Сказочник Клименко Анна

Дар-Теен вдруг снова представил себя лежащим под обрывом, с переломанными костями. Вспомнил то рвущее сердце ощущение безысходности и беспомощности, когда зеленые пальцы Элхаджа сорвали с шеи мешочек с семенами золотых роз.

«Боги, как же давно это было!»

Он поежился, постарался прогнать дурные мысли. Да чего ему опасаться? Этой хрупкой девочки, которую он может придушить одной рукой?

– Может, поспим? –  несмело звякнул голосок элеаны, – я могу первой постеречь.

– Хорошо бы…

И Дар-Теен, одурманенный сытным ужином, сей же миг провалился в сон.

К нему вновь приходила Эристо-Вет, счастливая, здоровая и живая, и они вдвоем шли через какое-то поле. Все казалось раскаленным добела: жухлая трава, редкие зонтики тысячелистника, повисший в зените диск солнца… А потом ийлура стала как-то быстро уходить вперед, Дар-Теен побежал за ней, чтобы догнать – но она все отдалялась и отдалялась. И тогда он прыгнул, изо всех сил оттолкнувшись от земли…

Пролетел над ярко-желтыми пятнами пижмы, толкнул Эристо-Вет в плечо, дернул ее к себе, поворачивая лицом… И закричал от внезапного, рвущего душу страха: вместо  цветущего лица ийлуры на него черными провалами глаз взирал старик. Настолько древний, что, казалось, тронь его – и кожа осыплется коричневыми хлопьями, а длинные седые пряди волос, словно тополиный пух по весне, улетят с ветром.

– Это была честная сделка, – прокаркал старик.

… А Дар-Теен проснулся, хватая ртом теплый ночной воздух и задыхаясь от липкого, сковавшего все тело страха.

– Всевеликие покровители, – наконец выдохнул он, – и привидится же…

Он быстро провел ладонью по лбу, утирая ледяной пот, поморгал на колышущиеся тени джунглей.

«Уфф. Вот это был кошмар, иначе и не назовешь», – Дар-Теен проснулся окончательно, прислушался.

Рядом мирно посапывала Андоли, которая уснула, намаявшись за день.

Дар-Теен вздохнул – что ж, теперь и он может посторожить, пусть девочка выспится…

А потом вдруг тени всколыхнулись, резко придвинулись, заслоняя свет костра. Блеснул наконечник стрелы, зло глядящий прямо в грудь, и чей-то сиплый голос приказал:

– Не двигайся.

Приказал на неплохом Общем, наречии старого доброго Эртинойса.

… Их обыскали, связали – быстро и умело, да так, что оставалось только скрипеть зубами от дергающей боли в раненой руке. И все это было проделано в гробовом молчании, так что ийлур даже не смог определить, к какому народу принадлежат напавшие.

«Повязали, как индюка!» – он зло плюнул себе под ноги.

К несчастью, их с Андоли чересчур старательно прикрутили к дереву – не убежать… А вокруг одни тени, в длинных кафтанах, в капюшонах, даже на руках перчатки. И шепот – мерзкий, от которого под сердцем холодным червяком скользит страх.

– Кто вы? – Дар-Теен безуспешно пытался найти главаря.

Но те, кто напал, были одеты одинаково. Шейнира их поймет, кто есть кто!

– Что вам нужно от нас? – просипела рядом Андоли.

Дар-Теен нащупал здоровой рукой ее пальчики и крепко сжал.

– Не бойся. Только не бойся… Сейчас что-нибудь прояснится.

– А я не боюсь, – пробормотала элеана, – но все это… как-то странно.

Ее рука была чуть теплее воды из моря Холодов.

Одна из теней шагнула вперед, к пленникам.

– Ну, вот видишь, – шепнул ийлур. И уже громче, повторил свой вопрос: – Кто вы такие?

– А кто вы такие?  – опять прозвучало общее наречие старого Эртинойса, – не дури, отвечай. Ты шпион серкт? А она? Тоже лазутчица? Зачем вас сюда отправили?

– Мы не шпионы, – Дар-Теен сглотнул кислую слюну. Рука… проклятая рука, она болела так, что, казалось, ее попросту пилят пилой. Наверняка раскрылась рана, столь тщательно врачуемая элеаной.

– А доказательства? – тень хмыкнула, – то, что ты настоящий ийлур, еще ни о чем не говорит. Нам известно, что в подвалах проклятых серкт было довольно ийлуров. И точно также мы знаем, что их пытали… Так отчего же не принять сторону врага в обмен на жизнь, а?

Дар-Теен внимательно слушал. И разглядывал говорящего, насколько это вообще было возможно в густой темноте южной ночи: высокий рост, неширокие плечи, большая круглая голова. А руки – длинные и худые, болтаются в широких рукавах, как язык в колоколе, и походка странная, так ходили только…

Ийлур на минуту закрыл глаза. Покровители, только бы продержаться, и только бы рана не утянула в беспамятство раньше, чем все разрешится.

– Ты – синх! – глядя на тень, выкрикнул Дар-Теен, – синх…

– Допустим. И что?

Ох, как же это было рискованно. Но их могли попросту убить, вот так, привязанными к дереву, и тогда все было напрасным.

– Если ты синх, то наверняка должен знать темную жрицу, – обронил Дар-Теен, добавив в голос капельку высокомерия, – темную жрицу, которая была ийлурой, но почитала Претемную мать синхов. Я иду к ней, чтобы взять ключ…

– Я никогда не слышал об ийлуре, которая бы служила претемной матери, – поспешно заверил синх. Даже слишком поспешно…

– Но отчего я тебе не верю, уважаемый? – Дар-Теен все еще не сдавался, – наверняка ты слышал о ней, но не хочешь в этом сознаваться, потому что боишься.

– Любопытно.

Синх шагнул вперед и стал почти вплотную к Дар-Теену. Блеснули желтые глаза, как две золотые монеты; Дар-Теен даже разглядел причудливый узор полосок на подбородке.

– Ты слишком самонадеян, ийлур, – прошипело дитя Шейниры, – уж поверь, ты не в том положении, чтобы тебя бояться.

Он быстро сунул руку в карман, достал оттуда свернутую в тугой мячик тряпицу, а затем с силой прижал ее к лицу ийлура, зажимая рот и нос.

Дар-Теен рванулся, успел услышать вопль маленькой Андоли – «Нет! Не-ет!» – и вдруг накатилась темнота, неожиданно и совершенно безболезненно.

… Шлеп. Шлеп.

Веки стали тяжелыми, словно губки, напитанные водицей.

Но толку открывать глаза, когда вокруг все равно темно и ровным счетом ничего невидно?

Шлеп. Шлеп… Шлеп.

Дар-Теен потянул всей грудью воздух. Отчего-то дышать было тяжело, словно он разучился это делать. Уставившись в кромешный мрак, ийлур представил себе, как рядом, на глиняную плошку, одна за другой падают капли.

Шлеп.

Он пошевелил затекшими руками, все еще стянутыми за спиной – немедленно отозвалась растревоженная рана, перед глазами словно кровью плеснули, а затем поплыли разноцветные пятнышки.

– Андоли, – тихо позвал Дар-Теен, – Андоли…

Никто не отозвался, и ийлур от всего сердца выругался в темноту, поминая всех синхов Эртинойса, и их претемную матушку заодно.

Выходит, он был один, в плену у выживших чудом детей Шейниры. О том, что они могли сделать с маленькой бескрылой элеаной, Дар-Теен предпочитал пока не думать и вовсе.

– Эй! – уже громче позвал он, ни на что не надеясь, – эй, кто-нибудь!

Но зов его был услышан.

Зашуршала сдвигаемая в сторону легкая дверь, по утоптанному песчаному полу тут же разостлалось бледно-желтое покрывальце света – исковерканное черной тенью синха. Да-да, здесь они даже не пытались скрывать собственное происхождение: капюшоны отправились назад, за спину, а кафтаны сменили традиционные долгополые альсунеи, чем-то похожие на одеяние жрецов Фэнтара.

– Очнулся, – холодно констатировал синх, – чего орешь?

Ийлур окинул тюремщика хмурым взглядом.

– Развяжите меня. Я уже говорил, что не шпион. Говорил, что должен встретиться с темной жрицей, ийлурой, служащей Шейнире… Во имя Покровителей, почему вы не верите мне?

 Синх лишь качнул большой головой.

– Мы поверим тебе, ийлур. Сразу после того, как скажешь всю правду.

– Я и так говорю всю правду! – рявкнул Дар-Теен, – вы здесь что, все умом повредились?!!

Синх грациозно отступил к двери, освобождая дорогу двум другим, и они, не церемонясь, подняли Дар-Теена и поволокли прочь из темной комнаты. На свет, туда, где рядом с камином на деревянном столике были аккуратно разложены лезвия самой разнообразной формы.

– А, вот как, – ийлур присвистнул, – значит, вы собираетесь только так вытягивать из меня признание?

Ему не ответили, подтащив к короткому, вбитому в землю столбу. На потемневшем от времени и сырости дереве красовались ржавые обручи, затягивающиеся болтами. Дар-Теен только и успел, что подровнять каблуком физиономию одного из синхов – а затем на шее  сомкнулось железо. Ийлур оказался намертво пристегнутым к деревяхе, руки были по-прежнему скручены за спиной, а ноги… Впрочем, ноги тоже пришпилили к полу железными скобами.

– Где Андоли? – спросил он, – где элеана, которая была со мной?!! Почему вы молчите?

Синхи развернулись и шмыгнули прочь, словно крысы при виде полыхающего факела.

Дар-Теен остался один, совершенно обездвиженный и лишенный надежды на освобождение.

– Мать вашу, – буркнул он, оглядывая помещение, – твари шейнировы!

Комнатка была маленькой, шагов семь по диагонали. Кроме камина и пыточных приспособлений синхов в ней находились: широкая скамья, кособокое плетеное креслице,  словно украденное из гостиницы, и ведро – «наверное, с водой».

– Отпустите меня! – заорал Дар-Теен во всю силу легких, – вы ничего нового от меня все равно не узнаете, шейнирово отродье!..

И умолк.

Ибо в помещении появились новые действующие лица. Три синха в глубоко надвинутых на лица капюшонах. Один прошествовал к креслицу и устроился там, сложив руки на коленях и закинув ногу за ногу, а двое других придвинулись к Дар-Теену.

– Я уже все сказал. Еще в лесу, – ийлур досадливо поморщился, – что еще вы хотите узнать?

– Мы хотим всего лишь удостовериться, что ты не шпион, – спокойно ответил синх и занялся перекладыванием инструментов, очевидно, выбирая наиболее подходящий к случаю.

– Если бы я был шпионом, на кой мне лезть в Дикие земли?

– Мы не знаем. Пока не знаем.

Дар-Теен глянул в сторону третьего синха – тот сидел неподвижно.

«Воистину, Шейнировы твари», – ийлур невольно отстранился, когда ему под нос сунули остро заточенное фигурное лезвие.

– Мы, синхи, – начал палач, – очень хорошо изучили строение тела ийлуров. Надеюсь, теперь ты расскажешь все, как есть.

– Да ничего я тебе не расскажу, – вконец озверел Дар-Теен, – хоть на куски меня разрежь…

– Что ж, – опечалился синх, – возможно, именно это мне и придется сделать.

И, почти не размахиваясь, вогнал лезвие в плечо.

Это было… странное ощущение. Как будто спину окатили кипятком – синх и вправду изумительно знал, где какое сухожилие располагается.

– Что с Андоли? – сквозь зубы выдохнул Дар-Теен, – что вы с ней сделали, твари?

– Это тебе следует отвечать на наши вопросы, – заметил синх, выбирая следующее лезвие и пробуя его пальцем.

Дар-Теен зажмурился – глаза жгли слезы. Словно в один миг все то, что копилось так долго – отчаяние, безысходность, горечь утраты – собрались вместе.

«А ведь они меня и вправду зарежут», – мысль эта оказалась ясной, как день, – «и не будет уже ничего. Ни пирамиды, ни исправленных ошибок… Ни-че-го».

Ийлур открыл глаза, но только затем, чтобы увидеть следующий инструмент для извлечения полезной информации.

– Я ищу жрицу! Жрицу!!! Темную ийлуру…

Хрусь. Хрусь.

Две тонких спицы засело в больном предплечье, а перед глазами начала стремительно собираться темная пелена.

– Я ищу… Нитар-Лисс!

Синх, что сидел в плетеном креслице, медленно поднялся, подошел почти вплотную – и в ноздри Дар-Теена ударил почти забытый уже запах. Аромат Золотых роз. И голос, голос этого синха, звучащий на самом краю угасающего сознания, показался странно знакомым Дар-Теену.

– Оставьте его, – сердито сказала темная жрица, – Ключ его признал.

– Ах ты, мерзавка, – только и прошептал Дар-Теен.

Возвращение сознания больше походило на горячечный бред.

Дар-Теен вдруг обнаружил себя в маленькой, но необычайно уютной комнатке. Яркий солнечный свет лился сквозь овальное оконце, стекал по маленькому столику, застеленному нежно-голубой скатертью, и рисовал на песчаном полу широкую полосу. Под окном в низкой глиняной вазе благоухали розовые цветы гортензии, золотистые пылинки неспешно плавали в лучах дневного светила…

Дар-Теен припомнил мрачные дома Кар-Холома, роскошь царского Дворца серкт – на самом деле он бы не удивился, снова окажись там. Но это место – Покровители! – оно более всего напоминало…

Он глубоко вздохнул, мимолетом удивился тому, что совершенно не чувствует боли ни в раненном предплечье, ни в том плече, которое проткнул насквозь треклятый синх. Затем еще раз огляделся – взгляд скользил по гладким оштукатуренным стенам, по орнаментам из ракушек. Тихо скрипнула отворяемая дверь, и Дар-Теен поспешно закрыл глаза – пусть себе думают, что пленник измучен пытками и по-прежнему без сознания.

И все же: это странное, чистое и ухоженное место очень напоминало ему…

– Ты совершенно прав, ийлур, – устало подтвердила темная жрица, – ты в доме, построенном синхами. Более того, ты в городе синхов – наверное, последнем под этими небесами.

Ее шаги размеренно зашуршали по песчаному полу. Жрица подошла и остановилась в изголовье.

– Более того, ты еще и в моей кровати, ийлур. Изволь не притворяться, я все равно знаю, что ты не спишь и давно пришел в себя.

Дар-Теен хмуро оглядел ее и пришел к выводу, что рыжая бестия Нитар-Лисс почти не изменилась. Ну, разве что появилось несколько серебристых нитей в роскошных, распущенных по плечам волосах, да черты лица стали резче и злее. Даже черную альсунею Нитар-Лисс умудрялась носить так, что ее складки только подчеркивали прелести фигуры.

– Где Андоли?

Жрица загадочно улыбнулась, затем взяла в руку запястье Дар-Теена и прикрыла глаза.

– Где она?!! – он вырвал руку и резко сел. Голова слегка кружилась, но по-прежнему нигде и ничего не болело. Дар-Теен глянул на повязку, которую накладывала элеана – повязка тоже исчезла, впрочем, как и рана. Остался тонкий, словно нитка, розовый шрам, охвативший предплечье наподобие браслета.

– У тебя превосходный пульс, – ядовито заметила жрица, – мои поздравления, ийлур. Ты здоров. Ключ, знаешь ли, обладает немалой целительной силой.

Дар-Теен испытал горячее желание придушить это порождение шейнирова царства. Но что он мог сделать? Только стиснул кулаки и, глядя в бесконечную черноту ийлурских глаз, повторил вопрос.

Жрица покачала головой и, выдвинув из-за спинки кровати табурет, села.

– Ничего с ней не случилось, с твоей элеаной. Заберешь ее, как будешь уходить. Я ведь правильно поняла, что твой путь оканчивается не здесь?

Он угрюмо кивнул. К чему она спрашивала? Ведь, когда синх, шейнирова тварь и палач, истыкал его ножами, Нитар-Лисс и без того все услышала.

А жрица сидела на табурете, спокойно положив изящные руки на колени – ну ни дать ни взять, терпеливая сиделка при больном!

Теперь стало видно, что уходящее время коснулось и ее: прочертив едва заметный узор из морщин на холеном лице, добавив тонкий шрам на скулу, как будто от пореза ланцетом. Но, невзирая ни на что, Нитар-Лисс по-прежнему была хороша собой… Даже чересчур хороша для единственной выжившей ийлуры.

– Поговорим? – тихо спросила она.

– А разве ты не позовешь своих помощников с инструментами?

– Тогда это было необходимо.

– Я и без того говорил правду, – пробормотал Дар-Теен, – или ты успела истосковаться по пыткам? Без Верховного жреца Шейниры-то?

– Это было необходимо, – бледные губы Нитар-Лисс тронула улыбка, – боль полностью раскрывает сознание. Мне было нужно, чтобы Ключ тебя признал, понимаешь? Точно также, как когда-то он признал и меня… Я ведь не могу его отдать кому попало, это последняя надежда… Так сказал Элхадж. Перед тем, как они пришли и забрали его.

Дар-Теен фыркнул, совсем непочтительно.

– Так, значит, какие-то чужаки без труда одолели Элхаджа Великого?

– Без труда. Очень просто, – жрица пожала плечами, – видишь ли, Покровители отвернулись от нас. А что такое синх без покрывала Шейниры? Зеленая ящерица, не более того.

– Хорошо же ты отзываешься  об учителе, – съязвил ийлур.

– Я отзываюсь о нем именно так, как он того заслуживает, – хмыкнула темная ийлура и сложила тонкие пальцы домиком, – скажи, Дар-Теен, разве ты шел сюда, чтобы обсуждать моего учителя?

Он взглянул ей прямо в глаза, и едва удержался, чтобы не отшатнулся. Ибо там, в бездонной, исполненной тьмой глубине, сплетались кольцами ярость, ненависть и… жуткое, сводящее с ума одиночество.

– Тогда… – Дар-Теен выпрямился, сидя на кровати, – пожалуйста, Нитар-Лисс… Давай поговорим о том, ради чего я проделал весь этот путь. Я был в храме Дракона, говорил с Верховной жрицей. Она сказала, что ты добровольно отдашь мне ключ, который проведет меня под своды ледяной пирамиды. Скажи, ты… дашь мне его?

Она резко поднялась, прошлась по комнате и остановилась напротив оконца – так, что солнечный свет запутался в черном бархате альсунеи.

– Откровенно говоря, я не испытываю желания отдавать тебе то, что поддерживает жизнь в моем теле. Но… – ийлура улыбнулась, нерешительно и жалко, – у меня ведь нет иного выбора. Если я действительно хочу исправить содеянное.

Нитар-Лисс вернулась на табурет, подалась к Дар-Теену; ее красивое, холеное лицо оказалось так близко, что он мог видеть каждую морщинку.

– Я была в пирамиде, – тихо сказала Нитар-Лисс, –  я дошла до Врат Ста миров…

– А как же… Ты смогла туда войти?

Ийлур вспомнил Хофру, каракули, которые тот не мог перевести. Ловушка? Или хитроумный жрец пытался придать смысл кем-то придуманной бессмыслице? Хм. А вот жрица Дракона говорила, что достаточно ключа, чтобы дойти до самых Врат…

– Обладающий ключом беспрепятственно туда попадет, – продолжила жрица, чуть раскачиваясь на табурете, – и это же, хочу заметить, написано внутри пирамиды, перед вратами.

– Ты смогла это прочесть? – Дар-теен уже не знал, кому и верить.

– Это смог бы прочесть любой, достаточно хорошо знакомый со старым наречием кэльчу, – отрезала ийлура, – так что, мой дорогой, все дело в ключе.

– А откуда Элхадж узнал? Ну, про ключ? Ведь это был меч, Черный Убийца.

Она вдруг улыбнулась, задорно тряхнула гривой ярких, словно гроздь рябины, волос.

– Ты изрядно поумнел, Дар-Теен. Задаешь правильные вопросы… Элхаджу об этом стало известно от Верховной жрицы Дракона. Она, знаешь ли, все пеклась о судьбе Эртинойса… Выходит, правильно пеклась, раз ты здесь объявился.

– Но раз ты была у Врат, почему сама не вернулась в прошлое?

– Я не могу туда вернуться, – она развела руками, – там я уже есть. А тебя, распрекрасный, драгоценный Дар-Теен, там нет. Ты провалился не пойми куда, чтобы оказаться в будущем, которого могло бы и не быть вовсе…

Голос Нитар-Лисс внезапно оборвался, и темная жрица глубоко задумалась. Несколько минут они сидели молча, затем ийлура вздохнула.

– Мы все делали ошибки, Дар-Теен. Я, Элхадж и даже твоя бесценная Эристо-Вет. Но если… Если вдруг у тебя все получится… Не дай мне убить наследника Северного Престола. Он мог бы управиться с серкт, если бы я…

И едва слышно прошептала:

– Если бы я не бросила его в жертвенный колодец.

– Это на тебя похоже, – ийлур усмехнулся.

Он не отрываясь, смотрел на темную жрицу – а на ее бледном лице отражалась бушующая в душе буря чувств. Ненависть, страх, унижение и… любовь.

– Да, – она кивнула, – несложно догадаться. Я его любила, а он, возлюбленное дитя Фэнтара, мог лишь презирать меня. Слишком страшная боль для ученицы Элхаджа, слишком едкая, чтобы долго терпеть. И я от нее избавилась – а заодно и обрекла Эртинойс на погибель.

Тут она вскочила, словно вспомнила о чем-то важном.

– Я навещу тебя завтра, Дар-Теен, и мы окончим разговор.

… Но на следующее утро вместо Нитар-Лисс на пороге появился молодой долговязый синх в коричневой альсунее. То и дело кланяясь, он водрузил на столик поднос, где дымилась чашка с бульоном и возвышалась горка соленых тритончиков, излюбленного лакомства шейнировых детей.

– Леди Нитар-Лисс просила передать, что зайдет после заката, – на ломаном общем прошепелявил синх, – ты же, добрый господин, волен гулять по городу, если чувствуешь себя достаточно хорошо.

Дар-Теен молча кивнул в ответ; ему совершенно не хотелось болтать с синхами, тем более – кто знает? – может, этот молодчик и резал его давеча.

Когда синх удалился, ийлур выпил бульон (отравить вроде не должны были), набрал горсть тритончиков и вышел из комнаты. Он надеялся выяснить, где держат Андоли, а заодно и посмотреть, как можно бежать из последнего города синхов.

Утро выдалось чудесное – солнечное и свежее, что было редкостью в Диких землях. Весело желтели дома, сложенные из ракушечника, поблескивали слюдяные оконца, а кое-где золотились и священные розы Шейниры. Последние розы, ибо нет богини – уходят и ее любимые цветы. На полукруглых крылечках кое-где сидели синхи, но Дар-Теен, как ни смотрел, так и не понял – мужчины то или женщины. Детей не было видно нигде.

Так, хрустя тритончиками, Дар-Теен прошелся по широкой, посыпанной песком улице, добрался до городской стены – низкой, с округлым верхом. Ничего не стоило перебраться через такую стену, и ийлур на всякий случай запомнил, как быстрее добраться до городской окраины.

Дальше он бесцельно бродил меж одинаковых аккуратных домиков с коническими крышами, смотрел на то, как живут синхи. Следов Андоли не было, и в душу закралось сомнение: а не избавилась ли темная жрица от элеаны?

И тут же, словно по заказу, Дар-Теен увидел Нитар-Лисс, которая сидела под деревом на широкой скамье и что-то толкла в маленькой ступке.

– А-а, вот и ты, – задумчиво протянула она, не прерывая своего занятия, – вышел размяться? Ну, садись, садись, не стесняйся… Раз уж все равно меня нашел.

Дар-Теен опустился на краешек теплой, нагретой солнцем скамейки.

– Мне бы не хотелось здесь задерживаться, Нитар-Лисс, и я был бы благодарен, если бы ты просто отдала мне ключ и отпустила нас.

Рука ийлуры на миг замерла, а черные глаза, в которых терялся даже вертикальный ийлурский зрачок, с любопытством глянули на Дар-Теена.

– Скажи-ка, уважаемый, ты доверяешь своей элеане? Полностью доверяешь?

– Она еще не давала мне повода усомниться, – он покачал головой, – а почему ты спрашиваешь?

– У синхов есть замечательное, очень древнее изречение, – сахарным голоском изрекла Нитар-Лисс, – оно переводится на ийлурский как «нет крыльев у лжи».

– Ей крылья серкт отрезали, – нахмурился Дар-Теен, – она не виновата.

– Тебе виднее. Но мне кажется, что она что-то скрывает… Нет-нет, ее  никто и пальцем не тронул! Но пока что… До вечера, когда я передам тебе ключ, ты с ней не увидишься.

И Нитар-Лисс с удвоенной энергией заработала пестиком, растирая в ступке неведомое снадобье.

– Можно я на него взгляну? – попросил ийлур, – хотелось бы увидеть, во что превратился меч.

– Нет, – она ухмыльнулась, – лучше тебе его пока не видеть.

«Все равно, что пытаться головой пробить стену», – сердито подумал ийлур.

Он поднялся и, не прощаясь, пошел дальше.

– Ты бы помылся перед дальней дорогой, – ехидно бросила в спину жрица, – смердит от тебя, как от издохшего щера.

– В Эртинойсе и щеров-то больше нет, – буркнул ийлур. Наверное, большую часть шпилек Нитар-Лисс следовало вообще пропускать мимо ушей.

… Но по возвращении в «дом для гостей» он обнаружил там кадку, полную горячей воды, кусок ароматного мыла и нагретые полотенца. На столике ждали зеркало и бритва, а в изголовье кровати  – сложенные чистые штаны и рубаха, из грубого домотканого полотна.

Дар-Теен только ругнулся – «Тоже мне, какая забота!»

Но над кадкой заманчиво поднимался пар, а в доме стояла благодатная тишина. Ийлур махнул рукой, сбросил грязные тряпки, которые до недавнего времени были одеждой, и залез в воду. После натирая мылом и соскабливания особенно въевшейся грязи он перешел к бритью. Глянул в зеркало – и чуть не испугался собственного отражения: отросшие светлые космы, бронзовое от загара лицо, глубокие морщины меж бровей, в углах рта. В завершение –  яркие голубые глаза, зло прищуренные. И взгляд сумасшедшего…

– Н-да, – буркнул Дар-теен, приступая к бритью.

Собственно, а почему бы и нет? Всякий свободный ийлур носил бороду: заплетенную в косички, короткую или длинную, лопаткой или клинышком… Но те, кто понесли невосполнимые потери, сбривали бороды. Это был знак траура и глубокой скорби – по потерянной любви, по погибшему народу, по всему Эртинойсу.

Дар-Теен сполоснул разгоряченное лицо теплой водой, вытерся насухо и оделся. Через некоторое время пришли молчаливые синхи, убрали воду – ийлур остался совершенно один. А за окном уже собирались сумерки, и скоро должна была появиться Нитар-Лисс, которая все-таки одержала верх, заставив искупаться.

-… Поговорим, ийлур?

Он едва не подскочил.

И как это жрице удалось незаметно пробраться в дом? Так, что он не услышал, не заметил?

Нитар-Лисс, облаченная в длинный халат из черного бархата, но почему-то босая, замерла на пороге. Волосы были тщательно убраны в длинную, до пояса, косу, лоб – открыт. В глазах плясали хитрые огоньки.

Жрица Шейниры прижимала к себе две серебряные чарки и маленький кувшинчик.

– Прости, я не слышал, как ты вошла, – он поспешно встал с кровати и шагнул навстречу, – ты принесла ключ?

– Разумеется, – она передернула плечами, – но сперва мне нужно кое-что тебе рассказать, Дар-Теен. И о ключе, и о той синеволосой ийлуре…

– Эристо-Вет?!!

Она неслышно поставила чарки на стол, плеснула в них из кувшинчика.

– Не молчи! Что ты хотела сказать про Эристо-Вет? Что?..

Миг – и Дар-Теен оказался рядом с темной ийлурой, почти вплотную, ощущая тепло ее тела.

– Я только хотела сказать, что она никогда не переставала тебя любить, – Нитар-Лисс протянула одну чарку Дар-Теену, – выпьем за тех, кто слишком рано ушел к Фэнтару?

«И это все, что она могла сказать об Эристо-Вет», – ийлур повертел в руках серебро с налитой темной жидкостью.

– Что это?

– Это синхи изготавливают, – невесело хихикнула ийлура, – из местной травки. Недурственно получается, почти как настойка из золотых роз.

– А ключ?

– После того, как ты опустошишь свой бокал, – голос Нитар-Лисс вмиг сделался сладким, как мед, – и не раньше.