Творческая связь. Исцеляющая сила экспрессивных искусств Роджерс Натали
• наш дух или высшее сознание.
Понимание всего этого дает нам возможность улучшить и трансформировать свою я-концепцию, самооценку и состояние сознания. Соединение детского опыта с внутренней реальностью и нашим актуальным состоянием сознания – это необходимая интеграция для тех, кто хочет реализовать свой потенциал полностью. Как отмечалось при описании гуманистических принципов в главе 1, самоисследование способствует открытости в отношении богатства жизни. Оно также позволяет предвидеть наивысшее благо для нас самих и нашей планеты.
Меня продолжают интриговать ответы на следующие вопросы: что происходит в моем теле, уме, душе и духе, когда я полностью вовлечена в творческий процесс? Почему эта интенсивная вовлеченность меняет меня и мое мировосприятие? Можно заключить, что применительно к зачатию, рождению и смерти мы можем описать физические и психологические события, но трансформирующее качество творческого процесса остается для нас тайной.
Хотя я говорила о взаимосвязи одной художественной формы с другой, на следующих страницах мы рассмотрим их отдельно как движение, письмо, визуальное искусство, музыкальную импровизацию, вокализацию и медитацию. Основные художественные формы, используемые в моей работе (потому что они больше мне знакомы), – движение, визуальные искусство и письмо. Хотя я постоянно экспериментирую с музыкальной импровизацией и вокализацией, я меньше знакома с этими формами творческой экспрессии. Тем не менее создание музыки и использование голоса в целях звуковой самоэкспрессии – это мощные творческие средства. Я рассматриваю музыкальную импровизацию как отличающуюся от вокализации (во всяком случае, в том смысле, в котором я употребляю здесь эти слова), поскольку музыка воспроизводится с помощью музыкальных инструментов, тогда как вокализация – с помощью наших голосовых связок.
Медитация хоть и не квалифицируется как художественная форма, тоже представляет собой сущностный, неотъемлемый аспект творческого процесса. Все прочие рассматриваемые мной экспрессивные художественные формы активны. Медитация, или состояние восприимчивости, рецептивности, зачастую игнорируется в качестве сущностного элемента творческого процесса.
Целительные аспекты движения
Движение – это жизнь, жизнь – это движение. Если вы не верите в это, просто попробуйте сохранять абсолютную неподвижность в течение одной минуты. Вам не удастся. Движение – это человеческая потребность. Дыхание – это движение. Наши тела постоянно выражают наши внутренние состояния. Интуитивно вы понимаете, например, что кто-то опечален или рассержен. Каким образом? Вы считываете язык тела и движений человека.
Наши тела – это наши храмы. Они даны нам для обитания на время пребывания на земле. Мы можем любить свои тела или ненавидеть. Их мы должны передвигать постоянно, пока живем эту временную жизнь. Мы также можем наслаждаться ими. Кажется очень странным, как сильно высокотехнологичная культура и многочисленные религии разъединяют нас с нашими телами и движением.
Вот что пишет двигательный терапевт Барбара Меттлер о движении как основе всех других искусств:
Движение – наше первичное средство выражения, от которого зависят все остальные способы. Говорение, письмо, пение, рисование, живопись, использование любых орудий и инструментов, строительство – все начинается с двигательного импульса, который затем трансформируется в слово, тон, линию, цвет или что-то иное. В любом другом способе экспрессии наш внутренний опыт экстернализируется, выражается вовне в неком материале, отличном от нас самих. В двигательной экспрессии таким материалом выступает движение нашего собственного тела. Материал, инструмент и идея – суть одно в экспрессивно движущемся теле{7}.
Тело и движение отражают наше физическое здоровье и благополучие. Ощущаем ли мы сбалансированность и близость к реальности, или наши головы витают в облаках? Мы гибкие или ригидные, быстрые или медленные, угловатые или текучие? Начиная осознавать свой способ движения в жизни, мы также осознаем и то, как связаны наше эмоциональное и физическое благополучие. Движение может влиять на то, как мы себя чувствуем, а самочувствие – на то, как мы движемся. Существует реципрокная взаимосвязь между движением и эмоциями.
Поскольку многие из вас, вероятно, не решаются использовать движение для самоисцеления, позвольте мне рассказать о том, как я была буквально катапультирована на эту арену. Много лет я отрезала себя от моей любви к движению под музыку – не от танцевальных па, а от двигательной импровизации – и по мере этого стала психологически менее подвижной. Я думала, что я либо слишком взрослая, чтобы танцевать, либо слишком старая, либо слишком степенная как жена и мать, и я двигалась соответствующим образом. Затем, как я уже отмечала выше, будучи уже в среднем возрасте (в 42 года), я переехала в Калифорнию. После развода и расставания со всем тем, что меня окружало в моем доме в пригороде Бостона, я с головой окунулась в омут самовыражения посредством движения, присоединившись к семинару-тренингу для танцоров Анны Хэлприн в Сан-Франциско. Посещение этой танцевальной студии вопиюще контрастировало с моей прошлой жизнью. Я привыкла жить в окружении аккуратных газонов, быть рачительной домохозяйкой, соблюдать тщательно спланированный режим дня и в целом вести застегнутое на все пуговицы существование. Ниже я привожу описание опыта, полученного мной в первый день семинара.
Выйдя из автобуса на улице Дивисадеро, я оказалась в вечерних сумерках, в мультикультурном окружении, заполненном зарешеченными витринами винных магазинов, мусором на тротуарах и весьма энергично общающимися, смеющимися и кричащими людьми.
Поднявшись по старым узким деревянным ступенькам, выщербленным за годы использования, я обнаружила несколько студий, сам вид которых говорил о свободе. Тут и там были развешаны политические плакаты, дружеские фотографии и творческие работы. «Должно быть, это и есть то, что они называют в стиле фанк», – подумала я. Непринужденный беспорядок из мебели, костюмов и еды в сочетании с сопровождавшими все это странными запахами, побудил меня к тому, чтобы начать увещевать себя: «Перестань беспокоиться, Натали».
Поскольку я присоединилась позднее к этому вечернему еженедельному классу, то пропустила разогрев. Этот первый вечер сразу же погрузил меня в опыт интенсивного использования моего тела в целях самовыражения, опыт контактов с партнерами и внутреннего знания. Пока группа сидела в кругу, обсуждая предстоящие события вечера, я разглядывала цветастые купальники и ленты, свисающие серьги и гибкую, мускулистую темнокожую ведущую. «Сегодня мы будем танцевать танец с тенью, – сказала она. – Каждый участник в порядке очереди сможет использовать прожектор, чтобы создать свою тень на стене. Поиграйте со своим образом, создайте свой танец с собой».
«Бог мой! – подумала я. – Неужели я должна это делать?» Я замерла. Потом, наблюдая, как другие взаимодействуют со своими тенями, я почувствовала заинтригованность. Длинные, короткие, полные и худые тела сменяли друг друга. Но важнее для меня было то, что отношения, которые эти люди строили со своими тенями, буквально завораживали.
Живое взаимодействие (не танцует ли тень свой собственный танец?) придавало мне смелости. Но по мере того как подходила моя очередь, я стала искать глазами ближайший выход. Затем с холодными руками и ногами я оказалась перед прожектором, вперившись в гиганта, которого образовала на стене. «Неужели это я? – спрашивала я себя, начав двигаться. – Могу я как-нибудь исчезнуть или уйти прямо сейчас? Гигантская тень стала покачиваться и оплывать, ее руки тянулись во все стороны. Темный образ тянулся вверх, вверх, все выше, до тех пор, пока его руки не достали до самого потолка. Затем он съежился до какой-то горбатой кучи, и только его пальцы продолжали танцевать, как бы играя в прятки, то показываясь, то исчезая. Пальцы прокладывали путь сначала плавным волнообразным движениям руки, потом и всему следующему за руками телу, а затем и последовавшим за ним ногам.
Вдруг я осознала, что люди за моей спиной наблюдают за моим танцем, – а именно этого я всегда избегала как чумы. Пот буквально заструился из моих подмышек. Я осознала происходящее. «Должно быть, я кажусь им недотепой», – прошептала я про себя. А затем поняла, что у меня есть выбор – позволить их присутствию подавить меня или выключить их и возможные негативные мнения из своего сознания. В одно мгновение я выбрала второе. Я сказала себе: «Если просто сфокусироваться на своей тени, то все будет хорошо». Я снова вовлеклась во взаимодействие с темным образом на стене, выставив наблюдателей из своего сознания.
Я превращалась то в глупого клоуна, то в качающееся дерево, то в змею в траве. Моя тень учила меня играть. Я испытала восхищение, наполненность новой энергией, подключилась к процессу владения своим телом, чтобы снова, спустя 20 лет, выразить себя.
Я довела движение до завершения, сжавшись и замерев в скрюченной позе. После нескольких моментов тишины, во время которых я могла слышать лишь громкое биение своего сердца, я вернулась в круг. Сначала я не могла смотреть в лица незнакомцев. Но когда я все же сделала это, то увидела в их глазах подлинное и нежное одобрение. Я почувствовала себя принятой. Я присоединилась к клану.
Возможно, моя история о том, как я рискнула двигаться и танцевать, придаст вам самим храбрости и желания рискнуть. Вам не нужно сразу прыгать в самую глубину, как это сделала я. Вы можете начать с одного шага, пробуждая свою признательность к выражению себя через движение.
Для меня по-прежнему полезно танцевать свои чувства. Мне это помогает. Когда я испытываю вялость или грусть, то стараюсь напомнить себе о необходимости подвигаться: включаю какую-нибудь ритмичную музыку, чтобы почувствовать себя заземленной, связанной с землей; или ставлю классическую музыку и позволяю заключенному в ней посланию течь через мое тело; или закрываю глаза и позволяю телу самому сделать первое движение. Двигаясь «изнутри наружу», я ощущаю свою вялость или душевную слабость и принимаю этот аспект самой себя. Это приводит меня к новому осознанию. Неизвестные чувства получают выход и устремляются наружу через мускулы, нервы, вены и поры моего тела. Чувство беспомощности сначала становится более интенсивным, а затем уходит. Возникают новая энергия и решимость. Движение к источнику моих чувств – даже если он остается неизвестным, – меняет сами чувства.
В движении мы прикасаемся к нашей чувствительности и сексуальности и можем интегрировать их с нашей духовностью. Некоторые движения позволяют нам высвободить гнев, фрустрацию, блокировку с помощью взрывных, угловатых, чеканных, изображающих драку энергичных жестов. Это здоровый творческий способ осознания себя и конструктивного высвобождения этих энергий. Удерживание этих чувств создает в нас как будто облако пара, превращая наши тела в скороварки.
Мы можем сидеть и часами говорить о том, что мы фрустрированы, заблокированы или злы, но наша энергия не изменится. Если же попробовать вовлечь тело в выражение эмоций посредством движения (в защищенной и принимающей обстановке), то можно глубже пережить, принять, высвободить и трансформировать свои чувства. Мы можем позволить монстру выйти из клетки, можем увидеть его и принять как часть самих себя. Свирепый зверь вдруг становится нашим союзником в том, чтобы прямо, решительно и с желанием двигаться дальше.
Конечно, самый сильный страх обычно состоит в том, что свирепый зверь вырвется наружу и причинит реальный вред, что его свирепость обернется настоящим насилием. Однако ярость и правда превратится в насилие, если постоянно запирать ее в себе. А безопасное окружение дает возможность выразить гнев в танце, выразить его свободно, не раня других и себя. Таким образом гнев преобразуется в нашу собственную силу, тем самым эта потенциально деструктивная энергия принимает конструктивную форму. Происходит исцеление.
Другие нежные, мягкие, спокойные движения тихо текут из чистого внутреннего пруда любви и надежды. Мощные, гордые, направленные вперед движения могут приносить осознание миссии и судьбы. В движениях, преисполненных тишины и внутреннего покоя, средоточие на мирном медитативном состоянии. Нахождение движений, позволяющих выразить подобные чувства, приводит к согласованию внутренней и внешней реальностей. Когда мы испытываем надежду и выражаем ее в танце, наш кинестетический опыт приводит нас к состоянию полной конгруэнтности, согласованности. Когда мы чувствуем страх и выражаем его в движении, внутреннее и внешнее совпадают. Через эту конгруэнтность можно прийти к принятию и уважению всех сторон своей природы как необходимых для нашей жизненности.
Движение как самоисследование
Движение можно начинать в любой из четырех исходных точек:
1. Чувство, испытываемое вами в настоящий момент: радость, печаль, гнев и прочее.
2. Образ: «Я глупый ребенок» или «Я дерево на ветру».
3. Идея: «Я попробую ощутить собственную силу».
4. Телесный импульс: «Я позволю телу двигаться».
В данном разделе эти стартовые точки описываются просто для того, чтобы помочь вам осознавать движение как процесс. Не так важно, с чего вы начнете. Отличительный и целительный аспект движения состоит в том, что оно проистекает из подлинной и искренней экспрессии.
В следующем примере я начинаю с чувства: я танцую чувство беспокойства, и, по мере того как этот танец продолжается, мое настроение меняется вновь и вновь.
Я проснулась с чувством беспокойства. Не знаю почему. Возможно, его причиной был приснившийся мне сон. Возможно, оно было следствием той фрустрации, которую я чувствовала во время встречи вчера вечером. Надев тренировочный костюм, я решила танцевать. Закрыв глаза, я отчетливо осознала беспокойство в своем теле. Я не представляла его, не думала о том, как буду выражать это чувство. Вместо этого я сказала своему телу: «Вырази себя».
После длинной паузы мои стопы начали слегка притопывать, от этого сотрясался мой позвоночник. Мои плечи стали следовать ритму моих стоп. Я заметила, что мои кисти сжаты. Они тоже начали следовать общему ритму. Движение захватило меня, и я перестала думать. Теперь меня вели чувства. Голова склонялась все больше и больше по мере того, как ступни притопывали все сильнее и сильнее. Локти и плечи вовлекались в это настроение. Челюсти сжались. Я позволила им разжаться. Какое-то время эти движения повторялись. Мое сердце билось сильно и быстро.
Затем мои глаза посмотрели вверх. Голова последовала в направлении взгляда. Мои кисти потянулись вверх, а ступни продолжали притопывать. Новое настроение проникло в мое тело. Ступни начали слегка гарцевать и понесли меня по комнате. По мере того как я гарцевала, мои колени стали подниматься все выше. В моем сознании почти мгновенно возник образ пони. И тут какая-то легкость духа пронизала все мое существо.
Я устала. Я как бы потихоньку таяла, опускаясь на ковер. Мое тело медленно сворачивалось клубком. Я почувствовала себя маленьким ребенком на пляже и позволила чувству расслабления завладеть мной. Спокойствие. Умиротворенность. Через несколько минут я поднялась и полностью выпрямилась. Я вытянулась. Насколько большой я могу быть? Вполне осознанно я позволила полу поддерживать меня. Я стекала на него, расслабляясь, отпуская все. Затем, открыв глаза, я увидела нефритово-зеленые листья японского клена за окном и прислушалась к тому, как ощущало себя мое тело, каковы теперь были мои эмоции.
Мой короткий пример начался с чувства и с позволения моему телу определить движение этого чувства. Затем это чувство преобразовало себя: от беспокойства к ощущению себя пони, которое в свою очередь преобразовалось в спокойного маленького ребенка, свернувшегося клубочком на пляже. Резюмируя, я пережила все это в следующей последовательности:
• Я чувствую нечто (беспокойство).
• Мое тело двигается (притопывание и сотрясение).
• Появляется новое (энергичное) чувство.
• Мое тело двигается в соответствии с новым чувством.
• Появляется другое (детское) чувство.
• Мое тело двигается соответственно (принимает позу ребенка).
• Приходит другое чувство (теплоты и комфорта).
• Мое тело принимает его (теплоту и комфорт).
• В конце концов, мое тело вытягивается, глаза открываются, и я остро осознаю все, что воспринимаю.
Начавшись с осознания чувства и позволения этому чувству создать танец, само это чувство меняется, преобразуется и дает мне такую информацию, которой я не владела раньше. Исходная причина беспокойства не исчезает. Но теперь мое тело может расслабиться, а разум обладает новой информацией, которая помогает мне действовать.
Многие из нас знакомы с ситуацией, когда мы совершаем длительные прогулки, когда сталкиваемся с затруднениями. Это во многом аналогичный процесс. Кинестетический опыт изменяет тело, эмоции и мысли, помогая тем самым внести ясность в стоящую перед нами проблему. Мы можем включить этот метод в нашу психотерапевтическую практику.
Можно также начинать движение с представления, идеи или образа, например: «Думаю, я станцую, как если бы чувствовала себя компетентной». Затем вы можете выразить вовне посредством движения свое представление об этом. При работе с подобными представлениями, по мере того как вы двигаетесь, ваше тело на самом деле чувствует все более расширяющиеся возможности и образ я может начать изменяться.
Новое осознание может возникнуть и тогда, когда мы начинаем с образа. Попробуйте проделать такой эксперимент прямо по ходу чтения этого раздела книги. Вытяните руки вверх, просто для того, чтобы их вытянуть. Сделайте это прямо сейчас. Затем проделайте то же самое движение с иной интенцией. Закройте глаза и представьте ощущение солнечного тепла и океанского бриза. Вы вытягиваете руки, чтобы получить все это. Вдыхайте океанский воздух и теплое солнце. Чувствуете ли вы разницу между тем, как вы вытягивали руки вверх первый и второй раз? Где вы ее почувствовали? В груди? В сердце? В вашей душе?
Свидетель – это настроенный на эмпатию наблюдатель, создающий контейнер для того, кто движется, чтобы тот смог погрузиться в себя. Определенные движения позволяют освободиться от фрустрации или блокировки
Мысленный образ теплого солнца и свежего воздуха меняет ваше движение и опыт в целом. Предположим, я просто встану с кресла и пойду налить себе стакан воды. Но все изменится, если, спускаясь по ступенькам, я представлю себя крадущимся львом. Мое движение приобретет экспрессию возбуждения и страха.
Эти два примера говорят нам о том, что мы можем изменить свои чувства с помощью движения. Если мы движемся так, как будто чувствуем свою беспомощность, то усиливаем это чувство и со стороны воспринимаемся как некомпетентные. Если же у нас есть намерение двигаться так, словно мы уверены в себе, то мы можем на самом деле почувствовать больше уверенности в себе. И другим тоже будем казаться уверенными.
Что же происходит, когда мы позволяем нашим телам сказать, как нам двигаться? Начать двигаться в соответствии с телесным импульсом есть нечто, что вы, возможно, еще не пробовали. Первый шаг – просто закрыть глаза и обратиться внутрь себя. Дождитесь импульса в теле, который начнет двигать вас. Вы можете подумать, что это невозможно, что вас приводят в движение ваши мысли. Однако если ждать достаточно долго и отпустить мыслительный процесс, то тело получит импульс к движению. Он может оказаться почти незаметным жестом или широким движением, но это случится. Танцевальный терапевт Мэри Уайтхаус объясняет данный процесс как то, что одновременно движется и движет, а двигательный терапевт Джанет Адлер называет его аутентичным движением. Его можно также обозначить и словами одного из участников моего семинара:
Я должен сказать, что не танцевал. ЭТО танцевало мной! Я простой бизнесмен и никогда не видел ни призрака, ни духа, но Это танцевало. Я сделал нечто важное для себя, и это принесло мне огромное удовольствие.
В подобные моменты люди не думают о своих телах. Они являются этими телами. И это поистине удивительное событие.
Независимо от того, с чего движение начинается – с чувства, идеи, образа или импульса, – нужно понять разные части целительного процесса. Всматриваться в свой внутренний процесс представляется гораздо более важным, нежели концентрироваться на его результате (танце или движении как таковом). Движущийся проходит через несколько фаз осознания, по мере того как исследует свою внутреннюю суть. Эти фазы представляются следующими: осознание чувства, полное переживание его, переживание его преобразования, понимание и усвоение.
Мы становимся осознающими чувства, когда уделяем пристальное внимание посланиям своего тела. Иногда мы ощущаем нечто похожее на удивление: «О, оказывается вот кто я в этот момент». Мы полностью ощущаем чувство, существующее в нашем теле, посредством движения. Все это может включать в себя исследование неизвестного – обычно отвергаемых чувств.
Третья фаза предполагает преобразование чувства, по мере того как оно перетекает в движение. Она включает осознание энергетических изменений, подобных тем, которые происходят при переживании беспомощности, переходящей в ощущение расширения своих возможностей.
Исцеление же происходит, как только тело принимает и переживает те стороны я, которые отвергались сознанием. Многие из нас ощущают интеграцию как слияние или объединение противоположностей, результатом чего является наш новый баланс или новая центрированность. Например, мы можем танцевать некие внутренние полярности, такие как гнев и боль или страх и доверие, а затем создать третье движение, чтобы исследовать, последовала ли за этим значимая кинестетическая и личная интеграция.
Когнитивное понимание процесса приходит через рефлексию, письмо или творческое искусство (в любой комбинации), совершающиеся непосредственно после движения. Резервирование времени, для того чтобы подумать о процессе, который только что завершился, и написать о нем, проясняет эмоциональный и физический опыт и приносит интеллектуальное понимание происшедшего. Выражение опыта с помощью различных экспрессивных средств и каналов углубляет значение данного события.
В некоторой степени мы одновременно интегрируем, усваиваем, принимаем и исцеляемся. Эти процессы продолжаются в нас какое-то время. Мы вспоминаем о своем опыте. Усвоение – это рецептивный режим, в котором мы принимаем и усваиваем все наше знание на физическом и метафорическом уровнях. Оно может быть также началом освобождения от старого опыта с целью двинуться дальше к чему-то новому{8}.
По мере того как вы исследуете возможности движения для самовыражения и исцеления, вы можете захотеть записать свой опыт. Этот процесс ярко проявляется в следующих примерах.
«Паника и радость»
Фрэнк, мужчина лет сорока, описал чувство сильного душевного волнения, через которое он прошел во время участия в упражнении под названием «Таяние и рост». Это занятие было посвящено установлению атмосферы доверия и прочувствованию принципов философии уважения к способу бытия каждого человека. Для упражнения «Таяние и рост» я дала следующие инструкции:
Выберите себе партнера, с которым проведете следующие полчаса. Этот человек станет свидетелем вашего движения, а вы – его. Я поставлю спокойную музыкальную композицию, и один из партнеров – тот, кто будет двигаться, – закроет глаза и проведет десять минут в процессе «таяния и роста» под музыку. Для того чтобы сделать это, просто позвольте звукам войти в вас. Представьте, как вы таете и растете, помня, что в ваших действиях сейчас нет ничего правильного и неправильного. Наблюдайте за своими чувствами, по мере того как позволяете себе таять и расти. Может быть, вам захочется просто стоять на полу или, скажем, не захочется таять. Здесь нет ничего похожего на успех или неудачу. Это процесс более глубокого познания себя.
Некоторые движения, выражающие состояние текучести и внутренней умиротворенности
Свидетель здесь просто эмпатичный наблюдатель, создающий пространство или контейнер для того, чтобы в него вошел тот, кто движется. Свидетель не будет судить или оценивать вас. Он здесь для того, чтобы поддерживать безопасное пространство, эмоциональное и физическое, чтобы вы могли погрузиться в себя и двигаться.
Сначала движущийся рассказывает о своем опыте, потом свидетель говорит о своих впечатлениях, формулируя их от первого лица
По истечении десяти минут такой практики я попрошу вас завершить ее и дам время для краткого обсуждения опыта, пережитого свидетелем и движущимся. Движущийся высказывается первым. Свидетель говорит от первого лица, например, таким образом: «Когда ты свернулась калачиком, я почувствовала себя ребенком». Он не говорит: «Ты была ребенком». После обсуждения вы поменяетесь ролями. Теперь свидетель двигается, а второй участник свидетельствует. (Этот опыт затем выражается при помощи визуального искусства – глины или красок, а потом свободного письма.)
Фрэнк написал следующий отрывок, озаглавив его «Паника и радость».
Я склонен видеть себя движущимся линейно. Мои линии слишком прямые и жесткие. Я чувствую, что моя прошлая спортивная подготовка постоянно внушала мне идею повторения движений. Каждое из них должно повторять предыдущее, никакой спонтанности. Я благодарен тому, что раньше в моей жизни спорт был главным инструментом для самовыражения. Однако теперь я хотел бы добавить больше грации, изгибов и мягкости в эти старые, жесткие формы.
Когда вы вкратце описали содержание упражнения, у меня мороз пробежал по коже. Могу ли я позволить себе двигаться свободно? Могу ли я выступать перед кем-то? Моя партнерша усилила возникшее напряжение, заявив, что ее тревожность столь велика, что первым придется быть мне. В следующую секунду, показавшуюся мне вечностью, я подумал: «Ты же ждал такой возможности, болван! Теперь, когда твое желание исполнилось, сделай с ним что-нибудь. Будь грациозным, ведь это именно то, чего жаждет твоя сердцевина. Танцуй с ангелами. Будь в контакте со своим внутренним ядром и не бойся периодически возникающего Фрэнка. Наоборот, поприветствуй его как старого, потерянного когда-то друга…»
В момент этой внутренней бравады я закрыл глаза и, глубоко вздохнув, собрал остатки мужества. Наступил момент освобождения. Музыка была очень поддерживающей, она успокаивала, как легкий дождик весенним утром. Она побуждала к росту. Сначала я обнаружил, что делаю нечто знакомое – йоговские движения, которые помогали мне расслабить мышцы низа спины и позвоночника. Это была моя фаза таяния, или, точнее, мое рождение. Вскоре, после того как я почувствовал тепло в теле, а мои мышцы расслабились, я понял, что не хочу больше оставаться на полу. Я хотел расти.
Проблема появилась, когда я попытался плавно подняться. Мои движения были неуклюжими, шаткими. Мой ум тут же среагировал на это: «Ты опозорился!» Тело хотело остановиться, сбалансироваться, сидя на корточках, сосредоточиться на дыхании и расслабиться. Когда я утихомирил голос Критика, то представил себя медленно и грациозно переходящим в вертикальную позицию. С этой картинкой в голове я продолжил. Я ликовал. На моем потном лице сияла улыбка. Я прошел трудную часть и двигался в сторону удовольствия. После того как я поднялся, мои движения стали инстинктивными, никогда прежде я не двигался так свободно. Они скорее напоминали движения из тайцзи, но с нотками латино. В них было больше ритмичности. Я слился с музыкой, которая к тому моменту, казалось, наполнила каждую пору моего тела.
Вскоре я почувствовал, что приближаюсь к концу танца. Никакого сожаления, просто подходящее окончание. Я чувствовал себя удовлетворенным, цельным, испытывал необычную смесь опустошенности и полноты. Мое тело наполнила гордость за то, что я смог исследовать свой глубинный центр и испытал от этого радость{9}.
Несмотря на то что Фрэнк продвинулся в своем опыте от паники к радости, он описывает возникшую у него трудность с полным принятием:
Удивительно, что принять обратную связь от моего свидетеля было гораздо труднее, чем двигаться. Я обнаружил полное недоверие к ней как наблюдателю. Я с подозрением слушал ее, когда она говорила мне о своем желании плакать. Разве могли мои движения так сильно повлиять на нее? Была ли она искренней в самом деле или преувеличивала, желая быть экспрессивной? Я очень хотел верить ей, но мешали сомнения. Говоря точнее, мой критический разум возвращался к своим полномочиям. Тем не менее, несмотря на недоверие ко всему, что она говорила и делала, я знал, что танцевал с душевным подъемом и что в следующий раз страх будет меньше.
Проанализировав опыт Фрэнка, мы сможем увидеть его глазами шаги или стадии внутреннего процесса, которые он прошел.
1. Фрэнк осознал свое чувство, позволил своему телу быть ведущим, невзирая на сильного внутреннего критика. Его тело знало то, чего не знал разум: что он нуждался во внутреннем балансе, что грациозность и текучие движения могли сбалансировать его угловатость и линейность. Его тело жаждало стать грациозным.
2. Он полностью прочувствовал это переживание текучести и грации внутри себя.
3. Как только это произошло, его эмоции изменились от страха к гордости, ощущению достигнутого и радости.
4. Он начал ощущать интеграцию внутренних противоположностей.
5. Наконец, с помощью письма и рефлексии, с помощью познания он понял, какие внутренние психические процессы происходят в нем, и установил связь между грациозностью и внутренним балансом.
6. Он усвоил опыт по мере того, как описывал его, и получил со временем перспективное видение всего происшедшего.
Еще один пример поможет читателю получить представление о том, как по-разному люди переживают опыт выполнения одного и того же упражнения.
«Преодолевая сопротивление»
Дин тоже пришла в ужас, услышав инструкции к упражнению, но все же решила попробовать выполнить его. Ее трогательные записи рассказывают о том, что любое чувство, в данном случае сопротивление, можно перевести в движение и в самом движении трансформировать. Первые десять минут она была свидетелем своего партнера, но ожидала своей очереди танцевать. Вот что она написала об этом позднее:
Некоторые из этих минут были абсолютно мучительными, почти столь же ужасными, как пребывание в кресле у зубного врача с закрытыми глазами в ожидании момента, когда крутящееся с бешеной скоростью сверло будет атаковать бедный, ни о чем не подозревающий зуб, и нет пути к отступлению.
Я знала, что подходит моя очередь, и боялась, что мне в голову ничего не придет насчет того, что же делать с телом, и, как в ситуации с зубом, обнаружится мой внутренний страх… Такие моменты просто мучительны для меня…
И вот наконец подошла моя очередь… Неохотно встав, я немного отодвинулась, чтобы у меня было больше места, а у моего партнера – перспективы, и медленно закрыла глаза.
И я застыла без движения… Казалось, это длилось целую вечность. Потом меня стало потряхивать, что было своего рода защитой и сопротивлением выполнению упражнения. И что-то в моем теле сказало «Да!» этому чувству сопротивления. Тому, чтобы пойти дальше и на самом деле ощутить сопротивление. Испытать сопротивление, чтобы растаять, чтобы отпустить. Потому что для меня это было именно так. Сильное-сильное сопротивление.
Сопротивление даже самой идее о необходимости помощи.
Сопротивление тому, чтобы попросить о помощи.
Сопротивление разделению с кем-либо забот, сомнений и страхов.
Сопротивление использованию брони самодостаточности.
Сопротивление признанию собственного несовершенства.
Потом легкая дрожь волнения от того, что я сдалась хотя бы немного, растаяла на капельку, и ощущение тепла от того, что я уступаю, отпускаю. Ощущение чьей-то моментальной поддержки – поддержки, отличной от моей собственной воли. И возобновившееся сопротивление, снова ставшее сильным, защищающим, но уже несколько из другого места, немного с другого ракурса. Затем еще одна уступка. На этот раз длившаяся чуть дольше. Потом еще два, три, четыре таких цикла, длившихся каждый раз немного дольше, но так, что мой мир не разваливался, когда я позволяла себе испытывать состояние «неконтролируемости». И в конце концов полное отсутствие сопротивления и просто опыт, и знание, что это такое – растаять, сдаться совсем и при этом оставаться в сознании.
Мне казалось, что я нахожусь в совершенно особом месте. Но что-то в тотальности отпускания, этом тотальном таянии, пугало меня. Пугало не в том смысле, что хотелось кричать и спасаться от погони или чего-то ужасного. По-моему, это больше напоминало страх растаять совсем. Как будто сопротивление (и контроль) – это жизнь, и отпустить их означало перестать быть. И потом снизошло осознание, что на самом деле сопротивление – это всего лишь особая форма жизненных сил роста. Способ сохранить живым свое я, когда эмоциональный и духовный рост невозможны.
Пока я лежала там на полу, испытывая физическое единение с этим чувством, и во мне поднимался страх небытия, мое тело, мой торс начал чувствовать силы жизни, движения, роста. Ему хотелось пульсировать, сжиматься и расширяться, как бы отрицая тяжеловесные конечности и голову, и призывать их к ответу. Энергия, исходящая из моего туловища, проникала в пол, чтобы потом приподнять над ним мое тело в триумфальной победе над силой тяготения. И с этой победой пришло прекрасное чувство благополучия, которое тоже исходило из самой сердцевины торса. Оно разошлось по всему телу большими волнами, постепенно стихавшими и тихо перешедшими в чувство покоя, расслабленности, в некотором смысле растекания. Потом опять начались толчки, но на этот раз не резонировавшие с полом, а больше похожие на звуковые волны, интенсивные в точке возникновения и распространявшиеся во всех направлениях без сопротивления, разбегаясь и рассеиваясь. Я теряла силу взаимодействия. Чувствовала себя потерянной…
Голос Натали, пришедший поверх музыки в центр моего существа, просил, чтобы мы завершали свой опыт. Тут возникло чувство отчаяния и беспомощности, желания сдаться. А потом всплыли образы сенсорных воспоминаний о полной, тотальной уступке и обретении силы в резонировании, заземлении буквально всего моего существа.
Я не могу начать делиться с тобой радостью своих открытий, сделанных на полу. Чувство, испытанное мной, было как ощущение бытия, полной заземленности и центрированности. Я согнулась. Стопы на полу, руки на полу, а сама я отпрянула. И еще раз. С ликованием. Потянулась, растягивая свой опыт, красиво прорастая, как прорастает растение теплым весенним днем, когда мягко веет легкий бриз.
Рисунок и скульптура, которые я сделала в тот день, выражали большую часть того, что я почувствовала, и, казалось, передавали это послание другим людям. Их обратная связь была невероятной, замечательной: «изящно развивается», «хвост кита или рог изобилия?», «в море», «воссоединение».
Какую же истину можно извлечь из этой работы? Ну, из рассмотрения роли сопротивления в последовательности движений и из того, насколько существенным оно оказалось в отношении всего того, что обнаружилось после [художественной работы и письма], я поняла, что все это точно так же работает в моей жизни. И вместо того чтобы обессиливать себя борьбой с сопротивлением, мне нужно работать с ним. Позволить ему быть частью процесса роста…{10}
Перед нами два ярких примера: Фрэнк, стремившийся грациозно двигаться, и Дин, испытавшая сильное сопротивление. Когда Дин осознала свое сопротивление, она позволила себе испытать его полностью, на кинестетическом уровне. Часто в нашей жизни, когда мы позволяем себе выпустить на волю наиболее страшную часть своего я, она вдруг обретает новое лицо и может стать нашим другом или источником позитивной энергии.
Дин пошла на большой риск, дав возможность своему телу «сдаться на капельку», уступить и растаять. Как красиво она описывает физическую и эмоциональную трансформацию, циклы сопротивления-расслабления, которые привели ее к страху небытия. Когда ее тело уверилось в том, что она не исчезнет, Дин начала доверять новому опыту. Преображение произошло, когда она почувствовала, как силы жизни, движения и роста проникли в ее тело. «Стопы на полу, руки на полу, а сама я отпрянула. И еще раз. С ликованием. Потянулась…» Признание сопротивления, а не борьба с ним означали, что она может использовать его как своего союзника, как источник энергии и часть личного роста. Понимание пришло к ней в ходе художественной работы и дневниковых записей.
Это прекрасный пример того, как человекоцентрированная философия может распространиться в сферу движения. Когда мы испытываем и принимаем все свои стороны, то обнаруживаем сильный импульс стать предельно цельными. В этом примере опыт Дин был кинестетическим и эмоциональным, что добавляет еще одно измерение традиционной психотерапии вербального и эмоционального опыта. Ее опыт представляет собой яркий пример творческой связи.
Письмо в целях самовыражения
Для многих из вас движение может быть незнакомым средством самовыражения, тогда как письмо знакомо нам всем. Необходимость писать работы в школе, личные письма и деловые документы дала нам опыт письма разного уровня. В этой книге оно используется в целях проникновения в бессознательное ради достижения самопонимания. Те из вас, кто ведет личный дневник невысказанных мыслей и чувств, знают, насколько это содействует самопониманию.
Поначалу письмо в целях самовыражения может быть не таким уж легким делом. Одно простое упражнение поможет вам выйти из сферы интеллекта к чувствам и образам, оно называется свободное письмо. Я научилась ему у Пэтси Каммингс и группы ее коллег с кафедры гуманитарных наук Массачусетского технологического института. Вот как Пэтси описывает свободное письмо, которое они используют на своих занятиях:
Свободное письмо – это базовое и очень простое упражнение, вроде таких как «дотянитесь до левой пятки правой рукой» или диафрагмальное дыхание. Такие упражнения каждый должен выполнять ежедневно, потому что они очень простые (занимают не более десяти минут). При этом польза от них для нашего морального, духовного и физического состояния невероятно велика. Свободное письмо помогает вам узнать себя; оно может освободить вас от всего мирского или показать, что вы безнадежно погрязли в нем. Это лучше, чем глотать аспирин от перенапряжения, и у него нет никаких противопоказаний. Упражнение помогает при депрессии и иногда помогает найти причину беспокойства. Вот какие инструкции мы даем на наших занятиях, а также нашим друзьям и самим себе.
Пишите в течение десяти минут. Не останавливайтесь. Не беспокойтесь о правописании, пунктуации, завершенности предложений, грамматике. Если не можете придумать, о чем писать, начните так: «Я не могу придумать, о чем писать», и напишите эту фразу столько раз, сколько понадобится для того, чтобы появилась мысль. Не перечитывайте написанное (по крайней мере, какое-то время).
Свободное письмо не только помогает обнаружить, о чем думает человек, но и с помощью каких рифм, слов, фраз он это делает; это также хорошее упражнение для тех, кто заперт в рамках научного стиля изложения или мыслях других людей и желает найти собственный язык и свои мысли.
Очень важно, особенно на первых порах, чтобы у людей для их свободного письма была принимающая аудитория{11}.
Я согласна с Пэтси. Нам определенно нужны склонные к эмпатии и поддерживающие слушатели для наших новорожденных словесных сочинений. Я предваряю свои инструкции к упражнению следующими словами: «Не цензурируйте то, что вы пишете. Вы не должны делиться этим с кем бы то ни было, если сами того не захотите. Будьте честны сами с собой, когда будете писать. Вы можете решить позже, хотите ли вы прочитать написанное кому-либо». Когда люди все же решаются поделиться тем, что написали, я напоминаю слушателям о том, что нужно быть эмпатичными и поддерживающими, а также давать обратную связь от первого лица: «По-моему, это предложение…» или «Когда я слышу твои слова, я чувствую…».
Попробуйте сами выполнить десятиминутное упражнение Пэтси. Свободное письмо может быть прекрасным индивидуальным или групповым опытом, отдельным упражнением или частью семинара. Если вы практикуете его с членами своей семьи или друзьями, используйте, пожалуйста, принципы человекоцентрированного подхода. Уважайте право автора не читать. И когда слушаете, ставьте себя на место читающего: спросите себя, каково быть на его месте (вместо того чтобы судить о том, что он написал).
Процесс творческой связи помогает открыть внутренний источник для письма и расширить границы аутентичного самовыражения. Чтобы сделать свободное письмо еще более неформальным, можно сочетать его с движением или любой другой формой художественного опыта, которая, на ваш взгляд, привлекает вас.
Многие люди говорят, что свободное письмо очень отличается от других видов письма, которыми они когда-либо занимались. Ниже приведены три примера.
«Сегодня я чувствую себя алмазом»
Первый пример свободного письма принадлежит профессору Северо-Восточного Иллинойского университета.
Я чувствую себя алмазом сегодня – многогранным, отшлифованным и сияющим. Я не всегда чувствовал себя так, и после вчерашней ночи у меня нет никаких причин чувствовать себя таким ярким, светящимся и ограненным. Сегодняшнее утро с моим сыном прошло как обычно, но, черт возьми, у меня есть этот камень. Это я. И на этом камне я уже 51 год пытаюсь выгравировать слово «я».
Длинный путь от фермы в Айове и тяжелой работы, нищеты, которые были частью моей тогдашней жизни. Но теперь, после бесчисленного количества переездов, назначений, должностей и степеней, я знаю, кто я, и пора обналичить кое-что из этого, начать пользоваться и наслаждаться тем, что уже создано.
Я – это я, несовершенный, тем не менее алмаз, что символизирует эту борьбу за совершенство… Только бы не захотеть посмотреть назад, на эту длинную дорогу… (нужно, чтобы авторучка постоянно двигалась)… Уделить себе какое-то время, чтобы иметь возможность лениться – посмотреть на озеро Мичиган за окнами моего дома. А еще лучше – ощутить его воду своими ногами, бежать вдоль его берегов и испытывать кайф от восходов и закатов над озером. Позволить себе побыть в уединении без необходимости иметь хоть кого-то рядом, чтобы разделить с ним все это. Разделять больше себя с собой и именно в этом находить смысл{12}.
Следующий пример представляется изысканным в своей простоте. Автор был одним из участников группы, с которой я занималась в Чикаго в рамках конференции по лидерству.
«Взлеты и падения»Взлеты и падения – заметки.
Близкий и далекий – досягаемость.
Земля и небо – соприкосновение.
Черный и белый – смешение.
Тот же самый и другой – все люди созданы равными.
Слабый и сильный – расстояние.
Жизнь и смерть – человек.
Следующая запись сделана одним из офицеров службы пробации[10], с которыми я работала. Служебные обязанности этих людей требуют значительных затрат сил, которые не получают равноценного вознаграждения, так что я надеялась, что материал моей двухдневной программы будет полезным для их клиентов. «Нет, – сказали они мне на это, – мы не сможем адаптировать ваш материал к работе с нашими подопечными, поскольку располагаем лишь пятнадцатью-двадцатью минутами на работу с каждым из них. За это время нам нужно собрать всю необходимую информацию о них. Но мы сами отчаянно нуждаемся в ощущении восстановления и творчества».
«Распускаться подобно срезанной розе»Ее красота была подобна красоте розы, которая, будучи срезанной, медленно поднимается из земли, простирая побеги своих стеблей, медленно тянущихся к солнцу, и скоро крошечные скрученные побеги увенчались бутоном. Этот крошечный новорожденный начал кричать всем тем, кто его окружал: «Я здесь, вот я!» – и они быстро примчались к нему. Первым опрометью прибежал муравей в поисках пищи для своих запасов. Он бегал туда и сюда, возвращался и убегал снова, часто останавливался. Его антенны подергивались в блеске утра, и он снова начинал торопливо бегать назад и вперед по какому-то своему маршруту. Один вслед за другим к нему присоединились другие муравьи; и теперь уже целая кавалькада рыскала туда-сюда в тревоге повстречать вновь прибывших…{13}
Хотя приведенные примеры описывают нечто, что может иметь смысл для нас как читателей, зачастую содержание свободного письма настолько узко ассоциативно, что практически лишено явного смысла. Поиск путей подсоединения к бессознательному, как говорилось выше, выносит в сознание мощные образы и колеблет ходульные, избитые формы. Иногда слова озвучивают невидимые аспекты я, привнося глубину в наше осознавание.
Для того чтобы помочь людям выразить себя посредством творческого письма, было написано много превосходных книг, поэтому я отсылаю вас к своей библиографии, особенно к книгам Натали Голдберг, Кэролин Хейлбрун, Габриель Рико, Бренды Уланд и Айры Прогоффа.
В поисках души
Где и когда вы перестали танцевать или писать? Хотите ли вы найти утраченную часть своей души? После того как вы узнали о моей теории творческой связи, можете начать свое путешествие, используя движение и письмо как целительные процессы. Многочисленные примеры, приведенные в данной главе, помогут вам опосредованно ощутить эти два экспрессивных искусства: движение изнутри и письмо как процесс свободных ассоциаций. Опробуйте некоторые из предложенных методов и ощутите удовольствие от пробуждения творческих токов.
В следующей главе исследуются визуальные искусства, музыка, вокализация и медитация как дополнительные аспекты творческой связи. Интересно ли вам, как использование цвета и звука может привести вас к неизведанным территориям вашей души? Перед вами открывается возможность продолжить путешествие в ваш секретный сад.
5. Творческая связь. Часть II. Рисунок, музыка и медитация
Искусство – это способ опустошения ума и концентрации на Я
«Путь дзен»[11], Алан Уотс
Более тридцати пяти лет я создавала такое пространство как для детей, так и для взрослых, для больных и здоровых, где все могли бы чувствовать себя свободными, чтобы исследовать внутренний и внешний мир с помощью различных искусств. Как фасилитатор творчества и терапевт, пользующийся экспрессивными искусствами, я создаю атмосферу, в которой мы можем вновь ощутить свою непосредственную связь с цветом и формой, которую знали еще в детстве. Но это не означает способ вернуться в детство. Мы ведь уже знаем слишком много, однако можем вернуть себе целительные аспекты спонтанного самовыражения с помощью искусства.
Целительные аспекты визуального искусства
Цвет, линия и форма говорят с нами. Искусство – это непосредственный интуитивный опыт, который не должен проходить через мельницу слов. Цвет, линия и форма способны раскрыть наши энергетические уровни, состояния наших чувств и наши я-концепции. Цвет может быть мягким или интенсивным, сверкающим или приглушенным, нежным или преисполненным мощи и как таковой может «говорить» нечто нам. Линия бывает зубчатой или прямой, непрерывной или прерывистой, простой или сложной. Все они несут нам кинестетические послания.
Образы приходят из бессознательного, чтобы помочь нам понять свой внутренний мир. Визуальные искусства в качестве другого языка тела берут начало в наших ощущениях и восприятии. Мы можем использовать средства искусства как своего рода мосты между нашей внутренней и внешней реальностями. По словам художницы Конни Смит-Сигел, «искусство сродни медитации и терапии в том, что это сенсорный и перцептивный язык – язык чувств»{14}.
Рассуждая о человекоцентрированных экспрессивных визуальных искусствах, мы не говорим о том, как научиться видеть (как в книгах Бетти Эдвардс), чтобы рисовать с еще большим мастерством. Мы обсуждаем процесс переживания чувства, либо осознанного, либо неосознанного, и его выражения вовне через творческий процесс безотносительно к результату.
В экспрессивных искусствах акцент делается на процессе самовыражения. Именно процесс (а не результат) исцеляет, дает знание и пролагает путь пониманию и развитию. Визуальные искусства позволяют нам выразить себя радикально, остро, красочно и таким образом получить озарение относительно того, кто мы есть. Мы можем освободить свои чувства, выражая их невербально, и через восприятие искусства добиться понимания своих глубинных я.
Сосредотачивая пристальное внимание на акте творчества, мы действительно трансформируем подавленные чувства в конструктивную энергию. Мы также исцеляем себя, интегрируя наши внутренние полярности или противоположности, и приходим к более полному равновесию и внутреннему согласию. Визуальные искусства можно использовать также для исследования этих конфликтующих элементов, обнаруживая пути к собственной целостности. Примеры и обсуждения, представленные в этой главе, иллюстрируют все эти понятия.
Интеллектуальное понимание любых возникающих символических образов тоже способствует психологическому росту. Признание целительных качеств творческого процесса и символических образов открывает дверь к признанию таинственных и трансцендентных качеств экспрессивного искусства.
Самопознание посредством визуального искусства
До тех пор пока продолжают существовать созданные нами образы, визуальные искусства оказываются особенно полезными для путешествий внутрь себя. Снова и снова мы можем вглядываться в нашу работу, размышлять над ней, позволять ей говорить с нами. По словам Френсис Фачс, специализирующейся на арт– и гипнотерапии, «искусство обладает способностью быть и акушеркой, и ребенком наших внутренних я»{15}. Обостренное осознавание внутреннего я помогает объединить нашу внутреннюю реальность и внешний мир, приближая нас к природе и другим людям. Оно также способствует возникновению у человека глобальной перспективы.
Подобно тому как это происходит с любым средством самоисследования, самовыражение посредством искусства может ввести нас в соприкосновение с собственным гневом, жадностью, завистью, ревностью или любой другой эмоцией, которую мы предпочли бы скрывать. Очень важно признавать эту темную сторону самих себя, а затем находить конструктивные пути преобразования ее энергии. Использование средств искусства представляет собой динамичный способ безопасного путешествия сквозь темный тоннель, ради того чтобы стать целостными, интегрированными, конструктивными индивидами.
Ниже приводятся три примера самоисследования с помощью экспрессивных искусств, взятые из письменных работ участников тренинговой программы Института человекоцентрированной экспрессивной терапии. Они иллюстрируют силу и эффективность самовыражения посредством воображения и цвета. Мощный образ и сильное чувство (даже если оно не осознается) – это два портала, через которые люди входят в экспрессивный художественный процесс. Образы и чувства – своего рода мотивирующее топливо для личностного роста.
Искусство на основе образа: «Дух-медведь»
В первом эпизоде опыта Кэрол Гриффин видно, как возникает образ, рождающийся из бессознательного, и как, воплощаясь в визуальной форме, он высвобождает негативную энергию. Данный процесс преобразует такую энергию в жизненную, позитивную мотивацию.
Бен Хеджес, кофасилитатор нашей группы и руководитель программы по экспрессивной арт-терапии в университете имени Джона Кеннеди, преподавал нам направленную медитацию. Он попросил нас ощутить контакт с землей, почувствовать корни, тянущиеся от нас в ее глубь. Я вновь почувствовала себя среди золотых холмов и ощутила замечательные отростки корней, растущих из меня. Я ощущала свою связь с природными элементами. Он предложил нам найти духовную потребность. Моя потребность… состояла в том, чтобы разблокировать поток моих занятий искусством.
Пока я лежала, погружаясь в медитацию, я почувствовала некое снизошедшее на меня присутствие большого мощного духа. Как будто из глубокой пещеры вышел мой дух-медведь, очнувшийся после долгой спячки внутри меня. И после того как он проснулся, его сила выросла, его мех сиял голубым магнетическим светом, его глаза стали очень яркими. Когда участники группы начали двигаться и воплощать своих духов, я медленно поднялась, и из моей глотки вырвался низкий гортанный рык; я огляделась по сторонам. Потом я сосредоточилась на внутренней потребности, чувствуя землю-опору. Этот медведь был сильный, неожиданный союзник для моей потребности продемонстрировать свое искусство. Моя решимость и сила росли. Я общалась с другими духами. Многие из них напоминали птиц, были воздухоплавающими; их причастность к воздушной стихии была совершенно противоположна моей приземленности. Дух-медведь поднялся на задние лапы и с мощным земным рыком выпустил когти, энергия била из него. Это была сила искусства, текущая из моих рук, из моего духа-медведя, из самой земли.
Мы перешли к художественным материалам, и я приготовилась использовать акриловые краски… Медведь с синей шерстью. Было радостно и напряженно создавать моего духа-медведя и выразить в рисунке весь его магнетизм и всю его силу{16}.
Кэрол открывает для себя значимость внутренней силы и сильную потребность творить. Ее медведь передал ей и само это послание, и смелость ему следовать. Позже она поделилась своим рисунком в малой группе. Она объяснила, что слишком долго в своей жизни должна была быть «милой» и что теперь дремлющий внутри нее медведь пробудился:
полный силы, гневной силы, которой я всегда боялась. Эта сила теперь могла быть моим союзником. Просто, будучи медведем, я сама могла быть авторитетом для себя. Мой зверь, закогтивший энергию искусства, дал мне цель. Мой внутренний мужчина, анимус, приученный подавлять меня, подобно тому как я сама позволяла делать это мужчинам в моей жизни, теперь был исцелен. Его сила могла быть со мной, для меня, поддерживая меня.
На следующий день, подойдя к материалам для творческой работы, Кэрол отрезала большой лист бумаги и написала несколько слов, означавших для нее гнев. Она писала, пользуясь красными и черными чернилами, и в процессе этого
глубоко прочувствовала свою боль, энергию гнева. Вновь почувствовала радостное волнение от занятия искусством, ощущавшегося как освобождение эмоций. Я всем телом погрузилась в это. Мои последующие движения приняли форму сердца – сердца как вместилища гнева, как одновременно и его жертвы и целителя (курсив мой. – Н. Р.).
Кэрол начала этот особенный процесс скорее с чувства, чем с образа. Образ медведя привнес в ее гнев и страх, и силу. Так она совершила путешествие в «запретный» гнев, зная, что находится в безопасном окружении, позволившем ей исследовать свой гнев.
Позже, в свободное время после полудня, я решила самостоятельно ввести себя в состояние направленной медитации. Мне представлялось, что этот способ позволяет добраться до моей креативности. До этого я увидела лебедей на пруду и была поражена их красотой; мне захотелось их нарисовать. Я снова позволила отросткам корней прорастать через меня в землю. Но медведь не собирался впускать лебедей. Внезапно я опять стала медведем, мощным и таким нужным мне, с желтыми пронзительными глазами и большими когтистыми лапами, испускающими энергию. Я нарисовала медведя с мощными лапами, сильное послание, в котором искусство выражает гнев.
[На следующий день] медведь пережил восторг, которого ему так недоставало, – эта большая энергетическая часть меня наконец пришла в движение. Я чувствовала его в моем животе, и было удовлетворение и желание удержать эту энергию{17}.
Опыт Кэрол показывает, что важный личный образ иногда возникает из глубокой медитации, которая позволяет человеку соприкоснуться со своим бессознательным. Творческое движение и вокализация позволили ей ощутить образ на кинестетическом уровне. Благодаря движению дух-медведь стал больше чем образом, – он превратился в чувственный опыт, то есть обрел форму благодаря использованию цвета, – форму, которая продолжила говорить ей о самой себе и ее потребности творить. Сила и гнев, две эмоции, которые она обычно подавляла, нахлынули из глубины, чтобы быть нарисованными, протанцованными, описанными и вновь нарисованными.
Многие женщины скрывают силу и гнев, которые облачают их энергию в смирительную рубашку. После освобождения чувств через темные линии Кэрол преобразовала гнев в энергию, которая могла быть направлена на творчество. Помимо этого, она извлекла из своего опыта более полное самопонимание, более адекватную самооценку и широкие возможности для личного действия.
Опыт Кэрол иллюстрирует экспрессивный художественный процесс: в течение всего лишь одной последовательности рисунков она обнаружила подавленное чувство гнева, свое внутреннее настроение и неосознаваемые чувства и желания. Одновременно Кэрол открыла важный символ, который будет иметь значение для ее дальнейшей жизни. Она также испытала высокое и расширенное состояние сознания, войдя во всеохватывающий процесс творчества. И если она решит отыскать символическое значение медведя (например, что этот образ символизирует собой для коренных американских индейцев или европейцев), то может найти в нем богатый ресурс.
Искусство на основе переживания
Кэрол начала с образа. Однако возможно также исследовать чувство без использования специфических образов, позволяя цвету и линии плыть свободно, чтобы посмотреть, что же из всего этого может появиться. Такой процесс быстро проникает в бессознательное. Бобби Чейни так описывает рисование конфликтующих элементов своей личности.
РИСОВАНИЕ ПОЛЯРНОСТЕЙ: «ТЕМНОТА/СВЕТ»Я начала с моей «темной стороны», которая в тот день была очень негативной; я описала ее как «большой беспорядок». Я чувствовала уныние и самоедство… депрессию и неудовлетворенность.
Второй рисунок был о моей «светлой стороне». Он был в оранжево-золотых тонах (для меня это цвет силы) со светлыми вкраплениями и волнистыми линиями и ощущался как текучий, теплый, заботливый и яркий.
Затем Бобби было предложено нарисовать третий рисунок. Возник синтез.
Я начала с черной линии в центре, осознавая, как сильно черный заявляет о себе и насколько сильную эмоцию он выражает. С подключением золотого цвета я обнаружила, что он мог бы легко двигаться вокруг черного. Черный был сильным, он был даже центром всего, но золотой мог бы радостно и легко кружиться вокруг него. На этом рисунке мне действительно очень нравилась сила и мощь черного цвета. Синтез придал рисунку живость и характерность. Я поняла, что могла бы договориться с моими «черными» настроениями подобным образом как с источником моей силы, а не с тем, что меня ослабляет{18}.
Мы снова видим, что, находя и принимая ту часть себя, которая преисполнена гнева или безобразного «беспорядка», и при этом продолжая выражать ее посредством искусства, мы находим важную энергию, запертую в этой темной стороне. Чтобы действовать в полную силу, нужно знать, как использовать эту энергию конструктивно. Рисунки Бобби, спонтанные, абстрактные, наполненные чувством, дали новую метафору для ее жизни. Этот пример также демонстрирует, как бессознательное, свободно проистекающее из чувств, обнаруживает себя в виде цвета и линии. На основе метафоры приходит рациональное понимание: в жизни так же, как и на бумаге, важно использовать черный цвет, чтобы появилась возможность привнести в композицию сияние золотого.
Выражая боль: «черный ящик»
Зная свой внутренний конфликт, Бобби решила изобразить этот диалог на бумаге. Ее подход был продуманным, но то, что возникло, оказалось спонтанным. Но как быть, когда на поверхность поднимаются более сильные эмоции? Что нам делать, когда наши чувства кажутся подавляющими, непреодолимыми? Должны ли мы проглотить их? Кричать? Рыдать? Из следующего примера вы увидите, как ведение дневника помогло одной участнице семинара осознать свою эмоциональную боль. Вот суть того, что она написала мне:
До того как я пришла на воркшоп, я работала над очень трудной проблемой, касающейся персонала, в которой были задействованы я и еще два человека… В один из дней воркшопа… я написала в своем дневнике: «Я избавилась от проблемы! Я победила, черт ее побери!.. Я хочу, чтобы ко мне приходили люди, – это и есть то, что меня ужасно характеризует. А я не ужасный человек. Я стараюсь, чтобы в жизни что-то происходило. Я хочу, чтобы жизнь была справедливой и доброй. Мне 44 года, и я до сих пор не умею поступать с чистой совестью, из всего делаю дерьмо. Я нуждаюсь в том, чтобы признать это. Я победила!»
Эта очень компетентная женщина, администратор колледжа, признала, что переполнена гневом и стремлением держать все под контролем.
Иногда на фоне моих бессвязных мыслей я начинаю плакать, представляя, как все мои эмоции и чувства заперты внутри меня в тяжелом металлическом ящике. Сидя на кровати, я могу действительно чувствовать неприятное, болезненное ощущение в груди – там, где находится этот черный ящик. Затем я представляю рисунок, который хочу нарисовать, и делаю набросок на уголке блокнотного листа… Это было поздно вечером, еще до того, как я была в состоянии создать рисунок. [Cледующим] утром я нарисовала еще два рисунка… что-то вроде серии. [На каждом из них была] фигура, встающая из темноты в сияющий свет, и черный ящик внутри нее сначала открывался, а потом полностью исчезал. Кроме того, я начала повсюду ходить и ко всему прикасаться, начала гораздо лучше чувствовать предметы, людей, растения, чем раньше. Я помню, как, возвращаясь в гостиницу, вдруг остановилась, чтобы приласкать цветок розы.
…с тех пор как я вернулась к работе, я обнаружила, что стала более спонтанной в своих реакциях на других людей и что они реагируют на меня совершенно по-другому. Мои отношения с руководством улучшились{19}.
Когда она со вниманием отнеслась к своей эмоциональной боли, то обнаружила, что эта боль расположена в определенной части ее тела. Осознание этого вызвало в ее воображении впечатляющий образ. По мере того как участница тренинга следовала за ним через серию рисунков, ее восприятие и физическая чувствительность менялись. Сильная потребность держать все под контролем проявилась как физическое ощущение в груди и образ черного ящика. Рисуя ящик снова и снова, она позволила своему воображению спонтанно переключиться, действительно измениться в соответствии с тем, как она себя ощущала. Это кажется настоящим чудом. Экспрессивное искусство – удивительный процесс! Он работает. Создание рисунков по-настоящему освободило все чувства женщины, и она смогла «ощутить запах роз», стать более понимающей и сострадательной.
Искусство, которое начинается с понятия
Мы видели, как самопознание через искусство может начаться с образа или чувства. Третий способ – начать с идеи. Еще недавно, например, мне казалось, что мои глиняные скульптуры посвящены моим взаимоотношениям с возлюбленным. Они изображают различные (как абстрактные, так и реалистичные) взаимодействия между мужчиной и женщиной. Поскольку эта тема пришла ко мне, я посмотрела на скульптуры и сделала интеллектуальный вывод: «Я возьму кусок глины, разрежу его проволокой на две части и вылеплю две фигуры таким образом, чтобы они тесно совпадали друг с другом». В этом примере я позволила скульптурам появиться из интеллектуального представления.
Поскольку путь интеллекта иногда приводит к мертвому искусству, очень важно вовлекать эмоции в процесс творчества. В случае с моими собственными скульптурами понадобилось совсем немного времени, чтобы я начала относиться эмоционально и кинестетически к двум фигурам, которые соединяла. Я также поняла, что в метафорическом смысле я лепила мужской и женский аспекты себя самой и то, как они интегрированы внутри меня на данной момент моей жизни. Инь и ян ощущались как состоящая из двух фигур трехмерная головоломка, части которой образуют прочный союз.
Как уже упоминалось, отыскание символов, появляющихся в наших рисунках, может обогатить интеллектуальное понимание идентичности человека и динамики его поведения. Поскольку многие символы принадлежат другим культурам, как древним, так и современным, мы можем испытать чувство своей причастности к ним и единства, существующего, несмотря на пространственные и временные границы.
Карл Юнг внес огромный вклад в понимание универсальности символов. Хотя юнгианский подход в терапии слишком интеллектуален для меня, я ценю то, что узнала у его представителей об искусстве и символах. Например, мне кажется чудесным то, что часто приходящий ко мне образ духовного проводника – белая цапля, в некоторых культурах считается символом свободы, духовности и трансцендентности. Такое интеллектуальное понимание совпадает с тем, что я чувствую в образе моей большой белой птицы, взлетающей с земли и достигающей головой облаков, пока ее длинные лапы тянутся за ней. Много снов, образов, скульптур и рисунков, созданных мной, в которых встречались образы змей, стали еще важнее для меня, когда я узнала, что этот символ означает связь между землей и небом. Я буквально очарована изображениями длинной извивающейся змеи на стенах коридора в древнеегипетской гробнице; и я прочитала, что это существо – страж гробницы, или связь между жизнью и смертью. Такие кросс-культурные, универсальные символы приближают меня к древнему прошлому и дают мне видение моего внутреннего бытия.
Однако большая часть моего собственного преображения и исцеления произошла в ходе создания самых разных изображений, в которых встречались образы моих змей, а не в процессе интеллектуального понимания их значения. Некоторые из этих змей символизируют для меня медитативное качество, другие же выглядят весьма напористыми. Например, один образ из моего сна – это две кобры, обращенные друг к другу, с бурлящей между ними динамической энергией. Принимая послания от этих существ, я понимаю, что они отражают мое актуальное состояние энергичности и бодрости духа.
Человекоцентрированный подход к символам дает нам возможность научиться тому, что означают наши символы, ведь, по сути, мы те, кто отправляет послания самим себе. Хотя понимание отдельного художественного произведения, скорее всего, изменится со временем, его значение для нас будет отражать говорящее с нами наше бессознательное.
Уважение к художнику и его творению
Структурированный опыт, описанный в этой книге, основан на теории, согласно которой каждый человек обладает способностью к самопониманию и видению и может найти свой путь или нужное направление, если окажется в атмосфере эмпатии и поддержки. Интеллектуальное понимание своего экспрессивного искусства, будь то визуальное искусство, письмо, вокализация или движение, иногда приходит позже, даже годы спустя.
Цель фасилитатора (терапевта) при восприятии произведения такого искусства – лучше понять мир конкретного человека. Восприятие произведения, созданного другим человеком, влияет на нас. То, что мы видим, представляет собой наше видение внутреннего мира этого человека. Совсем необязательно, что оно точно такое же, как его видение собственного внутреннего мира. Обычно эти два видения не совпадают. Следующие вопросы очень важны для фасилитатора: как этот человек ощущает свои рисунки, свою жизнь? Каким образом я могу усилить свое присутствие для этого человека, пока он исследует свой внутренний мир?
Произведение экспрессивного искусства, будь то каракули, рисунок, скульптура, личный танец или фрагмент дневниковых записей, всегда выявляет некий аспект я. Оно может также выявлять аспект бессознательного я. Если вы хотите предложить человеку выполнить то или иное упражнение, чтобы стимулировать его художественную экспрессию и самоосознание, то затем вам нужно будет помочь ему рассказать об этом и дать ему конструктивную обратную связь. Зная, что художник рискует, разделяя с кем-либо неизвестный аспект себя, относитесь к его произведению с большим уважением. Терапевты или групповые фасилитаторы тоже несут определенную ответственность за то, чтобы чутко помогать художнику узнавать значение его творческого продукта. Следующий пассаж помогает фасилитировать обсуждение продукта визуального творчества.
Как вы можете выразить свое уважение к творческому продукту и его автору? Это можно сделать:
• попросив художника (участника группы или клиента) объяснить, что ему напоминал этот процесс и каким было значение экспрессивного искусства. Один из вопросов может звучать так: «Что вы чувствуете, глядя на свой рисунок или скульптуру?»;
• воздерживаясь от выражения своей реакции до тех пор, пока художник не опишет значение своего произведения лично для него. Только потом вы можете спросить его, хочет ли он узнать о ваших впечатлениях, желает ли, чтобы вы вообще говорили;
• подчеркивая, что ваши чувства и мысли – это ваши личные реакции, вместо того чтобы анализировать или интерпретировать произведение искусства. Например, вы можете сказать: «Глядя на этот рисунок, я чувствую себя одиноким (или взволнованным, или опечаленным). Такое ли настроение испытывали вы?» или «По-моему, это похоже на…». В отношении данного образа это помогает отличить вашу правду от правды автора.
Способы превращения произведения искусства в процесс
Следующие описания объединяют в целях удобства различные способы исследования и разворачивания значения визуального искусства.
Читать бесплатно другие книги:
