Не считая собаки Уиллис Конни

Глава двадцать четвертая

С растущим ужасом и отчаянием мы осознали <…> что больше ничего сделать нельзя.

Настоятель Говард

Пусть только это будет 2057-й, а не 2018-й. Я поднял голову. Да, на этот раз осечки нет. Надо мной склонялась Уордер, заботливо протягивая руку. Однако, увидев, что это всего лишь я, она выпрямилась и возмущенно подбоченилась.

— Вы что здесь делаете?

— Здесь? — в свою очередь, возмутился я, отскребая себя от пола. — Объясните лучше, что я делал в 1395 году. И в «Блэкуэлле» 1933-го. И где Верити?

— Марш из сети! — велела Уордер, садясь обратно за пульт и начиная печатать.

Занавеси поползли вверх.

— Выясните, куда подевалась Верити. Она перебросилась вчера, и что-то засбоило. Она…

Уордер жестом приказала мне замолчать.

— Декабрь, одиннадцатое, — произнесла она в приемник пульта. — Четырнадцать ноль-ноль.

— Вы не понимаете. Верити пропала! С сетью что-то творится.

— Минуту… — Уордер не сводила глаз с экрана. — Восемнадцать ноль-ноль. Двадцать два ноль-ноль. Каррадерс застрял в Ковентри, и я пытаюсь…

— А Верити, возможно, застряла где-нибудь в темнице! Или в пылу сражения при Гастингсе. Или в клетке со львом в зоопарке. — Я стукнул кулаком по пульту. — Немедленно выясните, где она!

— Минуту. Декабрь, двенадцатое. Четырнадцать ноль-ноль. Восемнадцать ноль-ноль…

— Нет! — Я отвернул от нее раструб приемника. — Сейчас же!

Уордер вскочила на ноги.

— Если вы сбили мне стыковку…

Вошли мистер Дануорти с Ти-Джеем, обеспокоенно уткнувшись в один на двоих наладонник.

— …еще одна область роста сдвигов, — говорил Ти-Джей. — Видите, вот тут она…

— Отдайте приемник! — прошипела Уордер в ярости, и вошедшие синхронно оторвались от наладонника.

— Нед! — поспешил ко мне мистер Дануорти. — Как успехи в Ковентри?

— Никаких.

Уордер выхватила раструб и продолжила диктовать даты и время.

— Никакого мистера К, никакого «судьбоносного переживания», — развел я руками. — Верити пыталась переброситься к вам с докладом, но не добралась. Пусть Уордер ее разыщет.

— Я провожу ускоренную, — отмахнулась она.

— Мне все равно, что вы там проводите. Дело безотлагательное. Немедленно выясните, где Верити!

— Минуту, Нед, — вполголоса попросил мистер Дануорти, придерживая меня за локоть. — Мы вытаскиваем Каррадерса.

— Каррадерс подождет! С ним, черт дери, хотя бы все ясно! А Верити невесть где.

— Расскажите, что случилось, — не теряя спокойствия, велел мистер Дануорти.

— Сеть рушится, вот что случилось! Верити отправилась сообщать вам, что мы провалили Ковентри, а потом почти сразу вернулся Финч и говорит, что в лаборатории она не появлялась. Поэтому я попробовал переброситься сам, но очутился сперва в две тысячи восемнадцатом, а потом в «Блэкуэлле» 1933-го, а после…

— Вы были в лаборатории 2018 года? — Мистер Дануорти переглянулся с Ти-Джеем. — Там как раз очаг увеличения сдвигов. И что вы там видели?

— …а после в башне Ковентрийского собора в 1395-м, — закончил я.

— Раскоординация с пунктом назначения, — с тревогой заметил Ти-Джей.

— Четырнадцать ноль-ноль, восемнадцать ноль-ноль, — твердила Уордер, буравя взглядом экран.

— Сеть рушится, а Верити где-то там, непонятно где. Нужно установить к ней привязку и…

— Уордер, — отвлек оператора мистер Дануорти, — прекращайте ускоренную. Необходимо…

— Стойте, что-то вроде появилось.

— Немедленно. Мне требуется привязка к Верити Киндл.

— Мину…

В сети возник Каррадерс.

Одет он был так же, как в нашу последнюю встречу: комбинезон ВПС с неуставным шлемом, только теперь все обмундирование покрывал слой сажи.

— Самое время! — сказал он, снимая шлем.

Уордер кинулась к сети и, не дожидаясь, пока поднимется кисея, повисла у Каррадерса на шее.

— Как я волновалась! С тобой все нормально?

— Едва не арестовали за хождение без документов, — ответил Каррадерс, слегка опешив от такого приема. — Еще чуть не подорвался на фугасе замедленного действия, но в остальном — цел и невредим. — Он высвободился из объятий Уордер. — Я уж решил, что сеть полетела и я останусь там до конца войны. Что ж вы тут резину-то тянули?

— Тебя вытаскивали, — ослепила его счастливой улыбкой Уордер. — Мы тоже решили, что сеть не в порядке. А потом я додумалась провести ускоренную, проверить, удастся ли обойти этот непонятный блок. — Она взяла его под руку. — С тобой точно все в порядке? Что-нибудь хочешь?

— Я хочу! — не выдержал я. — Отыскать Верити. Сейчас же сделайте привязку!

Мистер Дануорти кивнул.

— Хорошо! — огрызнулась Уордер и потопала к пульту.

— Вы без приключений вернулись? — спросил Ти-Джей Каррадерса.

— То есть три недели, что я там мариновался, не в счет?

— Я имею в виду — на обратной переброске вас никуда больше не закидывало? Сразу сюда?

Каррадерс помотал головой.

— Есть догадки, почему сеть не открывалась?

— Нет. Но тот фугас взорвался аккурат ярдах в ста от переброски. Я думал, может, из-за него.

Я подошел к пульту.

— Получается?

— Нет, — буркнула Уордер. — И не стойте над душой, вы меня отвлекаете.

Каррадерс, усевшись у стены с выведенными на экраны моделями, стягивал сапоги.

— Одно хорошо, — усмехнулся он, стаскивая грязнющий носок. — Могу с чистой совестью сообщить леди Шрапнелл, что пенька в развалинах не было. Мы расчистили щебень до последнего дюйма — нигде ничего. Однако во время бомбежки он точно находился в соборе. Руководительница цветочного комитета, эта жуткая старая дева мисс Шарп — ну, знаешь, типичная мымра — седая, длинноносая, настоящий сухарь, зубы обломаешь — видела его в пять вечера. Возвращалась домой после собрания комитета по посылкам на фронт и организации предрождественского базара, заметила, что некоторые хризантемы в пеньке пожухли, и навела порядок.

Я слушал вполуха. Все мое внимание занимала Уордер, которая щелкала кнопками, бросала грозные взгляды на экран, задумчиво откидывалась назад, снова барабанила по кнопкам. Нет, она понятия не имеет, где Верити.

— Значит, думаете, он сгорел в огне? — уточнил мистер Дануорти.

— Я, — подчеркнул Каррадерс, — думаю. И все остальные тоже, кроме этой старой гарпии мисс Шарп. Она утверждает, что его украли.

— Во время налета?

— Нет. По ее словам, как только завыла сирена, она вернулась и встала на часах, так что его могли вынести только в промежутке с пяти до восьми вечера, причем похититель должен был знать о предстоящей бомбардировке.

На экране замелькали цифры. Уордер подалась вперед и замолотила по кнопкам.

— Привязались? — спросил я.

— В процессе, — раздраженно бросила Уордер.

— Носилась с этой мнимой кражей как с писаной торбой, — продолжал Каррадерс, стаскивая второй заскорузлый носок и запихивая его в голенище сапога. — Приставала ко всем, кто был в соборе или рядом во время налета, обвинила причетникова зятя, даже редактору местной газеты написала. Всем крови попортила. Мне вообще ничего расследовать не пришлось, она сама все сделала. Если пеньку и в самом деле кто-то приделал ноги, будьте уверены, она бы этого мародера вычислила.

— Есть! — заявила Уордер. — Верити в Ковентри.

— Ковентри? А когда?

— Четырнадцатое ноября сорокового.

— Где именно?

Перестук кнопок, и на экране высветились координаты.

— Это же собор! Время?

Снова дробь по клавиатуре.

— Пять минут девятого вечера.

— Начало налета. — Я рванулся к сети. — Перекиньте меня туда.

— Если сеть барахлит… — начал Ти-Джей.

— Там Верити! Под бомбами.

— Посылайте, — распорядился мистер Дануорти.

— Мы ведь уже пытались, помнишь? — остановил меня Каррадерс. — Туда никому не удавалось подобраться, даже тебе. С чего ты взял…

— Комбинезон давай и шлем, — сообразил я в последний момент.

Каррадерс оглянулся на мистера Дануорти и начал раздеваться.

— В чем была Верити? — спросил мистер Дануорти.

Каррадерс вручил мне комбинезон, который я тут же натянул прямо на костюм.

— Длинное белое платье с высоким воротом под горло, — ответил я и понял, что ошибся еще в одном предположении. Ее одежда не вызовет никакого диссонанса во время воздушного налета. Всем будет попросту не до того. А если кто и заметит, решит, что девушка впопыхах выскочила из дома в ночной рубашке.

— Вот, возьмите. — Ти-Джей подал мне дождевик.

— Держите пятиминутный интервал, — попросил я, забирая дождевик и заходя в сеть.

Уордер опустила занавеси.

— Если угодишь на кабачковое поле, — напутствовал Каррадерс, — амбар на западе.

Сеть замерцала.

— Берегись собак, — успел я услышать. — И фермерши…

Я очутился там же, откуда исчез. В кромешной темноте. То есть я попал в следующую ночь — или в любую из тысячи ночей, сотни тысяч ночей, которые пережил собор за Средние века. А Верити сейчас под бомбами. Мне же остается только сидеть тут и ждать, пока снова откроется чертова сеть.

— Нет! — Я в сердцах саданул кулаком по каменной кладке.

И мир взорвался звуками.

Протяжный свист, потом взрыв, потом тарахтенье зениток на востоке. Темнота расцвела бело-голубыми сполохами, затем окрасилась багряным. Потянуло дымом.

— Верити! — крикнул я и рванул вверх по лестнице к колоколам, не забывая на этот раз считать ступени. Подернутое дымом рыжеватое зарево давало достаточно света.

Добежав до платформы с колоколами, я крикнул наверх: «Верити! Ты здесь?»

Голуби, далекие потомки того, которого я чуть не раздавил шестьсот лет назад, ринулись, хлопая крыльями, из верхнего лестничного колодца прямо на меня.

Значит, там ее нет. Я помчался вниз, зовя ее, пока не добежал до перебросочной ступени, и оттуда начал считать заново.

Тридцать один, тридцать два.

— Верити! — звал я, перекрикивая гул самолетов и рев запоздалой и уже никому не нужной сирены воздушной тревоги.

Пятьдесят три, пятьдесят четыре.

— Верити, ты где?

Вот и подножие. Пятьдесят восемь. «Запомни», — велел я себе и, толкнув дверь башни, выскочил к западному порталу. Здесь дымом тянуло сильнее, к нему примешивался какой-то густой едкий запах, похожий на сигарный чад.

— Верити! — позвал я, наваливаясь на тяжелую дверь, ведущую из башни в неф.

В соборе было темно, если не считать лампады над распятием и красноватых сполохов в окнах клерестория. Я попытался прикинуть, который час. Грохот разрывов и сирены большей частью слышны с севера. Вокруг органа дым клубами, но Капелла ременщиков еще не горит, а ее подбили раньше всех. Значит, сейчас не позже половины девятого, и Верити провела здесь лишь несколько минут.

— Верити! — Эхо разнеслось по темному собору.

Капелла торговцев тканями пострадала от первой же партии зажигалок. Я ринулся по главному проходу к хору, кляня себя, что не догадался прихватить фонарик.

Зенитки смолкли и сразу затарахтели с новой силой, а гул самолетов стал громче. С восточной стороны, совсем рядом, ухала бомба за бомбой, окна озарялись призрачными вспышками. Половина окон — та, из которой убрали витражи, — была либо заколочена, либо затянута затемняющей бумагой, но три витражных окна по северной стороне стояли нетронутыми, и мелькающие за ними зеленоватые вспышки раз за разом окрашивали церковь в жутковатый красно-синий. Верити нигде не было. Куда она подевалась? По логике, должна была оставаться у переброски, но, видимо, испугалась бомб и где-то укрывается. Где?

Гул самолетов перерос в ожесточенный рев.

— Верити! — перекрывая его, позвал я, и по крыше словно град забарабанил, сменившийся ударами и приглушенными криками.

Пожарная охрана тушит зажигалки. Может, Верити услышала топот и спряталась?

Над головой громыхнуло, потом раздался визжащий, захлебывающийся звук. Я посмотрел наверх — и вовремя, потому что в меня чуть не угодила зажигалка.

Она упала в ряды, шипя и плюясь раскаленным металлом на деревянную скамью. Схватив с соседней спинки молитвенник, я сбил фырчащий цилиндр на пол. Зажигалка покатилась в проход и уткнулась прямо в торец противоположного ряда. Я отшвырнул ее ногой, однако дерево уже тлело. Зажигалка плевалась и искрила, вертясь, словно живая, а потом вспыхнула белым пламенем, ударившись о генофлекторий.

Ножной насос. Я завертел головой в поисках, но, видимо, все унесли на крышу. На глаза попалось висящее у южных дверей ведро — я кинулся к нему, надеясь, что там песок. Есть! Промчавшись обратно через полнефа, я опорожнил ведро на зажигалку и уже загоревшийся генофлекторий, а сам отскочил, ожидая, что сейчас рванет.

Не рванула. Тогда я выкатил зажигалку ногой на самую середину прохода и затоптал рдеющий генофлекторий. Брошенное ведро закатилось под скамью. Завтра его найдет причетник и разрыдается.

Я застыл, провожая взглядом ведро и думая о том, что сделал. Действовал без оглядки, как Верити, когда спасала кошку. Еще один опрометчивый поступок. Только он вряд ли изменит ход истории — люфтваффе уже ровняет с землей все возможные диссонансы.

Я оглянулся на Капеллу торговцев тканями. Пламя лизало резной деревянный потолок, и ведра с песком против него были бессильны. Через два часа собор окажется полностью охвачен огнем.

Что-то с глухим взрывом приземлилось за стеной Капеллы ременщиков и озарило ее вспышкой. Я успел разглядеть деревянный крест пятнадцатого века с резным изображением коленопреклоненного ребенка у основания. Еще через полчаса настоятель Говард увидит его уже сквозь стену огня, потому что весь восточный торец собора будет полыхать.

— Верити! — крикнул я, и эхо раскатилось по вновь объятому темнотой нефу. — Верити!

— Нед!

Я крутнулся на месте волчком и с криком «Верити!» рванул назад по главному проходу. Там, в торце, я затормозил с разгона и, позвав еще раз, застыл, прислушиваясь.

— Нед!

Снаружи. У южного портала. Я запрыгал между скамьями, спотыкаясь о генофлектории, держа курс на южные двери.

Сгрудившиеся там люди с тревогой смотрели на крышу, а два хулиганистых молодчика, засунув руки в карманы и небрежно привалившись к фонарю на углу, обсуждали, что там горит чуть западнее.

— Откуда куревом тянет? — лениво, словно о погоде, спросил долговязый.

— Табачная лавка на Бродгейт, — ответил второй, пониже. — Надо было туда слазить и натырить себе, пока не пыхнуло.

— Вы не видели, тут девушка из собора не выходила? — обратился я к ближайшей из зевак — женщине средних лет в платке.

— Утихнет ведь, как думаете? — спросила она с тревогой.

Не утихнет.

— Там наверху пожарная охрана, — успокоил я ее. — Так вы не видели, девушка не выходила?

— Нет. — Женщина снова задрала голову и уставилась на крышу.

Я пробежался туда-сюда по Бейли-лейн вдоль стены собора, но Верити словно в воду канула. Наверное, выбралась через другие двери. Не через ризницу, там снует пожарная охрана. Значит, через западные.

Я рванул за угол к западному порталу. Там, в стрельчатой арке, тоже толпились люди — женщина с тремя маленькими девочками, старик в одеяле и девушка в форме горничной. Остроносая седая женщина с повязкой Женской вспомогательной службы загораживала вход, скрестив руки на груди.

— Вы не видели, в последние несколько минут из собора никто не появлялся? — спросил я.

— Туда никого не пускают, кроме пожарной охраны, — заявила она возмущенно.

Ее голос тоже показался мне знакомым, но времени разбираться, откуда, не было.

— Рыжая девушка, — уточнил я. — В длинном белом… в белой ночной рубашке.

— В ночной рубашке? — неодобрительно поджала губы остроносая.

К нам подошел коренастый толстяк — дежурный ПВО.

— Мне приказано очистить территорию. Пожарной бригаде требуется беспрепятственный подъезд к собору со всех сторон. Пойдемте.

Женщина с девочками подхватила на руки младшую и вышла из-под арки. Старик зашаркал следом.

— За мной! — подбодрил пэвэошник горничную, которая будто оцепенела от страха. — И вы тоже, мисс Шарп, — окликнул он остроносую.

— Никуда я не пойду! — заявила та, еще воинственнее скрещивая руки. — Я заместитель председателя гильдии алтарниц собора и руководитель цветочного комитета.

— Меня ваши звания не интересуют, — отмахнулся дежурный. — Приказано очистить подходы для пожарной бригады. Южный портал уже свободен, теперь ваша очередь.

— Простите, вы не видели тут рыжеволосую девушку? — перебил я.

— Мне поручили охранять вход от мародеров. — Мисс Шарп вытянулась и вскинула подбородок. — Я здесь стою с самой сирены и, если понадобится, простою до утра.

— А мне поручили расчистить подступы. — Дежурный тоже вытянулся во весь свой небольшой рост.

Я вклинился между ними, не собираясь слушать их препирательства, и, в свою очередь, вытянулся, расправляя плечи.

— Я ищу девушку. Рыжие волосы. Белая ночная сорочка.

— Спросите в полиции, — посоветовал пэвэошник, показывая туда, откуда я прибежал. — На Сент-Мэри-стрит.

Я пустился туда со всех ног, гадая, кто все-таки победит. Я лично ставил на руководительницу цветочного комитета. Кого же она мне напоминает? Марию Ботонер? Леди Шрапнелл? Или кого-то из трех дам в книжном?

С южным порталом пэвэошник справился плохо. Там по-прежнему толпился народ, и двое молодчиков все так же подпирали фонарь. Я промчался вдоль южной стены к Бейли-лейн и выскочил прямо на процессию.

Я, конечно, читал о «маленьком крестном ходе» — так один сержант полиции назвал перенос спасенных пожарной охраной ценностей из собора в участок по соседству. Мне и представлялось что-то вроде торжественного шествия: во главе под знаменем Уорвикширского полка настоятель Говард, за ним остальные с канделябрами, потиром и просфорницей, а замыкает ряды деревянное распятие, — поэтому я не сразу понял, что передо мной.

Это была не процессия, а бегство, лихорадочное отступление старой наполеоновской гвардии из Ватерлоо со всем, что под руку подвернулось. Спотыкаясь, они улепетывали по улице — каноник с подсвечниками под мышкой и ворохом риз; подросток, мертвой хваткой вцепившийся в потир и ножной насос, и настоятель, несущийся с древком наперевес, словно с пикой, то и дело наступая на волочащееся знамя.

Я остановился, глядя на них, как зритель на параде, и заодно вычеркивая одну версию из списка Верити. Епископского пенька ни у кого из них не было.

Они скрылись в полицейском участке и, видимо, побросали свою ношу как попало в первом же углу, потому что уже через минуту выскочили снова и кинулись ко входу в ризницу.

На лестнице путь им преградил лысеющий мужчина в синем комбинезоне.

— Нельзя туда, там все в дыму, — замотал он головой.

— Мне нужно забрать Евангелие и Послания апостолов, — заявил настоятель Говард, протискиваясь мимо него к двери.

— Где этих пожарных носит, к чертям собачим? — крикнул подросток.

— Пожарных? — Каноник запрокинул голову к небу. — Где, к чертям собачьим, носит нашу авиацию?

Подросток помчался обратно по Сент-Мэри в полицию, просить, чтобы еще раз вызвали пожарных, и я последовал за ним.

Спасенные сокровища лежали жалкой кучкой на сержантском столе, а знамя стояло у стенки позади. Пока подросток втолковывал сержанту: «Ну так позвоните еще раз! Там вся крыша над алтарем горит!» — я внимательно их осмотрел. Подсвечники, деревянное распятие. Еще маленькая стопка потрепанных томиков Книги общественного богослужения, которые не вошли в список уцелевшего, пачка конвертов для пожертвований и хористская альба. Интересно, сколько еще вынесенных из собора вещей остались неучтенными? Однако пенька среди них все равно не было.

Подросток выскочил за дверь. Сержант снял трубку телефона.

— Вы не видели тут рыжеволосую девушку? — спросил я, пока он не начал звонить пожарным.

Он покачал головой, прикрывая рукой мембрану.

— Скорее всего она где-нибудь в убежище.

Убежище. Конечно. Куда еще податься во время воздушного налета? Кому-кому, а Верити хватит ума не носиться по улицам под бомбами.

— Где соседнее? — уточнил я.

— На Литтл-Парк-стрит, — баюкая трубку, ответил сержант. — Назад по Бейли и налево.

Я благодарно кивнул и снова пустился бегом. Полыхало все ближе и ближе. Дымное небо окрасилось в оранжевый, в нем скрещивались лучи зенитных прожекторов, а из-за церкви Троицы тянулись желтые языки пламени. С каждой минутой становилось светлее — а еще заметно холодало, хотя, казалось бы, с чего, когда все кругом горит. Я попытался на бегу согреть дыханием заледеневшие руки.

Убежища не было видно. Посреди квартала высились дымящиеся развалины — все, что осталось от дома после прямого попадания, — а рядом огонь пожирал овощную лавку. Дальше улица тянулась тихая и темная.

— Верити! — крикнул я, боясь услышать отклик из-под развалин, и двинулся в обратную сторону, высматривая знак убежища на стенах домов. Нашел. Он валялся посреди проезжей части. Я беспомощно повертел головой, пытаясь определить, откуда его сорвало взрывом. — Эй! — принялся я кричать во все цокольные лестницы подряд. — Есть здесь кто-нибудь?

Убежище отыскалось почти в самом начале улицы, в двух шагах от собора, в полуподвале, не защищавшем на самом деле ни от чего, даже от холода.

Тесная замызганная комнатушка без мебели. Человек двадцать — некоторые в халатах — сидели на земляном полу, привалившись к мешкам с песком, уложенным у стен. В одном углу покачивался от каждого бомбового удара подвешенный на балке керосиновый фонарь, а под ним мальчишка в пижаме и меховых наушниках играл с матерью в карты.

Я окинул полутемную каморку взглядом, ища Верити, хотя уже понятно было, что ее здесь нет. Где же она?

— Никто не видел девушку в белой ночной рубашке? — спросил я. — Рыжую.

Молчание. Даже не шевельнулись.

— У тебя есть шестерки? — продолжил игру мальчик.

— Есть. — Мама вручила ему карту.

Сквозь несмолкающий грохот зениток и разрывы фугасов донесся колокольный звон. Девять вечера.

Все заворочались.

— Это в соборе, — сказал мальчик, запрокидывая голову к потолку. — А дамы есть?

— Нет, — ответила мама, посмотрев на карты в руке, а потом на потолок. — Что, съели? Пока слышны колокола, собор стоит.

Все, нечего здесь ворон считать. Я метнулся за дверь и вверх по лестнице обратно на улицу. Колокола чисто и ясно вызванивали время. До самого утра гибнущий в огне собор будет под рев самолетов ежечасно пробуждать в ковентрийцах надежду.

Горстка зевак из-под южного портала перебралась на противоположный тротуар, чтобы лучше видеть взметающееся над крышей собора пламя. Двое молодчиков все так же подпирали фонарь. Я подбежал к ним.