Аэростат. Течения и Земли Гребенщиков Борис

Золотой Век Музыки

1966-й год. Не так давно развалилась Британская империя, настолько большая, что над ней никогда не заходило солнце, чиновники, солдаты вернулись домой, помимо своей воли пропитанные экзотикой Индии и Полинезии, и что-то новое зашевелилось в глубине солидного британского духа. Тибетские ламы, предвидевшие скорое вторжение Китая, согласно умирали, чтобы переродиться в иных, незнакомых и далеких местах и принести с собой в западный мир незнакомую Европе мудрость. Америка, как всегда, увязла по уши в трясине очередной вьетнамской войны, а Beatles выпускают свою лучшую пластинку – «Револьвер».{170}

LP The Beatles «Revolver»

Немногим раньше, в 65-м году, в свет выходит первый альбом совсем юного шотландца Донована Филиппа Лейча или просто Донована. С двенадцати лет он скитался по Европе со своим другом цыганом Дэйвом и гитарой. Постепенно начал писать песни (песни протеста), и скоро о нем заговорили как об английском Бобе Дилане. Сам Дилан, правда, отозвался о нем весьма уничижительно.

Донован

Однако Донована ждало совсем другое будущее. «Я больше не хочу петь о том, что ненавижу, – сказал он, – я буду петь только о том, что люблю». И в песнях появились флейты, клавесины, цирковые оркестры и едкие кислотные электрические гитары. Для смеха надо отметить, что идея создания группы Led Zeppelin появилась у Пейджа с Джоном Полом Джонсом, когда они вместе аккомпанировали Доновану на одной из его записей. За год он заработал три золотые пластинки, а в 67-м его имя во всем мире упоминалось в одном ряду с Beatles, с которыми он, кстати, был связан тесной дружбой и даже ездил вместе в Индию учиться медитации у самого Махариши Махиш Йога.{171}

Однажды Фрэнк Синатра сказал: «Рок-н-ролл – это фальшивка, а пишут, поют и играют ее по большей части отвратительные кретины». Вероятно, он съел что-то не то. Рок-н-ролл играли, вообще-то, очень разные люди. Среди них были люди умные, приличные, хорошо образованные, правда обычно про это не принято было распространяться.

Рэй Дэвис

Группе Kinks скрывать было нечего. От природы едкий на язык Рэй Дэвис, в отличие от многих своих коллег, никогда не писал проходных розовых текстов о любви. Его песни были, как у Диккенса, населены провинциальными старыми девами, рок-звездами, которые бегают от налогового инспектора, и странными, абсурдными лондонскими персонажами. Не рокер прямо, а художник-передвижник. Каждая песня – жанровая миниатюра из жизни ужасно маленьких людей. При этом именно Kinks формально считаются изобретателями хард-рока. Именно их песня «You Really Got Me» положила начало искрометному искусству играния риффов. Иногда же на Рэя спускалась благодать, и он создавал бессмертные и красивейшие песни.{172}

А тем временем в сонном захолустье графства Ланкашир жили-были сестры Коллинз – Ширли и Долли. Младшая пела, а старшая ткала и играла на старинном духовом органе, который стоял у них в доме ну никак не меньше двух веков. Младшая иногда ездила в Лондон, где тоже пела, и постепенно познакомилась с молодыми музыкантами, которые устали играть рок-н-ролл и начали осваивать средневековые инструменты. Как-то они подружились и вместе записали альбом Anthems of Eden (гимны Эдема). Это было началом возрождения британской народной музыки, многолетней певческой карьеры Долли Коллинз, а также группы Albion country band, существующей по сей день. Старшая сестра Ширли приехала к ним в Лондон, немножко поиграла на органе, потом устала от городского шума и вернулась к себе в деревню прясть и играть на органе.{173}

Скажите на милость, что делать модному и чертовски симпатичному парню чуть выше полутора метров ростом и четырнадцати лет от роду, если он живет в какой-то Богом забытой глуши, а в голове у него Толкин смешался с ранними хитами Эдди Кокрейна? Естественно, бросать школу, к чертовой матери, и ехать в Лондон покорять мир. Марк Болан так и поступил. И вскоре он уже прохаживался по Кингз-роуд, самому на тот день модному месту во вселенной, вызывая нездешний восторг и зависть местных денди. А после каждой бессонной клубной ночи возвращался в снятую напрокат десятиметровую комнату и писал песни. А песни его звучали так, как будто их поют проникшие к нам из другого мира эльфы.

Марк Болан

Потом, как рассказывают, он поехал во Францию и год всерьез учился магии у одного лесного отшельника. Вернулся в Лондон и основал с другом по имени Стив Перегрин Тук группу Tyrannosaurus Rex. Вскоре они уже были мегазвездами.{174}

LP «Tyrannosaurus Rex Unicorn», 1969

Вообще-то, 1967-й был годом очень насыщенным самыми разнообразными событиями. Франция, например, отказалась иметь войска НАТО на своей территории, и Америке пришлось начать их вывод. Председатель Совета министров СССР Косыгин встретился с премьер-министром Великобритании Вильсоном, и Вильсон предсказал скорое решение вьетнамского конфликта. Группу Rolling Stones всерьез, долго и по-настоящему трясут менты – все время то находят у них наркотики, то не находят, в общем, все время таскают их в суд. А культура во всем мире кипит, как чайник: Энди Уорхол, Рене Магритт, Антонин Арто, театр абсурда. Господи, чего там только не было!

Помимо всего вышесказанного выходит новая пластинка Джими Хендрикса «Are You Experienced?».

Джаггер на три месяца отправляется в брикстонскую тюрьму, 1967

Председатель Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин (в центре)

Поначалу Джеймс Маршал Хендрикс был десантником-парашютистом, потом играл на гитаре, потом стал играть на гитаре у Литтла Ричарда, а Литтл Ричард, как он сам признавался, изобрел рок-н-ролл. Потом Литтл Ричард уволил его за слишком свободное поведение на сцене. А потом одна знакомая девушка заставила Джеймса Маршала сменить имя на Джими. А другая рекомендовала махнуть рукой на расово отсталую Америку и ехать в Лондон. Так он и сделал. И то, что он проделывал в Лондоне с гитарой, с первого вечера пребывания там заставило Лондон быстро рухнуть к его ногам. Вся рок-аристократия прилежно посещала его концерты и мотала на ус. После выхода же первого альбома у ног Джими оказался целый мир.{175}

Гарольд Вильсон, премьер-министр Великобритании (1960–1970, 1974–1976)

В середине 60-х годов Эрика Бёрдена в жизни очень многое не устраивало. Парень вышел из самых низов, к девятнадцати годам поработал и шахтером, и рабочим на верфи, а потом заработал и славу, и деньги как певец группы Animals («Звери») и начал ощущать то, что некоторые психологи именуют внутреннее беспокойство. После того как хорошие, но довольно коммерческие ритм-энд-блюзовские Animals распались, Эрик перебрался в Калифорнию и пустился в разного рода эксперименты, в том числе и с собственным сознанием. И пять альбомов Эрика Бёрдена с 67-го по 69-й год не похожи ни на что, что он делал раньше и позже. Альбомы «Eric is here», «Winds of Change» и другие (откровенно некоммерческие, хотя «Winds of Change» и стал бестселлером) полны шатания, музыкального разброда. Иногда нелепо, а иногда гениально.{176}

Эрик Бёрден

Family

Роджер Чэпмен

Идем дальше. Группа Family – черная овца в разноцветном стаде британской музыки. Анархисты. От вопля их певца Роджера Чэпмена птицы замертво падали в обморок, а его коллеги по группе (все замечательные музыканты) играли на массе нетрадиционных, не привычных для рока инструментов, например на виброфоне. Family были костяком британского подполья, завсегдатаями всех фестивалей (обычно бесплатно), и несмотря на это, слава, доставшаяся в избытке множеству их коллег, всегда обходила их стороной. Америку, например, они так напугали своим бардаком на сцене, что им было надолго отказано в визе. Ну, может, и слава богу. Тем не менее, когда они гремели, они гремели убедительнее многих. И однажды услышавший их едва ли их когда-нибудь забудет.{177}

Питер и Гордон

А вот дуэт Peter & Gordon – хорошие ребята. Могут же быть музыканты просто хорошими ребятами, без скандалов, без нелепых историй, без грандиозных политических комментариев. Вполне могут. Тем более если за сестрой одного из них – Питера Эшера – ухаживал сам битл Пол Маккартни. И не просто ухаживал, а у них в доме и поселился, мама Питера и Джейн готовила ему блинчики на завтрак, а Пол перетащил в комнату на чердаке свое расписное пианино и писал там шедевр за шедевром. Чего ж не написать заодно песню-другую для будущего шурина? Правда, надо сказать, что и без специально написанных песен Пола Маккартни у Питера и Гордона все было хорошо. И когда они разошлись, от них осталось много хороших песен.{178}

Итак, Британия, вторая половина шестидесятых годов, золотой век музыки. У лидера группы Who Пита Тауншенда кто-то спросил: «Пит, что такое рок-н-ролл?» Пит не задумываясь ответил: «Отца уволили с работы, мать лежит в больнице со сломанной ногой, дочь выгнали из школы, брат входит в дом, у него на ушах наушники, и ему все равно. Вот это и есть рок-н-ролл».

Пит Тауншенд

Тауншенд был, наверное, самым интеллигентным (был и остается), внятным мыслителем так называемой поп-культуры. Именно он придумал, как перенести теорию саморазрушающегося искусства в поп-музыку, после чего группа Who разбивала в неделю гитар столько, что им было за это не заплатить полгода, и лет пять они жили в долг. Зато стали аристократами рока наряду с Beatles и Stones. А самое главное – Пит ухитрялся в простую, веселую, незамысловатую трехминутную песню вместить столько мудрости, сколько другие не могли вместить в стотомный трактат.{179}

Виброфон

А вот еще одна история про Золушку. Одна юная девочка, красавица и скромница по имени Мэри из деревни в глубоком захолустье Уэльса, любила играть на гитаре и петь разные трогательные песни. И однажды ее уговорили выступить на местном телевизионном шоу. Через несколько дней в коттедже, где она жила с папой и мамой, раздался звонок: «Мэри Хопкин? Вас беспокоит Пол Маккартни». Она чуть не упала. Так и делаются истории.

Мэри приехала в Лондон. Пол Маккартни был так очарован ее голосом, что, отложив работу с Beatles, подобрал для нее песни и лично продюсировал ее альбом «Postcard» (почтовая открытка), к работе над которым привлек всех своих звездных друзей. Причем, в отличие от русских так называемых продюсеров, не делал ей нескромных предложений, от которых нельзя отказаться, но заставил ее серьезно поработать. Основной хит альбома – переработка русского романса «Дорогой длинною», спетого еще Вертинским, – Мэри пришлось исполнить на пяти главных европейских языках. Результат – одна из самых популярных песен всех времен и народов «Those were the days» и альбом «Postcard», по сложности и красоте не уступающий тогдашнему творчеству Beatles, но спетый с переворачивающей сердце искренностью.{180}

Мэри Хопкин и Пол Маккартни

Не все хорошее в Англии шло из Лондона. Одна из легенд английской сцены, пионеры британской психоделии и импровизации группа Traffic, появились в Бирмингеме. Все они до этого играли в разных группах, всем надоели ограничения коммерческого формата, и, как известно, когда припирает, выход только один – уехать в деревню. Traffic сняли коттедж в уединенной сельской местности, чтобы без помех репетировать и писать новую музыку. Как бы не так! В коттедже водились привидения, да и магазин был неблизко. Зато частенько приезжали знаменитые гости – Клэптон, Тауншенд. Да и от местных красавиц-поселянок не было отбою. Несмотря на это, за четыре месяца Traffic написали и отрепетировали там новый альбом «Мистер Фэнтези», и дорога к звездам была открыта.{181}

LP Traffic «Mr. Fantasy», 1967

Лорд психоделии. Трансгалактический можжевельник. Председатель адского пламени. Междометие землетрясений. Когда Артур Браун пел, дилетанты от лингвистики молчали, а статуи мудрецов сотрясались в рыданиях. От смотрителя общественного туалета до профессора философии и обратно – вот его творческая карьера. А потом он основал группу «Безумный мир Артура Брауна», вышел на сцену клуба «UFO», и лондонские искусствоведы притихли. Длинные волосы, борода, белые развевающиеся одежды, танцы дервиша, а на голове шлем, извергающий языки пламени.

Для соблюдения мира реальности нужно заметить, что горючая жидкость из шлема часто проливалась на самого певца, да и горелка не всегда работала, но он не обращал на это внимания. Искусство для Артура было на первом месте. Даже Beatles он считал галимой попсой и только после песни «Strawberry fields» начал относиться к ним с уважением, признав в них наконец собратьев по революции сознания.{182}

Артур Браун

Далее. От причудливого к еще более причудливому. От Артура Брауна к Incredible string band – невероятной струнной группе. Вообще-то, это были два человека – Робин Уильямсон и Майк Хирон. Оба из Шотландии. Между собой они играли более чем на тридцати инструментах, оба писали песни, оба пели. Страннее зрелища, чем концерт Incredible string band, вряд ли можно было придумать. Одеты они были всегда более чем причудливо, больше напоминая средневековых цыган, чем лидеров британского подполья, кем они, кстати говоря, несмотря на крайнюю странность, являлись в полный рост вместе с Beatles и Донованом.

Робин Уильямсон и Майк Хирон

Так вот о концертах: даже если они появлялись на сцене вдвоем, вскоре к ним присоединялись знакомые девушки, играющие на басу, а потом и вовсе они начинали приглашать всех из зала принять участие. На сцене устраивался полный хаос, а потом из этого хаоса начинала постепенно возникать музыка, ни на что не похожая. Лучше всех про них сказал великий Роберт Плант[12]: «Кто в юности не мечтал петь так, как Робин Уильямсон, тот ничего не знает о музыке».{183}

LP Incredible string band «The Hangman’s Beautiful Daughter», 1968

Страсть к эксперименту в те годы заразила все живое. И даже оплот грязного блюза хулиганы Rolling Stones пустились во все тяжкие. Благо под рукой всегда был блаженный от гомеопатии Брайан Джонс, с легкостью игравший на любом инструменте, который попадался ему под руки. Маримба так маримба, флейта так флейта, аккордеон так аккордеон.

Брайан Джонс

LP Rolling Stones «Between the Buttons», 1967

Так «Стоунз» и записали одну из своих самых странных пластинок «Between the Buttons» («Между пуговиц»). Происходило это, кстати, на фоне полного угара: в тот год только ленивый мент не врывался к ним в квартиру в поисках наркотиков. Но группа не сдавалась, а элегантно потраченный Кит Ричардс говорил на суде: «А мы видали в гробу вашу мелочную старческую мораль». Но свидетельством их гения было то, что на «Between the Buttons» «Стоунз» записали несколько самых красивых и нежных своих песен. Надо сказать, правда, что песню «Back Street Girl» особо нежной не назовешь. Безупречно красивая музыка несет текст с такой же безупречно красивой издевкой, которую с тех пор так никто и не сумел переплюнуть – шапки долой перед Rolling Stones.{184}

Кит Ричардс, 1967

Когда Rolling Stones снимали свой телевизионный спешл «Rock’n’roll Circus» («Рок-н-ролльный цирк»), первой группой в программке значилась группа Jethro Tull. На сцену вышли четыре веселых бомжа, показавшие такой класс, что все ахнули. Ян Андерсон вообще-то первый человек в мире, сделавший флейту главным инструментом хард-роковой группы. Гений, шут, менестрель. Ядовитый, как змея. Работоспособный, прижимистый, как бульдозер. Ян играл на своей флейте, стоя на одной ноге, в драном длинном пальто, определенно найденном на помойке. Остальные тоже ему не уступали. Музыка была и до сих пор остается ни на что не похожей.

LP Hollies «Butterfly», 1967

Конечно, я пристрастен, но с чистой совестью скажу, что в анналах музыки XX века вряд ли найдется что– нибудь сравнимое с Jethro Tull по страсти и красоте. А это было только самое начало.{185}

Jethro Tull, «Rock’n’roll Circus»

Hollies

Дальше – группа Hollies. А вот про группу Hollies сказать в общем-то и нечего. Работящие ребята. Замечательно пели. Не вылезали из чартов. Интересно стало, когда один из них, Грэм Нэш, уговорил их пуститься в эксперименты. И они, не теряя, впрочем, своей популярности, записали три довольно странных альбома «Butterfly», «Evolution», «For Certain Because». После этого благоразумие снова взяло верх, Hollies опять стали не особо примечательной группой, а бунтарь Нэш сел на корабль и уплыл за океан, где его ждала солнечная Калифорния и брат по духу, такой же бунтарь Дэйв Кросби, только что ушедший из группы Byrds. Они спелись, и в итоге получилась группа Crosby, Stills, Nash.

LP Hollies «Evolution», 1967

LP Hollies «For Certain Because», 1966

Как-то вышло так, что «Аквариум» уже давно пребывает с ними в дружеских отношениях, и однажды я спросил Грэма про те времена. Он сказал: «Знаешь, отличные были времена, мы были совсем юные, но я совсем ничего не помню об этих годах». Мне нравится.{186}

Всем людям свойственно искать счастье. Когда они не могут найти его вокруг себя, ведь заглянуть внутрь, чтобы найти его, обычно никому в голову не приходит, они переносят это счастье в некий золотой век и начинают греться в его отраженных лучах.

Магазин «I Was Lord Kitchener’s Valet»

Неудивительно, что для британцев ближайшим таким золотым веком были предвоенные годы с характерным джазовым звуком. И однажды Джоув Стивенс – человек, открывший нам Донована, – решил, что современная музыка стала слишком сложной. И его потянуло в беззаботные тридцатые годы. Он сел, написал несколько отличных песен в старинном стиле, собрал друзей, нашел певца, называвшего себя Тристрам, седьмой граф Криклвуд (Tristram, Seventh Earl of Cricklewood), и назвал все это New Vaudeville Band – «Группа нового водевиля».

