Будь со мной Петерсон Элис

20

Я открыла глаза и увидела прямо перед собой спящего Чарли. Должно быть, ночью ему стало жарко, потому что он снял футболку. У него были широкие плечи и гладкая грудь. Он спал с довольным выражением лица, заложив одну руку за голову. Только я подумала, что было бы неплохо поцеловать его, как Тикет подскочил к кровати и начал переступать с лапы на лапу. Он попытался подвинуть ко мне инвалидное кресло, но оно не пролезало в проход между кроватью и стеной.

– Чарли.

– Угу.

– Чарли! – крикнула я, когда Тикет начал нетерпеливо поскуливать.

Чарли резко сел в кровати, сонный, растрёпанный и растерянный.

– Что? Что такое? Что случилось?

– Тикету нужно в туалет.

Он быстро вскочил, надел халат и засунул ноги в кроссовки, даже не зашнуровывая их.

– Иди, Тикет, – сказала я своему псу, когда он непонимающе смотрел то на меня, то на Чарли. – Иди с Чарли. Хороший мальчик.

Вторую половину дня мы провели в городе Чиппинг Кэмпден, недалеко от которого находился дом семьи Чарли. Мы погуляли с Тикетом по узким деревенским улочкам, а потом отправились в поход по книжным магазинам. Когда я заметила, что у Чарли голова пошла кругом от шопинга, я предложила угостить его пинтой пива в пабе.

Сев недалеко от барной стойки, мы начали рассматривать фото, сделанные Чарли в Колорадо. Он рассказал мне, что увлёкся фотографией в шесть лет, когда бабушка подарила ему на день рождения старую камеру. Учась в университете города Рединг, Чарли работал фотографом в студенческом союзе и университетской газете.

– Мне нравится вот эта, – сказал он, показывая фотографию, на которой я пью горячий шоколад, сидя рядом с Фрэнки. Я тогда понятия не имела, что он нас фотографировал. – В этом и заключается смысл фотографии как искусства. Фотограф ведёт себя тихо, не путается под ногами, но при этом он всё всегда подмечает и запечатлевает на плёнке.

– А что ещё важно для того, чтобы сделать хорошую фотографию?

– Самое важное – это правило третей. – Чарли схватил салфетку и попросил у бармена ручку. Потом нарисовал прямоугольник, разделив его на девять равных прямоугольников поменьше. – Фокус фотографии должен быть на том месте, где линии пересекаются, и ни в коем случае не в центре изображения. Поэтому, если бы я снимал твой портрет, то твоё лицо было бы здесь. – Он обвёл вертикальное пересечение линий маленьких прямоугольников.

– Почему?

– Потому что таким образом создаётся композиция. И снимок выглядит намного привлекательнее для зрителя.

– А ещё что?

– Надо грамотно выбирать задний план. Например, если я захочу сфотографировать тебя сейчас, – он сделал рамочку из пальцев и посмотрел на меня сквозь неё, – сзади виден стол с пустыми кружками и мятыми салфетками. Вид что надо. Но если я передвинусь чуть в сторону, то получится отличный кадр. – Он изучающе смотрел на мой профиль, и я чувствовала себя не очень уютно. – Здесь свет хорошо падает на твоё лицо.

– А кто был твоей лучшей моделью?

– Королева.

– Королева! – воскликнула я, совсем как папа. Надо было скорее переезжать в Лондон.

– Родители моего лучшего друга, Рича, торгуют овчиной в Сомерсете, и королева однажды зашла в их магазин. Есть люди, которых камеры любят. Они прекрасно знают, что делать перед объективом.

– Королева немало времени провела перед объективами.

– Да, но всё равно в ней есть что-то такое неуловимое, не знаю. Она как будто сияет. У неё замечательная улыбка. И вообще она мне кажется очень красивой.

Наступило воскресенье. Мы снова спали в одной постели, но ничего не произошло. Я чувствовала, что мы оба находимся в напряжении, но Чарли даже не пытался меня поцеловать. Я не спала всю ночь, волнуясь и переживая оттого, что я видела взаимное притяжение только потому, что хотела его видеть.

Лениво позавтракав, мы с Чарли отправились гулять по полям, прилегающим к поместью. Он рассказывал мне, чем занимается на работе. Он работал в компании, занимающейся веб-дизайном и маркетингом, и входил в группу из восьми «компьютерных ботанов». Они базировались в творческой студии в центре Лондона, а Чарли был их креативным менеджером.

– Звучит намного круче, чем есть на самом деле, – скромно признался он. – Я всего лишь создаю веб-дизайны для сайтов и блогов. Мы много времени проводим за интернет-маркетингом. Социальные сети и медиа развиваются с огромной скоростью, и компаниям необходимо идти в ногу со временем.

Чарли катил меня вниз по тропинке, мимо заброшенного теннисного корта, который выглядел так, будто в последний раз на нём играли мужчины с викторианскими ракетками и дамы в длинных платьях. Чарли открыл калитку, ведущую на просторное поле.

– Тикет, фу! – крикнула я, когда мой пёс бросился к овцам на лугу, а Чарли побежал останавливать его. Я громко потарахтела жестяной коробкой с собачьим угощением, и Тикет помчался ко мне за печёночными крекерами.

Вернувшись к дому, мы искали теннисный мячик Тикета, который он забросил в гараж.

– Это мотоцикл твоего папы? – спросила я. Чарли кивнул.

– Давай прокатимся!

– Прямо сейчас?

– Нет, на Рождество. Какую скорость развивает эта малышка?

– Кас, это старая развалина. Он уже несколько лет простаивает в гараже, и я не хочу провести свой последний выходной в отделении скорой помощи.

– О, боже, – простонала я. – Как же мне надоело!

– Ну, спасибо.

– Да не ты, глупый, а это, – я указала на своё кресло. – Мне так понравилось кататься на лыжах. У меня началась ломка: адреналина не хватает!

Тикет подбежал к нам с найденным мячом в зубах. Чарли взял у него игрушку и с силой бросил на другой конец лужайки.

– Закрой глаза, Кас, – вдруг сказал он.

– Зачем?

– Закрывай глаза!

Я закрыла глаза, и почувствовала, что он аккуратно подхватил меня одной рукой под ноги, другой – за талию.

– Обхвати мою шею.

– Что ты делаешь?

– Держись крепко! Поехали!

Он издал звук заводящегося мотоцикла и побежал со всех ног через лужайку, тряся меня на руках.

Я засмеялась от радости.

– Вперёд, Чарли! Поддай газу!

– И вот они приближаются к предпоследнему препятствию!

– Я думала, мы едем на мотоцикле.

– Нет, теперь ты по мановению волшебной палочки оказалась на лошади. Альдитини на голову опережает всех! Получится ли у них вырваться вперёд?

Тикет залаял, прыгая рядом с нами.

– Они приближаются к последнему барьеру. Они идут нос в нос с главным соперником. Похоже, Кассандре Брукс удастся привезти домой золотую медаль… Они преодолевают последнее препятствие и…

– Вперёд! – пропищала я, открывая глаза.

В этот момент нога Чарли угодила в кроличью нору, и он упал на траву, роняя меня перед собой. Тикет подскочил ко мне и начал облизывать моё лицо.

– Кас! Ты в порядке?

Я лежала на траве, раскинув руки в разные стороны.

– Нет, мне больно.

Чарли сел.

– О, господи! Какой же я идиот. Прости меня!

– Кажется, что-то не так. – Я закрыла глаза, вздрагивая от боли.

– Что именно у тебя болит?

– Всё.

– В смысле? Здесь больно? – Он легонько надавил на моё ребро.

– Ай! Да, здесь очень больно! – Я взвизгнула, когда Чарли прикоснулся к моей спине. – А здесь ещё больнее! Невыносимая боль!

– Брукс?

Рассмеявшись, я села и стряхнула с ладоней траву. Чарли вытащил несколько травинок из своей шевелюры.

– Я почти поверил.

– Я так хорошо провела время, – сказала я, глядя ему в глаза. – Я не хочу возвращаться домой.

– О, не омрачай наше воскресенье! Оно ещё не кончилось. – Чарли взглянул на часы. Время близилось к полудню. – У нас, как минимум, четыре час в запасе.

– Нет, ты не понял. Я не хочу возвращаться домой. Вообще.

Вдруг Чарли посмотрел на меня так, будто его посетила гениальная идея.

– А почему бы тебе не переехать ко мне?

– Что, прости?

– Переезжай ко мне.

– К тебе?

– Ну, да! У меня есть свободная комната в лондонской квартире. Почему бы и нет? Я живу на первом этаже, квартира выходит в сад. Правда, есть невысокая ступенька на входе, и ещё несколько в доме, – медленно произнёс он, представляя их. – Но мы что-нибудь придумаем. На углу улицы отличный паб с отменным пивом и подозрительная закусочная, где подают кебаб, и…

– Попридержи коней! – воскликнула я, хотя мне нравился ход его мыслей. – Ты правда хочешь, чтобы я жила с тобой?

– Конечно. Я бы не хотел жить с незнакомцем. Поэтому приезжай ко мне, осмотрись. Если комната тебе не понравится, или ты не захочешь делить со мной ванную комнату, то я не обижусь.

– Ладно. Но мы оформим договор и всё такое. Я буду платить за съём комнаты.

– Хорошо.

– И со мной будет Тикет.

Бросив взгляд на собаку, Чарли сказал:

– Если он избавится от неприятного запаха из пасти.

Я в шутку ударила его по руке.

– В таком случае, мы согласны попробовать. Правда, Тикет?

– Значит, договорились?

– Да. Договорились!

Мы нервно засмеялись, осознав всю серьёзность этого шага. Глядя мне в глаза, Чарли наклонился вперёд, но резко отпрянул, когда до нас донёсся лай Тикета и звук приближающейся машины.

В следующее мгновение послышались звук захлопывающейся автомобильной двери, шуршание шагов по гравию и женский голос.

– Они вернулись раньше, чем собирались, – пробормотал Чарли, вскочил и отряхнул траву с джинсов. – Подожди здесь секунду.

Как будто я могла куда-то уйти. Он прошёл к боковой калитке, которая вела к задней части дома.

– Привет, мам!

Мам! Мама! Миссис Белл? Я пропала…

– Мы не могли дозвониться, – сказала она Чарли, выглядывая из-за его плеча. Должно быть, она задавалась вопросом, что это за девица сидела на её газоне. Я не знала, помахать ли ей рукой или улыбнуться. Я чувствовала себя полной дурой. Папы Чарли не было видно. Наверное, он заносил в дом багаж.

– Вчера твой отец мне весь вечер жизни не давал, – сказала она Чарли, когда они шли в мою сторону. – Ты не говорил, что пригласишь в гости подругу.

Я улыбнулась, стараясь держаться свободно и непринуждённо.

– Извини, всё получилось спонтанно, – сказал Чарли, и они подошли ко мне вплотную. – Мама, знакомься, это Кас.

– Здравствуйте! – сказала я слишком жизнерадостным тоном, стараясь компенсировать тот факт, что я не могла поприветствовать её стоя. Она ждала, что я поднимусь, но, увидев, что я не собиралась этого делать, протянула мне руку.

– Очень приятно, Кас.

У неё было красивое, но довольно сухое лицо, серебристые волосы и голубые как небо глаза.

– Кас приехала на выходные, – сказал Чарли. – Тебе помочь?

Я обратила внимание на растерянное выражение лица миссис Белл.

– У вас очень красивый дом, – сказала я ей.

– Спасибо. О! А это кто? – воскликнула она, заметив Тикета и уворачиваясь от него.

– Надеюсь, вы не против, что я привезла своего пса.

– Гмм… нет, что вы. – Она его даже не погладила. – Он очень милый.

Тикет стоял рядом с ней и вилял хвостом, но она держалась от него на расстоянии, боясь, что он оставит отпечатки лап на её дорогой юбке. Потом она посмотрела на меня. По лицу миссис Белл было заметно, что она не могла понять, хамка ли я или просто странная: я сидела на траве с вытянутыми ногами и даже не пыталась попыток встать.

– Тикет, кресло! – Я указала на гараж, и Тикет побежал выполнять свою работу.

Теперь я не могла поднять глаз на миссис Белл. Но когда я это сделала, она с непониманием смотрела на меня.

– Тикет – собака-помощник для инвалидов, – наконец пояснил Чарли.

– О, неужели?

– Мы с Кас были на курсе «Опоры», – продолжил он. – Помнишь, я тебе рассказывал?

– Ах, да, – задумчиво произнесла она, перекручивая на пальце сапфировое кольцо с бриллиантами.

Тикет притащил кресло через лужайку. Я надеялась, что миссис Белл потеряет ко мне интерес и пойдёт в дом, но она не шелохнулась и наблюдала за происходящим.

– Спасибо, Тикет! – сказала я, когда он поставил кресло передо мной.

– Давай, я помогу. – Чарли осторожно подхватил меня на руки.

– У вас замечательный сын, – сказала я миссис Белл. – Он не рассказывал вам, сколько раз я падала на склонах? Он не раз спасал мне жизнь.

– А что вы думаете насчёт обеда? – предложила миссис Белл, когда Чарли усадил меня в кресло. – Надеюсь, вы не опустошили холодильник.

Пока мы шли к дому, я только о том и думала, какой беспорядок мы с Чарли оставили после себя на кухне.

Обед проходил в столовой, обитой бордовыми обоями. Отец Чарли похлопал его по плечу.

– Вчера я притворился, что у меня болит голова. Больше всего на свете мне хотелось оказаться в родных пенатах и посадить ещё одно дерево в саду.

– Генри, ты такой старый ворчун, – возмутилась миссис Белл.

Генри был привлекательным мужчиной с редеющими седыми волосами и очаровательно несимметричным лицом: казалось, что кто-то немного изменил правую половину лица так, что она не совсем сочеталась с левой.

Он до сих пор и слова не сказал о моём инвалидном кресле, и я была благодарна ему за это.

– Пожалуйста, угощайтесь, – сказала миссис Белл, обратившись ко мне.

Чарли заметил, как я с тоской посмотрела на очень высокий сервант.

– Может быть, я всем подам еду? – предложил он.

– Ах да, конечно. Извините, – сказала миссис Белл, вставая со стула.

– Нет, мама, сиди. Я сам. Всё выглядит очень аппетитно, – добавил Чарли.

Он подал мне тарелку с нарезанной ветчиной и овощным салатом с картофелем. В центре стола также стояли серебряные соусники с домашним майонезом, горчицей и разными видами чатни.

– Пожалуйста, приступайте, – обратилась ко мне миссис Белл.

Я уставилась на свою тарелку, размышляя, будет ли прилично не дожидаться других и начать есть, даже если тебе сказали не ждать. Я взяла в руки нож и вилку, но затем аккуратно сложила их на тарелку.

– Где живут ваши родители, Кас? – спросила меня миссис Белл.

Я рассказала ей о своих родителях, и чем они занимаются. Чем больше я говорила о них, тем увереннее звучал мой голос, потому что я вдруг поняла, как я горжусь мамой и папой.

– Я тоже одно время хотел стать архитектором, – поведал мне Генри, но потом добавил, что до ухода на пенсию он всю жизнь издавал книги о дикой природе. За три года пенсии он пристрастился к рисованию, но для него это было лишь хобби. – К тому же я не так уж хорошо рисую.

– Вы очень хорошо рисуете! – возразила я. – Это ваша картина висит в спальне Чарли?

Миссис Белл уставилась на меня, как удав на кролика. Я не могла понять, что я сказала не так.

– Та, на которой изображены деревья, – уточнила я и вдруг поняла, почему миссис Белл так на меня смотрит. Мое слова повергли ее в шок, моя осведомленность о картине означала, что я была в комнате ее сына. Даже не просто была, а спала.

– Кстати, за последние тридцать лет папа посадил почти три тысячи деревьев в наших владениях, – заметил Чарли.

– Чарли показывал вам воллемию благородную?

Я отрицательно покачала головой.

– Как, Чарли? Ты не показал Кас редчайшую Wollemia nobilis?

Чарли закатил глаза.

– Нет, пап.

Генри разочарованно пожал плечами.

– Ах, Кас, мои дети не проявляют ни малейшего интереса к моим деревьям. Воллемия благородная – это динозавр среди растений. Она была обнаружена в 1994 году в Австралии, в глубокой расщелине, в которую никто никогда до этого не спускался. Эта сосна выглядит очень поэтично. У неё тёмные лиственные иглы с пурпурными краями. Мне её подарили на шестидесятилетие.

– Могу поспорить, этот подарок был лучше запонок, – сказала я, чувствуя, как с меня спадает напряжение.

Он одарил меня замечательной ухмылкой.

– Ещё бы! А вы видели мои тюльпанные деревья?

– Генри, оставь бедную девочку в покое, – сказала миссис Белл, вытирая уголки рта льняной салфеткой. Наверное, она до сих пор представляла меня в спальне своего сына.

Я повернулась к Генри:

– Нет, не видела.

– У них очень необычные квадратные листья. Знаете, что? Давайте после обеда отправимся на прогулку в сад, и я вам их покажу? – предложил он. В его манере было столько теплоты и очарования, что я поняла, каким будет Чарли тридцать лет спустя.

– Осторожно, – сказала миссис Белл, стоя у мраморного Будды и глядя, как Чарли нёс меня наверх. – Не упади.

– Мам, не переживай. Всё схвачено, – ответил ей Чарли таким тоном, будто он уже тысячу раз это проделывал.

Вскоре он отнёс на первый этаж меня и мои чемоданы, что было непросто. Генри хотел было сам нести меня вниз, но вмешалась миссис Белл.

– Генри, нет! – сказала она. – Ты уже давно не мальчик!

Затем миссис Белл попросила меня подписать гостевую книгу.

– Какие же мы затворники, Кас, – вздохнула она, найдя нужную страницу. – Мы не принимали гостей с января.

Написав на полях даты «1 апреля – 3 апреля», я отвлеклась на последнюю запись. «Большое спасибо за гостеприимство! С любовью, Джо».

Я записала своё имя и адрес.

– О, вы живёте с родителями в Дорсете? – спросила миссис Белл.

– Вообще-то Кас собирается переехать ко мне, – заявил Чарли.

– К тебе?

– У меня есть свободная комната в Лондоне. И я подумал, почему нет?

Мне показалось, или в его голосе на самом деле прозвучали жёсткие нотки?

– И в самом деле, почему нет, – улыбнулась миссис Белл, но её глаза остались ледяными.

Чарли отвёз нас с Тикетом на станцию.

– Кажется, твоя мама была не рада, узнав, что я переезжаю к тебе, – сказала я после необычно долгого молчания.

– Не думаю, что она будет против. К тому же, это её не касается. И твоей вины в этом нет, – добавил он. А, значит, он тоже заметил её реакцию. – Извини, если она была немного… ну знаешь… неприветлива.

Ещё как неприветлива!

– Твоей вины в этом нет, – повторил он. – Это всё из-за Джо. Наверное, мама решила, что если мы съедемся, то я больше никогда не сойдусь с Джо. Она не может понять, почему мы расстались. Она хочет лишь одного – чтобы я женился и завёл детей. Она мечтает увидеть внуков. Анна, сестра, никогда не остепенится. Она слишком свободолюбива и всегда говорит маме, что не свяжет себя узами брака. В каком-то смысле Джо стала для моей мамы приёмной дочерью.

– Почему же вы расстались?

– Я понял, что наши отношению ни к чему хорошему не приведут.

– Почему?

Для меня Джо была тенью, следовавшей за мной попятам. Она была Ребеккой для моей миссис де Винтер, как в романе Дафны Дюморье[15]. А миссис Белл была очень схожа с суровой миссис Дэнверс.

– Я помню, как-то раз папа водил меня по саду, – начал Чарли. – Он показал мне дерево, которое они с мамой посадили на серебряную свадьбу. «Двадцать пять лет вместе», – сказал Чарли низким хриплым голосом, – «И с каждым днём я люблю твою мать всё сильнее». Я любил Джо, но, когда она заводила разговоры о семье и детях, я понимал, что не готов к этому. Она на семь лет старше меня, и тогда это не имело никакого значения, но… наверное, я просто не достаточно сильно любил её. – Чарли задумался. – Я знаю, это прозвучит глупо, но однажды мой лучший друг Рич спросил меня, смогу ли я забраться на ближайший холм и на глазах у всех наших знакомых прокричать о своей любви к Джо. Я не смог. Поэтому я не мог пойти с ней к алтарю и произнести клятвы о вечной любви и верности.