Любовь без обязательств Карр Изобел
— Думаю, что через неделю-другую я уже смогу спокойно вернуться в город.
Лео шумно выдохнул. Переход был слишком резким. Ну и ну! Ему следовало бы этого ожидать: в прошлый раз она тоже сбежала одна в Лондон. Его руки скользнули по ее ногам, и он чуть сжал ее бедра, положив большие пальцы ей на живот.
— Ты можешь остаться здесь.
Виола чуть отстранилась и посмотрела ему в глаза, плотно прижав ладонь к его сердцу. Ее брови напряженно сдвинулась.
— Мы должны привыкнуть друг к другу, — сказал Леонидас.
Он начал поглаживать ее нежную кожу.
Виола едва заметно покачала головой. Ее губы полуоткрылись. А потом она крепко сжала их, словно не могла найти нужные слова — или пыталась их сдержать.
— Не вижу в этом смысла. — Ее голова низко опустилась, волосы упали налицо, словно занавес. — Больше того, это пустая трата времени. Ведь мы не можем соединить свои судьбы. Хотя, наверное, вы как герцогский сын не догадываетесь, каково это — хотеть того, что вам недоступно, и довольствоваться тем, что вам предлагают.
Она напряглась, словно собираясь броситься в бегство. Лео крепче сжал руки, решительно удержав ее на месте.
— Если бы даже я до сих пор этого не знал, то, Бог свидетель, ты мне это очень наглядно показываешь. Пойми, прошу тебя, мне не нужна любовница. Не хочу заполнять детскую незаконнорожденными отпрысками. Мне нужна жена, Ви.
Она вскинула голову, буравя его взглядом.
— Но тебе муж не нужен, так?
— Чтобы сын герцога…
— Младший сын!
— …женился на шлюхе?
— Да еще имея старшего брата и трех племянников, которые стоят между ним и титулом! Я не могу обещать тебе герцогскую корону…
Виола возмущенно вскинула голову:
— Если вы думаете, что я бы вышла за вас только из-за этого…
— Просто хочу, чтобы не было никаких недоговоренностей: шансов на это крайне мало.
Он чуть ослабил объятие, и одна из его рук скользнула по ее животу, так что кончики пальцев оказались у нее между ног. Вторую руку он прижал к ее пояснице. Она судорожно вздохнула, но не стала отстраняться!
— Но мы могли бы превратить Дарем в наше собственное маленькое королевство. Слуги, по-моему, вполне к этому готовы.
— Я даже думать об этом не хочу! Вы можете себе представить, какой это вызвало бы скандал? Чтобы потомок Карла Второго женился на шлюхе!
— Случались вещи и гораздо более странные.
Указательный палец Лео вошел в нее, а за ним последовал средний. Тем временем большой палец нашел налившийся бутон ее клитора.
— Дорогая моя, миром правит любовь. Даже короли женились на простолюдинках, и были счастливы.
Возмущение на ее лице сменилось румянцем страсти. Он согнул пальцы и повернул руку так, чтобы большой палец руки коснулся основания ладони.
— Давай объявим мир и больше не будем говорить об этом, моя хорошая. Мое предложение было сделано очень неловко. Глупо было говорить что бы то ни было именно сейчас, так что я прошу тебя забыть о моих словах.
— О, это будет трудно!
Виола приподнялась навстречу его ласкам, ухватившись за его плечи для равновесия.
— Особенно если это станет постоянной темой наших разговоров.
Лео улыбнулся. Ее глаза расширились, и на секунду на ее лице снова отразилось негодование. Однако уже в следующее мгновение она уронила голову, а ее тело сотряслось от сладкой дрожи.
Пусть она не ответила ему «да», однако он запустил эту идею в голову этой упрямицы, и теперь ее будет невозможно остановить — точно так же как коня, без удил и уздечки. Лео присоединил к двум пальцам третий и наклонился, чтобы захватить ее сосок зубами. Виола замерла, выгнув спицу, стискивая коленями его бедра, и в ее возгласах его имя звучало вместе с призывами к Богу.
— Я прекрасно понимаю, когда меня пытаются подкупить!
Виола смотрела на Лео с глубоким подозрением.
Красавиц мерин, которого он ей подарил, ударил копытом, требуя внимания, — и при этом чем-то неуловимо напомнил своего хозяина. Заносчивые животные, они оба. Одинаково прекрасны, и скорее всего у этого коня окажется такой же непростой характер и с ним так же трудно будет справляться.
После того эпизода в купальне словно плотину прорвало. Он снова оказался у нее в постели: кающийся грешник у дверей храма, любовник, обожествляющий своего кумира. И она ощущала, как ее оборона день ото дня слабеет, разрушаясь при каждом новом поцелуе, прикосновении, взгляде…
Лео улыбнулся, отказываясь вступать с ней в словесный поединок. Сегодня его голубой глаз блестел таким же озорством, что и зеленый. Он ни секунды не сомневался в том, как именно будет принят его подарок. И был прав. Конь был именно таким, о каком она только мечтала. Виола повернулась спиной к широко ухмыляющемуся Лео. Мерин громко фыркнул, как это часто делала Пен, и насторожил уши.
— Да, красавчик мой!
Она поймала себя на том, что воркует, не сводя глаз с красавчика.
Тот ткнулся ей в ладонь невероятно мягким носом и потрогал губами ее пальцы, ища угощение. Лео с тихим смехом подал ей кусок сахара. Конь жадно его схрумкал и стал искать новую порцию лакомства.
Виола потянулась, чтобы почесать ему лоб. Он выгнул шею и наклонил голову, от удовольствия полузакрыв глаза.
— Вы просто невозможны, милорд!
Ответный смех Лео заставил ее возмущенно закатить глаза.
— Ну что же, — начал он несколько обиженно, — предложение моей аристократической руки было отвергнуто. Когда я положил к твоим ногам Дарем, это тоже не имело успеха, даже несмотря на купальню, которая, ты не станешь спорить, представляет собой немалый соблазн. Я просто стараюсь набрать новые козыри.
Виола прижалась лбом к шее коня и закрыла глаза, ощущая запах лошади, сена и пыли как надежную стену, которая воздвигается вокруг нее. Лео пытается постепенно привязать ее к поместью. А она позволяет ему это делать. Ей хочется, чтобы ее убедили, что все те дурные предчувствия, которые терзают ей сердце, были уничтожены раз и навсегда.
Один раз она уже позволила себе не обратить на них внимания — и это дало ей короткое и почти немыслимое счастье, за которым последовали невообразимая боль и разочарование. Второй раз испытать такое же было бы крайней глупостью.
Если она выйдет замуж за лорда Леонидаса Вона, он в итоге окажется в такой же западне, что и она. Представляет ли себе ее возлюбленный, что это будет значить, если его друзья от него отвернутся, а семья от него отречется, окажется ли он к этому готов?
Она в этом не уверена. Жизнь слишком сложна!
«Я подумал, что это может оказаться интересным».
Строчка, написанная легко узнаваемым почерком Лео, пересекала лист бумаги, вложенный в журнал. Виола раскрыла «Журнал для джентльменов», который он оставил на столике в комнате, которую она сделала своей гостиной.
«Комментарии мистера Грина относительно дальнейшего совершенствования перевода «Илиады» лордом Генри». Она выронила журнал и впилась зубами в ноготь большого пальца.
Радость, вызванная тем, что ее по-настоящему понимают, пронизала все ее существо, однако почти моментально была подавлена давней привычкой предотвращать подобные порывы. Умение прятать свои чувства давно уже стало ее второй натурой.
Одно дело, если мужчина заметит, что из всех камней она предпочитает сапфиры, поймет, какие именно шляпки ей нравятся, или даже обратит внимание на то, сколько сахара она кладет в чай. Что ж, это совсем неплохо, но не более того.
А вот если он узнает ее настолько хорошо, чтобы понять, что именно новый перевод «Илиады» может оказаться для нее интересным… Это уже настораживало. Но с другой стороны, все подарки ее проницательного любовника никак не подпадали под понятие обычных: беспородная собака, ошейник с гравированной пластинкой, умение почувствовать, чем именно ее можно заманить (как к нему в постель, так и просто в дом), лошадь, стоимость которой наверняка выше, чем годовой доход даже состоятельных людей…
Виола готова была поверить, что в эту минуту, в этом месте — во время этой идиллии вдали от всего света — Лео действительно ее любит здесь и сейчас! Но как можно было рассчитывать на то, что это чувство сохранится? Неужели оно настолько подлинное, что выдержит и тогда, когда о них начнут писать в скандальной хронике и станут судачить на каждом углу.
И достаточно ли одной любви, если нет доверия? Сердце кричало ей: «Вполне!» А вот разум, до предела набитый знаниями, пусть сейчас и не нужными, отказывался с этим согласиться.
Она не будет знать покоя. В Библии очень сурово говорится о разделенном царстве. Насколько же все страшнее, если сам человек не находится в мире с собой?
Она подняла упавший журнал и провела пальцами по обложке, словно пытаясь его оживить, заставить заговорить, открыть секреты Лео.
Если бы он был просто мистером Воном с годовым доходом в две тысячи фунтов и коттеджем в Корнуолле, она бы, наверное, вышла за него замуж без колебаний. Однако он был аристократом. И даже если бы это было не так, между ними существовали подводные течения, не менее опасные, чем Сцилла и Харибда, и забыть об этом было никак нельзя.
Виола опустилась в кресло и погрузилась в чтение «Журнала для джентльменов». Она успела пробежать глазами половину статьи и уже мысленно составляла опровержение, когда дверь гостиной распахнулась с такой силой, что даже картины на стенах затряслись. Пен ощетинилась, но женщина, остановившаяся на пороге, словно воплощение торжествующей Медеи, приказала ей успокоиться, явно уверенная в повиновении. Собака послушно наклонила голову и застучала хвостом об пол.
— Ну что ж: я вижу, что хотя бы часть той истории соответствует истине.
Виола поспешно вскочила, выронив журнал из дрожащих рук. Присев в реверансе, она бросила быстрый взгляд на дворецкого Лео. Тот нерешительно застыл за спиной незнакомки с испуганным выражением лица, которое могло объясниться только таким фактом: ему пришлось впустить герцогиню в дом, где в настоящее время обитает любовница ее сына.
Выражение глаз этой женщины сказало бы Виоле все, что нужно, даже если бы она раньше не догадалась о том, кто стоит перед ней. Все, что ей прежде приходилось слышать о ледяном взгляде лорда Леонидаса, более чем подходило для описания взгляда его матушки. Сердце Виолы бешено стучало, кровь похолодела. Она почувствовала, что с головой погружается в ледяную пучину, не имея никакой надежды на спасение.
— Мне очень жаль, ваша светлость. — Ее голос прозвучал на удивление спокойно. — Лорда Леонидаса сейчас нет дома.
— Так я и доложил ее светлости, — откликнулся Пилчер из-за ее спины.
И тут же замолчал под повелительным взглядом герцогини.
Она снова повернулась к Виоле, решительно выпрямив спину и гордо подняв голову.
— Мне прекрасно известно, что мой сын отсутствует. Я приехала повидаться с вами, миссис Уэдон. Но поскольку слуги, которым уже пора бы понимать, что к чему, — громко объявила она тоном, обещавшим самые суровые последствия, — способны только трястись и досаждать мне, когда им следовало бы предложить закуски и чай, я предлагаю присоединиться ко мне в моей карете, где я и смогу сказать вам то, что считаю нужным.
Она поправила шляпку на золотистых волосах, пронизанных седыми нитями, и повернулась, явно не сомневаясь в покорности Виолы. Та знаком приказала Пен остаться на месте, а сама проследовала за матерью лорда Леонидаса к ее экипажу. Ей было совершенно ни к чему, чтобы ее огромная собака оказалась с герцогиней в закрытой карете. Будет ли Пен от нее в восторге или зарычит, в любом случае роскошное, расшитое блестками шелковое платье этого свидания не переживет.
У Виолы ко рту подступила едкая желчь. Было нечто поистине пугающее в том, как держится герцогиня. Угроза ощущалась в каждом движении. Не вызывало ни малейшего сомнения, что она привыкла приказывать — и не допускала непослушания.
Кучер, два лакея и громадная гора багажа громоздились на крыше блестящей кареты с герцогским гербом, запряженной шестеркой великолепных лошадей. Виола села в карету к герцогине без шляпки и перчаток, Чувствуя себя без них странно беспомощной, словно гладиатор, которого бросили ко львам без всякого оружия. Она устроилась на сиденье лицом против движения и расправила юбки, словно собралась прокатиться с приятельницей в парке.
Что бы мать Лео ни собиралась говорить, Виола не намерена была унижаться или выказывать страх. Однако когда за ними с громким щелчком захлопнулась дверца, она невольно вздрогнула. Герцогиня не отдавала никакого приказа ни словом, ни жестом, однако карета сразу же тронулась. Виола постаралась успокоиться и посмотрела матери Лео прямо в глаза. Ей уже приходилось сталкиваться с разгневанными родственниками, хотя и не при таких обстоятельствах.
Она не сделала ничего дурного. Ей не за что было извиняться, от нее не требовалось никаких объяснений. Герцогиня даже не сможет обвинить ее в корысти, поскольку она не получила от ее сына ни пенни. Тем не менее, Виола все-таки сильно волновалась, и ей пришлось собрать все свои силы, чтобы не дрожали ноги и не дергались коленки.
Герцогиня шире раскрыла занавески и молча стала внимательно рассматривать ее в свете дня. Виола постаралась не отводить глаза.
Через несколько минут, показавшихся ей вечностью, мать Лео громко вздохнула и проговорила с едва заметной улыбкой:
— Дочь говорила, что вы стойкая женщина.
У Виолы открылся рот, и она так поспешно закрыла его, что зубы щелкнули. Герцогиня опустила глаза, чтобы расправить юбки, старательно укладывая складки на коленях, — как будто собиралась позировать для портрета.
— Это так не похоже на моего мальчика — связаться с куртизанкой. Если бы мне сказали, что он сбежал с женой кого-то из своих многочисленных приятелей, я бы и то меньше удивилась… Как я слышала, мне надо сказать вам спасибо за то, что вы выручили мою дочь из серьезной неприятности. Что ж, благодарю.
— Дети — это немалое испытание, и я должна признать, что поскольку я тоже не была подарком для моего бедного папеньки, то, похоже, Бо — это справедливое воздаяние.
Герцогиня снова стала пристально рассматривать Виолу.
— Мне бы хотелось из ваших собственных уст услышать объяснение, почему я вижу вас в таком состоянии. До конца своих дней буду клясться, что мой Лео не мог поднять руку на женщину — даже ту, которая его спровоцировала на это. А вы не показались мне особой, кто легко стерпит подобное обращение.
Виола резко втянула в себя воздух и задержала дыхание. Ее руки смяли тонкое полотно юбки, и она судорожно сглотнула. Возможно ли рассказать только часть всей истории? Что уже известно герцогине?
— Я могу заверить вашу светлость в том, что ваш сын здесь ни при чем.
Герцогиня выгнула бровь.
— Вам следует знать, что Лондон переполняют слухи. В одном варианте истории говорится, что Лео застал вас с другим мужчиной, убил вас обоих и тайно вывез трупы из города. Я рада убедиться в том, что хотя бы это явная ложь. В другом — как будто вы с ним поругались и, избив вас до полусмерти, он увез вас в неизвестном направлении и запер, словно мой сын — барон Синяя Борода. Лично мне больше всего нравится тот вариант, в котором он сражался из-за вас на дуэли и ранил противника.
Мать Лео очень внимательно наблюдала за ее реакцией, Виола пыталась дышать ровно. Известно ли герцогине о том, что в этой истории замешан ее племянник? И если она знает об этом, что именно ей сказали?
У Виолы задрожали пальцы, и она поспешно сжала руки в кулаки.
Карета закачалась, делая резкий поворот. Послышалось щелканье кнута — и движение экипажа ощутимо ускорилось. За окном быстро исчезала липовая аллея, которая вела к Дарему.
Матушка Лео выставила зонтик вдоль дверцы, словно закрывая на засов ворота замка.
— Когда я путешествую, то не люблю терять времени.
— Понимаю…
— Что бы ни произошло на самом деле, — прервала ее герцогиня, глядя на нее еще более жестко, — могу ли я заключить, что с тем, кто сотворил такое с вашим милым личиком, разобрались?
— Да, ваша светлость, но, право…
— Нам с герцогом надо решать, как спасти сына от смертной казни?
— Ну что вы, ваша светлость. Думаю до этого не дойдет.
У нее все отчаяннее колотилось сердце. Как можно помешать женщине с такими проницательными глазами препарировать тебя до тех пор, пока она не будет знать все тайны, которые у тебя когда-либо имелись? Виоле казалось, что рассказ о том, что именно сделал Лео и почему он так поступил, виден на ее лице так же четко, как синяки, оставленные на нем его кузеном.
— Хорошо, можете оставить при себе ваши секреты. Я готова была бы спорить на фамильные рубины, что ни один мой ребенок не был бы настолько глуп, чтобы задерживаться в Англии, имея причину бежать. Однако мне и в голову не пришло добавить к раскладу вас.
— А теперь, когда вы это сделали?
Герцогиня улыбнулась — и по спине у Виолы пробежали мурашки. С этой женщиной лучше не спорить, тем более что под маской безмятежности скрывалась редкая проницательность.
— Ну, милая моя миссис Уэдон, теперь я поняла, что мне надо узнать о вас побольше, прежде чем делать какие-либо выводы.
— И потому вы меня похитили?
— Если вы считаете нужным это так назвать — что ж. — Герцогиня пожала плечами. — Скажу проще: мне хочется составить о вас собственное мнение.
— Вот как? Давайте выложим карты на стол, ваша светлость. Вы желаете, чтобы я отказалась от покровительства вашего сына, а возможно, и вообще покинула Англию. Правильно?
— Не совсем, милочка. Хотя в чем-то вы правы. Кто знает, как лягут карты?
Дворецкий встретил Лео у дверей с крайне расстроенным выражением на морщинистом лице. Казалось, он уменьшился в размере под своим париком, словно улитка, втянувшаяся в свою раковину. Из-за закрытой двери гостиной доносился отчаянный вой.
Лео бросил на дворецкого Пилчера встревоженный взгляд и быстро прошел по коридору. В гостиной он обнаружил Пен, которая охраняла номер «Журнала для джентльменов». Записка, которую он вложил между страниц, расплылась из-за собачьей слюны, обложка была основательно истрепана.
Он погрозил пальцем собаке и осмотрелся. Казалось, что все остальное было в полном порядке. Когда Лео снова пошел в холл, Пен, скуля, шла у него по пятам.
— Пилчер, вы сегодня видели миссис Уэдон?
— Да, милорд.
Лео пристально посмотрел на дворецкого, отметив, что тот отводит взгляд и сутулит плечи. Всей своей позой он походил на человека, который ждет побоев.
— Вы что-то хотите мне сказать?
Слуга судорожно сглотнул, быстро заглянул Лео в глаза — и снова понурил голову.
— Она приказала не отдавать вам записку до вечера, милорд.
У Лео оборвалось сердце. Шахматные плитки холла на секунду закружились у него под ногами, потом резко остановились. Она его бросила. Взяла и бросила. Теперь, когда он позволил себе немного расслабиться.
Пен обошла вокруг него, и ее скулеж сменился досадливым ворчаньем. Лео почувствовал, как его пульс выравнивается. Пен ведь здесь! Виола ни за что не уехала бы из Дарема без своей собаки. Уж в этом-то он уверен!
Он перевел дыхание и посмотрел, как его дворецкий неловко переминается с ноги на ногу. Его руки нервно теребили карман ливреи: старик явно что-то прятал там. Лео обуздал свое нетерпение и молча протянул руку. Орать на Пилчера было бесполезно: это могло только ухудшить ситуацию. Он и без того выглядел расстроенным. Еще немного пошарив в кармане, дворецкий протянул ему сложенный лист бумаги, запечатанный щедрой каплей красного сургуча, на котором видна была слишком хорошо ему знакомая печать.
Оказывается, Дарем посетила жаждущая мщения мать. Лео посмотрел на старика с сочувствием. Бедняга! Неудивительно, что он выглядит так, будто из него высосали все соки. Когда ее светлость настроена воинственно, то действует на окружающих именно таким образом. Если бы ей поручили командование конной гвардией, американские колонии не были бы потеряны.
Он сломал печать, ощущая гнетущую тревогу. Мысль о конфронтации между его матерью и Виолой была пугающей. Ничего хорошего это не принесет — ни одна из них не сдастся и не уступит. Это будет битва двух гигантов.
Приказ его матери (ибо иначе ее письмо назвать было нельзя) оказался весьма недвусмысленным и кратким. Она везет миссис Уэдон в фамильное поместье в Шотландии. Ее сын не имеет право туда являться в течение двух недель. Тогда, и только тогда он сможет узнать, к какому решению герцогиня придет.
О, там еще было множество весьма резких слов относительно его разумности, моральных устоев и обязанностей, налагаемых его славным именем. К тому же его обвиняли в том, что он вовлек бедняжку Бо в свои постыдные делишки и предоставил ей разбираться со сплетнями, которые во множестве ходят по городу. В письме также было несколько угроз относительно суровых наказаний в том случае, если сын ее ослушается.
Лео громко приказал собрать ему саквояж и оседлать коня, а потом снова вернулся к письму. Да уж, «бедняжка Бо»! Похоже, их матушка впервые так ее назвала. Сестра будет в ярости, когда он ей покажет эти строки… если, конечно, сначала не придушит негодяйку!
Проклятие на голову этой маленькой паскудницы, которая влезла не в свое дело! Почему она не могла держать язык за зубами?
Звук подъехавшей кареты заставил его поднять голову. Его мать вернулась? Это дурной знак. Хорошо еще, если она и Виола не пустили друг другу кровь.
И как именно можно сказать герцогине, чтобы та немедленно убиралась восвояси?
Лео вышел на крыльцо, готовясь любой ценой вызволить Виолу из рук своей разъяренной матушки. Ему хотелось бы увидеть какую-то чудом появившуюся дорогу к семейной гармонии. Однако он знал — совершенно определенно и точно, — что Виола для него важнее мнения матери и целого света.
Он замер на месте, потрясенно взирая на наемный экипаж. Разномастные лошадки были впряжены в карету с грязными, плохо прокрашенными колесами. Дверца кареты распахнулась, и из нее с безумным видом выскочила его сестра.
— Лео! Матушка, она… Мне очень жаль… Я не виновата, клянусь!
Он растерянно заморгал. Мозг отказывался толковать происходящее и воспринимать несвязные попытки Бо поведать ему что-то. Она вцепилась в брата, словно тонущий моряк, наконец нашедший обломок потерпевшего крушение корабля.
— Лео, пожалуйста! Заплати кучеру. А потом пойдем в дом и позволь мне тебе все объяснить.
— Ты даже представить себе не можешь, какой была вся прошлая неделя! — начала свои объяснения Бо. — И не вздумай на меня орать! Весь город об этом судачит. О тебе и миссис Уэдон. Ходят самые ужасные слухи: о драке, о дуэли. Некоторые даже говорят, что ты ее убил. Матушка в ярости. Августа…
— Совершенно ни к чему рассказывать мне о реакции супруги нашего брата. Я прекрасно могу себе ее представить.
И это была чистая правда. Августа обладала редким талантом ухудшать и без того неразрешимые ситуации.
— И ко всему прочему Чарлз прислал письмо, после чего матушка пришла в такую ярость, в какой я ее еще никогда не видела. Всегда считала глупостью или преувеличением, когда мне говорили, что все боятся идти ей наперекор, но тут увидела все собственными глазами. Она разбила старинную китайскую вазу из холла и сожгла это письмо. Представляешь? А потом натравила на меня Августу!
Лео чуть было не расхохотался над тем, с каким возмущением и отвращением Бо произнесла эту последнюю фразу. Какое бы бедствие ни постигло мир, его сестрица ни при каких условиях не смирилась бы с тем, что ее поручают заботам невестки.
Гнев, кипевший у него в крови, начат остывать, но при этом его Тревога возросла.
— Ты не знаешь, что было в письме Чарлза?
Бо покачала головой, закусив нижнюю губу и хмуря брови.
— Понятия не имею, но он явно не достиг своей цели. Еще даже не дочитав его до конца, матушка пробормотала что-то насчет того, что убьет нашего кузена собственными руками.
Дверь открылась, и немного пришедший в себя дворецкий объявил, что конь оседлан. Лео кивнул, потом невольно рассмеялся при виде глубочайшего негодования, отразившегося на лице сестры.
— Пилчер, пусть коня вернут в конюшню и заложат карету. Меня будет сопровождать леди Боадицея.
Сестра быстро поднялась с кресла. Глаза ее все еще были влажными от слез, но она уже улыбалась:
— Даю слово, что ты об этом не пожалеешь, Лео!
Тот с сомнением покачал головой. Мать похитила его любовницу — и он собирается отправиться в погоню, прихватив с собой сестру! Тут ему в голову неожиданно пришла подлая мысль — Бо получит по заслугам!
— Не спеши меня благодарить, негодница. Ты еще не видела своей спутницы!
Прошло уже два дня, а Лео так и не появился. Виола откинулась на спинку сиденья и попыталась уснуть. Герцогиня продолжала путь допоздна, останавливаясь только на несколько коротких часов для сна. А потом они снова ехали, быстро продвигаясь на север.
Время, которое их путешествие в обычных обстоятельствах заняло бы пять или шесть дней, сократилось почти вдвое. Однако на каждой остановке Виола по-прежнему ожидала встретить Лео. Она так хотела его увидеть! Опытный наездник легко может догнать карету — даже если та едет очень быстро. Ведь Лео не намерен оставить ее на произвол своей матушки? Так хотелось верить в это!
Виола не могла понять, с какой целью герцогиня везла ее в Шотландию. Ее светлость почти не разговаривала с ней с тех пор, как убедилась, что ее сын не виноват в ее избиении и ему не угрожает ни арест, ни смертная казнь.
Сейчас за окнами уже было темно, но почти полная луна давала достаточно света, так что Виоле было видно, как герцогиня нервно крутит пуговицы на своем дорожном плаще. Когда в сумерках она приказала кучеру сменить упряжку и ехать дальше, Виола еще сильнее упала духом.
— Расскажите мне о вашей семье.
Вопрос приплыл из темноты, такой тихий, что был едва слышен. Это была первая фраза, которую герцогиня адресовала ей за этот день. Она была погружена в мрачную задумчивость, иногда глядя в окно, а иногда — на Виолу, словно пытаясь прочесть на ее лице разгадку какого-то ребуса.
— Мне нечего рассказывать, ваша светлость.
— Ха! — Мать Лео подалась вперед и в полутемной карете впилась взглядом в Виолу. — Вы ведь не выросли на лесной поляне, словно гриб. И кто бы ни был ваш первый покровитель, я сомневаюсь, чтобы он нашел вас в каком-нибудь дешевом борделе. Вы отнюдь не смазливенькая сельская простушка, милочка!
Уголки губ у Виолы невольно приподнялись. Человек, который взял ее на содержание, нашел ее у могилы своего лучшего друга — нищую и убитую горем. И он на самом деле не собирался делать ее своей любовницей. Просто так получилось. Однако она не собиралась делиться с ее светлостью этими тяжелыми воспоминаниями.
— Я сбежала из дому в пятнадцать лет, и родители от меня отреклись, так что семьи у меня нет. Вот и все.
— А что случилось с мужчиной, который подвиг вас на этот поступок?
— Он умер.
— Вот как… — Похоже, на секунду герцогиня оказалась где-то очень далеко, а потом она со вздохом отвела от лица волосы. Это движение было так похоже на жест ее сына, когда он нервничал. — Вы ведь знаете, что я в свое время сбежала с отцом Лео?
Виола кивнула. Она не раз слышала то, о чем судачили в свете. В свое время это обернулось громким скандалом и даже сейчас шепотом упоминалось почти всякий раз, когда речь заходила о Безумных Вонах. К сожалению, все члены знатной семьи отличались буйным нравом.
— Полагаю, что статус богатой наследницы сделал ваше решение сбежать немного более понятным, чем это было в моем случае.
— Да вовсе нет. Просто я была слишком наивна и не думала, что лишусь всего, включая друзей, после моего опрометчивого поступка.
Виола невольно рассмеялась. Герцогиня была совершенно права — и явно не стеснялась говорить с ней вполне откровенно.
— Один друг, правда, у меня остался, — призналась Виола.
— И он сделал вас своей любовницей.
Собеседница герцогини вздохнула и покачала головой:
— Не сразу он, к сожалению, был женат, так что в итоге смог предложить мне только одно — возможность войти в тот мир, о существовании которого я прежде практически ничего не знала. Это был способ избежать работного дома или чего-то еще более страшного.
Мать Лео задумчиво кивнула, наматывая на палец длинный локон, упавший ей на плечо.
— Семья может смягчиться, если блудное дитя вернется, выйдя замуж за герцогского сына.
— Вы предлагаете мне путь к получению прощения родителей или возможность посмотреть на них свысока, заняв в жизни новое место?
Теперь уже улыбнулась герцогиня. Это была первая искренняя улыбка, которую Виола у нее увидела. Ее губы чуть морщились, словно у маленькой девочки.
— А вам чего хочется? Но моя главная мысль состоит вот в чем: что бы вы ни говорили о том, что родные от вас отреклись, они скорее всего тут же объявятся, когда услышат про ваш новый статус.
— Если отбросить в сторону тот факт, что я вовсе не имею намерения получить его… — Виола скрипнула зубами, когда при этих словах герцогиня невинно захлопала ресницами, и продолжила, не собираясь позволять отвлекаться и дать задурить себе голову, — то вы, вероятно, пытаетесь выяснить, не придется ли вам их стесняться? А что может быть еще более постыдным, нежели получить в снохи известную шлюху? Скажите, ваша милость, вы не питаете отвращения к викариям и младшим ветвям старинных баронских фамилий?
Герцогиня бесстрастно смотрела на нее, не зная, что ответить, и Виола со вздохом продолжила.
— Мои родные — вполне достойные люди, — коротко подытожила она, — хотя и не имеют отношения к высшему свету. Проблема в том, что я не имею желания исправляться и каяться перед ними.
— Моя дочь была права — вы действительно решительная женщина. Я не могу ждать громкого скандала от Гленналмонда, надеюсь, что и Бо при всей ее сумасбродности не пойдет на это. Так что только бедному Лео достается обязанность взбрыкнуть в истинной традиции Безумных Вонов и заслужить одобрение своих предков.
— А жить в Дареме с любовницей — это разве не повод?
— Для нас с вами — безусловно. А вот для моего сына… — Герцогиня покачала головой. — Лео никогда не удовлетворялся малым. А вы предлагаете ему именно это: половинку жизни, частичное обязательство, страз вместо бриллианта.
У Виолы запершило горло и защипало глаза.
— Только то, что могу я знаю пределы своих возможностей.
— Нет. Вы предлагаете ему какие-то полумеры. А это не подойдет Лео. Я позволила Бленналмонду заключить прекрасный с точки зрения высшего света брак с женщиной, которая, по-моему, ему совершенно безразлична, но будь я проклята, если я смирюсь с тем, что так же поступят остальные мои дети!
— Ваша светлость, опомнитесь! — Вероятно, она тоже безумна. Иного вывода из слов герцогини сделать было нельзя. Значит, это все-таки не слухи. Вся его семья отличается сумасбродностью. — Помогать сыну заключить подобный брак? Не просто с ним смириться, а еще и способствовать…
Мать Лео усмехнулась:
— Вы преувеличиваете, дорогая! Видите ли, я могла и ошибиться — в вас, в нем. Его сестра считает, что Лео вас любит. Я в этом не уверена, к тому же не имею ни малейшего представления о ваших чувствах — и не имею никакого права спрашивать.
— Но намерены это сделать, не так ли?
Герцогиня покачала головой. Ее лицо ясно говорило о том, что Виола сказала глупость.
— Я все равно не поверила бы ни единому вашему слову, милочка!
— Тогда к чему говорите мне все это?
— Потому что другого пути нет. Дед Лео завещал ему Дарем не случайно. Это было сделано для того, чтобы дать ему нечто такое, чего лишены большинство младших сыновей: некую цель, постоянство, место, где он сможет пустить корни.
— И вы считаете, что ему нужна жена.
— Я в этом уверена. Правда, не знаю другого: нужно ли ему, чтобы его супругой стали именно вы. Может быть, вы просто очередное развлечение для моего сына?
— Значит, это испытание. И как вы намерены определить, что я его прошла?
Герцогиня снова улыбнулась:
— Я это пойму, когда приедет Лео. Ожидаю его с той самой минуты, как мы отправились в путь, и я очень расстроена тем, что до сей поры мальчик не оправдал моих надежд.
— Я думала о том же, ваша светлость. И это лишь подтверждает ваше предположение, но Лео меня не любит.
Улыбка герцогини стала шире, и вокруг ее глаз собрались морщинки.
— Это мы выясним позже. Но неужели вы думаете, что я поверю, будто он бросится следом за вами, нарушив мой строгий приказ, только из простого сексуального влечения?
Виола вздохнула: хитроумная логика герцогини загнала ее в тупик. Да уж, не ей тягаться с матушкой Лео!
— Нам их не догнать.
Лео посмотрел на сестру поверх края своей кружки. Сделав большой глоток эля, он поставил ее обратно на стол. Бо рвала булочку на куски, скармливая их Пен. На ее лице возникло выражение смирения с судьбой.
Читать бесплатно другие книги:
