Восьмой грех Ванденберг Филипп

Глава 46

Новость от прокурора Ахилла Мезомеда пришла совершенно неожиданно. Это случилось утром, около девяти. Катерина как раз принимала душ, вспоминая приятный день, и тут зазвонил телефон. Прокурор сообщил, что постановление об аресте Мальберга аннулировано и расследование дела Марлены Аммер возобновлено.

Катерина была удивлена. У нее как будто камень с души свалился.

— Это действительно хорошая новость, — ответила Катерина. Вода капала с ее волос. — Хотя однажды я уже просила вас не звонить мне в такую рань. Вы меня вытащили прямо из душа.

Мезомед засмеялся.

— Прошу прощения, синьорина, за звонок в столь неподходящее время. Я и забыл, что мой распорядок дня кардинально отличается от вашего. Простите. Но, как говорится, кто рано встает, тому Бог дает. Это, я думаю, в первую очередь относится к незначительным, никому не известным прокурорам. Что касается вашего заверения по поводу Мальберга, что вы якобы видели его всего один раз и что он, вероятно, за границей… Надеюсь, вы не думаете, что я полный идиот и поверил в это? У меня есть сведения, что Мальберг находится в Риме. Но я всего лишь хотел рассказать вам о последних новостях.

— Хорошо, — ответила Катерина, думая о том, как бы не выдать своего волнения. — А вы продвинулись уже в расследовании дела Марлены Аммер? — словно бы невзначай осведомилась она.

Катерина отчетливо услышала, как Мезомед вздохнул:

— Я должен говорить тише, — признался он. — Случай становится все загадочнее. Сам факт, что старший прокурор Буркьелло настоятельно отговаривал меня заново открывать дело, свидетельствует об этом. А ведь я, кроме всего прочего, еще и предъявил новые факты, которые требуют тщательного расследования.

— Вы имеете в виду фотографии, сделанные мною на похоронах Марлены?

— И их тоже. Когда Буркьелло закрывал дело, у него их не было. Но другие факты, приведенные в документах, он тоже не принял во внимание: странные следы ароматических веществ на халате синьоры, гематома на верхней части туловища. И когда я указал Буркьелло на это, он назвал их мелочами. А еще он обвинил меня в честолюбии и посоветовал прекратить расследование. Есть опасность, что моя карьера пойдет под откос.

— И вы подчинились его приказу?

— Конечно нет. Меня не покидает предчувствие, что речь идет не только о смерти Марлены Аммер. За убийством синьоры скрывается другая таинственная история. Возможно, речь идет даже о «несчастном случае на производстве».

— Простите. Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Катерина, хотя и догадывалась, что имел в виду Мезомед.

— Я предполагаю, что в деле замешан кардинал Римской курии…

— Вы считаете, что у синьоры Аммер была связь с высокопоставленной особой из курии?

— Ваши фото наталкивают на такого рода догадки.

— Не только мои фото, — заметила Катерина и в двух словах рассказала Мезомеду о встрече с синьорой Феллини и о том, что она от нее узнала.

Мезомед, казалось, был удивлен.

— Мое почтение. Мы бы могли объединить усилия. Вы очень умная девушка. Могу предположить, что перед вами открываются даже те двери, которые для мужчины остались бы запертыми. Но с другой стороны, у меня есть такие источники информации, к которым даже у такой журналистки, как вы, нет доступа.

«Неплохо, — подумала Катерина. — Вероятно, это поможет наконец-то узнать подробности о причинах смерти Марлены». Тем не менее она все еще сомневалась. Что-то Мезамед недоговаривал, и это вызывало подозрение.

Прежде чем принять решение, ей нужно было выиграть время и все обговорить с Мальбергом.

— Ваше предложение, — сказала Катерина, — весьма заманчиво. Но ответьте, пожалуйста, на один вопрос: не слишком ли это рискованно для вас — действовать вопреки приказам старшего прокурора? Почему вы это делаете?

Катерина услышала в трубке циничный смешок.

— Почему я это делаю? Я вам скажу. Поведение старшего прокурора наводит на мысль, что он сам замешан в этом деле. И вывести такого человека на чистую воду — мечта любого целеустремленного прокурора. Вы помните дело «Уотергейт»?[29]

— Позвольте, доктор Мезомед, но там не было речи ни о каком прокуроре! Двое журналистов раскрыли шпионский заговор!

— Я знаю, но в ходе расследования они вышли на самого президента США и стали всемирно известными.

— Это правда, — задумчиво ответила Катерина. Мезомед действительно очень честолюбив, она сразу подметила это еще во время их первой встречи. Похоже, он серьезно взялся за дело Марлены Аммер и не отступит ни при каких обстоятельствах.

Без сомнения, этот человек мог быть ей полезен. Кроме того, Мезомед прав: такой заговор одному не раскрыть.

— И как вы намерены действовать теперь? — осторожно поинтересовалась Катерина.

— Я бы хотел осмотреть квартиру Марлены Аммер, — ответил Мезомед. — В имеющихся в наличии документах не указано, какие жилищные условия были у синьоры, поскольку не был произведен осмотр квартиры. Именно по этой причине полицейские не составили ни одного акта. Честно говоря, я с трудом могу представить такое. Остается только предполагать, что результаты расследования были уничтожены.

— Но почему, доктор Мезомед?

— Если бы я узнал это, мы бы продвинулись далеко вперед. В любом случае я уверен, что какие-то факты пытаются скрыть или кого-то выгородить. Когда старший прокурор Буркьелло убеждал меня, что повторное возбуждение дела крайне нежелательно, я стал невольным свидетелем его телефонного разговора, из которого понял, что Буркьелло получил приказ. Он вел себя как лакей и говорил о его преосвященстве.

— Его преосвященстве?

— Да, именно о нем. Я узнал, к кому могут так обращаться: при Папе Пие XI так стали обращаться ко всем епископам и главенствующим прелатам курии, до того — только к патриархам и апостолическим нунциям. Сегодня это обращение характерно все еще для послов и для государственного секретаря в Ватикане.

Услышав комментарии прокурора, Катерина надолго замолчала.

— Синьора, вы еще на линии? — нарушил Мезомед мучительную тишину.

После всего, что Катерина слышала о Гонзаге, ее уже вряд ли можно было чем-нибудь удивить. Но то, что у государственного секретаря были связи и в прокуратуре Рима, вызвало у нее тревогу.

— Да, я слушаю вас, — ответила она. — Я просто подумала сейчас о том, чему раньше не придавала значения.

— Если я вам могу чем-нибудь помочь… — произнес Мезомед.

— Хорошо, — закончила разговор Катерина. Она не могла избавиться от ощущения, что Мезомед заинтересовался ею не меньше, чем делом Марлены Аммер.

Глава 47

Странно, но Мальберг не обрадовался, когда узнал от Катерины, что постановление об аресте аннулировано. Напротив, у него тут же возникла мысль, что это, скорее всего, какой-то очередной трюк.

Катерина сладкоречиво убеждала Мальберга, что теперь он свободный человек. Но события последних недель изменили Лукаса. Он стал подозрительным, ему все время казалось, что его преследуют. В душе он понимал, что должен перебороть свое недоверие и отбросить мысли, которые порождали новые сомнения. Для начала ему нужно было вернуться к нормальной жизни. На предложение Катерины продолжить заниматься антиквариатом Мальберг вначале ответил отказом, мотивируя это тем, что он не сможет жить как прежде, пока убийство Марлены не будет рас крыто. Однако после долгих споров Катерина все-таки убедила его, и Мальберг согласился вылететь в Мюнхен, чтобы навести порядок в своих делах. Правда, он заявил, что через два дня обязательно вернется в Рим.

Теперь он мог взять билет на свое имя и расплатиться кредитной карточкой. Фрейлейн Кляйнляйн — Лукас предупредил помощницу о своем приезде по телефону — чуть не подпрыгнула от счастья, узнав, что ее шеф возвращается. Не получая от него известий в течение нескольких недель, она уже думала о самом худшем.

По пути в аэропорт «Фиумичино» таксист ловко объезжал пробки, чтобы быстрее добраться до цели. Мальберг же заметил, что по-прежнему продолжает искать возможных преследователей, — так на нем отразились события последних недель. Несмотря на оживленное утреннее движение, он приехал в аэропорт за сорок минут до вылета.

Спешка таксиста оказалась напрасной. Рейс самолета AZ 0432 компании «Алиталия», который вылетал в девять сорок пять, а прибывал в Мюнхен в одиннадцать двадцать пять, откладывали. На табло в большом зале аэропорта напротив рейса замигала зеленая надпись «Delayed».[30] Рыженькая стюардесса из «Алиталии» извинялась за задержку рейса почти на час из-за смены покрышек на региональном пассажирском лайнере «Эмбраер» и раздавала бесплатные талоны на завтрак в местном бистро.

Завтрак Мальбергу не помешал бы: он выскочил из квартиры Барбьери, даже не выпив чашку кофе. Поэтому от яичницы с ветчиной или чего-нибудь подобного он не отказался бы. «Через два дня я вернусь, съеду с квартиры Барбьери и подыщу себе какой-нибудь приличный отель», — решил Лукас.

В середине вынужденного безделья, между яичницей с беконом и булочкой с малиновым желе, ему на мобильник позвонила Катерина, чтобы сообщить о том, что она его очень любит. С утра пораньше это всегда приятно слышать.

Пока она говорила о всякой чепухе, Мальберг наблюдал за оживленным движением в зале аэропорта. При этом он заметил пилота в элегантной униформе, который шагал в сопровождении четырех стюардесс. Когда тот подошел поближе, их взгляды встретились. Мальберг наморщил лоб, словно что-то припоминая.

Пилот остановился.

— Лукас? — спросил он.

— Макс? — Мальберг не верил своим глазам и быстро закончил телефонный разговор. Он запомнил Макса Сидова на последней встрече одноклассников совсем другим. К всеобщему неудовольствию приверженцев костюмов тот явился в джинсах и кожаной куртке. Теперь же на нем была безупречно сидящая униформа с лампасами и белая рубашка с темно-синим галстуком.

— Как тесен мир! — закричал Сидов, когда они обнялись. — Что ты делаешь в Риме?

— О, это долгая история.

— Зададим вопрос иначе, некорректно. Чем такой культурный человек, как ты, занимался в Риме? — Сидов взглянул на часы, потом повернулся к стюардессам и велел им идти вперед, пояснив, что он придет через пять минут.

— Я пролетом в Каир, — сообщил Макс. — Мой аэробус А320 как раз сейчас прогревает двигатели. А ты снова летишь в Мюнхен?

Мальберг кивнул.

— Я ненадолго, только проверить, как идут дела. Послезавтра планирую опять вернуться в Рим.

— Ты тут живешь?.. Завидую. А я так и остался во Франкфурте.

— Да нет, — возразил Мальберг. — Если можно так сказать, я тут завис из-за определенных обстоятельств.

— Понимаю, Лукас Мальберг, одиночка, предпочитавший раньше общаться с книгами, а не с женщинами, влюбился в знойную итальянку. Поздравляю, я с ней знаком?

Мальберг улыбнулся. Макс остался таким же напористым типом. Это касалось и его отношений с женщинами.

— Катерина, — ответил Лукас, — ее зовут Катерина, она журналистка. И если увижу, что ты к ней подкатываешь, немедленно съезжу тебе по зубам.

Оба задорно рассмеялись.

— Но если серьезно, — снова сказал Мальберг, — Катерина не единственная причина моего пребывания в Риме. Я здесь уже два с половиной месяца… из-за Марлены.

— Марлены Аммер? Дружище, неужели она запала тебе в сердце? Вы только посмотрите! От тебя меньше всего можно было ожидать, что ты будешь встречаться с двумя женщинами одновременно. Должен признаться, Марлена сейчас шикарно выглядит. Вспомни только школу! Эти чудовищные самодельные свитера, в которых она ходила…

— Макс! — попытался остановить школьного друга Лукас. — Марлена умерла.

— Что за чепуха? — Сидов растерянно уставился на Мальберга. — Этого не может быть, — тихо добавил он. — Несчастный случай?

— Марлену нашли мертвой в ванне.

— Инфаркт?

Мальберг отрицательно покачал головой.

— Есть доказательства, что ее убили.

Сидов нервно взглянул на часы. Он уже опаздывал. Несмотря на это, он присел за столик Лукаса.

— Это ужасно, — произнес он. — Убийцу поймали?

— Нет. Его особо и не старались найти.

— Что это значит?

— Следствие было остановлено Очень темная история Марлену похоронили тайно. И пе иод своим именем, а как безымянный труп. На надгробном памятнике стоит странное имя Иезавель и цитата из «Откровения» Иоанна: «Не страшисъ того, что тебе придется пострадать».

— Звучит жутко!

— Но и это еще не все. На тайных похоронах присутствовала делегация от Римском курии и минимум два кардинала. Вход в квартиру Марлены на Виа Гора замуровали. В комнате бывшей консьержки живет теперь какая-то монахиня, которая никогда даже не слышала о Марлене Аммер. Лучшая подруга Марлены, маркиза Фальконьери, была застрелена среди бела дня у своего дома.

— Лукас, ты пытаешься навешать мне лапшу на уши? — Сидов недоверчиво взглянул на приятеля.

— Хотел бы я, чтобы все так и было. Нет, Макс, это правда. Даже если все это звучит как сюжет для триллера. К сожалению, я был последним, кто звонил Марлене, и в результате оказался под подозрением. С тех пор за мной охотилась полиция. Несколько дней назад постановление о моем аресте аннулировали. Теперь ты, наверное, поймешь, почему я сам решил расследовать это дело.

— Ты уже далеко продвинулся?

— Да что ты! Чем больше я углубляюсь в таинственную историю о смерти Марлены, тем больше меня самого затягивает это дело. Иногда я чувствую себя в роли Ричарда Кимбела из фильма «Беглец».

— И у тебя есть какие-нибудь догадки?

Мальберг махнул рукой.

— Все, что произошло за последнее время, — это чересчур для простого антиквара. Но вот что еще осложняет дело: хотя мы с Марленой два года сидели за одной партой, я, как оказалось, совершенно не знал ее.

— Но ведь на встрече одноклассников, — перебил его Сидов, — каждый рассказывает о себе по заранее спланированному сценарию: мой дом, мой бизнес, моя машина, моя любовница.

— Так и есть. И только один человек умолчал о своей жизни — Марлена.

— Да, теперь, когда такое произошло… Ты, вероятно, прав. О Марлене никто ничего не знает толком. Ты, например, знаешь, что у нее есть симпатичная младшая сестра, на пару лет моложе ее? Она, кстати, работает стюардессой в «Люфтганзе». Ее зовут Лиана.

— Нет, впервые слышу.

— Однажды ее имя, Лиана Аммер, стояло у меня в списке экипажа. Я ее спросил: «Вы случайно не родственница Марлены Аммер?» Ну, фамилия не так часто встречается. Она ответила, что сестра Марлены. Но позже Лиана призналась, что они друг друга недолюбливают. Таких сестер нечасто встретишь.

— У тебя есть адрес этой Лианы? — встрепенулся Лукас.

— Нет. Знаю только, что она живет во Франкфурте. Но давай вернемся к Марлене и ее таинственной жизни. Я тебе должен еще кое-что рассказать. Это было сразу после нашей встречи одноклассников. В небольшом перерыве между полетами я был в Риме. Чтобы убить время, я разглядывал телефонную книгу и нашел номер телефона Марлены. Я позвонил ей и пригласил поужинать в ресторан на ее выбор. В конце концов, она ведь лучше знает город, чем я. Она пришла. Но с собой притащила очень странного типа.

— Странного типа? Нельзя ли поподробнее?

— Проклятие, он был намного старше ее и совсем не походил на мужчину, о котором мечтает женщина. Понимаешь, что я имею в виду? Кроме того, у меня сложилось впечатление, будто он следит за каждым словом, которое произносит Марлена. А когда я спрашивал о чем-нибудь, он перебивал меня и менял тему разговора. Кстати, он оказался левшой, как Альберт Эйнштейн, Билл Клинтон… и я, и это единственное, что мне в нем понравилось, — сказал Сидов и не без иронии добавил: — Надеюсь, тебе не надо напоминать, что все левши от природы обладают особо развитым интеллектом…

— Я знаю, Макс, знаю, — перебил его Мальберг. — Ты это доказал еще в школе. С этой точки зрения, я тоже от природы очень одаренный правша. Расскажи лучше о кавалере Марлены. О чем вы говорили?

— Да ни о чем. Это был довольно скучный вечер.

— Но кем был этот тип? Он же должен был как-то представиться!

— Да, конечно. Но этот парень мне так не понравился, что я забыл его имя уже через десять минут. — Сидов снова посмотрел на часы: — Ну, мне пора. Рад был встрече. Мне кажется, за все время в школе мы так много не разговаривали. Я буду тебе благодарен, если не откажешься держать меня в курсе событий по делу Марлены.

Мальберг клятвенно обещал. После того как они обменялись номерами телефонов, Макс Сидов исчез в воротах терминала для пилотов и членов экипажа.

Тем временем завтрак Мальберга совсем остыл.

Из громкоговорителя раздался голос:

— «Алиталия» сообщает о посадке на самолет AZ 0432, вылетающего в Мюнхен. Просим пассажиров подойти к посадочному трапу 33.

Мальберг задумчиво поднялся. У него из головы не выходил рассказ Сидова о его встрече с Марленой и таинственным незнакомцем. I

Глава 48

После загадочного похищения государственный секретарь Филиппо Гонзага стал очень замкнутым. Он роптал и на Бога, и на весь мир. Из-за подорванного здоровья кардинал отказывался служить утреннюю мессу в Сикстинской капелле, хотя за последние годы это стало для него привычным делом.

В это утро он, как всегда, сидел за своим письменным столом в окружении многочисленных бумаг, которые накопились за последнее время. Только когда Соффичи исчез, Гонзага осознал, что для него значил этот человек. В такие моменты он почти раскаивался, что иногда скверно обходился с монсеньором.

На столе зазвонил телефон. Гонзага поднял трубку и угрюмо произнес:

— Да?

— Это кабинет государственного секретаря? — спросил энергичный женский голос.

— Кто говорит?

— Вас беспокоит секретарь начальника полиции.

— В чем дело?

— Начальник полиции хотел бы договориться о встрече с государственным секретарем. Дело срочное.

— С вами лично говорит государственный секретарь!

Женщина была явно удивлена, что попала на государственного секретаря напрямую.

— Ваше преосвященство, возможно ли назначить встречу начальнику полиции на сегодня? Речь идет о вашем секретаре Джанкарло Соффичи.

— Пусть приезжает! — рявкнул Гонзага в трубку. — Лучше всего сразу после молитвы к Пресвятой Богородице!

Хотя секретарь начальника полиции и получила аттестат зрелости, но клерикальных обозначений времени, которыми пользовались в курии, она не знала. Однако женщина постеснялась спрашивать государственного секретаря о том, когда состоится встреча по общепринятому времени, надеясь, что начальник полиции Рима наверняка сам разберется.

Сразу после одиннадцати к входу во двор Сан-Дамазо подъехала темная «лянчия» в сопровождении двух мотоциклистов. Два солдата швейцарской гвардии проводили посетителя до кабинета Гонзаги во дворце Ватикана. Антонио Конелла, начальник полиции, важный упитанный чиновник высшего ранга, носил черный костюм. Он едва поспевал за гвардейцами, тяжело ступая по бесконечной мраморной лестнице, ведущей на тре тий этаж. В правой руке он нес черный кейс с документами.

Гвардейцы стали по обеим сторонам от двери. Как предписывала инструкция, стоя на посту, они смотрели строго вперед. Конелла постучал в дверь, но, не получив ответа, вошел в приемную.

Дверь в кабинет Гонзаги была не заперта, кардинала там будто и не было вовсе. Начальник полиции громко откашлялся, и тут же в дверном проеме беззвучно появился Гонзага. Кардинал так же молча протянул руку Конелле. Начальник полиции, который был на голову ниже государственного секретаря, не придумал ничего лучше, как поцеловать перстень кардинала.

Конелла был известен своим критическим отношением к курии и считал целование абсолютной глупостью. Но коль скоро он оказался в Ватикане с официальным визитом, то должен был придерживаться определенных правил. Сделав широкий жест рукой, Конелла спросил:

— В этой приемной и работал Джанкарло Соффичи, ваш секретарь?

— Что с Соффичи? У вас есть новости от него? — раздраженно спросил государственный секретарь.

Конелла состроил озадаченное лицо, как актер, плохо играющий свою роль, и ответил:

— Монсеньор Соффичи погиб. Мне очень жаль, ваше преосвященство.

При этом он поклонился с нескрываемым неудовольствием.

— Его убили, — прошипел Гонзага. В его голосе чувствовалась скорее ярость, чем скорбь. — Где его нашли?

— Ответ вас, возможно, удивит, ваше преосвященство. Но я уверен, вы сможете найти этому объяснение. Монсеньор Соффичи погиб в автокатастрофе в Германии… — Конелла открыл кейс и вынул факс. — Вблизи замка на Рейне. Замок называется Лаенфельс!

Гонзага бессильно опустился на стул и указал Конелле пальцем на другой. Начальник полиции с любопытством наблюдал за кардиналом. От него не укрылось, как мучительно тот думает. Гонзага, казалось, был удивлен, но не потрясен. Даже место гибели Соффичи не вызвало у него вопросов.

— Вы можете объяснить, что делал монсеньор возле замка… — Конелла прочитал название с факса, который держал в руке, — замка Лаенфельс?

Гонзага, почувствовав неуверенность, ответил не сразу.

— Монсеньор Соффичи ездил по поручению, — наконец сказал он.

— В замок на Рейне?

— А что вас смущает? — резко оборвал его Гонзага. — В замке Лаенфельс находится представительство христианского братства, которое поддерживает курия. Братья во Христе ведут научные исследования по заказу Церкви, — соврал он.

Конелла кивнул, словно ответ кардинала его удовлетворил.

— Тогда вы, ваше преосвященство, наверняка сможете объяснить, почему он поехал на вашей служебной машине?

— На служебной машине? Автомобиль уже несколько дней как пропал! — Гонзага осекся. Он понял, что сболтнул лишнее и тем самым отрезал пути к отступлению, но тут же попытался исправить ошибку: — А, теперь я припоминаю, что секретарь просил у меня машину. Да, конечно, я это точно помню!

В действительности Гонзага с трудом пытался понять, как мог Соффичи попасть в аварию на исчезнувшем после похищения «мерседесе», да еще возле замка Лаенфельс.

Увидев вопросительный взгляд Конеллы, государственный секретарь поспешил добавить:

— Понимаете, у нас с ним были не лучшие отношения. Джанкарло, будучи человеком своенравным, иногда поступал… действуя по собственному усмотрению. Другими словами, правая рука не знала, что делает левая.

— Я понимаю, — ответил Конелла, хотя на самом деле слабо понимал, что происходит. — Ну, тогда вы, конечно же, найдете объяснение и тому, что на вашем «мерседесе» были фальшивые номера.

— Фальшивые номера? Это невозможно!

— Ваше преосвященство, вы считаете, что наши немецкие коллеги выдумали эту историю, чтобы обратить на себя внимание? — Лицо Конеллы побагровело. Он раздраженно порылся в кейсе и вынул прозрачный пакетик с остатками паспорта. — И вы, по всей вероятности, не знаете, почему ваш секретарь носил с собой этот паспорт? Он выдан на имя Фредерико Гарры, того самого Гарры, которого несколько дней назад нашли в фон тане Треви. Ваше преосвященство, вы должны снять информационную блокаду и рассказать правду!

Государственный секретарь вскипел от злости:

— Я что, страж своему секретарю? — «Соффичи, — подумал Гонзага, — сейчас сказал бы: „Первая книга Моисея, глава четвертая“».

Но Гонзага еще больше был потрясен, когда начальник полиции продолжил цитату:

— «Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли!» Кардинал уже собрался похвалить Конеллу за знание Библии, но тут вдумался в смысл цитаты, и ему расхотелось это делать.

— То есть вы считаете, — осторожно поинтересовался Гонзага, — что Соффичи погиб насильственной смертью? Вам известны подробности?

Конелла так ничего и не ответил, он углубился в чтение очередного документа из своего кейса.

— Одну минуту, — сказал он, заметив нетерпение Гонзаги, и после паузы продолжил: — В отчете наших немецких коллег о происшествии есть два свидетельства. Первое — высказывание одного из членов братства, который живет в замке. С башни замка мужчина видел, как машина остановилась на крутом подъеме и вдруг покатилась вниз, перевернулась, загорелась и врезалась в дерево. С другой стороны, криминалисты провели исследование и выяснили, что у машины были неисправны тормоза. Были ли они выведены из строя умышленно, до сих пор непонятно. Машина полностью сгорела.

Не успел Конелла договорить, как на столе у Гонзаги зазвонил телефон. В трубке прозвучал голос Беата Келлера, начальника безопасности Ватикана и гвардейской стражи, которая охраняет покой Ватикана со времен Юлия Второго.

Келлер был крепким мужчиной двухметрового роста с черными блестящими волосами. Он выглядел как Арнольд Шварценеггер. Казалось, ничто на свете не могло заставить его волноваться. Но сегодня он явно был обеспокоен.

— Ваше преосвященство, — начал он без обиняков, — мне нужно срочно с вами поговорить. Пожалуйста!

Еще никогда за все семь лет совместной работы Гонзага не слышал таких интонаций в голосе Келлера.

— Вы не хотите сейчас же сказать мне, в чем дело? — раздраженно спросил государственный секретарь.

— Речь идет о том человеке с обожженным лицом, которого нашли мертвым в фонтане Треви, — ответил начальник безопасности. — Вы наверняка видели его фото в газете. Его имя… — Беат Келлер запнулся.

— Фредерико Гарра, — пришел на помощь Гонзага.

— Да, кажется, так его и звали. Мы его засекли на одной из наших камер наблюдения.

— Этот увечный с обожженным лицом?.. Госполип Келлер, айдите ко мне немедленно! — Гонзага положил трубку.

— Простите меня за то, что невольно подслушал разговор, — вмешался Конелла, — вы сказали Фредерико Гappa? Тот Гарра, который…

— Да, именно тот! Мой начальник безопасности сообщает, что его засняла одна из наших скрытых камер. Келлер уже в пути.

Начальник полиции спрятал документы в кейс. Помолчав, он сказал:

— Ваше преосвященство, вы мне позволите взглянуть на снимки? Возможно, это будет полезно для полиции Рима.

— Я ничего не имею против, — ответил кардинал с коварной улыбкой. — Скажем так: рука руку моет.

В тот же момент появился начальник безопасности. У Келлера под мышкой торчал ноутбук. Начальник полиции встречался с Келлером на совещаниях. Там они выступали как чиновники одного ранга: Конелла — начальник полиции Рима, а Келлер — начальник безопасности Ватикана. Присутствие шефа полиции было для Келлера как нельзя кстати.

После посягательств на «Пьету» Микеланджело, чтобы обеспечить неприкосновенность бесценных произведений искусства, в девяностых годах в ватиканских музеях и соборе Святого Петра были приняты такие меры безопасности, как видеонаблюдение.

Система была оснащена по последнему слову техники: восемнадцать камер с различных ракурсов делали снимки каждые десять секунд, информация записывалась на DVD. Сколько таких камер было по всему Ватикану, знали лишь те немногие, кто отвечал за безопасность Ватикана. Среди них были Гонзага и Келлер.

Без особых объяснений Келлер включил ноутбук. На экране появилась «Пьета». Перед ней стояла группа туристов с экскурсоводом.