Дождь Забвения Рейнольдс Аластер

Глава 41

Тунгуска повел их белыми извилистыми коридорами, где царила невесомость, к идеально чистому, лишенному атмосферы ангару в корабельной корме. Там содержался шаттл с лайнера «Твентис сенчери лимитед», унесший Флойда, Ожье и Кассандру с замерзшей Земли. Ожье едва узнала машину. Та была как новенькая: глянцевая, без вмятин и царапин, без пятен от ожогов. Разве что крылатый конь, эмблема компании, остался тем же.

– Удивительно, что ты не выбросил эту груду мусора, – произнесла Ожье.

– Это ценное сырье – такое мы не выбрасываем, а перерабатываем. Но этот шаттл, как уже говорил, я предпочел приберечь на всякий случай.

– Всегда полезно держать что-нибудь в рукаве, – похвалил Флойд.

Обе ракеты уже прицепились к корпусу кронштейнами: узкие, гладкие, похожие на притаившихся акул.

– Они точно пригодны? – спросила Ожье.

– После нашего недавнего происшествия с реактором я воздержусь от категоричных заявлений, – сказал Тунгуска. – Скажу так: я на них полагаюсь.

– А шаттл?

– Он выдержит.

– Тогда поехали!

Тунгуска проводил их на борт. Системы шаттла негромко гудели, готовые к немедленному старту. Пахло чистотой и свежестью – будто только что развернули упаковку и вытащили новенькое.

– Топливные баки полны, – указал Тунгуска на пульт управления. – Пришлось нацедить водорода из нашей системы охлаждения, но мы вполне обойдемся и тем, что осталось.

– Спасибо, – сказала Ожье.

– Если я могу сделать еще что-нибудь…

– Ты сделал более чем достаточно. Ты, Кассандра… все вы. Я очень благодарна.

– А уж я как благодарен, – добавил Флойд.

– Мы все разделяем коллективную ответственность за заговор Ниагары.

– Будем надеяться, что он не успеет совершить задуманное.

– Ожье, ты простишь нас?

Она поколебалась с секунду, прежде чем ответить:

– Думаю, нам всем есть за что просить прощения.

– Кое-кому – более прочих.

Она сжала большую кисть Тунгуски:

– Я хорошо понимаю, что делаю и чем это грозит. И Флойд понимает. Так что не нужно напрасных жертв. Как только заработает реактор, уходи на полной тяге из АБО.

– Я подожду снаружи, – ответил Тунгуска, пожимая ее руку. – Передайте привет Ниагаре. Хотел бы я потолковать с ним лично. Удачи вам!

– Я постараюсь за нас обоих, – заверила Ожье.

Стартовали без проблем. Через час полета Ожье сказала Флойду:

– Нам нужно поговорить.

– А можно подождать, пока мы не разберемся с Ниагарой?

– Тогда может не хватить времени. – Заготовленные слова застряли в горле, и она лишь сумела выдавить: – Что ты собираешься делать?

Он посмотрел так, будто глупее вопроса она задать не могла.

– Прямо сейчас?

– Я имею в виду, с остатком своей жизни. Ведь ты теперь… знаешь все. И дохнуть не сможешь, не думая о том, что все вокруг – фальшь.

– Думаю, я проведу остаток жизни ровно так же, как и остальные: буду заниматься своим делом изо дня в день, а большие вопросы отодвину подальше.

– Но это же не ответ.

– Это правда. Мне нужно одеваться, кормиться, платить за электричество. Мне нужна крыша над головой, вне зависимости от того, что там, в космосе, за нею. Есть и кое-какие планы.

– Расскажешь о них?

– Прежде всего я должен снять Кюстина с крючка. А это значит, нужно договариваться с Мальо и, возможно, искать способ надавить на Бельяра. В тоннеле за станцией «Кардинал Лемуан» лежит по меньшей мере один труп ребенка. Возможно, Мальо понадобится живое дитя войны. Это выяснится, когда я ему позвоню.

– Ну, это не займет много времени.

– Этим мои планы не исчерпываются. Потом я буду удить рыбку покрупнее, кем бы она ни оказалась.

– Например, братом Калискана?

– Если он там, я его найду. А если найду, он заговорит.

– Это опасные люди.

– Я знаю.

– Они хорошо организованы и готовы убивать, охраняя свои секреты. Они готовы без всяких колебаний и угрызений совести истребить три миллиарда людей. И уж тем более они не станут переживать из-за одного мелкого детектива.

– А может, как раз мелкого-то они и проглядят, не заметят вовремя. И я буду не один. На моей стороне Кюстин. И Мальо, если сумею c ним договориться. Вместе мы сможем что-нибудь изменить.

– Ты уже изменил. Если бы не принял дело Бланшара всерьез, все то, ради чего умерла Сьюзен, оказалось бы напрасным. Мы бы так и не узнали о планах Ниагары.

– Клиент захотел раскрыть дело. И я постарался завершить начатое.

Флойд ощутил, как вздрогнуло судно, лишившись ракеты. Та помчалась вперед на огненном языке, словно на осколке солнца. Шаттл покинул корабль Тунгуски всего лишь шесть часов назад, а казалось, прошли почти сутки. Делать нечего, сиди и жди выхода на дистанцию удара, тревожься о том, чтобы Ниагара напоследок не выкинул хитрый трюк, разбивающий вдребезги сложный план Тунгуски.

Но погоня проходила в полном соответствии с моделированием, вплоть до момента пуска. Ниагара мог лишь мчаться к Земле-2, надеясь успеть раньше губительных ракет. Наверняка он понимал, что впереди верная смерть. Даже если сумеет распылить споры над Землей-2, их убийственного действия он уже не увидит.

Суда сблизились на дистанцию полета самодельных ракет. Ниагара шел по параболе и уже находился в тысяче километров от земной поверхности. Шаттл с лайнера отставал на пятьсот километров.

Оставляя отчетливый, тонкий, как рапира, след, ракета понеслась к редким облакам над Тихим океаном. Аппаратура на борту шаттла не могла следить за ней, но в голове Ожье постоянно обновлялись данные о координатах. Непрерывный поток информации заставлял болезненно морщиться – рассудок попросту не успевал усваивать его.

Флойд вопросительно посмотрел на Верити, ожидая новостей.

– Сближается, – сказала она. – Пока все хорошо.

Внизу, на темном фоне океана, Флойд различил проблеск вражеского судна. До него полтысячи километров, и он – за исключением, конечно, ракеты – единственный объект, движущийся на фоне земной поверхности, выплевывая яркое пламя, меняя курс, пытаясь уклониться от надвигающейся угрозы.

– Пятьсот километров, – произнесла Ожье. – И пока ракета идет неплохо, даром что Тунгуска делал ее в спешке.

– Хорошо, что он на нашей стороне.

– Вот уж точно. Флойд, конечно, сейчас не самое подходящее время…

– Ты о чем?

– Что бы ни случилось теперь, я не жалею о нашем приключении.

– В самом деле?

– И не пожалею никогда!

Она нахмурилась вдруг, получив очередное известие от машин Кассандры.

– Двести километров, сближение. Ниагара уже знает, что у него на хвосте ракета.

Флойд увидел, как заметался яркий выхлоп чужого шаттла, словно перышко на ветру. Интересно, что подобное дерганье означает для тех, кто еще остался в живых на судне? А может, там все уже мертвы, раздавлены в лепешку бешеными маневрами уклонения, принесены в жертву ради того, чтобы смертоносный груз прибыл на Землю-2?

Или Ниагара жив и корчится от боли?

Лучше бы так.

– Изменилось альбедо шаттла Ниагары, – проговорила Ожье.

Флойд тоже заметил: летучая искорка на мгновение размылась, серебристо сверкнула.

Это что, взрыв шаттла? Странно. Может, ракета прыгнула сквозь пространство быстрее задуманного? Но выхлоп шаттла сиял по-прежнему, чистый и острый, как шпага.

– Что случилось? Мы попали?

– Нет. Ниагара сбросил часть корпуса, будто старую кожу. Флойд, это значит лишь одно: он хочет выпустить споры во что бы то ни стало.

Шаттл содрогнулся. Стартовала последняя ракета.

– Первая сближается. Шестьдесят километров… сорок… двадцать…

Флойд неотрывно глядел на шаттл Ниагары, всей душой желая ракете удачи. Но серебристая искорка продолжала лететь.

– Мимо, – произнесла Ожье. – Мимо! Твою мать!

Ракета врезалась в атмосферу, несясь к россыпи тихоокеанских островов, не узнанной Флойдом.

– Я не смогла развернуть ее вовремя, – процедила Ожье.

– Попробуй снова!

Но ракета уже выбрала свою судьбу. Вспыхнула точка, на мгновение стала яркой до рези в глазах – и пропала.

– Боеголовка самоликвидировалась. Плохо.

– А вторая ракета?

– Догоняет. Триста километров.

Шаттл Ниагары вдруг развернулся. Флойд видел даже без увеличения, как суденышко ползет на фоне океана, как меняет направление. Колоссальная морская поверхность была светлой и гладкой, будто стеклянный шарик, на котором изящно и артистично, мастерской кистью изобразили облака и острова. Это был его, Флойда, мир, никем прежде не виданный с таких высот, и от красоты щемило в груди.

Как жаль, что нет времени насмотреться вдоволь.

Ну, может, в следующий раз…

– Тормозит, – произнесла Ожье.

– Он готовится к выбросу «дождя».

– Двести пятьдесят километров. Ракета замедляется.

– Замедляется?

– Процессор ракеты учел судьбу предшественницы и старается не повторить ошибки.

– Я очень надеюсь, что он не порет чепуху.

– Двести километров, замедляется… Вот же зараза! Замедляется. Может, неисправность? Господи, хоть бы не неисправность!

– Если она, придется таранить.

Ожье посмотрела на Флойда. Он не понял, ужаснулась она или восхитилась.

– Не беспокойся, я уже запрограммировала перехват.

– Спасибо, что сообщила.

– Да я бы сказала в любом случае…

Она вдруг заморгала, раскрыла рот, словно желая что-то произнести, но не в силах выговорить ни слова. Флойд явственно представил, как сквозь ее голову течет поток данных.

– Ожье, как наша ракета?

– Сотня километров, замедляется. Нет, постой-ка… Она ускоряется снова!

– Говори, говори!

– Слишком поздно. Не попадет…

Вторая ракета взорвалась, вспыхнула нестерпимо яркой точкой, но та не погасла через мгновение, а разрослась.

Флойд зажмурился. Не помогло. Безжалостный свет проталкивался сквозь кожу, сквозь кости, испепеляя все мысли в голове, кроме представления о своей всепобеждающей яркости, – будто явленная богом истина.

Затем он медленно, постепенно угас. После – ничего.

Просто пустые чистые небеса.

– На этот раз рвануло в полную силу, – сказала Ожье равнодушно и вяло, словно сомнамбула. – Ракета не стала ограничивать мощность взрыва. Значит, не сомневалась в поражении цели.

– Там ничего не осталось. Совсем.

– Я в курсе.

– А это значит, у нас получилось. Мы спасли Землю.

– Одну из них, – поправила Ожье.

– На сегодня хватит. Не будем слишком жадными.

Глава 42

Над Тихим океаном был день, а значит, в Париже – ночь. Облака заволокли город, туман душил улицы мертвой холодной хваткой. Шаттл камнем падал сквозь тучи, экономя топливо, замедляясь толчками минимальной силы. Ближе к поверхности судно переменило аэродинамическую конфигурацию, стало приемлемо обтекаемым и от гиперзвуковой скорости плавно перешло к дозвуковой, а затем тихо опустилось сквозь пелену в окно чистого воздуха. Вид открывался унылый: сквозь низкое одеяло тумана проглядывали размытые огни: окна домов, фонари, фары движущихся авто. Вон виднеется громада Монмартра и Сакре-Кёр, вон темная лента Сены, искрящийся светом карнавал Елисейских Полей, целая река огней.

– Смотри! – воскликнула Ожье с детской радостью. – Эйфелева башня – и целехонька! Стоит еще.

– Здесь все на месте, – сказал Флойд.

– И разве это не прекрасно?

– Чем больше глядишь, тем больше нравится.

– Мы не заслужили этого второго шанса.

– Иногда нам достается и то, чего мы не заслужили.

На пульте запищало. Ожье наклонилась вперед, ответила на звонок.

– Тунгуска на связи. Мои поздравления! Мы увидели успешный удар даже с трех световых секунд!

Ожье едва дождалась, когда он договорит, и выпалила:

– А споры «серебряного дождя»? Они пережили атомный взрыв?

Через шесть секунд поступил ответ:

– Вряд ли.

– Надеюсь, ты прав.

– Я тоже надеюсь. – В голосе капитана прозвучала не тревога, а усталый интерес, словно он подчистую вычерпал личный запас беспокойства. – Думаю, теперь самое реалистичное – надеяться на лучшее. Вы оба целы? Не ранены?

– Целее некуда, – лукаво обронила Ожье, глянув искоса на Флойда.

– Отлично! Вы сработали на отлично. Но боюсь, времени насладиться успехом у вас нет. Дыра быстро закрывается. Наш двигатель нестабилен, но уже можно ковылять к выходу.

– Так ковыляйте! – посоветовала Ожье.

– Дело в том, что мы надеемся заполучить тебя в компанию. Ты носитель Кассандры, а нам бы очень хотелось, чтобы она вернулась в Федерацию Полисов. Это лучший вариант для нее.

Флойд дернулся к пульту, замер, удерживаемый ремнями кресла.

– Тунгуска, она вернется.

– Флойд…

– Двигайтесь к выходу. И будьте готовы подхватить шаттл в любую минуту. Как только Ожье меня высадит, она тут же отправится домой.

– Ваша диагностика указывает, что топлива хватит, – осторожно сообщил Тунгуска. – Но только если вы стартуете сразу после приземления. Если задержитесь – никаких гарантий. Картина ясна?

– Как на пленке «Техниколор», – ответил Флойд.

Они приземлились на пустующую полосу земли между заброшенными церквями к югу от ипподрома Лоншан. Если кто и заметил, как валится сквозь туман, воя и качаясь на струях выхлопов, шаттл с лайнера «Твентис сенчери лимитед», то не стал досматривать зрелище. Возможно, несколько пьянчуг или цыган наблюдали посадку, но потом почесали в затылке и решили, что лучше об увиденном помалкивать, тем более что власти не жалуют тех, кто сует нос не в свои дела. Ну спустилась с неба непонятная штуковина – глядишь, к утру улетит восвояси.

Шаттл стоял на низком шасси, похожий в свете фонарей на хромированное яйцо; у раскаленных дюз вихрился туман. Остывая, судно пощелкивало и поскрипывало, будто старая печь. Крылатый конь с логотипа «Пегас интерсолар», казалось, изо всех сил рвался в небо, не желая оставаться на земле ни единой лишней минуты.

Флойд с Ожье прощались у опущенного пандуса.

– Ты про землянику не забыл? – спросила Ожье.

– Как можно? – ответил Флойд, показывая ей пакет.

– Ты так и не сказал, для кого она предназначена. И кому нужно выпрошенное у Тунгуски УЛ.

Флойд потрогал в кармане стеклянную капсулу с серебристо-серой жидкостью без вкуса и запаха. Если это подмешать в еду, в тело человека попадут миллиарды неутомимых крохотных машин, способных выявить и вылечить любую из известных програм болезней. Воплощенное бессмертие.

Правда, в определенных рамках. Тунгуска не отважился дать УЛ, работающий в полную силу и способный на самом деле поддерживать жизнь вечно. Ведь как раз в этот момент он и его товарищи боролись за то, чтобы наномеханическая чума не распространилась по Земле-2. Но и эта облегченная версия УЛ могла творить чудеса. Нанороботы машины останутся в теле на срок, необходимый для выздоровления и последующей реабилитации. А затем саморазберутся и выведутся из организма, как микроскопическая металлическая пыль. Излеченный может прожить много лет – а может через месяц слечь с той же хворью. Но тогда в нем уже не будет спасительных машин.

Флойд вынул руку из кармана, оставив капсулу на месте.

– Ожье, тебе нужно идти.

– А если я скажу, что останусь?

Он улыбнулся. Знал, что Верити изо всех сил старается казаться волевой, храброй и беспечной, но в глубине души она уже приняла решение. И потому стоит немного подыграть. Тогда ей будет легче.

– Там твой дом, твоя жизнь.

– Все это может быть и здесь.

– Ты же сама знаешь: не может. Ни сейчас, ни в будущем. Ожье, это был странный сон. Чудесные каникулы. И они кончились.

Она прильнула к нему. Поцеловала. И Флойд поцеловал ее, крепко обнял, не позволяя отстраниться, сжимая так, будто хотел силой воли остановить само время здесь, среди тумана. Будто время могло почувствовать и понять и подчиниться людям.

Затем он все же осторожно отстранился. Она плакала. Он вытер ей щеку рукавом:

– Не плачь.

– Флойд, я люблю тебя.

– Ожье, я тоже тебя люблю. Но это ничего не меняет.

– Я не могу просто так взять и расстаться с тобой!

– К сожалению, выбора нет.

Она оглянулась, посмотрела на шаттл. Флойд понимал, о чем она думает. Каждая секунда на счету, шансы выбраться из АБО уменьшаются.

– Флойд, ты очень хороший человек. Мы обязательно увидимся, клянусь. Я снова найду путь сюда, в твой Париж.

– Может, и нет другого пути.

– Но я не устану его искать. Не только ради тебя, но и ради наших агентов, застрявших здесь. Ради людей, которых мы с тобой даже никогда не видели. Флойд, они здесь, рассеянные по миру и еще не знающие, что путь назад отрезан. Наверное, кое-кто был предупрежден и направился в Париж, но не успел вовремя. Кто-то еще в пути и прибудет через недели или месяцы. Они придут на станцию «Кардинал Лемуан» или в квартиру к Сьюзен Уайт… да куда угодно, рассчитывая получить ответ. Флойд, они будут испуганы, растеряны. Им понадобится друг, способный объяснить, в чем дело, позаботиться, обнадежить. Пообещать, что мы обязательно вернемся, сколько бы это ни заняло времени. Вернемся, невзирая на трудности.