Уругумская сталь Малинин Евгений
– Но у нас здесь свои интересы! – Также повышая голос, ответил Вотша. – Двадцати человек будет вполне достаточно, чтобы сломать любую стену, которую ты укажешь! Остальные будут делать то, за чем пришли!!
– Вы будете делать то, за чем пришел сюда я!!! – Прорычал Харт, и в то же мгновение Вотша почувствовал холод в груди, в животе, почувствовал, как немеют руки и ноги! Он попробовал сбросить с себя это странное ощущение, но понял, что уже не владеет собственным телом… собственным лицом… собственным языком. Из его горла вырвалось какое-то нечленораздельное мычание, но и оно послужило неким сигналом. Стоявший позади Харта Махась выхватил из ножен меч, взметнул его над головой… И застыл с поднятой рукой и гримасой растерянности на лице. Вотша повел глазами, это он еще в состоянии был сделать, и увидел, как замирают на месте окружающие его изверги.
А Харт продолжал исступленно рычать, потрясая своим факелом и брызгая слюной:
– Вы – ничтожества, пыль под моими ногами!! Вы посмели противоречить мне! Мне!! Вы думаете, что имеете собственную волю!! Я заставлю вас вспомнить, кто вы есть в этом Мире!! Я покажу вам, кто распоряжается вашей жизнью, вашей смертью, вашей мыслью, каждым вашим движением, каждым вашим дыханием!! Вы будете делать то, что прикажу я, и вы будете испытывать удовольствие оттого, что делаете это! А когда вы закончите свою работу, я буду решать, что делать с вами дальше – дать вам дышать или дать вам задохнуться от счастья повиновения!!
Харт взметнул вверх вторую руку и Хрипло завопил:
– Все изверги этого Мира будут…
И в этот момент Вотша вдруг услышал, как за его спиной что-то звонко щелкнуло. Харт вдруг замолчал, застыв с поднятыми руками, а затем его темная фигура, медленно повернувшись, опустилась на пол, словно из черной хламиды вынули тело!
Факел, выпавший из упавшей на пол руки, откатился в сторону, и в его неверном свете стало видно задранное кверху лицо изгоя, его широко раскрытые остекленевшие глаза и… темное древко стрелы, торчавшее из груди. Стрела пробила сердце!
А спустя еще пару мгновений Вотша почувствовал, что тело его снова обретает чувствительность, его руки и ноги снова подчиняются ему. Он медленно опустился на колени перед лежавшим навзничь Хартом и осторожно сдвинул капюшон с его головы. Лоб изгоя был совершенно чист и даже, казалось, прозрачен в своей незамутненной белизне. Клеймо изгоя, багрово светившееся сквозь эту белую кожу, исчезло. Вотша осторожно, одной ладонью прикрыл веки изгоя, и тут в его памяти всплыло настоящее имя Темного Харта – Извар. Извар, волхв стаи восточных рысей!
Вотша поднялся с колен и с грустью оглядел убитого. Да, это был многоликий… оборотень, но этот многоликий был к нему… добр. Добр?.. Конечно, он не уничтожил брошенного ему на растерзание изверга, он помог этому извергу бежать из подземелья рожонского замка, но вряд ли это можно было назвать добротой – Извар преследовал свои цели, оставляя Вотшу в живых. И вот теперь он был мертв, но… То, на что он рассчитывал, помогая Вотше, возможно, еще сбудется.
Высокий белоголовый изверг прошептал едва слышно:
– Прощай, Темный Харт… Прощай, Извар, волхв стаи восточных рысей.
А затем, полуобернувшись, он спросил чуть осипшим голосом:
– Кто стрелял?!
– Я стрелял! – Немедленно отозвался приземистый, широкоплечий парень с луком в руке. – Вижу, вы застыли, словно вас заморозило, потом чую, у меня тоже руки сводит, ну я и не стал дожидаться, пока меня совсем скрутит, пустил стрелу…
– И правильно сделал! – Тряхнул головой Вотша. – Молодец, что не растерялся.
Он быстро оглядел стоящую перед ним толпу извергов и уже во весь голос проговорил:
– Мы прошли в подземелье замка вожака стаи западных вепрей, теперь мы будем действовать, как договорились. Помните – многоликих уничтожать поголовно! Всех, включая женщин и детей! Что касается прислуги, извергов – все, кто встанет у вас на пути с оружием, а такие наверняка найдутся, подлежат уничтожению, остальных пока не трогайте, после разберемся, кто есть кто! Разбиваемся на десятки и идем наверх, в покои князя и его семьи! До утра нам надо очистить замок от оборотней, а затем мы займемся городом! Вперед!!
И Вотша выбросил руку в том направлении, которое указал ему Извар.
Изверги, окружавшие его, ответили на этот призыв ревом. Вспыхнули десятки, сотни факелов, и в подземелье, придавленном низким потолком, сразу же стало светло. А затем все эта масса людей, взбудораженная близкой кровью, ринулась к лестницам, ведущим наверх, в сонное царство, где бодрствовала лишь немногочисленная стража, не ожидавшая от этой ночи каких-либо сюрпризов.
Могло показаться, что извергов ведет переполнившая их сердца ненависть, что они стремятся вверх слепо, ни о чем кроме мести не думая… Но это было не так!
Миновав два пролета лестницы, первые шесть десятков разошлись по вестибюлям первого этажа. Командиры десятков знали, что этот этаж занимают всевозможные вспомогательные службы – кухни, прачечные, кладовые, жилые комнаты прислуги, что охраны на этом этаже немного, и вряд ли вооруженных извергов ожидает здесь серьезное сопротивление. Они быстро продвигались по вестибюлям, вламываясь в каждую комнату в поисках оборотней, но их добыча была невелика – всего трое стражников, не разобравшись спросонья, что за люди шагают по коридорам дворца, попытались их остановить, но были в мгновение ока убиты. Все слуги-изверги были разбужены, подняты из своих постелей, согнаны в самое большое помещение первого этажа, и их начали допрашивать. Еще две сотни извергов разделившись, выскочили во внутренний двор замка, где стояла казарма дружинников.
По второму этажу рассыпалась еще сотня вооруженных извергов. Здесь должны были располагаться гостевые апартаменты и, что самое главное – кордегардия, в которой отдыхал сменный отряд стражи. Изверги врывались в расположенные на этаже комнаты и убивали всех, кого находили там! Два десятка извергов – авангард полусотни, очищавшей правое крыло, прошел половину этажа, когда впереди, из двух дверей, расположенных в торцевой стене начали выскакивать полуодетые люди, в их руках сверкали обнаженные мечи!
Коридор замкового дворца был настолько широк, что поперек него могли стать четыре человека, однако вепри, а это могли быть только они, перегораживали коридор по двое. Их было немного, чуть больше трех десятков, но они без раздумий устремились вперед.
Уже через несколько секунд два десятка продвигавшихся по коридору извергов столкнулись с бросившимися им навстречу многоликими, и практически сразу же двое из них рухнули на пол обливаясь кровью. Многоликие со спокойными, даже бесстрастными лицами сделали по два коротких, осторожных шага вперед и снова скрестили свои клинки с рычащими от ненависти извергами. И еще двое извергов упали, пронзенные мечами, а спустя несколько секунд, еще двое! Вепри спокойно и методично начали избиение посмевших взять оружие извергов. Когда на полу коридора оказалось полтора десятка неподвижных тел, изверги дрогнули. Перед лицом спокойствия и непоколебимой уверенности оборотней в своем превосходстве над взбунтовавшимися извергами, их ярость превратилась в ужас, и они обратились в бегство.
Вепри бросились вслед за бегущими, бросающими оружие, извергами, доставая их своими клинками. Раненых добивали спокойно и методично, пол коридора был залит извержачьей кровью, два десятка извергов были практически уничтожены. Вепри, преследуя убегающих врагов, выбежали в огромный холл, куда выходили лестничные марши и где пересекались три коридора, объединявших весь этаж.
Выбежали и остановились…
Оба пролета лестницы, ведущие на первый и третий этаж, были заполнены извергами, противоположный коридор и короткий коридорчик, располагавшийся напротив лестничного марша, также перегораживали извержачьи шеренги, ощетинившиеся копьями. На несколько мгновений оборотни замерли, оглядывая своих противников, а затем бросились к лестнице, собираясь атаковать оба марша. И тут со ступеней лестницы, ведущей наверх, навстречу вепрям ударили луки. Четверо многоликих рухнули, как подкошенные, а остальные невольно остановились. И снова поверх голов стоявших на лестнице извергов ударили луки, и еще четверо вепрей рухнули на пол, обливаясь кровью.
И тут многоликие не выдержали. Двое из первой шеренги, не сговариваясь, отбросили свое оружие и в высоком прыжке повернулись к миру родовой гранью. Два матерых вепря стремительно ринулись на стоявших неподвижно извергов, а за их спиной оставшиеся оборотни поспешно меняли свой облик. Вепри не сомневались, что изверги не смогут противостоять им-зверям, хотя и слышали, что те имеют какое-то оружие, способное их поразить. Им казалось, что один только вид многоликих, атакующих в зверином облике, повергнет извергов, этих калек, этих ничтожеств, в панику и бегство. Однако изверги не дрогнули!
Первую пару вепрей приняли на посеребренные наконечники копий, и огромный холл дворца потряс жуткий, предсмертный рев оборотней. Увидев гибель своих товарищей, многоликие растерялись, некоторые из них вернули себе человеческий облик и вновь подняли мечи, но их потрясение было столь велико, что прежняя уверенность в собственном превосходстве исчезла. Другие, оставшись в зверином теле, попробовали атаковать извергов, перегородивших коридоры, но эта атака закончилась их мгновенной гибелью. Шестеро еще живых оборотней, бросились назад, к свободному коридору, через который они попали в холл, а за ними тут же устремились полтора десятка извергов. Голые ноги оборотней скользили по залитому кровью полу, так что буквально через несколько шагов их настигли и изрубили!
У Ратмира, который поднялся на третий этаж, туда, где должны были располагаться апартаменты вожака стаи, где находились его семья и с десяток советников и ближних дружинников, осталось не более четырех десятков бойцов. Но это были самые умелые, самые опытные мечники, в большинстве своем – многоликие, совсем недавно лишенные многоличья и потому пылавшие жаждой мщения! Этот отряд в лестничном холле разделился надвое – по двадцать человек отправилось в правое и левое крылья дворца.
Вард, вожак стаи западных вепрей проснулся в полной темноте, почти задохнувшись. Какой-то иррациональный ужас обрушился на все его существо, перехватив дыхание, сжав сердце, а затем, заставив его неистово колотиться. Несколько мгновений он соображал, где находится, потом облегченно выдохнул застоявшийся в легких воздух. Ночь, судя по тому, как он ее ощущал, едва перевалила за час Волчьей звезды, так что до рассвета было еще далеко. Он в некоторым облегчением откинулся на подушку, хотя в груди его еще стыла странная тревога… И тут он вспомнил, откуда пришел к нему этот ужас – он услышал жуткий, тоскливый, предсмертный рев… Вот только чей?.. Кто мог так страшно, так заунывно, безнадежно реветь?! Или этот рев был сном, хотя прежде в своей жизни он никогда таких снов не видел.
Эту ночь вожак проводил в одиночестве. Вчерашний день, а особенно вечер, был очень тяжел – многочасовой разговор с советниками и лучшими дружинниками о том, что делать с шайкой сошедших с ума извергов, которые вооружились и уже не один раз подступали к стенам Рожона, а теперь, по сообщениям разведки, прятались в лесу, неподалеку от столицы. Разговор постоянно срывался в ругань. В деле уругумскую сталь извергов никто из вепрей не видел, хотя во время ночных вылазок и пропали десятка полтора многоликих. Поэтому те, кто не верил ни в какую уругумскую сталь, требовали немедленно выпустить из города сотню вепрей, чтобы безжалостно расправиться с этими умалишенными, чтобы показать всему Миру, что вепри не потерпят на своих землях вооруженных извергов. Но были и такие, кто не хотел рисковать, кто считал необходимым дождаться помощи извне, от Совета или от соседей, разбить извергов обычным оружием, и затем разобраться, насколько основательны слухи об этой самой, уругумской стали.
В результате договориться ни о чем не удалось, а брать на себя одного какое-либо решение Вард так и не отважился. В его распоряжении было всего сто двадцать восемь вепрей, собравшихся на его зов в столицу, да три десятка наемников. Отправь он сотню своих бойцов в лес, уничтожать этих безумных извергов, владеющих неизвестным оружием, в его распоряжении осталось бы всего три десятка способных к бою сородича – этого количества, конечно, не хватило бы для защиты Рожона в случае нападения. А в таком случае и на наемников надежда была невелика!
Вожак лежал в постели, прислушиваясь к ночной тишине, хотя вряд ли мог услышать что-либо. Его спальня располагалась на третьем этаже, окнами в сад, а от других помещений и коридора ее отделяли ванна, гардеробная, кабинет и анфилада из четырех проходных комнат, в каждой из которых стояло по два караульных.
Наконец его сердце слегка успокоилось, и Вард смог немного расслабиться.
«Нет… – с легкой усмешкой подумал он, – …надо заканчивать с этой нервотрепкой! Завтра, край, послезавтра, должно подойти подкрепление от западных волков, и надо будет покончить с этими извергами. В конце концов, даже если у них и есть какое-то неизвестное нам оружие, владеть им в необходимой мере они вряд ли умеют. Изверг по определению не воин, его к этому никогда не готовили, ему с детства, с пеленок внушают покорность и смирение. Если эти безумцы увидят сотню многоликих с оружием в руках, они, конечно же, разбегутся кто куда, их подсознание погонит их, как оленя при виде стаи волков!»
До его слуха вдруг донесся какой-то отдаленный шум – не то в саду, не то этажом ниже. Он снова прислушался, но шум исчез, словно его и не было.
«Нервы совершенно истрепались! – Со странной обидой на самого себя подумал Вард. – И всего за какие-то несколько лет. Сколько времени прошло с тех пор, как я стал вожаком – лет пять-шесть?! А во что я превратился?! Пора быть жестким и беспощадным, особенно с извергами…»
И тут ему припомнился давнишний разговор с трижды посвященным Ратмиром из стаи восточных волков.
«Он был прав, когда говорил, что извергов в Мире развелось чересчур много, что бессмысленно увеличивать их число за счет собственных сородичей-вепрей! – Но тут он горько усмехнулся. – А как по-другому держать в узде «собственных сородичей»?! Как утвердить единовластие?!!»
Но эту горькую мысль перебила другая, неуверенная, испуганная:
«А может быть, никакого единовластия не нужно?.. Может быть, вожак действительно должен избираться из лучших воинов стаи?..»
В этот момент он явственно услыхал крик! Крик глухой, задавленный, но кричали где-то совсем недалеко, похоже на том же этаже, на котором располагалась его спальня!
Вард инстинктивно откинул одеяло, спустил ноги на ковер и весь обратился в слух, но крик не повторился. Зато ему почудился какой-то звон!.. Нет – звяканье!
«Что это может быть?! – Удивленно подумал он и тут же ответил сам себе. – Оружие!»
Он встал с постели и, не зажигая света, шагнул вперед, к креслу, на котором оставил халат. Нащупав одежду, вожак накинул ее себе на плечи и только после этого подумал о свете:
«В кабинете должна гореть лампа!»
Он прекрасно ориентировался в своих апартаментах. Бесшумно подойдя к двери спальни, которую он, ложась спать, оставил приоткрытой, Вард тронул холодный металл дверной ручки и проскользнул в короткий тамбур, разделявший спальню и кабинет. Еще два шага, и он был у двери, ведущей в кабинет, но не торопился распахивать ее. Что-то остановило его. Несколько долгих секунд он прислушивался к тишине, царящей за дверью, только потом слегка толкнул ее. В образовавшуюся щель проник слабый, ровный свет ночной лампы, стоявшей на письменном столе. Вард прошел к столу, протянул руку к едва теплящемуся огоньку…
И в этот момент до его слуха донесся сначала короткий крик, затем стал слышен лязг железа.
Вожак не раздумывал. Метнувшись к стене, около которой стояла стойка с оружием, он выдернул из зажимов узкий прямой меч западной ковки и длинный кинжал, и бросился к дверям, ведущим в анфиладу. Когда он ударом ноги распахнул дверь, его глазам предстала невероятная картина – три огромных вепря медленно пятились через анфиладу комнат, а на них, прикрывшись щитами и выставив вперед короткие копья с матово поблескивающими наконечниками, наступали четверо извергов. Позади первой шеренги выдавливающей многоликих из проходных комнат, виднелось еще десятка полтора извергов вооруженных мечами, и короткими кинжалами. У некоторых из них оружие было обагрено кровью! Больше всего Варда поразило то, что все это происходило в полной тишине, слышалось только негромкое позвякивание боевого железа, шорох подошв по толстому ковру, устилающему пол и натужное сопение вепрей.
Несколько секунд Вард в изумлении наблюдал за происходящим, и его никто не замечал, но затем он в неистовстве воскликнул:
– В чем дело?!! Рвите их в клочья!!
«Князь, уходи!! – Услышал он мыслеречь одного из вепрей. – У них уругумская сталь, они уничтожают нас-зверей!»
Но Вард не понял, не услышал или не захотел услышать этого предупреждения. Отбросив в сторону оружие, он подпрыгнул и перевернулся в воздухе, из мгновенно возникшего туманного облака, скрывшего на мгновение фигуру вожака западных вепрей, вывалился огромный черный медведь. Приземлившись на все четыре лапы, Вард-медведь оглушительно зарычал и двинулся вперед, на наступавших извергов.
И снова в его мозгу вспыхнула чужая мысль:
«Князь, не делай этого, у них уругумская сталь!!»
Но медведь был уже совсем рядом. Чуть приподнявшись на задние лапы, он неожиданно толкнул находившегося в середине вепря на наступавших извергов. Этот толчок был настолько силен, что матерый зверь, словно огромный снаряд, врезался в шеренгу извергов, сминая ее, а медведь ринулся вслед за вепрем, круша попадающих под его страшные лапы противников.
Изверги, явно не ожидавшие такой внезапной, такой свирепой атаки, казалось, дрогнули. Медведь яростно взревел, ожидая, что вот сейчас, сию минуту эти взбунтовавшиеся рабы поймут, насколько нелеп и бессмысленен их бунт, что ничего кроме смерти он им не принесет, и они побегут, бросая свою глупое, смешное оружие, спасая свою никчемную, ничего не стоящую жизнь!..
Но тут, словно в ответ на его рев раздался душераздирающий, рвущий уши визг, который вдруг мгновенно перешел в тоскливый, смертный вой. Медведь на мгновение замер и опустил взгляд. Выл вепрь, брошенный им в толпу извергов, хотя вепрь просто не мог так выть!! Но в его загривок вошли два наконечника необычных извержачьих копий, и теперь могучий зверь валялся на полу, оглушительно воя, а по его пробитой шкуре уже начало красться невидимое пламя, обугливая, закручивая шкуру, пожирая плоть, заставляя выть издыхающего зверя!
Эта мгновенная неподвижность стала для Варда роковой. Он не успел оторвать взгляда от своего погибшего соплеменника, не успел возобновить свой, обреченный на поражение бой. Короткий, острый клинок из уругумской стали вонзился в его подбрюшье, и он почувствовал, как в его утробу вливается раскаленный метал, как невидимые огненный когти начинают рвать его мышцы, дробить его кости, как его плоть начинает исчезать в мгновенно вспыхнувшем, беспощадном пламени. Он задрал морду кверху и из его глотки сам собой вырвался тяжелый, обреченный рык… нет… вой… Вой! Вой!!
Два вепря, еще остававшиеся в живых, мгновенно развернувшись, бросились в покои вожака, рассчитывая неизвестно на что. За ними немедленно устремились шестеро бойцов с копьями и мечами, а остальные вдруг расступились, и к издыхающим на залитом кровью паркете зверям вышел высокий светловолосый изверг.
Вотша долго смотрел, как исчезают две звериные туши, совсем недавно бывшие повелителями этого Мира, а затем поднял взгляд на своих товарищей.
– Заканчиваем в замке и выходим в город. Город тоже надо зачистить!
Приказ прозвучал твердо, но в голосе своего предводителя изверги вдруг услышали какое-то странное разочарование.
Впрочем, на это никто не обратил особого внимания – победа было добыта, победа полная, доставшаяся совсем недорогой ценой.
Глава 11
– Нет, мой дорогой братец, ты пошлешь в Лютец четыреста бойцов – лучших бойцов! У тебя останется двести двадцать человек, не считая полуизвергов, и этого вполне достаточно, чтобы поддерживать порядок и в Крае, и во всех землях восточных волков! Ведь у твоих извергов еще не появилась уругумская сталь. Западные стаи имеют всего до полутораста сотен сородичей, и вполне справляются с защитой своих территорий!
Ратмир с холодным презрением смотрел на Всеслава, сидевшего напротив. Вожак стаи восточных волков застыл, положив руки на стол, в правом его кулаке была зажата ножка бокала, а левый едва заметно постукивал по столешнице. Костяшки пальцев на обоих кулаках побелели, а взгляды, которые бросал Всеслав на своего младшего брата из-под набрякших век, могли, казалось, прожечь того насквозь. Вожак одной из самых многочисленных и сильных стай Мира был в ярости и был… бессилен!
А ведь когда Ратмир прилетел в Край, прилетел один, без свиты, Всеслав был горд и счастлив. Еще бы, новый Вершитель, глава Совета посвященных, едва вступив в свою должность, прибыл в родную стаю! Это было прекрасно, это поднимало, и до того немалый, авторитет стаи и самого Всеслава на недосягаемую, высоту! И вот чем это посещение обернулось – требованием направить две трети стаи в Лютец!!
Ратмир, между тем, прихлебнув из своего бокала, спокойно добавил:
– На сборы и отправку полевой стаи я даю тебе два дня, и не думай ловчить и задерживать ее, я вернусь через три дня и проверю!
– Так ты… уезжаешь?! – Встрепенулся, было, Всеслав, и встретил понимающую усмешку Вершителя.
– Да, я отправляюсь к восточным медведям, маралам и северным тюленям, но через два дня я снова буду в Крае!
– Кого могут послать в Лютец медведи и маралы?.. – С кривой, пренебрежительной усмешкой проговорил Всеслав.
– Да, я знаю, – кивнул в ответ Ратмир, – эти стаи немногочисленны. Но если даже они направят по пятьдесят бойцов, это будет серьезная подмога.
– Подмога… – Презрительно протянул Всеслав, но Ратмир не отреагировал на его презрение.
– Ты уже решил, кого поставишь во главе полевой стаи?!
По тону, каким был задан этот вопрос, Вожак понял, что лучше отвечать положительно. Он кивнул и проговорил сквозь зубы:
– Стаю поведет… Скал. – Он неожиданно стукнул кулаком по столу и буквально прорычал. – И все-таки, я не понимаю, почему, раз уж так необходима наша помощь, волки не могут идти в Лютец, повернувшись к Миру родовой гранью?! Та говоришь, что надо усмирить пару тысяч извергов – четыреста волков просто перережут их за два часа…
– Еще раз объясняю… – Перебил его Вершитель. – Эти изверги имеют уругумскую сталь, а она смертельна для любой нашей грани, кроме человеческой. С ними придется драться только в человеческом облике и только обычным оружием!! Вспомни наш давний разговор, когда я приезжал в Лютец после второго посвящения. Еще тогда я говорил вам, что извергов в Мире становится слишком много! Еще тогда я предупреждал, что соотношение сил в Мире может изменить какой-нибудь незначительный фактор, и тогда многочисленность извергов даст им серьезный перевес! Вот это время и наступило!!
Ратмир снова отхлебнул из бокала и поднялся из-за стола.
– Хватит пустых разговоров! Я улетаю и вернусь через три дня, чтобы к этому моменту полевая стая была в пути! На походе я проверю ее снаряжение и численность, и если увижу, что ты словчил… Берегись!
Зеленый камень на перстне Вершителя вдруг вспыхнул, словно поймал в затененной комнате солнечный луч.
Всеслав вслед за своим братом тяжело поднялся из-за стола и вдруг услышал неожиданный вопрос:
– Слушай, Святополка, твоего сына, я видел, а где Лада? Разве она не в Крае?
– С чего это ты заинтересовался своей племянницей? – Спросил в ответ Всеслав. – Даже странно, столько лет она была тебе безразличной…
– Просто я давно ее не видел… – Пожал плечами Ратмир.
– Моя дочь уехала шесть лет назад… – Со вздохом проговорил князь. – Она вышла замуж…
– Уж не за Юмыта-ли?! – Остро взглянул Ратмир в лицо брату. Тот криво усмехнулся и покачал головой.
– Нет, ирбиса она очень хорошо знала и… не любила. Она уехала на Запад, в стаю волков… Старший сын вожака стаи был у нас с визитом и понравился Ладе. Они поженились…
– И дети есть?.. – Возвращаясь к своему безразличному тону, поинтересовался Ратмир.
– Есть, сын… Я надеюсь, Лада счастлива… Счастливее, чем была наша сестра.
Всеслав отвел глаза в сторону, и Вершитель понял, что Всеслав считает и себя виновным в горькой доле своей сестры и ее ранней смерти, но развивать эту тему не стал. Коротко кивнув, он глухо повторил: – Собирай полевую стаю!» – И вышел из комнаты.
Всеслав вернулся к столу, наполнил свой бокал терпким южным вином и подойдя к окну, уперся взглядом в срез замковой стены. Спустя пятнадцать минут в высоком чистом небе появилась огромная птица. Легко взмахивая темно-серыми крыльями, ивач быстро набирал высоту, направляясь на Восток.
Вожаки восточных медведей и маралов протестовать не посмели, а слукавить, занизить количество сородичей в стаях им не позволило Око Знания, сверкавшее на пальце Вершителя. По шестьдесят воинов должны были направить обе стаи для защиты вольного города Лютеца, в котором обосновался Совет посвященных. У северных тюленей Ратмиру пришлось пробыть почти целый день – вожак попытался спрятаться от «высокого гостя», а волхв стаи запутать его. В результате Вершитель заставил их отправить в Лютец почти всех своих воинов, оставив стае для срочных надобностей всего двадцать человек.
Ратмир, обернувшись ивачем, возвращался в Край. Солнце клонилось к закату, когда на горизонте блеснула широкая, чуть голубоватая полоса Десыни. Прошло несколько минут, и стал виден город, стоящий на берегу реки, а за рекой, в степи появился бурый стелящийся шлейф пыли. Ратмир пролетел над Краем и снизился, миновав Десыню. Стало ясно видно, что по степи, прочь от столицы стаи восточных волков, движется большой конный отряд. Ивачь пролетел низко над всадниками, и те, задирая головы, рассматривали огромную птицу, а через секунду Ратмир уловил мысль, направленную ему:
«Вершитель, я, как ты повелел, веду в Лютец четыреста волков. На месте будем через двадцать дней. Если б ты разрешил повернуться к Миру родовой гранью, мы пришли бы через двенадцать дней».
«Скал… – Отозвался Ратмир. – …Ни в коем случае не вступай в схватку с извергами в зверином облике! Драться с ними можно только обычным оружием! Если тебе в пути повстречаются мелкие отряды извергов, уничтожай их. Жду тебя в Лютеце».
Он повернул назад, в сторону Края, сделал два широких круга над городом, а затем, забирая все выше и выше, направился на Запад – в крайском замке ему больше нечего было делать!
Вершитель летел так высоко, что людей и животных нельзя было разглядеть на разноцветном лоскутном одеяле, в которое превратился Мир под ним. Тело огромной птицы в своей родной стихии действовало само, без участия его разума, а потому он мог спокойно, без помех размышлять о чем угодно.
Сначала его мысли крутились вокруг только что сделанного дела – шесть стай Востока, шесть самых сильных стай облетел он за какие-то семь десять дней, и все шесть стай направили свои отряды на защиту Лютеца! Если остальные девять членов Совета посвященных добьются того же в тех областях, куда они направились, многоликие смогут, пожалуй, собрать силу, необходимую для обуздания, уничтожения восставших извергов и для подчинения всех остальных своей воле… Теперь ему нужно было только время! Время, чтобы все, вышедшие на подмогу полевые стаи успели добраться до Лютеца вовремя!
Но долгий полет постепенно успокаивал его, снимал напряжение последних дней, и понемногу, то ли потому, что он навестил свой родной город, то ли по другой какой причине, но ему вдруг вспомнилось его детство – первые пятнадцать лет жизни, проведенные под пристальным, оценивающим вниманием его деда, князя Горислава. Ему вдруг пришло в голову, что дед все эти годы выбирал между Всеславом и им, выбирал, кто из них наследует княжеский титул, станет вожаком стаи. И у него не было сомнения в том, что стая выберет того, кого он сам укажет. Ратмир вспомнил, что выбор дед сделал как раз после того, как Всеслав отправился с дозорной стаей Вата на юг и вернулся один, ночью. А затем трое волков, отправленных дедом, привезли самого Вата, недвижного, плохо соображающего, окровавленного… Что произошло с остальными волками дозорной стаи, он так никогда и не узнал, но именно после этого дед сказал ему, что видит его на школьной скамье университета, и через два года отослал младшего внука в Лютец.
Ратмир и раньше догадывался, что белоголовый Ват был лишен многоличья по желанию деда, что вина его была «состряпана», но теперь, вдруг в его душе возникла уверенность, что извержение Вата из стаи восточных волков и появление в Мире Разрушителя связаны! Может быть, то, что сделали с лучшим воином в стае стало одной из множества причин, приведших к сегодняшнему дню, а может быть, это стало последней каплей переполнившей чашу терпения Матери всего сущего, и она решила освободить мир от многоликих?..
Здесь его мысль сделала неожиданный скачок, и ему подумалось, что если эти два события как-то связаны и за этой связью стоит высшая сила, то многоликим, уж во всяком случае, восточным волкам, будет дан знак. И те, кто причастен к этому делу, поймут, откуда взялся Разрушитель!
Тут горькая усмешка искривила его губы – из тех, кто точно знал, что произошло с Ватом, и за что его уничтожили, в живых оставался только Всеслав. Сам Ратмир мог только строить предположения, хотя и достаточно обоснованные. Выходило, что во всем Мире только двое могли понять причину его крушения!
И снова Вершитель усмехнулся – все его размышления были высосаны из пальца, причина заключалась вовсе не в Вате, не в каком-то конкретном случае беззакония, произвола, измены, предательства. Причина заключалась в системе! В отношении самих многоликих ко всему живущему в этом Мире!
В этот момент он даже не услышал, а скорее уловил чужую далекую мысль, кто-то пытался до него дотянуться, но сил и способностей было явно недостаточно. Однако, сосредоточившись, Ратмир смог разобрать, что ему хотели сообщить.
«Вершитель, изверги взяли Рожон! Западные вепри практически уничтожены! Вершитель, изверги идут на Лютец!»
«Вот и всё!.. – Обреченно подумал Ратмир. – Времени, оказывается, нам было отпущено слишком мало!»
И тут же он оборвал сам себя:
«Нет! Не всё! Даже если восточные стаи опоздают, Юг, Запад и Север должны успеть! Да и изверги, наверняка, понимают, что Лютец мы будем оборонять до конца, а потому будут осторожны. Будут осторожны, значит, будут медлить! Нет, еще рано складывать для нас костер и затягивать погребальную дольну!»
Он взмахнул крыльями, и бросившийся навстречу ветер словно бы обнял его своим могучим крылом.
Изверги, как ни странно, и в самом деле не спешили. Отряд Махася, разгромив западных вепрей, застрял в Рожоне на долгих пятнадцать дней. Во-первых, как только весть о падении столицы разнеслась по землям западных вепрей и их соседей, в Рожон потянулись изверги со всего Запада. Из городков и деревень вепрей, лис и оленей они шли открыто, большими компаниями с топорами, вилами, мотыгами – любым железом, которым можно было бить, резать, колоть.
От западных волков, медведей, рысей, из северных стай изверги сбегали по ночам, шли, хоронясь в лесах, сплавлялись реками. Те, кому удавалось прорваться сквозь выставленные многоликими немногочисленные заставы, вливались в отряд Падура, заходившего на Лютец с северо-запада. Выжига, орудовавший южнее Лютеца, принимал к себе извергов и с Запада и с Юга. Отряд Махася за первые пять дней вырос до полутора тысяч человек, и всех прибывших надо было вооружить и, что самое главное, хоть в какой-то мере научить пользоваться оружием! Те же проблемы возникли и в других отрядах.
Но у Махася была еще одна причина, по которой он был вынужден задержаться в Рожоне. На следующий день после захвата столицы западных вепрей, когда город был уже полностью очищен от многоликих, и они с Вотшей возвращались в замковый дворец, из дверей им навстречу вывалился молодой изверг. Кожаные доспехи, надетые на нем, показывали, что это не новичок, совсем недавно примкнувший к отряду, тело, белевшее в прорехах одежды, было в ссадинах и кровоподтеках, шлем он где-то потерял, а выпученные невидящие глаза казались безумными. Он бросился, было к замковым воротам, но Махась, узнавший своего бойца, окликнул его. Тот остановился, оглянулся и, узнав командира отряда и стоявшего рядом с ним Вотшу, бросился к ним с криком:
– Там!! В подземелье!! Там такое!.. Такие!.. Там живая смерть!.. Там все, все полегли, а они их грызли!..
Вотша сорвал с пояса фляжку с вином и сунул ее в руку изверга. Тот недоуменно посмотрел на собственные пальцы, цепко вцепившиеся в оплетку фляжки, а затем, одним движением выдернув пробку, припал к горлышку. Возможно, он вытянул бы все содержимое фляжки, но Вотша дал ему сделать три-четыре глотка, а затем вырвал фляжку у него из рук. Изверг с шумом выдохнул, посмотрел на Вотшу растерянным, но вполне осмысленным взглядом и, видимо, хотел, было, снова что-то забормотать, но белоголовый изверг его перебил:
– Теперь спокойно расскажи, почему ты оказался в подземелье, и что там произошло?!
Несколько секунд парень молчал, а затем начал говорить, быстро, но внятно:
– Когда вы все бросились наверх, наш десятский нас остановил. Вы ушли, а он говорит: – Оборотень, который нас вел, хотел, чтобы мы для него сломали здесь, в этом подземелье, какую-то стену. Как вы думаете, что он хотел найти?! Ну, мы, конечно, не знали, что ему ответить, а он тогда спрашивает: – Ну, что оборотень мог спрятать в подземелье?!! И тут Юхан возьми да и брякни: – Золото, камни! – Во!! – Говорит десятский, – золото, камни! Так чего ж нам бежать наверх, когда мы и здесь можем неплохо поживиться! И инструмент, вон, ребята побросали! И точно, смотрим, мешки с инструментом валяются. Мы их прихватили и пошли подземелье осматривать. Искать долго пришлось – все стены одинаковые, да и по звуку новую кладку не определить. А потом тот же Юхан нашел на полу осколки камня неубранные. Тут мы поняли, что кладку новую где-то рядом ставили. Поковырялись и отковыряли заложенный коридор! Ну, проделали дыру и пошли, хорошо факелы у нас были. Там, наверное, половина подземелья заложена была, а в конце этого коридора каморы пошли, сначала жилые, только видно было, что там никто давно не живет. Потом от коридора стали отходить короткие коридорчики, а в них маленькие чуланчики, и в каждом чуланчике по мертвяку.
– Мертвые люди?! – Удивленно переспросил Махась.
– Ну! – Кивнул парень. – Я же говорю – мертвяки. Лежат на нарах, не шевелятся, не дышат, а по виду вроде бы и не дохлые, только кожа у них такая… синеватая. В общем, обошли мы эти каморы, собрались в коридоре, не знаем, что делать. Васка, новенький, недавно в отряде, говорит: – Пошли, сотскому расскажем, что тут наш оборотень прятал. Но десятский все сомневался, хорошо ли мы все обыскали. Короче, заспорили мы, а тут…
Вдруг он замолчал на полуслове, рот у него приоткрылся, нижняя губа отвисла, глаза застыли и остекленели, словно увидели что-то кошмарное. Вотша резко толкнул парня в плечо и рявкнул:
– Ну!! Что – «тут»?!!
Изверг как-то судорожно облизнул губы и хрипло проговорил:
– Эти… пошли…
– Кто – «эти»?! – Снова прорычал Вотша. – Куда – «пошли»?!
– Мертвяки пошли… – Продолжил парень, глядя пустыми глазами сквозь стоявших перед ним людей. – Мы каморы-то не закрыли, они и пошли… И прямо на нас… Идут… – Он приподнял ободранные руки. – …руки вперед выставили, пальцами шевелят, как будто щупают что-то перед собой. Первый подошел и в Юхана уперся, тот спрашивает: – Ты чего… – А мертвяк схватил его и… в горло зубами!..
Парень закрыл глаза и застонал, а потом заговорил быстро-быстро, захлебываясь воздухом, слюной, словами:
– Мы их били, мечами кинжалами, уругумской сталью, только им ничего не делалось, у них даже кровь не текла. А они хватали нас, рвали, кусали…
Он вдруг задрожал мелкой дрожью, и из-под его закрытых век покатились крупные слезы.
– Меня двое схватили, только Васка одного сзади ударил, тот и обернулся. Тогда я вырвался и убежал… А больше никто не убежал. Потом я долго в темноте бродил, у меня был факел, но я его не зажигал, боялся, они меня по свету отыщут и… – Он открыл глаза и вполне осмысленно взглянул на Вотшу. – Белоголовый, они там остались…
Вотша не понял, кого он имел ввиду – своих товарищей, или найденных ими мертвяков, но это было и не важно. Теперь он знал, о каких «своих созданиях» говорил Темный Харт, кого он хотел «освободить»! Он вспомнил, кого десять лет назад Харт выдал за Ёкуля из Норникса, спасая самого Вотшу, и еще он вспомнил слова Харта: «Горе будет тем, кто попробует остановить их, кто попробует их уничтожить!!!»
– Похоже… – медленно протянул он, – вы оказали дурную услугу этому Миру.
Махась встревожено посмотрел на Вотшу:
– Ты знаешь, кто это такие?
– Да. – Кивнул тот в ответ. – Я уже видел одного такого. Темного Харта… Жихаря, он слушался беспрекословно, но Харта больше нет, нет их повелителя, и как их уничтожить я не знаю.
Махась повернулся к продолжавшему стоять рядом парню и резко спросил:
– Много их было, мертвяков этих?!
– Десять… – растерянно пробормотал тот, – может, двадцать… Я не знаю.
– Пойдешь с нами в подземелье, покажешь, где находится пролом, который вы сделали!
Парень отчаянно замотал головой, но командир отряда был непреклонен:
– Пойдешь и покажешь!! Или ты хочешь, чтобы они вырвались в город и… Ну, ты лучше меня представляешь, что они могут натворить!
И уже не слушая возражения истерзанного изверга, Махась повернулся к толпившимся позади него бойцам.
– Ты, ты и ты, – ткнул он в первых, попавшихся на глаза. – Пойдете на дворцовую кухню и соберете все, что горит – масло, спирт, если найдете, земляное масло. Сливайте в ведра и тащите к лестнице, которая ведет в подземелье. Я буду вас ожидать там! Остальные… – он окинул взглядом молчащих бойцов, – …за мной.
Спустя час около пяти десятков извергов, отобранных Махасем, стояли в главном коридоре подземелья около большого пролома в стене, за которым притаилась темнота и… неизвестность. Вырвавшийся из подземелья парень тоже стоял здесь, глаза его были прикованы к пролому, а тело била крупная дрожь. Махась отдавал распоряжения:
– Шесть человек останутся здесь. – Он отделил шестерых от общей массы. Будете стеречь выход. Чтобы ни одна тварь, пусть она даже будет похожа на человека, не выбралась из этого пролома!! А мы, – он повернулся к окружающим его извергам, – разделимся на тройки. Двое берут ведра с горючим, один – факелы. Если встретите мертвяка, обливаете его и поджигаете. Против огня ни одна тварь не устоит, ни живая, ни мертвая! И старайтесь близко их к себе не подпускать.
Еще раз оглядев своих бойцов, он выдохнул: – Пошли! – И первым шагнул в пролом. Двое ребят подхватив по ведру с земляным маслом, двинулись следом за командиром. За ними, спустя минуту, двинулась следующая тройка. Ребята скрывались в проломе молча, с неподвижными лицами, бросая быстрые, косые взгляды на, вернувшегося оттуда парня, а тот смотрел на них широко открытыми, растерянными глазами, словно не понимая, что они делают.
Коридор со сводчатым потолком, по которому продвигался Махась, был достаточно широк, чтобы трем извергам шагать плечом к плечу, однако, сопровождавшие его бойцы шли немного сзади. Махась в правой руке держал клинок из уругумской стали, а левый высоко над головой поднимал факел. Правда, он освещал коридор не более чем на пять-шесть метров вперед, но и это давало старосте Лосинке некоторую уверенность, хотя он и понимал, что если эти странные «мертвяки» способны двигаться достаточно быстро, ему трудно будет отбить их первую атаку.
Шагов через десять-двенадцать, они оказались на перекрестке, миновали его и еще через двадцать шагов вышли к месту, где коридор расходился в две стороны. Здесь они повернули налево, туда, где пропавшая десятка обнаружила камеры с мертвыми телами. Почти сразу же с обоих сторон коридора им стали попадаться ответвления, но они продолжали идти прямо, и вдруг Махась даже не услышал, а кожей почувствовал впереди некое шевеление! Он остановился, его помощники замерли рядом с ним.
– Кто там?! – Крикнул староста в стоявшую впереди темноту, но ответа не было.
Подождав несколько секунд, он хотел повторить свой вопрос, но в это мгновение послышались неторопливые, чуть пришаркивающие шаги, и вдруг из темноты коридора пахнуло приторно-тошнотворным трупным запахом. А затем в круг света вошла высокая человеческая фигура. Махась, широко раскрыв глаза смотрел на медленно направлявшегося к нему высокого изверга, одетого в одни холщевые штаны. Казалось, он ничего не видит, хотя его огромные голубые глаза были широко распахнуты. Лицо его было совершенно неподвижно, иссиня-бледную кожу покрывали странные красновато-синие пятна. Едва он вошел в освещенное пространство, как его, дотоле опущенные, руки начали подниматься, тянуться вперед, и длинные пальцы на этих руках зашевелились, словно бы нащупывая нечто привлекательное.
– Он… мертв!.. – Раздался за плечом Махася потрясенный шепот.
Изверг сделал еще два шага, и вдруг из его горла вырвался хрип, а затем прозвучала неразборчивая, едва понятная речь:
– Мясо… мясо пришло…
Мертвец сделал еще шаг вперед, Махась выхватил клинок и, направив его в грудь наступающему извергу, воскликнул:
– Стой, где стоишь!..
Однако тот и не подумал остановиться, его губы раздвинулись не то в улыбке, не то в каком-то радостном оскале, а из горла вырвался рык.
– Ну, так получи! – Выкрикнул Махась и пронзил грудь мертвеца, а тот, словно и не заметив, что в его сердце вошла холодная сталь, неуклюже взмахнул руками, пытаясь достать своими скрюченными шевелящимися пальцами голову изверга.
Махась мгновенно отпрянул назад, и в этот момент справа от него выплеснулась густая черная струя, окатив жуткую фигуру с ног до головы. Махась тут же швырнул вперед пылавший в его руке факел, и продолжавшая тянуться к нему фигура мгновенно вспыхнула с головы до ног!
Однако и это не остановило мертвеца, он продолжал идти вперед, и пальцы на его горящих чадным пламенем руках, все также шевелились, нащупывая свою жертву. Махась зажег новый факел и вместе с товарищами начал отступать по коридору. Они медленно пятились, а пылающая фигура так же медленно наступала. Это движение продолжалось не менее пяти минут, но, наконец, горящий мертвец остановился, затем наклонился вперед и рухнул, разбрызгивая вокруг себя искры.
Подземелье огласилось радостным воплем извергов, и, словно в ответ на него, они тут же услышали совсем другой вопль, вопль, наполненный ужасом и болью! Человек кричал совсем недалеко.
Все трое мгновенно замолчали, вслушиваясь в этот жуткий вопль, а затем бросились на крик. Они не видели, как пылающее тело дернулось, чуть приподнялось и медленно поползло вслед за ними.
За вторым поворотом Махась и его спутники обнаружили дымящийся и потрескивающий факел, лежавший на полу. В его колеблющемся свете был виден человек, лежавший навзничь, широко раскинув руки и запрокинув голову, горло у него было порвано. Они подошли ближе. Это был один из бойцов отряда, глаза у него были закрыты, лицо спокойно – видимо, смерть настигла его внезапно, и он до последнего мгновения не чувствовал опасности.
Несколько секунд Махась рассматривал это безмятежное, мертвое лицо, а затем, пробормотав: – Мы заберем его на обратном пути… – попятился прочь от убитого.
Оказавшись снова в сводчатом коридоре, они увидели, что мертвец, которого они подожгли, почти дополз до поворота. Он сильно обгорел, его лицо превратилось в черную спекшуюся маску без глаз, носа, с дыркой вместо рта, но руки и ноги его продолжали подергиваться, подталкивать чадящее тело вперед, вслед за скрывшимися врагами.
Махась и его ребята, прижавшись к стене, обошли это все еще шевелящееся тело и двинулись дальше по коридору. Шагов через двадцать справа и слева начали попадаться короткие тупиковые коридоры с распахнутыми дверями, ведущими в небольшие комнатки, а еще через десяток шагов они увидели валяющиеся на полу тела. Староста Лосинки поджег еще один факел и поднял оба как можно выше. В колеблющемся свете он еще раз взглянул на лежащие перед ним тела – их было семь, одежда на них была изодрана и заляпана кровью, они не шевелились. Двое сопровождавших Махася изверга, поставив на пол ведра с земляным маслом, начали торопливо осматривать лежащих людей, и в этот момент один из них застонал и приподнял голову. Махась шагнул к нему, но тут же еще двое со стонами начали приподниматься с пола. Спустя пару минут трое истерзанных бойцов, покачиваясь, стояли на ногах, остальные были мертвы. В этот момент к месту побоища вышли еще шестеро извергов, участвовавших в облаве, и спустя полчаса всех троих вывели на первый этаж дворца и разместили в наспех освобожденной комнате, принадлежавшей кому-то из прислуги.
До самого вечера продолжался осмотр дворцового подземелья, изверги обнаружили и сожгли еще одного «живого» мертвеца, но больше никого найти не удалось, хотя все четверо выживших в этой странной, страшной бойне утверждали, что нападавших было никак не меньше десяти. Вотша, внимательно осмотревший раненых, нашел их состояние вполне удовлетворительным, они не получили серьезных повреждений – синяки, глубокие рваные царапины, продолжавшие кровоточить, начавшие подживать укусы, конечно же, не могли угрожать их жизни, а их бледность и слабость вполне объяснялись шоком от пережитого и небольшой потерей крови.
За ужином, проходившим в малой трапезной дворца, Махась, негромко рассуждал о случившемся, а Вотша, слушая его, помалкивал. Наконец, словно подводя итог своим размышлениям, староста Лосинки проговорил:
– Не могли все четверо принять ту парочку, что мы сожгли за десять человек. Эти двое… мертвяков, конечно, очень живучи, но они слишком неуклюжи, медлительны и… тупы, чтобы устроить такое побоище, чтобы догнать и растерзать десяток крепких, вооруженных мужиков!
– Их было… семеро! – Неожиданно произнес Вотша.
Махась удивленно взглянул на него и переспросил:
– Семеро?.. Кого было семеро?!
– Нападавших. – Пояснил Вотша.
– Откуда ты знаешь? – Махась отложил ложку, внимательно глядя на Белоголового изверга.
– Я же тебе рассказывал о том, как познакомился с Темным Хартом, и чем он занимался в этом подземелье. Еще тогда, десять лет назад, я видел и «живого» мертвеца и… другого. Того, которому для жизни нужна была кровь. Этот мог двигаться настолько стремительно, что уследить за ним было сложно. Тогда же Харт мне рассказал, что их у него к тому моменту было семеро и что они… хм… практически бессмертны.
– Семеро… – Встревожено протянул Махась и потер лоб кончиками пальцев. – Но куда же они тогда делись?!
– Не знаю… – Задумчиво сказал Вотша. Помолчал и повторил тише. – Не знаю…
Впрочем, это происшествие скоро забылось. Поиски в подземелье замкового дворца продолжались еще два дня и не дали никаких результатов. Трое спасенных уже через пару дней почувствовали себя настолько хорошо, что покинули свой импровизированный лазарет и присоединились к своим товарищам. На Вотшу и Махася навалилось столько забот, что им некогда было вспоминать незначительное, в общем-то, происшествие, так что никто не обратил внимания на то, что все спасенные из подземелья рожонского замка изверги очень скоро исчезли из отряда.
Спустя две недели после взятия Рожона, Вотша, удостоверившись, что в отряде Махася все идет нормально, отправился в другие отряды. Его сопровождали уругумцы и две сотни самых опытных бойцов, набранных из числа оборотней, совсем недавно потерявших многоличье. А еще через месяц все три отряда извергов, каждый из которых насчитывал уже более трех тысяч бойцов, снова двинулись к вольному городу Лютецу, и теперь их продвижение было целеустремленным.
Ратмир вернулся в университет раньше других членов Совета посвященных. Едва приведя себя в порядок после дороги, он вызвал к себе управляющего хозяйством, дважды посвященного Хорта, и тот доложил, что за время отсутствия Вершителя, в университете ничего особенного не произошло, но последние три-четыре дня количество многоликих в городе увеличилось на полторы сотни человек. Каждый день в университете появляются три-четыре группы от трех до шести человек и требуют, чтобы им предоставили жилье, пищу и… развлечения. Не отпуская Хорта, Ратмир вызвал к себе начальника стражи Совета и, когда тот явился, приказал:
– В городе, поближе к университету освободите несколько домов под казармы. В каждую казарму назначить старшего из числа стражей Совета и дать им в помощь не менее двух человек. Всех многоликих, прибывающих к нам поодиночке и небольшими группами, селить в этих казармах и подчинять старшему казармы. Полевые стаи, направленные князьями, размещать вместе и оставлять под началом вожаков полевых стай. Развлечения?.. – Ратмир усмехнулся. – Сводите их в десятки и сотни и организуйте ежедневные учения – пусть привыкают действовать в группе. Тебе, дважды посвященный Хорт, – он перевел взгляд на управляющего делами университета, – необходимо обеспечить питание прибывающих. Надо будет послать по деревням отряды, пусть забирают все продовольствие, которое найдут!
– Все, Вершитель?.. – Осторожно переспросил Хорт.
– Все! – Твердо повторил Ратмир, и снова усмехнувшись, добавил. – Если несколько сотен извергов передохнут от голода, нам будет только легче, а многоликим советуйте уходить в Лютец – женщин и детей мы сможем прокормить, а мужчины должны будут биться!
Вершитель внимательно вгляделся в непроницаемое лицо начальника стражи Совета и чуть растерянную физиономию дважды посвященного Хорта и движением руки отпустил обоих.
Когда многоликие покинули кабинет Вершителя, в дверь заглянул Тороп, и негромко проговорил:
– Вершитель, трижды посвященный Шавкан прислал тебе письмо и посылку.
– Неси! – Приказал Ратмир.
Тороп неслышно прошел к столу и положил на столешницу небольшой продолговатый сверток и запечатанный свиток пергамента.
Ратмир, жестом приказав Торопу остаться, сломал печать на свитке и развернул его.
«Вершитель, – скоропись Шавкана была корявой, но вполне разборчивой, – ты просил достать хотя бы один светлый клинок, мне удалось это сделать. Изверг, у которого он взят, был убит на моих глазах, а перед этим он заколол двоих многоликих из моей родной стаи. Я видел смерть от уругумской стали – это ужасно! Я к нему не прикасался, и тебя прошу работать с ним крайне осторожно – этот металл очень опасен!»
Ратмир дважды прочел это послание, свернул святок, поднял глаза на своего секретаря и приказал:
– Разверни!
Тороп спокойно наклонился над столешницей, и неторопливо развернул сверток. Под темной тканью оказался узкий и длинный деревянный ящичек.
– Открой! – Так же коротко приказал Ратмир.
Однако крышка ящичка оказалась заколоченной гвоздями. Тороп вынул из висевших на поясе ножен недлинный, широкий нож и поддев крышку, откинул ее.
Ратмир мгновенно почувствовал уже знакомый ему сладкий с кислинкой запах, он был очень тонок и в то же время до того въедлив, что вызывал тошноту.
«Запах смерти!» – Мелькнуло в голове Ратмира.
У него возникло огромное желание немедленно сбросить со стола эту дурно пахнущую посылку, но, преодолевая отвращение, он придвинул ящичек к себе и заглянул внутрь. Там, на подстилке из мягкой ткани, пристегнутый ко дну двумя тонкими ремешками лежал кинжал, с темной кожаной рукояткой и белым, матово отсвечивающим клинком.
Читать бесплатно другие книги:
