Сказочник Клименко Анна

Дар-Теен не стал медлить. Через силу проглотил жгучую настойку и выжидающе уставился на жрицу.

– Очень хорошо, – ийлура смерила его внимательным взглядом. А в черных глазах все плясали хитрые искорки, – сейчас я его принесу. Видишь ли, ключ снова изменился… И диктует новые правила своей передачи.

Дар-Теен даже возмутиться не успел; жрица ужом выскользнула за дверь и исчезла в подступающей ночи.

– Вот шейнирова тварь, – не выдержал ийлур.

Голова закружилась; он еще раз понюхал содержимое кувшинчика – пахло остро, неприятно. Горечь одна полынная, да и все. – «А разве синхи когда-нибудь делали что-то лучшее?»

… Разумеется, делали. Настойку из лепестков золотых роз, которая медленно убивала, но позволяла хотя бы на миг почувствовать себя совершенно, абсолютно счастливым.

Скрипнула дверь, впуская обратно темную ийлуру. Дар-Теен обернулся и…

– Тихо, т-с-с-с-с!

В пороге стояла Эристо-Вет и отчаянно жестикулировала, призывая ийлура к молчанию.

Воин Ордена Хранителей, непревзойденный мастер перехода и просто самая лучшая ийлура на свете была облачена в альсунею, которая делала ее похожей на темно-коричневую копну. Сверху капустным кочанчиком торчала голова с коротким синим ежиком волос, как будто Эристо-Вет остригли во время затяжной болезни. Но при этом – она улыбалась, и одной этой улыбки хватило, чтобы Дар-Теен неловким движением смахнул на пол кувшинчик с синховой настойкой.

– Ну, здравствуй, – громким шепотом сказала она, – ты меня узнаешь?

Он так ничего и не ответил: дыхание застряло в горле колким ершиком. А глаза предательски слезились, еще миг – и слезы хлынут водопадом. Ведь так и бывает: когда исполняется самое желанное, остаются силы лишь на то, чтобы плакать от счастья.

Эристо-Вет сделала маленький, робкий шажок вперед.

– Почему молчишь? Я надеялась… Столько лет прошло, Дар-Теен. Я надеялась, что ты меня простишь… все, что я тогда говорила, было лишь тебе во благо.

Ийлура затрясло.  – «Ну что же ты застыл, как чурбан? Ты так долго мечтал, грезил о том, чтобы увидеть ее хотя бы один раз. И теперь, когда Эристо-Вет здесь и жива, теперь ты стоишь дурак дураком и не находишь даже слов?»

Но слов и вправду не было. Осталось лишь сводящее с ума ощущение полета, радость, похожая на игристое молодое вино и неистовое желание прижать к себе эту ийлуру и уже никогда не отпускать.

Все это ни за что не выразить словами, но Дар-Теен и не пытался.

Он протянул руку и осторожно прикоснулся к щеке Эристо-Вет, пытаясь убедить себя, что это – не сон, и что вот она, любимая и единственная.

– Ты что? – в зеленых глазах мелькнул испуг, – это же я…

– Ты… живая? – с трудом выдавил из себя Дар-Теен.

– Как видишь, – ее голос дрогнул.

– Мне говорили, что все ийлуры погибли.

– Я долго болела, но меня выходила Нитар-Лисс. Дар-Теен, послушай… Я так устала – честное слово! – так устала… без тебя…

На бледной щеке Эристо-Вет блеснула одинокая слезинка.

– Ты простил меня?

И она прижалась щекой к руке Дар-Теена.

– Простил?

– Но мне… не за что тебя прощать.

Он еще хотел добавить, что вот сейчас – именно сейчас – он счастлив как никогда раньше, и что в тот миг, когда Эристо-Вет переступила порог, стало ясно, что все мечты обязательно сбудутся, и что Эртинойс уже никогда не будет таким, каким стал… Но не успел. Эристо-Вет почти неуловимым, текучим движением преодолела оставшийся между ними шаг и, судорожно вздохнув, прижалась к нему всем телом.

– Мне столько нужно тебе рассказать, – шепнула она на ухо.

– Нитар-Лисс может прийти, – неохотно вспомнил Дар-Теен.

– Но она не придет. Она ведь знает, что я тут, и не придет. Покровители! Я так долго ждала тебя, Дар-Теен. И я… я и представить себе не могла, что обрету счастье именно теперь.

Ее тело под альсунеей полыхало, словно в горячке, и щеки были жаркими, как будто ийлура долго сидела рядом с костром.

– Я никогда не переставала тебя любить, – шептала она, – знай это. И даже тогда, когда мы были в ссоре, я всегда помнила о тебе и молила Покровителей, чтобы они помогли тебе, любовь моя.

Он провел пальцами по колючему ежику темно-синих волос, вгляделся в искрящиеся счастьем изумрудные глаза.

– Я тоже… – он кашлянул, прочищая горло, – я тоже всегда тебя любил, Эристо-Вет. Даже когда знал, что мы уже никогда не встретимся.

– Но мы встретились, – мягко сказала ийлура, – это воистину добрый знак!

… А потом была их ночь. Такая же, как много лет назад, в Гвенимаре… Нет, стократ лучше, потому что тогда они еще не теряли друг друга и не познали того счастья, когда обретаешь утраченную любовь. Под утро, когда Эристо-Вет задремала, он долго в сумерках смотрел на темные стрелки ресниц, на черные атласные брови, на тонкую паутинку морщинок, оставленную всемогущим временем.

– Я никогда не был так счастлив, – прошептал ийлур на ухо Эристо-Вет.

Та улыбнулась во сне и повернулась на бок, натягивая одеяло до подбородка.

Дар-Теен тоже задремал, но его не покидало благодатное ощущение тепла под грудиной, там, где по преданиям, обитает душа.

… – Хорош спать, бездельник. Полдень на дворе.

Злой голос темной жрицы во мгновение ока разбил ощущение тихого счастья. Дар-Теен сел на постели – Эристо-Вет не было рядом.

«Ушла», – огорчился он.

Нитар-Лисс возвышалась над ним подобно Шейнире Карающей; под глазами залегли черные тени, щеки запали, губы вытянулись в нитку… Ярко-рыжие волосы были гладко причесаны и собраны в косу.

«А ключ-то она мне так и не отдала», – вспомнил ийлур, но вслух спросил:

– Где она?

– Получишь ты свою элеану, не переживай, – с издевкой ответила жрица и сложила руки на груди.

– Я спросил не об Андоли. Где Эристо-Вет?

– Не было никакой Эристо-Вет, – сквозь зубы прошипела ийлура и отвернулась.

– Как… не было?

Дар-Теен и сам не узнал своего голоса. Какое-то жалкое мяуканье получилось, и, видать, это только развеселило Нитар-Лисс.

– После синховой настойки,  – ядовито пояснила она, – ты видел только то, что хотел. Не было Эристо-Вет. Твоя драгоценная ийлура погибла много лет назад, понятно? А если тебя так интересует, с кем ты весело провел эту ночь, так это была я.

Чувство было такое, словно по голове хорошенько приложили кувалдой. Светлая и уютная комнатка закружилась перед глазами, недвижимым осталось только недоброе лицо темной жрицы.

Значит, все это был… только обман.

И, значит, все счастье было ложью.

Не осталось ни Эристо-Вет, ни надежды, ни радости.

… Дар-Теен молча смотрел на Нитар-Лисс. А в голове крутился всего один вопрос: что такого должна была пережить эта ийлура, чтобы стать… такой вот лживой и бессердечной тварью? Что с ней должны были сделать Боги?

Он опустил голову. На подушке все еще осталась вмятинка от стриженной головки Эристо-Вет – ох, да. От головы Нитар-Лисс. И простыни все еще хранили запах ее тела – он потянул носом и даже улыбнулся. Как можно было ночью не почувствовать навязчивого аромата золотых роз? Хороша оказалась настоечка, синхи могли бы гордиться собой...

– Зачем? – тихо спросил Дар-Теен, из последних сил борясь с подступившей тошнотой.

Темная жрица усмехнулась, отчего ее красивое лицо сделалось злым и неприятным.

– Я тебе говорила, что ключ изменился и диктует новые правила игры?

– Зачем ты… это сделала?

– Прекрати нытье, а? Ты что, будешь теперь терзаться угрызениями совести? Не верю, мой сладкий, не верю.

– Зачем?!! – гаркнул Дар-Теен.

Он и сам не понял, как это случилось. Тело оказалось быстрее мыслей, а ийлур вдруг понял, что пальцы его сжимают белую шею Нитар-Лисс, и что она безуспешно хватает искривившимся ртом воздух, а глаза вылезли из орбит.

– Зачем ты это сделала? – выдохнул он, с омерзением отшвыривая от себя темную ийлуру.

Она тяжело упала на кровать и рассмеялась.

«Да она просто сумасшедшая», – подумал ийлур, – «и я… я тоже безумец, если хотел ее задушить».

– Ты меня чуть не отправил к Покровителям, недоумок, – все еще смеясь и растирая шею, проговорила Нитар-Лисс, – не поймешь вас, мужчин…

Дар-Теен вздохнул. Глубоко, как только мог. Сжал кулаки – ногти больно впились в ладони, но это отрезвляло.

– Ты сейчас же принесешь мне ключ, – сказал он, – и я сейчас же уйду. Я не буду здесь задерживаться.

– Да катись, не задерживайся, – отозвалась Нитар-Лисс.

Она медленно, держась за поясницу, поднялась и, осторожно обогнув Дар-Теена, двинулась к выходу.

– Ключ! – он цапнул ее за тонкий локоть и дернул к себе, – ты отдашь мне его, и тогда мы уйдем. Я и Андоли.

Нитар-Лисс только скорчила притворно-испуганную гримаску, и что самое страшное – даже такой она была невероятно, убийственно красивой. Поднявшись на цыпочки, жрица прошипела ему в лицо, словно гадюка:

– Посмотри на свою грудь, недоумок. Ключ уже… в тебе. И я его могла отдать только тому, кто будет счастлив! Или ты полагаешь, что я только и мечтала затянуть в свою постель такого безмозглого болвана как ты?

Пальцы разжались сами собой.

Чувствуя, как леденеет в жилах кровь, Дар-Теен опустил глаза: точно над сердцем на коже расцветала маленькая незабудка на коротком стебельке, и корни ее… черной сеткой уходили вглубь тела, под кожу, в мышцы…

– Это твои фокусы? – едва веря собственным глазам, ийлур тряхнул жрицу, – что ты задумала?

В ответ она обдала его сладковатым, пропитанным золотыми розами дыханием.

– Отпусти, больно. Какие уж тут фокусы…

Дар-Теен разжал пальцы и отошел к окну. Сочно голубела незабудочка – почти как живая. И темно-зеленый стебелек  ее как будто проткнул плоть, и корешки расползлись по ребрам, ныряя и под ребра.

– Я тебе еще раз повторю, – сухо начала Нитар-Лисс, но ийлур не дал ей договорить.

– Верховная жрица в храме Дракона говорила о кристалле.

– О, разумеется.

Ийлура скривилась и, обхватив себя руками за плечи, села на кровать.

– Послушай, Дар-Теен, в мои планы не входит кормить тебя сказками. То, что произошло ночью, было просто необходимо…

– Как и протыкание меня ножами, да?

– Да, как и протыкание тебя ножами. Не переживай, Элхадж  и меня в свое время хорошо истыкал… Я сразу предупредила, что ключ изменился. Жрице Дракона что? Она удалилась в свое особенное местечко, и ее больше ничего не интересовало. А я носила на себе этот кристалл, и тряслась над ним, как мамаша над ребенком – особенно когда серкт были близко. А затем я подумала, что если ключ может слышать мои мысли? Я всего-то попросила его принять такую форму, чтобы никто его не смог отнять. И проснулась однажды утром с пустой оправой на цепочке и с незабудкой на груди.

– Мне вот что любопытно, – Дар-Теен стоял к ней в пол-оборота. Жрица говорила откровенно (ну, или ему так казалось), – откуда ты узнала, как передать ключ другому?

– Это само пришло, – глухо пробормотала Нитар-Лисс, – нехорошее такое чувство, знаешь ли, когда кто-то подсовывает тебе в голову свои мысли.

– И это значит, что теперь ключ у меня никто не отнимет?

– Ровно до тех пор, пока ты сам не решишь его передать счастливому смертному.

– Угу. Хорошо…

Он потрогал розовые гортензии в вазочке. Ночью он, Дар-Теен, и столик перевернул – а сейчас все было как прежде, нарядно и уютно. Хорошо бы часок побыть одному! Нужно подумать, помолчать, и осмыслить наконец все происшедшее. Реальность – она, конечно, походила на бред, но… Цветочек-то на коже настаивал на обратном.

– Так что ты должен быть доволен, – холодно заключила Нитар-Лисс, – теперь ключ у тебя. Забирай свою бескрылую девку и убирайся хоть к самой Шейнире. Помни только, что с этим ключом ты можешь смело топать до самых Врат. И, будь любезен, не забудь: наследник Северного Престола. Пусть он останется жив.

Так и не дождавшись ответа, Нитар-Лисс поднялась.

– Уж извини, мой сладкий, провожать и прощаться я с тобой не буду. Не люблю, когда меня пытаются задушить в моем же доме.

… Она ушла.

А Дар-Теен все стоял, глядя на залитую солнцем улицу, на кусок чистого неба, припудренный нежным облаком. Тоска по Эристо-Вет становилась просто нестерпимой. Она грызла с удвоенной силой, после сегодняшней-то ночи. И как же он перепутал черное с белым? Уж лучше бы Нитар-Лисс сразу объяснила, что к чему. Так было бы куда честнее и не так больно потом.

– Дар-Те-е-ен!

К городским воротам неспешно двигалась процессия: Андоли и два синха, каждый из которых тащил на поводу крылана. Даже издалека было видно, что на элеане новая одежда – не иначе как с плеча самой Нитар-Лисс. Светлая блузка с кружевными манжетами, изящные штанишки. Сапожки с блестящими пряжками, позолота играла на жарком солнце так, что глаза резало.

Едва завидев поджидающего ийлура, девушка сорвалась с места и побежала.

– Покровители! Хвала Богам, ты жив!

И, не успел ийлур что-либо сказать, как она повисла у него на шее. Затем пожаловалась:

– А меня все это время в поганом чулане держали! Кормили-поили, но когда я про тебя спрашивала, ничего не отвечали! Ничегошеньки, представляешь?!! Я извелась, думала, что и не свидимся больше…

– Ну-у-у, – протянул ийлур, выбираясь из цепких объятий элеаны, – теперь все в порядке. Мы отправляемся к пирамиде.

Андоли требовательно заглянула в глаза.

– Тебе… отдали ключ?

Дар-Теен только похлопал себя по груди.

– Да, все тут.

Она замерла на мгновение, а Дар-Теену показалось, что элеана чего-то боится. Очень сильно, до дрожи в коленках.

– Ну тогда – вперед!

И Андоли с деланной веселостью метнулась к синхам.

– Эй, а ну отдавайте мне крыланов! О, спасибо. Очень мило с вашей стороны.

Ийлура поморщился – какая-то элеана была чересчур болтливая, как будто за потоком пустых слов и вправду что-то скрывалось.

– Пойдем, – сказал он.

Но проходя сквозь ворота все-таки оглянулся: далеко, посреди широкой и посыпанной песком улицы стояла одинокая фигура в черном. Но капюшон был откинут назад, и солнце рассыпалось мириадами осколков по ярко-рыжим волосам.

«Все-таки пришла», – Дар-Теен уныло вздохнул. Как-то все нелепо вышло – и эта ночь с подменой Эристо-Вет, да и сам он наутро… тоже хорош был.

«Главное – не забыть про наследника Северного престола», – вертелось под стенками черепа, – «интересно, а кто там был наследником, в те годы?»

Ийлур спохватился: Андоли что-то тараторила, а он и не слушал.

– Прости, задумался.

– Ну, ничего. Бывает.

Она так и подпрыгивала на месте, словно засиделась в чулане и теперь разминала ноги. Два десятка тонких черных косичек метались вокруг головы, вокруг плеч подобно сказочному плащу.

– Я говорила о том, что лучше подняться во-он на тот пригорок. Оттуда крыланам взлетать удобнее будет.

 – И то правда, – согласился ийлур.

Город синхов стоял в живописной низине, окруженный южным лесом и небольшими возвышениями. Холмы эти – сотворенные богами или же смертными – походили на гребни волн и белели совершенно лысыми известняковыми макушками. Возможно, они и использовались как-то синхами, потому что к каждому из холмов вела аккуратная тропинка, даже выложенная камнями.

– И как он выглядит? Покажи! – приставала Андоли.

– Вот заберемся на вершину холма – и покажу, – проворчал ийлур, волоча за собой упрямого крылана.

– Это медальон? – принялась гадать элеана.

– Не совсем, – Дар-Теен ухмыльнулся. Вот удивится, когда увидит…

Там, где на коже синел цветок, потеплело. Потом начало припекать – «Да что это с ним?»

Но они почти добрались до вершины, осталось совсем чуть-чуть. Солнце самодовольно плыло по небу, поджаривая Дикие земли; Дар-Теен остановился, вытер пот со лба.

– Жарко.

Незабудка припекала так, словно там от души намазали горчицей да еще присыпали перцем.

«Жару не любит, это точно», – догадался ийлур и успокаивающе похлопал себя по груди, – «недолго уже осталось. Скоро будет холодно, от ветров небесных… »

– Вот и пришли, – он стал на потрескавшуюся известняковую плиту, – а город синхов уже далеко… Недолго ведь шли, да?

Дар-Теен оглянулся на Андоли: в ее тонких руках плясал заряженный арбалет. И стрела глядела прямо в сердце ийлуру.

– Что?..

Это было так странно, так неожиданно и… низко, что сперва Дар-Теен не поверил.

– Прости, – глухо сказала элеана, – прости меня. Но Царица… сказала, что оставит жизнь Шеверту, если я принесу ей ключ.

Ее глаза покраснели от слез, худенькое тело содрогалось в рыданиях.

– Андоли, – выдохнул Дар-Теен, – подожди. Я прошу…

«Твой Шеверт и так будет жив, если у нас все получится!» – слова эти так и остались несказанными.

– Нет! – элеана зажмурилась и нажала на спусковой крючок.

Ийлура обдало жаром и болью. Небо качнулось, а затем поехало куда-то вбок, наливаясь чернотой. Зазвенели серебряные колокольчики – «откуда им тут быть?» – удивился Дар-Теен.

И сквозь мелодичный перезвон донесся срывающийся голос бескрылой элеаны:

– Где он? Где ключ?!! Где?..

«Нет крыльев у лжи», – поджав губы, сказала Нитар-Лисс и отвернулась. Ее альсунея была черна, и эта чернота стремительно разливалась по Эртинойсу, заполняя собой и небо, и лес. Все, даже самую маленькую, только что вылезшую из земли травинку.