Дождь Забвения Рейнольдс Аластер
– Я соглашусь и на УЛ, если это поможет убраться отсюда, – ответила Ожье и обратилась к Флойду: – У меня появилась хорошая идея насчет этого робота.
– Я слушаю.
– Ты стандартизирован по Азимову? – спросила Ожье у робота.
– Нет, – ответил тот, как показалось Флойду, с легкой обидой.
– Слава богу! Возможно, тебе придется кое-кого ранить. Приказ: идентифицируй этого человека как Венделла Флойда! Понял?
Круглая голова робота повернулась к сыщику. У того пробежал по спине холодок – будто сфинкс вдруг уставился в упор.
– Да, – подтвердил робот.
– Я даю тебе право защитить Венделла Флойда. Сквозь цензор могут пройти люди, желающие травмировать его или похитить. Ты должен обеспечить его безопасность, используя минимально необходимое насилие. У тебя есть нелетальное оружие?
– У меня есть оружие, работающее и в летальном, и в нелетальном режимах, – гордо ответил механизм.
– Отлично! Применяй все необходимые средства, чтобы защитить Венделла Флойда, но постарайся вредить людям как можно меньше. И постарайся обойтись без убийств.
– Неужели эта… вещь все поняла? – спросил Флойд.
– Надеюсь. Иначе кому-то придется несладко. – И Ожье добавила, обращаясь к роботу: – Через шестьдесят-семьдесят часов кто-нибудь прибудет сюда на транспорте. Он или они помогут Флойду подняться на поверхность. Ты не должен им мешать. Понятно?
– Понятно, – ответил робот.
– Отлично! Чьи приказы ты выполняешь? Кто поместил тебя на корабль?
– Я получил особые инструкции от Маурии Скелсгард.
– Она добралась? Слава богу! Хоть что-то получилось как задумано. Могу я поговорить с ней? Коммуникационный канал работает?
– Он активен, но ненадежен.
– Попробуй соединить меня с ней.
– Момент.
Флойд увидел, как на столах вдруг очистились заполненные светящимся текстом и картинками пластины-абажуры, затем по ним побежали символы, вереницы цифр и диаграмм, мелькая слишком быстро – невозможно разглядеть. И вдруг повсюду возникло изображение женщины – множество ее лиц смотрело с разных сторон.
– Ожье? – спросила она. – Подруга, ты здесь?
Змееробот уже занялся раной Ожье – обвился вокруг, превратившись в комфортабельное кресло. Флойд заметил, что большие сферы могли менять форму, подстраиваться под изгибы тела. На поверхности меньших шаров, собравшихся над головой пациентки, в гладком металле открылись дверцы, и оттуда высунулись суставчатые манипуляторы с блестящими острыми приспособлениями на концах.
– Да, я на базе, – подтвердила Ожье. – Рада, что ты добралась до дому.
– Благодаря тебе. За мной должок. Хотелось бы самой отправиться к тебе, помочь, но тоннель стал совсем уж нестабильным после моего прибытия на Землю-Один. Вполне могло случиться, что нам бы не удалось отправить к тебе транспорт, не говоря уже о том, чтобы явиться самим.
– Я заметила, что его сильно потрепало.
Робот тем временем проворно сгрызал одежду слой за слоем, причем с изумительной точностью и деликатностью. Флойду он напомнил кузнечика, осторожно съедающего листок.
– Думаю, на обратном пути тряска будет еще хуже. Я хотела лететь сама, но Калискан отказался рисковать человеческой жизнью без необходимости. Потому и послали робота. Надеюсь, ты не слишком удивилась.
– Как я понимаю, конфликт с програми усугубился?
– Можно сказать и так. Впрочем, что ходить вокруг да около? Новости нехорошие: возвращаться тебе предстоит в зону боевых действий. Агрессивные решили напасть, умеренные изо всех сил сдерживают, но надолго ли их хватит, неизвестно. Трудно сказать, сколько времени мы сможем защищать Марс, не говоря уже про Землю.
Ожье смущенно посмотрела на Флойда:
– У меня здесь тоже осложнения. Я привела кое-кого в зал.
– Надеюсь, твой гость в курсе?
– С какой стати ему быть в курсе? Помнишь, я рассказывала про частного сыщика?
Скелсгард поморщилась и закрыла глаза – будто ребенок, ожидающий, что вот-вот лопнет воздушный шарик:
– Ожье, я этого не слышала.
– Мне не удалось от него избавиться. Очень прилипчивый попался.
– Послушай, нельзя этого делать. Цензор…
– Цензор пропустил его. Худшее уже произошло – Флойд видел и транспорт, и робота.
– Ты должна отправить его назад.
– Я и собиралась. Но мы в осаде. Флойд не может вернуться. Думаю, местные уже ломятся в наружный зал. Не знаю, попытаются ли они пройти сквозь цензор, но я поручила роботу защищать Флойда до прибытия помощи.
Изображение Скелсгард рассыпалось на пиксели, затем восстановилось. Голос зазвучал тонко, искаженно, словно кто-то говорил сквозь частую гребенку.
– Калискан не согласится.
– Я с ним договорюсь! Сама назад полечу, если придется. Пошлю чертова робота, чтобы вывел Флойда на поверхность, – конечно, если цензор пропустит машину.
– Можно мне кое-что добавить? – спросил Флойд.
– Давай, – разрешила Скелсгард.
– Ожье не все вам сказала. Дело в том, что она тяжело ранена.
– Он правду говорит? – взглянула Маурия на коллегу.
– Ничего серьезного, – ответила Ожье и тут же скривилась от боли – робот принялся ощупывать рану.
Даже Флойд отвернулся – никогда не мог смотреть без дрожи на кровь и рваную плоть. Он вычистил рану и перевязал Верити, но это потребовало предельных усилий.
– Что-то не похоже на «ничего серьезного», – проворчала Скелсгард.
– До дому я продержусь. Во всяком случае, буду в сознании большую часть полета. Робот меня подремонтирует. Транспорт может позаботиться о себе?
– Нет. Обычно автопилот справлялся, но нынешнее состояние тоннеля это исключает. Заложенные программы не предусматривают меняющейся геометрии стен. Мы загрузили дополнительные процедуры, но роботу все равно пришлось пилотировать вручную, чтобы доставить транспорт в относительной целости.
– Ну так какие проблемы? Пусть робот сделает то же самое на обратном пути.
– Робот не полетит назад, – проговорила Скелсгард, предположив, что от боли и кровопотери у Ожье шалит память. – Даже если бы ты не подрядила его защищать своего друга-детектива, кому-то надо оставаться на Земле-Два, чтобы стабилизировать геометрию горловины после старта транспорта и уменьшить мощность. Вспомни, как трудно было отправить меня назад без того, чтобы тоннель не схлопнулся.
– Помню, – сказала Ожье.
– Ну так теперь будет в двадцать раз сложнее – и никого на твоем конце, чтобы управлять сжатием устья. Потому и нужен робот.
– О черт!
– Мы бы послали двух роботов, если бы могли втиснуть их в судно. Честно говоря, я надеялась, что тебе хватит ума довести транспорт обратно.
– Я буду слегка не в себе, – сообщила Ожье. – Робот хочет накачать меня УЛ-препаратом.
– Вот и доверься ему.
– А ничего другого не остается. Но я могу пролежать всю дорогу в беспамятстве.
– Коли так, у нас проблема.
– Не обязательно, – подал голос Флойд.
Ожье взглянула на него, и одновременно это сделали все лица на экранах. Посмотрел даже робот, и его верхняя сфера, хоть и казалась совершенно гладкой, странным образом выражала вежливый скепсис.
– Ты и правда намерен предложить нечто дельное? – осведомилась Скелсгард.
– Если Ожье не может управлять кораблем, этим займусь я.
– Да ты не представляешь, что для этого нужно! Даже если бы и представлял… Господи, ты же червоточину от дыры в заднице не отличишь!
– Я могу научиться, – возразил Флойд ближайшему изображению.
– Отлично! – резюмировала Скелсгард. – Скажи для начала, что ты знаешь про четность связи материи с экзотической материей, и мы узнаем, с чего начинать обучение. Смею надеяться, тебе известны основные принципы дизайна квазичервоточин в пространстве-времени? Я не слишком быстро говорю?
– Я могу без проблем сменить свечу зажигания, – сообщил Флойд.
Ожье испустила краткий, полный страдания стон.
– Сейчас я сделаю местную анестезию, – поспешил успокоить робот. – За этим может последовать некоторая потеря ясности ума.
– Делай поскорее, – процедила Ожье.
Глава 27
Подлечив Ожье, змееробот отнес ее в пассажирский отсек потрепанного транспорта. Флойд уже сидел там, пристегнутый к правому креслу, и продолжал общение с Маурией, начатое снаружи. Несмотря на убогую наружность, внутри корабль выглядел вполне новым. Тяжелые, обитые мягким черные кресла были снабжены сложной системой крепких ремней с чудовищных размеров пряжками и фиксатором для головы. Перед каждым креслом торчали сложенные экраны и пульты управления, выглядя гораздо прочнее и устойчивее, чем их аналоги внизу, в большом зале. В корпусе имелись маленькие иллюминаторы, окруженные рядами переключателей, индикаторов и экранов. За тяжелыми креслами очень узкий проход вел, насколько Флойд мог разглядеть, к шкафам и уборной величиной с собачью конуру. Рядом с ней находилась еще меньшая кухонька, совмещенная с медицинским отсеком. Медицинским Флойд счел его потому, что увидел красный крест на привинченном к стене белом ящике. Прочие части транспорта были недосягаемы из пассажирского отсека. Наверное, они были заполнены оборудованием, топливом и всем прочим, необходимым для полета. Слышалось чавканье и гудение насосов, изредка ухали и жужжали скрытые от глаз механизмы.
– Ожье тебе много рассказала? – спросила Скелсгард
– Чертовски мало.
– Она объяснила, куда этот корабль доставит ее?
– Нет.
– Ха! – Известие необыкновенно развеселило Маурию. – И куда, как ты думаешь?
– Лучшее, что я могу предположить, – это путешествие по тоннелю. Может, мы выскочим из-под Атлантики, а остаток пути проделаем на подлодке. А может, нас встретит эскадрилья летающих свиней.
– Что-то мне подсказывает: не веришь ты в тоннель под Атлантикой.
– Зови меня занудой, если хочешь, но я не пропустил мимо ушей недавнее упоминание Марса и Земли.
– Глупыш, это просто кодовые слова.
– Ну конечно, как иначе.
– Угу… Ладно, слушай хорошенько. То, что я сейчас расскажу, тебе очень нужно знать на случай, если от Ожье не будет проку. В транспорте ты просидишь часов тридцать. Будет опасно. Насколько опасно, зависит от везения и от того, как робот управится с геометрией горловины. Но на твоем месте я бы, честно говоря, сидела как приклеенная, ни на минуту не спуская глаз с аппаратуры.
– У меня желудок слабоват, – сообщил Флойд. – Когда приспичит, не могу терпеть.
– Расскажи ему про ручное управление, – потребовала Ожье, когда робот, изогнувшийся, чтобы пролезть внутрь, уложил ее на левое сиденье.
– Флойд, разверни панель управления перед твоим креслом, – велела Скелсгард. – Она должна лежать на коленях. Зафиксируй ее.
– Сделано! – доложил он.
– Положи правую руку на джойстик, сожми его. Дисплей справа от тебя показывает энергетическую структуру тоннеля – решетку красных линий на зеленом фоне. Ты ее видишь?
– Вижу. И еще много чего.
– Хорошо. Заметил синий ромбовидный значок между желтыми скобками?
– Их целое стадо.
– Качни джойстик влево и вправо. Синий ромбик должен задвигаться. Смотри только на него, остальные маркеры пока не твоя забота. И не беспокойся о всяких крошечных циферках.
– Решетка меняется! Будто ее нарисовали на горячей патоке и я веду по ней ложкой.
– Так и надо! Теперь откинь красную крышечку наверху джойстика, положи большой палец на правую кнопку. Правую, не левую! Осторожно нажми и скажи мне, что происходит с решеткой.
– Она двигается. Все на экране двигается, смещается влево.
– Это нормально. Ты сейчас видишь визуальное представление геометрии тоннеля перед транспортом, приблизительно в световой микросекунде от устья. Система навигации показывает наивероятнейшую картину твоего смещения в зависимости от геометрии тоннеля.
Флойд открыл рот, но Маурия не позволила высказаться.
– Не забивай себе голову подробностями! Главное, что геометрия тоннеля нестабильна, и если позволить кораблю двигаться полностью самостоятельно, он будет тыкаться в стенки. А это нежелательно – приливные силы вблизи них возрастают экспоненциально. Конечно, полозья, закрепленные на корпусе, могут амортизировать скользящий удар о стену, но моя телеметрия говорит: полозья сильно пострадали на пути к вам. Да и корпусная броня выглядит не ахти.
– Телеметрия не врет, – сообщила Ожье. – Я не уверена, что транспорт выдержит даже без добавочной ударной нагрузки.
– Мы помолимся, чтобы этого не случилось. Вообще-то, нам только и осталось, что молиться. – Голос Скелсгард стал спокойным и деловитым, – наверное, она смирилась с неизбежным. – Важно то, что догруженные модификации программ, по идее, должны неплохо справляться с изменяющейся геометрией, так что не придется все время вести корабль вручную.
– Что ж, неплохо! Вести тридцать часов подряд я бы точно не смог.
– Но тебе иногда придется поправлять автопилот. Мы запускали симуляции, и они показали: автопилот не слишком хорошо реагирует на внезапные изменения геометрии, особенно когда угол сдвига превышает семьсот двадцать градусов.
– Не слишком хорошо реагирует?
– Проще говоря, виснет.
– Корабль виснет?
– Нет, софт.
– Какой еще софт?
– Она имеет в виду, что автопилот отключится без предупреждения, – вмешалась Ожье.
– А его можно запустить?
– Ну да, немедленной перезагрузкой. Это легко – Ожье покажет. Гораздо труднее вернуть судно на курс до того, как оно скребнет о стену.
– Скребнет… Должно быть, это неприятно. А что это за угол, превосходящий семьсот двадцать градусов?
– Если попытаешься представить, заработаешь мигрень. Так что и не пытайся.
Флойд подвигал джойстик, привыкая к ощущению.
– И сколько у меня будет времени на возвращение к прежнему курсу, прежде чем мы скребнемся?
– Зависит от ситуации. А вообще десять-пятнадцать секунд. Этого должно хватить, чтобы выправить траекторию. Когда автопилот зависнет, судно подаст звучный сигнал, предупредит о том, что вы вскоре превратитесь в интересное пятно на стене.
– Мне нужно знать что-нибудь еще?
– Столько, сколько тебе за остаток жизни не выучить. Ну да черт с ним. Просто присматривай за решеткой и постарайся догадаться о ее возмущениях до того, как заревет тревожная сирена. Транспорт реагирует не сразу, так что корректируй курс мелкими, раздельными движениями. Нужно, чтобы судно успевало отреагировать на коррекцию перед следующей.
– Ну, теперь я почти понимаю тебя.
– Ты летал на трансатмосферных шаттлах?
– Кажется, нет.
– Он плавал на траулере, – вмешалась Ожье. – А до того водил какие-то баржи. Баржа – это вроде большой лодки.
– Эти баржи разворачиваются на месте? – спросила Скелсгард.
– Нет. Вообще-то, им нужно с морскую милю, чтобы сбросить скорость. Потому следует заранее предугадывать каждый поворот фарватера.
– А иначе врежешься в берег или сядешь на мель, – одобрительно кивнула Скелсгард. – Ну, значит, всего-то нужно внушить себе, что наша колымага – это старая баржа с необычными свойствами, а тоннель – фарватер с краями, которых весьма нежелательно касаться. Если твоему воображению это по силам, у нас и впрямь будет шанс доставить посудину домой не в виде металлолома.
Флойд пожал плечами и позволил джойстику вернуться в среднее положение. Скелсгард, очевидно, пыталась подбодрить, но ее оптимизм выглядел до крайности натужным.
– Кстати, – заметил он, – если можешь говорить с нами сейчас, почему бы тебе не давать советы в рейсе? Ну, знаешь, как в кино диспетчеры разговаривают с самолетом, когда у пилота сердечный приступ, за штурвалом какой-нибудь обалдевший пассажир и надо растолковывать ему, какими рычажками щелкать, чтобы посадить машину.
– Мы потеряем связь, как только транспорт войдет в тоннель, – пояснила Ожье. – Она не восстановится до конца рейса.
– Но я буду ждать вас, – пообещала Маурия. – Хотя разговаривать не смогу, обещаю наблюдать за состоянием тоннеля. Думаю, никому из нас не придется спать в ближайшие тридцать часов.
– Ты о нас не беспокойся, – посоветовала Ожье. – Мы прибудем бодрые и свежие. Жди во всеоружии, когда выскочим из устья. Нужно подготовить другой корабль для немедленного полета назад и робота, чтобы его пилотировать.
– Вроде прозвучало, что тебе срочно нужно к врачу?
– Я не полечу. Флойд не может оставаться с нами, его нужно вернуть в Париж.
– Ну да, я целиком за изоляцию утечки, – кивнула Маурия.
– Я тоже, – поддакнул Флойд. – Но почему-то мне кажется, что утечка – это я сам.
– Скелсгард, послушай меня! – попросила Ожье. – Я выяснила, почему убили Сьюзен. Знаешь, что делали в Германии? Компоненты для резонансной гравитационной антенны.
– Да? Ну-ка, ну-ка, рассказывай!
– Три охлажденных почти до абсолютного нуля шара в разных частях Европы, настроенных так, чтобы вибрировать при прохождении гравитационной волны.
– Ты сказала, шаров три?
– Один в Берлине, другой в Париже, третий в Милане. Думаю, три нужны для того, чтобы отфильтровать шум. Чтобы все шары поймали сигнал, он должен быть сильным.
– Это даст и направление на источник, если точно синхронизировать часы на всех трех локациях.
– Может, так и сделано.
– Ожье, все равно это слишком сложно. Надо подвесить шары в вакууме, подключить чрезвычайно чувствительные акустические усилители, и только тогда можно робко надеяться, что они хоть что-то зарегистрируют.
– Но это все доступно на уровне техники Земли-Два, пусть и с небольшими модификациями. И это намного проще, чем строить лазерный интерферометр или массивный орбитальный детектор. На Земле-Два еще никто не изобрел лазеров и искусственных спутников.
– Резонно. Кстати, ты слышала о Вебере? Он из того же времени, что и нынешняя Земля-Два. Пытался построить гравитационный детектор при комнатной температуре, используя здоровенную алюминиевую чушку. Тот же самый принцип.
– Сработало?
– Нет. Чувствительности не хватило. Но идея оказалась здравой, и через полсотни лет были построены работающие резонансные детекторы на охлажденных металлических болванках.
– А тут успели раньше чем за полсотни лет, – заметила Ожье. – Здесь его построили и, быть может, уже применяют.
– Как думаешь, кто за этим стоит?
– Прогры, кто еще? Наверное, те самые, что прошли сквозь портал во время оккупации Фобоса.
– Но зачем? Гравитационная астрономия прекрасно работает в окрестностях Земли-Один.
– Дело не в астрономии, а в триангуляции.
– Ожье, я не понимаю.
– Подумай сама: сквозь оболочку АБО не проникает электромагнитное излучение, то есть невозможно определить положение Земли-Два в Галактике. С гравитацией же по-другому. Она-то пробирается через оболочку. Нейтрино тоже проходят, но построить направленный детектор нейтрино намного сложнее, чем гравитационный, а уж от посторонних глаз его скрыть почти невозможно.
– Но почему… А, поняла! Нужно сделать эту штуковину, настроить и приступить к поиску известных гравитационных источников. Точнее, ярких парных массивных звезд с коротким периодом обращения, желательно сближающихся по спирали. Ну или в этом роде.
– Да. Нужно поймать их резонансные частоты – а они как отпечатки пальцев, не спутаешь. Потом оценить амплитуду сигнала, по трем шарам вычислить направление, собрать данные воедино, запустить симуляцию и…
– И получить физические координаты АБО! – воскликнула Скелсгард.
– Возможно, их уже получили.
– Но ради чего прикладывать столько усилий?
– Они очень хотят отыскать Землю-Два снаружи.
– Господи! – проговорила Скелсгард. – И что они собираются делать с этой информацией?
– Мысли об этом меня тревожат, и не слегка. Конечно, предполагать можно что угодно, но в одном из своих писем Калискану Сьюзен подчеркнула слова «серебряный дождь».
Несколько секунд Маурия молчала. Затем произнесла:
– Боже всемогущий… Ты уверена?
– Думаю, они попытаются рассеять его над Землей-Два. «Серебряный дождь» – нанооружие, цензор не пропустит его. Остается одна возможность: найти АБО и просверлить дыру в оболочке.
Маурия присвистнула. Она уже не пыталась шутить и зубоскалить.
– И кому, по-твоему, я должна передать эту информацию? Ты говорила, что Сьюзен не знала, кому из наших можно доверять.
– Думаю, она была права. Конечно, я уже рискую, разговаривая с тобой. И теперь рискну еще раз: прошу тебя передать это Калискану безотлагательно.
– Я постараюсь. Но не обещаю. Я уже говорила, что на нашем конце трубы дела далеки от идеальных.
– Но все равно постарайся. А до того не могла бы ты постараться чуть больше и проверить мою доморощенную теорийку? Может, я просто сваляла дурака и эти три шара – просто скульптура.
– Ну, буду думать, скульптура или нет. По крайней мере, отвлекусь от здешних новостей.
– Рада была помочь.
За полчала они причесали, как выразилась Ожье, транспорт и приготовились к старту. Подвеска повернула его на сто восемьдесят градусов, за передними окнами показался стеклянный цилиндр, идущий от сферы к стене зала. За ней стены делались зеркальными, но не тянулись вдаль, а упирались в подобие диафрагмы. Робот выскользнул наружу, шевелясь, как разжиревшая жемчужно-белая личинка. Ожье заверила, что снаружи он позаботится о регулировке систем, управляющих запуском судна, – робот может справляться одновременно с несколькими пультами.
– Скелсгард? – позвала обмякшая в кресле Ожье. – Ты еще на связи?
– Еще да…
Голос оборвался, затем вернулся, звуки посыпались горохом, словно кто-то случайным образом прерывал речь и тасовал обрывки.
– Вам стартовать раньше… Лучше… Условия резко субоптимальные…
– Может, нам переждать? – спросила Ожье.
– Не стоит. Как только минуете горловину, будете в относительной безопасности.
– Отчего ее слова не прибавляют мне уверенности? – осведомился Флойд.
– Да ладно тебе! – отмахнулась Ожье. – Робот, программа запуска готова?
Писклявым голосом машина заверила, что все в порядке, и добавила загадочно:
– Стабильность оптимальна локально.
– Флойд, пристегнулся?
– Я готов.
– Дернет здорово, так что соберись, – посоветовала Ожье и громко произнесла: – Робот, запускай нас, когда сочтешь нужным!
– Запуск через пять секунд! – сообщила машина.
Диафрагма впереди раскрылась. Флойд сощурился, глядя на кипящий, переливающийся свет за ней. По зеркальным стенам плыли странные серповидные блики. За спиной раздались механические звуки: что-то поворачивалось, скручивалось, бухало. Словно гигантские часы готовились отзвонить полдень.
– Три секунды… – объявил робот. – Две… Одна…
Ушибленная спина послала в мозг Флойда волну боли. Казалось, семейка горилл вздумала играть на позвонках, будто на ксилофоне. Он открыл рот, желая объявить о боли хотя бы животным стоном, но обнаружил, что не может издать и звука. Легкие сдулись, словно кузнечные мехи. Голову и шею вдавило в кресло, изо рта потекла выжатая слюна. В глазах потемнело, осталась лишь яркая точка впереди.
Транспорт стартовал.
Двигались они так быстро, что в мгновение ока покинули капсулу, пронеслись по стеклянному коридору и зеркальному тоннелю и помчались к яростно бушующему свету в центре открывшейся диафрагмы.
И тогда затрясло по-настоящему.
Вдавливавшая в кресло сила исчезла, сменилась дурманящей страшноватой легкостью, будто падаешь с большой высоты. Но судно задергалось из стороны в сторону, и каждый рывок сопровождался невыносимым скрежетом раздираемого металла. Флойд подумал, что так вспарывает бок об айсберг океанский лайнер. Представилось, как отрываются куски корпуса и летят в клокочущий, пылающий яркий ад, сквозь который пробирается несчастный транспорт.
Да уж, это точно не тоннель под Парижем. И не под Атлантикой.
– Я опускаю заслонки на окна, – сообщила Ожье. – Вид за окном не слишком вдохновляет. Особенно когда посмотришь часов десять.
Она коснулась здоровой рукой панели над головой, и стальные заслонки, прошуршав, мгновенно скользнули на места. Включились внутренние лампы, залили отсек ровным неярким светом. Положив руку на джойстик, Флойд смотрел на решетку, которая засветилась на дисплее.
– Я поработаю, – сказала Ожье, взявшись за такой же джойстик у своего кресла. – А ты смотри и учись.
– Очень хочется задать пару вопросов.
Читать бесплатно другие книги:
