Сопровождающие лица Фоззі
Фарт не покинул и на сей раз – через пару минут Орлов бегом пересек дорогу и кивнул на ходу: давай. Цыпа встал с бордюра, запихнул диктофон в карман и пошел в шашлычную «Котайк». Помнится, она открылась еще в перестройку, на заре кооперативного движения. Близость к горуправлению определяла специфический контингент посетителей: менты, братва, биксы и приблатненные.
Ашот, по слухам, ухитрялся бесплатно поить-кормить и мусоров, и прокурорских, и «спортсменов-комсомольцев»[35]. Как при этом шашлычная держалась на плаву – не понятно. Но держалась, более того, расширялась вглубь двора, где в прошлом году появилась летняя площадка с беседками и даже небольшим бассейном с рыбками и водомерками.
Орлов поздоровался с каким-то густробровым армянином на входе, указал на Цыпу: «Это со мной» – и, заходя во двор, добавил: «Мне как обычно». Цыпа надеялся, что «это» было не про него, а о ситуации в целом, церемониально кивнул армянину и проследовал за капитаном. Тот уже сидел в угловой беседке, за которой была глухая стена соседнего здания и откуда было хорошо видно, кто заходит на площадку из шашлычной. «Ну конечно, – подумал Цыпа, – все по классике: всех видим, всех пасем.
– Шо ваша проверка? – спросил Цыпа, усаживаясь напротив.
– Та еще не известно, на чей хуй муха сядет.
Из шашлычной вырвался с подносом наперевес молодой парнишка соответствующей национальной наружности и бегом понесся к беседке. На подносе значился небольшой рельефный штофчик водки, блюдце с салом и малосольными огурцами, а также стакан томатного сока и высокая рюмка. Официант споро все расставил и выпрямился в ожидании дальнейших инструкций.
– Будешь? – спросил Орлов, указательным пальцем удерживая внимание официанта.
Цыпа подумал, что полтишок, в принципе, не помешал бы, но на всякий случай решил перебдеть.
– Та не, работать еще.
– Смотри сам.
– Люля, лаваш, картошку с грибами, – скомандовал капитан официанту.
Тот согласно закивал и так же, бегом, ретировался.
«Однако дисциплинка у них тут лучше, чем в конторе», – подумал Цыпа и решил хоть перекурить это дело, благо пепельниц на столе было аж две.
Орлов тем временем снял кобуру и телефон, положил на стол, после чего оформил первую рюмку – опрокинул ее в горло, посидел, принимая приход, сладко выдохнул:
– О-о-ой, – и захрустел огурцом.
Цыпа внезапно осознал, что еще ничего сегодня не ел, кроме утреннего чая, но решил слюни не пускать, а держаться плана.
– Мне это, позвонить надо в редакцию, а то де-то провтыкал телефонную карточку, – Цыпа для наглядности похлопал по карманам.
– Телефон есть на входе, скажи – позвонить. И, кстати, за твой телефон я договорился.
– Ой, круто. Так номер надо ж дать.
– Цыпа, – укоризненно посмотрел Орлов и налил себе следующий полтинник. – Ты де вообще находишься и, главное, с кем? Конечно, номер твой есть. Щас, – он картинно поднял глаза на небо и, пошевелив губами, выдал: – 3-74-63?
– Точно.
– Ну вот, а ты говоришь.
– Так, а подарок?
– Подарок хороший ты теперь должен мне, – широко, как кот в «Возвращении блудного попугая», улыбнулся Орлов.
Цыпа поблагодарил судьбу за очередной подгон, покорно сложил руки на груди, совсем как Виен (точно, Виен), и пошел звонить. Армянин на входе выставил телефон на стойку, Цыпа набрал редакцию и в двух словах обрисовал Йосифовне ситуацию с корейцами.
– От падлы, а так хорошо все задумано было, – расстроилась та, но сразу переключилась на следующий вопрос: – В горсовет успеваешь?
– Да.
– Наберешь оттуда сразу.
– Понял. К мэру обязательно успею, привет передам.
Йосифовна положила трубку тотчас, как договорила, но Цыпа не удержался и набил себе цену в армянских глазах – к мэру идет человек, это тебе не цацки-пецки. Орлов тем временем темпа не сбавлял – посыпал красным перцем сало и смазывал пищепровод перед следующей рюмкой.
– Кстати, про корейцев твоих в Таганроге никто не слышал, – почавкивая, пробормотал капитан.
– Не понял?
– Это я не понял, а ты никогда ничего не понимал.
– Да, – хитро прищурился Цыпа. – А за бабку-цыганку их новую слышали?
– Это какую?
– Аграфена вроде какая-то. В соседнем доме открыли. Сглаз там, порча, все дела.
– Ух ты! – подивился Орлов. – Шо-то они вообще развернулись, пора им продразверстку пройти. – Налил остатки в рюмку и закричал в сторону здания: – Слышь, Фрунзик, повтори мне!
– Его шо, Фрунзик зовут?
– Та хер его знает, для меня будет Фрунзик.
Парнишка притаранил еще штофик, поменял пепельницы и тут же растаял. «Вот разбогатею, приведу сюда Бэлу. Главное, чтоб меня тут не забыли», – подумал Цыпа.
– А профессор говорит, что этот Цой вообще на бурята смахивает.
– Какой на хуй профессор?
– Та сосед, Илья Давыдович с базара.
– А, этот жид?
– Не еврей он, поляк, он же не Давидович, а Давыдович.
– Ага, щас, прямо Пилсудский. Эти Трахтенберги чуть шо, так все сразу Ивановы. Отчество они меняют на раз, под своих косят.
– Как выкресты?
– Цыпа, ты так утомляешь, – покривился Орлов. – У меня от тебя голова болит, скажи лучше, что там с заметкой нашей?
– Нормально все, сдал уже, на второй странице будет. – Цыпа сделал вид, что не обещал предъявить статью перед сдачей. – Все как надо сделал. Обижаете, товарищ капитан.
– Когда я начну обижать, ты поймешь.
– И, между прочим, я сейчас к мэру, он нас собирает, и кореец там тоже будет, шо-то они мутят вроде на майские.
– Смотри, как интересно, – озадачился Орлов. – То-то нам сказали на праздники далеко не разъезжаться. Пробей там – расскажешь.
– Конечно. Все, я погнал, завтра зайду, надо будет за новую статью потереть.
– Лады. И скажи им, шобы с мясом шевелились.
Цыпа решил не подгонять суровых армян, пожал бровастому на входе руку, чтобы еще раз отложиться у того в памяти, и уже не спортивной ходьбой, а настоящим спринтерским рывком понесся в горсовет, напевая на ходу: «У власти орлиной орлят миллионы»[36]. Видимо, навеяло.
Как и следовало занятому корреспонденту, Цыпа ворвался в мэрию ровно в пять, секунда в секунду. Как ни странно, там было тихо: ни тебе граждан с активной жизненной позицией, ни милиции, одна бабулька в брючном костюме стиля «Любовь Орлова на приеме в британском посольстве» с гвоздичкой в петлице.
– Молодой человек, куда вы так торопитес? – спросила она с противным выговором старой советской театральной школы и вышла из дежурки.
Цыпа вытянул перед собой ладонь: типа подождите секундочку, отдышусь. Действительно отдышался, собрал ладошкой пот с волос и, предъявив справку из газеты, произнес: «Аристарх Катафотов. “Житие мое”. К мэру на брифинг». (Память услужливо подбросила малознакомое слово, и Цыпа воткнул его, не подумав.)
– А, так вы из прэссы?
– Так точно.
– На второй этаж и направо.
Цыпа достал из курточки диктофон и, неся его перед собой как главное доказательство причастности к высокому, прошел за турникет. Бабулька протянула пропуск с печатью.
– Благодарствую, голубушка моя, – дал Цыпа Левитана и проследовал далее с соответствующим возвышенным выражением лица.
Тем краешком мозга, который слушал папины измышления о политической жизни, Цыпа вроде припоминал, что мэр наш был когда-то молодым прогрессивным коммунистом, затем перекрасился в одно, потом в другое, в общем, вел себя, как и подобает лидеру территориальной громады, – лавировал в сложные времена по ветру. Говорили, что мэр в долях по многим пансионатам, но так бы говорили о любом на его посту, будь то хоть святейший Иоанн Свами[37].
Первой мыслью корреспондента при входе в некое подобие конференц-зала было: «Ух ты, печеньки». За дверями стояла еще одна женщина в пожилом брючном костюме, видать, журналы мод тут не выписывали, обходясь довоенными подшивками. Чуть моложе бабульки внизу, но тоже из видавших Магомаева молодым. Тщательно прочитав справку, она широким жестом пригласила Цыпу в закрома, посреди которых стоял большой стол с печеньем, вафлями и электрочайником. Вокруг бродило человека четыре разной степени потасканности – видимо, коллеги.
Цыпа сдерживал себя недолго. Он подорвался рано, а сейчас уже вечер, и никакой еды в топку не подбрасывалось, одна только беготня по городу и болтовня, от которой подустал даже разговорчивый по своей природе корреспондент. Набрал себе чайковского, отложил на салфетку печенек и отканал к окошку позавтракать, а может пообедать, а может и поужинать. Держась так, чтобы прикрыться спиной, Цыпа макал печеньки в чай и жадно поглощал их одну за другой. И понимал же, что для хорошего понта желательно слепить брезгливую мордашку и держаться в стороне от дармового хавчика, но ничего не мог с собой поделать.
Вернулся за добавкой и только собрался употребить вторую порцию, как был схвачен за рукав подкравшимся мужичком. Чай выплеснулся на рукав курточки, и Цыпа не сдержался:
– Та, блядь, – и гневно уставился на первопричину аварии.
– Прошу прощения, – выпятил гнилой забор мужичок из той породы, что зачесывает длинную прядь на лысину. – Вы же из «Жития»?
Цыпа кивнул, лихорадочно пытаясь проглотить остатки печенюшки.
– Коньячку? Сегодня «Ужгород», – предложил мужик, хотя по виду никак не тянул не то что на хозяина, даже на распорядителя.
– Может, позже, – нашелся Цыпа. Сейчас еще не хватало дернуть на голодный желудок и наблевать им на шторы из багрового бархата.
– А вот хотел спросить, как у вашего издания с финансированием? – сдался коллега, выдав цель своего интереса.
«Лох», – поставил окончательный диагноз Цыпа и, подумав, ответил:
– С финансированием вполне заебись.
– А как в плане сотрудничества с независимыми авторами?
– В рабочем порядке.
– А телефончик ваш можно?
– Это вам в кадровый департамент, – по возможности красиво съехал Цыпа, и тут, славтебегосподи, брючница пригласила занимать места.
Перед кафедрой был ряд стульев, Цыпа выждал, пока сядет противный лысик, и занял место подальше от него. Сели еще пара теток и один фотограф. Итого пять рыл.
Мэр зашел вместе с доктором Цоем. Косорылый по случаю сменил халат на костюм с бабочкой, чисто Брюс Ли на Рождество.
Чуть сзади держалась Виен, она осталась стоять на входе, опустив взгляд в пол. «Вот все-таки умеют на Востоке баб воспитывать», – подумал Цыпа и достал блокнот. Рук не хватало: одновременно держать диктофон и блокнот с ручкой было нереально. Пришлось поставить диктофон на пол, проверив, чтоб работал.
Цой сел на стул рядом с лохом, а мэр оглядел жидкий ряд прессы, улыбнулся фотографу и, став за кафедру, начал толкать речь. Он говорил о том, что отопительный сезон в этот раз прошел лучше, чем в прошлый, что летом ожидается много курортников и что задолженности в бюджетной сфере будут обязательно погашены, но когда конкретно – затрудняется сказать. В процессе выяснилось две вещи: Цыпа в упор не помнит, как зовут градоначальника, а у того обнаружилась отвратительная привычка сопровождать любой тезис вопросительным «да?», как бы провоцируя слушателя на одобрение.
– Вот мы, да? Для города сильно стараемся же? А профильные министерства нам навстречу не идут. Я им говорю – вот учителя, да? Они ж ничем не хуже ваших шахтеров, разве что касками не стучат, да?
Пресса с готовностью хохотнула, но только не Цыпа. Он представил, что бы мэру сказал папаша или Филиппыч, сделал в блокноте пометку: «Чешет ни о чем», лишний раз порадовавшись своему неразборчивому для постороннего взгляда почерку.
– Теперь про майские, – перешел мэр к следующей теме, и по тому, как выпрямился на стуле доктор, Цыпа понял, что вот оно. – Довожу до вашего сведения, что у нас с партнерами появилась хорошая идея. Тут присутствует доктор Цой из нового центра восточной медицины «Линия жизни» (косорылый привстал и важно кивнул головой, будто тут пленум, а он Мао Цзэдун[38], прибывший с официальным визитом). Да, вот он, прошу любить, да? Так вот, они, то есть он, предлагает сделать на стадионе сеанс бесплатного этого… – Тут мэр задрал в потолок указательный палец: – Еще раз подчеркиваю – бесплатного!!! лечения. Прекрасное начинание, да?
Журналистика с готовностью закивала головами.
– Значит, сделаем там концерт, матч мотобола и сеанс одновременной… да? Лечения, в общем. С иголками там у них специальными. Но, замечу, не острыми, да?
Над Цыпиной хатой жил тренер мотоболистов Попович, и последние пять лет трезвым его никто не видел. В процессе пьяного мыслеизъяснения тот не раз сокрушался о том, что такой вид спорта на корню загубили вместе со страной, так что Цыпа решил, что с мотоболом мэр несколько погорячился:
– Так нет же ж его!
– А вы, собственно, кто? – спросил мэр, но посмотрел почему-то не на Цыпу, а на брючницу у дверей.
Та звонко отрапортовала:
– Это «Житие мое».
– А, так это вы… – сфокусировался мэр с интонацией Фрекен Бок, которая только что поняла, кто именно стырил все ее плюшки.
– Мы, – благодушно согласился Цыпа. – Я имею в виду, мотобола ж нет.
– А мы найдем! – живо отреагировал мэр. – Напряжемся, да? И найдем. Пригласим, в конце концов.
– Может, тогда что-нибудь актуальное, новое. Бейсбол, например?
– А? Какая у нас прекрасная молодежь, да? – сыграл на публику мэр, но по глазам читались совсем другие эмоции. – Мы еще обсудим с представителями общественности, да? Чем разбавить концерт и сеанс, так сказать. Это ж праздники, да? Я вообще предлагаю прессе поучаствовать, войти в оргкомитет, а мы со сцены вас поблагодарим, да? Все же должны поучаствовать, ну, правильно?
И Цыпа сдуру автоматически кивнул ему в ответ.
– Вот, Алена Матвевна, вот, запишите молодого человека в оргкомитет. Как вас, простите?
– Аристарх Катафотов, – ответил Цыпа, уже подозревая, что вляпался по самое не могу.
– Вот и запишите от новой этой газеты, про жизнь которая, да? Значит, мы с товарищами решим, что и как праздновать, и доведем сведение это до сведения, так сказать, общественности, да? Все, спасибо за внимание.
Мэр хлопнул руками по крышке кафедры и сошел. Вслед за ним подорвался фотограф:
– Николай Иванович, Николай Иванович, пару кадров для «Здравницы».
Цыпа не стал ждать, пока мэра сфотографируют, и пошел, пока еще чего на шею не повесили.
Брючница, что помоложе, записала телефон редакции и сказала, что ждет его лично завтра в четырнадцать часов. Спускаясь вниз, Цыпа думал, что главным лохом-то как раз оказался он сам – докивался, дурак. «Теперь придется еще и организацией городского праздника заниматься, блин, только этого же и не хватало. Хотя так можно будет чаще с Бэлой общаться, координируясь с корейцами», – выкрутился Цыпа сам перед собой.
С проходной позвонил в редакцию, сказал, что мероприятие в процессе обсуждения, так что только в следующий номер. Йосифовна потребовала «дать, твою мать, хоть шо-то». Пришлось импровизировать: Цыпа громко продиктовал пару абзацев анонса практически из головы, при этом остался крайне доволен собой, церемониально раскланялся со старой брючницей и оставил себе пропуск в мэрию, пользуясь ореолом славы.
А потом, была не была, предъявив этот пропуск, уселся с важным видом в трамвай. И ведь проканало. Приехал домой, а там уже на подходе к подъезду понял, что все в порядке – так громко по телефону разговаривала только его матушка. Не соврал Орлов. «Вот тебе и первая выгода, Цыпа. А не лоханешься, будут и следующие».
Человечество переживало в своей истории множество тяжелых эпох. В одной из них «посчастливилось» жить и нам с вами. Сами знаете, сколь непросто сейчас живется в нашем городе, как тяжело с работой и какие усилия прилагают местные власти, дабы удержать ситуацию под контролем.
Тем ценнее их инициатива по проведению грядущих майских праздников – да, да, вы не ослышались, на майские горадминистрация готовит большой сюрприз, в первую очередь касающийся многоуважаемых ветеранов войны, как известно, грудью защищавших мирное небо над головой их внуков. Что конкретно готовят власти, какой именно сюрприз состоится в городе на праздники, – позвольте оставить пока в тайне, тем слаще будет атмосфера народного гуляния. Уж поверьте. Дождитесь подробностей в следующем номере нашей газеты.
Аристарх Катафотов, специально для «Житие мое»
5. Шпионские страсти
В жизни всегда больше сдавшихся, чем проигравших.
Генри Форд
Цыпа проснулся за пятнадцать минут до будильника в дурном расположении духа. Спал дольше обычного – на базар спешить не надо было, так что поставил будильник на девять, время позволяло. Долго вспоминать первопричину печали не пришлось: вчера перед сном внезапно выяснилось, что протерся правый кроссовок. Когда это он успел – не понятно, вроде утром протирал тряпкой – был целый, а вечером вдоль подошвы уже зияла пренеприятнейшая вентиляционная щель.
Сегодня же выходит первый номер газеты, вот он – большой успех, но тут явился конченный кроссовок и все испортил: зияющая дыра шла несколько вразрез с образом кметливого корреспондента «при делах». Вот как в таком виде являться в мэрию и участвовать в заседании оргкомитета городского праздника? Все ж вокруг или бабы, или как бабы – встречают по одежке, а точнее, по обувке!
Цыпа искренне любил свои кроссовки. Когда-то их сняли с какого-то мажорного фуцина на набережной, закинули Бяше в счет долга, а уже от того перепало Цыпе – размер подошел. Настоящие «Адидас Торшин», не кроссовки – мечта. В скольких переделках они побывали – страшно вспомнить. И вот, когда хозяин начал наконец-то выбираться из канализации, дали течь на самом видном месте, хоть плачь.
Оставался запасной рабочий вариант – обуть новые туфли, стоявшие в шкафу еще с выпускного. Но туфлями их назвать – чересчур громко. Если бы это была хоть приличная «солома»[39], так нет – узкие лодочки с лапшой и лязгающей колодочкой, такие айзера любят под спортивный штан надевать, собираясь на танцы народов Юга. Выпускной весной мать надыбала их через какую-то подругу в военторге, чем страшно гордилась – по блату, аж за сто пятьдесят рублей. Цыпа даже тогда сопротивлялся изо всех сил, а что уж за сейчас говорить?
На выпускном туфли по-шурику натерли ноги до волдырей, но все вокруг были такие официальные, что дать босяка не представлялось возможным. Цыпа мучился всю ночь, пока класс не решил встретить рассвет у моря. Все школы обычно догуливали в порту на пирсе, а его однокашники тогда решили отсоседиться и допивали под рассвет на Гэшке – десятиметровой вышке, с которой храбрецы сигали в море. Цыпа не прыгал – он разулся, дудлил шампанское с горла и с удовольствием отправил бы туфли в свободный полет, но сто пятьдесят рублей – это большие деньги, так что обувка благополучно попала домой, где с тех пор покорно собирала пыль в шкафу.
Примерил, покрутился возле зеркала и снял – не то, чистый цирк с главным клоуном. Цыпа решил не сдаваться, покумекал под растворишечку (дали пенсии за февраль) на балконе, перекурил это дело и нашел-таки вариант. В шкафчике в ванной валялся старый засохший лейкопластырь, которым матушка пятки заклеивала, от времени он посерел и почти совпадал по цвету с боковиной кроссовка. Поработал карандашом, «присерил» лейкопластырь и проклеил им щель снаружи и внутри. Вот это уже было дело, если сильно не присматриваться, то нормально.
Искреннее надеясь на то, что в газете дадут денег за статьи и удастся решить обувной вопрос, Цыпа погладил себя по голове – молодец. Матушка, уходя на работу, оставила соевого мяса, но под раковиной нашлось немножко старой проросшей картошки, так что на завтрак Цыпа шиканул: поджарил картофанчика на сале, открыл банку шпрот и, напевая песенку «Неприятность эту мы переживем», умял все в рекордные сроки. «А свою сою хай сами едят. И вообще, даст бог, поднимусь – чтоб глаза мои эту пищевую резину не видели».
Заварив вторую чашечку кофе, Цыпа прихватил блокнот и вернулся на балкон курить и строить планы на ближайшее будущее. Наткнувшись в записях на жирный знак вопроса возле непонятного слова про «акупу», обладатель обновленных кроссовок пожалел, что когда-то, на заре раскумара, снес на макулатуру всю Большую советскую энциклопедию во всех ее тридцати томах плюс дополнительную книжищу с алфавитным указателем.
Цыпа решил написать себе список дел на день, под первым номером отметив эту злосчастную «акупу», из прочих актуальных дел было заседание у мэра и заметка о празднике во второй номер. Что-то надо было придумать с Орловым и еще попробовать втулить что-нибудь про кино или музыку – так, глядишь, по пять долларов и накапает на обувку и «на погулять». От плохого настроения не осталось и следа. Аккуратно спускаясь во двор, чтобы не напрягать заклеенный кроссовок, Цыпа снова напевал – на этот раз песню «На речке, на речке, на том бережочке»[40].
Костя-Карлик уже бил тасы[41] по двору, и Цыпа на всякий случай решил у него пробить, давно ли появлялся на горизонте Игорь, сын Поповича, бывшего мотобольного тренера. Он тоже пошел по спорту, но по борьбе, в связи с чем сделал приличную карьеру – сначала «солдатил» у Рыжего, а потом стал командовать на базе бытовой техники. Игорь, бывало, подкидывал халтуру – разгрузить фуру, оплата на месте. По мелочи, но на крайняк сходило.
Костя был рад подсказать, что Игорь появляется обычно в обед, привозит маме продукты и, бывает, выписывает трындюлей своему бухому бате. Ездит на «опеле», про Цыпу не спрашивал, но можно пробить при встрече, нет ли сейчас быстрой вакансии на разгрузке. На этом бы и все, Цыпа повернулся было уходить, но Костя, захлебываясь от перевозбуждения, начал рассказывать о том, что у него есть такая история – закачаешься!
Стоило Цыпе озвучить статус специального корреспондента со справкой и диктофоном, как пришибленный сосед начал информировать его обо всех новостях, которые, по его мнению, могли пригодиться газете. При встрече Цыпа терпеливо выслушивал про порченую ряженку, отлов собак, пропавшие канализационные люки, пьяные драки и даже про сибирскую язву в Херсоне.
На сей раз в бой вступила тяжелая артиллерия, Костя-Карлик поведал о том, что ему достоверно известно, будто баптисты продают в Америку органы. («Олгны», – сказал он.) «Та у них одна йоника, и то левая», – не поверил Цыпа и высадил соседа в глухую непонятку. Понадобилось три минуты, чтобы выяснить, что имелись в виду человеческие органы из морга и что Косте об этом рассказала его соседка со второго этажа, работавшая в больнице.
Спустя еще пять минут четких вопросов и бестолковых ответов цепочка выстроилась следующим образом: Рома Полтора Уебана каждый вечер приходил к своей маме (Наталье Ильиничне, матушкиной подруге) в больницу. И оттуда уходил с пакетом, полным человеческих внутренностей, после чего шел в церковь в военторге, где следы ливера терялись. Костина соседка обратила внимание на ежедневные приходы Ромы в больничку, пробила содержимое пакета в общем холодильнике, после чего проследила за ним до церкви.
История выглядела жутко, вполне могла стать сенсацией, но нуждалась в тщательной проверке. Цыпа выразил желание побеседовать с соседкой и лично проверить, что здесь правда, а что народный вымысел и домысел. Выяснилось, что та уже утопала на работу и будет только вечером.
«Значит, вечером я с ней поговорю, а потом пойдем сами посмотрим, что к чему», – подытожил Цыпа, отгрузил «в благодарочку» пару сигарет, проверил кроссовок и аккуратной походкой тронулся в редакцию. По дороге решил проверить вечером Костину историю с кишками, а также придумал свежую тему – написать о перекупщиках билетов на вокзале. Орлов наверняка скажет не лезть в это дело, но пусть тогда подгоняет какую-нибудь другую идею, раз он такой осторожный и переборчивый. А нам нужны рабочие идеи, которые превратятся в доллары. Центик к центику.
Кристина углядела его с балкона еще на подходе и начала радостно мотылять над головой газетой. Значит, вышел номер. Цыпа прикинул, что надо будет выцыганить не менее десяти экземпляров на раздачу знакомым, и вошел вовнутрь.
В редакции уже гуляли: на свободном столе значилась бутылка шампанского и половинка тортика.
– А мы тебя тут ждем-ждем, когда ж, думаем, явится наш специальный корреспондент! – подлетела пунцовая Кристина и, торжественно вручив газету, пошла наливать шампусик.
– Та шо ж вы в обед бухаете? – деланно возмутился Цыпа и счел необходимым напомнить о своей занятости. – Мне ж еще в горсовет праздником заниматься.
– А никто не заставляет вас напиваться, – уточнила Любовь Йосифовна, по такому случаю накрашенная и в платье.
– Вот мучаете сами себя, как при царском режиме, – съязвил Цыпа, но благосклонно принял чашку и поднял. – Как говорится, желаю, чтобы все.
– И вам также. – Йосифовна отсалютовала, давая понять, что тоже знакома с классикой.
Выпили.
– А где отец русской демократии?
– Алеша, что ли? На балконе, разговаривает с рекламодателем.
Цыпа отхлебнул еще приятной газировки и подошел к редакционному компьютеру.
– А скажите, о драгоценнейшая Любовь Йосифовна, есть ли у нас в компьютере игрушки?
– Та боже упаси!
– Такая вот прыгалка с викингом маленьким, нет?
– Нет и не будет, вы что!
– Наше дело предложить, ваше дело – отказаться.
– Дима, даже не пытайся, Люба никого не подпускает к машине, – сгладила вопрос Кристина и предложила попробовать тортик.
– Эх, попадешь к вам в дом, начнешь есть всякую гадость, – продолжил гнать Цыпа свой традиционный набор шуточек с подкорочки. – Ну, давай.
С балкона вышли какой-то хмурый джентльмен бригадной внешности и Алеша с двумя бутылками мартини.
– Шо, опять? – поинтересовался Цыпа.
– Добрый день, Аристарх, – прохладно поздоровался главред и, поставив бутылки на стол, пошел провожать гостя.
«Стыдно, небось, за свои пьяные откровения, от же ж замудонец», – подумал Цыпа и, закусив куском торта, сел наконец рассматривать первый номер «Жития». На заглавной странице была большая статья с поздравлением самих сея со стартом, но Цыпа ее читать не стал – интересовало свое. Там же, справа, была краткая информация о вчерашней сходке в горсовете. Внизу подпись – Аристарх Катафотов. Годится.
Ниже красовалась реклама оптовой алкогольной базы «Синий лось» с нарисованной бутылкой мартини – вот, значит, откуда бухлишко. На второй странице были обе статьи, но только под заметкой о корейцах значился опять Катафотов, а под «Арестом в наркопритоне» – какой-то Василий Теркин.
– А это еще что за хрен с бугра?
– Кто?
– Да Теркин этот?
– А, это, – Йосифовна подошла посмотреть. – Просто красивее, когда много фамилий авторов, так богаче.
– То есть для понта?
– Ну, можно и так сказать.
Цыпа листанул до кроссворда и обнаружил, что там, в традиционном перечне работников редакции значится фамилий десять, если не больше.
– И что, все эти люди тоже… типа как мертвые души?
– Скорее псевдонимы, – вставила Кристина. – Это чтобы «Здравница» напряглась, а люди думали, что тут прям конгресс профессоров.
– У меня, кстати, есть один профессор, на любую тему трындит час, не повторяясь.
– Ой, так пусть попробует что-нибудь нам написать, – так активно заинтересовалась Кристина, что Цыпа начал жалеть о своем предложении и решил напомнить о себе:
– А меня вчера у мэра один додик из «Здравницы» пытал, как у нас в плане подработки, так я ему сказал, что это в кадровый департамент…
– Вот и правильно, молодец, – похвалила Йосифовна и долила всем по десять капель.
– «Здравницу» – на хуй, – сказал, присоединяясь к ним, господин главный редактор и открыл бутылку мартини. – А бипер выдали репортеру?
– Точно, а я думаю, шо ж я забыла, – подскочила Кристина.
– Не шокай, – поправил ее Алеша и протянул Цыпе ладонь.
– Дима, – съязвил Цыпа и пожал ее, а главред замотал головой – не то. – Поздравляю с выходом, – попробовал Цыпа второй вариант, но Алеша вновь протянул руку, добавив:
– Я про диктофон.
«От, блин, засада, надо будет этого козла как-нибудь обломать», – обиделся Цыпа и вытащил из курточки «Соньку». Правда, тут же Кристина торжественно вручила ему новую игрушку, разбираясь с которой Цыпа просидел часа полтора. Прочел инструкцию, выставил часы, выбрал наименее противный сигнал, попробовал скинуть себе тестовое сообщение, но телефонистка на станции категорически отказалась отправлять фразеологизм «не бзди», так что пришлось ограничиться словом «молодец». Пришло. Значит, работает.
Пришел еще один чувак, выяснилось, что это верстальщик из «Здравницы» Сережа, который работал тут «на нычку», по секрету от конкурентов. Более того, оказалось, что в газете был еще один сотрудник – литературный редактор Ян Моисеевич, Любин муж, который по причинам давней инвалидности вычитывал все статьи дома. За каждого из них поднимали тосты, выпили даже за здоровье специального корреспондента Катафотова.
Цыпа отсалютовал пустой чашкой – ничего, мы свое еще догоним. Йосифовна порядком захмелела и подсела посмотреть, как Цыпа разобрался с бипером: свой, мол, еще не настраивала, некогда было.
– Завтра надо будет взять интервью у Ирины Шинкарук, приезжает с гастролями, – сказала она.
– Это кто такая?
– Ну, Дима, заслуженная артистка Украины.
– Без понятия.
– Стыдно, а еще о культуре хотели писать.
– Я посмотрю, как с мэром сегодня пойдет.
– Ну ладно, Кристина возьмет, – согласилась Йосифовна и предложила всем танцевать.
– Ой, он такой козел, – втесалась Кристина.
– Кто?
– Та мэр.
– А…
– Мама с ним вместе в школе училась, так говорит, он стучал там на всех. И дочка его сильно пьет, не могут закодировать.
– Других там не бывает, – поддакнул Алеша и предложил выпить за свободу слова.
«Накидались они, – подумал Цыпа. – Пора валить, лучше к Орлову пока зайду». Он встал, чтобы откланяться.
У дверей его догнала Кристина и сказала, что гонорары за статьи будут пятого числа следующего месяца, но там майские, так что, скорее всего, с десятого числа. Цыпа кивнул в ответ и подумал, что придется-таки разгрузить пару фур. А что, вдруг и там найдется тема для статьи? Контрабанда какая-нибудь? Напоследок Кристина порадовала:
– Еще планируется бартер по одежде с торговым домом «Наше дело».
– Это хорошо. А обуви там не будет случайно?
– Спрошу.
– Спроси! У меня сорок второй. Если шо.
Орлова в управе не оказалось.
– А хрен его знает, – ответил дежурный на Цыпин вопрос о возможном местонахождении капитана. – Он мне не докладывает.
– Может, позвонить ему?
– Куда?
– Ну, домой.
– Домашних телефонов сотрудников не раздаем, – отрубил заготовленной фразой дежурный и начал смотреть поверх Цыпиной головы, давая понять, что много вас тут таких, а я один, и я тут главный.
– А на этот, как его, шо с собой… сотовый? – не унимался Цыпа.
Дежурный хохотнул:
Читать бесплатно другие книги:
