Сопровождающие лица Фоззі

– Слышь, а ты видел, шоб он по нему разговаривал?

– Я – нет.

– От и я нет. Все, пошел отсюда.

Цыпе пришлось уходить, признавая свое поражение. Он остановился в дверях, чтобы ляпнуть на прощание что-нибудь типа: «Ой, припекут вас рогатинами, ой, припекут», дабы оставить последнее слово за собой, но вовремя одумался – полировать лавку в обезьяннике в его положении будет, во-первых, глупо, а во-вторых, некогда.

Пришлось убивать два часа времени, сидя в скверике у фонтана. Цыпа решил набросать пару тезисов к заметке о празднике, но после стартовой фразы «Как известно, с майских праздников потихоньку начинается курортный сезон» дело застопорилось. Что делать в таких случаях, специальный корреспондент с бипером не знал – раньше слова находились сами собой, только успевай отбрасывать ненужные, а теперь автор поймал клин. К тому же сигареты заканчивались, так что функционировать приходилось в режиме строжайшей экономии.

После долгих мучений Цыпа недовольно захлопнул блокнот и медленно пошел в мэрию, размышляя о том, как труден путь журналиста: хошь не хошь, а пиши. Вот дворник, к примеру, может и без куража мести улицы, а как быть мастеру слова без вдохновения? Пожалев себя со всех сторон, он наконец взошел по ступеням горсовета.

Старая брючница тут же накинулась с требованием вернуть пропуск, пришлось отдать. Цыпа расстался с ним с большим сожалением – если вчерашний случай с трамваем не единичен, даже такая порожняковая ксива могла пригодиться.

– А как я теперь войду? – на всякий случай поупирался Цыпа.

– А вы теперь в списке.

– В каком?

– В моем, – отрезала бабулька и недовольно качнула тщательно скулеманным стогом седых волос.

– Шо-то не прет мне сегодня, – сказал Цыпа вслух и проследовал в здание.

Как оказалось, его уже ждали во вчерашнем зале. Вторая брючница, та, что помоложе и поблатней, выдала карандаш и пару листов хрустящей ослепительно белой бумаги. Один Цыпа зажилил на всякий случай, сложив во внутренний карман. Кроме тетки, в зале был только фотограф – мэра ждали. Цыпа покосился по сторонам: ни тебе чая, ни тебе печенюшек.

– Ну что, есть идеи? – спросила Алена Матвеевна, которая сегодня была в юбке и пиджаке.

– По поводу?

– По поводу праздника. Есть идеи у вашей газеты? Чем поможете?

Цыпа пожевал губами, покрутил в пальцах карандаш.

– Осветим во всех ракурсах… Подписку разыграем.

– Отлично. Годовую?

– Да хоть до конца тысячелетия. У нас этого вазелина ну просто завались.

– Что, простите?

– Разберемся, – подытожил Цыпа. – Шо-то придумается. А долго нам тут еще сиськи мять на сухую?

– Ждем Николая Ивановича, – поджала губы брючница и куда-то ушла, недовольно покачивая башкой.

Цыпа уже было собрался выйти поискать на этаже, где тут отливают ответственные работники, как в зал влетел мэр, улыбнулся фотографу и кратко кивнул Цыпе. За ним вошли доктор Цой, Виен и Алена Матвеевна, на этот раз с чайником, подносом с чашками и пачкой вафель. «Ну, хоть так», – приободрился специальный корреспондент.

– Ну что, дорогие мои, да? – начал мэр, усевшись на подоконник и поправив отвратительный лиловый галстук. – Чем нам поможет демократическая пресса в сложный час?

– Они могут подписку разыграть среди ветеранов, – встряла брючница, разливая чай по чашкам.

– А чего сразу среди ветеранов? – удивился Цыпа. – А молодежь?

Мэр брезгливо махнул рукой:

– А молодежь пусть зарабатывает и покупает, да?

Брючница жестом руки предложила всем угощаться, поправила юбку и решила перевести разговор в предметное русло:

– Итак, наши медики предлагают делать праздник на городском стадионе девятого мая, понятно в честь чего.

Все присутствующие кивнули головой – понятно.

– С города стадион, сцена и аппаратура. Николай Иванович сначала говорит речь хорошую, вручает награды, потом доктор выберет десять человек и…

– Ветеранов, – встрял мэр.

– Да, десять ветеранов, и по очереди каждому вставит иголки на сцене. Они выздоравливают и под аплодисменты уходят в зал, точнее, на трибуну возвращаются. Потом газета «Житие мое» разыгрывает подписку.

– А как разыграет? – озадачился Цыпа. – Там же номеров мест нет, просто лавочки.

– А вот вы и придумаете, как.

– А мне нравится, – привстал мэр. – Хороший праздник получится. И надо обязательно, чтобы дети спели. Как их там?

– Ансамбль «Красно солнышко».

– Вот-вот, пусть эти солнышки споют про валенки, синий платочек там, чтоб ветераны слезу пустили.

– У них еще «Ніч яка місячна» хорошо получается, – добавила брючница, но мэр скривился:

– Ну не знаю, надо, чтоб про войну, там ветераны, чтоб им всплакнулось, но по-хорошему, да?

Молчавший до этого момента доктор Цой встал и сказал почти без акцента:

– Воду и еду мы продаем. Только мы.

«Ты смотри, как пообтерся этот Джеки Чан, – отметил Цыпа. – А косому-то палец в рот не клади!»

– Э, с этим подожди, – поднял ладони мэр. – Лотки поставит… Кто надо, короче, поставит.

– Или без лечения, – надменно отрезал кореец и сел.

– Так, с этим мы в рабочем порядке разберемся, – разрешила конфликт Алена Матвеевна и пристально посмотрела на городского главу. – Николай Иваныч, потом.

– Ладно. Ну и в конце мотобол чтобы был.

– С этим пока вопрос… – неуверенно начала распорядительница.

– Ну так решайте его!

Тут Цыпа уже не сдержался:

– Простите, конечно, но я не понимаю, зачем вам дался этот мотобол?

– А не волнует, да?

Мэр нахмурился.

– Мне нужно, чтобы люди думали, что все потихонечку начинает быть как раньше, да? Раньше играли, весь город собирался, вот и сейчас пусть шо-то такое будет.

– Может, что-то современное, бейсбол например…

– Идите вы знаете куда со своим бейсболом!

– Николай Иванович, на мотобол денег нет, они давно уже все… – жалобно развела руками брючница, и Цыпа зачем-то решил прийти к ней на помощь.

– А вы сделайте вид, что мотобол есть.

– Это как?

– Ну, выпустите одного мотоциклиста с мячом, пусть ездит по полю, а тренер ихний, Попович, – со значением произнес Цыпа, подчеркивая свою осведомленность, – пусть в микрофон скажет, что начат набор в школу мотобола при горсовете. И все – ваши ветераны пойдут бухать с надеждой на светлое будущее. С мотоболом.

– А в этом… есть, да? – задумался мэр.

Цыпа же, воодушевившись своим слогом, попер дальше:

– Я вообще видел по телевизору, шо слоны в футбол играют большими мячами, как на мотоболе. Найти слона, и пусть он против мотоцикла, буллиты пробьют или что-нибудь такое. Типа шоу-матч.

– Так, цирк еще не приехал, но я вижу, у нас тут свой образовался, – напрягся Николай Иванович.

– Да это все можно сделать, – не унимался Цыпа. – Узнайте, может, где на зиму оставили животных, вдруг и слон там есть.

– Я спрошу, конечно, – протянула брючница, но неуверенно.

– А еще лучше Николаю Ивановичу в начале шоу выехать на слоне и сказать речь.

– Чегоооо? Какую?

– Ну, я не знаю, про что вы им обычно говорите… Про отопительный сезон.

Мэр окончательно разозлился:

– Послушай, Цыпердюк!

«Значит, пробил меня», – одновременно расстроился и приободрился Цыпа.

– Куда ты лезешь, да? Тебе что, больше всех надо?

– Ну, если всем ни хрена не надо, то, наверное, да, – обиделся Цыпа и сложил руки на груди, как какой-нибудь незаслуженно обиженный Лермонтов в эполетах и печали.

– Не надо мне вот это. Какой на хер слон? – мэр слов уже не подбирал. – Ты уже совсем берега попутал, да?

– Товарищи, товарищи, прошу вас, давайте в рабочем порядке, – подскочила распорядительница. – За слона я спрошу, но ничего не обещаю. А вы, как газета, лучше придумайте розыгрыш красивый, а мы за это вас со сцены назовем.

– И щит тогда на сцене с нашим названием!

– Хорошо, и щит. Но небольшой.

– Да какой ему еще щит! – мэр уже орал и заканчивал багроветь. – Пришло тут оно, понимаешь, и херню городит – на слоне, говорит, выедет. И кто? Мэ-э-э-р!!! А ну пошел на хер отсюдова!

У Цыпы, похоже, от сегодняшних постоянных помыканий уже выработался иммунитет:

– Я бы, может, и пошел бы, но читатели…

– А с читателями вашими и писателями я решу, вот позвоню – узнаете.

«О ком это он, интересно?» – подумал Цыпа, но уходить не собирался, сами позвали, пусть сами и терпят.

– А знаете, ведь так и рождается истина, – неожиданно вписалась брючница. – Вот так, на стыке поколений, в горячем споре, и придумывается все новое, – чуть ли не ямбом понесла она.

– Ну, не знаю, – отвернулся мэр.

– Я предлагаю, чтобы корреспондент проработал сценарий праздника, – неожиданно предложила Алена Матвеевна.

– Делайте, что хотите. – Мэр собрался уходить. – Напридумывали тут, понимаешь, на слоне.

– Это можно, но при условии вознаграждения, – ответил Цыпа.

– Это как?

– Это будет сто долларов, это будет брателло Франклин, зелененький он был, – почти напел Цыпа, чувствуя, как к нему возвращается кураж. – И будет вам сценарий.

– Делайте, шо хотите, – повторил мэр и на этот раз таки ушел.

– Вот и хорошо, – натужно улыбнулась брючница. – А по финансированию – это к нашим медицинским спонсорам, решите, да? – И посмотрела на доктора.

Тот нехотя кивнул и тоже подорвался.

«Это какой-то хит-парад мудаков», – решил Цыпа и тоже встал.

– Так а кого мне фотографировать? – спросил очумевший фотограф.

– Сейчас – никого, – ответила Алена Матвеевна и побежала догонять Цыпу. – Аристарх, Аристарх! Погодите. Вы не обижайтесь на Николая Ивановича. Он не со зла, он потом забудет.

– Ладно, – чуть погодя согласился Цыпа. – Порешаем.

– И вообще, подумайте: не хотите поработать у нас на общественных пока началах? Потом оформим каким-нибудь методистом. У вас хорошие идеи, в духе времени… Я не про слона.

Цыпа улыбнулся, и они одновременно сказали:

– Хотя…

И засмеялись тоже синхронно.

На входе в «Линию жизни» обнаружилось нежданное препятствие в лице Виен. Она сидела на крыльце в кресле, которое закрывало вход в здание, и читала какую-то книжку, обложку которой сразу закрыла рукой, как только на радаре появился специальный корреспондент.

– Здра-а-асти, – одновременно поздоровался и выразил недоумение ситуацией Цыпа.

– Добрый день, – вежливо ответила кореянка, но не открыла ни прохода, ни обложки.

– Я должен устаканить текст анонса в газету и рекламу на расклейку. В горсовете говорят, с вами надо договориться, а то доктор так быстро ускакал, прямо генерал Врангель.

– А доктора еще нет.

– А текст уже нужен – пока напечатают, пока расклеют, уже и майские.

– Тогда вам надо с Бэлой поговорить, – озадачилась Виен.

Цыпа втайне надеялся, что так все и выйдет, но радость от расклада старался не проявить.

– Ну, давайте с Бэлой. – Типа мне все равно, я по делу.

– Только у нас ремонт – разувайтесь, у нас полы лаком вскрыли.

И вот тут без пяти минут светило местной журналистики и гордость двора заклинило. Под заклеенным кроссовком был дырявый носок. Серьезно дырявый, на пятке так вообще. Самое обидное, что у Цыпы были хорошие носки, но они сушились, надевал их на прием в мэрию. Высокие, белые, импортные, плотные, махровые, с надписью «теннис» и двумя перекрещенными ракетками. Ноги в них потели сильнее обычного, зато за целостность можно было быть спокойным.

Вот это был конкретный попандос, Цыпа включил все известные ему участки мозга и принялся лихорадочно выдумывать пути обхода. Уцепился за первую же версию и выдал ее, пока тетка в халате не доперла, что к чему:

– Та ну на, еще надышусь парами, у нас так один крякнул от лака. Я лучше через забор, – затрещал Цыпа и начал осматриваться в поисках подходящего участка ограждения.

– А там теперь сверху битое стекло, – предупредила Виен.

«Йобу даться, да что ж это такое, они издеваются, что ли?» – Цыпа уже занервничал по полной программе.

– А мне… религия запрещает разуваться.

– Какая религия?

– Автокефальная, – выпалил Цыпа первое, что пришло в голову.

– Так не бывает.

– Еще как бывает. Вам-то откуда знать?

Виен задрала брови в стиле «шо ты куришь и де берешь?», но все-таки родила вариант развития событий.

– Можно через этот дом пройти, а там калитка. – Она показала рукой дальше по улице.

– Это через Аграфену вашу, что ли?

– Не Аграфена, а Агафена, – со значением произнесла кореянка, будто разница что-то меняла.

– Ладно, спасибо, – сказал Цыпа и спустился с крыльца. Внизу не удержался и дал Хоботова[42] – повернулся, соединил ладони и поклонился: – Всех благ. Всех благ.

Внутри маленького домика пыхтели, поругиваясь по делу, какие-то работяги. Повсюду стояли ведра с побелкой, так что пришлось искусно лавировать.

– Я свой, я туда, – на всякий случай громко произнес Цыпа и быстро выскользнул во внутренний дворик, пока рабочие не стопарнули. «Какие-то тут у них проходняки сплошные», – отметил Цыпа, нашел калитку и попал наконец-то к той, что снилась в белом.

В большом дворе за зданием «Линии жизни» повсюду на траве виднелась мебель, а Бэла сидела за большим столом и старательно пыхтела над листом ватмана. На столе стоял магнитофон, видимо, снабженный батарейками, потому что оттуда пела Лайма Вайкуле.

– Значит, поручик Ржевский с бодуна приходит на царский бал, – подал голос Цыпа.

Бэла резко повернулась, испугавшись, но тут же расплылась в улыбке:

– А, это ты. Напугал.

– Вас напугаешь. Я вижу, вы тут развернулись вообще…

– А, ремонт, к сезону готовимся.

– Все готовятся, только без ремонта. – Цыпа уселся напротив, не забыв засветить бипер и заплести ноги в кроссовках под стул. (Раз у них такой ремонт, значит, деньги есть, что им сто баксов, успокоился и приободрился Цыпа.) – Шо делаешь?

– Да рисую тут одну хрень.

– Так ты не Ахмадулина, ты Айвазовская.

– Ой, та ладно, – довольно зарделась Бэла.

Цыпа повернул к себе лист и увидел, что там нарисован синий мужик с поллитровкой в руке.

– Реклама культурного отдыха?

– Нет, кодирование от алкоголизма.

– Агафенино?

– Нет, еще один кабинет будет, на вокзале.

– От вы не уйметесь. Кстати, не забудьте дочку мэра закодировать, и будет вам полное счастье.

Бэла вздрогнула и вернула лист на место.

– Так, а ты чего пришел?

– Ну, раз ты пока замуж не идешь, начнем с мелочей, мне надо с вами сверить текст в газету и на рекламу. Типа шо вы будете на стадионе делать, кого лечить и как. Я так понял, ты тут не только фраеров просвечиваешь, а еще и за прокламации отвечаешь?

– Да приходится, сам видишь.

Цыпа огляделся по сторонам и предложил:

– Давай, ты пока домалевывай, а я кастрик разведу.

– Зачем?

– А за шкафом. Чтоб было прикольнее.

– Так мы ж тут попалим все.

– Не боись, не попалимся, – обнадежил Цыпа и встал мутить костер: пораздвигал мебель в стороны, благо, двор позволял, и разметил очаг на безопасном расстоянии от деревьев. От греха подальше зашел за дальний шифоньер, быстро сорвал с ног кроссовки, запихал в них плохие носки и вышел уже босиком, подкатив штаны типа «на пленере – так на пленере».

Настроение наконец-то наладилось, Цыпа трудился, насвистывая шопопало, и мечтал: «Если все замучу как надо, сделаю во дворе своего дома камин под навесом. Буду вот с ней сидеть и книжки умные читать под кофеек. Только натуральный, растворишечка пусть вместе с соей остаются в прошлой жизни».

Утоптал траву кругом, наломал тонких веток, выбрал сломанный стул и добил его. Теперь нужна была бумага на растопку – нашел пачечку каких-то распечаток, начал рвать и комкать. На верхнем листике было написано: «Связь с умершими, гарантия возврата в случае разрыва континуума».

«Знакомое слово», – подумал Цыпа, где-то встречалось, в какой-то книжке, и вспомнил про данные от Орлова.

– А, помнишь, ты про Таганрог рассказывала?

– И что?

– Между прочим, по агентурным в Таганроге они никак не проходили…

– Это как?

– Это так, что никаких данных по корейцам там нет.

– Ну, понимаешь… – Бэла жевала карандаш. – Они там с массажным кабинетом в поликлинике были, так что…

– Ясно, – сказал Цыпа, хотя было ничегошеньки не ясно.

Поджег бумагу, пошел дымок – занялось. Вот и хорошо.

Бэла сладко потянулась и, отодвинув ватман в сторону, начала новую тему:

– Ой, скоро лето. А у вас тут дискотеки есть?

– Та этого добра навалом, – закивал Цыпа. – Хоч жопой жри. В курзале вообще большая. Еще концерты, вот увидишь – Королева твоя приедет два раза минимум, с Николаевым и без. – Он прикурил, незаметно полюбовался девушкой и продолжил разговор: – Я вот думаю, если вы такие специалисты по завязке, может, поможете мне – курить хочу бросить.

– Это просто. – Бэла тоже закурила свои «More». – Как два пальца. Надо просто человека запугать болью, чтобы у него сигарета ассоциировалась со страхом. Придушить, например.

– Руками? А вдруг крякнет? Это ж статья!

– Медикаментами специальными.

– Тю, – подивился Цыпа, – если это так просто, чего ж тогда люди мучаются?

– Ну, если что, обращайтесь.

– А сама ж чего не бросишь?

– А мне нравится.

– И мне, – сознался Цыпа и бросил бычок в занявшийся костер.

– Слушай, а может, замутим для газеты эксперимент, как я бросаю курить с вашей помощью, а?

– Посмотрим. Ладно, давай, чего там у тебя по тексту, что надо?

Будь Цыпина воля, он бы завис так до ночи: костер потрескивал, наполняя двор приятным дымком, а они сидели вместе и пробовали составлять разные предложения. Все было практически так, как Цыпа и мечтал. Бэла прикинула на листочке примерную афишу с солнышком посредине, вдоль лучей которого шли фразы, описывающие все прелести планирующегося праздника – от сеанса лечения и концерта до мэра с мотоболом.

Начало смеркаться, пора было топать домой и разбираться с Костиной наводкой про торговлю человеческими останками.

– Ладно, рабочий вариант есть, пока на нем и остановимся, – подорвался Цыпа. – Отвернись, костер залью.

– Та ради бога.

Угли зашипели, Цыпа аккуратно загасил кострище и забросал сверху травой, успевшей набраться вечерней росы. Постоял, проследил, чтобы ничего не занялось, и решился:

– Слышь, а дискотека и до сезона есть. Может, сходим как-нибудь?

– Может, сходим, – обнадежила Бэла. – Только после майских, а то у меня столько дел…

– Так и у меня, – обрадовался Цыпа, потому что деньги, столь необходимые на выгул этой прекрасной девушки, ожидались тоже после праздников.

– Так, что у нас получилось? – оборвала сладкие мысли Бэла.

Цыпа прочитал последний вариант анонса и обратил внимание на некую кострубатость написанного:

– Слушай, как-то оно совсем… на Ивана.

– А так и нужно.

– Ну, ладно, вы своих лохов лучше знаете, – согласился Цыпа и откланялся.

Вышел через калитку к домику Агафены, работяг там уже не было. В темноте по-над стеночкой обошел все ведра и выбрался на улицу, шлепая босиком и оставляя белые следы.

Виен сидела на прежнем месте и в свете уличного фонаря уставилась на Цыпины ноги.

– А как же религия? – ехидно спросила она.

– А солнце зашло – Аллах не видит, – выкрутился Цыпа и важно прошлепал мимо.

Апрель заканчивался, и вечер наконец-то перестал напоминать мокрыми сквозняками о межсезонье. Чем дальше от моря, тем было теплее, Цыпа повязал куртку на пояс, связал кроссовки и повесил на шею. Лейкопластырь отклеился, но это не беда – замутим новый, а там и до новых кроссовок недалеко. От асфальта еще холодило, но он за день так набегался, что это было даже приятно. Следы побелки постепенно пропали, Цыпа неспешно шел домой и предавался мечтаниям…

Пленка перематывается, наступает лето, он пишет каждую неделю по три полосы на любую тему, Алеша попускается и советуется с ним по важным вопросам, а мэр при встрече торопится поздороваться за руку. Бартером прибывает куча одежды с обувью, снят дом с двориком у моря, Бэла валит от корейцев, Цыпа открывает ей через матушкину подругу-врачиху в больнице кабинет по экспресс-диагнозу и…

Из проехавшей мимо машины заскрипела Люба Успенская про поцелуи в губоньки, и мечты перескочили на новые рельсы: Цыпа открывает собственную радиостанцию, на которой крутят только нормальный музон и мочат такие приколы, что все вокруг слушают и выставляют колонки во двор. Кто-то говорил, что в Одессе есть такая станция и что люди прутся.