Офисный дневник девушки по вызову Жур Бель

Четверг, 1 июня

Не знаю, что и думать об Л. Когда я в последний раз с ней виделась, она крайне агрессивно высказывалась о ЧЛ и обо мне. Может быть, это в ней говорила фрустрация? Не знаю, когда она в последний раз была на свидании, не говоря уже о сексе с чем-то таким, чему не нужны для работы 4 батарейки типа ААА.

С одной стороны, будь это кто-то из моих друзей-мужчин, скажем, Н. или А_2, я, вероятно, просто махнула бы рукой. Может быть, вставляла бы время от времени ехидные комментарии, но вопрос вскоре сдулся бы сам собой. А если я считаю Л. другом… ну, ведь именно этим и занимаются друзья, не так ли? Раздражают друг друга, но все равно приходят за добавкой.

С другой стороны, она – женщина. Я не слишком хорошо разбираюсь в других женщинах, но знаю себя и знаю, что у меня есть свой предел. Ее постоянная опора на дешевую журнальную философию, ее странная любовь-ненависть к мужчинам как биологическому виду… не то чтобы это было плохо само по себе (я имею в виду – кто из нас не занимается тем же?), но когда она обращает все это против меня, я не знаю, как реагировать. Я не знаю, как ведут себя женщины. Я привыкла быть единственной курицей в курятнике.

Но я понимаю, что, если я ничего не сделаю, что-то будет сделано за меня. В лучшем сценарии она просто выпадет из моей жизни, что не так уж и здорово. В худшем – продолжит нападать на меня за мои предполагаемые изъяны – и это еще хуже. Будь она мужчиной, я бы подумала о расставании.

О-хо-хо… кто же знал, что девичья дружба окажется во всех отношениях тем же самым, что и романтические отношения, только труднее!

Кто же знал, что девичья дружба окажется во всех отношениях тем же самым, что и романтические отношения, только труднее!

Пятница, 2 июня

– Как думаешь, – проговорила Алекс, раскладывая распечатки на моем столе. – Этот или этот?

Предполагалось, что мы должны обговаривать многосторонние телефонные переговоры, которые грядут в следующем месяце. Для меня это был новый опыт. Люди на другой стороне мира не только будут слушать, как я болтаю о всякой бизнес-чепухе, но и следить на своих компьютерных мониторах, как я кликаю по страничкам презентации, демонстрируя наши результаты за последние два квартала. Насколько я поняла – из слов Джайлса, – довольно объемный контракт будет зависеть от того, что, в сущности, сводилось к 20 минутам интернет-чата. То есть никакого напряга! Но, очевидно, для Алекс, обставлявшей свой новый кабинет, этот вопрос стоял на втором месте.

– Не знаю. Оба хорошо выглядят. Послушай, Алекс…

– Потому что, видишь ли, вот то – эргономическое, но это так и веет хорошим вкусом, правда?

– Думаю, да. А теперь насчет этих круговых диаграмм, которые ты делала, там есть маленькая…

– Скажи-ка, где ты добыла вот это кресло? Мне очень нравится.

– Оно было уже здесь, когда я получила эту работу, – сказала я. – Не могли бы мы просто…

– Правда? Как думаешь, я могу поменять его на одно из этих? – перебила она, толкая ко мне распечатки. – Ну, давай, выбери себе одно.

– На самом деле я уже успела полюбить свое…

– Выбирай, – велела она голосом, который был на одну четверть рычанием тигрицы, а на три – приказом раздраженной принцессы, и я видела, что отныне и впредь все именно так и будет.

– Мне не нужно кресло, – сказала я так, как разговаривают с вопящим карапузом, когда нужно настоять на своем. – Мне нужно, чтобы мы разобрались с этой презентацией.

Она закатила глаза и скрестила руки на груди.

– Ладно. Как хочешь!

Да, чувствую я, веселенькие нас ждут времена.

Воскресенье, 4 июня

ЧЛ сдержал свое слово и приехал на групповые репетиции. Он даже остался допоздна, чтобы помочь убрать сцену, то есть достаточно долго, чтобы Юэн отбыл вместе с приятелями, и предложил подбросить меня до дому. Я пожала плечами и улыбнулась, но, конечно, сказала «да». Стоя в вечерней пробке, омываемые городскими огнями, мы ни о чем не говорили. Я люблю вечерний город, лоснящийся и приглушенный, когда все туристы уже уснули в своих «новотельных» кроватках, театральные клакеры вливаются в устья похожих на пещеры театров Вест-Энда, последние запоздалые и немногочисленные офисные работники расходятся по домам, растрепанные и помятые. Это мой народ – неуверенный, рассеянный, застрявший на полпути между тем, где он был, и где хочет оказаться.

Машина затормозила возле моего дома. Он выключил мотор, и мы посмотрели друг на друга. Я улыбнулась:

– Зайдешь на кофе?

ЧЛ ухмыльнулся:

– Это что, эвфемизм…

– Ты меня подловил. Нет у меня никакого кофе. Я имела в виду, не хочешь ли ты зайти на чашку чая?

– Обожаю чай. И очень хочу.

Мы вошли в дом. Он сбросил свой вельветовый пиджак на диван и сел.

– Славный котик, – заметил он.

– Спасибо, – отозвалась я с кухни. – Это был нежеланный подарок.

– Правда? А мне нравится, когда в доме есть кошка.

– М-м-м… К этому я уже начала привыкать. Он достойный представитель своего племени. Ты как чай пьешь?

– О, так чай и в самом деле есть? С капелькой молока, пожалуйста. – Я вошла в комнату с кружками. ЧЛ от души начесывал кота, и тот издавал громкое урчание. Со мной он урчал редко, а то и вовсе никогда. – Холодновато здесь.

– Правда? Хочешь, принесу одеяло?

– Нет, нет, конечно, это совсем не по сезону, – запротестовал он, но я видела, что рука у него побелела и дрожит. Принесла из кладовки шерстяное одеяло.

– Ну вот, теперь у меня такое ощущение, будто я тебя нянчу, – проворчала я, подтыкая одеяло вокруг его бедер. – А дальше начну пичкать тебя каолином и морфином.

– Не шути так, в моем-то возрасте: недержание и все такое прочее, – сказал он, ухмыляясь.

– Боже, ты и впрямь умеешь очаровывать женщин! Не хочешь, чтобы тебе составили компанию под одеялом?

Это был поцелуй нервного подростка, поцелуй с последнего ряда кинотеатра, поцелуй, который отозвался во мне эхом какой-то полузабытой мимолетной влюбленности.

– На самом деле, – проговорил ЧЛ, подтягивая меня к себе за пояс моих рабочих брюк, – мне хотелось бы кое-чего большего…

Я опустилась на диван, оседлав его бедра, и мы поцеловались.

Это был нежный поцелуй, не такой, которого я ожидала. Он лишь чуть приоткрыл рот; его мягкий язык, исследуя мой, был застенчив почти по-мальчишески. Рука, которая притянула меня поначалу так уверенно, затрепетала и в конце концов легко замерла на моей талии. Это был поцелуй нервного подростка, поцелуй с последнего ряда кинотеатра, поцелуй, который отозвался во мне эхом какой-то полузабытой мимолетной влюбленности. Это было сногсшибательно.

– Я не могу этого сделать, – выдохнула я ему в шею. И в этот момент осознала, что мои бедра медленно трутся о его ноги. О, я могла сколько угодно говорить, что я этого не хочу, но на самом деле не могла даже вспомнить, когда я в последний раз хотела чего-то сильнее!

– Нет, конечно, мы не должны ничего делать, – прошептал он мне в ухо. – Мы можем сидеть и всю ночь держаться за руки, если ты этого хочешь. Я могу уйти, если ты этого хочешь.

Я отстранилась и взглянула на него, освещаемого оранжевым светом торшера. Его глаза были нежны и полны надежды, как у юноши, словно он не понимал, что я едва ли не принадлежу ему со всеми потрохами, что дело уже в шляпе.

– Это не то, чего я хочу. Я просто… Я давным-давно ни с кем не была. И у меня месячные. И я не подбрилась. Я… я не ждала, что кто-то ко мне нагрянет. Извини.

– Не извиняйся, не надо, – проговорил он, словно удивленный тем, что я прошу у него прощения.

– Пойдем со мной в постель, – сказала я. – Я хочу обнять тебя.

Но, конечно, едва мы оказались там – я, раздетая до бежевых шелковых трусиков, он в тесных черных боксерах, – все случилось совсем не так. Под кремово-голубым викторианским одеялом он посасывал мои соски; я терлась лицом и щеками о густые заросли волос на его груди. От него так и веяло мужественностью, от всего, до последнего дюйма – почти чересчур. Он заполнял кровать своим ростом, своей шириной. Я проводила руками по его чудесному телу и могла думать только об одном – ты восхищаешь меня, ты восхищаешь меня – снова и снова. Когда наконец я забралась в его трусы и коснулась кончика члена, он выгнулся дугой и ахнул. Я смочила пальцы и потерла кожу между его яичками и анусом.

– Покажи мне, как ты себя трогаешь, – попросила я.

Он крепко схватился за член ниже головки и принялся неистово мастурбировать. Чем плотнее я его массировала, тем быстрее он двигал рукой, извиваясь всем телом, и, наконец, вскрикнул, когда я кончиком пальца миновала сфинктер и проникла вглубь. Я нависла над ним, подождала приближения оргазма и, когда он кончил, нырнула вниз, чтобы распробовать вкус каждой капли. Казалось, он кончал целую вечность, мышцы стискивали мой палец – плотно, еще плотнее. Солоноватая сперма волнами изливалась мне в губы. Он вскрикнул, как женщина, и, когда все было кончено и я скатилась с него, поцеловал меня, жадно раскрыв рот.

– Это было… восхитительно.

Я смотрела в потолок – долго, далеко за полночь, – пытаясь припомнить, когда я в последний раз испытывала к кому-нибудь такие же чувства.

Я улыбнулась и пробормотала что-то насчет того, что неплохо бы поспать. Он мял мои груди и тискал бедра, но я взяла его руки и положила на свою талию. Дело не в том, что я не хотела кончить; но я упивалась этим моментом: несколько мгновений он безраздельно принадлежал мне, был в моей власти. Я подожду до следующего раза, когда почувствую, что готова к тому, чтобы он, в свою очередь, доставил наслаждение мне. Он уснул, кот свернулся калачиком у его ног на одеяле. Я смотрела в потолок – долго, далеко за полночь, – пытаясь припомнить, когда я в последний раз испытывала к кому-нибудь такие же чувства.

Понедельник, 5 июня

Я проснулась до сигнала будильника и перекатилась на бок. Глаза ЧЛ были уже открыты, он смотрел на меня.

– Доброе утро.

– Доброе утро.

– Если хочешь, можешь сходить в душ, – сказала я и села на постели.

– Нет, спасибо. Ненавижу после душа натягивать на себя ту же одежду. Я сделаю это дома.

– Чашку чая?

– А кофе нет? – Я помотала головой. – Отлично, пусть будет чай.

– Вот и славно. – Я накинула белый махровый халат, которому уже исполнилось несколько лет. Не помню, откуда он взялся, скорее всего, сувенир из какого-нибудь случайного гостиничного номера. – Как тебе сделать?

– Джули Эндрюс, – ответил он. – Я имею в виду…

– Да, я знаю, ничего белого, – улыбнулась я. Вот это круто! Я спустилась вниз, предоставив ему возможность подниматься и одеваться в собственном темпе.

Он сидел на диване; я – в кресле, нянча кружку в ладонях. Он рассеянно гладил кота.

– Как мне нравится, когда в доме есть котенок, – проговорил он.

– Ты уже говорил. – Мы оба кивнули и посмотрели друг на друга. – Ну… знаешь, как говорится… неловкое утро лучше, чем скучная ночь.

– Правда, так говорят? Никогда не слышал, – сказал он. – Хорошее выражение. Но я не ощущаю неловкости.

Не ощущаешь, да? Интересно, как часто ты это проделываешь.

– Что ж… Я… – Я туго намотала концы пояса халата на пальцы. Это была хорошая ночь, я хотела снова с ним встретиться, так почему же я не могу просто взять и сказать об этом?!

– Тебе нужно собираться на работу. И ты хочешь, чтобы я ушел.

Ну, если уж я не могла хотя бы признаться, что получила удовольствие от этой ночи, он показывал мне легкий выход, и я это оценила.

– Да. Э-э… извини. Хочешь, я вызову тебе такси?

Он покачал головой и извлек из внутреннего кармана пиджака мобильник.

– Я сам, – сказал он. – А ты просто занимайся своими делами.

Он и не догадывался, что, если говорить о «моих делах», мы ими уже занялись.

Вторник, 6 июня

Фронтальное сравнение (хрю-хрю) секс-работы и офисной работы.

Офисная работа:

Вопреки собственному желанию, в конце концов возненавидишь новенькую, потому что у нее лучше стол и больше клиентов, чем у тебя.

Секс-работа:

Вопреки собственному желанию, в конце концов возненавидишь новенькую, потому что у нее больше грудь и больше клиентов, чем у тебя.

Офисная работа:

Когда работаешь в обеденный перерыв, как правило, раскладываешь сэндвичи на своем столе.

Секс-работа:

Когда работаешь в обеденный перерыв, как правило, тебя раскладывают на чьем-то столе.

Офисная работа:

Ты встречаешься с кучей новых людей, тебя имеют в хвост и гриву, и, вероятнее всего, вы больше никогда не увидитесь.

Секс-работа:

Ты встречаешься с кучей новых людей, тебя имеют в хвост и гриву, и, вероятнее всего, вы больше никогда не увидитесь. Но, может быть, дадут чаевые.

Офисная работа:

А-уровень[79] невероятно важен, ты будешь тверда в своих стремлениях выучиться, перестанешь спать по ночам и будешь козырять достижениями в своем резюме.

Секс-работа:

А-уровень[80] невероятно важен, мужчина будет тверд, акт будет длиться час, и ты станешь козырять этим достижением на своем веб-сайте.

Офисная работа:

Никто еще не лишался зарплаты за то, что подлизывался к боссу.

Секс-работа:

Думаю, ты знаешь, что здесь должно быть сказано…

Среда, 7 июня

Много бездеятельных дней в офисе я недоумевала, как именно люди убивали время, пока не появился Интернет. Ну да, можно убить пару минут то тут, то там, лениво уходя в общую комнату, чтобы налить себе чашку чаю, или тщательно пополняя свои канцелярские запасы из общего шкафа, или гоняясь вокруг стола за длинноногой секретаршей (не то чтобы у меня была секретарша… и это очень жаль). И, может быть, удастся выпить столько чая, что не придется и притворяться, что тебе раз в час нужно в туалет. Но даже таким образом ты в лучшем случае потратишь 90 минут в день. А это детские игры в мире, где необходимо имитировать занятость. Готова спорить, именно поэтому люди когда-то курили.

Много бездеятельных дней в офисе я недоумевала, как именно люди убивали время, пока не появился Интернет.

Кстати говоря, курение, хотя и ведет к сердечным болезням, раку легких и эмфиземе, и близко не так опасно для здоровья, как отслеживание кого-нибудь в Гугле. О таком дерьме надо хотя бы предупреждать. Потратив всего от одной до пяти минут на выслеживание… то есть я имела в виду исследование ЧЛ, я выяснила три ошеломительных факта:

• Он на пять лет старше, чем говорил.

• Он регулярно публикует посты на винтажных радио-веб-сайтах. Ничего особо тревожного в этом факте как таковом; но, шерстя архивы этих ресурсов, я выяснила, что…

• Он женат.

Глянула на дату поста, в котором он упоминал свою жену, – меньше месяца назад. Во что я вляпалась! Вот уж если бывает момент, когда пора закурить, то он настал.

Четверг, 8 июня

По крайней мере, есть объяснение тому, почему он так нерегулярно отвечает на звонки. Дело в том, что я не против женатых мужчин как таковых. Некогда у меня действительно было такое тщеславное правило: среди тех немногих границ, которые я установила для себя в области секса, женатые мужчины были одним из табу. Наряду с детьми, животными и мертвецами. Но бытность моя проституткой положила этому конец, и хотя у меня было немало свободных клиентов, по меньшей мере столько же было женатых. И не мне, женщине, которая брала деньги за секс, выносить суждения о чьей-то чужой частной жизни. Так что я пересекла эту черту, и пересеченной она остается.

Я провела пальцем по окну автобуса. Почему всегда получается так, что, на чем бы я ни добиралась до дома – пешком, на автобусе или в «трубе», это всегда отнимает одинаковое количество времени? Э-хе-хе…

И после этого я спала с людьми, состоящими в браке, время от времени, в порядке развлечения. Вот только до сих пор все они были женщинами. Так значит ли это, что глубоко в душе я на самом деле верила в некий род женской солидарности – в то, что, если у меня будет возможность не быть с женатым мужчиной, я выберу именно ее? Нравственность – забавная штука: если твои мотивы подразделяются на черное и белое, то проблемы неизбежны. Если нет – то же самое. Насколько я могла понять, никакой выбор в данном случае не будет хорошим.

Р-р-р! Снова пробка. Я сидела на втором этаже автобуса, поэтому видела, что впереди, не далее чем через три машины, стоит еще один автобус, следующий тем же маршрутом. Это была главная проблема после того, как город избавился от «Рутмастеров», насколько мне представлялось: невозможно было просто сойти с автобуса и пойти дальше, как раньше. Когда я только-только перебралась в Лондон, мне это так нравилось – спрыгнуть с подножки посреди оживленной улицы, как легкомысленная девчонка, перебегающая перед движущимися машинами, уворачивающаяся, хохочущая. Неуязвимая…

Что бы ни происходило, мне надо было принять решение в ту или иную сторону. Конечно, я могла бы выключить телефон, избегать людей, как-то связанных с театральной труппой, и попытаться исчезнуть. Жизнь продолжалась бы – я это знала, – даже если бы какие-то полузнакомые люди стали бы меньше меня уважать. Но я была не в силах сделать это таким образом – в отличие от тех времен, когда была моложе. Это значило бы, что я избегаю ответственности. Мне придется просто и прямо разобраться с этим, как делают все остальные взрослые люди. Что бы ни случилось, я могу просто сойти с маршрута и пойти пешком.

Пятница, 9 июня

Перед тем как встретиться в эти выходные с Чернобурым Лисом, отправилась на важнейшее мероприятие по удалению нежелательных волос. Бритье раздражает, не говоря уж о том, что эффективность его весьма ограничена. Но в последний раз мои девичьи местечки встречались с восковой полоской где-то в районе мезозойской эры; я не столько боюсь отпугнуть человека своими джунглями, сколько опасаюсь, что он там заблудится. Все прошло гладко – или так мне казалось до сегодняшнего утра.

Оглядывая себя в душе, я заметила то, что показалось мне полоской пунцовых чернил вдоль оставшейся линии волосков. Я потерла ее, но она не смылась – и мне даже стало больно. Я вгляделась пристальнее.

Раздражение. Четкая, аккуратная линия раздражения на моей киске. Faut souffrir pour tre belle[81].

Суббота, 10 июня

Его губы мазнули по моем соску, разошлись, и язык метнулся наружу, прижимаясь к розовой плоти. Я почувствовала внезапную слабость, глаза защипало; к моему удивлению, воображение нарисовало мне не картинку того, что этот прекрасный мужчина собирался сделать со мной, а образ моего бывшего. Последний язык, который касался меня там, принадлежал ему. Горячие слезы вскипели на моих глазах, и меня захлестнуло странное чувство: каждое движение ладоней ЧЛ по моей коже, его настойчивые бедра, прижимающиеся к моим, стирали последние остатки Этого Парня с моего тела.

Конечно, я занималась сексом с другими людьми и после того, как познакомилась с Этим Парнем. Но я утаивала какую-то частичку себя от всех этих мужчин, причем до такой степени, что воспоминания о них казались более далекими и менее различимыми, чем воспоминания о моем бойфренде, ставшем бывшим около шести месяцев назад. Где-то в рептильной части моего мозга я, наконец, начала понимать, что все кончено, мы больше никогда не будем вместе – и этот мужчина, кем бы он впоследствии ни стал для меня, нечто большее, чем одноразовый партнер.

Я закрыла глаза и запустила пальцы в волосы ЧЛ. Готова ли я к этому? Означает ли это, что каждый день будет все больше и больше отдалять меня от телесных воспоминаний об Этом Парне, пока в конечном счете он не станет лишь абстрактной коллекцией впечатлений, перестав быть реальным, полностью плотским переживанием?

Где-то в рептильной части моего мозга я, наконец, начала понимать, что все кончено, мы больше никогда не будем вместе.

ЧЛ поднял голову.

– С тобой все в порядке? – спросил он. Тело мое стало жестким, как доска; я одеревенела от страха.

Но – страха перед чем? Перед тем, чтобы наслаждаться другим мужчиной так же полно, как я наслаждалась своим бывшим? Страхом перед тем, что жизнь продолжается?

Со временем любой любовник становится воспоминанием. Те, кто мне платил, становились воспоминаниями очень быстро; часто к тому моменту, как я садилась в такси, везущее меня домой, они уже были историей, моментальным фотоснимком, а не реальными людьми. Тот же процесс, чуть более медленный, но не менее окончательный, происходил и с теми любовниками, которых я выбирала. Тот, кто некогда разбил мне сердце, когда мы были студентами, теперь помнился мне, насколько это касалось сексуальной памяти, единственным минетом, когда на глазах у меня была повязка, и он мастурбировал меня пальчиковым вибратором. А₁ – моим первым анальным сексом, который я не могла даже вспомнить, когда мне того хотелось. А₂ – тем сеансом, когда я привязала его к креслу и вводила гигантский фиолетовый вибратор в его задницу. Они по-прежнему оставались для меня особенными, драгоценными мужчинами и воспоминаниями, но они были прошлым. И теперь Этот Парень становился прошлым.

Я грубо, взасос поцеловала ЧЛ, с зубами и языком, закрыв глаза, чтобы ни один из нас не видел, что я вот-вот расплачусь. Он затвердел, и я почувствовала его своим бедром. Я передвинула его ладони на верхнюю часть своих бедер, и он схватился за них; перевернулась, уткнулась лицом в подушку и подставила ему зад, молча всхлипывая в белые хлопковые простыни.

Воскресенье, 11 июня

Послала SMS ЧЛ: «Оч. отвлекаюсь на работе. Хочу поскорее в кино и… поболтать? Х»

На что он ответил: «Сам никак не могу сосредоточиться… пытаюсь это сделать, поскольку сижу в поезде, уезжающем из Лондона, но вернусь через два дня. Соблазнишь меня тогда?»

У меня и в мыслях не было писать ему так легкомысленно или дерзко. Если уж на то пошло, я витала в облаках – настолько, что это было почти неприлично. Никому об этом не рассказывая, я прокручивала ситуацию в мыслях снова и снова. «Я всегда вижу, когда у тебя в голове крутится какая-то мысль, – говаривала мне мама. – У тебя тогда весь лоб в бороздах». Думаю, сейчас в эти борозды можно было смело сажать картошку. Он был таким совершенным, таким… Так в чем подвох? Ведь не может быть, чтобы не было подвоха.

«Жду не дождусь увидеть тебя снова – может быть, сходим в паб, когда закончится премьера?»

Телефон пискнул, так что я поняла, что сообщение он получил. Но прошел час, другой – нет ответа. Немного странно. Я пошла обедать и нарочно оставила телефон на столе, чтобы не испытывать искушения через каждые 10 секунд проверять, нет ли ответа.

Когда вернулась – ничего. Все полоски полны, так что дело не в отсутствии приема. Я даже позвонила себе на мобильник со своего офисного телефона. А потом забеспокоилась: вдруг он в тот же момент пытается позвонить мне?

О, ради всего святого, да, конечно, он и не собирался звонить! Глупая женщина, вы с ним только что переспали, а теперь ты душишь его звонками и требованиями о встрече! Это нарушение всех правил, от первого до пятитысячного, из руководства «Как быть привлекательной для мужчин». Ты ведь уже научена горьким опытом. Будь крутой, черт тебя побери!

– Привет, крутая! – Джайлс заглянул в кабинет, проходя мимо моей открытой двери. – Что, мне кажется или у тебя в последнее время настроение не очень? Как у вас с Алекс, все хорошо?

Глупая женщина, вы с ним только что переспали, а теперь ты душишь его звонками и требованиями о встрече! Это нарушение всех правил, от первого до пятитысячного.

Я подняла взгляд от стола. Я все смотрела и смотрела на телефон, желая, чтобы он зазвонил, пискнул, сделал хоть что-нибудь.

– Ты же меня знаешь, усердно тружусь, – ответила я.

– Если ты думаешь, что я в это верю, то, о женщина, у нас определенно нет никакого совместного будущего! – рассмеялся Джайлс. Похоже, он без всяких усилий оправился от того, что случилось у него с Алекс. Задела ли она его? Смутила ли? Угрожала его карьере, может быть, преследованием по делу о домогательстве? Теперь я не стала бы исключать ничего. Но он все так же кипел энергией и ничего такого не показывал. – Ты так же походя справишься с этой конференцией через неделю, как и всегда. И она пройдет блестяще, как и всегда. Сделай так, чтобы казалось, что тебе это дается без усилий.

Ага, блестяще! Без усилий. Как и столь многое другое в жизни.

Понедельник, 12 июня

В вечер премьеры мне полагалось быть за кулисами, помогать девочкам менять костюмы и следить за тем, чтобы вспомогательные детали костюмов находились… ну, более или менее там, где им полагалось находиться. Но я сказала режиссеру, что из-за семейных проблем опоздаю; можно, я поменяюсь с кем-нибудь из капельдинеров, а за кулисы пойду после первой сцены? Она была занята подготовкой и поэтому дала свое согласие по телефону.

Семейные проблемы, ах ты, сладкая моя задница! Да я хотела посмотреть, кого ЧЛ приведет на мюзикл.

Я была в противоположном углу зала, когда они вошли. Вероятно, оно и к лучшему. Так вот, значит, она какая, мама Юэна. Да, я замечала сходство, несмотря на выбеленные в салоне волосы и щедрые порции ботокса. ЧЛ что-то шептал ей на ушко, пока вел ее к креслам, легонько придерживая рукой чуть ниже поясницы. Она усаживалась тщательно, под таким углом, чтобы идеально все видеть – и чтобы ее было идеально видно. Да, эта женщина была до последнего дюйма противоположностью ЧЛ, от лоуферов из коллекции Tod’s до лоснящихся выпуклостей.

Я приросла к месту: как пройти мимо них так, чтобы он меня не заметил? К счастью, огни в зрительном зале погасли, и я пробралась за кулисы, чтобы освободить взмыленного капельдинера, который метался, раздавая труппе пластиковые мечи и короны из Woolworth.

Одно из преимуществ нахождения за кулисами состоит в том, что ты не можешь видеть зрителей. Мне оттуда было мало что видно, а если бы даже и было, софиты уничтожали всякую возможность заглянуть в глубину зрительного зала. Да это и хорошо, ибо дети играли просто волшебно. При правильной постановке, правильной амуниции, правильном гриме все, что нужно – это немного труда, чтобы завладеть вниманием тысячи глаз. Каждый мальчик был героем, каждая девочка – сиреной. Все промелькнуло в мгновение ока, и я едва ли помню, что делала; знаю только, что это каким-то образом было сделано.

Когда в зале снова зажегся свет и труппа вышла на поклоны – Юэн особенно старался вытащить меня на сцену, и мы с режиссером неловко стояли, как свинцово-серые пилигримы в толпе красочных местных жителей, – я быстро обвела взглядом ряды и заметила два пустых кресла ближе к передней части зала. Может быть, ЧЛ внезапно срочно вызвали на работу? Я готова спорить на Юэна, что это случилось бы не впервые. Или, может быть, они ждали снаружи, надеясь поздравить его лично. Я не стала дожидаться возможности посмотреть на это и выскользнула через черный ход.

Среда, 14 июня

– Есть! – прошипела Алекс, когда мы разминулись в коридоре.

– Что, таблицы? Слава богу, и как раз вовремя! Я рада, что ты нашла время посмотреть их и исправить.

– Таб… А, нет! – отмахнулась она. – Я предполагала, что ты это сделаешь. Манипуляция данными на самом деле больше не входит в мои обязанности, не так ли? Я имею в виду кресло, – пояснила она. – Точно такое, как у тебя, только новее. И лучше.

Новее. Лучше. А я-то думала, что оставила позади мир, где эти слова означали одно и то же.

– Отлично, – процедила я сквозь стиснутые зубы.

Четверг, 15 июня

SMS от ЧЛ: «Скучал по тебе в субботу. Поужинаем завтра? Х».

Ах-х!.. текстовые сообщения, последнее прибежище труса.

«Можно и завтра. Пришли подробности. Встретимся на месте».

Все мы одним миром мазаны.

Пятница, 16 июня

Мне нужно было одеться с учетом и того и другого варианта: или мне повезет, или поеду домой одна. И что, так вот в этом мире заведено? Как остальные женщины с этим справляются? Какая одежка говорит: давай, бери меня, если только я не скажу тебе этого не делать? Какой лифчик и трусики могут наиболее точно передать: подари мне такой жаркий-жаркий секс, которого я совершенно и абсолютно не ожидала? Что касается косметики, я придерживалась минимума, потому что не существует четкой границы между «естественной красотой» и призывом «кончи мне в лицо», не так ли? Под конец я остановила выбор на черном платье, черном кружевном лифчике и трусиках в пару – и новообретенном понимании, почему другие женщины, черт возьми, постоянно так скучно одеваются.

ЧЛ, надо отдать ему должное, выказал социально приемлемую дозу джентльменского одобрения моим стараниям. Я вернула комплимент: он сумел добыть очень хороший столик за минимум времени. Это определенно был уровень компетентности, абсолютно равный уровню некоторых моих любимых бывших клиентов, если не превосходил его.

До того как он заказал десерт, мы обменивались только самыми поверхностными замечаниями о погоде, новостях и премьере пьесы.

Какой лифчик и трусики могут наиболее точно передать: подари мне такой жаркий-жаркий секс, которого я совершенно и абсолютно не ожидала?

ЧЛ взял мои ладони в свои над темным, натертым маслом деревянным столом.

– Есть кое-что, о чем нам нужно поговорить. Я был не вполне честен с тобой.

Я кивнула, ожидая, что слова сейчас хлынут из него лавиной. Но этого не произошло, вместо этого он рассеянно принялся рассматривать мои руки.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, – сказала я. Голос мой едва ли был громче шепота; я не хотела его спугнуть. Кроме того, это был популярный ресторан, а поэтому слишком близко от нас стояли еще десять столиков, и я не хотела, чтобы кто-нибудь нас подслушал. – Я знаю, что ты женат.

Его глаза встретились с моими. Я ожидала увидеть удивление, за которым быстро последует восхищение, а потом извинения. Я ожидала, что он станет умолять о прощении или клясться, что уйдет от жены, что, как поняла бы любая разумная женщина, никогда не станет реальностью. Но он был тверд как скала.

– Я знаю, что ты знаешь, – сказал он. – Я услышал это в твоем голосе, когда в прошлый раз приезжал к тебе.

– Ты…

– Расстроился? Нет. Ты – умная женщина. Я был бы больше удивлен, если бы ты не догадалась.

– Итак, нам придется…

И тут неожиданно я почувствовала, что ладони ЧЛ похолодели и вспотели. Он отнял их и спрятал под свою часть столешницы. Он внезапно показался мне очень уязвимым, почти как подросток.

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты мне нравишься. Ты мне больше, чем нравишься. На глубинном уровне я чувствую, что мы с тобой очень хорошо совместимы, как в постели, так и вне ее.

У меня было полно таких мужчин, как он, среди клиентов, когда я была девушкой по вызову. Таких сосредоточенных, настолько привыкших к достижению успеха в мире логики, что все, что выходило за его пределы, включая человеческие отношения, предавалось анафеме, такое же чуждое им, как инопланетный разум. В их взгляд на мир просто не вписывалось представление о старомодной романтике.

– И вот поэтому я хотел бы предложить обоюдовыгодное финансовое соглашение.

И когда они неизбежно обнаруживают, что прямые, как шоссе, бизнес-методы несовместимы с той любовной жизнью, какой им хочется, они обращаются к профессионалкам. Мне нравились такие мужчины. Я понимала таких мужчин. Это был мой народ.

Глаза ЧЛ буравили меня взглядом.

– Выслушай меня. Прежде чем ты с воплями убежишь отсюда, выслушай меня. Пожалуйста, не думай, что я считаю тебя… считаю обычной шлюхой. Это потому, что ты не такая женщина, потому что мне в жизни нужна такая женщина, как ты.

И вот тогда я поняла, что мы официально прошли сквозь зеркало. Кем меня только не называли в жизни, но женщиной высоких моральных качеств меня не звали никогда.

– Я буду покрывать твои расходы, и не только. О тебе будут заботиться. Я даже не буду приезжать к тебе домой, если ты не захочешь… в Марилебон у меня есть pied--terre…[82]

Я набрала побольше воздуха, задержала дыхание, выдохнула.