Я Пилигрим Хейз Терри

Глава 38

Через двадцать минут я, приняв душ, вышел из ванной и обнаружил новое письмо, присланное на мой ноутбук по электронной почте. В сообщении от корпорации «Эппл» говорилось, что с моей кредитной карточки за загрузку музыки будет снято двадцать семь долларов.

Я не покупал никакой музыки. У меня возникло подозрение, что какой-то сопляк из ЦРУ счел нужным добавить новые дурацкие записи к коллекции Броуди Уилсона, и без того обширной. Я вошел в iTunes, обнаружил, что там появились новые файлы с музыкой, но быстро понял: бульшая их часть – всего лишь уплотнение данных в памяти. Значение имел всего один из них, как я сразу понял, присланный Шептуном.

В ночь перед моим вылетом в Турцию, когда мы работали в его кабинете, я увидел на полке диск «Exile on Main Street» группы «Роллинг стоунз», с автографом исполнителя. Несмотря на усталость, развернулась оживленная дискуссия, действительно ли это лучший альбом группы. Кто бы мог подумать, что директор Национальной разведки США – втайне еще и эксперт по творчеству «Роллинг стоунз»? Знакомясь со вновь присланными файлами, я убедился, что Брэдли вовсе не шутил, когда обещал передать нашему другу, что я крайне переутомлен. Шептун прислал мне запись песни «Роллинг стоунз» под названием «19th Nervous Breakdown».

Я сдвинул курсор на этот файл, щелкнул по нему и слушал в течение тридцати секунд, пока не произошла метаморфоза: в середину песни была вставлена запись кавала, очищенная от шума транспорта и странного сообщения разыскиваемой нами женщины. Проиграл ее дважды – она длилась чуть больше двух минут – и загрузил на свой mp3-плеер. Я вновь собирался на поиски телефонной будки и надеялся, что звучание кавала придаст мне новые силы.

Однако никакого вдохновения я не испытал – только голова разболелась.

Когда я сфотографировал четвертую будку, в голову пришла мысль поспрашивать соседских женщин: а вдруг кто-то из них припомнит девушку, ждавшую здесь телефонного звонка. В ответ я не получил ничего, кроме смущенных взглядов и настороженного качания головой. Я знал, что впереди меня ждет очень долгий день. Как там говорят турки: выкапывать колодец иголкой?

И все же, если вы хотите утолить жажду, иногда именно это и надо сделать. Я шел по узкой улице, слушая звуки кавала через наушники и гадая, почему никто из экспертов не сумел идентифицировать эту мелодию. И тут в голову мне пришла одна мысль, и я остановился. Я двигался по карте в своем мобильнике, высматривая очередную телефонную будку, а это означало, что следует повернуть направо. Вместо этого я пошел налево, к центру города.

Впереди я увидел огромные пурпурные листья палисандра, а мгновением позже – владельца магазина аудиозаписей, который опускал жалюзи, закрывавшие окна от палящего солнца. При виде меня он улыбнулся.

– Я так и подумал, что вы, скорее всего, придете снова, – заметил он, показывая на классическую гитару в витрине. – Вы похожи на человека, которого может заинтересовать «Стратокастер».

– С удовольствием купил бы эту замечательную электрогитару, но не сегодня. Сейчас мне нужна ваша помощь.

– К вашим услугам, – сказал он.

Я помог ему закрыть оставшиеся жалюзи, а потом он провел меня в темную пещеру музыкального магазинчика. Там оказалось даже лучше, чем я думал. В глубине помещения стоял шкаф, заполненный отремонтированными проигрывателями и радиоприемниками – просто рай для тех, кто по-прежнему полагался на иголки и электронные лампы. Выбор современных гитар здесь был лучше, чем в большинстве магазинов Нью-Йорка, а количество виниловых пластинок столь велико, что Шептун зарыдал бы, увидев это богатство.

Указав на коллекцию турецких народных инструментов, я объяснил хозяину, что у меня есть запись музыкального произведения, исполненная на кавале, и я хотел бы, чтобы он распознал ее.

– Многие пытались это сделать, но никому не удалось.

– Жаль, что моего отца уже нет на свете, – вздохнул мой собеседник. – Он был настоящим экспертом по традиционной музыке, но я попробую выполнить вашу просьбу.

Найдя нужную мелодию в mp3-плеере, я наблюдал, как турок ее слушал.

Проиграв фрагмент четыре или пять раз, он поместил mp3-плеер на базовый блок и прослушал его через аудиосистему магазина. Забредшие сюда трое туристов тоже заинтересовались этой мелодией.

– Не слишком зажигательная музыка, – сказал один из них, новозеландец.

Он был прав. Это звучало несколько навязчиво, как вой ветра.

Владелец магазина прогнал запись еще раз. В его отсутствующем прежде взгляде появилась сосредоточенность. Он покачал головой, чему я ничуть не удивился: шансов на успех было мало. Стал благодарить его, но турок прервал меня.

– Это не кавал, – сказал он.

– А что?

– Именно поэтому вы не смогли распознать мелодию: она была написана не для кавала. Почти любой сделал бы эту ошибку, но я совершенно уверен, что это гораздо более древний инструмент. Вот послушайте…

Он проиграл фрагмент снова.

– Кавал имеет семь отверстий вверху и одно внизу. А у инструмента, играющего здесь, наверху только шесть отверстий, седьмое отсутствует. Это трудно заметить: нужно очень внимательно слушать.

Я прослушал мелодию еще раз, очень внимательно, но, честно сказать, так и не уловил разницы.

– Вы уверены? – спросил я.

– Да, – последовал ответ.

– Что же это тогда, если не кавал?

– Ничего не могу вам сказать по поводу этой мелодии, но думаю, что мы слушали цигиртму – фактически забытый инструмент, со звучанием которого меня однажды познакомил покойный отец – большой любитель древностей.

– А почему этот инструмент забыт? Отмерла культура игры на нем?

– Не совсем. Вымерли птицы. Для изготовления кавала необходима слива, а цигиртму делают из кости крыла горного орла. Долгие годы эти птицы подвергались опасности, поэтому и инструмент исчез. А потом и музыку для него перестали писать. Вот почему вы не смогли разыскать эту мелодию.

Турок снял mp3-плеер с базового блока и вручил мне.

– Знаете отель «Дюкасс»? – спросил он. – Может быть, там вам помогут.

Глава 39

Отель «Дюкасс», о котором говорил владелец магазинчика, был таким модным местом, что люди чуть ли не сверлили дырки в стене, чтобы попасть внутрь. Он располагался у самого моря, имел собственный пляж, коттеджи на берегу, которые можно было снять на лето за кругленькую сумму, а также дюжину плоскодонок, которые перевозили официантов с едой и напитками на пришвартованные круизные суда. Это была, так сказать, специализация отеля.

Эксклюзивная его часть, «Небесный бар», находилась на крыше. Я отправился туда прямо из музыкального магазина, проник внутрь через входные двери в стиле ар-деко, пересек несколько акров пола из кубинского красного дерева, обогнул мебель, экстравагантно оформленную Филиппом Старком, и наконец обнаружил лифт, специально предназначенный для посетителей «Небесного бара». Я увидел лифтера, одетого в созданное модельером некое подобие черной пижамы. Критически осмотрев мой дешевый костюмчик в стиле ФБР, он, наверное, собирался сказать, что номера в отеле бронируют заранее. Однако я, если нужно, умею поставить человека на место свирепым взглядом, который тут же привел в положение «боеготовность № 1». После этого лифтер, по-видимому, решил, что не стоит рисковать жизнью, пытаясь выставить меня за дверь.

Мы взмыли наверх, и я словно бы оказался в зоопарке. В самом центре «Небесного бара» размещался ослепительно-белый панорамный бассейн со стеклянным дном, прекрасным видом на замок крестоносцев по другую сторону бухты и весьма удобным обзором Французского дома.

Из окон, расположенных на небольшом возвышении роскошных коттеджей, в которых, как я понял, проживали видные представители восточноевропейской клептократии с семьями, открывался прекрасный вид на бассейн со всем богатством естественной плоти и силикона: тут можно было увидеть едва прикрытых купальниками женщин всех возрастов, с распухшими, как будто от укусов пчел, губами и силиконовым бюстом, и молодых накачанных мужчин в плавках столь узких, что их иногда называют гамаками для бананов.

Напротив коттеджей располагались бар и маленькая сцена, рассчитанная на оркестр из пяти инструментов. Я хотел встретиться с одним из бас-гитаристов, но, чтобы добраться до него, надо было обойти несколько препятствий. И первым из них оказался метрдотель, приближавшийся ко мне с очаровательной улыбкой и широко разведенными в стороны руками. Всем своим видом он выражал немое извинение. В отличие от своих клиентов, метрдотель выглядел первоклассно (француз, по всей вероятности): в туфлях ручной работы от Берлути, легком костюме от Бриони и очках в золотой оправе.

– Извините, сэр, – сказал он. – Сегодня у нас свободных мест нет.

Я бросил взгляд на пару дюжин пустых столиков – час был еще ранний, – на множество свободных мест у стойки бара и улыбнулся столь же любезно:

– Да, я вижу это.

Метрдотель приобнял меня за плечи и повел к лифту, где уже ждал ниндзя, чтобы увезти меня вниз, на улицу, где и было мое место. Я полез в карман пиджака, и метрдотель, наверное, подумал, что я хочу извлечь пачку банкнот из бумажника и дать ему взятку.

– Пожалуйста, сэр, не надо ставить нас обоих в неловкое положение, – произнес он с неподдельной печалью в голосе.

– Я вовсе не собираюсь этого делать, – ответил я, доставая свой позолоченный значок.

Мгновение он взирал на него, а потом разом отбросил свои дурацкие пастушеские ухватки, на ходу соображая, как вести себя со мной дальше.

– Собираетесь кого-то арестовать, мистер Уилсон?

– Не исключено.

Склонившись ко мне еще ближе, словно заядлый сплетник, метрдотель тихо спросил:

– Могу я поинтересоваться, кого именно?

Я в свою очередь придвинулся к нему и тоже понизил голос:

– Увы, мне не позволено сообщать такие сведения.

– Да, понимаю. Но вы, по крайней мере, можете сказать, какие будут выдвинуты обвинения?

– Разумеется. – Я сделал широкий жест в сторону бассейна. – В плохом вкусе.

Он расхохотался и потряс мою руку.

– Сейчас мы расчистим для вас пространство. Помощник официанта мигом освободит столик.

Метрдотель кинул выразительный взгляд на лифтера, отпуская его, поднял руку, привлекая внимание стоявшего в отдалении бармена, и повел меня в сторону бассейна, набитого человеческой плотью.

– Будьте моим гостем, мистер Уилсон. Антон, бармен, нальет вам чего-нибудь выпить.

Поблагодарив его, я прошел вдоль бассейна и уселся на высокий стул рядом с баром. Заказал чашку кофе и обратил взор в сторону оркестра. Меня интересовал бас-гитарист по имени Ахмут Памук, аккуратно одетый человек пятидесяти с лишним лет. По-видимому, этот музыкант много лет назад решил просто играть в свое удовольствие, не обращая внимания на публику. Возможно, это было самым мудрым решением, если работаешь в таком месте, как «Небесный бар». Он хорошо знал свое дело и был из числа тех людей, что отдали музыке лучшие годы жизни и будут играть до самого конца, пока их не зароют в землю.

Владелец магазина аудиозаписей предупредил меня, что Ахмут Памук – очень неприятный человек, и, глядя, как он занимается своим любимым делом на сцене, я понял, в чем здесь причина. Для истинного музыканта, полного высоких устремлений, невыносимо бренчать бесконечные вариации «Mamma mia» и «Yellow Submarine».

Когда бармен принес мне кофе, Памук играл композицию из хитов «Титаника», и я ждал, когда он закончит. Владелец магазина рассказал, что этот человек долгие годы коллекционировал народную музыку. Дело это начал еще отец Ахмута, которого беспокоило, что, если он не станет ее собирать и записывать, все это богатство будет навеки утрачено. Сын подхватил эстафетную палочку. По-видимому, Памук кое-как сводил концы с концами, играя в «Небесном баре», где рвал струны своей бас-гитары, а все свободное время разыскивал забытые мелодии. Он сам играл на древних инструментах, записывая их звучание, словно утраченный язык, и отправлял компакт-диски в Турецкий национальный архив. Если верить владельцу магазина, Ахмут Памук был единственным из всех жителей Бодрума, кто мог идентифицировать мелодию цигиртмы.

Композиция закончилась, оркестр покинул сцену, не удостоившись аплодисментов. Я подошел к Памуку и сказал, что мне нужно распознать один музыкальный фрагмент и я надеюсь на его помощь. И хотел дать ему послушать mp3-плеер, но не тут-то было: владелец магазина не соврал насчет скверного характера этого музыканта.

– Я отыграл утреннюю программу, – заявил бас-гитарист. – Битый час торчал на этой сцене. Вы ведь слышали оглушительные аплодисменты? А теперь я хочу поесть, выпить кофе и отдохнуть. – И он отвернулся, собираясь уйти.

– Мистер Памук, я не музыковед и не иностранный ученый. – Я показал ему свой значок.

Не зная, как на это реагировать, турок, видимо, решил, что разумнее будет сделать вид, что он готов к сотрудничеству.

– Хорошо, я дам вам номер телефона. Позвоните завтра, и мы договоримся, когда встретиться.

– Завтра меня не устроит. Я должен получить ваш ответ сегодня, – настаивал я.

Он недовольно взглянул на меня, но, поскольку никогда раньше не сталкивался с «боеготовностью № 1», сдался.

– С четырех часов я буду работать в доме номер сто семьдесят шесть по… – Он прохрипел название улицы, которое я никогда не смог бы произнести, а уж тем более ее разыскать. И он прекрасно знал это, чертов засранец.

– Напишите, пожалуйста, адрес, – сказал я и повернулся к бармену, чтобы взять у него ручку.

Памук неохотно уступил. Уходя, я сунул листок бумаги в карман.

Если не брать в расчет необходимость жать на прощание мясистую ладонь Ахмута Памука, разговор c ним в целом оказался весьма приятным и результативным. Впрочем, я не слишком надеялся на успех: учитывая личность музыканта, был почти уверен, что эта встреча станет пустой тратой времени.

Глава 40

Покинув «Небесный бар», я прогулялся по гавани, нашел скамейку в тени, вставил аккумулятор в мобильник и позвонил Кумали в полицейский участок. Последний раз я разговаривал с ней, еще находясь во Флоренции, и теперь хотел выяснить, есть ли прогресс во вновь открытом деле – расследовании убийства Доджа.

Однако ничего узнать я не сумел. Трубку взяла Хайрюнниса, которая сказала, что Кумали уехала в самом начале двенадцатого и на работу сегодня уже не вернется.

– Куда она отправилась? – поинтересовался я.

– По личным делам, – ответила секретарша.

Я уже собирался было расспросить ее подробнее и тут вспомнил, что сегодня четверг и я приглашен сыном Кумали посмотреть большой парад и клоунов. Она поведет мальчика в цирк.

Сказав, что перезвоню завтра утром, я провел еще один час, без всякой пользы опрашивая людей, работающих вблизи телефонных будок, пока не сообразил, что приближается время обеда: большинство офисов и магазинов закрываются и поставленная мною задача становится невыполнимой.

Волей-неволей мне тоже пришлось сделать перерыв, и я решил переключить внимание на Французский дом. Моя уверенность в себе была сильно поколеблена ошибкой, совершенной нами с Шептуном: мы поставили под удар всю нашу миссию, предположив, что смерть Доджа стоит расследовать. Подобные промахи редко остаются безнаказанными в мире спецслужб, и на обратном пути из Флоренции я решил: такое не должно больше повториться. Будь что будет, но впредь я постараюсь идти на один шаг впереди копов. Как говорится, знание – сила.

Главный вопрос: как убийце удалось попасть на территорию имения и незаметно ее покинуть? В одном из переданных мне Кумали документов, касающихся смерти Доджа, упоминалось некое агентство недвижимости, через которое особняк был сдан внаем. Я решил, что начать следует именно с него.

«Престиж риэлти» – я не раз видел это бросающееся в глаза название во время своих пеших прогулок. Взглянув на часы, я прикинул, что если поспешу, то вполне могу успеть к ним в офис до обеда.

Я оказался там как раз в тот момент, когда какой-то мужчина закрывал входную дверь. Он услышал, что я окликнул его по-английски, обернулся и изобразил на лице улыбку, которую агенты по недвижимости всегда держат наготове для клиентов, готовых вот-вот сорваться с крючка. Когда он увидел меня, улыбка мигом исчезла.

Я внимательно посмотрел на риелтора: слегка за сорок, копна густых, зачесанных назад волос, рубашка с открытым воротом, а на шее – целая связка золотых цепочек, такая тяжелая, что ее вполне можно было использовать в качестве якоря для круизного лайнера. Мне он понравился с первого взгляда: как ни странно, в нем не ощущалось хитрости. Если вас ограбит человек, который так выглядит, вам остается винить только себя.

Я представился сотрудником ФБР и сказал, что хотел бы поговорить с ним о Французском доме. Пожав плечами, риелтор ответил, что местный коп уже посетил их агентство неделю назад и сделал ксерокопию договора аренды. Он всего лишь оформлял документы, и добавить к этому ему нечего.

Мужчина явно спешил, и я извинился, что отнимаю у него время. Как правило, я стараюсь быть вежливым – это всегда помогает в работе. Я сказал, что турецкий полицейский заходил к ним, когда смерть американца считалась наступившей в результате несчастного случая, а теперь открылись новые обстоятельства.

– Что вы имеете в виду? – удивленно спросил он.

Разумеется, новость о том, как за одну ночь изменился статус этого дела, еще не успела распространиться. Я хорошо понимал: то, что я скажу сейчас риелтору, к вечеру станет известно всему Бодруму.

Взглянув на стеклянную входную дверь, я увидел его имя, выписанное золотистыми буквами.

– Мы расследуем убийство, мистер Кайя. Молодого американца столкнули с утеса.

Это одновременно изумило и расстроило его.

– Он был хорошим человеком, – сказал риелтор. – Выгодно отличался от большинства напыщенных болванов, которые арендуют здесь особняки. Охотно разговаривал, проявлял искренний интерес, обещал покатать меня на лодке. Черт возьми, неужели его убили?

– Теперь вы понимаете, почему мне нужно с вами поговорить?

– Я как раз собирался обедать.

– Отлично. Составлю вам компанию.

Риелтор рассмеялся:

– Надеюсь, вы понимаете, что я не собирался вас приглашать?

– Конечно, – улыбнулся я в ответ. – И куда же мы с вами отправимся перекусить?

Глава 41

Местом нашей трапезы стал берег моря, где установили барбекю: жареное мясо подавалось на отдраенной до блеска палубе яхты, нависшей над пляжным песком. Антураж создавали белые паруса, защищающие посетителей от солнца, дизайнерская мебель и – что было неудивительно, учитывая личность моего нового знакомого, – кучка загорающих топлес девушек-туристок.

Как только мы сели, я спросил риелтора, известно ли ему что-либо о нацистском прошлом Французского дома, и он посмотрел на меня как на ненормального:

– Вы, наверное, шутите?

Приглядевшись внимательнее, он убедился, что я говорю вполне серьезно.

– Кто владелец дома? – был мой следующий вопрос.

– Точно не знаю, – ответил риелтор. – Почти семь лет назад я получил письмо от одного юриста из Лихтенштейна. Он писал, что представляет благотворительный фонд, который владеет этим поместьем. Оно должно давать доход. Так решили попечители.

– Вы спрашивали его, кто стоит за этой доверительной собственностью? Кто на самом деле владелец имения?

– Спрашивал, конечно. Даже поручил выяснить это своему адвокату. Тот проследил цепочку фиктивных компаний и оказался в тупике.

Я ничего не сказал, зная, что большинство фирм, управляющих доверительной собственностью в Лихтенштейне, создавались с таким расчетом, чтобы оставаться непрозрачными. Именно по этой причине крошечное княжество в шестьдесят квадратных миль, втиснутое между Швейцарией и Австрией, – первое прибежище для европейцев, главным образом немцев, желающих скрыть свои доходы от налоговых органов.

– Итак, юрист, работающий на попечителей, сказал, что поручает вам сдавать имение внаем? Полагаю, это случилось уже после его модернизации?

– Да, и это были хорошие деньги за не слишком обременительный труд. Я взимал арендную плату, удерживал расходы на обслуживание имения и свои комиссионные, после чего отправлял полученный остаток на счет банка в Лихтенштейне. Вот и все.

– У кого, кроме вас, был ключ от имения?

– Ни у кого. Мы обходимся без ключей, вполне достаточно кодов. Там четверо ворот, которые управляются электронной клавиатурой, подключенной к компьютеру. Взломать систему невозможно.

– Хорошо. И какова процедура? Приезжает новый постоялец, что дальше?

– Я встречаюсь с управляющим имением. Их непременно нанимают все арендаторы в качестве своих личных помощников. Я ввожу на клавиатуре свой код из шести цифр и хэш-адрес. На экране появляется вопрос, хочу ли я изменить код. Я отвечаю: да. Тогда надо ввести код еще раз, подождать двадцать секунд, и потом мне предлагают набрать новый код. Сделав это, я прохожу через ворота. Управляющий имением или жилец вводит собственные шесть цифр – какие, я не знаю. То же самое проделывают с остальными тремя воротами.

– Значит, постояльцы сами решают, кого снабдить кодом? – спросил я.

– Точно. Они привозят с собой персонал, проверенный службой безопасности. Незнакомым людям никто, разумеется, не сообщает такой информации.

– А как насчет садовников или парня, который чистит бассейн, – да мало ли обслуги?

– Все зависит от жильца, но я никогда не слышал, чтобы код сказали кому-нибудь из местных. Им приходится звонить по переговорному устройству, которым пользуются торговцы. Начальник службы безопасности проверяет их и лично открывает ворота.

– А когда заканчивается срок аренды, все происходит в обратном порядке: они вводят код, а вы заменяете его своим.

– Угадали.

Я замолчал, обдумывая услышанное.

– А зимой, когда жильцов нет?

– Тогда нет необходимости в таком уровне безопасности.

– Значит, вы сообщаете садовникам и человеку, который ухаживает за бассейном, свой код?

– Не совсем так. Существует сторож, который присматривает за имуществом в определенный период года. Именно он впускает работников и поддерживает порядок в имении. Занимает две комнаты на чердаке над эллингом, но с приходом лета он обязан выехать. Богатые люди не любят подпускать незнакомцев к своей собственности.

– Но сторож живет там восемь месяцев в году?

– Да, подолгу.

– И знает дом лучше, чем кто-то еще?

– Думаю, что да.

– Как его зовут?

– Джанфранко Лука.

– Где его можно найти?

– Летом у него есть работа здесь на пляже: он руководит небольшой группой массажистов, обслуживающих туристов.

Официант ходил кругами поблизости, и я подозвал его, желая получить счет. Кайя предложил подбросить меня назад в Старый город, но я ответил, что в такой погожий денек предпочитаю пешую прогулку. Риелтор встал, мы пожали друг другу руки, и он вручил мне свою визитную карточку, по виду напоминавшую слиток золота. Сказал, что я могу позвонить, если вдруг потребуется дополнительная информация.

Кайя ушел, а я остался ждать сдачу. И тут, бросив взгляд на карточку, я разгадал еще одну важную тайну, давно мучившую меня. В нижнем правом углу я прочел номер телефона агентства недвижимости: 902-52-34 – те самые семь цифр, которые кто-то записал на обрывке бумаги в гостинице «Истсайд инн», а потом смыл в унитаз. Я понял: тот, кто там жил, наводил справки об аренде дорогого особняка, наподобие Французского дома, в этой части Турции.

Глава 42

В город я не пошел. Пройдя через ресторанную парковку на пляж, я отыскал там киоск, в котором выдавали напрокат шезлонги и зонтики от солнца.

Я снял туфли и пиджак, закатал слаксы и прогулялся немного вдоль прибрежной полосы, так чтобы вода омывала мои ноги.

На дальнем конце пляжа, у основания невысокой отвесной скалы, я отыскал убежище Джанфранко, скрытое среди валунов. Продвигаясь в их тени, я совершенно случайно подошел к нему сзади.

Парусиновые ширмы с рекламой бизнеса в какой-то мере обеспечивали приватность его хозяину, но установлены они были неаккуратно, и сквозь зазор я мог его видеть.

Джанфранко, молодой человек лет двадцати пяти, с кожей оливкового цвета и копной курчавых волос, похоже, не брился уже пару дней. Внешне довольно привлекательный, он не был, однако, столь красив, как ему, наверное, казалось: слишком глубоко посаженные глаза и несколько гипертрофированная мускулатура.

И все же Джанфранко, по-видимому, пользовался успехом у немок среднего возраста, искавших здесь, под жарким турецким солнцем, отпускных развлечений, преимущественно плотских. Одна такая дама как раз лежала лицом вниз на массажном столе. Лифчик ее был расстегнут, нижнюю часть туловища прикрывало полотенце.

Джанфранко, на котором были лишь белые облегающие трусы, втирал в спину женщины одно из своих «двадцати масел, приготовленных по старинному рецепту», если верить той чуши, что была написана на ширме. Его пальцы как бы ненароком оглаживали сбоку груди клиентки. Возражений с ее стороны это не вызывало. Массажист, ополоснув ноги в прибрежной воде, вновь склонился над женщиной. Запустив руки под полотенце, он взялся за ее ягодицы, приблизив свои белые плавки почти к самому лицу клиентки.

Сказать, как далеко зашли его руки, было трудно, впрочем это и не важно: понятно, что вскоре они достигнут своей цели. Вы помните те идиллические времена, когда разведенные женщины среднего возраста, отправляясь в отпуск, не позволяли себе особых авантюр – разве что крепко напиться да купить парочку безвкусных сувениров? Неудивительно, что магазинчики для туристов в Старом городе теперь оказались на грани разорения.

Джанфранко так прилежно массировал под полотенцем зад женщины, что даже удостоился комплимента. Она восхитилась его сильными руками. Похоже, английский был единственным языком, на котором эти двое могли общаться.

– Они у меня всю жизнь такие, – сказал молодой человек. – Подростком я работал в автосервисе, специализировался на смазке и шлифовке.

– Бьюсь об заклад, что так оно и было, – хрипло рассмеялась женщина. – А внутренними частями ты не занимался?

– О да! – воскликнул Джанфранко. – Это также входило в круг моих обязанностей. – Он придвинулся к немке еще ближе. -

Я, впрочем, делаю это и сейчас. За небольшую дополнительную плату.

– А сколько ты берешь за полный объем работ?

Джанфранко находился достаточно близко, чтобы шепнуть запрашиваемую сумму ей на ушко. По-видимому, женщина сочла, что цена подходящая.

– Ты принимаешь оплату кредитной карточкой?

– Конечно, – улыбнулся массажист. Его руки явно проникли вглубь ее купальника. – У меня тут сервис полного цикла.

– Рада слышать это, – сказала дама, касаясь мускулистого бедра Джанфранко и двигая руку в направлении его плавок.

Я следил за этой сценой с таким ощущением, словно наблюдал неизбежную железнодорожную катастрофу: было трудно отвести взгляд. Однако, опасаясь, что женщина вот-вот сдернет с массажиста плавки, я решительно шагнул за ширмы.

– Полагаю, вы Джанфранко? – радостно воскликнул я, всем своим видом давая понять, что не заметил ничего необычного.

Немка инстинктивно отдернула руку, проверила, закрывает ли полотенце ее ягодицы. Мое непрошеное вторжение не на шутку разозлило парня. Показав на огораживающие его место работы ширмы, он высказался в том роде, что я заслужил хорошую трепку.

Я был готов ждать, пока Джанфранко немного остынет, но, по-видимому, чем больше он думал о так и не нашедшей применения кредитной карточке, тем сильнее впадал в неистовство. Дело кончилось тем, что массажист замахнулся, намереваясь меня толкнуть.

Мне удалось – так быстро, что он, наверное, даже не понял, что происходит, – на лету схватить массажиста за предплечье. Я сильно сжал его большим и указательным пальцем. Изучая систему рукопашного боя под названием крав-мага`, я узнал, что есть такой нерв, который частично парализует руку, если надавить на него.

Джанфранко ощутил, что его пальцы ослабли, и не только пальцы – парень внезапно понял, что вся рука ему больше не повинуется. Он взглянул на меня, я в ответ улыбнулся и весело пояснил:

– Работаю в ФБР.

Немка уже успела слезть со стола, застегнуть бюстгальтер и собрать те немногие вещи, что были с ней.

– Что вам нужно? – поинтересовался Джанфранко.

Я взял со стола шорты массажиста, бросил ему и ждал, пока он не натянет их одной рукой.

– Мне поручено расследовать убийство во Французском доме.

– А мне-то что до этого? Я работаю там только зимой.

Я взял на заметку, как невозмутимо и равнодушно он это сказал, после чего плавно и без малейшей задержки перешел к следующему вопросу. «Спокойно, – сказал я себе, – никакого давления».

– Знаю. Небольшой текущий ремонт, впустить чистильщика бассейна, помочь садовникам и так далее.

– Да.

Джанфранко сгибал пальцы, чувствуя, что они вновь начали двигаться.

– Сколько вам платят за это? – поинтересовался я.

– Нисколько. Я имею бесплатное жилье и питание, и только. Приходится зарабатывать летом на пляже, чтобы хватило на всю оставшуюся часть года. – Он посмотрел вслед уходящей немке. – Кстати, большое вам спасибо. Я потерял на ней не меньше сотни монет.

Я проигнорировал этот упрек.

– Живете над эллингом? Как вы попадаете оттуда в дом?

– Там есть ступеньки, ведущие на вершину утеса.

– Они упираются в ворота с электронным запором. Вы знаете код мистера Кайи?

– Да, если он не забывает сообщить его мне.

– А как вы попадаете туда, если не пользуетесь ступеньками?

– Я вас не понимаю.

– Прекрасно понимаете. Есть другой способ попасть в имение.

– Вы хотите сказать, залезть на утес с помощью канатов и крюков?

– Оставьте ваш юмор при себе. Меня интересует, как можно попасть туда, обойдя ворота и видеокамеры?

– Не знаю, о чем вы говорите.

Я неотрывно смотрел на Джанфранко. Он явно чувствовал себя неловко, однако ничего не добавил к сказанному.

Я пожал плечами и не стал на него давить, хотя знал, что парень лжет. В нем было столько дерьма, что стоит поставить ему клизму, и потом три дня не отмоешься.

Моя уверенность объяснялась просто. В начале разговора я сказал, что расследую убийство. Все в Бодруме думали, что Додж погиб в результате несчастного случая, даже Кайя, риелтор, с трудом поверил новой версии. Джанфранко же не выразил по этому поводу ни малейшего удивления.