мандата и протектората. Распад Османской империи привел к созданию ряда «искусственных» государств, а институт мандата позволил, в частности, Франции и Великобритании поделить регион в соответствии с их стратегическими интересами и балансом сил. Юридически эти мандаты были созданы при помощи Лиги Наций и позволили имперским державам «содействовать» новым независимым государствам, таким как Ирак, Сирия, Ливан, Иордания и Палестина, до тех пор пока они не обретут самостоятельность. По сути, мандаты были замаскированным колониализмом, и по этой причине Роджер Оуэн[945] убедительно доказывает, что политические системы стран региона после Первой мировой войны можно изучать через призму концепции «колониального государства». Именно в этот период в странах Ближнего Востока и Северной Африки началась централизация бюрократии и установление территориальных границ при одновременной трансформации внутриполитической динамики. Понятия и институты, ассоциируемые с либеральной демократией, были привнесены в регион и, несмотря на то что они не использовались имперскими державами, заняли место в политических системах стран, что привело к созданию политических партий, парламентов и либерального законодательства. После окончания мандата эти институты просуществовали недолго, но националистический политический дискурс с акцентом на единство, антиимпериализм и модернизацию быстро подтвердил свое значение и привел к установлению авторитарного правления.

21.2. Ключевые положения

В то время как демократизация преобразила государства по всему миру, авторитаризм смог выжить в регионе Ближнего Востока и Северной Африки.

Авторитарные режимы выжили за счет способности адаптироваться к новым внутренним и международным обстоятельствам, что позволило им выдержать политическую конкуренцию.

Международный контекст

В работах, посвященных изучению демократизации, смена режима традиционно рассматривается как продукт внутренних переменных и внутренней динамики. Международный аспект воспринимался как триггер транзитов или как благоприятный фактор для успешного завершения изменений, однако он редко рассматривался в качестве основной объяснительной переменной (см. гл. 7 наст. изд. для обзора). Тем не менее в случае Ближнего Востока и Северной Африки достаточно сложно исключить из анализа международные факторы, учитывая центральное геостратегическое и экономическое положение региона в международных отношениях. Такие исследователи, как Бурхан Галиун[946] и Мохаммед Аюб[947], показывают, каким образом наиболее влиятельные государства мира поддерживают авторитарные режимы в регионе под предлогом удержания региональной и международной стабильности. В условиях сложной борьбы между внутренними игроками с радикально противоположными целями каждая сторона может рассчитывать на определенный набор ресурсов.

Роль исламистских политических акторов

Так, оппозиция, включая исламистов, может пользоваться значительной поддержкой со стороны населения благодаря своей антиправительственной позиции, однако правящие элиты также могут рассчитывать на широкую поддержку, особенно тех социальных групп, которые ощущают себя в безопасности и обладают привилегиями при авторитарном режиме. Измерение степени поддержки политических акторов в регионе всегда очень проблематично, но в тех редких случаях, когда население призывалось к выражению своей воли путем свободных и честных выборов, оппозиционные партии – особенно исламистские – показывали превосходные результаты, одерживая победу над партиями власти (Алжир в 1991 г., Египет в 2005 г. и Палестина в 2006 г.). Правящие режимы смогли выжить, несмотря на результаты выборов, однако, как отмечает Моатаз Фаттах[948] в своем исследовании, скрывать недовольство населения им становится все сложнее.

Распределение материальных ресурсов и ресурса легитимности между агентами политики является ключевым для определения исхода внутриполитической борьбы, в которой политические акторы осознают свои сильные и слабые стороны. В этой политической игре международное сообщество, несмотря на риторическую приверженность демократии, как обеспечивает легитимность правящих режимов (т. е. участие в международных форумах и игнорирование подлинно оппозиционных партий и деятелей), так и предоставляет им материальные ресурсы (военную и экономическую помощь), что позволяет им выживать.

Отсутствие серьезного давления по поводу демократизаци, отказ от взаимодействия с исламистской оппозицией, предоставление экономической и военной помощи, прием авторитарных лидеров на международных форумах – все это является инструментами, при помощи которых международное сообщество укрепляет авторитаризм. Со своей стороны, правящие элиты поддерживают региональную стабильность и избегают проведения политики, которая может быть воспринята как антизападная. Поэтому они проводят политику благоприятствования иностранным инвесторам, воздерживаются от конфронтационной позиции по арабо-израильскому конфликту и в целом избегают оспаривания доминирования Запада. Говоря конкретнее, арабские страны все больше вовлекаются в неолиберальные форматы сотрудничества, инициированные западными странами, включая подписание двусторонних соглашений о свободной торговле с США, а также участие в Евро-Средиземноморском партнерстве, предусматривающем либерализацию торговли между Европейским союзом и странами-партнерами. В дополнение к этому США требуют от подавляющего большинства арабских стран признания своего военного и дипломатического доминирования в регионе. Среди прочего эти страны в результате не способны возражать против процесса урегулирования арабо-израильского конфликта и присутствия США в Ираке. Всеобщая борьба против терроризма еще больше укрепляет арабские авторитарные элиты, так как их службы безопасности и разведки становятся привилегированными посредниками в регионе для западных стран. В основе этого лежит осознание международным сообществом того факта, что приход к власти исламистов помешает реализации описанного выше политического курса и приведет к росту нестабильности в регионе, если не к прямой конфронтации.

Роль международных акторов в приумножении ресурсов правящих элит и поддерживающих их групп представляется, таким образом, ключевой для объяснения причин выживаемости авторитаризма. Наиболее ярким примером этого является, возможно, неудавшаяся консолидация демократии в Алжире. После либерализации политической системы страны в начале 1989 г. в Алжире восстановилась гражданская общественная активность и многопартийность. Это могло бы привести к созданию истинно демократического общества, в котором простые граждане могли бы избирать наиболее предпочтительных кандидатов и делать их подотчетными за проделанную работу, заменив однопартийную систему, существовавшую в стране с момента обретения независимости. Летом 1990 г. в стране состоялись относительно свободные и честные местные выборы, на которых преимущество получила недавно созданная исламистская партия «Исламский фронт спасения» (ИФС; Front Islamique du Salut). Этот результат повторился на более значимых выборах в законодательные структуры страны в 1991 г. Электоральное продвижение ИФС к власти было остановлено, когда армия, при поощрении некоторых либеральных и светских внутриполитических сил, вмешалась, чтобы прервать демократический эксперимент. Не только не выразив осуждение и не «наказав» генералов, которые совершили переворот в стране, путем целенаправленных санкций, международное сообщество, напротив, вслед за Францией поддержало новый режим и благополучно разрешило возврат к авторитарному правлению. Некоторые исследователи даже утверждают, что именно Франция, с которой у военных были особые отношения, стимулировала алжирских военных к действию[949]. В любом случае поддержка алжирского режима международным сообществом была неизменной и именно благодаря помощи ключевых международных акторов режим смог сохранить власть[950]. Подход международного сообщества к авторитарным лидерам региона лучше всего сформулировал Фарид Закария[951]: «Арабские правители Ближнего Востока коррумпированы, авторитарны и жестоки. Но они все же более либеральны, толерантны и плюралистичны, чем те, кто, вероятно, могли бы прийти им на смену».

Все это не обязательно свидетельствует о том, что международное сообщество полностью ответственно за сохранение авторитаризма и что здесь отсутствуют значимые внутренние факторы. Необходимо отметить, что крайне враждебные Западу страны, считающиеся изгоями в международном сообществе, такие как Сирия и Иран, также остаются авторитарными на протяжении последних 30 лет. Если бы было верно утверждение о том, что ключевые международные акторы поддерживают правящие режимы в странах арабского мира, поскольку они обеспечивают защиту интересов западных стран, было бы закономерным ожидать, что в то же время международное сообщество попытается подорвать режимы с антизападной политикой. Это именно то, что происходит при оказании давления по поводу демократизации режимов в Сирии, Ливии, Иране и Ираке. Эти режимы, однако, выжили и остались авторитарными даже в условиях сильнейшего давления, за очевидным исключением Ирака, где для свержения режима Саддама Хусейна была применена военная сила. Каким образом тогда можно соотнести потенциал международного сообщества по сохранению авторитарного правления в одних случаях и его неспособность применить военную силу для осуществления смены режимов – в других?

Роль Израиля

Страницы: «« ... 7891011121314 »»

Читать бесплатно другие книги:

«В эмиграции два наиболее ходовых автора, – писал Е. Замятин, – на первом месте Елена Молоховец, на ...
Билл Хорнер никогда не видел снов и не понимал их предназначение. Но однажды он получил возможность ...
Герой романа знает: чья-то смерть – повод для возникновения другой жизни. Он – учёный из числа тех, ...
В книге рассматриваются все известные в настоящее время способы очищения организма с помощью натурал...
Уважаемые читатели, если вы любите фантастические рассказы с неожиданными развязками и вам нравится ...
Найдя в день рождения 3G модем, не спешите идти в игру, если вы не знаете всех последствий… Всегда н...