Знаменитые писатели Запада. 55 портретов Безелянский Юрий
Любовь к философии пришла к Альберту Швейцеру из книг. Он с одинаковым увлечением читал Диогена Лаэртского (III век н. э.) и сочинения Гёте. Получив прекрасное философское и теологическое образование, он по кирпичику начал строить свою философскую систему. Он признавал величие греческих и римских стоиков, которые побуждают человека к внутренней собранности и напоминают ему о чувстве ответственности.
В раннем возрасте, в 19 лет, он решил посвятить себя служению людям. А в 30 лет сделал первые шаги к заветной цели, начав осваивать медицину. Главное, что Швейцер уяснил для самого себя — это сопричастность с человеческим родом. Отринув индивидуализм и эгоизм, он проявил сочувствие и понимание к людям, окружающим его. «Всякий, кто избавлен от боли, должен ощутить в себе потребность помощи утолению чужой боли, — утверждал Швейцер. — Все мы должны нести свою долю горя, выпавшую нашему миру».
Наследник традиций протестантской этики, Швейцер пассивному приятию воли Божией предпочитал благой и деятельный труд соучастия в этой воле. Причем, «тот, кто намеревается делать добро, не должен ожидать, что люди уберут все камни с его пути; он обязан спокойно принять свой жребий и в том случае, если ему навалят новые».
Как моралист, он дополнил традиционную европейскую этику самоусовершенствованием — этикой самоотречения.
В зрелые годы к голосу Швейцера прислушивались многие, и он стал властителем дум и учителем жизни наподобие Махатмы Ганди и Льва Толстого. Он не уставал проповедовать идею преклонения перед жизнью, благоговения перед формулой: «Я — жизнь, которая хочет жить». Смысл человеческой деятельности, считал Швейцер, заключается в благоговейном отношении ко всякой жизни: хорошо поддерживать, взращивать жизнь, возвышать её до высшей, то есть человеческой ценности, а плохо — уничтожать жизнь, вредить ей, стеснять её. Благоговение перед жизнью и оценка человека как высшей ценности составляют, по Швейцеру, основу нового гуманизма.
Нам, гражданам некогда великой России, по этому поводу остается только вздыхать, ибо сегодня цена человеческой жизни упала до копейки. Человека легко убивают, унижают, третируют, и сами люди, и власть. Но это, как говорится, другая тема.
В 1928 году Альберт Швейцер выпустил «Философию культуры» в двух томах, свое главное философское сочинение. В I960 году в Мюнхене вышла книга «Культура и этика». «Будьте сами своими светильниками», — часто повторял в своих сочинениях Швейцер слова Будды Гаутамы. Основной принцип буддизма: никакой авторитет не должен стоять между учеником и истиной, даже авторитет самого Будды. Ученик должен открыть истину сам и только сам. Это тем более важно, что в современном обществе пропаганда окончательно заняла место правды, а школьные учебники истории — рассадники исторической лжи.
Швейцер очень пессимистически оценивал состояние современного мира, он считал, что мы вступили в новое средневековье. Мы беспрестанно приносим свою личную нравственность на алтарь отечества, вместо того, чтобы оставаться в оппозиции к обществу и быть силой, побуждающей его стремиться к совершенству, — так считал Альберт Швейцер.
И еще раз обратимся к мнению Альберта Эйнштейна об Альберте Швейцаре: «Он не проповедовал, не убеждал и не мечтал о том, что его пример станет образцом к утешением для многих. Просто он действовал, исходя из внутренней необходимости».
Не будем бродить в философских дебрях Альберта Швейцера, лучше всего непосредственно обратиться к его сочинениям, а закончим наше короткое представление о нем словами одной из западных газет:
«Альберт Швейцер — святой нашего века… Он облагораживает, нас, созданных из того же человеческого материала. Его истории — живая проповедь братства. Он даёт перспективу избавления от страданий нашего века».
Наступил XXI век. И какое в нем место отведено Альберту Швейцеру?..
Гениальный и странный…
У каждого из нас есть любимые фразы. Когда мне говорят, что вот-де все плохо или, напротив, все распрекрасно, — я неизменно отвечаю: «Все относительно». Действительно, следует ли шибко радоваться или горько огорчаться, лучше оценить ситуацию с позиции вечности или вращения Земли. То есть обратиться к гениальному автору теории относительности, к Альберту Эйнштейну — суперзвезде, мировому гуру, интеллектуальному лидеру человечества.
Вехи биографии
Альберт Эйнштейн родился 14 марта 1879 года почти в полдень, в 11.30, в небольшом швабском городке Ульме на юге Германии. Отец Герман Эйнштейн был предприимчивым, но неудачным коммерсантом. Мать Полина — домохозяйка. На вопрос, кто был главный в семье, ученый впоследствии ответил честно: «Не знаю». И все же это была мать, по натуре властная и требовательная. С раннего детства Альберта она уверовала, что сын непременно станет знаменитым профессором. Ее надежды оправдались, хотя поначалу маленький Альберт не был силен даже в арифметике. Его сестра Майя отмечала, что брат ее был «умеренно способным». Мальчик не участвовал в шумных играх сверстников, не интересовался спортом, предпочитал одиночество, любил слушать музыку и распевал придуманные им самим песенки.
Эйнштейн рос спокойным и несколько заторможенным ребенком и некоторым казался туповатым. Одноклассники в школе дразнили его Biedermeir, то есть простаком. Кстати, мюнхенскую гимназию он так и не закончил. Учителя решительно заявляли ему: «Из вас, Эйнштейн, никогда ничего путного не выйдет». И в Цюрихе, в университете, говорили, что у него достаточно усердия и доброй воли, но ему не хватает способностей. Да, так бывает в жизни: обращают внимание на громкоголосых и не замечают тихих, но именно тихони делают неожиданные карьеры и добиваются многого.
В 1901 году Альберт Эйнштейн закончил технологический институт в Цюрихе, получил швейцарское гражданство и намеревался преподавать науку, но не смог найти постоянной работы. Пришлось зарабатывать на хлеб в качестве эксперта патентного бюро. Но он не отчаивался и упорно искал новые тропинки к вершинам науки. Один из его первых трудов — «Новое определение размеров молекул» — был принят в качестве докторской диссертации. В 1905 году, в 26 лет, Эйнштейн сформулировал так называемый принцип относительности и стал «непризнанным гением». Однако непризнанным он пробыл недолго, его настиг вал не только признания, но и мировой славы.
В качестве профессора он успел поработать в Цюрихе и Праге, а затем получил приглашение в Берлин, где стал членом Прусской академии. Именно в Берлине, в 1916 году, Эйнштейн окончательно сформулировал общую теорию относительности, установил связь между пространством, временем и материей. Структура космоса, космические полеты, атомная бомба, электроника и даже открытие «черных дыр» — на всем этом лежит отпечаток гения Эйнштейна. Не случайно об ученом и его работах написано в мире более 5 тысяч книг!
В 1922 году Альберт Эйнштейн был удостоен Нобелевской премии. Но это не помешало фашистам, когда они пришли к власти в Германии, презрительно отозваться об ученом как о «еврее, который произвел большую шумиху своими путаными идеями». А в нацистском журнале были опубликованы портреты врагов рейха. Под фотографией великого ученого значилось: «Эйнштейн. Еще не повешен».
Новой родиной для Эйштейна стали США. В 1940 году он получил американское гражданство и стал работать в качестве профессора физики в городе Принстоне в Институте фундаментальных исследований. По своим убеждениям Эйнштейн был социалистом, либералом и интернационалистом, непримиримым врагом нацизма. Был несколько наивен: верил в эффективность централизованного управления экономикой и считал, что СССР — оплот мира, демократии и справедливости. В Советском Союзе Эйнштейн никогда не был. Отношение к ученому у нас неоднократно менялось, в зависимости от его высказываний по тем или иным проблемам, от «большого друга Страны Советов» до «заблудившегося западного интеллектуала». К примеру, идея Эйнштейна создать единое мировое правительство (Эйнштейн — глобалист?) никак не могла вызвать одобрение у советских вождей.
Советская власть подозрительно относилась к интеллектуальным проектам Эйнштейна, а советская интеллигенция любила неординарного ученого. Его фотоснимок со всклокоченными волосами и высунутым языком украшал многие квартиры наряду с фотографией не менее любимого Хемингуэя, «папы Хэма» с бородой и трубкой во рту.
Альберт Эйнштейн прожил 76 лет и умер 18 апреля 1955 года, умер легко: заснул и не проснулся. Он не хотел ни могилы, ни памятника, ни публичной траурной процессии… Его прах был развеян по ветру, а мозг сохранен — оказался обыкновенным с виду, средних размеров. Мозг Эйнштейна, помещенный в раствор формальдегида, пребывал в течение 40 с лишним лет в гараже у доктора Томаса Харви — патологоанатома клиники Принстонского университета, которому выпала честь произвести вскрытие трупа великого ученого. Доктор Харви хранил мозг Эйнштейна в… банке из-под печенья. После его смерти банка попала в руки журналиста Майкла Патернити, который перевез бесценный груз на другой конец Америки.
«Это был чистый театр абсурда, — вспоминал Майкл Патернити, — ехать по современной Америке с мозгом Эйнштейна в банке, заходить с ним в закусочную „Макдоналдс“, заносить на ночлег в гостиницу. Ничего невероятнее не придумаешь…»
Мозг Эйнштейна стал темой еще одной книги в огромной эйнштейниане.
Эйнштейн как человек
Когда ученый умер, на тумбочке в госпитале лежали листки неоконченной статьи в защиту мира. Последняя написанная его рукой фраза гласила: «Повсеместно разыгравшиеся политические страсти требуют новых жертв».
В речи на праздновании в честь 60-летия Макса Планка Альберт Эйнштейн сказал: «Как и Шопенгауэр, я прежде всего думаю, что одно из наиболее сильных побуждений, ведущих к искусству и науке, — это желание уйти от будничной жизни с ее мучительной жестокостью и безутешной пустотой, уйти от уз вечно меняющихся собственных прихотей. Это причина толкает людей с тонкими душевными струнами от личного бытия вовне в мир объективного видения и понимания. Эту причину можно сравнить с тоской, неотразимо влекущей горожанина из окружающей его шумной и мутной среды к тихим высокогорным ландшафтам, где взгляд далеко проникает сквозь неподвижный чистый воздух, тешась спокойными очертаниями, которые кажутся предназначенными для вечности».
Возвышенный стиль Эйнштейна переложим на более понятный. Как и Шопенгауэр, Эйнштейн был философом (сначала физиком, а потом философом — или наоборот?). Он был замкнутым человеком, отрешенным от окружающего мира и погруженным в собственный внутренний мир. Таких людей называют аутистами. Они ощущают трудности в общении и налаживании контактов с другими людьми. Аутистам трудно поддерживать разговоры на самые обычные житейские темы. Они предпочитают говорить только о высоком. И собеседники их, как правило, не понимают.
Говорил Эйнштейн бессвязно и тихо, особенно в конце жизни. А по молодости казался подчас жизнерадостным и не чуждым юмора. Очень скромно оценивал самого себя: «У меня нет никакого таланта, а только страстное любопытство». Был равнодушен к театру и кино. Любил литературу и много читал. Среди любимых его писателей: Шекспир, Гейне, Шиллер, Лев Толстой и Достоевский. «Достоевский дает мне больше, чем любой ученый, — признавался Эйнштейн. — Он вызывает у меня этический порыв такой непреодолимой силы, какой возникает от истинного произведения искусства».
Закономерный вопрос: как относился Эйнштейн к религии? 24 апреля 1920 года раввин Нью-Йорка Герберт Гольдштейн по поручению городской еврейской общины послал ученому телеграмму с единственным вопросом: «Верите ли в Бога?» Эйнштейн тут же телеграфировал ответ: «Я верю в Бога Спинозы, который обнаруживается во всеобщей гармонии всех вещей, а не в Бога, который интересуется судьбами и делами людей».
И еще одна формулировка Эйнштейна: «Наука без религии ущербна, религия без науки слепа».
Какие водились за Эйнштейном привычки и пристрастия? Любил природу, удивлялся всяким жучкам, любил слушать пение птиц. Никогда не употреблял спиртного. Однако курил. Дружил с шахматным экс-чемпионом мира Эммануилом Ласкером, но не играл в шахматы. Обожал плавать на яхте под парусами и, разумеется, в полном одиночестве. В быту был абсолютно непритязателен. Для бритья использовал мыло, которым мылся: «Два сорта мыла — это слишком сложно для меня». Предпочитал ездить в поездах в третьем классе и останавливался в дешевых гостиницах. Комфорт для него как бы не существовал вовсе. Одевался проще простого: фуфайка да сандалии. И последнее: никогда не расставался со скрипкой, брал ее даже с собой в гости. Играл посредственно. Но то, что пело внутри него, не слышал никто.
Сухарь-ученый? А как же женщины?
Женщины Эйнштейна
Существует расхожая теория о том, что великим людям необходимо несколько жен, минимум — четыре: одна — в качестве идеала, другая — для ведения домашнего хозяйства, третья — для удовлетворения плотских страстей, четвертая — для восстановления душевного покоя. Объединить все эти четыре типа женщины в одной еще никому не удавалось.
Не удалось и Эйнштейну. У него вообще отношение к женщинам было двойственное. С одной стороны, он их не любил и даже пугался, особенно «холодных блондинок, чуждых понимания и не допускающих сомнений». С другой стороны, он находился всегда в женском обществе. Без них как бы не мог.
В Цюрихе Эйнштейн познакомился в институте с сербкой Миленой Марич, которая была на 4 года старше его (она родилась 19 декабря 1875). Современники вспоминают ее как «милую, застенчивую, доброжелательную» девушку, «непритязательную и скромную». Ну а Эйнштейн в те молодые годы — форменный красавец с правильными чертами лица, с густой черной шевелюрой и почти фатовскими усами. Он излучал обаяние и покорил Милену с ходу. Впрочем, и она его покорила: они были единомышленниками и оба пламенно любили науку.
До Милены у Эйнштейна был роман с Мари Винтеллер, дочерью шведского профессора. Но Милена оказалась более интересным и привлекательным объектом. На период каникул им пришлось расстаться, и Эйнштейн пишет Милене: «Я с грустью вспоминаю о днях нашей поэтической печали. Именно тогда, сидя часами около Вас, моей очаровательной, прекрасной спутницы, я внезапно осознал нашу необычную близость, невероятное родство наших душ и тел».
В ответ Милена: «Мой дорогой маленький Иоханесл! Я так сильно тебя люблю, а ты так далеко от меня! Как мне обнять тебя? Я требую, чтобы ты сказал мне, любишь ли ты меня так же, как я тебя. Ответь немедленно. Тысячи поцелуев от твоей Дорксель».
Чувства переполняют Эйнштейна, и он раскрывает их матери, надеясь на ее сочувствие и понимание. Однако Полина Эйнштейн оценивает ситуацию влюбленности сына иначе. «Мать бросилась на постель, — пишет Альберт Милене, — спрятала голову в подушки и принялась плакать, как ребенок. Потом, внезапно справившись с первоначальным шоком, перешла в наступление. „Эта женщина пусть не надеется, что войдет в нашу респектабельную семью“. Я ответил, что мы не состоим в любовной связи. Потом она пыталась меня убедить, что ты мне не пара. „Она слишком стара, чтобы составить твое счастье. Это не женщина, это книга. Это не то, что тебе необходимо“».
Но вопреки предостережениям матери Альберт Эйнштейн женился на Милене Марич в 1903 году. К этому времени у молодых уже родилась дочь Лизерль, которая оказалась увлеченным физикам обузой, и ее отдали в приют. Никто из родителей не интересовался малюткой, и следы ее затерялись.
Примечательный штрих — и какой! — накануне бракосочетания 20 января 1903 года Эйнштейн составляет для Милены послание, регламентирующее будущие семейные отношения и весьма напоминающее домострой. Вот этот уникальный документ:
«А. Ты должна обеспечить: 1. Чтобы моя одежда и белье всегда были в порядке. 2. Чтобы мне в комнату подавали еду три раза в день. 3. Чтобы моя спальня и кабинет всегда содержались в порядке и чтобы на моем столе, кроме меня, никто ничего не трогал.
Б. Ты отказываешься от всех личных отношений со мной, за исключением тех случаев, когда это необходимо для жизни в обществе. В особенности ты не должна требовать: 1. Чтобы я сидел с тобой дома. 2. Чтобы я ходил или ездил с тобой куда-нибудь.
В. Ты обязуешься строго соблюдать следующие правила в отношениях со мной: 1. Ты не должна ждать от меня привязанности и не должна упрекать меня за ее отсутствие. 2. Ты должна отвечать сразу, как только я с тобой заговорю. 3. Если я прошу тебя уйти из моего кабинета или спальни, ты должна уйти тут же, безо всяких возражений.
Г. Ты должна обещать ни словом, ни делом не компрометировать меня перед детьми».
Если текст подразумевал юмор, то это легко и весело, а если это всерьез, то мучительно и ужасно.
В официальном браке были рождены два сына — Эдуард и Ганс Альберт. Эдуард, будучи душевнобольным от рождения, пребывал в лечебнице (он скончался в 1965 году). Судьба Ганса Альберта была более или менее благополучна.
Отцом Альберт Эйнштейн оказался, мягко говоря, плохим. Он витал в научных облаках и спускаться на грешную землю, к горшкам и пеленкам, никак не хотел. Не занимался он и воспитанием детей. Короче, физика — да! Педагогика — нет! Отвлекал Эйнштейн от детей и Милену, заставляя ее помогать ему в теоретическях изысканиях и делать множество математических расчетов. Недаром он в одном из разговоров признался: «Всем достигнутым я обязан Милене. Она мой источник вдохновения, мой ангел, предохраняющий от всех ошибок в жизни и еще в большей степени в науке. Без нее я бы не смог ни приступить к работе, ни закончить ее».
Когда Эйнштейн расстался с женой, он перевел на имя Милены все деньги, полученные в качестве Нобелевской премии. Чем это было продиктовано? Великодушием и благородством? Признанием научных заслуг Милены? Как отметил доктор Бергман, работавший с Эйнштейном в конце 30-х годов: «Когда люди сотрудничают в теоретической физике, трудно определить размер вклада каждого из них в это общее дело». Или Эйнштейн таким образом просто откупился от бывшей жены и возложил на нее целиком заботу о детях? Точного ответа нет.
Доподлинно известно лишь то, что брак с Миленой, когда прошла первая влюбленность, начал трещать по всем швам, и Эйнштейн стал обвинять супругу во всем — и в том, что один сын часто болеет, а другой ненормален, и что сама она излишне ревнива и т. д. Тривиальный набор обвинений, когда в семье нет и остатков любви.
В 33 года, в возрасте Христа, в 1912 году Эйнштейн влюбился в другую. Другая оказалась совсем близкой женщиной — в буквальном смысле тоже — его двоюродной сестрой Эльзой Левенталь. Молодая, красивая, энергичная и эмансипированная. Из своей связи с кузеном Эльза не делала секрета. В отчаянии Милена Марич написала ей гневное письмо: «…Надо тебе знать, мадам, что ты бессовестная шлюха. А потому желаю тебе всего самого плохого. И не надейся, что твоя судьба будет складываться лучше моей…»
Любопытно и письмо Эйнштейна, адресованное Эльзе по поводу своих отношений с женой: «У нас с ней давно разные спальни, и я отношусь к ней только как к моему сотруднику, которого я, к сожалению, не могу уволить…»
В 1914 году Эйнштейн окончательно покинул жену, то есть оставил «сотрудника» без работы и любви. Конечно, была тяжба, слезы, обвинения, угрозы, но все закончилось мирным разводом. И 14 февраля 1919 года, аккурат в День влюбленных, Альберт Эйнштейн вступил во второй брак с кузиной Эльзой и удочерил двух ее девочек от первого брака. Одна из них — Маргот жила с ними постоянно.
Еще одна пикантность. Во время второго брака Эйнштейн никак не хотел иметь детей, опасаясь рискованного фактора — близких родственных отношений. И тем не менее 14 апреля 1932 года Эльза Эйнштейн родила сына, которого тут же в родильном доме передали другой женщине, что было сделано, естественно, в строжайшей тайне. И только в конце 90-х годов Людек Закл (кстати говоря, тоже физик) объявил, что он сын Альберта Эйнштейна. И это стало мировой сенсацией. Одна из отечественных газет съязвила: «Старина Эйнштейн зачал не только теорию относительности».
Обо всех этих тайнах личной жизни ученого поведала сенсационная книга Пола Картера и Роджера Хайфилда «Эйнштейн». В ней он предстал не только как выдающаяся личность, мудрец и оракул, но и как человек со странными наклонностями. Душевный интраверт, социальный одиночка, семейный тиран. О себе Эйнштейн говорил: «Я никогда по-настоящему не принадлежал ни к какой общности, будь то страна, государство, круг моих друзей и даже моя семья… мое желание уйти в себя с возрастом все усиливается».
Институт брака Эйнштейн считал всего лишь «культурной оболочкой рабства». В книге Картера и Хайфилда Эйнштейн предстает женоненавистником, человеком, который третировал обеих жен и изменял им. И оставался безразличным к судьбе своих детей.
Любовно-шпионский роман
Последним «приколом» в жизни Альберта Эйнштейна стал его роман с молодой и очаровательной Маргаритой Конёнковой, супругой скульптора Сергея Конёнкова, жившего в Америке и захотевшего изваять бюст великого ученого.
Маргарита Конёнкова и Альберт Эйнштейн познакомились в 1936 году, в год, когда умерла Эльза и ученый остался вдовцом. Ей было немного за сорок, Эйнштейну — 57 лет. Они долго встречались, переписывались, снова встречались и писали друг другу нежные письма, полные таинственной зашифрованности. Так, «гнездом» они именовали свое скромное место свиданий в Принстоне, «Альмар» — обозначение всего их имущества, образованное от имен Альберт и Маргарита. Итак, Мастер и Маргарита или Физик и Маргарита.
Самое интересное в этом романе то, что Маргарита Конёнкова была не просто влюбленной в великого человека женщиной, а советской шпионкой, действовавшей по заданию спецслужб и имевшей оперативный псевдоним Лукас. В ее задачу входило оказывать влияние на ученых, занятых разработкой ядерного оружия в рамках проекта «Манхэттен». Агент Лукас свела Эйнштейна с советским вице-консулом в Нью-Йорке и одновременно кадровым разведчиком Павлом Михайловым. Что удалось выудить из Эйнштейна? Возможно, ничего существенного, хотя и существует версия, что ученый передал советской стороне важные материалы о «сверхмощном лазерном оружии».
Десять любовных писем Эйнштейна, написанных Маргарите в период с 1945 по 1946 год, были проданы 26 июня 1998 года на аукционе «Сотби» за кругленькую сумму. В письмах, кроме лирики, никаких секретов нет.
Итак, на склоне лет Альберт Эйнштейн познал любовь русской женщины. Оценил ли он всю относительность этой любви? Различил ли он, где была открытая любовь, а где скрытый шпионаж? Или чувства оказались ценнее, чем физические уравнения? Кто знает… В любом случае это не умаляет громадную роль Альберта Эйнштейна в мировой науке.
И в заключение следует признать, что по Земле ходит много женоненавистников, тиранов и бонвиванов, однако про каждого из них можно сказать: «Эйнштейном здесь и не пахнет!»
Альберт Эйнштейн — один-единственный. Гениальный и странный.
С ним связано много историй, вот одна из них. Однажды Эйнштейн в задумчивости шел по улице и встретил своего приятеля. Он пригласил его к себе домой.
— Приходите ко мне вечером, у меня будет профессор Стимсон.
Приятель удивился:
— Но я ведь и есть Стимсон!
Эйнштейн возразил:
— Это не важно — все равно приходите.
Семейные тандемы
Счастлив тот, у кого есть семья, где он может пожаловаться на свою семью.
Жюль Ренар
Писатель и жена, хранительница очага, — много тысяч раз встречающаяся ситуация.
Писатель и муза, вдохновительница творчества, — тоже часто встречающийся случаи, почти банальный.
A вот два писателе в одной семье. В одной упряжке. В едином тандеме. Это все равно, что два медведя в одной берлоге.
Две классические писательские пары: Арагон и Триоле, Сартр и Бовуар. Удивительное дело: они ужились. Вместе жили, любили. Творили. И как это им удалось? Это почти детектив с элементами триллера, или можно сказать иначе: любовь в свободном полете. Летите, голуби, летите!..
Юрий Безелянский
Метаморфозы Луи Арагона
Французский писатель Луи Арагон прожил длинную и путанную жизнь. Поэт-сюррелист. Автор реалистических романов. Бунтарь против капиталистического мира. Активный коммунист, разочаровавшийся в конце концов и в коммунизме, и в практике социалистического строительства в СССР. И тем не менее горячо любимый во Франции. Истинный классик литературы.
Появление на свет Луи Арагона 3 октября 1897 года является неординарным. Сам он считал свое рождение ошибкой. Префект полиции Парижа Луи Андрие крутил роман с гризеткой Маргаритой Тука-Масийон, и вот неожиданная и нежелательная беременность. Префект в шоке. Он дает мальчику не свою, а чужую фамилию Арагон (пикантно: в честь своей другой любовницы, испанки) и определяет — полиция все может! — мальчика Луи приемным сыном его бабушки, то есть матери Маргариты, и получается, что Маргарита — мать и сестра в одном лице. И все же Арагону грех жаловаться на судьбу: его любили и мать, и бабушка, и другие дамы (мать содержала небольшой пансион). Конфеты; кружавчики и всё такое.
Далее лицей, медицинский факультет и служба санитаром в военном госпитале в первую мировую войну. Медицина — это временно, а литература — на всю жизнь. Он много и жадно читает, от Лотреамона до Толстого. Андре Моруа так сказал об Арагоне: «Он обладает огромной культурой, он прочитал все, что читают все, и всё, чего никто не читает». И куча друзей, начинающих литераторов — Поль Элюар, Андре Бретон и другие будущие звезды литературы. Увлечение модными литературными течениями — дадаизм, сюрреализм. Арагон прокламирует смятенного человека в таинственном и непознаваемом мире. Усыпление разума, погружение в «волну грез». Арагон и его друзья, дадаисты-сюрреалисты, стремились очистить личность от социальной, нравственной «шелухи». Человек без границ и берегов.
Но не одними декларациями жил Арагон, он много и упорно писал. Меньше чем за 10 лет он написал романы «Анисе, или Панорама», «Приключения Телемаха», «Париж», «Ночь», «Вечное движение», «Парижский крестьянин», «Эссе о стиле» и одну из самых противоречивых своих вещей — «Защиту бесконечности». Последний роман «Защита бесконечности» был предан огню, и его из камина в последний момент вытащила издательница и любовница Арагона Нэнси Кунар, эксцентричная английская аристократка. Она буквально спасла роман, но спасти Арагона от постоянных приступов депрессии не смогла. В Венеции она решила поменять французского любовника на черного американского пианиста. Арагон в отчаянии попытался покончить с собой, но принятая доза снотворного его не взяла, он остался жив и расстался с Нэнси Кунар. Это было в сентябре 1928 года, а в ноябре того же года (а если быть точным, то 6 ноября) в Париже в кафе «Куполь» на Монпарнасе Арагон встретил Эльзу Триоле, младшую сестру Лили Брик, жившую во Франции.
Небольшая рыжая женщина с полной грудью, с молочно-белой кожей, ни красивая, ни уродливая, по воспоминаниям современника, стала судьбой для Арагона. Она, как говорится, в одночасье перевернула его жизнь. Она познакомила его с Маяковским, устронила всех соперниц и уложила Арагона в свою постель. Затем Эльза Триоле, став женой Арагона, превратила сюрреалиста в коммуниста и привела его в редакцию «Юманите». И бунтарь поэт стал пламенным коммунистом, более того, оставил весь этот сюрреалистический бред и перешел полностью на рельсы социалистического реализма, — господи, чего только не сделаешь ради любимой женщины!
Осенью 1930-го Луи Арагон и Эльза Триоле приезжают в СССР, затем Арагон принимает участие в Первом съезде советских писателей (1934 год), в 1935-м выпускает сборник статей «За социалистический реализм». Короче, наш человек в Париже! Это была классная вербовка (по архивным данным, Эльза Триоле, как и Лиля Брик, работала на советскую разведку). Далее Арагон неизменно стоял на коммунистических позициях и источал симпатии к Советскому Союзу. Когда фашисты напали на СССР, Арагон поддерживал нас своими статьями и стихами:
- Просыпайся, кто спит,
- Не сгибайтесь, кто тужит,
- Пусть нас горе не гложет,
- веселье не кружит,
- Пусть примером нам
- русское мужество служит.
Первая неприятность из-за России произошла у Арагона в год смерти вождя. Арагон, возглавлявший еженедельник французских коммунистов «Леттр Франсез», решил откликнуться на трагическое событие и к различным высказываниям и оценкам великого Сталина присовокупил попавшийся ему на глаза портрет молодого, 30-летнего Сталина, нарисованный Пабло Пикассо. Портрет оказался не подобающим: мрачным и отталкивающе неприятным, — чего совершенно не заметил Арагон, а заметили товарищи по партии. 12 марта 1953 года вышел номер «Петр Франсез» и разразился скандал: какое неуважение к «отцу прогрессивных народов»! И как мог Арагон, «мужественно борящийся за развитие реалистического искусства, позволил себе подобную публикацию!» Арагону грозил «строгач» по партийной линии. Будучи человеком слишком впечатлительным и экспрессивным, Луи Арагон решил … застрелиться и пошел в магазин купить револьвер (тогда во Франции оружие продавалось свободно). далее он отправился домой попрощаться с Эльзой, но та завопила: «Срочно иди в ЦК!»
Отложив на время самоубийство, Арагон отправился в центральный комитет французских коммунистов, где его ожидала реабилитация от генсека Мориса Тореза: он из Москвы, где лечился, прислал телеграмму с указанием не наказывать строго Арагона, мол, вышла всего лишь досадная промашка.
Это был первый звонок к отрезвлению. Дальше — больше. В дальнейшем Арагон, когда в Москве шла травля Синявского и Даниэля, выступил с открытым обвинением брежневской идеологии, пытался защитить и от судебных обвинений кинорежиссера Сергея Параджанова, в противном случае грозил публичным отречением от всех советских орденов. А наград у него было немало.
В 1957 году он был удостоен Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Луи Арагон, действительно, боролся за мир и много сделал полезного. И многочисленные его произведения — «Базельские колокола», «Богатые кварталы», «Пассажиры империала», «Коммунисты» и другие — были чрезмерно реалистические и социалистические, слишком уж Арагон хотел понравиться соцлагерю.
В своих мемуарах «Люди. Годы. Жизнь» Илья Эренбург вспоминает, как он познакомился с Арагоном «в 1928 году, когда он был молодым, красивым сюрреалистом… Сюрреалисты напоминали наших футуристов, Арагон был одним из самых боевых. Потом он стал сторонником реализма, коммунистом, создавал различные организации, редактировал журналы, газеты. Мы продолжали с ним встречаться и порой отчаянно спорили… Он, человек очень сложный, он часто меняет свои оценки, но справедливо сердится, когда пробуют противопоставить один его период другому, — он всегда оставался Арагоном. В нем есть одержимость… Мне кажется, что он преемник Гюго, только нет у него ни внуков, ни уютной бороды, ни некоторых идиллических картин, которыми утешался Олимио, а близок ему Арагон блистательностью, красноречием, неугомонностью, ясностью, гневом, романтикой реальности и реализмом романтического. Конечно, у Арагона куда больше горечи — на дворе другое столетие…»
К счастью, Арагон оставил в наследство не только поэму «Красный фронт», но и другие произведения, уже чисто литературные, без пропагандистского налета — «Нож в сердце», «Глаза Эльзы» и другие. Перевел непереводимого «Евгения Онегина». Написал серию прекрасных портретов: Стендаль, Рембо, Гюго, Ромен Роллан, Анри Матисс… По поводу последнего Эльза Триоле сообщала в письме к Лиле Брик 30 декабря 1968 года: «Он сам говорил, что это лучшее, что он когда-либо написал… Время от времени пишет короткие рассказы. Это необыкновенно хорошо и ни на что не похоже. И весело, с арагоновским особым юмором, и отчаянно как всегда».
Но «Арагоша», как звала его Эльза, писал не всегда «весело». После отрезвления от коммунистических миражей Арагон вернулся к словотворчеству и словотрюкачеству. В этом смысле показательным оказался его роман «Гибель всерьез» (1965). Название роману дала строчка из Бориса Пастернака про старость, которая требует от актера «не читки» как надевания очередной маски на один вечер, но «полной гибели всерьез». В своем романе Арагон весьма исповедален, ломает разные временные рамки, чувствует себя одновременно то Гамлетом, то Яго, то Жюльеном Сорелем, то Ланцелотом. И всё это похоже на разговор с собственным отражением в зеркале. Некий симбиоз фрейдизма с модернизмом. И, конечно, полный отход и отказ от некогда привлекавшего его социалистического реализма.
Кстати говоря, некую эволюцию взглядов и стиля пережила и Эльза Триоле.
Луи Арагон и Эльза Триоле — это удивительный творческий союз двух писателей. Они прожили вместе более 40 лет, создавая как бы наперегонки одно произведение за другим. В Арагоне пылал дух соперничества, и он часто говорил Эльзе: «Это хочу написать лучше тебя!» Кто лучше, кто хуже — какое это имеет значение. Эльза Триоле тоже оставила имя в большой литературе.
Эльза Триоле умерла 16 июня 1970 года. Арагон пережил ее на 12 лет. После них остался огромный архив: около 60 тысяч страниц рукописей, около 10 тысяч писем и многие тысячи других документов. Их летняя резиденция — «мельница» в Сент-Арну-ан-Ивелин на речушке Ремард официально стала национальным достоянием Франции. Незадолго до смерти Арагон написал:
- Здесь на земле одной
- С людьми соседи мы —
- И мы должны любить,
- Как никогда — любить…
При Эльзе Луи Арагон не замечал никакой диктатуры в СССР, не видел никаких недостатков. Но события в Венгрии (1956 год) и Чехословакии (1968) на многое открыли Арагону глаза. Он перестал сочинять гимны революции и лирические песнопения социализму. Явственно ощутил себя обманутым в самых лучших своих надеждах. Стал разочарованным коммунистом и в конце жизни обронил очень горькую фразу: «Я не тот, кем вы хотите меня представить. Я исковеркал свою жизнь, вот и все».
Но эту личную трагедию писателя не все заметили во Франции. В связи с 85-летием Луи Арагона многие французские газеты от «Матен де Пари» до «Котидьен де Пари» сожалели: «Ах, если бы Арагон не был коммунистом!» И недоумевали по поводу некоей «умственной аномалии»: 50 лет верности компартии, да как же это возможно! Арагон — это «живой труп». Подобное читать было бы больно, но Арагон не читал всей этой газетной критикой. «Мой удел сочинять безоглядные стихи на созвучьях себя распиная», — как когда-то он сформулировал свою позицию в мире.
- Я на пороге жизни и смерти с потупленным взором
- и с пустыми руками стою…
Арагон, как и многие великие (Гёте, к примеру), в преклонном возрасте вдруг понял главное: уходит жизнь, и ее надо хватать, зацепить, удержать. Удерживал он ее своеобразно, по-своему, в обществе юношей, вернувшись к юношескому гомосексуализму. Как написал Андрей Вознесенский: «Белые кудри над черной фаустовской бархатной крылаткой и цветным чулками мотались по Елисейским полям, пугая ночных прохожих. Он подбегал ночью к статуям Майоля, млеющим на лунном газоне перед Лувром, пылко обнимал и чувственно целовал их. Обескураженный полицейский урезонивал: „Господин, по газонам ходить воспрещается“ — „Ну погоди, — сверкал глазами безумец века, — через час ты сменишься на дежурстве, и я тогда поимею их всех“. В шутовстве этом, в буффонстве а ля 20-е годы он хотел повернуть время вспять…»
И Вознесенский заканчивает свое слово об Арагоне: «Прощайте, последний поэтический безумец века! Стихийное безумство покидает нас. Остаются рациональные сумасшедшие…»
Можно соглашаться с Вознесенским, а можно его опровергать, не в этом суть. Главное — жизнь Луи Арагона, его любовь и эстетика энтузиазма, созданная им литература и его личная трагедия. Он это знал: «После меня с молотка продадут мои сны и развеют по ветру душу…»
Сны Арагона продаются в его книгах. А душу… душу пытаются расшифровать и разгадать. И, наверное, безуспешно.
Легкое перо и тяжелые объятия
Две сестры Каган. Две яркие судьбы. Старшая сестра известна как муза Владимира Маяковского. Младшая вышла замуж за знаменитого французского писателя Луи Арагона, но и сама состоялась как писательница, как романистка. Это — Лиля Брик и Эльза Триоле.
Они родились в интеллигентной еврейской семье в Москве. Отец Урий (Юрий) Александрович Каган, юрисконсульт в австрийском посольстве. Мать Елена Юльевна — преподаватель музыки. Родители, большие поклонники Гёте, назвали дочерей в честь героинь своего любимого немецкого писателя — Лили (позднее она стала Лилей) и Эльзой. Старшая, Лили, родилась в 1891 году, младшая, Эльза, 12 (24) сентября 1896 года. Девочки получили блестящее образование, с детства свободно говорили по-французски и по-немецки и, естественно, играли на рояле — в начале XX века каждая интеллигентная девушка играла на рояле, а многие еще и пели. Словом, Каганы были обеспеченной семьей и у детей было счастливое, золотое детство.
Между сестрами была разница в пять лет. При некоторой схожести они были все же разные: Лиля была ярко-рыжей с огромными карими глазами, а Эльза — белокурой, широко распахнутыми голубыми глазами. Два кукленка. Два ангелочка, но отнюдь не с ангельскими характерами, а, напротив, с невиданно цепкой и жесткой хваткой — такие в обиду себя не дают! Сестрам довелось жить в трудные времена, когда ломались судьбы и коверкались жизни, но обе выстояли, неплохо устроились и вписали свои имена в историю мировой литературы.
О Лиле Брик написано много (совсем недавно вышли ее дневники и письма), об Эльзе Триоле известно значительно меньше. Поэтому расскажем об Эльзе. Пока старшая сестра Лиля металась в поисках профессионального «я» и налаживала семейную жизнь с Осипом Бриком, младшая успешно закончила архитектурный институт. Летом 1915 года состоялось знакомство Эльзы Триоле (тогда она еще носила девичью фамилию — Каган) с Владимиром Маяковским. Она увлеклась стихами молодого поэта и им самим. Рослый. Необычный. Талантливый. Эльза привела Маяковского в дом и познакомила с Лилей. И… Так бывает в жизни: познакомишь с подругой, с сестрой — и прости-прощай, возлюбленный. Именно так и произошло с Эльзой.
Маяковский сразу забыл про Эльзу и, как говорится, по уши влюбился в Лилю Брик.
- Версты улиц взмахами шагов мну.
- Куда я денусь, этот ад тая!
- Какому небесному Гофману
- выдумалась ты, проклятая?!..
«Проклятая» Лиля была не выдуманной женщиной, а вполне реальной. И весьма прагматичной. Она быстренько прибрала к рукам пылкого поэта как приятное дополнение к мужу-критику. Эльза? Эльза без боя уступила «Володю» сестре, она всегда уступала Лиле как старшей. Несомненно, она переживала, что потеряла поклонника, но не очень, так как были на тот момент и другие влюбленные в нее интересные литераторы: Василий Каменский, Роман Якобсон, Виктор Шкловский. Особенно неравнодушен к Эльзе был последний. «Люблю тебя немыслимо, — писал Шкловский Эльзе. — Прямо ложись и помирай».
Эльза отвергла всех отечественных воздыхателей, в 1918 году вышла замуж за французского офицера Андре Триоле и укатила с ним в Париж, покинув холодную и голодную Россию, раздираемую гражданской войной. Первая часть жизни, российская, Эльзы Каган закончилась, началась вторая, французская, но уже Эльзы Триоле.
В одном из первых писем Эльза писала Лиле в Москву: «Андрей, как полагается французскому мужу, меня шпыняет, что я ему носки не штопаю, бифштексы не жарю и что беспорядок. Пришлось превратиться в примерную хозяйку… Во всех прочих делах, абсолютно во всех — у меня свобода полная…»
Разумеется, когда «свобода полная», то браки разваливаются. Как написала Эльза: «Андрей страстно любит лошадей и счастлив только, когда он верхом или хоть возле лошадей!..» Лошадей Эльза не любила, она любила литературу. Короче, Эльза Триоле рассталась со своим первым мужем Андре (он же Андрей), а через несколько лет повстречала своего второго избранника — Луи Арагона, который был, кстати, на год ее моложе.
К этой судьбоносной встрече они подошли в разном психологическом состоянии. Эльэа искала прочную опору в жизни, к тому же человека своих литературных интересов. То есть она была в холодном рассудочном поиске. Луи Арагон, напротив, находился в состоянии душевного раздрызга. Он не мог прийти в себя после того, как его бросила английская любовница Нэнси Кунар. И ради кого? Ради кого-то чернокожего американского пианиста. Черный пианист лучше французского поэта?! И Арагон в отчаянии пытался свести счеты с жизнью. Однако смерть отвернулась от него. Он остался живым, но абсолютно потерянным, и не знал, как ему жить дальше. И тут подоспела встреча с Эльзой Триоле. Она-то прекрасно знала, что делать дальше.
Они встретились 6 октября 1928 года в Париже, на Монпарнасе, в кафе «Куполь». И все сразу решилось: две линии жизни, одна и них — вибрирующая Луи Арагона слилась в одну единую, твердую. Роль лидера взяла на себя 32-летняя женщина из России. Она сразу сумела взять в полон красивого и умного француза, уложила его как миленького в свою постель, а на утро устранила всех соперниц (помимо Нэнси, их было несколько) громким выбором: «Или я одна или они! Выбирай!!.»
Арагон выбрал Эльэу. Вот как описывал ее один из завсегдатаев кафе «Куполь»: «Небольшая рыжая женщина с полной грудью, с молочно-белой кожей, не красивая, не уродливая, с лицом серьезным и не особенно приветливым… Запомнился ее голос, тихий голосок, интонации которого могли быть одновременно властными и неприятными… Она смотрела прямо в глаза мужчинам, но, кажется не придавала этому никакого значения».
Но разве главное в женщине внешность? Нет, конечно. Главное нечто другое, некие токи, флюиды, зов пола. А в сочетании с умом — это уже убойная сила, противостоять которой просто невозможно. Эльза Триоле, как и Лиля Брик, умела порабощать мужчин и диктовать им свою волю. Лиля господствовала над Маяковским. Эльза властвовала над Арагоном. Эльза Триоле сумела отвадить французского поэта и бунтаря от двух его увлечений — сюрреализма и гомосексуализма и заставила его поклоняться новой религии — коммунизму (сама она не любила большевиков, но быть коммунистом во Франции в те годы имело некоторый прагматический смысла). Под давлением Эльзы Луи Арагон вступил в коммунистическую партию, стал сотрудничать с газетой «Юманите». Посещая Советский Союз, не видел никаких недостатков, о ГУЛАГе не догадывался и все расхваливал достижения социализма. И лишь позднее, на склоне лет, Луи Арагон прозрел и сделал печальное признание: «Я не тот, кем вы хотите меня представить. Я исковеркал свою жизнь, вот и вы хотите меня представить. Я исковеркал свою жизнь, вот и все».
Но не будем анализировать жизнь и творчество Арагона, нас интересует в первую очередь его жена — Эльза Триоле. Их брак оказался удачным, и это вызывает удивление. Два творческих человека уживались вместе тихо и спокойно в течение 42 лет, без особых взрывов и потрясений. В чем секрет? Он прост: их соединила общая любовь к литературе. Как жили супруги, наблюдала Майя Плисецкая, когда гостила у Эльзы и Арагона в Париже:
«Жить у Арагона и Эльзы было занятно. Оба писатели просыпались на рассвете, выпивали по чашке черного кофе и писали, полусидя в постели, до полудня. В эти часы я для них не существовала. На вопросы они не отвечали, на звонки у дверей — и подавно, к телефону не подходили. Когда я шла в балетный класс, то первые дни старалась вежливо предупредить — ухожу, мол, дверь захлопну сама, до свидания… Тишина. Только скрип перьев да посапывания…»
Скрипели перья Арагона и Эльзы на славу: оба были весьма плодовитыми писателями. Первая книга Триоле, написанная по-русски, «На Таити» вышла в 1925 году. Первая книга на французском «Добрый вечер, Тереза!» появилась в 1938 году. А далее книги выходили одна за другой: «Вооруженные призраки», «Никто меня не любит», «Инспектор развалин», «Конь красный», «Луна-парк», «Великое никогда», «Послушайте, поглядите» и т. д.
За сборник «За порчу сукна штраф 200 франков» Эльза Триоле в 1945 году получила Гонкуровскую премию, самую высокую литературную премию Франции. Впервые за 40 лет премия была присуждена женщине. В годы войны Эльза Триоле приняла участие в борьбе французов против фашистских оккупантов. В 1957-м получила «Премию Братства», утвержденную организацией движения борьбы против расизма, антисемитизма и в защиту мира.
Эльза Триоле написала книгу о Чехове, была одним из авторов сценария знаменитого фильма «Нормандия-Неман», много переводила Маяковского на французский язык. Когда Маяковский приезжал в Париж, была его гидом и переводчицей. Как замечал сам поэт, в Париже он говорил исключительно «на языке Триоле».
Эльза Триоле прожила 73 года. Она скончалась 16 июня 1970 года. В год смерти вышел ее последний роман «Соловей замолкнет на заре». Она и замолкла, заставив Луи Арагона погрузиться в глубокую печаль.
- И если мир сметет кровавая гроза,
- И люди вновь зажгут костры в потемках синих,
- Мне будет маяком сиять в морских пустынях
- Твой, Эльза, дивный взор,
- твои, мой друг, глаза, —
писал Арагон в стихотворении «Глаза Эльзы».
Он пережил свою жену и подругу на 12 лет. Согласно его завещанию Луи Арагон и Эльза Триоле покоятся вместе в саду своего загородного дома в Сент-Арнуан-Ивли (департамент Сена и Уаза). На могильной плите цитата из романа Эльзы: «Мертвые беззащитны, но надеемся, что наши книги нас защитят».
Эльза Триоле. Одна из удивительных женщин XX века.
Огнедышащий философский камень
Одну «сладкую» писательскую парочку мы, можно сказать, проштудировали. Теперь обратимся к другой: Сартр и Бовуар. Здесь скандалёза и эпатажа явно побольше. Да и сам Сартр по масштабу личности и по влиянию на мир значительно крупнее Арагона.
По своему творческому потенциалу Сартр многолик: он — писатель-публицист, философ, теоретик искусства, драматург. Исторический процесс Сартр понимал как непрестанную борьбу живительной «аннигирующей» силы индивидуума с мертвящей материей безликого множества, составляющего инертную серию. Только личность вносит в жизнь осмысленное единство в распыленность массы, группы, института. Таков Сартр с философской стороны. А вот и лирическая в определениях Андрея Вознесенского:
- Я тормошу его: «Мой Сартр,
- мой сад, от зим не застекленный,
- зачем с такой незащищенностью
- шары мгновенные летят?
- Как страшно все обнажено,
- на волоске от ссадин страшных,
- их даже воздух жжёт, как рашпиль,
- мой Сартр!
- Вдруг все обречено?»
К философским идеям Сартра и к его книгам мы, конечно, вернемся. А сначала дадим краткую биографическую канву.
Жан Поль Сартр родился 21 июня 1905 года в Париже и принадлежал к среде французской мелкой буржуазии. Его мать Анн-Мари Швейцер была родом из Эльзаса, и знаменитый Альберт Швейцер приходился Сартру родным дядей. Отец будущего писателя, офицер военно-морского флота погиб молодым, и в своей автобиографии Сартр написал предельно жесткие слова: «Останься мой отец в живых, он повис бы на мне всей своей тяжестью и раздавил бы меня. По счастью, я лишился его во младенчестве. Где-то в прошлом я оставил молодого покойника, который успел стать моим отцом и мог бы теперь быть моим сыном».
Уверен: многих передернет от таких слов. Но это Сартр по прозвищу Крошка Цахес, аморалист и бунтарь.
«Я начал свою жизнь, как, по всей вероятности, и кончу ее — среди книг», — говорил Сартр. Действительно, он узнавал людей главным образом из книг. Энциклопедический словарь «Большой Ларусс» заменил ему жизненный опыт. Он был единственным ребенком у рано овдовевшей матери и, естественно, она в нем души не чаяла. Она убедила себя и окружающих в том, что ее сын непременно станет великим писателем. Да и дедушка — Шарль Швейцер, в доме которого они жили, был убежден, что его любимый внук — вундеркинд. В романе-воспоминании «Слова» Сартр напишет: «Я не выбирал призвания, мне его навязали. Взрослые, угнездившиеся в моей душе, указывали пальцем на мою звезду: звезды я не видел, но палец видел и верил им, якобы верившим в меня».
Маленький Жан Поль сочинял «романы плаща и шпаги» — сюжеты черпал из бульварных романов и кино. И вот эти первые и, конечно, беспомощные литературные опыты 8-летнего романиста читались в кругу семьи под громкие возгласы восхищения. В отрочестве Сартр понял, что к чему, и сбросил с себя вериги вундеркиндства. Он понял, что надо писать для себя, а не для других, чтобы им понравится.
Учеба в Эколь Нормаль сделала Сартра серьезным молодым человеком. B 1929 году он окончил ее, получил ученую степень и право преподавания философии. Преподавал философию в лицеях Гавра, Лана и Нейи. В 1934–1935 годах стажировался во Французском институте в Берлине, где изучал феноменологию Гуссерля и онтологию Хайдеггера. Позже создал собственное учение «атеистического экзистенциализма». Заодно уже скажем, что в своих философских трудах «Бытие и ничто» (1943), «Критика диалектического разума» (1960) и других Сартр разрабатывал прежде всего теорию поведения личности. Сартр брал за исходный пункт анализа свободы изолированного одиночки, которая не знает никакой изначальной предопределенности, в том числе и божественной. У Сарта «я» — чистая духовность — сталкивается с «другим», соседним «я» и со всем исторически сложившимся наличным бытием. И тут возникает пропасть между внешним миром и человеком. И что делать в этих условиях? «Человек приговорен быть свободным», — утверждал Сартр, и это означает, что человеческое сознание ни на кого и ни на что не может положиться, оно в самом себе ищет силы для становления, человек сам вырабатывает для себя законы, и ничто в мире не может служить для него безусловной опорой. «Быть человеком, — говорит Сартр, — значит стремиться быть Богом: или, если угодно, человек есть глубинное желание стать Богом».
Отчаяние свободы, — в этом весь Сартр.
Как писатель Сартр начался с романа «Тошнота» (1936) и сборника рассказов «Стена» (1939), в них он выразил смятение умов, охватившее французскую интеллигенцию перед надвигающейся военной катастрофой. Покинутый и отчужденный от всех и всего одиночка прозревает в них абсурдность своего земного удела — отсутствие какий-либо метафизических оправданий своему появлению на свет и своей смерти, затерянность среди равнодушно-враждебных к нему вещей и столь же чуждой ему толпы людей. Открытие это вызывает в нем головокружение и тошноту…
«Тошнота» — роман без событий. Это метафизический дневник Антуа на Рокантена, который живет в номере гостиницы, пишет, сам не зная зачем, о жизни некоего маркиза де Рольбона. Ощущает себя очень далеким от окружающих его людей.
«Мне кажется, что я принадлежу к существам иного рода. Возвращаясь после работы из контор, они с удовольствием оглядывают дома и площади и думают о том, что это их город, красивый: буржуазный город. Они не испытывают никакого страха, они чувствуют себя в безопасности. Они не видят ничего, кроме воды, исправно текущей из кранов, света, излучаемого электролампами, стоит только повернуть выключатель, чахлых деревьев, поддержанных подпорками. Сто раз в день они получают подтверждение того, что все совершается с точностью механизма, что мир подчинен постоянным и неизменным законам… Идиоты! Меня тошнит, когда я представляю себе, что мне снова придется видеть их толстые, самодовольные рожи…»
Тошнота — это отвращение ко всему, не только к людям, но и к вещам… «Существование лишено необходимости. Существовать — значит быть здесь, только и всего… Все бесцельно — этот сад, этот город и я сам. Когда приходишь к этому выводу, с души воротит и все плывет — это Тошнота, это то, что пытаются скрыть от себя Сволочи с их идеей Права. Но какая жалкая ложь! Ни у кого нет права. Сволочи так же бесцельны, как и все прочие люди…» И далее по Сартру: они — в излишке. Мы все — в излишке.
Сартр отрицал существование людей, а если они есть, то его знаменитая формула: «Ад — это другие». Полная философия отчаяния. «История каждой жизни — это история поражения».
2 сентября,1939 года Сартра призвали на войну. Он начинает вести дневник и 14 сентября записывает: «Я отправился в армию „стоиком“, это предполагало, что мне пришлось, с одной стороны, перечеркнуть всю прошлую жизнь, а с другой — принять будущее, в котором собственных моих возможностей больше не существовало».
Никакой героики. Никаких подвигов. По косоглазию Сартр попал не на передовую, а в нестроевой метеоотряд — следить за приборами, определяющими погоду. Свободного времени много, и Сартр начинает писать трилогию «Дороги свободы» и дневник, который он вел до самого немецкого плена в июне 1940 года. Дневник огромный, в нем Сартр фиксирует все — вещи, людей, свое настроение, свет луны, мимику офицеров, перебранки солдат, свое впечатление от прочитанного у Андре Жида, Экзюпери, Достоевского, Кафки, свое самочувствие и рефлексию. «Даже на войне мне все нипочем. Потому что я сразу думаю о том, чтобы записать, что чувствую и что вижу…» Это не «Война и мир» Толстого, а это всего лишь движение по направлению к Ничто, — чистый Сартр.
В 1940 году Сартр попадает в немецкий плен, в лагерь XII D под Триром. Там же в лагере для военнопленных пишет и ставит рождественскую мистерию «Бариона, или Сын грома». После выхода из лагеря Сартр участвует в печати Сопротивления и с 1945 года возглавляет журнал «Les Temps modernes» («Новые времена»).
После войны Сартр — огнедышащий философский камень: бросается от одного к другому, делает невероятные зигзаги в идеях, пытается совместить несовместимое — либерально-демократические ценности с левацким радикализмом. Многие лозунги Сартра были взяты на баррикады студенческой молодежи в майские дни 1968 года в Париже. Сартр весь в пылу борьбы: борется за предотвращение войн, за ликвидацию колониализма и неоколониализма, за предоставление независимости Алжиру (в его квартиру националисты бросают бомбы), он твердо отстаивает республиканскую демократию во Франции.
Гуманист? Демократ? Да. Но еще Сартр и великий путаник, не умеющий отделить зерна от плевел. Он защищал Сталина, Мао, Фиделя Кастро, Пол Пота и других монстров. Ему нравились и стучащий башмаком в ООН Никита Хрущев, и ультра-революционность Гевары и особый путь Тито. Сартр поразил многих своей поддержкой террористической организации Rote Armec Fraktion в Германии. Он демонстративно приехал в тюрьму для особо опасных преступников, чтобы поговорить с Андреасом Баадером (лидером группировки Баадер-Майнкоф). Правда, после беседы с ним якобы сказал: «Ну, и паршивец же этот Баадер!»
Странно, что, будучи обладателем острого аналитического ума, Сартр легко поддавался на пропагандистскую удочку, посещая Советский Союз, Кубу, Китай и Югославию. «В СССР можно критиковать кого угодно», — убежденно говорил он в 1954 году. «Если кто-нибудь еще раз дерзнет сказать мне, что в Советском Союзе преследуют верующих или что религия там вообще вне закона, я дам этому человеку по морде».
Ай-да Сартр! На Западе говорили о несвободе в Советском Союзе, о тирании властей, а Сартр уверенно говорил: «Я не встретил там рабов. Люди производят радостное впечатление. Они полностью свободны!» Конечно, в Москве Сартра встречали с широкими объятиями, — борец за мир, противник американского империализма! — и показывали ему то, что было надо. Но вместе с тем за Сартром внимательно приглядывали: а вдруг выкинет какое-нибудь идеологическое коленце? Гидом у Сартра была молодая и красивая женщина, агент КГБ, которой не составило труда соблазнить Сартра и потом писать доносы в свою «контору» о его высказываниях.
1956 год поколебал Сарта: он никак не мог понять необходимое подавление Венгерской революции, ну, а советские танки в Праге в 1968 году окончательно подорвали веру Сартра в коммунизм советского образца.
Занимаясь активно политикой, Сартр успевал и плодотворно заниматься писательским трудом. Он стремился быть одновременно Спинозой и Стендалем, бунтарем-философом и наблюдателем человеческого сердца. Пока его не поразила слепота, он писал по 6 часов в день, взбадривая себя сигаретами, алкоголем и амфетаминами.
Итог написанного немалый: 700 страниц трактата «Бытие и Небытие», 2000 страниц романов на тонкой бумаге книжной серии «Плеяда», 1300 страниц «критики диалектического разума», 3000 страниц биографии Флобера «Идиот в семье», только за десять лет (1943–1953). Сартр опубликовал четыре философских сочинения, романную трилогию, программное эссе «Что такое литература?» (по Сартру, литература должна «не созерцать мир, а его переделывать»), а еще работы о Бодлере и Жане Жене, написал 6 пьес (его «Муха» была поставлена в 194З году в оккупированном Париже), два киносценария и даже слова к песне Жюльетт Греко…
«Ни один французский интеллектуал не может оспорить в это время его первенство. Ни один писатель, ни один философ не может сравниться с ним по продуктивности. Есть феномен по имени Сартр, как в предыдущем веке существовал феномен Виктора Гюго», — мнение историка Мишеля Винока.
Сартр никогда не прятался в «башни из слоновой кости», он хотел быть и был причастным ко всем заботам, тревогам и страстям своего века. Он осознавал себя с помощью истории, внутри истории и для истории. Все его романы, рассказы, пьесы — это удивительное слияние литературы и философии, и в этом, кстати, тоже одна из причин успеха Сартра. Его слово было подобно оружию. Страстный полемист, он не боялся оскорбить или унизить, он был абсолютно свободен в своих высказываниях, свобода была для него абсолютом. «Я не связан ничем из того, что я написал». Сегодня одно, завтра — другое. Некоторые критики даже говорили об интеллектуальной шизофрении Сартра: то он — чистый сострадатель, то апологет насилия, то на стороне добра, то переходит за грань зла. «Философствующий динозавр», — как кто-то его назвал. Не случайно, когда Сартр ушел со сцены, появились книги с характерным заголовком «Нужно ли сжечь Сартра?» и «Сартр без табу».
Одними из последних работ Сартра стали пьесы «Некрасов» (1956) и «Затворники из Альтоны» (1960) В «Некрасове» писатель протестует против государственной машины как фабрики лжи, а в «Затворниках» Сартр вскрывает истоки фашистских изуверств. В этих и в других своих пьесах Сартр показывает зрителю многообразие ситуаций выбора. Ситуация — это уникальный шанс противостоять историческому Абсурду событий и сохранить собственное достоинство. Но борясь за свое достоинство, человек разделяет ответственность и за то, чтобы и у Истории было истинное человеческое лицо. Если же у Истории оказывается «абсурдное и ужасное лицо», — это означает одно: недостаток решимости бросить вызов Абсурду.
В 1964 году Сартру присудили Нобелевскую премию в области литературы, однако он отказался от получения этой премии, заявив, что она присуждена ему консервативными силами. Вот так решил — и отказался! Захотел остаться свободным и не зависимым ни от кого! И невольно вспоминаются наши деятели культуры, которые — только помани их пальчиком! — бегут в Кремль за наградой, преданно заглядывая в глаза власти. Сартр на награды и подачки не покупался!..
К середине 70-х годов, презирая здоровый образ жизни и работая чрезмерно много, он почти ослеп. И, хотя он говорил раньше: «Я мог бы писать и во мраке», — ему пришлось объявить о своем уходе из литературы. А свое пристрастие к куреву, выпивке и транквилизаторам только усилил. Жене и подруге Симоне де Бовуар он признавался, что с виски и таблетками он «соображаем в три раза быстрее, чем без них».
Думал ли Сартр о смерти? О смерти он рассуждал неоднократно в своих писаниях. «Вы хотите, чтобы я вам сказал, почему вы не боитесь смерти? — потому что каждый из вас думает, что она поразит не вас, а соседа».
В работе «Дьявол и Господь Бог» (1951) Сартр писал:
«Я умолял, выпрашивал, слал послания к небесам — никакого ответа. Небо ничего не знает, ему даже имя мое не знакомо. Я ежеминутно задавал себе вопрос: что я в глазах бога? Теперь мне известен ответ: ничто, бог меня не видит, бог меня не слышит, бог меня не знает. Ты видишь эту пустоту над нашими головами? Видишь этот пролом в дверях? Это бог. Видишь эту яму в земле? Это бог. Это тоже бог. Молчание — это бог. Отсутствие — это бог. Бог — это одиночество людей».
Еретик. Безбожник. Хотя, возможно, умирая, Сартр обращался именно к Богу, как к последней инстанции…
Незадолго до смерти Сартр опубликовал в «Нувель обсерватер» большое интервью. Это последнее Слово прозвучало страшновато. Он сказал о своем отчаянии, о том, что пришел к мысли: «Ничем это никогда не кончится, нет цели, а есть только маленькие задачки, во имя которых сражаются; мир кажется безобразным, дурным и безнадежным…»
Это о мире, и об индивиде: «Всякое существо рождается без причины, продолжает себя по слабости и умирает случайно».
Жан Поль Сартр умер 15 апреля 1980 года в Париже, в возрасте 74 лет. До 75 не хватило двух месяцев с несколькими днями.
Как написал Ромен Леик в журнале «Шпигель», «Сартр умер изнуренным стариком с потухшим взором, бормоча что-то невнятное, — и в то же мгновение духовный пастырь мятежного поколения вошел в царство легенд, ступил туда с ликом величавым, просветленным, отрешенным. Официальных похорон не было. Предчувствуя близкий конец, Сартр сам попросил об этом. Однако к похоронной процессии, которую составили лишь близкие покойного, на пути к Монпарнасскому кладбищу стихийно присоединились более 50 тысяч человек. Это было прощание с эпохой…»
Однако идеи и сочинения Сартра не ушли в забвение. Старый гуру востребован и в наши дни, хотя, конечно, как отмечает «Шпигель»: «Время ангажированного интеллектуала а-ля франсэз, который с одинаковым успехом мог быть партизаном, агитатором, писателем, журналистом, ученым, прошло. Он тоже стал жертвой глобализации».
И все же, все же Сартр по-прежнему в интеллектуальном строю, хотя точнее сказать: в разброде.
В записных книжках Венедикта Ерофеева отмечено: «У Сартра очень лихо: „Существование другого — недопустимый скандал“».
А мы с вами живем по-прежнему среди других… Стало быть, Сартр вечнозеленый!..
Противница семейных оков
А теперь — Симона де Бовуар. Тоже парижанка. Моложе Сартра на два с половиной года — родилась 9 января 1906 года. Писательница. Автор романов «Гостья» (1943), «Чужая кровь» (1945), «Мандарины» (1954, Гонкуровская премия), автобиографической трилогии «Мемуары хорошо воспитанной девушки» (1958), «Сила зрелости» (1960), «Сила вещей» (1963), повести «Прелестные картинки» (1967), эссе, путевых заметок и других произведений. О книге «Второй пол» — разговор особый.
Родилась Симона в добропорядочной буржуазной семье, но с бунтарским сердцем и с детства отличалась своенравием и капризами.
Постоянные крики: «Я сама!» и «Я так хочу!» Симона буквально терроризировала родителей, и те потакали любым ее прихотям, лишь бы она, как говорится, не возникала. Контролировать маленького бесенка было невозможно, она была «кошкой, гуляющей сама по себе», уже во взрослом возрасте, Симона, вспоминая свои ранние годы, говорила: «Все дело в моей сильной жизнеспособности и жажде экстремизма». Такой бытовой, комнатный экстремизм.
Знакомство Симоны и Сартра состоялось в 1929 году в Сорбонне. Внешне они никак не подходили друг к другу. Стройная и красивая Симона де Бовуар, всегда элегантно одетая и ухоженная, и Сартр — непонятно какой — некрасивый, маленького роста, щуплый, с редкими волосами, левый глаз косил, на правом бельмо. Да еще с рано образовавшимся брюшком. Словом, красавица и чудовище. А вот, возьми, поладили и прожили вместе 50 лет!
До встречи с Сартром Симона была девственницей, а у Жана Поля уже был некий сексуальный опыт. Когда ему было 19 лет, он случайно оказался на чьих-то похоронах, и там ему приглянулась 22-летняя Камилла, весьма искушенная проститутка. Она научила его многому. Четыре дня и ночи они прожили, нет, этот глагол не подходит, лучше — пробуйствовали в постели, пока родственники Сартра не развели их по сторонам. Но тем не менее связь Сартра с Камиллой продолжалась до встречи с Симоной. Сартр нашел красивую интеллектуалку, а Камилла — богатого любовника. И они благополучно расстались.
Увидев красавицу Симону, Сартр влюбился в нее до безумия, а чем пленил ее некрасивый «малыш» Сартр? Интеллектом. Симона была поражена блеском его ума, его способностью полемически ярко вести споры и дискуссии на любые философские темы. От слов Сартра Симона буквально загоралась. Оказалось, что они исповедуют одни и те же взгляды на жизнь и у них кровь одной «философской группы». Вскоре они стали любовниками. «Он был первым мужчиной, с которым я спала…» — написала Симона в одном из позднейших писем и в нем же добавила, что с сексуальной стороны у них не все получалось — «в основном, по его вине…» то есть Сартр как любовник был никудышным, но как собеседник, как друг и как интеллектуал — выше похвал.
Сартр полностью отрицал «буржуазный брак», как лживый и прогнивший институт. Симона, в свою очередь, хотела сохранить репутацию «свободомыслящей особы». Обсуждая мысли и теории о браке, любви и сексе, Сартр и Симона пришли к идее создать свободный любовный союз.
У английской писательницы Айрис Мердок есть выражение, что «брак — это долгое плавание в тесной каюте». Тесной каюты и Симона и Сартр категорически не хотели. Они выбрали большую палубу на гигантском лайнере под названием «Вседозволенность». И заключили некий пакт: быть вместе, поддерживать друг друга; но если возникнет чувство к кому-нибудь другому на стороне, то не препятствовать этому и ни в коем случае не ревновать. Более того, обязательно рассказывать о новой любовной связи, не скрывая никаких деталей, — ведь оба писателя, философы, и это им всегда интересно, как развивается любовный процесс.
И как говорил Михаил Горбачев: процесс пошел!
Свободное плавание под знаком дозволенности
Моногамия — это однообразная скучная проза. Полигамия — это приключение, детектив с неясным концом. Сартр и Симона отправились на любовную охоту, при этом они постоянно подчеркивали, что «мы по-своему верны друг другу».
В 1934 году, во время учебы в Берлине, Сартр в первый раз воспользовался правом заключенного пакта с Симоной и открыто влюбился в некую Мари, жену одного из студентов. Симона решила «взглянуть» на Мари, посмотрела и убедилась: всего лишь любовная интрижка, Сартр как был, так и остался в ее власти.
В 1938 году Сартр и Бовуар обосновались в Париже и поселились в разных номерах отеля «Мистраль». Никакого общего стола, домашних обедов, — богема так не живет! — только кафе, только встречи с друзьями и товарищами по искусству: Андре Мальро, Жан Ануй, Альбер Камю и другие яркие личности. Споры до хрипоты. Фонтан идей. Интеллектуальное наслаждение…
В конце 30-х Симона де Бовуар стала опекать одну из студенток, приехавшую из России, — Ольгу Козакевич. Опека переросла в нечто большее, Ольга стала членом семьи и разделила постель с Сартром, одним из столпов экзистенциализма. Симона смотрела на эту связь вполне спокойно: Сартр ведь дома, а не с кем-либо там на улице. Чуть позднее и у самой Симоне возник интерес к Ольге — лесбийский интерес. «Философский союз» Сартр — Бовуар получил «второе дыхание». Вскоре подоспела и младшая сестра Ольги — Ванда. Семья обзавелась новым членом. Затем было образовано сексуальное трио с рыжеволосой Бьянкой Бьененфельд. Тут только успевай поворачиваться: литература, кафе, секс…
Симона не отстает от Сартра и заводит любовный роман с одним из студентов Сартра из Сорбонны Жак Лораном, который был на 17 лет моложе ее. Жак Лоран тоже вошел в «семью», параллельно он находился в любовных отношениях с Ольгой, — все перепуталось в доме Сартра — Бовуар! И при всем при этом Сартр и Симона сохранили хорошие, нет, отличные отношения между собой. В годы второй мировой войны Сартр писал Симоне: «Любимая, десять лет знакомства с тобой были самыми счастливыми годами моей жизни. Ты самая прекрасная, самая умная и самая страстная. Ты не только вся моя жизнь, ты моя гордость». А еще Сартр называл Симону своей сутью.
Когда Симона де Бовуар вошла в зрелый 40-летний возраст, ее суть взбунтовалась: влияние интеллекта ослабло, и ей захотелось грубого «мачо» — таким мачо явился молодой американский писатель Нельсон Олгрен. «Приходи, любимый, — писала она Олгрену, — приходи и возьми меня в свои сильные, нежные и жадные руки». Их роман начался в 1947 году в Чикаго и длился четыре года, а потом она вернулась к «милому малышу» Сартру, а переписка продолжалась еще 27 лет! «Любимый крокодил» — называла Бовуар Олгрена, а он ее — «пьяной лягушкой», и она признавалась ему, что «лежать в крокодильем желудке лягушке, должно быть, приятно, тепло и уютно».
Кто кого съел: «крокодил» «лягушку» или, наоборот, «лягушка» «крокодила», не совсем ясно, но они расстались не очень дружелюбно. А потом неожиданно появилась на свет «Письма к Нелсону Олгрену» с подзаголовком «Трансатлантическая любовь 1947–1964» и в ней вывалены все пикантности и пряности их отношений. А до этого любовные письма Симона использовала в романе «Мандарины», за которую получила Гонкуровскую премию. Нельсон Олгрен негодовал: «Черт ее побери! любовные письма — это слишком личное. Я не раз бывал в публичных домах, но даже там женщины держат двери закрытыми». То женщины, а то — писательница: ей важно пережить любовную связь на страницах книги!..
После Нельсона Олгрена в 1954 году появился Клод Ланцман, который был на 20 лет моложе Бовуар. Он был очарован ее проницательным и смелым умом. Связь эта продолжалась 7 лет.
Как это всё понять? С обычной обывательской точки зрения трудно. Но Симона де Бовуар была не обывательницей, а искательницей новых отношений между женщиной и мужчиной. Ее друзья часто шутливо называли ее Нотр Дам де Сартр и Ла Гранд Сартрез (по аналогии с Сартром и коньяком), но она хотела играть не второстепенную роль, а главную.
В 1949 году вышла книга Симоны де Бовуар «The second sex», которую переводят как «Второй пол» или как «Второй секс». Она стала не только манифестом, но и библией феминизма. Знаменитая фраза: «Никто не родится, пока не появится женщина». В книге много эпатажа — нападки на церковь: как можно запрещать аборты, но благословлять мужчин, идущих на войну? Это не лицемерие, а отношение Симоны к лесбийской любви, которую она считала «идеальной формой посвящения юной девушки в таинства секса». Плюс апология свободной любви. «А не обязательно быть матерью, чтобы рожать себе подобных». И апофеоз: «Сам принцип брака непристоен, поскольку он превращает в право и обязанность то, что должно основываться на непроизвольном порыве». Не это ли воспевал наш Игорь Северянин?
- Душа — как парус, душа — как арфа.
- О чем бряцаешь? Куда летишь?..
И вообще все — «Свежо и знойно. Светло и смело». Как написала Симона в книге «Второй пол (или секс)»: «Нас интересуют перспективы личности не на пути к счастью, а к свободе». Женщина — не самка, не вещь, она — личность! Естественно, книга имела шумный успех и ее многократно переиздавали во всех странах, кроме России, разумеется.
Пока Симона была в своем свободном полете — то сестры Коз, как она называла Ольгу и Ванду, то Олгрен, то Ланцман, то еще кто-то, Сартр перебирал свою сексуальную колоду: Долорес и кто-то еще. «Главная причина, по которой я окружаю себя женщинами, — говорил Сартр, — заключается в том, что я предпочитаю их компанию мужской компании. Мужчины обычно нагоняют на меня скуку».
И опять же можно подверстать Северянина: «Ах, в каждой фее искал я фею…»
Влюбленности вспыхивали и гасли. Отдалившись друг от друга, Сартр и Симона вновь сблизились и стали вместе разъезжать по миру.
Последний «взбрык» Сартра — Арлетт эль-Каим, молоденькая студентка из Алжира, ставшей не только убежденной сторонницей философского учения Жана Поля, но и любимым секретарем обожаемого «гуру». 17-летняя пламенная евреечка утешала Сартра и в постели, да так страстно, что даже хотел на ней жениться. Потом передумал и… удочерил. «Дочь» нисколько не мешала Симоне.
Конец Сартра был печальным. Он почти ослеп. Перестал писать. И 15 апреля 1980 года отправился в царство теней. Для 72-летней Симоны де Бовуар это был удар, к тому времени ее страсти к другим «объектам» поутихли. По поводу Сартра она написала: «Его смерть разъединила нас. И даже, когда я умру, мы не будем вновь вместе». Она отгородилась от мира и прожила еще 6 лет в квартире с окнами, выходящими на кладбище Монпарнас.
Симона де Бовуар умерла 14 апреля 1986 года, за день до дня ухода своего неофициального мужа и большого друга Жана Поля Сартра. Ее похоронили рядом с ним. И в каком-то мистическом смысле они оказались рядом и продолжили путешествие в вечность.
Вот, пожалуй, и все об удивительном тандеме писателей: Жане Поле Сартре и Симоны де Бовуар.
И в финале — «Тошнота», отрывок из романа: «…Им тоже, чтобы существовать, надо держаться кучно… Когда живешь один, вообще забываешь, что значит рассказывать правдоподобные истории исчезают вместе с друзьями. События тоже текут мимо: откуда ни возьмись появляются люди, что-то говорят, потом уходят, и ты барахтаешься в историях без начала и конца».
Добавлю от себя: гиганты уходят, пигмеи остаются. Вот в чем ужас. И в 100-летие Сартра в одной из наших газет появилось смешливая заметка о «маленьком смешном человечке в толстых очках» с такой гламурненькой концовкой: «Смешной, маленький… Он похож на юмориста Евгения Петросяна. Такой зайчик».
Ох, уж эти литературные моськи — так и хочется кого-то из великих облаять и, может быть, даже ущипнуть за ногу. Зайчик!? Сартр — это настоящий динозавр мировой литературы.
«Все, буквально все, написанное Сартром, надо перечитывать», — требует видный деятель французской культуры Бернар-Анри Леви.
Что ж, будем перечитывать…
Читать бесплатно другие книги:
