Сонька. Конец легенды Мережко Виктор
— Я знаю, кому подарить бриллиант.
— Лучшее решение — верните его матери.
— Я вряд ли ее увижу. Она арестована. — Бессмертная помолчала, наивно и трогательно призналась: — Я очень хочу вернуться в театр.
— Вы отдадите бриллиант Гавриле Емельяновичу?
— Лучше, если это сделаете вы. Это будет плата за представление. Одно-единственное представление, и я исчезну. Возможно, навсегда.
— Но он возьмет камень и тут же сдаст вас полиции!
— Он не получит его, пока спектакль не будет закончен.
— Он найдет способ отнять его!
— Камень будет у вас. И вы отдадите его Гавриле Емельяновичу, только когда опустится занавес.
Бывшая прима попыталась вложить коробочку в ладонь следователя, тот отвел ее руку.
— Бред, мадемуазель!.. Полный бред!
— Это единственная просьба к вам, господин следователь. Ничем другим я больше обременять вас не стану.
— Но вы хотя бы представляете себе всю скандальность затеи?
— Изложите мое предложение Гавриле Емельяновичу, и увидите его реакцию. За такое вознаграждение он пойдет на любой скандал.
Капитана «Ярославля» взяли прямо на палубе.
Валерий Петрович следил, как к причалу подкатывают на своих длинных и плоских биндюгах биндюжники, грузчики тут же привычно распределяли упакованный груз между собой, тащили его либо к лебедкам, либо, навалившись, заносили вручную на пароход.
Три агента сыскного отдела Управления полиции направились к трапу, спущенному на причал. Один из них ткнул в физиономию дежурного матроса бляху сотрудника, тот от испуга козырнул, отступил на шаг, пропуская нежданных гостей.
— Капитан где? — спросил агент.
— Полагаю, на корме. Наблюдает за погрузкой.
— Проводи.
— Слушаюсь.
Матрос суетливо заспешил вперед, повел агентов вначале на нижнюю палубу, оттуда поднялся на корму, издали показал на Валерия Петровича, находящегося в гуще погрузочных работ:
— Вот он.
Агенты, лавируя между грузчиками, добрались до Валерия Петровича, и старший спросил:
— Господин Углов?
Капитан удивленно повернул к гостям голову:
— Да, Углов. А в чем дело?
— Сыскной отдел Управления полиции. Просим проследовать за нами.
— На каком основании?
— На основании решения прокурора о вашем задержании, — агент извлек из папки бумагу. — Ознакомьтесь.
Тот пробежал написанное, поднял растерянные глаза:
— А по какому вопросу?
— В управлении все объяснят.
— Позвольте зайти в каюту?
— Не положено. Следуйте за нами.
Под удивленными взглядами команды и грузчиков Валерий Петрович, сгорбившийся и осунувшийся, сопровождаемый агентами, зашагал по палубе к трапу.
В тот же день прибывшие в Одессу князь Андрей и Анастасия в сопровождении носильщика вышли на привокзальную площадь. К ним быстро подбежал молодой извозчик и весело поинтересовался:
— Где едем, уважаемые?
— В Управление полиции!
— Вы там служите или вас уже там ждут? — по-одесски удивился парень.
— В гости, — отшутился Андрей.
— Это таки такое место, где одесситы тоже любят ходить в гости.
Носильщик погрузил чемодан, помог вначале девушке, затем приехавшему господину забраться в пролетку, и извозчик ударил по лошадям.
Следом за пролеткой тут же тронулся экипаж с двумя господами.
Город радовал зелеными бульварами, веселыми лицами, бестолковыми извозчиками и наглыми автомобилистами. Анастасия улыбалась ветру, незнакомому городу, теплу.
— Какими новостями живет Одесса? — спросил, улыбаясь, князь.
— Одесса новостями не живет, она их делает! — радостно отозвался парень.
— И какие новости она делает?
— Главная, которая усиленно жуется в городе, это за нашу Сонечку!
— За какую «Сонечку»?
— Шутите, господин?.. За Сонечку Золотую Ручку!.. И за ее дочечку! Это ж самые любимые дамочки всей Одессы!
— Разве они одесситки? — удивилась княжна.
— Вы меня, мамзель, еще больше удивляете. А где ж еще могли народиться такие интересные люди, как не в Одессе!.. Не поверите, но Пушкин тоже из Одессы, хоть Дантес так не считал. Если он знал за такое, то вряд ли стал стрелять в такого человека!
— Но пишут, что их арестовали!
— Не делайте мне смешно! Я вчера своими глазами видел Соню с дочкой в ювелирке на Решильевской. Зашли, покрутили смачными фигурами, щипнули по бриллиантику и смылись!.. Хозяин не только чуть не тронулся умом, но от счастья даже чуть не повесился!
У главного подъезда полицейского управления Андрей оставил кузину в пролетке, и, опираясь на трость, стал медленно подниматься по ступенькам.
Сопровождающий экипаж с двумя господами остановился поодаль, один из филеров сошел на тротуар, стал неторопливо расхаживать вдоль выкрашенной в желтый цвет стены управления.
…В просторном фойе Департамента полиции было гулко и прохладно. Князь подошел к дежурному офицеру, представился:
— Князь Ямской из Санкт-Петербурга.
— Слушаю, ваше высокородие.
— Мне крайне важно попасть на прием к господину полицмейстеру.
— Господин полицмейстер принимает просителей только по вторникам.
— Доложи, любезный, что полный георгиевский кавалер князь Ямской просит его высокородие сделать исключение и принять для аудиенции в ближайшее время.
— Будет исполнено, князь!
Глава тринадцатая
Чистилище
Мирон Яковлевич расхаживал из угла в угол допросной комнаты, поглядывал то на хозяина продуктового магазина Грибова, то на писаря, сидевшего за пишущей машинкой.
Грибов был избит до такой степени, что с трудом удерживал окровавленную голову и все время пытался утереть рукавом разбитые губы.
— Еще раз… для протокола… повторите, — подошел к нему Миронов. — Кто расстреливал подпольщиков?
— Дама, — с трудом вымолвил хозяин магазина.
— Приметы дамы?
— Шрам, увечье возле глаза.
— Вы сами это видели?
— Не видел. Лоб дамы был всегда прикрыт прядью волос.
— С чего вы взяли, что на лбу были шрам и увечье?
— По предположению господина следователя, который допрашивал.
— О чем еще говорил следователь?
— Будто дама была когда-то известной актрисой.
— Еще!
— Чтобы я не смел говорить, будто эсеров расстреливала эта дама.
— Почему?
— Мне это неизвестно.
— Все?
— Все. Больше ни о чем сказать не могу. — Грибов осторожно коснулся рукавом разбитых губ, попросил: — Попросите больше меня не бить. Я больше ничего не знаю.
…Час спустя в кабинет Икрамова заглянул ординарец Асланбек, сообщил:
— Князь, к вам господин Миронов.
Тот оторвался от бумаг, раздраженно бросил:
— Я его не звал.
— Говорит, очень важно.
— Ладно, пригласи.
Мирон Яковлевич вкрадчивым шагом победителя вошел в комнату, с улыбочкой приблизился к столу начальника.
— Простите, выше высокородие, что отрываю от важных дел.
— Если можно, короче.
Миронов протянул Икрамову папку, тот открыл ее, пробежал глазами напечатанное.
— Что это?
— Допрос хозяина магазина, в котором были расстреляны эсеры.
Князь теперь более внимательно стал читать документ. Когда закончил, удивленно поднял глаза:
— Что все это значит?
— Это значит, ваше высокородие, что следователь Гришин попытался направить следствие по ложному следу.
— Получается, что эсеров расстреляла госпожа Бессмертная?
— Получается, именно так. Хотя Егор Никитич докладывал, что подобное проделала некая Ирина.
— Какой ему резон так утверждать?
— Не могу даже представить… Любые фантазии наталкиваются на стену. В нашем департаменте он едва ли не лучший следователь.
Икрамов отодвинул папку, некоторое время в раздумье побарабанил пальцами по столу, усмехнулся:
— Но получается, что мадемуазель совершила благое дело, уничтожив террористов?
