Дело о дневнике загорающей Гарднер Эрл

— Да, конечно. Вы их не получили?

— Как сказать, — ответил Мейсон. — Каким образом вы их послали?

Ее глаза потемнели от мрачного предчувствия.

— Мистер Мейсон, вы должны были получить их! Я хотела отправить эти полторы тысячи заказным письмом или лично вручить вам, но мистер Баллард заявил, что есть причины, по которым следует послать их вам обычной почтой. Он кому-то ставил ловушку. По крайней мере, у меня создалось такое впечатление.

— Прекрасно, — сказал Мейсон. — Вы еще отправляли мне деньги?

— Еще деньги?

— Да.

Она покачала головой.

— Не врите мне, — предупредил адвокат. — Если сейчас вы мне солжете, то вам придется остаток жизни провести в тюрьме. Вы больше не посылали мне денег, еще полторы тысячи?

— Еще полторы тысячи? — удивленно переспросила она.

Мейсон кивнул.

— Конечно, нет. Откуда бы я взяла их?

— Например, из тайника у вас в трейлере.

— Я не присвоила оттуда ни доллара, мистер Мейсон. Я пересчитала их и положила обратно, а затем попыталась связаться с мистером Баллардом. Я должна была ему об этом сказать.

— А вы знали, что за вами следят?

— Конечно.

— А как вам удалось выбраться?

— Во всех трейлерах фирмы «Хелиар» имеется багажное отделение. Крышка спрятана под двухспальной кроватью, но есть и дверца снаружи, чтобы можно было загружать вещи с улицы, она расположена на левой стороне трейлера. Входная же дверь — на правой.

— Продолжайте.

— Я знала, что нахожусь под наблюдением. Под кроватью ничего не стояло, я спокойно могла открыть крышку: они ведь вчера все выгребли из моего трейлера, вещей никаких не осталось.

— Так что вы выбрались через люк?

— Да. Я отодвинула кровать, открыла крышку багажного отсека, проскользнула через него, выбралась с левой стороны, немного проползла на животе, потом встала на ноги и удалилась в темноту, подальше от трейлера и от хвостов.

— А потом?

— Я пересекла площадку для игры в гольф, дошла до автозаправочной станции, вызвала такси и отправилась к мистеру Балларду. Вы тогда были у него.

Глаза Мейсона сузились.

— Откуда вы знаете?

— Я слышала ваши голоса.

— Вы слышали мой голос?

— Говорили двое мужчин.

— Вы слышали мой голос?

— Они сказали, что никаких сомнений в том, что вы были там, нет, так что я предположила…

— Вы сказали полиции, что слышали мой голос?

— Но это должен был…

— Вы сказали полиции, что слышали мой голос?

— Да.

— Продолжайте, — вздохнул Мейсон. — Что вы сделали?

— Я знала, что мистеру Балларду не понравится, если я появлюсь, пока у него в гостях кто-то есть, так что я обогнула дом и стала ждать во дворе, пока вы уйдете. Я влезла на ящик, чтобы видеть, что делается в кухне. И, как только я на него встала, я услышала звук отъезжающей машины и решила, что вы уехали. Я постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание мистера Балларда, но вдруг заметила, что он лежит на полу.

— А теперь я хочу, чтобы вы были очень внимательны. Сколько времени прошло после того, как вы услышали звук отъезжающей машины до того, как вы заглянули в кухонное окно?

— Как только я услышала звук машины, я сразу же влезла на ящик.

— Продолжайте. Что случилось?

— Мистер Баллард лежал на полу и не шевелился. Из-под него вытекала красная жидкость, а потом я увидела этот огромный нож для разделки мяса, воткнутый в его тело.

— Сколько времени прошло после моего ухода и моментом, когда вы заглянули в кухонное окно?

— Не думаю, что больше… возможно… меня об этом все время спрашивала полиция.

— И что вы им сказали?

— Где-то минута или полторы.

— Вы думаете, что могло быть больше?

— Наоборот, наверное, меньше.

— Тогда почему вы сказали им, что прошла минута или полторы, если вы думаете, что интервал меньше?

— Потому что вы мой адвокат, вы работаете на меня и… я не могла вас предать.

— А на самом деле сколько?

— Не более тридцати секунд. Если он провожал вас до входной двери, то успел бы дойти только до кухни.

— Он провожал меня до входной двери, — сообщил Мейсон. — Вернее, до коридора, ведущего к ней. Я сам открыл ее и захлопнул за собой.

— Ну тогда у него едва-едва было времени вернуться на кухню, потому что… если, конечно, вы не оставались какое-то время стоять у дома, не бродили вокруг или что-то еще. Я не слышала больше вашего голоса, когда оказалась на заднем дворе, но вскоре завелся мотор вашей машины.

— Хорошо, потом разберемся с этим. Вы признались полиции, что Баллард снабжал вас деньгами?

— Пока нет.

— Собираетесь?

— Придется, мистер Мейсон. Я в ужасном положении. Окружной прокурор думает, что я убила Балларда и предлагает мне сделку.

— Какую еще сделку?

— Он сказал, что если я заявлю, что вы велели мне встретиться с вами в доме Балларда, дали мне сигнал, опустив и подняв жалюзи, то он разрешит мне признать себя виновной только в совершении непредумышленного убийства, и постарается сделать так, чтобы мне дали небольшой срок. Он знает, что вы подавали мне сигнал, опуская и поднимая жалюзи, а если я скажу правду, он мне поможет.

— И что вы ответили?

— Что мне надо подумать.

— А он?

— Он сказал, что мне все равно придется решать, причем очень быстро.

— Он хотел, чтобы вы приняли решение, пока еще не успели поговорить со мной? — мрачным тоном спросил Мейсон.

— Да, он объяснил, что я должна сделать это именно пока не видела вас, а то вам удастся меня отговорить.

— А вы знаете, почему он добивается этого от вас? Потому что, как только вы сделаете это заявление, он обвинит меня в лжесвидетельстве. Я буду лишен права адвокатской практики. Меня посадят в тюрьму.

— Понятно, — задумчиво произнесла она, рассматривая Мейсона своими серо-голубыми глазами.

— Он может, конечно, разрешить вам признать себя виновной в совершении непредумышленного убийства, но потом, когда вы сядете в тюрьму, он и пальцем о палец не ударит, чтобы помочь вам. Вам это раньше не приходило в голову?

— Я поняла только одно: он очень-очень хочет добиться от меня заявления о том, что вы подавали мне сигнал. Готов был предложить мне взамен что угодно.

— И вы поверили ему?

— Нет, пожалуй, нет. Я…

Внезапно ее глаза наполнились слезами и она разрыдалась.

— Что вы?

— Я подумала, что есть разница между простым убийством и тяжким убийством первой степени, — сказала она. — Мне просто страшно представить, как я сижу, привязанная к холодному металлическому стулу и слышу, как гранулы цианида падают в кислоту, а потом я… начинаю задыхаться.

— Прекратите об этом думать, — почти закричал на нее Мейсон. — Они пытаются давить вам на психику, расшатать нервы, сломить сопротивление.

Она кивнула, вытерла слезы, но уголки губ все равно продолжали дрожать.

— Куда вы отправились после того, как узнали, что Баллард мертв?

— Попыталась связаться с доктором Кандлером.

— Вам это удалось?

— Нет. Я звонила ему по междугородному. Естественно, воспользовалась вымышленным именем.

— Не дозвонились?

— Его не было в городе. Его ждали только после полуночи.

— С кем вы разговаривали?

— С этой его медсестрой.

— Розой Травис?

— Да.

— Она вам не нравится?

— Ненавижу. И это взаимно.

— Она вас узнала?

— Нет. Я изменила голос, представилась пациенткой доктора Кандлера, и объяснила, что доктор велел мне позвонить, если у меня произойдут определенные изменения… в общем, что мне нужно переговорить с самим доктором.

— Куда вы звонили — в кабинет или домой?

— Он живет в обычной квартире. У него договоренность с этой медсестрой: она отвечает на ночные звонки и отбирает действительно важные, а простые вопросы решает сама. Ему домой не позвонить.

— И даже вам он не дал номер домашнего телефона? Этот номер, конечно, не значится ни в одном телефонном справочнике.

— Нет. Хотел, но не мог.

— Почему?

— Он объяснил, что его номер знает только его старшая медсестра. Такое положение необходимо ему, чтобы нормально работать.

— Так что вам не удалось связаться с доктором Кандлером?

— Нет.

— Где вас подобрала полиция?

— В квартире подруги. Я отправилась туда подождать, пока смогу увидеться с доктором Кандлером.

— Вы доверяете доктору Кандлеру?

— Полностью. Я готова доверить ему свою жизнь.

— Но в том, что Баллард снабжает вас деньгами, вы ему не признались?

— Он знал, что кто-то дает мне деньги, я просто не говорила ему, кто именно.

— Почему? Вы же утверждаете, что полностью доверяете ему.

— Я дала слово, мистер Мейсон. Я поклялась мистеру Балларду, что никому не открою, откуда получаю деньги. Я знала, что доктора Кандлера это раздражает. Именно раздражает, здесь не было подозрительности, но я считала, что, если со мной что-то случится, он должен знать, откуда шли деньги. Потом была проблема с отцом. Если бы меня кто-то убил или я внезапно умерла, то все бы решили, что это отец давал мне деньги на покупку трейлера и на все остальное. Поэтому я вела дневник и записывала в него все происходящее. Я сказала доктору Кандлеру, что если я погибну, он должен найти мой дневник, и объяснила ему, где искать.

Глаза Мейсона сузились, когда он обдумывал слова Арлен Дюваль.

— Вы открыли ему, где спрятали дневник?

— Конечно. Я обязана была кому-то сказать. В случае моей смерти я не хотела, чтобы дневник навечно остался и сгнил в трейлере.

— Итак, — Мейсон попытался подвести итог, — вас ждет предварительное слушание. Они дадут вам понять, что у них имеются все доказательства, для осуждения вас за совершение тяжкого убийства первой степени. Если вы решите предать меня и поклясться в том, что на самом деле не имело места, может, вам удастся отвертеться и простым убийством.

— А в другом случае?

— Я не могу отвечать с полной уверенностью. Если ваш рассказ правдив, я попытаюсь вас вытащить. Если вы мне наврали, я оставляю за собой право выбросить вас за борт. Я предупредил вас об этом, когда только брался за ваше дело и повторяю сейчас — относительно аспекта с кражей денег. Что касается обвинения в убийстве, здесь я не ставлю никаких условий. Начав представлять вас, я останусь с вами до конца.

— Каковы мои шансы, мистер Мейсон? — спросила она.

— В настоящий момент они не очень хороши.

— Двадцать пять из ста?

— Сейчас меньше.

— Десять из ста?

— Я думаю — пять, — ответил адвокат.

— Создается впечатление, что вы подталкиваете меня к тому, чего добивается окружной прокурор.

— Я хочу выяснить, что вы из себя представляете — подводите в трудную минуту или остаетесь верны выбранному курсу.

Внезапно она расплакалась.

— Если я делаю выбор, — сквозь слезы сказала Арлен, — то делаю его навсегда. Я честный игрок.

— Не поддавайтесь ни чьему влиянию, — посоветовал Мейсон. — Делайте то, что считаете лучшим в собственных интересах.

Мейсон встал, кивнул надзирательнице, показывая, что разговор окончен, и ушел.

Выйдя из тюрьмы, адвокат сел в машину и поехал домой.

Открывая дверь квартиры, он услышал, что звонит телефон. Этот номер не значился ни в одном телефонном справочнике и был известен только двоим — Полу Дрейку и Делле Стрит. Мейсон бросился к аппарату.

— Алло! — крикнул он в трубку.

На другом конце прозвучал возбужденный голос Дрейка:

— Ну, мой друг, пока не стоит уходить с корабля.

— Выкладывай!

— День оказался не таким уж неудачным.

— Все, что бы я сегодня ни делал, пошло к чертям собачьим. Скорее бы наступило завтра.

— С клиенткой говорил?

— Да.

— Как она?

— Отвратительно. Рассказала полиции все, что не должна была говорить. Ее собираются осудить за тяжкое убийство первой степени.

— Что может их остановить?

— Окружной прокурор предложил ей сделку. Он согласится на простое убийство, если она поклянется, что я опускал и поднимал жалюзи в доме Балларда, сигнализируя ей.

— Тогда в каком положении оказываешься ты?

— Сажусь в тюрьму за лжесвидетельство. Но я полечу вниз, только лягаясь ногами и размахивая руками. Просто так я не сдамся.

— Что ты собираешься делать?

— Заставлю ее признаться, что они обещали скостить ей срок, если она даст им нужные показания. Я представлю все таким образом, что Гамильтону Бергеру настолько хочется прижать меня к ногтю, что он готов забыть об убийстве первой степени, лишь бы осудить меня и лишить права адвокатской практики.

— Ты сможешь это доказать?

— Вызову Бергера в качестве свидетеля. Покажу ему, где раки зимуют. Ему придется либо признаться, либо начать врать.

— При условии, конечно, что она говорит правду, — заметил Дрейк.

— Подумай сам. У них идеальный случай тяжкого убийства первой степени — и тут они его представляют простым убийством. Вот подтверждение, которое мне требуется.

— А у меня есть хорошая новость, — заявил Дрейк. — Ты выиграл десять долларов.

— Какие еще десять долларов?

— Помнишь, мы сегодня поспорили: цифры в списке Сакетта — это номера украденных купюр или нет?

— О чем ты говоришь, Пол? — голос Мейсона стал резким от возбуждения.

— О списке.

— Откуда ты знаешь?

— Когда позвонил Харви Найлс, я рассказал ему, что случилось с пленкой. Я спросил его, как могло такое произойти. Он клянется, что мой приятель все испортил — или случайно, или преднамеренно. Найлс говорит, что, судя по всему, преднамеренно. Он думает, что, возможно, кто-то узнал, что мы собираемся именно в это фотоателье и подкупил мастера.

— А ты сам как считаешь? — спросил Мейсон.

— Не знаю, Перри, но дело в том, что Харви Найлс вспомнил о том последнем кадре на первой пленке. Он ведь тогда один раз все-таки щелкнул документ, а потом как раз закончилась пленка, он ее поменял и отдал тебе фотоаппарат с новой, на которой было отснято всего четыре кадра. Он пошел в свою лабораторию, проявил первую пленку и выяснил, что последний кадр получился очень четким. Все тридцать шесть прекрасно вышли. Там есть снимки Томаса Сакетта, или Ховарда Прима, или как там его и Хелен Рукер на пляже. Найлс сфотографировал их объятия. Ты помнишь, Сакетт решил, что мы из полиции, когда заметил нас на пляже, и обнял подружку. Ты тогда сразу же понял, что он что-то пытается засунуть ей в купальник. Найлс сумел заснять на пленку этот момент. Снимок очень резкий. При увеличении сразу же видно что-то белое в руке у Саккета и как он пытается его протолкнуть за купальник Хелен Рукер.

— Ясно видно, что он что-то засовывает за купальник?

— Да.

— И ты проверил номера купюр?

— Конечно. Документ получился прекрасно — четкий, как оригинал. Все номера, напечатанные в газетах, есть в этом списке.

— Да, похоже, он настоящий, — заметил Мейсон.

— Никаких сомнений.

— А откуда он у Сакетта?

— Вопрос века. Представляю, что будет в полиции, если узнают, что у Сакетта имелся этот список.

Мейсон с минутку помолчал, размышляя, а затем начал давать Дрейку указания:

— Сделай следующее, Пол. Свяжись с Харви Найлсом, попроси отпечатать где-то полдюжины этих списков размером одиннадцать на четырнадцать дюймов. Затем положи пленку в конверт и запри в надежный сейф. Эти снимки надо хранить в таком месте, где их никто не найдет, и ни один человек не должен знать, где они.

— Как ты планируешь их использовать? — поинтересовался Дрейк.

— Сам пока не знаю, — ответил Мейсон. — Но это мой единственный козырь.

— Лучше, если это окажется туз, чтобы покрыть все карты, — заметил Дрейк.