Нужно сказать, что все эти песни были безумно смешные. Например, песня «I Was Lord Kitchener’s Valet». В те годы в Лондоне был магазин, который торговал подержанной одеждой в стиле девятнадцатого века, и он назывался «I Was Lord Kitchener’s Valet». Эта песня рассказывает историю этого магазина: про то, как верный слуга лорда Киченера получил от него в наследство нижнее белье и всякое другое и начал им торговать, разбогател и стал богатым человеком. Что было хорошо в тридцатые, то хорошо и в шестидесятые, да и до сих пор неплохо.{187}

Да, шестидесятые в Англии вобрали в себя все, что происходило тогда в мире, и отразили все это в своей штормовой чайной чашке. Но когда все это происходило, у каждого было ощущение, что мир меняется в лучшую сторону. Каждый знал: мы победили. Новый золотой век настал. Ох, не зря гениальный писатель Майкл Муркок называл Beatles певцами Эдема. Пройдут годы, и эта эпоха отойдет в историю, пожилые джентльмены будут вспоминать молодость за стаканом виски, а золотой век, неуловимый, как солнечный зайчик, так и кочует по вселенной.{188}

Джефф Линн

Некто Джефф Линн жил в Бирмингеме, у него была мифологическая шапка волос и языческая борода. А еще он был беззаветно влюблен в музыку Beatles. Но вот он переехал в Лондон и вместе с Роем Вудом из группы Move решил, что сочетание рока и сложносимфонической музыки – это именно то, что спасет человечество. Короче говоря, они решили, что нужно музыку двигать дальше – от «Strawberry Fields» в какие-то новые края. Поначалу все это будет тяжело, но потом они стали проще, и к ним потянулись люди. Джефф Линн потом стал одним из виднейших продюсеров мира и продюсировал не только своих бывших кумиров, а ныне друзей – Джорджа Харрисона и Пола Маккартни, но даже был допущен до звука двух посмертных песен Beatles.

Но это все впереди, а пока Джефф играл себе в своей первой группе Idle Race («Ленивые Гонки») и писал замечательную сказочную музыку.{189}

Друг Джеффа Линна Рой Вуд играл в группе Move, которая обычно занималась тем, что ставила на сцене телевизоры, подержанные автомобили и разламывала их, к чертовой матери. Но все это – внешняя сторона; дикий человек Рой Вуд был сердцем и фундаментом Move.

Рой Вуд

Если ему хотелось саксофонов, то десять сразу. Если виолончелей – то культурные ребята, которые приходили за 15 фунтов в студию в день, ему были не нужны. Он хватал виолончель и коряво, но страстно играл сам. Если аранжировки – то симфонию. Поэтому он недолго терпел радиоформат группы Move и вскоре, забросив тинейджерские песни, основал с Джеффом Линном Electric Light Orchestra. Но до этого успел изваять последний свой готический шедевр, немедленно занявший первое место на британском радио.{190}

А вот еще одна история. Она началась с того, что несколько молодых людей устали играть обязательный для того времени ритм-энд-блюз, довольно сильно расширили сознание и назвались по имени кота одного из членов группы – «Прокол Харум».

Гари Брукер и Киф Рейд

Потом аристократический красавец с хорошими манерами и музыкальным образованием, певец и композитор Гари Брукер, чуть-чуть переработав вторую часть третьей оркестровой сюиты Баха, написал на совершенно сюрреалистический текст своего друга песню «Whiter Shade Of Pale», которая, не успев еще выйти в свет, стала любимой мелодией всех времен и народов, и сам Джон Леннон слушал ее по сто раз в день. Хорошее начало интересной карьеры.

А дальше становится все интереснее и интереснее. «Прокол Харум» первые начали играть с симфоническими оркестрами, впервые взяли себе в состав группы поэта, который на сцене, собственно, ничего не делал, зато писал все тексты. Группа существует и по сей день, и Гари Брукер даже приезжал в Россию со своим другом Ринго Старром. Но тогда было самое начало, и музыка «Прокол Харум» – это точная звуковая галлюцинация из «Алисы в Стране чудес».{191}

LP Procol Harum, 1967

Науке неизвестно, является ли гениальность свойством семейным, или это нечто сугубо индивидуальное и передается из прошлых жизней. Во всяком случае, если у тебя брат – звезда, то тебе тоже явно захочется попробовать.

По этой скользкой дорожке хаживали многие; но если, к примеру, брат Мика Джаггера Крис не слишком преуспел в этом, то брат Пола Маккартни Майк подошел к вопросу мудро. Он не стал эксплуатировать убойную силу фамилии, взял себе псевдоним Майкл Макгиар и примкнул к трио комедиантов-эксцентриков, которыми так богата британская земля. Группа не без юмора назвалась Scaffold – «Эшафот» – и выпустила очаровательную частушку про чудесное всеисцеляющее снадобье, «Lily The Pink», которая сразу же нашла отклик в широких народных массах.{192}

Scaffold, крайний справа – Майкл Макгиар

Идем дальше: «Отшельники Германа» – Herman’s Hermits. Вот уж совсем позитивные и идейно выдержанные ребята. Все-таки Beatles и Stones, знаете, этакие шалуны, могут позволить себе некоторую политическую некорректность, а эти – никогда не подведут. Знаете, в любой школе бывают отличники – в костюмчиках, улыбчивые, с большими зубами.

Herman’s Hermits песен сами не писали, зато для них писали всякие замечательные люди (включая, например, ребят из будущей группы 10сс). И если бы это происходило у нас, то и говорить было бы не о чем. Но так велика была сила магической радиации, излившейся на Британские острова, что красота и кротость большинства их песен сохраняются и поддерживают нас до сих пор. Воистину, красота – это страшная сила. Честь и хвала «Отшельникам Германа». Их учение всесильно, потому что оно верно.{193}

Herman’s Hermits

Troggs

Еще одна группа из класса Herman’s Hermits, можно сказать – со второй парты, хоть и назывались Troggs («Троглодиты»), но тоже носили одинаковые (чтобы чем-то отличаться) полосатые костюмчики и никогда ни в чем, кроме как в девушках, замешаны не были. Правда, именно они первые записали песню «Wild Thing», которую Джими Хендрикс через год превратил в ядерную бомбу. Простая, незамысловатая музыка, но в ней одновременно и аристократическая сдержанность, и опасность, и нежность.

На первый взгляд должен быть такой английский Росконцерт, а вслушаешься и слышишь, что под людской маской прячется Бог.{194}

Эрик Клэптон, 1970

А про другого тогдашнего гитариста Эрика Клэптона просто так и говорили – Бог. И не только говорили, но и писали на заборах. Идешь по Лондону, а на заборе так и написано: Эрик Клэптон – Бог. Культурные были времена.

LP John Mayall Bluesbreakers, 1969

Эрик начал свою карьеру гитариста в главной блюзовой группе Британии – John Mayall Bluesbreakers, которая в Англии была чем-то вроде блюзовой академии высшего командного состава. Все лучшие гитаристы Англии когда-то играли с Джоном Майалом. Но даже в этом цветнике Эрик Клэптон выделялся особо. Там он и приобрел свой Божественный статус – оттого, что чувства, вызываемые у слушателей пением его гитары, были сравнимы с божественным экстазом.

Джон Майал

Cream

Потом он объединился еще с двумя отъявленными виртуозами – басистом Джеком Брюсом и ударником Джинджером Бэйкером, и возникла супергруппа со скромным, но правдивым названием Cream («Сливки»). Такого еще никто не слыхивал. Группа, правда, существовала недолго – записала четыре альбома и распалась, потому что басист и ударник все время дрались друг с другом, и Эрику надоело их разнимать. Но песня «White Room» («Белая комната») с их третьего альбома – из тех самых времен, когда боги играли на гитарах.{195}

Но вернемся к простым людям. Лондон, вообще-то, населен двумя племенами – одни обычные люди, а другие кокни. Кокни населяют восточную часть столицы. Они порезче, поприземленнее и даже говорят со своим акцентом, не всегда легко постижимым.

И в то время, как в Западном Лондоне царила утонченная психоделия, Восточный Лондон смеялся над ними и продолжал заниматься своим делом, которое хорошо описано во всех книгах Диккенса. У них тоже была своя музыка – жесткая и веселая. И главными у них были Small Faces («Маленькие Лица»). Лица – потому что «лицом» тогда называл себя всякий модный парень; маленькие – потому что все четверо были ростом около метра пятидесяти пяти; но парни были озорные, на ходу резали подметки.

Брайан Эпстайн

И случись же такое, что однажды они пили чай с Брайаном Эпстайном, менеджером Beatles. И он ради шутки подмешал им в чай какого-то гомеопатического средства – наверное, от кашля. Вышли они после чая на улицу – а все светится нездешним светом. И тогда они начали писать совсем другие песни. Например, «Itchikoo Park» с припевом «Вокруг все слишком прекрасно».{196}

Small Faces

У нас в России хорошо знают группу Manfred Mann, но знают по ее прогрессивному периоду, когда они писали длинные сложные песни, а сам Манфред Манн даже сыграл на муге в песне Uriah Heep «July Morning», которая в России была чем-то вроде гимна.

Но до того, как впасть в прогрессив, Manfred Mann писали замечательные простые песни, четко соответствовали каждому модному периоду, менялись каждую неделю и записали одну гениальную песню под названием «Меня зовут Джек» про мальчиков и девочек, живущих в приюте для не слишком хорошо себя ведущих детей.{197}

Чад и Джереми

Manfred Mann’s Band

60-е, Британия. На пасторальных английских лугах овечки в жабо и камзолах жевали странные растения из другой вселенной и тащились, как мыши в обсерватории. Время, когда боги – или полубоги – ходили по земле, когда все знали, что завтра будет лучше, чем вчера; когда новые горизонты открывались каждый час и за пинтой «Гиннесса» в баре решались судьбы вселенных. Время Эдема до грехопадения. Время вечного лета.{198}{199}

Археология

(Canterbury And Others)

Бывает так: живет себе некая цивилизация, живет-живет; вдруг – не успеешь моргнуть глазом – пролетит какая-нибудь пара тысяч лет, и нет цивилизации, как корова языком слизнула. Осталась пустыня, и где-то под заносами песка – два-три черепка.

Кентербери

Тут приходят археологи, раскопают эти черепки, задумаются глубоко – а потом возьмут и расскажут нам, как здесь люди жили, что они ели-пили, что думали и какие танцы плясали. И мы скажем: «Вот оно, оказывается, как». А потом подумаем и добавим: «Wow! Совсем как мы».

Вот такая наука – археология.

Из огромной реки музыки, постоянно протекающей через наши сердца, в истории остаются в лучшем случае несколько драгоценных капель; остальное проваливается в трещины времени и лежит там, пылится. Пока не придет археолог, который достанет это и напомнит: а бывало и так.{200}

Hatfield & The North

У меня в жизни получилось так, что в нежном возрасте я мало обращал внимание на творчество продвинутых британских коллективов вроде Hatfield And The North, больше интересуясь другими представителями культуры того времени. Но знал, что и Caravan, и Hatfield происходят из Кентербери (Canterbury), где в конце 60-х – начале 70-х был рассадник прогрессивной музыки во главе с Soft Machine и горячо любимым мною Робертом Уаяттом (Robert Wyatt). Когда же я наконец решился на исследование этого культурно-исторического феномена, грядка, выросшая в тени Кентерберийского собора, вызвала у меня искреннюю радость. По неизвестным науке причинам оттуда произошло десятка полтора групп, оставивших свой след в экспериментальной музыке. При этом все музыканты в один голос утверждают, что ничего особенного в Кентербери не было, город был так себе и для музыки приспособлен мало.

Однако факты – упрямая вещь. Кентербери породил уникальный музыкальный стиль.{201}

Soft Machine

Дэвид Аллен

Все началось с того, что один искатель приключений, битник и музыкант Дэвид Аллен (Daevid Allen), приустав от Парижа, где он проводил дни, беседуя о Пути Вещей с Уильямом Барроузом (William S. Burroughs) и Терри Райли (Terry Riley), переехал в захолустный британский городок Кентербери, известный разве что своим великим собором и «Кентерберийскими рассказами» Чосера.

Уильям Барроуз

Сняв квартиру неподалеку от города, он любовался природой и слушал привезенную с собой огромную коллекцию джазовых пластинок. На волшебные звуки подтянулся зачарованный школьник – сын хозяев квартиры Роберт Уаятт. Рыбак рыбака видит издалека; постепенно они подружились и решили основать группу.

Сначала они назывались Дэвид Аллен Трио (Daevid Allen Trio), потом Аллен снова отъехал во Францию, на зов Уайятта подтянулись еще товарищи – и возникла группа Wilde Flowers. А уж из нее, как из «Шинели» Гоголя, вышли все остальные будущие группы Кентербери, и в первую очередь – легендарная Soft Machine, где снова вернувшийся из Франции Аллен стал гитаристом и певцом, а Уаятт барабанил и тоже пел.{202}

Терри Райли

Кентерберийский подход к музыке заключался в готовности экспериментировать на концертах со всеми звуками, темпами и тональностями – безо всякого снисхождения к простому слушателю. Как-то само по себе подразумевалось, что слушатель находится на той же волне.

В дело шло все; а поскольку все жили в пяти минутах ходьбы друг от друга, то группы вырастали как магические грибы, музыканты переходили из коллектива в коллектив, а коллективы множились. Успех Soft Machine в Лондоне, где они играли в легендарных UFO и Roundhouse, и терлись плечами с Beatles, Stones, Джими Хендриксом и Pink Floyd, проложил дорогу целому кентерберийскому буму.

LP Daevid Allen Trio Life, 1963

Одними из самых известных кентерберийцев были Hatfield & The North, назвавшиеся так в честь первого дорожного знака при выезде из Кентербери. Как и многие кентерберийские ребята, «Хэтфилд» периодически играют до сих пор. Музыка их ни на что не похожа – ведь недаром считается, что два альбома Hatfield & The North входят в число лучших альбомов 70-х годов.{203}

LP Hatfield & The North «Canterbury Live(s) in Concert, 1972–1974»

Wilde Flowers

Еще одна достопримечательность Кентербери, группа Gong, появилась на свет в 1967 году, когда скитальцу Аллену однажды все-таки отказали во въездной английской визе.

Он помахал рукой коллегам по Soft Machine и, нимало не задумываясь, вновь направил свои стопы в Париж. За чашкой кофе на бульварах он сошелся с профессором Сорбонны Жиль Смит (Gilli Smyth, впоследствии – жена Аллена); новые друзья тут же основали еще одну группу – первую инкарнацию Gong. Но тут началась студенческая революция 1968-го, и во избежание неприятностей с полицией им пришлось покинуть Францию.

Жиль Смит

Дидье Малерб

Судьба привела их на Майорку; там они встретили жившего в пещере анахорета-саксофониста Дидье Малерба (Didier Malherbe), который тут же присоединился к антрепризе.

При первой же возможности они вернулись в Европу и выступили на первом фестивале в Гластонбери. Тут же фирма Virgin предложила им контракт, и последовала серия головокружительных и странных альбомов.

А надо сказать, что все творчество Gong вращается вокруг видения, случившегося с Алленом в полнолуние на Пасху 1966 года, когда он увидел свое будущее. Мифология Gong пронизывает все их альбомы и по сей день; общение с планетой Гонг посредством пиратского Невидимого Радио Гонг и магического кольца в ухе – для группы не шутка. Недаром концерты Гонга порою сильно задерживались – Аллену не давал выйти на сцену инопланетный силовой барьер.

Жизнь в постоянном общении с энергиями других миров – непростая штука. Музыканты Gong приходили, уходили и снова приходили, оставаясь при этом в самых что ни на есть братских отношениях. В итоге их набралось столько, что в прошлом 2006 году в Амстердаме прошел трехдневный фестиваль групп, родственных Gong, которых набралось более пятнадцати. Очевидно, общение с маленькими зелеными человечками с пропеллерами на голове, перемещающимися в летающих чайниках, служит хорошим стимулом для творчества.{204}

Van der Graaf Generator

Еще одной выдающейся группой из Кентербери был коллектив под названием Caravan, возникший наподобие феникса из пепла оригинального состава Wilde Flowers. Считается, что они играли «смесь джаза и психоделии».

Собственно, именно с Caravan – заодно с тогдашними группами Кита Эмерсона (Keith Emerson) и Роберта Фриппа (Robert Fripp) – пошел термин «прогрессивный рок». Группа заработала такую хорошую репутацию концертами в университетах и колледжах, что пользуется спросом и по сей день, продолжая концертную деятельность. А что до коммерческого успеха, то критики ехидно констатировали, что «у Caravan слишком много идей, чтобы стать популярными».

Caravan

Когда в 2001 году их альбомы были выпущены на CD, в архивах нашлось столько их неизданных записей, что альбомы стали вдвое длиннее – и красота неизданных песен не уступала уже известным.{205}

Параллельно с кентерберийской группировкой по всей Англии росли и множились группы, которым было тесно в детских штанишках популярной музыки – King Crimson, Gentle Giant, Yes, Jethro Tull, имя им легион.

Джонни Роттен

Однако самыми неортодоксальными были Van der Graaf Generator во главе с Питером Хэммиллом (Peter Hammill). Пение Хэммилла сравнивали с гитарой Хендрикса – так эмоционально зашкаливал его голос, а тексты его песен принято считать «одними из самих глубоких и сложных за всю историю музыки». Не зря Джонни Роттен (Johnny Rotten), главный панк всего мира, публично признавался в любви к творчеству Хэммилла – что ясно говорит о том, что, как бы ни сменялись формы музыки, факел истины всегда передается из рук в руки.

Вот песня с одного из лучших альбомов Хэммилла – «Over».{206}

Питер Хэммилл

Gong

Питер Хэммилл был и до сих пор остается – дай Бог ему здоровья! – неутомимым психонавтом, исследующим самые глубины человеческой психики. По счастью, большая часть его коллег по музыке прогрессивого толка парила в совсем другом пространстве. Уроки психоделических 60-х не прошли даром.

LP Peter Hammill «Over», 1976

Один острослов сказанул, что главной темой британской психоделии была ностальгия по детскому восприятию мира. Да нет, не ностальгия – просто жажда обойтись без придуманных занудами бытовых коллизий. Музыка, как будто написанная где-то в пейзаже «Алисы в Стране чудес». Как будто сидишь жарким полуднем в плетеном кресле под зонтиком на лужайке в парке, наблюдаешь за движением облаков, и просто взять чашку с чаем или закурить сигарету – это приключение, требующее несгибаемой воли, точной координации движений, концентрации всех умственных и физических сил – и еще чего-то, что никак не вспомнить… Вся эта музыка находилась в русле классической «детской» (ох, а детской ли?) английской литературы – Алиса[13], Маугли, Мэри Поппинс, Питер Пэн – жизнь, не запятнанная мазутом взрослых страстей.{207}

– Вы хотите сказать, что они понимали и скворца, и ветер, и язык солнечных лучей и звезд?

– Да, да, именно так, – сказала Мэри Поппинс.{208}

70-е

(Вавилонская Филармония)

После великих музыкально-алхимических открытий конца шестидесятых годов всем хотелось двигаться дальше. Божественный свет, воссиявший ненадолго над Альбионом, согрел эту древнюю землю, и из почвы полезли невиданные растения. После «Сержанта Пеппера» рамки поп-музыки стали трещать по швам; хотелось неизведанного.

Джефф Линн основал Оркестр Электрического Света, чтобы продолжить дело скрещивания симфонической музыки и рока. Помимо несомненной гениальности, этот курчавый и бородатый язычник обладал недюжинным коммерческим чутьем и умел подать свою музыку самым увлекательным образом. На сцену ELO выходили из спускающейся летающей тарелки, а во время концерта два виолончелиста группы, совсем пренебрегая правилами хорошего тона, срывались с места и начинали бегать по сцене, продолжая при этом производить гармонические созвучия.

ELO

Simon Dupree & The Big Sound

Emerson, Lake & Palmer

В итоге это позволило Линну и его Оркестру продать в 70-е годы какое-то невиданное количество пластинок. Но музыка при этом никак не страдала.{209}

В то время как Джефф Линн со товарищи исследовал область струнно-симфоническую, некоторые залезли глубже – в Средневековье.

Вот, например, братья Шульманы – Дерек, Рэй и Фил – поначалу играли простой ритм-энд-блюз в группе Simon Dupree & The Big Sound, но фантастические звуковые пейзажи, которые возникали у них в головах, начали постепенно подрывать устои ритм-энд-блюза; вместо песен про то, как герой проснулся поутру, глядь, а бэби его оставила, в дело пошли герои Франсуа Рабле, средневековые менестрели и мотеты Лассуса (столь излюбленные Шерлоком Холмсом). В итоге получилась группа Gentle Giant – «Великодушный великан».{210}

Gentle Giant

Soft Machine

Кит Эмерсон был звездой-пианистом в группе Nice, Грег Лэйк – басистом и певцом у Роберта Фриппа в King Crimson, а юный Карл Палмер – ударником в «Безумном Мире Артура Брауна» (The Crazy World of Arthur Brown). Как-то раз они встретились, вероятно, в пабе за пинтой пива, и разговорились о том, как хорошо было бы поиграть вместе музыку, не ограниченную ничем, кроме пределов собственной виртуозности. Ну, на том и порешили. Ушли из своих групп.

Скромности всем троим было не занимать, и коллектив недолго думая был назван попросту – Emerson, Lake & Palmer. На сцене Эмерсон проявлял чудеса изобретальности – заваливал Хаммонд на сцену, втыкал в клавиши острые ножи, умудряясь как-то играть между ними. Лэйк, стоя на бесценном персидском ковре, брался то за гитары, то за басы, на которых играл одинаково хорошо, при этом еще пел. Палмер был окружен нездешней стеной барабанов; все это добро перевозили двадцать трейлеров и отдельный самолет (скорее всего).

Но это того стоило, музыка и вправду была гениальной. Была и остается.{211}

А тем временем в старинном городке Кентербери (родине известного епископа и великого собора), как и в любом порядочном провинциальном городке, бушевало безумие. За 60-е все поняли, что нужно жить и играть как-то по-новому, но в Лондоне, по крайней мере, были хоть какие-то рамки. В провинции – как и положено – люди заходили значительно дальше. И в Кентербери появились свои музыкальные гиганты.

Роберт Уайятт в 1974, после выхода «Rock Bottom»

Наверное, дальше всех зашла группа Soft Machine – мастера галлюциногенных свободных импровизаций. Cольный альбом их ударника Роберта Уайятта «Rock Bottom» – может быть, самый красивый и печальный альбом на земле.{212}

Kraftwerk

И конечно, это неправда, что золотой век когда-либо кончался или может кончиться. Это как в книге великого Германа Гессе «Путешествие на Восток». Только люди, увлекшиеся сами собой, теряют связь с чудом и могут считать, что чудо кончилось. Откройте глаза, и вы увидите, что чудо в вас самих, здесь, сейчас. И пока в музыке продолжается поиск, человечеству ничего не грозит.

Jethro Tull «Thick As A Brick»

Да, массовый Эдем 60-х кончился, но много людей по всему миру продолжали искать и находить новые пути и новые музыкальные пространства.

Одним из таких был и до сих пор является американец Терри Райли[14]. Несколько лет он обучался в Индии основам музыки у славного Пандита Прат Нана и, вернувшись в солнечную Америку, решил, что для играния музыки музыканты – это ненужная роскошь. Он окружил себя сложнейшей аппаратурой по преобразованию звука, включал орган и часто, не останавливаясь, играл концерты по десять – двенадцать часов. Так он стал первым известным широкой публике композитором-минималистом.{213}

А в это время в Германии тоже зрели семена кактусов новой жизни. Ненасытная любознательность вкупе с научным складом ума и чисто германской пунктуальностью увлекала многих в сторону точных наук и вытекающих из них звуков. В подвалах Кёльнского собора зарождалась грядущая помесь человека и машины.

Простой бит-квартет «Крафтверк» поставил над собой смелый эксперимент. А что будет, спросили они, если вместо того, чтобы играть концерты, мы будем спокойно сидеть в студии, а концерты за нас будут играть роботы, изготовленные по нашему подобию? Так было положено начало современной электронной музыке. Первую популярность научному коллективу «Крафтверк» принесли исследования в области радиоактивности.{214}

А тем временем в доброй старой Англии добрый старый Jethro Tull приник губами к великому источнику народной музыки и записал гениальный альбом под названием «Thick As A Brick» («Тупой, как кирпич»).{215}

Куда бедному крестьянину податься?

Так писал Александр Сергеевич Пушкин о музыке 60-х годов. Но ничто не вечно под луной, наступили 70-е.

В то время как прогрессивные коллективы залезали все дальше и дальше в музыкальные дебри, простому человеку, ослепленному и оглушенному невиданным многоцветием 60-х годов, тоже хотелось что-то делать. Так куды бедному крестьянину податься?

Хантер С. Томпсон

Кэт Стивенс

Нашелся простой выход – берешь гитару и начинаешь писать трогательные и страстные песни.{217}

Пламенный грек Кэт Стивенс появился на сцене в семнадцать лет. Первое его столкновение со славой кончилось плохо – попав в мясорубку шоу-бизнеса, он после двух очень успешных альбомов сломался и заболел туберкулезом. На него махнули рукой и вычеркнули из книги живых. Однако воля его была несгибаема, через год он выздоровел, вернулся на сцену и сказал: теперь мы будем делать все по-моему. И наивной красоте и силе его песен не было равных.{218}

Однако 60-е все-таки прошли, и наступило похмелье. Большинству людей начало казаться, что их кто-то где-то как-то непонятным образом обманул.

Eshel Sound Studioss, Дон Маклин ест американский пирог, 1981

Великий журналист, основатель гонзо-журнализма, Хантер С. Томпсон даже написал книгу «Страх и омерзение в Лас-Вегасе» (которую у нас почему-то переводят как «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», но наши переводчики часто отличаются нежеланием понимать переводимое). В этой книге он отчаянно пытался разобраться, где и почему волна, сулившая всем счастье, отхлынула и пропала.

Дон Маклин

Его более практичные соотечественники, не теряя времени, начали торговать вселенской любовью в упрощенной дешевой упаковке. И всем начало казаться, что настоящая музыка умерла.

Задумчивый парень Дон Маклин написал песню с пронзительной строчкой «День, когда музыка умерла». Песня представляла собой эзопово изображение всей тогдашней музыкальной ситуации, своего рода ребус, который много лет все пытались разгадать.

Пит Сигер

Недавно, кстати, Мадонна, не стесняясь журналисток в розовых кофточках, бесстрашно сделала ее ремейк, но, при всем моем к ней уважении, прелесть оригинала была безвозвратно потеряна.{219}

Вообще-то, Дон Маклин происходил из старой школы поэтов-песенников, заработал свои народные лычки, работая на пароходе, ходившем вверх-вниз по Миссисипи, и был удостоен внимания самого гуру американского КСП[15], любимого в Советском Союзе Пита Сигера, – то есть был стопроцентно настоящим народным певцом. В начале 70-х Маклин точно выразил общее ощущение того, что все пошло не так, и написал немедленно принятую всеми на ура песню про Ван Гога «Винсент», которая кончалась замечательной и очень печальной строчкой: «Этот мир был создан не для таких красивых людей, как ты».{220}

Фил Линнет

Thin Lizzie

Однако не все ограничивались пением под гитару. Пересидев в пабе крушение идеалов, прочные британцы взялись за дело. Британца вообще голыми руками не возьмешь. Чуть что – он идет в паб, выпьет там «Гиннесса» с друзьями и решит, что жизнь совсем не так уж плоха.

Полуирландец-полунегр Фил Линнот взял старинную песню про виски в кувшине, парочку друзей, которые громко и быстро играли на гитарах, и ударника, которого друзья ласково называли Фил Грязное Животное, – и сильно вдарил. Так появилась группа Thin Lizzie и народный хард-рок.{221}

Честно скажу вам, жить тогда было жутко интересно – каждую неделю появлялись новые группы, одна необычнее другой. И если кто-то не оправдывал ожиданий, на смену ему являлось полдюжины новых. Плюс наступившей эпохи «Я» был в том, что личности начали страннеть на глазах.

Дэвид Боуи

И не было никого страннее, чем Дэвид Боуи. Он учился в школе мимов, замерзал в горах Шотландии в буддийском монастыре и ходил отчаянно накрашенный в длинном женском платье (хотя он называл его мужским). А потом придумал гениальный ход и записал сюиту песен про жизнь и смерть воображаемой суперзвезды по имени Ziggy Stardust (Зигги Звездная Пыль) – и немедленно сам превратился в суперзвезду. Но дело тут не в звездности – умнейший и талантливейший экспериментатор, вдохновивший целые поколения, он до сих пор не складывает оружия и продолжает идти вперед.

«Life On Mars» – песня, которую он написал еще до Зигги, она показывает все про Дэвида Боуи.{222}

Марк Болан

В общем, наши ребята в британских пабах не дремали. Боуи с Марком Боланом изобрели глэм-рок, и на сцене немедленно появилось много мужчин, при виде которых зебры и павлины падали в обморок. Гари Глиттер, Sweet – имя им легион. Но один коллектив переплюнул всех – и высотой платформ, и разноцветностью костюмов, и (что важнее) энергией и талантом. Выглядели они так, как будто сошли со страниц Диккенса – но Диккенса, объевшегося грибов.