Дело испуганной машинистки Гарднер Эрл

14

Скамья Присяжных была полностью скомплектована в десять тридцать, на второй день процесса. Судья Хартли расселся в кресле в ожидании длинного, полного острейших столкновений, процесса.

— Господа, — начал он, — члены Скамьи Присяжных выбраны и приведены к присяге. Начнем с того, что выслушаем вступительное слово стороны обвинения.

Именно в этот момент окружной прокурор Гамильтон Бергер, довольный тем, что его подчиненные управились уже с комплектованием Скамьи Присяжных, вступил в зад суда, чтобы лично заняться процессом.

Он вежливо склонился перед судьей и, без слов пройдя мимо стола защитника, повернулся к Суду.

— Дамы и господа, члены Суда Присяжных, — начал он. — Я окружной прокурор Гамильтон Бергер. Я и мои сотрудники намереваемся доказать, что обвиняемый по делу, которое здесь сейчас слушается, является работником «Южноафриканской Компании Добычи и Импорта Драгоценных Камней», что благодаря своей работе в вышеупомянутой Компании, он узнал о том, что человек, известный как Манро Бакстер, получил в свое распоряжение большое количество бриллиантов, оцениваемых на рынке в сумму триста тысяч долларов, что обвиняемый понял намерение Манро Бакстера провезти эти бриллианты контрабандой в нашу страну, что он убил Манро Бакстера и завладел драгоценными камнями. Мы представим свидетелей, которые докажут, что этот человек действовал предумышленно и с холодным расчетом и что он хитро выполнил свой дьявольский план убийства. Мы докажем, кроме того, что большинство бриллиантов, доставленных в нашу страну Манро Бакстером, было найдено у обвиняемого. Опираясь на доказательства, я буду требовать приговора, признающего обвиняемого виновным в убийстве первой степени.

И Гамильтон Бергер, поклонившись Скамье Присяжных, вернулся на свое место.

Служители Фемиды обменялись удивленными взглядами. Прокурор Бергер произнес самую короткую речь, открывающую процесс, которую они когда-либо слышали. И, несмотря на это, всем было ясно, что она означает. Прокурор воздержался от раскрытия своих карт и внимательно следил за тем, чтобы не дать защите даже малейшего понятия о том, как он намеревается повести дело дальше.

— Моим первым свидетелем, — снова загремел его голос, — будет Ивонна Манко.

— Ивонну Манко просят занять место для свидетелей, — огласил бейлиф[2].

Ивонна Манко очевидно была тщательно проинструктирована о том, как нужно себя вести. С серьезным выражением лица, она приблизилась к указанному месту. Блузка у нее была застегнута по самую шею, а юбка была длиною, не вызвавший бы возражений даже у самой строгой благовоспитанной дамы. Однако усилия, вложенные в то, чтобы выглядеть скромно, ни к чему не привели, как ни к чему бы не привели усилия превратить спортивную машину в солидный семейный лимузин.

Спокойным голосом она назвала свое имя и адрес секретарю суда, а затем, оценив мгновенным взглядом членов Скамьи Присяжных, перенесла полный ненависти взгляд на окружного прокурора. Отвечая на вопрос Гамильтона Бергера, она признала свою связь с Бакстером, а затем подробно рассказала обо всем плане контрабандной перевозки бриллиантов, о поездке на туристическом судне и о комедии с предложением ей руки и сердца.

Затем она поведала о планах, которые должны были имитировать самоубийство, о намеренном флирте со вторым офицером, о сцене на корабле и, наконец, о прыжке на рассвете в воды залива. Она рассказала также о том, что у нее в чемодане был небольшой баллон со сжатым воздухом и о том, что Манро Бакстер, прыгая за борт, был готов к преодолению большой дистанции под водой.

Гамильтон Бергер, разложив перед свидетелем карты и фотографии судна, просил показать приблизительно место на палубе, с которого произошел прыжок, а также положение корабля в водах залива.

— Пожалуйста, вы можете задавать вопросы, — обратился прокурор к защитнику.

Мейсон улыбнулся Ивонне Манко, которая отплатила ему тем же. Она незначительно изменила позу, положив ногу на ногу таким образом, что два присяжных приподнялись немного с кресел, чтобы лучше видеть, в то время, как две, куда менее привлекательные, чем свидетельница женщины со Скамьи Присяжных, демонстративно задрали подбородки вверх.

— Вы пользуетесь именем Ивонны Манко? — спросил Мейсон.

— Да.

— Вы пользуетесь также другими именами?

— Нет.

— Вы были законной супругой Манро Бакстера?

— Да, но когда я стала вдовой, то предпочла вернуться к моему профессиональному псевдониму, Ивонна Манко.

— Понимаю. Вы не хотите носить фамилию мужа?

— Не в этом дело, — запротестовала она. — Ивонна Манко — это мой профессиональный псевдоним.

— О какой профессии вы говорите?

На минуту воцарилась мертвая тишина, которую прервал резкий голос Гамильтона Бергера:

— Вношу протест, Высокий Суд. Вношу протест против способа, которым был задан вопрос. Протестую также против самого вопроса. Он не относится к делу и не имеет для дела никакого значения.

Судья Хартли задумчиво погладил подбородок.

— Что ж, в этом случае я признаю протест. Хотя в свете ответов, данных свидетелем… хм. Несмотря на все, протест признается.

— Вы вышли замуж за Манро Бакстера? — продолжал Мейсон.

— Да.

— На судне?

— Да.

— А не перед путешествием?

— Нет.

— И наверняка не было никакой свадебной церемонии перед этим рейсом?

— Нет.

— Вам известен юридический термин «фактическое супружество»?

— Да.

— Вы пользовались когда-нибудь фамилией Бакстер?

— Да.

— Перед поездкой на корабле?

— Да.

— Это правда, что частью плана, составленного вами и Манро Бакстером было симулирование самоубийства и инсценирование его смерти?

— Да.

— Кому пришла эта идея? Вам или Бакстеру?

— Ему!

— Следовательно, с целью контрабанды большого количества бриллиантов, Бакстер планировал прыжок за борт и инсценировку собственной смерти, так?

— Да. Я уже говорила об этом.

— Другими словами, — спокойно продолжал Мейсон, — он намеревался считаться покойником, если в этот период для него это было выгодно?

— Вношу протест из-за того, что вопрос уже был задан ранее и свидетель ответил на него, — гневно возразил Гамильтон Бергер.

— Протест принят, — заявил судья Хартли.

Мейсон усмехнулся присяжным, довольный тем, что обратил их внимание на деталь, по его мнению, особо важную в деле.

— Вы знали о том, что принимаете участие в афере с контрабандой? — снова обратился он к свидетелю.

— Ну конечно. Я ведь не такая глупая.

— Вот именно, — поддакнул Мейсон. — После начала следствия вы встретились с окружным прокурором, так?

— Естественно.

— А не было ли договоренности с окружным прокурором о том, что если вы дадите показания по рассматриваемому сейчас делу, то вы не будете привлечены к ответственности за контрабанду?

— Ну что же, конечно…

— Минуточку, минуточку, — перебил Гамильтон Бергер, вскакивая на ноги. — Высокий Суд, вношу протест в связи с последним вопросом.

— Прошу назвать причину, — распорядился судья Хартли.

— Вопрос не относится к делу и не имеет для него никакого значения.

— Отвожу протест, — решил судья Хартли. — Пусть свидетель ответит на вопрос защитника.

— Что же, мы конечно не делали формального договора. Это было бы неразумно.

— Кто сказал свидетелю, что это было бы неразумно?

— Все так считали.

— Кто эти «все»? Кого охватывает это определение?

— Ну-у… таможенников, окружного прокурора, детективов, полицию и моего собственного адвоката.

— Понимаю, — Мейсон быстро посмотрел на свидетеля. — Вам сказали, что было бы неразумно составление такого конкретного договора, но одновременно вас заверили, что если вы будете давать показания, как они этого желают, то вы не будете обвинены в афере с контрабандой? Верно?

— Высокий Суд, я протестую против слов «так, как они этого желают»! — взорвался негодованием Гамильтон Бергер. — Такой способ допроса навязывает свидетелю ответ.

Судья Хартли посмотрел на свидетеля.

— Я поставлю вопрос в иной форме, — предупредил чье-либо вмешательство Перри Мейсон. — Проводили ли с вами разговоры на тему того, что вы должны теперь говорить?

— Я должна была говорить правду.

— Кто вам это сказал?

— Окружной прокурор Бергер.

— И вас заверили в том, что вы будете освобождены от уголовной ответственности за контрабанду, если вы будете именно так давать показания?

— Если буду говорить правду? Да.

— До того, как вы получили заверения об освобождении от ответственности, вы сказали какая это правда лицам, с которыми оговаривали все дело?

— Да.

— Предыдущая версия сходится с показаниями, которые вы давали сейчас, как свидетель?

— Конечно.

— Следовательно, когда окружной прокурор посоветовал вам говорить правду, вы поняли, что ему нужна та самая версия, которую вы рассказали нам здесь?

— Да.

— Таким образом, вы получили заверения, что за сообщение той версии, которую мы только что услышали от вас, вас не обвинят как участницу в деле о контрабанде?

— Да, я так это поняла.

— То есть попросту, за рассказ этой конкретно истории, вы получили заверения в ненаказуемости по делу о контрабанде?

— Ну… может быть, немного не так… не в таких грубых словах, — ответила слегка смущенная Ивонна Манко.

Публика, собравшаяся в зале суда, громко расхохоталась. Когда свидетель возвращался на свое место, Гамильтон Бергер едва владел собой.

— Мой следующий свидетель, Джек Джилли, — заявил он жестким голосом.

Джек Джилли был щуплым мужчиной с бегающим взглядом, с длинным острым носом, выступающими скулами, высоким лбом и выдвинутым подбородком. Он двигался так бесшумно, что почти незаметно проскользнул на возвышение для свидетелей. После принятия присяги он назвал свое имя и адрес секретарю суда и выжидающе посмотрел на окружного прокурора.

— Чем вы занимаетесь? — спросил Гамильтон Бергер.

— В настоящее время?

— Ну, вы наверное занимаетесь сейчас тем же самым, чем занимались и шесть месяцев назад?

— Да.

— Так чем вы занимаетесь?

— Сдаю напрокат рыбацкие лодки.

— Где?

— А тут, у нас на пристани.

— Вы знали Манро Бакстера при его жизни?

— Прошу подождать с ответом на этот вопрос, — энергично вмешался Мейсон. Затем он обратился к судье Хартли: — Вношу протест, Высокий Суд, потому что этот вопрос основан не на факте, который подтвержден материалами доказательства. Из материалов доказательств, представленных до сих пор Суду, можно сделать вывод, что Манро Бакстер продолжает жить.

— Высокий Суд, могу я попросить слова в связи с этим вопросом? — так же энергично вмешался Гамильтон Бергер.

Судья Хартли минуту колебался.

— Мне кажется, что самым логичным способом было бы в первую очередь установить… однако… Голос имеет окружной прокурор.

— Высокий Суд, — начал напыщенным тоном Бергер. — Манро Бакстер спрыгнул с палубы корабля в очень глубокую воду. С того времени его никто не видел живым. У меня есть свидетели среди пассажиров и команды, которые могут подтвердить, что Манро Бакстер побежал на корму судна и, спрыгнув с палубы, исчез в воде. Были спущены спасательные лодки и весь залив был очень старательно обыскан. Тело Манро Бакстера не было найдено.

— Не можете же вы предполагать, что Суд примет какое-то решение, — сухо сказал судья Хартли, — на основе доказательств, опирающихся лишь на предположении, что их подтвердят, возможно, другие свидетели обвинения? Кроме того, ваш собственный свидетель показал, что все это было частью плана, который Манро Бакстер…

— Да, да, я знаю, — перебил его нетерпеливый Гамильтон Бергер. — Но из планов часто ничего не получается. Многие причины влияют на это. Прыжок с палубы в открытое море — это опасное предприятие.

— Прошу обвинителя воздержаться от перебивания Суда, — обычно мягкий голос судьи Хартли был на этот раз исключительно резким. — Я хотел как раз сказать, господин окружной прокурор, что показания вашего собственного свидетеля указывают на то, что все это было частью спланированной операции, имеющей целью инсценировать самоубийство Манро Бакстера. Принимая во внимание тот факт, что человек считается живым до тех пор, пока не будет доказана его смерть, Суд признает протест защиты.

— Так точно, Высокий Суд. Я поставлю вопрос в другой форме, — быстро отступил Гамильтон Бергер. — Мистер Джилли, вы знали Манро Бакстера?

— Да.

— Он был вашим близким знакомым?

— Я встречался с ним несколько раз.

— Вы знали Ивонну Манко, которая давала показания минуту назад?

— Да.

— Прошу мне сказать, чем вы занимались профессионально в день шестого июня текущего года?

— Сдавал напрокат лодки.

— А чем вы занимались до пятого июня?

— Сдавал напрокат лодки.

— Вы сдавали кому-нибудь лодку напрокат пятого июня около семи часов вечера?

— Да.

— Кому?

— Если говорить честно, то не знаю.

— Может быть какому-нибудь мужчине, которого вы перед этим никогда не видели?

— Да.

— Этот человек сказал вам, что он хочет?

— Сказал, что его направили ко мне, потому что я…

— Минуточку, — перебил Мейсон. — Я возражаю против приведения разговоров при которых не было обвиняемого и которые с ним не связаны.

— Я намереваюсь доказать, что этот разговор связан с личностью обвиняемого, — заявил Бергер.

— В таком случае эти связи должны быть представлены перед пересказом разговора от пятого июня.

Судья Хартли подтверждающе кивнул головой.

— Протест принят.

— Слушаюсь, — проворчал Бергер, после чего снова повернулся к свидетелю. — Вы дали лодку незнакомому человеку?

— Да.

— На основании того, что этот человек сказал, вы решили, что ему нужно дать лодку?

— Да.

— Когда этот человек отплыл на лодке, то есть, когда он взял лодку у вас?

— Около пяти часов следующего утра.

— При каких обстоятельствах произошла выдача лодки?

— Мы стояли вместе у пристани. У меня с собой был сильный бинокль и, когда я увидел, что туристическое судно приближается к порту, я сообщил ему об этом, а он вскочил в лодку и уплыл.

— Он завел мотор?

— Мотор был заведен за час до того, чтобы соответствующе прогрелся и все было готово.

— И что этот человек сделал?

— Направил лодку прямо к каналу.

— Минуточку, — вмешался Мейсон. — Высокий Суд, предлагаю вычеркнуть все эти показания из-за того, что они не имеют никакой связи с обвиняемым.

— Мои следующие вопросы покажут связь с обвиняемым, — быстро вставил Гамильтон Бергер.

— Суд оставляет себе право решать, — заявил судья Хартли. — Мне кажется, что это в значительной степени вступительные вопросы.

— Что вы сделали после того, как отдали лодку незнакомцу?

— Ну, мне было любопытно и я хотел увидеть…

— Ваши мысли и эмоции Суд не интересуют, — перебил свидетеля Гамильтон Бергер. — Что вы сделали?

— Недалеко от пристани у меня стояла машина и я поехал к тому месту, откуда мог добраться до портовой набережной и наблюдать, что происходит.

— Что вы имели в виду, говоря «что происходит»?

— Ну… наблюдение за лодкой, которую я сдал напрокат.

— И что вы увидели?