Дорога в Омаху Ладлэм Роберт

— Да-да, конечно. Начну с первого — с Брики, ладно?

— Ладно, господин министр. Остальных я попрошу подождать.

— Брики, что это ты вздумал звонить мне сюда?

— Вот что, старая лиса, Пизи, — ответил Брики, банкир из Новой Англии, пытаясь придать своему голосу определенное очарование, — я собираюсь на очередном собрании нашего класса возвести тебя на пьедестал почета!

— Мне казалось, ты запретил мне на нем появляться.

— Теперь, само собой разумеется, все изменилось. Я и понятия не имел, что ты там замышляешь своим необычайно изобретательным умом. Поверь, ты делаешь честь нашему классу, старый приятель!.. Но не буду тебя задерживать: знаю, как ты занят, — но, если тебе когда-нибудь потребуется кредит, не важно, когда это будет, — просто возьми трубку и набери мои номер. Скоро мы встретимся, поболтаем с тобой. Если не возражаешь, давай пообедаем вместе — конечно, за мой счет.

— Фрогги, что, черт возьми, происходит? Я только что говорил с Брики...

— Уверен, что мне не стоит тебе об этом сообщать, — во всяком случае, по этому телефону, молвил в ответ светловолосый циник из Фонинг-Хилла. — Мы обо всем поговорили, и я хочу, чтобы ты, живое воплощение Мидаса[174], знал, что Дафи и я надеемся увидеть тебя и твою дорогую женушку на смотре дебютантов, исполнителей котильона[175]в Фейрфаксе в будущем месяце. Конечно, вы будете там почетными гостями!

— Будем?

— Естественно. Разве мы не можем этого сделать для своих?

— Это очень любезно...

— Любезно? Это с твоей стороны невероятно любезно, старина. Ты просто за-а-а-аме-ечателен! Будем поддерживать связь!

— Муз, не будешь ли так любезен сказать мне...

— Черт возьми, Пиз, можешь играть в моем клубе, когда тебе вздумается! — закричал президент «Петротоксик амалгамейтид»... Забудь о том, что говорил этот тупой идиот. Для меня будет большой честью сыграть с тобой.

— Право, я не понимаю...

— Ты все понимаешь, черт бы тебя побрал, и я, черт бы меня побрал, знаю, почему ты не можешь говорить. Позволь мне только сказать, мой старый приятель и член братства, ты в моем списке друзей значишься первым. Помни об этом!.. Пора идти. Только что назначил себя председателем совета директоров. Но если ты не прочь занять этот пост, он твой!

— Дузи, я только что разговаривал с Брики, Фрогги и Музом и, признаюсь, весьма озадачен.

— Понимаю, мой старый приятель. Ты там, в своем кабинете, ведь не один, не так ли? Скажи просто — «да», и я буду говорить соответствующим образом.

— Я говорю — «нет», и ты можешь беседовать со мной, о чем хочешь.

— А как насчет жучков в твоем аппарате?

— Это исключено. Каждое утро кабинет «прибирают», а снаружи ставят свинцовые экраны, чтобы полностью исключить возможность электронного слежения.

— Отлично, дружок, бразды правления ты держишь в своих руках!

— Это обычная, стандартная процедура... Но что же, черт возьми, все это значит?

— Ты что, проверяешь меня, Пиз? Госсекретарь выдержал паузу: раз все остальное безрезультатно, может, хоть это сработает. Потом произнес:

— Считай, что так оно и есть, Дузи. Предположим, я захотел убедиться, что ты все правильно понимаешь.

— Так знай же, что я в курсе всего, господин секретарь! Ты самый одаренный мыслитель из тех, кого выдвинули мы из своих рядов после того, как в двадцатых нам удалось сокрушить профсоюзы. Достигнутыми тобой успехами ты обязан исключительно своему богатому воображению, а не какому-то там поединку с насквозь прогнившим социалистом или депутатом из левого крыла конгресса!

— Дузи, я вынужден все же просить тебя говорить поконкретнее, — промолвил в недоумении Уоррен Пиз, и на лбу, как раз там, где его касались редеющие волосы, выступила испарина. — Что же в конце концов я сделал такого?

— НЛО! — воскликнул Дузи. — Как сообщил нам этот невыносимый в общении Иван Саламандер — понятно, строго по секрету, — теперь мы вооружим весь мир! Блестяще, Пиз! Бесподобно!

— НЛО!.. О чем ты это?

— Высший класс, приятель! Молодец!

— НЛО!.. О Боже!

Реактивный самолет «Рокуэлл» с Хауком на борту приземлился в аэропорту Манчестера, штат Нью-Гэмпшир, примерно в десяти милях к югу от Хуксетта. Лететь в Бостон через Манчестер посоветовал Маку Сэм Дивероу. Рассуждал он просто: если Мака уже выследили однажды в аэропорту Лоуган, то это же могло повториться и на сей раз, а посему лучше не рисковать. К тому же события разворачивались столь стремительно, что сократить время пути на час-другой совсем не плохо.

Ближайшей задачей Мака было вывести из строя «смертоносную шестерку». По словам Дези-Один, благодаря кулинарным талантам Дези-Два от боевого духа отважных бойцов не осталось и следа. Остальное предстояло сделать Хауку с его умением убеждать.

Стоя у лимузина Пинкуса, Пэдди Лафферти с грудью, лопавшейся от гордости и чувства благоговения перед героем, приветствовал генерала. И, о чудо из чудес, великий человек сам решил усесться на переднее сиденье рядом с Пэдди!

— Скажите-ка мне, артиллерист, — начал Хаук, когда они на полной скорости неслись в сторону Хуксетта, — что вы знаете об актерах? Я хочу сказать, о настоящих актерах?

— Если не считать сэра Генри, то, откровенно говоря, я ни с кем из них не знаком, генерал.

— Ну, он особая статья, из тех, что пользуются заслуженной славой. А как насчет остальных?

— Насколько я могу судить по тем журналам, которые миссис Пинкус оставляет в машине, они все ждут, пока их откроют, чтобы и они сделали карьеру. Может, это и не самое блестящее соображение, но я так считаю.

— Что вы, Пэдди, мысль исключительно блестящая! Это ответ!

— На что, сэр?

— На вопрос, что может побудить некоторых людей изменить свое мнение, не особенно долго раздумывая.

Восемью минутами позже Хаук входил в домик для лыжников. Был яркий летний день. Дези-Два не так давно подал поздний завтрак или ранний обед. Результаты были более чем очевидны. «Смертоносные» члены «смертоносной шестерки» столь же подходили бы по своему состоянию к зомби-лэнду, как трупы к гробам. Рассевшись по всей гостиной, они были заняты созерцанием своих личных горизонтов, как могли бы с таким же точно успехом проделывать и мертвые рыбы в нью-бедфордских доках. Иначе вел себя сэр Генри Ирвинг Саттон, явно бывавший здесь раньше не раз. Он был омерзительно подвижен, словно черная каркающая ворона, затесавшаяся нахально в компанию упившихся гуляк.

— Вставайте, джентльмены! — вопил сэр Генри нежно похлопывая по щекам и толкая под ребра своих коллег. — Наш генерал, удостоенный многих наград за североафриканскую кампанию, только что прибыл сюда, чтобы побеседовать с нами!

— Хорошо сказано, майор! — одобрил Хаук. — Я отниму у вас не много времени, ровно столько, сколько понадобится, чтобы вернуть вас к реальности сегодняшнего дня.

— Сегодняшнего дня?

— Какого дня?

— Ты понял, Марлон, о каком дне речь?

— Я не знаю, о чем он говорит.

— А кто он?

— Дай ему леденчика, крошка.

Широко раскрытые глаза шести неустрашимых идиотов уставились на Хаукинза, а тот, подойдя к лестнице, поднялся на две ступеньки и повернулся лицом к членам антитеррористической группы.

— Джентльмены! — начал он привычно своим громоподобным голосом. — Я обращаюсь так к вам потому, что ничуть не сомневаюсь в том, что вы и в самом деле истинные джентльмены. Точно так же, как и прекрасные актеры и замечательные солдаты. Позвольте представиться. Перед вами — Хаукинз. Маккензи Хаукинз, отставной генерал. Тот самый, которого вам поручили изловить и взять под стражу.

— Боже мой, это и в самом деле он!

— Эй, кто-нибудь там, подвиньтесь...

— Забудь об этом.

— Меня ноги не слушаются, пилигрим.

— Прекратите, ребята! — крикнул Хаук. — Впрочем, глядя на вас, я не думаю, что вам требуется чей-то приказ, чтобы прийти в норму. Итак, я только что вернулся из Форт-Беннинга, где встречался с вашим командиром и моим добрым другом и товарищем по оружию генералом Этелредом Броукмайклом. Он шлет вам свои поздравления по случаю успешного выполнения первого пункта задания, связанного с прибытием в Бостон, и вместе с тем извещает вас через меня об отмене операции. Так что никаких дальнейших действий!

— Ву-у, пилигрим! — откликнулся Герцог, постукивая по коленкам, чтобы заставить ноги слушаться себя, но без всякого успеха. — Кто это сказал?

— Генерал Броукмайкл.

— Почему он не звонит нам... нам... нам... он сам... сам... сам?

— Вы, должно быть, тот самый парень Дасти?

— Слушай, ублюдок, я тут ни при чем! — заявил угрожающе Слай. — Ты стоишь здесь, словно желаешь оправдать отсутствие Розенкранца в «Эльсиноре», но не говоришь нам, как и почему это случилось и по какой причине должны мы тебе верить! И почему он не звонит нам сам?

— Он, точнее, мы несколько раз пытались дозвониться из Форт-Беннинга. Но телефоны там не работают.

— И как же это так случилось, беби?

— Из-за бури, что ли?

— Какая буря, милый мальчик? Я не помню, чтобы там на болотах были сильные ветра или грозы...

— Сэр Ларри?..

— Не забивайте голову ни мне, ни Стелле чепухой, у нас и так полно забот!

— Марлон?..

— Проблема, пилигрим, заключается в том, почему мы должны вам верить? Индейцы так и не прекратили играть в свои игры. Боевые барабаны перестают звучать, и только вы подумали, что наступило затишье, как кровожадные дикари набрасываются на вас, и начинается бойня.

— Вам следовало бы все же подумать, так ли это. Герцог. Во время съемок фильма обо мне, мне довелось встретиться с настоящим индейцем, мы и вы знаем, он вовсе не был кровожадным.

— Ты встречался с Герцогом?

— Послушайте! — загремел Хаук в надежде произвести впечатление своим достаточно жестким командирским тоном на «смертоносную шестерку» или хотя бы заставить актеров чуточку посерьезнее относиться к его словам. — Мы с генералом Броукмайклом не только заключили честный и достойный мир, но и пришли к единому мнению о том, что и вы, ребята, и он были обмануты коррумпированными политиканами, решившими воспользоваться вашими уникальными способностями ради осуществления своих амбициозных планов. Вы же сами знаете, нет никаких документов, касающихся вашей операции, а цели и задачи излагались вам устно. Обдумав все как следует, мой добрый приятель уполномочил меня — я говорю о Броуки Втором... Кстати, так прозвали генерала его же друзья, которые относятся к нему с огромной любовью... В общем, генерал уполномочил меня передать вам, что ваше задание отменяется и что, учитывая вашу безупречную службу и ваши блестящие успехи на протяжении всех пяти лет, он договорился о том, чтобы перебазировать вас в отель «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке.

— А что там? — спросил Марлон без обычных для него речевых вывертов.

— Зачем? — поинтересовался Дасти, но повторять сказанное им слово, как сделал бы раньше, на этот раз он не стал.

— Неплохо для разнообразия! — заметил сэр Ларри.

— Объяснение этому довольно простое, — продолжил Хаук. — Контракт ваш заканчивается через шесть месяцев, и, принимая во внимание ваши чрезвычайно важные боевые заслуги перед родиной и смягчение международной напряженности, генерал Броукмайкл организовал для вас встречу с главами нескольких студий, которые прилетят в Нью-Йорк из Голливуда. Они жаждут экранизировать вашу эпопею.

— А как же я? — воскликнул встревоженно сэр Генри.

— Полагаю, вы будете играть генерала Броукмайкла.

— Это уже лучше!

— Я даже лишился дара речи, пилигрим! — признался Герцог.

— Это то, о чем мы всегда мечтали! — высказался Марлон на великолепном английском. — Это то, чего мы всегда хотели!

— Потрясающе!

— Ошеломляюще!

— Мы сыграем самих себя!

— И будем по-прежнему вместе!

— Ура! Да здравствует Голливуд!

Словно прайд покалеченных львов, спасенных от наводнения в африканском вельде, члены «смертоносной шестерки» с превеликим трудом поднялись на ноги и, нетвердо ступая, натыкаясь друг на друга, образовали неровный круг. А затем, вихляя, как марионетки, начали танцевать, оглашая гостиную громким, неестественным смехом. В исполняемом ими отдаленном подобии тарантеллы ощущался привкус хмельного веселья шахтеров, проводящих свой праздник на лоне природы.

Торжествующие крики приближались к крещендо, когда в гостиную спустился по лестнице Дези-Один.

— Ты действительно великий человек, генерал! — обратился он к Хауку. — Посмотри, какие они счастливые! Это ты заставил их чувствовать себя так замечательно!

— Скажу-ка я тебе кое-что, Ди-Один, — ответил Маккензи, вытаскивая из кармана изуродованную сигару. Самому-то мне вовсе не весело. Я чувствую себя, как крыса в сточной канаве, а может быть, и вдесятеро хуже.

И в первый раз за все время их знакомства с момента встречи в мужском туалете аэропорта Лоуган Дези-Один поглядел на Хаука неодобрительно. Долгим и суровым взглядом.

Уоррен Пиз, облаченный в пижаму, слетел вниз по лестнице своего в меру элегантного дома в пригороде Фейрфакса, промчался через гостиную, в которую падал свет от лампы, горевшей в прихожей, перепутал двери, врезался в какую-то стену, тут же в панике изменил курс и, попав наконец в свой кабинет, ринулся к мигавшему вовсю аппарату. Нажал на три кнопки, прежде чем нашел нужную, ощупал письменный стол в поисках лампы и, включив ее, с криком упал на стул:

— Где вы, черт возьми, были? Вас не могли разыскать целый день и всю ночь, сейчас же — четыре утра! С каждым часом мы приближаемся к катастрофе, а вы как в воду канули! Я требую объяснений!

— У меня начались рези в животе, сэр.

— Что? — завопил Пиз.

— С желудком не все в порядке. Газы, господин секретарь.

— Я не верю вам! Стране грозит беда, а у вас — газы?

— Ну это-то от нас никак не зависит...

— Где вы были? И где эта ваша чертова группа? Да и вообще, что происходит?

— Ну, ответ на ваш первый вопрос тесно связан с ответами на второй и третий.

— Что вы сказали?

— Видите ли, все — моя кислотность... И эти газы... Из-за них я не смог связаться вовремя со своей группой, остановившейся в Бостоне. И поэтому чуть позже мне пришлось самому отправиться туда, естественно, тайком, — чтобы встретиться со своими агентами.

— Куда «туда»?

— В Бостон, конечно. Летел из Мейкона — на «Эйр-Форс-Реконн». Прибыл на место часа в три пополудни, иначе — вчера днем. И тотчас же, понятно, отправился в отель... Очень милая гостиница!

— Рад это слышать! И что же дальше?

— Само собой разумеется, вел я себя крайне осторожно. Мы же ведь не хотели, чтобы кто-то выяснил вдруг, что эта группа связана с нами. Думаю, вы не станете мне возражать.

— Я согласен с вами каждым расстроенным нервом в моем организме! — крикнул госсекретарь. — Но, Бога ради, ответьте мне: вы не надевали своего мундира?

— Что вы, господин секретарь! Я же отправился туда тайком. И, ясно, был в штатском. А поскольку в отеле я заметил одного из отставных интендантских офицеров Пентагона, работающих там, мне пришлось прибегнуть к своеобразной уловке. Покопавшись в скарбе своих ребят, я обнаружил парик, который мне прекрасно подошел. Правда, на мой вкус, он слишком уж рыжий, но несколько прядей седых волос компенсируют частично этот недостаток...

— Прекрасно, прекрасно! — перебил генерала Пиз. — И что же вы разузнали?

— В одном из номеров, — мне, понятно, было известно, где они разместились, — я застал странного маленького человечка и тотчас же узнал его голос, поскольку не раз говорил с ним из Беннинга. Это безобидный старичок, которого ребята попросили за мзду подежурить у телефона, с чем он неплохо справлялся. Замечу попутно, на чердаке у него мало что есть, но это при данных обстоятельствах — только плюс: он принимает сообщения, не вникая в их суть.

— Но что он сказал, ради всего святого?

— Повторил то же, что я уже слышал от него по телефону столько раз, что и не сосчитать. А именно: господ, которые наняли его посидеть тут во время их отсутствия, вызвали куда-то по делу. И это все, что он знал.

— И больше ничего? Так что же, выходит, они попросту исчезли?

— Возможно, группа уже в расположении противника, господин секретарь. Как я уже объяснял, каждый из них — единственный в своем роде, и поэтому, давая им очередное задание, мы наделяем шестерку самыми широкими полномочиями и предоставляем ей практически полную свободу действий, зная, что многое зависит от смекалки наших агентов и их мгновенных реакций, которые они в себе развили.

— Чушь! — завопил Пиз.

— Вовсе нет, сэр, то, что отличает их, обычно называют импровизаторским талантом.

— Короче, вы хотите сказать, что не знаете, что там, черт возьми, происходит? У вас что, нет с ними связи?

— Нередко бывают такие обстоятельства, когда разговор нельзя доверить телефону, — не важно, обслуживает ли данная телефонная сеть военных или гражданских.

— Кто это придумал? И почему вы не отвечали на мои звонки?

— С «Эйр-Форс-Реконн», на котором я летел в Бостон, господин министр? Может быть, вы хотите, чтобы номер вашей релейной связи был занесен в компьютеры авиалиний?

— Конечно нет!

— Ну а когда я добрался до Бостона, у меня просто не было возможности узнать о ваших звонках.

— Но почему же вы не связались с моим офисом, чтобы справиться, не спрашивал ли вас кто-нибудь из вашей группы?

— Мы работаем в условиях глубокой конспирации. У моей группы только два номера. Один из аппаратов, по которым она может связаться со мной, установлен в ванной комнате, примыкающей к моему кабинету в Беннинге, и, когда он начинает работать, под крышкой письменного стола загорается лампочка. Другой же спрятан в моей квартире в платяном шкафу, и о том, что по нему звонят, я узнаю по магнитной записи «Ничто не сравнится с шоу-бизнесом». Естественно, у меня есть прибор для дистанционного прослушивания обоих аппаратов, но пленки в них не содержали никаких сообщений.

— Мне остается только перерезать себе вены! — произнес в отчаянии государственный секретарь. — Использование всей этой современной техники приводит к тому, что никто ни с кем не может поговорить, не опасаясь, что их подслушают... понятно, если не прибегнуть в радиоимпульсу.

— Но когда вы расшифруете его, текст может стать достоянием других. Это — из фильма «Улица Мадлэн, дом тридцать два». Вы видели его? Кэни и Абель там просто бесподобны!

— Какое мне дело до этого чертова фильма, солдат? Я хочу лишь знать, что там поделывает ваше стадо горилл: захватили ли они Хаукинза и отправили ли его на базу командования стратегической авиации в Уэстовере или нет. Остальное меня не интересует. И если в ближайшее же время я не услышу об успешном завершении операции, то это будет означать конец для нас всех! А двоим из этих психов — членов Верховного суда — удастся сговориться с известными своими левыми взглядами радикалами, которые никогда не переведутся!

— Мы все пострадаем, господин секретарь, или только некоторые из нас? Например, уже пониженный некогда в должности армейский генерал и созданная им группа, проявившая себя наилучшим образом?

— Что?.. Не смейте играть со мной в ваши игры, солдат!

— В таком случае, господин секретарь, не позволите ли вы мне как человеку военному полюбопытствовать, почему вас так интересует деятельность Мака Хаукинза, какой бы она ни была? Мир меняется, становится менее враждебным, напряженность в отношениях между великими державами ослабевает. Что же касается малых государств, то мы можем сговориться и стереть их с лица земли: пара бомбовых ударов, как в Ираке, мы — и порядок наведен! Мы систематически сохраняем бюджетные ассигнования на армию, на личный состав и военное снаряжение... Не далее как вчера в Беннинг прилетел один известный журналист, чтобы взять у меня интервью. Он пишет статью о реакции вооруженных сил на уменьшение государственных расходов на оборону в постперестроечную эпоху.

— В п... постперестроечную эпоху? — произнес, заикаясь, госсекретарь, подаваясь вперед. Пот заливал его лицо, левый глаз завращался еще быстрее. — Прекратите, солдат! Вы что, не знаете, что нам грозит куда большая опасность, чем мы можем представить себе?

— С чьей стороны? Кто именно угрожает нам: Китай, Ливия, Израиль?

— Нет, идиот! Я об этих странных существах... Кто знает, как далеко они зайдут!

— О каких таких существах?

— Да о тех... что с НЛО!