Не считая собаки Уиллис Конни

Глава девятая

Маленькие серые клеточки — вот что поможет распутать любую историю.

Эркюль Пуаро

Вряд ли именно такие покой и сон, как в эту первую мою ночь в викторианской эпохе, имела в виду медсестра из лечебницы.

Я намеревался водворить Принцессу обратно в корзину — под надежный замок, и для верности еще камней на крышку. Но когда я осторожно поднял ее, всячески остерегаясь когтей и неожиданных бросков, она уютно устроилась у меня на руках. А потом посмотрела умоляюще и заурчала, едва я наклонился над корзиной. Я, конечно, читал, что кошки мурлычут, но всегда представлял этот звук как басовитое ворчание или что-то вроде радиопомех. Здесь же никакой угрозы и треска не слышалось, и я невольно принялся извиняться:

— Прости, так нужно. — Я неловко погладил теплый кошачий бок. — Иначе мы рискуем потерять тебя снова. Вселенная висит на волоске.

Урчание усилилось, и мягкая лапа просяще коснулась моей руки. Я сдался и понес кошку обратно.

— Ей и так завтра весь день сидеть в корзине, — объяснил я Сирилу, который уже устроился посреди одеяла. — А убегать ей теперь незачем, мы ведь подружились.

Сирила это не очень убедило.

— Раньше она боялась, — растолковал я. — А сейчас вполне укротилась и присмирела.

Сирил фыркнул.

Я сел на одеяло, скинул промокшую обувь, не выпуская кошку из рук, потом попытался забраться в постель. Легко сказать. Сирил застолбил себе место намертво и уступать не намеревался.

— Подвинься! — велел я, подталкивая его одной рукой. — Собакам положено спать в ногах.

Сирил о таком законе слышал впервые. Привалившись всей тушей к моей спине, он громогласно захрапел. Я потянул за одеяло, надеясь высвободить хоть угол, чтобы закутаться вместе с кошкой.

Принцесса Арджуманд тоже не подозревала о каких-то там правилах распределения животных в кровати. Ловко вывернувшись, она пошла разгуливать по одеялу, наступив на Сирила, который откликнулся слабым «вуф», и поточив когти о мою ногу.

Сирил пихался и пихался, пока не отвоевал себе ложе почти целиком, а Принцесса угнездилась у меня на шее, всем весом давя на кадык. Сирил снова начал пихаться.

Через час такой возни дождь припустил всерьез, и все принялись зарываться под одеяла, заново отвоевывая позиции. В конце концов оба моих соседа утомились и заснули, а я лежал без сна, с тревогой размышляя о том, что скажет Верити, когда узнает, где все это время находилась кошка. А еще я думал о погоде.

Вдруг дождь зарядил на весь день и помешает нам плыть в Мачингс-Энд? Сколько раз погода меняла ход истории, начиная хотя бы с «божественного ветра» камикадзе — тайфуна, уничтожившего флот хана Хубилая, шедшего войной на Японию в тринадцатом веке? Ураган разметал испанскую армаду, метель определила исход сражения при Таутоне, туман заставил «Лузитанию» свернуть прямо под прицел немецкой подлодки, а циклон над Арденнским лесом чуть не привел к поражению союзников в соответствующей операции Второй мировой.

Хорошая погода, впрочем, тоже может сыграть роковую роль. Люфтваффе при налете на Ковентри очень помогло чистое, ясное небо и полная луна — «радость бомбардировщика».

К тому же рука об руку с непогодой ходит болезнь. Вдруг профессор схватит насморк после ночлега под дождем, и его придется срочно везти в Оксфорд? Президент Соединенных Штатов Уильям Генри Гаррисон вымок во время собственной инаугурации, простудился и умер через месяц от пневмонии. Петр I продрог, спасая севший на мель бот, и скончался неделю спустя. И ладно бы только простуды… Генриха V доконала дизентерия, а с ним пошли прахом все завоевания Англии при Азенкуре. Малярия, сразившая непобедимого Александра Македонского, изменила в результате облик всей Азии. Про чуму и говорить не буду.

Погода, болезни, климатические и тектонические сдвиги — восхваляемые профессором Оверфорсом слепые силы природы — влияли и будут влиять на историю независимо от мнения профессора Преддика.

Шутка в том, что, как и во многих баталиях, правы оба. Просто им еще целое столетие ждать теории хаоса, которая их примирит. Историю в самом деле вершат и слепые силы, и личность, и доблесть, и предательство, и любовь. А еще случайность и непредсказуемость. И шальные пули, и телеграммы, и чаевые. И кошки.

Но при этом система отличается устойчивостью — я помню, что сказал Ти-Джей. Мистер Дануорти тоже утверждал, что последствия серьезного диссонанса мы бы уже ощутили. А значит, кошку успели вернуть в изначальную пространственно-временную точку до того, как «катастрофа» стала необратимой.

Есть еще вероятность, что исчезновение кошки прошло для истории незамеченным, но все факты говорят против. Из-за кошки я помешал Теренсу встретиться с Мод. Дальше рисковать нельзя. Нужно вернуть Принцессу в Мачингс-Энд как можно скорее, а для этого необходимо отправиться завтра в путь как можно раньше.

И дождь здесь совсем некстати. В Ватерлоо дождь превратил дороги в непролазное месиво, в котором увязла артиллерия. При Креси дождь вывел из строя луки, промочив тетиву. При Азенкуре тоже шел дождь.

Где-то в разгар беспокойных размышлений о дожде во время битвы за атолл Мидуэй я, видимо, заснул, поскольку проснулся уже в серых рассветных сумерках. Дождь кончился, а кошка исчезла.

Вскочив, я, не обуваясь, принялся ворошить одеяла в надежде, что она куда-нибудь зарылась. Потревоженный Сирил засопел и перекатился на бок.

— Сирил! Кошка пропала! Ты не видел?

Сирил бросил на меня взгляд, в котором читалось: «А я говорил!» — и заполз под одеяло.

— Помоги мне ее найти! — попросил я, выдергивая из-под него плед. — Принцесса Арджуманд! — звал я отчаянным шепотом, возясь с ботинками. — Ты где? Принцесса!

И она показалась, осторожно ступая по мокрой траве.

— Ты где была? Эх, зря я не запер тебя в корзине.

Прошествовав мимо меня на разоренное ложе, она улеглась под бок к Сирилу и заснула.

Второй раз рисковать я не собирался. Ухватив ковровый саквояж, я вытряхнул оттуда все сорочки и щипцы для устриц. Потом, вытащив из короба филейный нож, сделал несколько прорезей по бокам, не забывая и про подкладку, уложил на дно твидовый пиджак для мягкости и рядом пристроил блюдце.

Принцесса не проснулась, даже когда я клал ее в саквояж и закрывал застежку. Возможно, Верити права, так на кошек действует переброска. Я засунул одежду в портплед и скатал все одеяла, кроме того, на котором храпел бульдог.

— Подъем, Сирил! Пора вставать! Нужно отплыть пораньше.

Сирил открыл один глаз и уставился на меня с недоверием.

— Завтракать! — предложил я более заманчивую перспективу, унося саквояж к кострищу. Собрав хворост, я разжег костер, словно заправский турист, потом отыскал в вещах Теренса карту реки и уселся к огню планировать маршрут.

Складывающаяся гармошкой карта в развернутом виде охватывала Темзу во всю длину, которую, хотелось бы надеяться, нам не придется проходить целиком. Карты я научился читать еще студентом, но эту сильно портил излишек подробностей: помимо селений, шлюзов, островов и расстояний между ними, на этой указывались также запруды, отмели, каналы, бечевники, исторические объекты и рекомендуемые места для рыбалки. Пожалуй, профессору Преддику ее лучше в руки не давать.

Еще она пестрела пометками типа «очаровательный романтический вид» и «довольно сложное течение», за которыми и реку не всегда удавалось отыскать. Теренс говорил, что Мачингс-Энд сразу после Стритли, но я не видел ни того ни другого.

Наконец я обнаружил Раннимед, рядом с которым значилось: «Именно здесь, а не на острове Хартии вольностей, как будут убеждать вас местные „знатоки“, была подписана Хартия вольностей. Глубины изобилуют лещом. Пескаря, плотвы и щуки почти нет».

Поднявшись от Раннимеда до Стритли, я отметил место пальцем и принялся искать Иффли. Вот, есть: «Забавная мельница, которую приезжают посмотреть издалека, церковь XII в., голавль умеренно». Сейчас мы посередине между Иффли и Абингдоном, в двадцати трех милях от Стритли.

Если закладывать на завтрак полчаса, к шести будем на реке. За девять часов доплывем спокойно, даже с учетом высадки профессора, чтобы отправить телеграмму сестре. И тогда, если повезет, к трем я верну кошку на место исчезновения, и к пяти диссонанс будет сглажен.

— К чаю управимся, — обнадежил я Сирила, складывая карту. Сунув ее обратно в багаж Теренса, я добыл из короба яйца, кусок бекона с прожилками сала и сковороду.

Птицы начали утренний концерт, восходящее солнце переплело воду и небеса розовыми лентами. Река величаво несла золотистые воды меж зеленых берегов, не ведая ни о каких диссонансах, — в ее ровной бесконечной глади отражался не знающий тревог мир.

«Э, старина, далеко тебе еще до поправки», — отчетливо прочиталось во взгляде Сирила.

— Я не выспался, — буркнул я. — Из-за тебя, между прочим. Пойдем.

Поставив чайник, я нарезал бекон, разбил яйца в сковороду и направился к лодке будить Теренса с профессором, колотя в крышку от кастрюли ложкой для стилтона.

— Подъем! Завтрак подан!

— Боже правый… — Теренс, с трудом разлепив глаза, полез в карман. — Который час?

— Половина шестого. Вы ведь хотели выйти пораньше, чтобы к чаю успеть в Мачингс-Энд. Мисс Меринг, помните?

— О! — Теренс вылетел из-под одеяла как подстреленный. — Точно. Просыпайтесь, профессор Преддик.

— «Пока Заре, вращеньем часовым разбуженной, не довелось открыть ворота света розовой рукой» [25], — продекламировал с кормы профессор, сонно моргая.

Я оставил их просыпаться, а сам побежал проверять, как поживают яичница и кошка. Принцесса спала крепко. И, что еще важнее, беззвучно. Поставив саквояж к остальным вещам, я принялся раскладывать завтрак.

— Такими темпами к шести будем на реке, — поделился я соображениями с Сирилом, скармливая ему полоску бекона. — В полседьмого пройдем шлюз, потом остановимся в Абингдоне, чтобы профессор отправил телеграмму, к восьми — в Клифтон-Хэмпден, к девяти — Дейский шлюз, около десяти доберемся до Рединга.

Около десяти мы еще канителились в Абингдоне.

Битых два часа мы грузили багаж, который, кажется, успел разрастись и размножиться за ночь, а потом в последнюю минуту профессор обнаружил, что пропал двухжаберный голубой голавль.

— Может, до него добрался какой-нибудь зверь? — предположил Теренс.

Я почти наверняка знал какой.

— Нужно отловить другой экземпляр, — заявил профессор, вытаскивая удочку и снасти.

— Некогда, — покачал головой Теренс. — К тому же у вас остался белый пескарь.

И его лучше закрыть понадежнее, иначе до него тоже доберется зверь, а мы никогда не доберемся до Мачингс-Энда.

— Нужно отчаливать, сэр, — уговаривал Теренс, — если мы хотим до завтра быть в Раннимеде.

— Non simper temeritas es felix, — изрек профессор, выбирая наживку. — То есть поспешишь — людей насмешишь. Помните, если бы Гарольд не кинулся в бой очертя голову, победа при Гастингсе была бы за нами… Раннее утро не лучшее время для голавля, — задумчиво протянул он, насаживая муху на крючок. — Голавль обычно просыпается ближе к вечеру.

Теренс простонал и посмотрел на меня умоляюще.

— Если выйдем сейчас, ближе к вечеру будем в Пенборне. — Я развернул карту. — Здесь сказано, что Пенборн издавна славится рыбными местами. Отлично ловится усач, — зачитывал я, — отменно клюет окунь, елец и голавль. Много плотвы и карповых. Запруда богата крупной форелью.

— Пенборн, говорите? — заинтересовался профессор.

— Да, — соврал я. — Вот, тут написано: «Непревзойденный по разнообразию и изобилию рыбы участок Темзы».

Это решило дело. Профессор уселся в лодку.

— Спасибо, — прошептал Теренс беззвучно и оттолкнулся от берега, пока наставник не передумал.

Я посмотрел на часы. Двадцать минут девятого. Позже, чем я рассчитывал, но все равно к пяти успеваем в Мачингс-Энд, если все сложится благополучно.

Не сложилось. Абингдонский шлюз был закрыт, и у нас ушла четверть часа на то, чтобы разбудить смотрителя, который в отместку спускал воду тончайшей струйкой. Тем временем груда багажа на корме начала крениться, пришлось останавливаться (дважды) и все привязывать заново.

На второй остановке профессор Преддик вдруг воскликнул:

— Видите вон те кувшинки? И быстрину у берега? Там должен хорошо клевать усач!

И он выкарабкался из лодки, прежде чем мы успели его остановить.

— Некогда… — беспомощно пробормотал Теренс.

— Пенборн, — напомнил я.

— Пфуй, — отмахнулся профессор, и я с радостью добавил бы в свою коллекцию еще одно междометие из викторианских романов, если бы не грызущее беспокойство за саквояж и судьбу Вселенной. — Лучше этого места не сыскать.

Теренс в отчаянии посмотрел на часы. Чем же выманить профессора? Битвой при Гастингсе? При Саламине? Раннимедом?

— Вот так я всегда представлял себе Раннимед. — Я обвел жестом ближайший луг. — Туман стелется под копыта лошадей короля Джона с войском. Как считаете, где на самом деле подписывали хартию? В Раннимеде или на острове Хартии?

— В Раннимеде, — клюнул профессор. — Доказано, что король переночевал в Стейнсе и поутру выехал на поле.

— Вот как? — начал вываживать я. — А профессор Оверфорс, готов поспорить, приводит убедительнейшие доводы в пользу острова.

— Да что вы говорите? — не поверил своим ушам профессор.

— Весьма убедительные, — подтвердил Теренс. — В полном соответствии со своей теорией главенства слепых сил природы.

— Ерунда на постном масле! — Профессор Преддик в сердцах отбросил удочку.

Теренс тут же подхватил ее и сунул в лодку.

— Откуда он их высосал, эти доводы? — кипятился профессор. — Доподлинно известно, что подписание состоялось в Раннимеде. — Он забрался на борт. Я поспешно отвязал конец и отчалил. — Убедительные, ха! Да на острове сроду не поместились бы все эти бароны и лорды, а король Джон с его подозрительностью ни за какие коврижки не отрезал бы себе путь к отступлению. Силы природы!

И так до самого Абингдона.

Когда мы прошли шлюз и добрались до селения, была уже четверть десятого.

Профессор отправился на телеграф, а Теренс — покупать хлеб и холодную мясную нарезку, чтобы не пришлось останавливаться и готовить обед.

— И еще бутылку молока! — крикнул я ему вслед.

Едва оба скрылись из виду, я расстегнул саквояж и проверил, как там Принцесса. Она мирно спала. Не захлопывая саквояж, я поставил его на колени и взялся за весла. До сих пор греб Теренс, но он ведь устанет махать веслами целый день, тем более если мы хотим успеть к сроку. А гребля — это гребля. Вряд ли так уж сильно отличается от скиммеров. Разве что весла стократ тяжелее. И выворачиваются. Я потянул рукояти на себя — ничего не произошло.

Тогда я уселся ровнее, уперся ступнями, поплевал на ладони и дернул весла изо всех сил.

Результат не замедлил ждать. Правое весло взметнулось вверх, рукояти стукнулись друг о друга, сбивая мне костяшки пальцев, левое весло выскочило из уключины, а лодка вильнула прямо на каменную опору моста.

Я поспешил водворить весло на место и сунуть оба в воду, пока мы не налетели на мост. В итоге снова сбил костяшки, а лодка врезалась носом в берег.

Сирил, поднявшись, вразвалочку поковылял к борту, словно готовясь покинуть судно.

Ладно, третий раз — алмаз. Мне удалось оттолкнуться от берега веслом и вывести лодку на быстрину, там я сделал очередную попытку, стараясь не сбить костяшки. Не сбил. Теперь левое весло, подскочив, стукнуло меня по носу.

Однако с четвертой попытки я приноровился пусть неуклюже, но грести — и уже через несколько минут освоил азы. Я провел лодку через быстрину, потом под мост и назад, загребая довольно лихо.

— Не так, не так! — донесся до меня голос Теренса. — В начале гребка налегайте всем весом.

Я оглянулся на него и прищемил руку веслами.

— Не оборачивайтесь! Смотрите, куда гребете! — раскомандовался Теренс. — Рукояти попеременно. Угол держите! Нет-нет-нет! — кричал он, жестикулируя хлебом в одной руке и бутылкой молока в другой. — Корпус вперед. Колени раскройте. Держите курс. Не заваливайтесь.

Что может быть полезнее выкрикиваемых над ухом указаний, особенно маловразумительных? Я честно пытался выполнять понятные (то есть старательно разводил колени) и в награду получал от Теренса: «Нет-нет, не так! Колени вместе! Лопасть ребром! Леща поймаете! Курс, курс держите!»

В конце концов у меня, кажется, начало получаться, и, держа угол и курс, налегая на весла корпусом, раскрывая и сдвигая колени и не заваливаясь, я пригреб к Теренсу.

— Ровно и плавно, — похвалил Теренс, когда я аккуратно подвел лодку к причалу. — Очень хорошо. Осталось только руку набить.

— За этим дело не станет, — пообещал я, забирая у него бутылку и засовывая в карман. — Едемте. Где профессор?

Теренс повертел головой.

— Разве он еще не вернулся с телеграфа?

— Нет, — ответил я, выбираясь на берег и привязывая лодку. — Пожалуй, имеет смысл его поискать.

— Кому-то надо остаться и присмотреть за лодкой, — сурово взглянув на Сирила, решил Теренс. — На случай если профессор придет в наше отсутствие.

— Отличная мысль.

Пока его не будет, еще раз проверю кошку и, может, даже выпущу размяться.

— Только лучше уж вы идите. Вы с историей больше дружите.

Он посмотрел на часы, и я поспешно спрятал за спиной саквояж.

— Десять. — Теренс в сердцах щелкнул крышкой «луковицы». — Эх, нужно было везти его домой сразу же, как вытащили из воды.

— Времени не было, — напомнил я. — И потом, вы сами говорили, если упрется, с ним никакого сладу.

Теренс кивнул угрюмо.

— Несокрушимая сила. Как Вильгельм Завоеватель. Историю движут личности. — Он вздохнул с тоской. — Пока мы доберемся до Мачингс-Энда, она уже обручится.

— Обручится? С кем? — Я надеялся, что сейчас он упомянет других претендентов на руку Тосси, включая и мистера К.

— С кем угодно. К такому ангелу, как Тосс… мисс Меринг, наверняка сватаются по десять раз на дню. Где его носит? Эх, не видать нам Мачингс-Энда…

— Еще как видать, — заверил я. — Судьба, помните? Ромео и Джульетта, Элоиза и Абеляр…

— Судьба… «Жестока та судьба, что разлучает меня с ней даже на день!»

Теренс уставился на реку затуманенным взглядом, а мы с саквояжем улизнули.

Сирил увязался за мной.

— Нет, ты оставайся, — скомандовал я, не допуская возражений, и мы устремились в Абингдон уже втроем.

Я понятия не имел, где может находиться телеграф и как он вообще выглядит, но магазинов виднелось всего два. Овощная лавка и какой-то с рыболовными снастями и цветочными вазами в витрине. Я сунулся в рыболовный.

— Где тут можно отправить телеграмму? — осведомился я у улыбчивой пожилой женщины в чепце.

Она посмотрела на меня точь-в-точь как Овца из «Алисы в Зазеркалье».

— Выбрались на речную прогулку? У меня есть дивные тарелочки с видами иффлийской мельницы. Подписано «На добрую память о Темзе». Вы вверх по реке или вниз?

«Ни туда, ни сюда», — ответил я мысленно.

— Вниз. А где здесь телеграф?

— Вниз! — восхитилась она. — Значит, вы ее уже видели. Изумительная, правда? — Женщина протянула мне желтую атласную подушечку с бахромой, где красовалась та же мельница с подписью «На память об Иффли».

— Очень мило, — кивнул я, отдавая подушку. — А где все же отправляют телеграммы?

— На почте, но мне кажется, письмо получить всегда приятнее. — Она шлепнула на прилавок стопку писчей бумаги. Каждый лист венчала виньетка с неизменным «Привет из Абингдона». — Полпенса за лист и пенни за конверт.

— Нет, благодарю. Так где, вы сказали, находится почта?

— Прямо по улице. Напротив аббатства. Видели его? У нас есть чудесная модель в миниатюре. А может, вам придутся по душе фарфоровые собачки? Раскрашены вручную. Еще имеются прелестнейшие перочистки.

В конце концов, чтобы отвязаться, я купил фарфорового бульдога, ни капли непохожего на Сирила (впрочем, на пуделя тоже), и отправился искать аббатство и почту.

Профессора на почте не оказалось, и тамошняя пожилая женщина в чепце не знала, заходил ли он.

— Муж ушел домой на обед, вернется через час. Вы с реки, да? — Она стала предлагать мне вазу с изображением иффлийской мельницы.

В овощной лавке профессора не видели тоже. Я купил сувенирный стакан для зубных щеток с надписью «Праздничные поздравления с Темзы».

— У вас не найдется лосося? — поинтересовался я заодно.

— А как же, — ответила пожилая хозяйка в чепце и выставила на прилавок жестянку.

— Я имею в виду свежего.

— Так сами поймайте. Лучшего клева, чем в Абингдоне, вам не сыскать. — И она стала предлагать мне резиновые рыболовные сапоги.

— Куда теперь? — спросил я Сирила, который каждый раз терпеливо дожидался меня за порогом.

Абингдон вырос вокруг средневекового аббатства. Его развалины, включая житницу и делянки под огороды, вполне сохранились и должны были бы прельстить профессора Преддика, но, видимо, не преуспели. В клуатрах тоже оказалось безлюдно — похоже, аббатство не прельщало никого.

Опустившись на колени у стены, я поставил на камни бутылку молока и открыл саквояж.

Сирил плюхнулся рядом, глядя неодобрительно.

— Принцесса Арджуманд, завтракать изволите?

Я извлек кошку на свет. Стоило опустить ее на землю, как она, неторопливо размяв лапы, молнией рванула куда-то за угол.

«А я говорил», — взглядом напомнил мне Сирил.

— Так не стой истуканом. Иди верни ее!

Сирил не тронулся с места. Наверное, он прав. Сколько мы ночью гонялись за ней по лесу, а толку?

— Тогда что ты предлагаешь?

Сирил улегся на землю, уткнувшись носом в молочную бутылку. Тоже здравая мысль. Я вытащил блюдце и налил туда немного молока.

— Сюда, киса! — позвал я, ставя блюдце к стене. — Завтрак подан!

Мысль, повторюсь, была здравая. Однако нам она не помогла. Как не помогло обыскивание развалин. И главной площади. И улиц, застроенных фахверковыми домами.

— Ты ведь знал, какие они, эти кошки, — упрекнул я Сирила. — Мог бы предупредить.

Нет, вина целиком и полностью моя. Я выпустил Принцессу, и теперь она, наверное, на полпути к Лондону — бежит встречаться с Гладстоном и провоцировать взятие Мафекинга бурами.

Мы добрели до окраин Абингдона. Дорога там заканчивалась и терялась на сенокосном лугу, исчерканном крест-накрест узкими ручьями.

— Может, она вернулась к лодке? — поделился я надеждами с Сирилом. Бульдог не слушал. Он смотрел на тропинку, ведущую к мосту через ручей.

У моста по колено в воде бродил, закатав брюки, профессор Преддик с большой сетью. За его спиной на берегу стоял жестяной чайник — вне всякого сомнения, с уловом. Рядом с чайником устроилась в засаде Принцесса Арджуманд.

— Стой здесь, — велел я Сирилу. — Ни с места.

Я начал подкрадываться к охотнице, кляня себя за то, что не догадался купить сеть. Принцесса, бесшумно ступая белыми лапами, медленно подбиралась к чайнику, а профессор, как и кошка, не сводя глаз с предполагаемой добычи, медленно погружал сеть в воду. Принцесса заглянула в чайник и наудачу сунула туда лапу.

Я прыгнул вперед, накрывая кошку раскрытым саквояжем и подсекая, словно рыбу, за которой она охотилась. Одновременно со мной профессор Преддик рывком погрузил сеть и выдернул с извивающейся в ней добычей.

— Профессор! — окликнул я. — Мы вас повсюду ищем!

— Колюшка, — объявил он, вытаскивая улов из сети и запуская в чайник. — Здесь великолепные форельные места.

— Меня Теренс за вами прислал. — Я подал ему руку, помогая выбраться на берег. — Ему не терпится поскорее попасть в Пенборн.

— Qui non vult fiery desidiosus amet, — процитировал профессор. — Овидий. «Если не хочешь ты стать праздным ленивцем, — люби!» [26] — Однако, усевшись на берегу, он все же натянул носки и туфли. — Жаль, что они с Моди разминулись. Она бы ему понравилась.

Я взял сеть и чайник — на ручке значилось «На память о Темзе». Сирил сидел на том же месте, где я его оставил.

— Молодец! — похвалил я, и он, тут же вскочив, с разбегу врезался мне в колени. Из чайника выплеснулась вода.

— Вперед! Уже полдня прошло, — возвестил профессор, поднимаясь, и заторопился к селению.

— Вы отправили телеграмму? — вспомнил я, когда мы поравнялись с почтой.

Профессор запустил руку за отворот мантии и вытащил две желтые квитанции.

— Аббатство, кстати, представляет некоторый исторический интерес, — заметил он, убирая квитанции обратно. — Разграблено солдатами Кромвеля во время Протектората. Вот на эти ворота пятнадцатого века стоит обратить внимание…

— Профессор Оверфорс, как я понимаю, считает Протекторат результатом действия сил природы? — поинтересовался я, увидев, что Преддик замедляет шаг, и увлек мгновенно закипевшего профессора к причалу, где пожилая женщина в чепце предлагала Теренсу кружку с изображением Боултерского шлюза.

— Прелестный сувенир на память о речной прогулке, — уговаривала торговка. — Каждый глоток будет напоминать вам об этом дне.

— Этого я и боюсь, — вздохнул Теренс и повернулся ко мне. — Куда вы пропали?

— Рыбачили. — Я забрался в лодку, поставил саквояж и протянул руку профессору, который, склонившись над чайником, разглядывал рыбу через пенсне.

— Он хотя бы телеграмму отправил? — уточнил Теренс.

Я кивнул.

— Собственными глазами видел две желтые квитанции. Сирил, пойдем! — окликнул я бульдога, который крепко спал, распластавшись на причале. — Профессор! Tempus fugit! [27]

— Вы знаете, который час? — ужаснулся Теренс, размахивая передо мной «луковицей». — Черт! Почти одиннадцать!

Я уселся на весла, поставив саквояж между колен.

— Не беспокойтесь, дойдем в два счета. На всех парусах.

Глава десятая

Поверь, мой юный друг, нет ничего лучше — абсолютно ничего лучше, чем просто повозиться с лодкой…

Страницы: «« « ... 7891011121314 » ... »»