— По беззаконию — да. Но если судить по закону, это также терроризм.
— Ее могут убрать.
— Кто? — вскинул брови Миронов.
— Эсеры. Точно так же, как они убрали барона Красинского.
— Вы хотите сказать, что ее следует охранять?
— Ну, если не охранять, то постараться в самое ближайшее время выйти на ее след и задержать. Чтобы мы имели дело с живым человеком, а не с трупом. Это в наших интересах.
— Резонно, ваше высокородие, — согласился Мирон Яковлевич. — Но есть еще одна любопытная информация. По некоторым сведениям, убитый барон и госпожа Бессмертная готовились эсерами к покушению на высших государственных лиц. В частности, на господина генерал-губернатора.
Князь в растерянной задумчивости прошелся по кабинету.
— Не вздумайте, Мирон Яковлевич, арестовывать мадемуазель.
— А я как раз собирался просить вашего распоряжения.
— Нет. Арестовав Бессмертную, мы можем загнать террористов в еще большую конспирацию и ожесточенность.
— То есть ждать вашего особого распоряжения?
— Да. Мне необходимо самому кое в чем разобраться.
— А с господином Гришиным?.. Немедленно арестовать?
— Тоже не следует спешить. Установите слежку, обозначьте все его контакты.
Миронов потоптался на месте, затем с некоторой неловкостью посоветовал:
— Но может, ваше высокородие, следовало бы доложить господину генерал-губернатору о возможной опасности? А то ведь при либерализме его превосходительства можно доиграться до самых печальных последствий.
— Я подумаю, — задумчиво кивнул Икрамов. — Всего доброго.
…В полдень Улюкай поджидал Таббу недалеко от входа в Таврический сад. Увидел закрытую карету, остановившуюся чуть в сторонке, дал знак Резаному, сидевшему во второй пролетке.
Тот спешно спрыгнул на землю, подошел к вору, вдвоем они направились к карете.
Резаный остался на атасе, Улюкай нырнул в карету.
Табба, осунувшаяся, с черными кругами под глазами, слегка подшофе, улыбнулась:
— Спасибо, что не отказали.
— Добрались без проблем? — Улюкай поцеловал руку в перчатке. — За вами ведь идет охота.
— Знаю. Играю в кошку-мышку. Всем все известно, а никак не арестовывают.
— Вы попросили о встрече… Что-то спешное?
— Да, — согласилась Табба. — Вам, видимо, известно, что в Одессе задержаны моя мать и сестра?
— Известно. Завтра мы отправляемся туда.
— Я также со временем намерена поехать туда.
— Вам нельзя. Вас арестуют еще до посадки в поезд.
— А вы и ваши товарищи для чего?
— Мы не всесильны.
— Пардон, — усмехнулась Бессмертная, — я полагала, что в этой стране воры умеют все.
— Хорошо, — Улюкай снисходительно усмехнулся, — мы едем вместе.
— Нет, я должна задержаться в Петербурге на некоторое время. У меня еще здесь дела.
— Отложите. Если вас арестуют, нам трудно будет что-либо изменить.
— Нет! — в тоне бывшей примы была одержимость. — Два дела… Два! — И даже показала на пальцах. — Если я их не исполню, я прокляну себя!.. А после этого на все четыре стороны, хоть в Одессу!
— Вам понадобится наша помощь?
— Да. Нужны ваши товарищи, которые могли бы меня прикрыть.
— Вы намерены…
Бессмертная приложила ладонь к губам вора.
— Тс-с-с… Никаких вопросов. Лишь ответ: будут рядом со мной ваши люди или нет?
— Будут.
— К кому обращаться?
— Видите господина? — показал Улюкай на Резаного, мирно беседующего рядом с каретой с городовым. — Он будет вашей тенью.
— Моя «тень» накоротке с городовым?!
— Нет, просто городовой почитает за честь охранять чиновников из Государственной думы.
Крутов слушал князя внимательно, серьезно, озабоченно.
— Основная информация, полученная нами, касается высших должностных лиц. И прежде всего генерал-губернатора города.
— Покушение?
— Да.
— Кто его готовит?
— Готовила некая особа, но после ликвидации группы эсеров и задержания определенных лиц, в частности графа Константина Кудеярова, мы располагаем важными сведениями и держим ситуацию под контролем.
— Некая особа — это кто?
— Я вам, Николай Николаевич, уже докладывал. Мадемуазель Бессмертная, бывшая прима оперетты.
— Дочка воровки?
— Да.
— Как ее угораздило попасть к эсерам?
— На это сможет ответить только суд.
— Ее задержали?
— Пока нет.
— Почему?
— Она долгое время находилась под покровительством почитаемых фамилий, и это давало ей возможность успешно уходить от слежки.
— Почитаемые фамилии — это кто?
— К примеру, княжна Брянская… Тот же Кудеяров-младший. Покойный барон Красинский.
— Кстати, вышли на след убийц барона?
— Пока нет. Есть предположение, что за этим опять же стоят эсеры. Барона вместе с Бессмертной готовили к покушению на главу города.
— Готовили к покушению и за это убили?.. Чушь! Полная чушь, князь!
— Барон сумел вовремя уйти из организации, и благодаря его поступку мы получили сведения о подготовке покушения.
— Ну хорошо! — по-прежнему раздраженно произнес обер-полицмейстер. — Барон убит!.. Кудеяров в камере! Княжна отбыла в Одессу… А кто сейчас покровительствует сошедшей с ума приме?
— Полагаю, уже никто.
— Значит, задержите, наденьте наручники, изолируйте от общества!.. Или вы ждете, когда она окончательно убедится в безнаказанности и совершит то, что не успели сделать расстрелянные негодяи?
— Негодяев как раз, ваше высокоблагородие, расстреляла мадемуазель Бессмертная, — тихо произнес Икрамов.
— Что? — удивленно поднял голову Николай Николаевич.
— Расстрел эсеров — дело рук Бессмертной. Мы располагаем такими данными.
— Может, она действительно сумасшедшая?
— Мне трудно судить. Хотя некоторые поступки ее совершенно не поддаются объяснению.
Крутов подумал.
— Ее необходимо арестовать. Причем в самое ближайшее время! Как взбесившуюся собаку!.. Иначе может случиться нечто такое, что мы не расхлебаем до конца дней своих!
— Есть еще одна информация, но, подозреваю, она вам может показаться полнейшим бредом.
— А вам она не кажется таковой?
— Нет.
— Тогда излагайте.
— В числе высших государственных лиц, поставленных эсерами на ликвидацию, значится премьер-министр страны.
— Что?!
— Есть такая информация.
— Откуда она у вас? От вашего полоумного графа? Или от почившего в бозе барона?
— Не только… Хотя и барон, и граф не пользовались доверием эсеров, и я бы отнесся серьезно к их показаниям.
— Вы!.. Вы отнеслись бы!.. Я же считаю это полной чушью и бредом!.. Какая-то кучка заговорщиков, которых расстреляла их же подельница, планировала покушение не на кого-нибудь, а на второе лицо государства! Вы хотя бы понимаете, что такое второе лицо России? Оно в кольце, в защите, в абсолютной недосягаемости, и вдруг какие-то слухи, сплетни, фантазии! Бред!.. Вы это не говорили, я не слышал!.. Нас за это не только засмеют, но с позором снимут с должностей!.. В первую очередь меня. Вас — во вторую!.. Всего доброго, князь!
— Благодарю, ваше превосходительство.
В Одессе было по-южному душно и жарко.
Михель брел по Дерибасовской, смотрел на веселый, неторопливый люд, радовался красивому городу, приветливым уличным зазывалам, беззаботно улыбался, вглядываясь во встречные лица.
В одном месте он остановился, чтобы купить мороженое, полез в брючный карман, достал несколько монет, протянул продавщице.
Получив завернутый в бумажку брикет, двинулся дальше, с удовольствием откусывая холодные куски и не обращая внимания на двух филеров, следующих за ним.
По противоположной стороне Дерибасовской продвигались «жених» и Груня, также не сводя глаз с вора.
Читать бесплатно другие книги:
