Не считая собаки Уиллис Конни
— Глупости, — отрезала Тосси. — Несите обе. И смотрите не замочите.
— Да, мисс. Только сперва отдам вашей матушке журнал.
Тосси надула губки.
— Кузина, взгляните-ка на эти мизерикорды, — поспешила отвлечь ее Верити, пока она не потребовала, чтобы Бейн мчался за шалями сию секунду. — Тут изображены семь деяний милосердия.
Тосси послушно направилась осматривать откидные сиденья в Капелле ременщиков, потом алтарную гробницу из черного мрамора, веерные своды и памятник с какой-то на редкость длинной и неразборчивой надписью.
Верити воспользовалась моментом, чтобы увести меня вперед.
— А если его здесь нет? — шепнула она.
— Он здесь. До 1940-го он никуда не исчезал.
— Я имею в виду — вдруг он пропал из-за диссонанса? Вдруг история уже начала меняться, и пенек унесли в крипту или продали на барахолке?
— Ярмарка ведь только на следующей неделе.
— Где, говоришь, он стоял в 1940 году? — Верити решительно двинулась в конец нефа.
— Вот в этом проходе, — догоняя ее, показал я. — Перед Кузнечной капеллой, но это не значит, что он и сейчас там…
Я остановился как вкопанный. Пенек находился на месте. Неудивительно, что они запихнули его именно сюда. В 1888 году в эту часть бокового нефа попадало меньше всего света, к тому же одна из колонн удачно загораживала пенек практически с любого ракурса. А еще кто-то из алтарниц постарался задрапировать верхние ярусы крупными клонящимися через край пионами и плющом, прикрыв кентавров и одного из сфинксов. К тому же, поскольку пенек был новее, первозданный блеск затмевал подробности. Нет, сейчас он выглядел и вполовину не таким кошмарным.
— Боже мой! — ахнула Верити. — Это он? — Эхо заметалось под веерными сводами. — Жуть какая!
— Да, это уже признанный факт, так что потише.
Я показал на пару рабочих в дальнем конце нефа. Один из них, в синей блузе и почерневшем шейном платке, перетаскивал доски из штабеля в штабель. Второй, с полным ртом гвоздей, громко молотил по уложенной на козлы доске.
— Прости, — покаянно шепнула Верити. — Это я от неожиданности. Первый раз ведь… — Она робко показала пальцем на одно из украшений. — Это что, верблюд?
— Единорог. Верблюды с другой стороны, вот тут, где Иосифа продают в Египет.
— А это? — Верити ткнула в большую группу над кованой гирляндой из роз и чертополоха.
— Казнь Марии Стюарт. Викторианцы любили наглядность в искусстве.
— И насыщенность, — вздохнула Верити. — Неудивительно, что леди Шрапнелл так и не нашла мастера, чтобы сделать репродукцию.
— Я вообще-то предоставил достаточно зарисовок. Думаю, мастер отказался из этических соображений.
Верити склонила голову набок, присматриваясь.
— Это морские коньки, или мне мерещится?
— Колесница Нептуна, — подтвердил я. — А вон там расступившееся перед Моисеем Красное море. Рядом с Ледой и лебедем.
Верити коснулась расправленного лебединого крыла.
— Да, он действительно несокрушим, ты был прав.
Я кивнул, глядя на чугунный монолит. Даже рухнувшая кровля не оставила бы на нем и царапины.
— И потом, уродство всегда уцелевает, — продолжила она. — Закон природы. Недаром вокзал Сент-Панкрас выстоял во время блица. И памятник Альберту. А пенек просто кошмарен.
Я согласился. Пышные пионы и плющ положение не спасали.
— Ах! — раздался за спиной восторженный возглас Тосси. — В жизни не видела ничего прелестнее!
Она подлетела к нам, таща за собой Теренса, и застыла перед пеньком, восхищенно сжимая руки в лавандовых перчатках.
— Ах, Теренс, ну разве не чудесная вещица?
— Э-э… — с сомнением протянул Теренс.
— Только посмотрите на этих купидончиков! А жертвоприношение Исаака! Ах-ах-ах!
Рабочий, молотивший по доске, недовольно обернулся на восторженные возгласы, но, увидев Тосси, выплюнул гвозди и подтолкнул локтем своего напарника. Тот оторвался от распила заготовок, расплылся в широченной беззубой улыбке и приподнял над головой матерчатую кепку.
— Понял-понял, — одними губами шепнул я Верити. — Узнать фамилии.
Поскольку рабочие решили, будто я собираюсь донести на них священнику за попытку поглазеть на посетителей, дело шло туговато, но когда я вернулся, Тосси по-прежнему восхищалась пеньком.
— Ах! — взвизгнула она. — Это Саломея!
— Уидж и Багетт, — шепнул я Верити. — А фамилию священника они не знают, зовут его между собой Лупоглазый.
— Как изящно, — не унималась Тосси. — Смотрите, блюдо, а на нем голова Иоанна Крестителя!
Замечательно, однако на судьбоносный момент это совсем не тянуло. Тосси точно так же ахала и охала над фарфоровым голландским башмаком у барахольного прилавка. И над вышитыми крестиком игольницами мисс Стиггинс. И даже если это и впрямь Откровение (вот, кстати, и оно, прямо над колесницей Нептуна на том боку, что ближе к колонне), то где же мистер К?
— Ох, нам бы такую домой! — всплеснула руками Тосси. — В наш милый дом, Теренс, после свадьбы. Вот точно такую же!
— А не великовато ли? — усомнился Теренс.
Южная дверь распахнулась со стуком, и вошел Бейн, напоминающий жертву крушения шхуны «Геспер». В руках у него был какой-то завернутый в клеенку сверток.
— Бейн! — позвала его Тосси, и он прошлепал к нам, хлюпая на каждом шагу.
— Я принес вашу шаль, мисс.
Отогнув брезент на углу скамьи, дворецкий принялся разворачивать сверток.
— Бейн, что вы об этом думаете? — Тосси показала на епископский пенек. — Ну не прелесть ли? Бесподобный шедевр!
Бейн выпрямился и посмотрел на шедевр, смаргивая воду и выжимая рукав.
— Нет, — наконец сказал он.
— Нет? — задохнулась Тосси.
— Нет. — Бейн склонился над скамьей и развернул клеенку, являя на свет две аккуратно сложенные и совершенно сухие шали. Пошарив за лацканом плаща, он вытянул сырой платок, вытер руки и, едва касаясь, поднял за уголки розовую, передавая ее Тосси. — Ваша шаль, мисс.
— Не сейчас. Что значит «нет»?
— Эта скульптура — безобразный ужас, воплощение безвкусицы, к тому же топорно исполненное, — бережно складывая шаль и заново укутывая в клеенку, разъяснил Бейн.
— Да как вы смеете?! — вспыхнула Тосси.
Бейн выпрямился.
— Виноват, мисс. Мне показалось, вы спрашивали мое мнение.
— Да, но я полагала, вы восхититесь!
Бейн склонил голову в полупоклоне.
— Как вам будет угодно, мисс. — Он бесстрастно посмотрел на литое чудовище. — Весьма восхитительно.
— Так мне совсем не угодно! — топнула ножкой Тосси. — Как она может вам не нравиться? Вы только взгляните на этих милых крошек, заблудившихся в лесу! А этот прелестный воробьишка с земляничным листком в клювике?
— Как вам будет угодно, мисс.
— Опять вы за свое! — Оборочки гневно затрепетали. — Почему вы называете ее безвкусицей?
— Потому что это беспорядочное нагромождение, — его взгляд уперся в заблудившихся «крошек», — слащаво-сентиментальных сюжетов на потребу эстетически неразвитому мещанству.
Тосси повернулась к Теренсу.
— И вы спустите ему эту дерзость?
— Нагромождение действительно имеет место, — признал Теренс. — А это кто? — Он ткнул пальцем в Минотавра. — Лошадь или бегемот?
— Лев! — пришла в ярость Тосси. — Вот же Атрокл, вытаскивающий шип из его лапы.
Я оглянулся на Верити. Она прикусила губу.
— И никакой слащавой сентиментальности тут нет! — наседала Тосси на Бейна.
— Как вам будет угодно, мисс.
Дворецкого спасло появление священника и миссис Меринг, вышедших из-за строительной перегородки.
— А вот и римская конница, — пробормотала Верити.
— Точнехонько под Вакхом с виноградной гроздью, — показал я взглядом на чугунную мешанину.
— Непременно, непременно устройте на ярмарке барахолку, — советовала миссис Меринг, увлекая священника к нам. — Сколько сокровищ без дела пылится на чердаках, а на ярмарке их мигом разбирают.
Она остановилась перед епископским пеньком.
— Вот что-то вроде этого. И стойки для зонтов. И вазы — весьма ходовой товар. Нашу фарфоровую с нарисованным водопадом купили за…
Тираду прервала Тосси.
— Вы ведь находите эту вещь красивой? — спросила она у священника.
— Поистине. Я считаю ее воплощением самого лучшего в современном искусстве. Назидательный и нравственный уровень выше всяких похвал — взять хотя бы изображение семи казней египетских. Нам этот шедевр передали несколько лет назад родные покойной Эмили Джейн Трабшо, которая приобрела его на Всемирной выставке и считала величайшим своим сокровищем. Викарий пытался отговорить родных Трабшо от такой жертвы, уверяя, что столь ценная вещь должна остаться в семье, но они не принимали никаких возражений.
— Я в жизни ничего прекраснее не видела, — заверила Тосси.
— Совершенно согласен, — кивнул священник. — Она напоминает мне памятник Альберту.
— Обожаю памятник Альберту! — подхватила Тосси. — Увидела его из экипажа по дороге на лекцию миссис Гуппи об эктоплазме и места себе не находила, пока папенька меня к нему не отвез. Эти мозаики и золоченый шпиль! — Она восторженно сжала руки. — А статуя принца, читающего каталог Всемирной выставки!
— Да, памятник выдающийся, — вставил Теренс.
— И несокрушимый, — обронила Верити вполголоса.
— Олицетворения четырех континентов, на мой взгляд, особенно тонко проработаны, — заметил священник. — Хотя Азия и Африка, боюсь, не для глаз молодых барышень.
Тосси очаровательно зарделась.
— Слоник такая дуся, правда ведь? А цоколь с великими учеными и архитекторами? Бесподобно!
— А вокзал Сент-Панкрас вы видели? — полюбопытствовал священник. — Вот где образец выдающейся архитектуры. Не желаете заодно оценить и наши достижения по части реконструкции? Конечно, до памятника Альберту нам далеко, но Скотт отлично постарался. — Он взял Тосси под руку и повел к хору. — Галереи расчистили, убрали все ложи.
Не выпуская руку Тосси, священник показал на арки клерестория.
— Скотт придумал вставить в каждую деревянную балку железную распорку, чтобы связать и укрепить стены галереи. Наглядный пример превосходства современных строительных материалов над уходящим в прошлое камнем и деревом.
— Ах, я совершенно с вами согласна! — с жаром подхватила Тосси.
Наглядный пример, он прав. Классическая попытка развернуть «Титаник». Когда собор загорелся вечером четырнадцатого ноября, металлическая арматура просела, выгнулась и лопнула, увлекая за собой клересторий и внутренние колонны. Без арматуры собор, вероятно, выстоял бы — как выстояли избежавшие укрепления внешние стены и башня.
— И после окончания работ, — разъяснял священник Тосси, — у нас будет современное, соответствующее эпохе здание, которым будут любоваться и через сотни лет. Хотите посмотреть, что происходит в башне?
— О да, — кивнула Тосси, обворожительно встряхивая локонами.
У южного входа послышался какой-то шум, и я повернул голову. Молодая женщина — длинный нос, серое платье, в руках корзина — шагала к нам через весь неф, отбивая каблучками стаккато, напоминающее пулеметную очередь.
— Мисс Шарп, — заюлил священник, словно застигнутый врасплох, — позвольте вам представить…
— Я всего лишь хотела передать вещи для ярмарки. — Мисс Шарп сунула ему корзину — и тут же отдернула, увидев, что священник держит под руку Тосси. — Там перочистки. Две дюжины. Оставлю в ризнице.
— О, мисс Шарп, вы разве не задержитесь? — Священник отодвинулся от Тосси. — Мисс Меринг, позвольте представить вам мисс Гортензию Шарп.
Неужели родственница Каттисборнов?
— А я надеялся обсудить с вами расстановку ярмарочных киосков, — продолжил священник.
— Я не смогу присутствовать на ярмарке. Оставлю корзину в ризнице, — повторила мисс Шарп, и убийственное стаккато простучало в обратном направлении.
— Нам крайне любопытно было бы взглянуть на вокзал Сент-Панкрас, да, маменька? — вернулась к прежней теме Тосси.
Громко хлопнула дверь.
— Да, это блестящий образец неоготики, — сказал священник, едва заметно вздрогнув. — Я считаю, что архитектура должна отражать общественный уклад, и особенно это касается вокзалов и церквей.
— Ах, я тоже так думаю, — кивнула Тосси.
— Я… — начала миссис Меринг, заставив обернуться разом и священника, и Тосси. С непривычно растерянным выражением лица она смотрела на епископский пенек.
— Что такое, маменька?
Миссис Меринг неуверенно прижала руку к груди и нахмурилась — словно пробуя языком, не откололся ли кусок зуба.
— Вам нездоровится? — Теренс подхватил ее под локоть.
— Нет, не то. Меня посетило странное чувство… словно… — Она сдвинула брови. — Мелькнуло перед глазами… — Она отняла руку от груди и неопределенно махнула в сторону пенька. — И внезапно я…
— Тебе было послание от духов? — заинтересовалась Тосси.
— Нет, не послание. — Взгляд миссис Меринг снова обратился внутрь. — Там… У меня возникло престраннейшее чувство…
— Предчувствие? — подсказала Тосси.
— Да, — задумчиво согласилась миссис Меринг. — Ты… — Она наморщила лоб, словно припоминая ускользающий сон, а потом повернулась и уставилась на епископский пенек. — Оно… Сейчас же едем домой!
— Нет, еще рано уезжать, — запротестовала Верити.
— А я хотел обсудить с вами поиск клада. — Священник с огорчением посмотрел на Тосси. — И организацию киоска с рукоделием. Может быть, вы останетесь хотя бы на чай?
— Бейн! — позвала миссис Меринг, не слушая ничьих доводов.
— Да, мэм, — откликнулся дворецкий, вернувшийся на время беседы к южным дверям.
— Бейн, нам немедленно нужно домой, — заявила хозяйка, устремляясь к выходу.
Бейн поспешил ей навстречу, держа наготове зонт.
— Что-то случилось?
— Мне было предостережение, — приходя постепенно в себя, разъяснила миссис Меринг. — Когда ближайший поезд?
— Через одиннадцать минут, — без запинки сообщил Бейн. — Но это местный. А экспресс до Рединга только в четыре восемнадцать.
— Подавайте коляску, — велела миссис Меринг. — Потом сбегайте на станцию и попросите задержать для нас поезд. И сложите зонт, раскрывать зонт в помещении — к беде. Беда! — Она схватилась за сердце. — Ах, что, если уже слишком поздно?
Я забрал у Бейна ни в какую не желающий складываться зонт, и дворецкий, благодарно кивнув, помчался на станцию.
— Тетя Мальвиния, может быть, вам присесть? — участливо склонилась к ней Верити.
— Нет-нет, — замотала головой миссис Меринг. — Взгляни, подана ли коляска. Дождь еще идет?
Дождь шел, коляска стояла. Теренс с извозчиком свели миссис Меринг с лестницы и водрузили на сиденье, помогая не запутаться в дорожных юбках.
Я воспользовался минутной задержкой, чтобы пожать руку священнику.
— Сердечно благодарю за то, что показали нам церковь, мистер?..
— Мистер Генри! — позвала из коляски миссис Меринг. — Мы опоздаем на поезд!
Южная дверь хлопнула, и мисс Шарп, стуча каблучками, просеменила мимо нас в сторону Бейли-стрит. Священник обернулся ей вслед.
— Прощайте! — выглянув из окна коляски, помахала ему Тосси. — С превеликим удовольствием посмотрю на Сент-Панкрас.
Уже поднимаясь на подножку коляски, я повторил попытку:
— Удачи с ярмаркой, мистер?..
— Спасибо, — протянул он рассеянно. — Всего доброго, миссис Меринг, мисс Меринг. С вашего позволения… — Он помчался догонять мисс Шарп. — Мисс Шарп! Постойте! Гортензия! Тензи!
— Я не расслышал вашу фамилию! — высунувшись из окна, крикнул я ему в спину.
— Мистер Генри! — рявкнула миссис Меринг. — Извозчик!
И коляска загрохотала по мостовой.
Глава двадцатая
Каждого в конце концов ждет свое Ватерлоо.
Уэнделл Филлипс
Отступление — Попытка уточнить фамилию станционного служащего — Разнообразные толкования предчувствия миссис Меринг — Шали — Псевдонимы священнослужителей — Камелии Каттисборн предсказывают будущее — Джон Пол Джонс — Нежелательный тонизирующий эффект чая — Аппорты — Газеты — Веера и опахала — Снова обморок — Бейн спешит на помощь — Ошеломляющий заголовок
Обратная дорога отчаянно напоминала отступление Наполеона после Ватерлоо: паника, спешка, неразбериха, а потом бездействие и отчаяние. Впопыхах чуть не потеряли Джейн по пути на вокзал, миссис Меринг была на грани обморока, вблизи станции небеса разверзлись снова, и Теренс чуть не выколол Тосси глаз, раскрывая зонт.
Бейн удерживал поезд практически силой.
— Быстрее, — поторопил я миссис Меринг, помогая ей выбраться из экипажа. — Поезд сейчас отправится.
— Нет-нет, без нас отправляться нельзя, — на полном серьезе заявила миссис Меринг. — Мое предчувствие…
— Тогда нужно спешить.
Верити подхватила миссис Меринг под вторую руку, и вместе мы почти бегом проволокли ее к вагону первого класса.
Препиравшийся с Бейном станционный служащий смягчился при виде Тосси, путающейся в юбках и зонтике с оборочками, и подсадил ее в вагон, церемонно приподняв фуражку.
— Знаю-знаю, — бормотнул я. — Выяснить фамилию.
Искать носильщика было некогда. Мы с Теренсом, презрев сословные предрассудки, сграбастали корзины, ранец, свертки, пледы и Джейн и закинули все скопом в вагон второго класса.
Я сбегал расплатиться с извозчиком, который, получив деньги, погнал так, словно за ним неслись пруссаки Блюхера. Когда я влетел на перрон, поезд уже трогался, тяжелые колеса с каждым разом проворачивались все быстрее. Станционный служащий отошел от края платформы, заложив руки за спину.
— Как ваша фамилия? — выдохнул я, подбегая.
Ответ заглушила трель паровозного свистка. Поезд набирал ход.
— Что? — прокричал я. Снова раздался свисток.
— Простите? — крикнул в ответ служащий.
— Фамилия!
— Нед! — поторопил меня Теренс из тамбура первого класса. — Забирайтесь же!
— Иду! Как ваша фамилия? — Я прыгнул в вагон.
И промахнулся. Однако правая рука успела уцепиться за медный поручень, на котором я и болтался пару секунд, пока Теренс не ухватил меня за левую руку и не затащил на подножку. Прижавшись к поручню, я выглянул наружу. Служащий спешил скрыться в здании вокзала, втянув голову в поднятый воротник.
— Фамилия! — крикнул я в шум дождя, но служащий уже исчез за вокзальной дверью.
— Что это с вами? Вознамерились повторить судьбу Анны Карениной? — обеспокоился Теренс.
— Ни в коем случае. Где наше купе?
— Третье с конца, — ответил Теренс и направился туда, где у окна, провожая взглядом стремительно удаляющийся перрон, стояла Верити.
Дождь поливал опустевшую платформу.
— «Судьба — как и у всех, другой судьбы не жди, — продекламировал Теренс. — Ведь в каждой жизни моросят дожди, и дни бывают мрачны и унылы»[48].
Он открыл дверь купе. Миссис Меринг полулежала в подушках, дыша в обшитый кружевами платок.
— Ты уверена, что пятнадцатого именно у Тосси случилось знаменательное событие, а не у ее матери? — шепнул я Верити.
— Мистер Генри, Верити, садитесь сюда, — позвала миссис Меринг, взмахнув платком. В нос шибануло пармской фиалкой. — И закройте дверь, сквозит.
Мы вошли. Закрыли дверь. Сели.
— «И вот в обратный путь мы радостно пустились», — ободряюще улыбнулся всем Теренс.
Никто не улыбнулся в ответ. Миссис Меринг всхлипнула в платок. Верити посмотрела встревоженно, а Тосси, нахохлившаяся в углу, чуть не испепелила его взглядом.
Если она и пережила что-то судьбоносное, на ней это пока не отразилось. Она выглядела усталой, хмурой и промокшей. Оборочки поникли и не трепетали, а золотистые локоны пушились от влажности.
— Могли хотя бы на чай остаться, маменька, — подосадовала она. — Ручаюсь, священник собирался нас пригласить. Это ведь не единственный поезд. Уехали бы в пять тридцать шесть, угостившись чаем без всякой спешки.
— Когда возникает страшное предчувствие, — заявила миссис Меринг, приходя в себя, — уже не до чая. — Она взмахнула платком, и меня снова окатило удушливой фиалковой волной. — А ведь я уговаривала Мейсела поехать с нами!
— Ваше предчувствие касалось полковника Меринга? — уточнила Верити. — Он в опасности?
— Нет. — У миссис Меринг появилось прежнее отсутствующее выражение, с которым нащупывают обломок зуба. — Там… Там была… вода. Что, если он упал в пруд и утонул?! Сегодня как раз должны привезти эту злополучную рыбку.
Миссис Меринг откинулась на подушки, шумно дыша в платок.
— Папенька умеет плавать, — успокоила Тосси.
— Он мог удариться головой о каменный бортик, — гнула свое миссис Меринг. — Что-то случилось. Что-то ужасное, я чувствую!
И не она одна. Я украдкой покосился на Верити. На лице ее было написано глухое отчаяние. Нужно с ней поговорить.
— Принести вам что-нибудь, миссис Меринг? — предложил я. Как бы выманить Верити из купе? Может, передать записку с проводником? Ладно, будем решать проблемы по мере возникновения. — Здесь довольно зябко, не хотите ли дорожный плед?
— Холодно, — согласилась она. — Верити, пусть Джейн принесет мне шотландскую шаль. Тосси, тебе тоже?
— Что? — Тосси безучастно смотрела в окно.
— Шаль. Тебе нужна?
— Нет! — огрызнулась Тосси.
— Глупости. Здесь сквозняк. Захвати шаль и для Тосси, — велела миссис Меринг Верити.
— Да, тетя Мальвиния.
Верити вышла.
— Действительно, сквозит, — заметил я. — Хотите, я попрошу у проводника печку? Или нагретый кирпич под ноги?
— Нет. Тосси, почему, скажи на милость, ты отказываешься от шали?
— Жду чая, — буркнула в окно Тосси. — Я и вправду эстетически неразвитая?
— Какой вздор! — возмутилась миссис Меринг. — Ты знаешь французский. Куда вы, мистер Генри?
Я отпустил дверную ручку.
— Думал подышать воздухом на обзорной площадке. — Я продемонстрировал трубку в доказательство.
— Ну что за безрассудство? Там дождь льет.
Я сел обратно, посрамленный. Верити вот-вот вернется, и мы упустим свой шанс. Как упустили его в Ковентри.
— Мистер Сент-Трейвис, велите Бейну принести чаю, — продолжила миссис Меринг.