Дело о дневнике загорающей Гарднер Эрл

— Но, Ваша Честь, — протестовал Бергер, — эти цифры настолько конфиденциальны, что даже мне не удалось раздобыть этот список. А у адвоката защиты вдруг оказывается копия. Это несправедливо.

Мейсон снова улыбнулся и повернулся к свидетелю.

— А теперь, доктор, я собираюсь задать вам технический вопрос, вы заявили, что вы терапевт и хирург.

— Да, сэр.

— У вас есть рентгеновский кабинет?

— Да, сэр.

— Доктор, подойдите, пожалуйста, к доске и нарисуйте план расположения ваших кабинетов. Я бы хотел знать, где находится рентгеновский аппарат.

— Какое это имеет отношение к делу? — захотел выяснить Гамильтон Бергер. — План кабинетов? Это бессмыслица!

— Он квалифицировал себя, как терапевт и хирург. Он также заявил, что имеет практику в Санта-Ане. Я имею право проверить его по этим заявлениям.

Судья Коди недоуменно посмотрел на Мейсона.

— Вы заверяете Суд, что это имеет отношение к делу?

— Да, Ваша Честь. Я думаю, что это может оказаться одним из самых важных факторов.

— Хорошо.

Доктор Кандлер подошел к доске и нарисовал грубый план расположения своих кабинетов.

— А теперь я хотел бы узнать следующее, доктор. Предположим, два человека сидят здесь, на стульях, вот у этой перегородки, за которой, насколько я понимаю из вашей схемы, находится рентгеновский кабинет. Если направить рентгеновы лучи на соседнюю комнату, то они испортят все кадры пленки, заправленной в фотоаппарат, который лежит на маленьком столике, стоящем рядом с перегородкой, не так ли?

На лице доктора Кандлера было полное недоумение.

— Я не знаю… подождите минутку, да, думаю, что, возможно, вся пленка будет испорчена. Конечно, рентгеновы лучи пройдут сквозь стену. Насколько я понимаю, фотоаппарат не был снабжен никаким свинцовым покрытием. Он сделан из пластика или алюминия, как и обычно?

— Да.

— В таком случае пленка будет повреждена.

— Вся?

— Конечно. Ничто этому не помешает. Рентгеновские лучи хуже проходят через металл, не с такой легкостью, как сквозь плоть или кости, но если не было свинцовой защиты, то особых сложностей в их прохождении быть не должно.

— Так что если кто-то из ваших сотрудников решил, что мною сфотографированы важные доказательства и эта пленка заправлена в фотоаппарат, и хотел бы уничтожить эти доказательства, то он мог бы это сделать, включив рентгеновский аппарат?

— Да. Если бы захотел, что маловероятно.

— Спасибо, доктор. У меня остался только один вопрос. Вы сказали, что полное имя вашей старшей медсестры — Роза Рукер Травис, не так ли?

— Да.

— Девичья фамилия — Рукер?

— Да, сэр.

— Она была замужем за мужчиной по фамилии Травис?

— Да, сэр. Но она развелась до того, как стала работать у меня.

— У нее есть сестра Хелен Рукер?

— По-моему, да.

— Вы знакомы с Ховардом Примом?

— Нет, сэр.

— Это имя для вас что-то значит?

— Нет, сэр.

— А с Томасом Сакеттом? Это имя что-то значит для вас?

— Томас Сакетт… Мне кажется, что у меня был пациент с такой фамилией. Да, вспомнил. Я лечил мужчину по фамилии Сакетт.

— Вы знакомы с Вильямом Эмори?

— Да, сэр.

— Насколько мне известно, мистер Эмори — водитель бронированной машины, с которой пропал пакет с наличными, посланный из Коммерческого банка Лос-Анджелеса в филиал в Санта-Ане, не так ли?

— Да, сэр.

— Он в то время был вашим пациентом?

— Да, сэр.

— Спасибо, доктор. У меня все, — объявил Мейсон.

— У вас есть еще вопросы, господин окружной прокурор? — спросил судья Коди.

— Нет, Ваша Честь.

— Приглашайте следующего свидетеля.

— В качестве моего следующего свидетеля я хотел бы пригласить мистера Перри Мейсона.

Перри Мейсон сразу же встал со своего стула и направился к свидетельскому креслу, поднял правую руку и принял присягу.

— Я требую, чтобы вы объяснили, откуда вы взяли этот документ.

— Какой документ?

— Список номеров купюр, в общей сумме составляющих пять тысяч долларов, которые были приготовлены для шантажиста. Для вас невозможно было его где-то заполучить.

— Если такое невозможно, то, очевидно, его у меня нет.

— Но он у вас есть! Цифры на той фотографии означают именно номера купюр.

— Откуда вы знаете? Вы их проверяли?

— Я проверил номера… Вы понимаете, что этот список держится в таком секрете, что глава регионального отделения ФБР отказался предоставить его даже мне?

— В таком случае, — учтивым тоном произнес Мейсон, — разрешите мне, господин окружной прокурор, подарить вам фотокопию списка номеров купюр, который вам не не удалось получить в ФБР. Я специально сделал одну копию лично для вас.

Мейсон встал со свидетельского кресла, подошел к Гамильтону Бергеру и вручил ему фотографию.

— Вы не ответили на мой вопрос. Откуда вы его взяли? — повторил Гамильтон Бергер.

Мейсон улыбнулся и заявил:

— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что ответ потребует от меня раскрыть суть конфиденциального сообщения, защищенного свидетельской привилегией, сделанного адвокату. Это часть доказательств, которые собирается представлять защита, и в настоящий момент ваш вопрос не относится к делу и несущественен. Сейчас идет слушание по обвинению Арлен Дюваль в убийстве, а не дела о краже денег из бронированной машины Коммерческого банка, которая приписывается ее отцу.

Мейсон положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и покровительственно улыбнулся разозленному и обеспокоенному окружному прокурору.

— Естественно, — раздраженно заявил Гамильтон Бергер, — следовало ожидать, что мистер Мейсон станет прибегать ко всяческим техническим уловкам, чтобы попытаться защитить себя, но я собираюсь задавать вопросы, пока, по меньшей мере, не представлю Суду основные факты.

— Если вы будете задавать вопросы только по относящимся к делу фактам, я не выступлю ни с одним возражением, — ответил Мейсон.

— Хорошо. Я снова спрашиваю вас четко и ясно, вы ходили в дом Джордана Л. Балларда вечером в среду, десятого числа текущего месяца?

— Да.

— Вы подходили к окну в гостиной?

— Да.

— Вы опускали и поднимали жалюзи?

— Да. Конечно.

— Что?! — заорал Гамильтон Бергер. — Вы сейчас это признаете?

— Конечно, я признаю это.

— Вы отрицали это перед Большим Жюри.

— Ничего подобного, — ответил Мейсон. — Вы спросили меня перед Большим Жюри, опускал ли я и поднимал жалюзи, подавая таким образом сигнал обвиняемой. Я ответил, что нет. Тогда вы спросили, опускал ли я их и поднимал, как сигнал кому-то. Я ответил, что нет.

— Но сейчас вы признаете, что опускали и поднимали их?

— Конечно.

— Почему вы не сказали об этом перед Большим Жюри?

— Потому что вы меня не спросили.

— Я сейчас вас спросил.

— Я сейчас вам ответил.

— Тогда как вы можете объяснить свои действия — опускание и поднимание жалюзи — если вы не подавали таким образом сигнала?

— Я обнаружил, что у меня находится тысячедолларовая и пятисотдолларовая купюры. Номер тысячедолларовой купюры был 000151.

У Бергера от услышанного открылся рот. Казалось, что глаза вылезут из орбит. Он смотрел на Мейсона с выражением полнейшего удивления на лице, так что некоторые зрители, тоже шокированные ответом Мейсона, тем не менее, начали украдкой смеяться.

Судья Коди постучал молотком по столу.

— Продолжайте, господин окружной прокурор, — сказал судья.

— Но когда вы предстали перед Большим Жюри, вы предъявили две другие купюры — пятисотдолларовую и тысячедолларовую. Где вы их взяли?

— Там, где и сказал Большому Жюри — в письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

— А где вы взяли другие деньги, о которых вы сейчас говорили, как о тех, что обнаружили у себя?

— В письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

— Вы этого нам не сказали.

— Меня об этом не спросили.

— Я требовал, чтобы вы принесли все деньги, полученные от Арлен Дюваль.

— А я сказал вам, что не знаю, получал ли я от Арлен Дюваль какие-либо деньги, что мне пришло письмо, якобы написанное ее почерком с тысячедолларовой и пятисотдолларовой купюрами. Я особо отметил, что представляемые мной деньги я вынул из письма, которое только что получил. Вы не стали утруждать себя вопросом, все ли это деньги, якобы пришедшие от Арлен Дюваль. Если вы не можете провести допрос свидетеля таким образом, чтобы закрыть все дыры, я не вижу необходимости для свидетеля добровольно оказывать вам помощь.

— Достаточно, — предупредил судья Коди. — Я уже говорил, чтобы вы, господа, не переходили на личности.

— Ваша Честь, это не личные выпады между адвокатом защиты и прокурором, это личные выпады между свидетелем и прокурором. Господин окружной прокурор решил допросить меня, как свидетеля, и я ответил ему, как свидетель.

— Хорошо, вопрос закрыт. Продолжайте, — сказала судья Коди. В уголках его рта играла едва уловимая улыбка.

— Никогда ничего подобного не слышал, — заявил Гамильтон Бергер.

— Несомненно, — сухо заметил Мейсон.

В зале послышался смех и судье снова пришлось стучать молотком по столу.

— А где вы взяли другие пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры? Каким образом они оказались у вас?

— Их мне передал Пол Дрейк, который сказал, что их ему принес посыльный.

— И что вы сделали с этими деньгами?

— Я опустил жалюзи в доме Балларда, пока хозяин находился на кухне, вставил купюры в заворачивающийся конец, затем поднял жалюзи. Я вернулся на свое место в гостиной, выпил виски с Джорданом Баллардом и ушел.

— То есть вы утверждаете, что Джордан Баллард был жив, когда вы уходили?

— Да.

— Но так как Арлен Дюваль вошла практически сразу же после вашего ухода…

— Простите, — прервал его Мейсон. — Вы упустили один очень важный момент.

— Какой?

— Вы совсем забыли о лице моего роста и телосложения, которое держало дом под наблюдением, видело, как я опустил и поднял жалюзи и недоумевало, зачем я это сделал, о мужчине, который припарковал свою машину там же, где стояла моя, и вошел в дом сразу же после моего ухода, о мужчине, которого Джордан Баллард знал достаточно хорошо, чтобы принимать на кухне, мужчине, выпившем бурбон с «Севен-ап» после того, как Баллард выкинул лед из моего стакана, из которого я пил виски с содовой, в раковину.

— А откуда вы знаете, что там было такое лицо, мистер Мейсон? — с сарказмом в голосе спросил Гамильтон Бергер.

— По той простой причине, что ваши полицейские проводили на месте следственный эксперимент, опускали и поднимали жалюзи и не нашли там денег. Если, конечно, вы не станете утверждать, что полицейские обнаружили там купюры, присвоили их и решили никому о них не сообщать. В противном случае разумно предположить, что в доме побывал кто-то еще?

— Кто? — спросил Бергер.

— Ну, если вы в самом деле пытаетесь это выяснить, я бы посоветовал вам сравнить отпечатки пальцев на стакане номер один, из которого пили бурбон с «Севен-ап», с отпечатками пальцев Билла Эмори, водителя бронированной машины в момент кражи денег, чей рост и телосложение очень напоминают мои, а затем вы можете выяснить, написан ли тот список номеров купюр, фотокопию которого я вам передал, почерком Билла Эмори. Как вы очень удачно заметили, этот список был одним из самых строго охраняемых секретов в ФБР, он считался настолько конфиденциальным, что даже вам они отказались предоставить копию. Единственным лицом, у кого, кроме шефа регионального отделения ФБР, мог иметься этот список, был вор, обнаруживший пять тысяч долларов мелкими купюрами в одной пачке и который, узнав, что у полиции имеется список номеров купюр, на пять тысяч долларов, решил, что эта пачка и есть учтенные банкноты, и списал их номера, чтобы случайно не потратить, подложить в бумажник Колтона Дюваля, а также, в будущем, если удастся, подкинуть Арлен Дюваль, чтобы подозрение пало и на нее. Джордан Баллард ошибочно решил, что в краже замешан доктор Кандлер. Это произошло потому, что Баллард не учел тот факт, что Роза Рукер Травис, старшая медсестра доктора Кандлера, имела такие же возможности воспользоваться ключами и другими предметами из карманов пациентов, пока они проходили потогонное лечение. Она сделала дубликаты ключей к отсеку для наличности в бронированной машине. Она находилась в банке вместе с доктором Кандлером примерно за час до кражи и прихватила с собой погашенные чеки, которые положили в пакет, тщательно приготовленный заранее экспертом по подделыванию документов. Кстати, приятелем Хелен Рукер, сестры миссис Травис, является некий Томас Сакетт, известный также, как Ховард Прим. Он неоднократно сидел за подделку документов и мошенничество. А теперь, — сказал Мейсон, обращаясь к окружному прокурору, — говоря исключительно как свидетель, если вам до сих пор недостаточно информации для завершения дела, я готов ответить на вопросы, которые вы еще хотите задать.

Гамильтон Бергер положил руки на ручки кресла, в котором сидел, поднялся, попытался что-то произнести, покачал головой, словно стараясь прояснить мысли, затем внезапно снова сел.

На помощь окружному прокурору пришел судья Коди:

— Суд объявляет пятнадцатиминутный перерыв.