Под пологом семейного счастья Остен Эмилия

26

Семейство Браун узнало удивительную новость от мисс Форест, иногда навещавшей их, как была уверена Алисон, втайне от миссис Хорсмен и прочих дам из совета.

Выслушав ее, миссис Браун покачала головой:

– Необдуманно было заключать помолвку так рано, ведь ему было тогда всего семнадцать лет!

– Вы сами вышли за батюшку в столь же юном возрасте, – заметила Дженни, на лицо которой набежала легкая тень – не более.

– Зато он был намного старше, – возразила мать. – Вероятно, им следовало ждать, когда юноша так или иначе встанет на ноги, а теперь для свадьбы нет никаких препятствий. Надеюсь, она приятная девушка. Теперь понятно, почему опекун так оберегает его. Возможно, невеста – какая-нибудь его родственница или знакомая.

– В любом случае они сохранили верность своей любви, находясь в разлуке, и теперь обретут заслуженное счастье, – романтичное настроение Дженни, похоже, не могли поколебать никакие жизненные перипетии.

Мать, убедившись, что ее дочь не будет страдать из-за несвободы мистера Уайтинга, слегка посетовала, что еще один подходящий, несмотря даже на майора, вариант снова ушел из рук, и решила окончательно смириться с судьбой и перестать искать жениха для дочери. Возможно, сама судьба пошлет ей того, кто будет ее счастьем, но кто знает, когда это случится. А пока можно не торопиться – невзирая на сопротивление матери и сестры, Полли помогала родным из своих денег на расходы, и призрак нищеты покинул дом Браунов.

Майор Дилан мог быть доволен успехом своего плана – новость не только мгновенно разнеслась по округе, но и вызвала именно такую реакцию, какой он ожидал. Леди вроде мисс Мэй и их родные начали выказывать Джеймсу чрезвычайную холодность, так же как до этого были с ним чрезвычайно любезны. Только мисс Марч и мисс Браун разочаровали майора, оставшись верны себе.

Больше всего мистеру Уайтингу досталось от молодой миссис Рэдволл – Полли бесцеремонно потребовала у него объяснений и подробностей, пеняя на скрытность молодого человека, даже с лучшими друзьями не поделившегося своими обстоятельствами. Спас юношу все тот же майор, довольно резко заявивший Полли, что она все узнает в свое время.

Находившаяся тут же Алисон сочла нужным вступиться за дочь, впрочем, в том вовсе не нуждавшуюся:

– Ваш подопечный уже вышел из детского возраста и вполне способен сам отвечать на вопросы окружающих. Тем более что это люди, тепло к нему относящиеся.

Джеймс покраснел, а невозмутимый майор холодно ответил:

– Мадам, когда я вижу, как человек робкий не может противостоять напору людей бестактных, я считаю необходимым вмешаться, будь это мистер Уайтинг или кто-либо другой.

Ничуть не смущенная, Полли заявила в ответ:

– Сэр, отсутствие такта с моей стороны гораздо, я полагаю, простительнее, чем все эти пересуды о матримониальных планах лорда Дримстоуна, которыми полна наша деревня и все соседние поместья. Я же просто хотела узнать правду из его собственных уст, а не от миссис Хорсмен, которая вполне способна приписать ему четырех жен, по одной в каждом графстве.

Дилан, уже вполне настроенный против семейства Браун, не нашел ответа, не выходящего за рамки поведения джентльмена, а донельзя смущенный Джеймс попытался перевести разговор на другую тему, радуясь хотя бы тому, что при этом неприятном разговоре не присутствует мисс Дженни, занимающаяся музыкой с приютскими детьми, часть из которых выказали весьма большие способности.

Лорд Уайтинг сам купил инструменты для приходской школы, а потому считал возможным регулярно наведываться туда, чтобы узнать, как продвигаются уроки. Летом других занятий не было, и школьный учитель проводил время на реке, предоставив мисс Браун муштровать детей так, как ей вздумается. Деревенские оркестры еще пользовались популярностью в провинции, и многие папаши были бы рады, если б отпрыски могли заменить их во время тяжелого святочного периода, когда после посещения трех-четырех домов оркестранты уже с трудом попадали в такт от принятого согревающего.

Дженни обучала детей игре на фортепьяно, а помощник викария – на духовых инструментах, и дело пошло так хорошо, что Полли намеревалась устроить настоящий концерт школьного хора с оркестром на праздник начала охотничьего сезона. Она с легкостью убедила Джеймса Уайтинга, что ему непременно надлежит продолжать традиции покойного лорда, отмечавшего этот день с небывалым размахом. Подготовка ко всяческим праздникам занимала все время у местной молодежи, что вызывало протест у мистера Бродвика и дам из попечительского совета, считавших, что все юные умы слишком много отдаются мирскому и слишком мало думают о духовном.

Но их мнение ничуть не волновало сплотившийся вокруг Марка и Полли кружок, готовый с пылом предаваться любым развлечениям, не выходящим, впрочем, за рамки дозволенного.

Джеймсу в тот день удалось ускользнуть от опекуна, затащенного графом Сайласом в курительную, чтобы обсудить международную политику Британии.

Юноша направился прямо в школу, зная, что занятие вот-вот закончится и мисс Браун следует проводить домой. Его смущало доброжелательное сочувствие, с которым девушка относилась ко всем слухам и домыслам, бурлящим вокруг его персоны. Уже несколько раз он порывался раскрыть Дженни секрет, но не знал, как сделать это, не очернив в ее глазах майора и самого себя.

Дженни едва успела попрощаться с последним учеником и закрыть крышку фортепьяно, как появился сэр Джеймс. Она улыбнулась и приветствовала его, своим нежным голоском осведомляясь, как его самочувствие после того, как вчера он промок, возвращаясь с пикника во время грозы.

Юноша ответил, что пришел узнать о том же, поскольку организм леди гораздо более хрупок, чем у джентльменов, и молодые люди дружно направились в сторону дома Браунов, не чувствуя на себе злобных взглядов миссис Бродвик и миссис Хорсмен, следивших за ними из окна гостиной пастора.

– Похоже, майор стал манкировать своими обязанностями, слишком уж часто молодой лорд оказывается один или в недостойном обществе, – кисло заметила миссис Бродвик.

– Действительно, уже который раз мы видим его рядом с Дженни Браун, а это может привести бог знает к чему. Наверное, нам необходимо как-то намекнуть мистеру Дилану, что прямо у него под носом творятся эти безобразия, – согласно закивала миссис Хорсмен.

– Удобно ли это? Он был откровенен только с ее светлостью, а мы не настолько близки с ним, – усомнилась достойная леди.

– Вы, как супруга пастора, как никто должны стоять на страже приличий! Помолвленному молодому человеку не следует разгуливать по улице с девицей, и вам вполне удобно будет ненавязчиво сделать майору замечание.

Это было осуществлено через два дня, когда все общество встретилось по случаю приезда старшей дочери Рэдволлов, всегда радующейся найти повод оказаться подальше от своего родовитого, но не слишком приятного мужа.

Майор едва смог найти в себе силы, чтобы поблагодарить жену свяшенника за заботу, и поскорее отошел подальше от всех, стараясь сдержать праведный гнев. Мало того что такие люди, как эта напыщенная курица, дают ему советы, как вести себя с вверенным ему юношей, так происки миссис и мисс Браун уже явились поводом для сплетен!!!

Алисон, как назло, оказалась неподалеку, и мистер Дилан, ослепленный гневом, решил немедленно поговорить с ней со всей прямотой и откровенностью, оставив словесные фигуры для салонных бесед.

– Мадам, не окажете ли вы мне честь прогуляться вон к тому пруду? – Напряжение мужчины бросалось в глаза, и обеспокоенная миссис Браун только кивнула и проследовала за ним к любимой скамейке старой графини.

Миссис Бродвик удовлетворенно наблюдала за удаляющимся майором, в полной уверенности, что сейчас этой выскочке не поздоровится. Ее неприязнь к семейству Алисон перешла в ненависть со времени свадьбы Полли, когда эти Брауны осмелились пригласить на венчание заклятого врага ее мужа, преподобного Грантли! И ее супруг должен был уступить свою собственную церковь этому отщепенцу и вероотступнику на глазах у всех! Даже счастье сестры отошло для нее на второй план, уступив жажде мщения.

Алисон не сомневалась, что ничего хорошего ждать от майора не приходится, и была настроена дать решительный отпор возможной грубости, хотя и не видела особых причин для гнева этого господина. Тем не менее начало его речи не оставляло сомнений в том, что она сама либо ее близкие в чем-то серьезно провинились перед почтенным джентльменом:

– Миссис Браун, с самой первой нашей встречи я так или иначе давал вам понять, что для меня нежелателен контакт моего подопечного с некоторыми лицами. Вы проигнорировали мои намеки, и сегодня я намерен говорить откровенно и решительно, поступившись некоторыми правилами приличия.

– Правила приличия не позволяют только молодой девице первой откровенно признаваться кавалеру в своей любви к нему. Во всем остальном, насколько я знаю, искренность не является проступком. Поскольку вы не молодая девица, думаю, вы можете продолжать спокойно, не опасаясь преступить грани хорошего тона, если только к вашей откровенности не добавится что-то еще, граничащее с недостойным поведением, – отпарировала Алисон, едва майор сделал паузу, чтобы перевести дух.

«Похоже, эту женщину ничем не смутить. А значит, настало время ей услышать все, что я о ней думаю», – решил майор, не ожидавший, что с самого первого слова миссис Браун будет возражать ему.

– Что ж, будем считать, что я подготовил вас к той неприятной новости, которую я вынужден вам сообщить. – Опасаясь, что Алисон опять скажет что-нибудь, что собьет его с мысли, майор торопливо продолжил, с трудом, но сохраняя еще более или менее ровный тон: – Риверкрофт заполонили сплетни относительно вашей дочери и мистера Уайтинга!

Ни удивленного возгласа, ни возмущения не последовало, вместо этого Алисон спокойно произнесла:

– Которой моей дочери?

– Разумеется, о вашей старшей дочери, мисс Браун! – Дилан начал терять терпение, в то время как дама была невозмутима, и подобная смена ролей устраивала его тем меньше, чем больше он злился.

– Риверкрофт всегда жил сплетнями, и его более состоятельные соседи не гнушаются этим развлечением. – Миссис Браун, кажется, забавлял этот разговор. – Я спросила, о которой из моих дочерей идет речь, потому что, если бы речь шла о Полли, мне бы стоило забеспокоиться.

– Но ведь она замужем! – едва не возопил ошарашенный майор.

– Вот именно. Сплетни о замужней женщине разрушают ее репутацию. Что касается разговоров, которые старухи из попечительского совета ведут о молодежи, поочередно приписывая того или иного кавалера той или другой барышне, на них не стоит обращать внимания. Мистер Уайтинг здесь пока еще новый и очень интересный объект для наблюдений, со своей-то необычной историей. Не беспокойтесь, как только появится свежий предмет для пересудов, о нем забудут. Тем более что, как все теперь знают, он помолвлен.

Джентльмен чувствовал, что проигрывает в этом споре, но уже не мог вернуться к обычной холодной вежливости:

– Мадам, то, что он помолвлен, и делает слухи неприличными. Молодая леди не должна принимать ухаживания джентльмена, если знает, что он несвободен! В противном случае либо эта леди не дорожит своей репутацией, либо в своем корыстном воображении тешит себя мыслью, что сможет заставить юношу порвать со своей невестой! Если первое должно волновать исключительно леди и ее семью, то второе касается меня, и я намерен положить этому конец!

Терпение Алисон истощалось с каждым словом мистера Дилана:

– Прежде всего это касается джентльмена. Если он позволяет себе ухаживать за другой дамой, значит, его отношение к невесте изменилось. И я полагаю, ваше чрезмерное беспокойство это подтверждает. Что касается корыстолюбия – я осмелюсь предположить, что эта мисс является вашей родственницей и вы печетесь о том, чтобы состояние Дримстоунов не уплыло из ваших рук!

Это было невероятно! Майор даже представить себе не мог, до чего может дойти фантазия этой женщины. Из обвинителя он превратился в обвиняемого, и собственный замысел обратился против него. Ведь если миссис Браун так думает, вполне вероятно, что мысль о его заинтересованности в деньгах Джеймса уже поселилась в головах и других его знакомых.

– Вы ошибаетесь, мадам! Моя забота о Джеймсе вызвана исключительно чувством долга и справедливости, нежеланием допустить, чтобы им воспользовались в своих интригах недостойные люди! Даже родной отец не сделал бы для него столько, сколько стараюсь сделать я! – Майор все повышал голос, и Алисон беспокойно оглянулась, не желая превращать частную беседу в публичный скандал.

– Вот именно, родной отец скорее бы задумался о том, что нужно для счастья его сына, а вас заботит только проявление собственной воли! Вашему самолюбию претит, что юноша осмеливается иметь другое, отличное от вашего, мнение, и ваш гнев увеличивается одновременно с тем, как тает ваша власть над ним! А теперь прошу вас, прекратим этот оскорбительный для нас обоих разговор.

Не дав Дилану ответить, она резко развернулась и направилась по дорожке к беседке, откуда доносился молодой задорный смех.

Мужчина в бешенстве упал на скамью и некоторое время созерцал пруд, пытаясь прийти в себя. Никогда еще никто не был так силен, чтобы противостоять его воле, подкрепленной внутренней силой и логическими доводами. Эта женщина осмелилась прервать беседу, и майор так и не успел добиться от нее обещания запретить своей дочери общаться с мистером Уайтингом, к чему он и собирался подвести разговор. Вместо этого они обменялись злобными выпадами, и каждый остался при своем мнении. Это было если и не поражение в войне, то, по крайней мере, крупный проигрыш. Тем более что майор не сумел сохранить присущее ему хладнокровие. Теперь ему оставалось только успокоиться и подумать, как быть дальше. Мысль позволить Джеймсу делать то, к чему он стремится, к сожалению, не пришла в голову мистера Дилана.

27

После приятного дня явилась душная ночь, предвещающая грозу, какие часто бывают в августе, и Дженни не могла уснуть. Накинув шаль, она спустилась в свой маленький садик и присела на скамью, глядя, как луна то появляется из-за быстро несущихся облаков, то снова кутается в их растрепанную ткань.

На душе у нее было спокойно и немного грустно. Джеймс Уайтинг стал для нее хорошим другом, и она от всего сердца желала ему счастья, но иногда ее охватывала печаль. Молодой человек был не похож ни на Марка, ни тем более на мистера Доэрти, ни на кого из ее знакомых, если только немного на мистера Квинсли, которого Дженни уже почти позабыла.

Общаться с Джеймсом оказалось так легко и интересно, он был скромен, благороден и добр и любил то, что составляло смысл ее жизни, – музыку и книги. И она не могла не полюбить его.

Медленно, постепенно, незаметно для нее самой это случилось. И радость от того, что она впервые по-настоящему любит, пересиливала горечь осознания факта, что и на этот раз она вынуждена отступить. Он женится и будет счастлив, а о ней станет вспоминать как о добром друге и собеседнике. И этого должно быть ей вполне достаточно. Ни одним намеком, ни взглядом она старалась не показать, что ее отношение с некоторых пор отличается от его дружеского расположения к ней.

С каких пор – день, два, неделя, она не могла понять. Их знакомство длилось два месяца, а ей казалось – два года или два дня.

Налетевший ветер едва не сорвал с нее платок, и Дженни встала и направилась к дому. Все остальное неважно, главное, что она смогла полюбить снова, а ведь полгода назад она считала, что это невозможно. И пусть они не будут вместе, ее сердце живо и больше не одиноко.

Миссис Браун тоже не спала. Поставив локти на расходную книгу, она оперла на руки подбородок и задумчиво смотрела в темное окно на пустынную дорогу.

Ее злость не прошла, но она сумела обуздать ее, и подсчет расходов оказался лучшим лекарством от раздражения. Не оставалось сомнений, что майор – худший враг их семьи, чем даже вся деревенская уния во главе с графиней Рэдволл. Как он поступит теперь – догадаться было несложно. Скорее всего, под любым предлогом увезет юношу подальше от Риверкрофта и от Дженни.

Для нее самой это была небольшая потеря, никогда больше не видеть этого наглого самоуверенного вояку – ее заветная мечта, но что будет чувствовать Дженни?

Вот в этом требовалось разобраться. Алисон почему-то испытывала робость, когда думала, что надо просто прийти и спросить дочь о ее отношении к мистеру Уайтингу. После всего, что перенесла девочка за этот год, надо было проявлять особую деликатность. К тому же ее не следовало пугать, возможно, она сама еще не разобралась в своем сердце, слишком мало они были знакомы с лордом Дримстоуном.

Хотя она знала мистера Доэрти столько же времени, когда согласилась выйти за него замуж, а Алисон меньше всего хотела повторения подобной истории.

Дженни не рассказала матери о поползновении мистера Доэрти в ее сторону в день венчания Полли из опасения, что матушка устроит ему скандал, и миссис Браун не подозревала, что ее дочь может и сама проявлять решительность и твердость.

Жаль, что Конни уехала и не может помочь подруге советом и поддержкой, а Полли не настолько тактична, чтобы выяснить этот вопрос без того, чтобы смутить или даже рассердить Дженни. Сама же Алисон, хотя и сильно сблизилась с дочерью за прошедшие со смерти мистера Брауна месяцы, не могла позволить себе торопить Дженни с выводами, которые могли причинить ей много боли, ведь нельзя забывать, что Джеймс уже предназначен другой.

Словом, деятельная миссис Браун не знала, как ей поступить. Самой увезти Дженни в Лондон к тетушке Грантли? Или попросить Конни пригласить ее погостить? Но это значит – уступить поле битвы майору Дилану!

«Я уже начала думать военными терминами, вот что значит связаться с майором!» – усмехнулась она своим мыслям.

Алисон никогда не любила военных, считая их людьми не слишком умными, зато с большим самомнением. Они полагают, что за одну выправку и умение звучным голосом отдавать нелепые команды их все должны обожать и трепетать перед ними. Один такой полковник еще в годы ее детства приезжал погостить у отца, изводя всех домочадцев требованиями дисциплинированно и едва ли не строем спускаться к столу, что в доме мистера Элиота Грантли было совершенно не принято. К тому же полковник грубо и непонятно шутил, и лишь много позже Алисон стала понимать смысл этих шуток, неуместных в приличном обществе, и тем более при дамах и детях.

Майор Дилан в этом отношении был корректен, но во всем остальном казался миссис Браун более мелкой копией того полковника, как и все военные вообще. Поэтому она и взяла с ним резкий тон сразу же, опасаясь, что первоначальная уступка даст ему повод считать свой авторитет неоспоримым. И даже хорошее мнение старой графини не развеяло ее уверенности в том, что майор – самодовольный павлин, радующийся случаю покомандовать хоть кем-нибудь, раз уж ему пришлось выйти в отставку. И если бедного Джеймса ему оказалось мало, пусть не надеется, что она сама и ее дочь будут подчиняться его воле.

Почувствовав, что в ней снова начинает просыпаться злость, Алисон поднялась и направилась в спальню, твердо намеренная не позволить майору приблизиться к Дженни и как-нибудь обидеть девочку.

В доме лорда Дримстоуна вечер тоже не был спокойным. Взбешенный майор вернулся рано, не в силах дольше оставаться в поместье Рэдволлов и наблюдать, как Дженни подбирает музыку для стихотворения, написанного Джеймсом. Даже сходство их имен казалось майору дурным знаком, и он долго ломал голову, как раскрыть юноше глаза, не нарушая обещания, данного графине Теодоре.

Юноша вернулся домой, против ожидания, в плохом настроении, и суровое лицо его опекуна отнюдь не прибавило молодому человеку благодушия. Не дожидаясь, когда майор заговорит с ним, мистер Уайтинг начал сам:

– Сэр, я хочу уведомить вас о намерении известить своих друзей о том, что моя помолвка – всего лишь вымысел. Мне больше нестерпимо обманывать людей, которые доверяют мне и сочувствуют моим обстоятельствам.

– Под друзьями вы подразумеваете мисс Браун? – ледяным тоном осведомился майор.

– Не только ее, а также Рэдволлов, Тайгера и других. К тому же я давно хотел спросить вас, что же вы все-таки имеете против мисс Браун? Однажды вы упомянули о каких-то причинах, но скрыли их от меня. Я хочу узнать правду!

Похоже, выбора у мистера Дилана не оставалось.

– Я узнал, совершенно случайно, но сведения мои достоверны, о некоторых фактах, касающихся этой семьи. Данное слово не позволяет мне раскрыть все обстоятельства, но одна из причин, побуждающих меня удерживать вас от слишком тесной дружбы с мисс Браун, – наследственное заболевание нервного характера, поражающее женщин ее семьи.

– И только? Но мисс Браун, так же как и ее сестра и матушка, по-моему, вполне здорова.

– Вы не так много знаете о женщинах, мой друг, и то, что скрыто за завесой благопристойности, может оказаться жестоким ударом для вас. Вы же не хотите, чтоб ваша жена была истеричкой, склонной к припадкам? – Майор уже понял, что его новость не произвела на юношу впечатления.

Джеймс с удивлением посмотрел на старшего товарища:

– Конечно же, я не хочу, чтобы моя жена страдала тяжелым недугом, который я не смогу ей облегчить. Но пока речь шла только о моей дружбе с соседями, а не о женитьбе!

Майор почувствовал невероятное облегчение и досаду от того, что забежал так далеко вперед и приписал Джеймсу намерения, которых он, по крайней мере пока, не имел.

– Вы правы, но зачастую дружба может быть понята леди превратно, и я бы посоветовал вам пока не раскрывать наш секрет относительно существования мисс Лоу. Хоть я и убежден, что обе сестры Браун являют собой нервический тип женщин, я не врач и не буду утверждать наверное, насколько их поведение обусловлено болезнью, а насколько – свойствами характера. Но есть и другие причины.

Юноша внимал своему опекуну, думая при этом, что ни за что бы не назвал мисс Браун истеричкой, а молодую миссис Рэдволл – тем более.

– Знаете ли вы, что мисс Браун была серьезно увлечена мистером Марком Рэдволлом? – Такого юноша, конечно, не ожидал. – И что ее сестра явилась ее соперницей и вышла замуж за будущего графа, невзирая на чувства мисс Дженни? И знаете ли вы, что после этого старшая мисс Браун несколько месяцев была тяжело больна нервной горячкой, а после выздоровления мать увезла ее подальше отсюда, чтобы не провоцировать семейные скандалы?

Это действительно был ошеломляющий удар. Конечно, Джеймс слышал, что мисс Браун болела зимой и провела довольно много времени в Лондоне, но не более того. Главные участники этой истории не были с ним столь откровенны, а соседи могли лишь в той или иной мере догадываться о случившемся. К тому же после этого произошло столько событий, что жители Ривекрофта легко переключились на проблемы с наследством старого лорда, свадьбу Полли и, наконец, персону самого Джеймса, а так как мисс Браун не выглядела смертельно несчастной, о ней и говорить не стоило.

– Может ли быть… возможно ли это… она так невозмутима и приветлива с сестрой и братом, – растерянно бормотал Джеймс.

– Я не советую вам так сильно огорчаться по этому поводу. Для этих людей важно внешнее благополучие, на котором они надеются построить благополучие финансовое. Я слышал, что единственной целью существования миссис Браун является поиск мужей для дочерей, и после того как ее стараниями ее младшая дочь вышла замуж в ущерб чувствам старшей, главным предметом ее забот стала мисс Дженни.

Джеймс, который находил миссис Браун еще весьма молодой привлекательной женщиной и добрым другом для своих дочерей, должен был обдумать все эти поразительные и неприятные сведения. Он попросил позволения удалиться к себе, и опекун не стал его задерживать, надеясь, что уж теперь-то юноша придет к правильным выводам.

Однако майора, похоже, с некторых пор преследовали сплошные неудачи на пути познания человеческой природы. Мистер Уайтинг уже настолько был убежден в искренности мисс Браун, что просто не мог заставить себя приписать ей какое-нибудь лицемерие или своекорыстие.

Идя по самому простому пути, как это часто бывает с людьми, он решил для себя этот томительный вопрос следующим образом. Даже если в слухах есть доля правды, Дженни как была, так и останется в его душе чистым ангелом, а все грехи следует переложить на миссис Браун.

Исходя из этого, он легко уверился, что мисс Браун пусть и пережила несчастливую привязанность, вполне овладела собой, чтобы раскрыть сестринские объятья для молодой четы Рэдволлов. Такое мужество и благородство еще больше восхитили его, и мисс Дженни была вознесена на недосягаемый пьедестал идеальной женщины.

Справедливости ради мы должны отметить, что Дженни Браун более чем все ее знакомые заслуживала этой чести, хотя и не была вполне свободна от мелких недостатков, свойственных даже самым очаровательным леди.

Так что и в этом отношении мистер Дилан потерпел неудачу, не сумев отвратить юношу от дамы, чьими достоинствами тот, вопреки всем измышлениям, восхищался все больше и больше, и только неуверенность в себе мешала ему перейти от нежной дружбы к ухаживаниям. Теперь к этой робости примешивалось чувство вины за обман, в который вовлек его опекун. Джеймс не сердился на майора, так как сам согласился на его план, но не знал, как с достоинством выйти из этой ситуации.

Ко всему прочему, действия опекуна привели к появлению у молодого человека таких качеств, как скрытность и недоверие. Юноша больше не стремился к откровенности в общении со старшим другом, справедливо подозревая, что она вызовет негативное отношение сурового опекуна.

Но Джеймс испытывал настоятельное желание посоветоваться с кем-либо. Слишком много сложностей появилось в его жизни этим летом, чтоб он мог справиться с ними самостоятельно. Его старые друзья остались в маленьком городке, где он вырос, да и они не смогли бы разобраться в запутанных перипетиях жизни местного общества. А в Риверкрофте мистер Уайтинг не находил человека, который смог бы доброжелательно и беспристрастно растолковать, что ему теперь надлежит делать.

У него мелькнула было мысль поговорить с мисс Браун, рассказав свою историю как жизнь другого человека, которому нужна помощь. Но подобный обман таил в себе опасность быть разоблаченным, и Джеймс попал бы еще более в неловкую ситуацию, а мисс Дженни навряд ли осталась бы его другом.

Марк Рэдволл и Бертрам Тайгер не подходили для роли наперсников по причине своей насмешливости – Джеймс просто не вынес бы подшучиваний в таком настроении. А вспыльчивая Полли могла бы закатить скандал майору, едва узнав о его отзывах в адрес своего семейства.

Словом, даже известие о внезапно свалившемся на его голову наследстве не повергло юношу в такое смятение, какое он чувствовал сейчас, последовав чужой воле и пожиная плоды собственной безотвественности, ибо, как не уставал повторять себе Джеймс, он слишком легко и с удовольствием переложил все заботы на опекуна.

28

И все же Джеймс родился под счастливой звездой. Как нередко случается с робкими людьми, когда выхода, казалось бы, не видно, он внезапно находится там, где его никто и не ожидал обнаружить.

За два дня до праздника, затеянного лордом Дримстоуном в продолжение традиций, юный лорд обсуждал последние детали с Марком и Полли, после чего остался на чай.

Старая графиня, неизменно принимавшая участие в чаепитиях своих обожаемых внуков, уже некоторое время наблюдала озабоченное лицо молодого человека, к тому же ей, как и всем остальным, хотелось узнать подробности о его будущей женитьбе из первых уст. Как и миссис Браун, поначалу она утвердилась во мнении, что Джеймс, как никто, подходит в спутники жизни для Дженни. По мере того как раскрывались способности юноши, а его манеры приобретали уверенность и шарм, графиня убеждалась, что покойный лорд Дримстоун волею случая сделал неплохой выбор, и она наконец простила старого друга за то, что он обошел в своем завещании ее любимца Стюарта Квинсли.

В последние две-три недели молодой человек выглядел почти таким же потерянным и напуганным, как в первые дни после приезда на новое местожительство. И это было как-то связано с его помолвкой, графиня не сомневалась. Похоже, мистер Дилан ничем не мог ему помочь со своим практически отцовским руководством, а значит, пришла пора материнских советов. И пожилая дама решительно велела Джеймсу проводить ее в будуар под предлогом желания показать ему миниатюру старого лорда, полученную на память от давнего друга незадолго до его кончины.

Полли с Марком только переглянулись, не сомневаясь, что повод слишком ничтожен и бабушка наверняка замышляет что-то, но были чересчур озабочены предстоящим празднеством, чтобы беспокоиться о друге, попавшем в цепкие руки старой дамы.

Расположившись в уютном кресле, графиня велела юноше сесть напротив и начала расспрашивать его с прямотой, свойственной ей в той же мере, что и ее недавно обретенной внучке:

– Итак, мистер Уайтинг, я не думаю, что портрет вашего покойного дядюшки, или кем он там вам приходился, настолько интересен молодому человеку, тем более что в поместье вы наверняка видели его большое изображение. Я же имею намерение переговорить с вами совершенно по другому поводу.

Джеймс послушно наклонил голову, ожидая продолжения: Полли и Марк вкупе с собственными наблюдениями убедили его, что с миссис Рэдволл лучше спорить как можно меньше, да и то лишь когда речь идет о жизни или смерти.

– Для вас не секрет, что уже несколько недель вся округа обсуждает вашу будущую женитьбу. Вы были и остаетесь самой популярной личностью в Риверкрофте с начала лета, даже если вас это не слишком радует.

Юноша снова согласно кивнул, уже подозревая, о чем пойдет разговор дальше. Графиня одобрительно улыбнулась, немногословие молодого джентльмена ей нравилось – какой смысл отрицать очевидное, с ним остается только смириться и переждать волну слухов, и парень, похоже, решил так и сделать.

– Однако примерно столько же времени я наблюдаю, как растет ваше уныние. Поскольку вы уже явно успели привыкнуть к нашему обществу со всеми его пороками, досужая болтовня не может огорчить вас настолько, чтоб это было заметно мало-мальски наблюдательному человеку. А значит, причиной вашей подавленности является предстоящий брак.

Лорд Дримстоун не посмел оспаривать сказанное перед лицом такого авторитета и только покраснел, мучительно желая оказаться подальше от этой комнаты и ее хозяйки. В то же время в голове его мелькнула спасительная мысль поискать покровительства у старой леди – может быть, она научит его, как разрубить этот гордиев узел?

Поэтому он терпеливо дожидался, когда графиня закончит свою речь и потребует у него ответов на вопросы. Ждать осталось совсем недолго – миссис Рэдволл готова была перейти к роли слушательницы:

– Итак, мы с вами подошли к главному – ваша помолвка делает вас несчастным, а это недопустимо для такого славного молодого человека, как вы. Ваш опекун, безусловно, достойный наставник, но в силу его долгой холостой жизни он вряд ли способен дать совет, как вести себя на любовном фронте. У вас нет любящей матери, которая могла бы выслушать и утешить вас, и я охотно возьму это на себя. Со мной вы можете и должны поделиться вашим горем, и ручаюсь вам, мы вместе найдем выход.

Как мы видим, старая леди не оставила юноше выбора, кроме как последовать ее совету-требованию. Джеймс начал было благодарить собеседницу за ее доброту, но она оборвала его, заметив, что для славословий время еще не настало, а когда она действительно поможет ему разрешить его трудности, можно будет уделить время и благодарственным речам. Джеймс глубоко вздохнул и начал рассказ, содержание которого сводилось к идее мистера Дилана, как уберечь его от охотниц за состоянием.

О мисс Браун не было пока сказано ни слова, поэтому мы не будем повторять нашему читателю все, что он уже знает из предыдущих глав нашего повествования.

– Ох, хитрец, – улыбнулась графиня, с удовольствием представляя, как отреагировали на эту новость мисс Марч и ее собственная невестка. – Что ж, план был весьма неплох, но вы оба не задумались о последствиях своей выдумки. Ваш опекун, если я правильно понимаю, не предложил никакого решения, заготовленного на случай, когда у вас возникнет желание действительно вступить в брак.

– Это так, мадам. Мы действительно не думали об этом, так как мистер Дилан не видел надобности в скорейшем раскрытии тайны.

– А сейчас надобность возникла, не так ли? – проницательно заметила леди.

По тому, как еще больше смутился юноша, графиня поняла, что попала в точку. Теперь ей оставалось только узнать, соответствует ли склонность молодого человека ее сокровенным чаяниям.

– Я не могу ответить на ваш вопрос, ваша светлость. Пока я не решу, что мне теперь делать с моей придуманной невестой, не может быть и речи о каких-то прожектах.

– У вас есть несколько способов избавиться от нее, – усмехнулась графиня. – Вы можете убить ее или приписать ей любовника, а лучше двоих, или сказать, что она нашла мужа на континенте. Наши дамы тут же начнут вас жалеть, охать и ахать, и вы из опального донжуана превратитесь во всеобщего любимца. Страдающий герой всегда мил женскому сердцу, и у вас не будет отбоя от утешительниц, что приведет в ужас достопочтенного майора.

– А как поступили бы вы, мадам? – Юноше показалось, что графиня посмеивается над ним.

– Я всегда предпочитала правду, даже если иногда она бывает мучительной. Те, кто вас любит, вас поймут и примут, а до остальных вам не должно быть дела.

– Вы правы, я сам думал так, но не знал, с кем посоветоваться, – с облегчением отозвался юноша, довольный, что его мнение совпало с позицией графини, и уже готовый принять решение.

– Главное, не торопитесь и хорошенько продумайте, что и кому вы скажете, чтобы не очернить майора. Он не заслуживает той волны гнева, которая прольется на него со стороны моей невестки и ее приспешниц.

– Майор и я были удивлены, но ее светлость графиня, мисс Марч и их дорогие подруги не стали относиться ко мне суровей. Вероятно, это известие их не задело – я слышал, что сердце мисс Марч несвободно.

– Надо же, вы хотите сказать, что у нее есть сердце? – Сарказм графини вполне объясним, учитывая ее отношение ко всей этой компании. – Это весьма странно, на самом деле моя невестка должна была в гневе сокрушить Дримстоун-холл, а мисс Марч – сплясать на ваших костях. Если только…

Ее светлость задумалась, и Джеймс не посмел прервать размышления своей вновь обретенной наставницы, которую готов был полюбить как родную бабушку, ведь ее у него никогда не было, так как обе они ушли из жизни еще до его рождения.

– Если только она не догадалась или не была посвящена в тайну вашим опекуном, – наконец произнесла старая дама.

– Нет, это совершенно невозможно! Майор Дилан не стал бы говорить кому-либо о нашей идее! – с уверенностью возразил юноша.

– О своей идее, хотите вы сказать. Что ж, возможно, ее интуиция интриганки помогла ей понять истину, и мисс Марч успокоена и намеренно проявляет к вам дружеские чувства, не опасаясь более слабых или недогадливых конкуренток.

Джеймс согласился с утверждением графини, что, если один человек измыслил что-то, другой всегда способен раскрыть план путем наблюдений и рассуждений. Но ее светлость Розамонд Рэдволл не собиралась уделять много внимания графине Теодоре или мисс Корделии, если только последняя не составляла центр помышлений молодого человека. Это пожилая дама и намерена была выяснить немедленно.

– Оставим их плести свою паутину и вернемся к вам. Самый лучший способ прервать игру – сделать заявление во время будущего праздника. Для этого стоит привлечь мою внучку и Марка – вы можете разыграть спектакль с прибытием воображаемой невесты, нарядив в женское платье кого-либо из их друзей и обставив все в виде недурной шутки. Гости посмеются, автором замысла сочтут Марка или Тайгера, а вы будете выглядеть только исполнителем их дьявольских замыслов, не устоявшим перед их убедительностью.

– Возможно ли, что я так легко отделаюсь? – недоверчиво переспросил мистер Уайтинг.

– Разумеется, они уже прославились своими забавами, а вы, в силу скромности, не могли устоять. Вас обвинят разве что в излишней покладистости, а майор вообще останется ни при чем. Разве что вы хотели бы признаться в этой невинной лжи не публично, а рассказать кому-нибудь приватно? Кому-нибудь, кому неловко будет услышать новость в большой компании?

Сэр Джеймс только обреченно кивнул – каждая фраза графини была исполнена проницательности, какую дают только прожитые годы наблюдений за людьми.

– Что ж, вам ничего не мешает рассказать ему… или ей завтра, накануне праздника, к тому же – рассказать все как есть.

– Вы думаете, она простит меня? – Юноша не имел более желания скрывать свои мысли, так вдохновила его идея графини.

– Если вы не сделаете этого – вы и не узнаете. Вперед, и не страшитесь, если она – та, о ком я думаю, она вас простит, она просто не умеет не прощать. А теперь ступайте к моим внукам и договоритесь с ними об изменениях в ходе вашего праздника.

Джеймс с благодарностью поцеловал руку старой даме и вышел, гадая, кого из леди она имела в виду – судя по озвученной характеристике, их мысли совпали. Значит ли это, что его интерес заметен и другим, и самое главное – графиня Розамонд не сказала, как, на ее взгляд, относится к нему эта юная барышня, но все же немного ободрила. Ему даже показалось, что, прощаясь, графиня ему подмигнула.

Рассказать все Полли и Марку ему теперь было совсем просто. Молодое поколение Рэдволлов пришло в полный восторг, и новый план они тут же продумали со всеми деталями. По словам Марка, так не веселился даже старый лорд Дримстоун, и Джеймс будет его достойным преемником. Покинув друзей, мистер Уайтинг направился в сторону приходской школы, на ходу раздумывая, не лучше ли ему объясниться письменно – вроде бы на сегодня ему уже достаточно откровенных разговоров. Но ведь она может счесть его еще большим трусом, боящимся посмотреть ей в глаза, а этого нельзя допустить.

И лорд Дримстоун решительно распахнул дверь в помещение, откуда слышна была нежная мелодия. – отпустив учеников, мисс Браун играла для себя.

29

Гости лорда Дримстоуна находили праздник превосходным, даже те, кто в последнее время не слишком привечал хозяина дома. Джеймс выглядел сияющим, Полли и Марк, как главные помощники, успевали и веселиться, и хлопотать вокруг самых привередливых гостей, чтобы вовлечь их то в какую-нибудь игру, то в задорный танец.

Майор Дилан выглядел равнодушно-приветливым, и только пристальный взгляд заметил бы, насколько он недоволен. Впрочем, обществу было не до того, чтобы интересоваться майором, и только одни внимательные глаза следили за ним с насмешливой тревогой – миссис Браун.

Алисон знала о многом и кое о чем догадывалась, и то и другое, в ее представлении, не могло доставить мистеру Дилану радости. Он не приближался к ней, но все время находился в поле зрения, так как круг людей постарше старался держаться подальше от компании молодежи из боязни быть вовлеченными в их забавы, не подобающие почтенному возрасту.

Старая графиня в нетерпеливом ожидании поглядывала на часы, испытывая волнующие чувства заговорщицы, делающие ее моложе и веселее.

Наконец подали сигнал к началу концерта, и большая часть гостей собралась в обширной зале, с удобством расположившись на множестве сидений, принесенных со всего дома. Выступление приходских детей было принято с умилением, Джона Кастома и Марка на бис попросили исполнить балладу о шуте и менестреле, уже ставшую их визитной карточкой, но роль красотки на этот раз досталась польщенной мисс Марч, тогда как Конни Кастом в зале не было видно. Мистер Уайтинг исполнил под невесомый аккомпанемент Дженни парочку своих стихов, уже не скрывая их авторства, чем заслужил аплодисменты и просьбы некоторых леди записать их им на память.

После ряда других номеров, более или менее удавшихся, гости, уже несколько утомленные музыкой и пением, стали подумывать о том, что хорошо бы перейти в столовую.

Переждав аплодисменты, поощрившие выступление очередной леди, перед публикой появился Марк Рэдволл. Его таинственный вид сразу ободрил зрителей, знавших, что от юноши можно ожидать чего-нибудь поинтереснее, чем ода или романс.

Приветствовав публику легким поклоном, Марк одной своей лукавой, предвкушающей улыбкой прекратил новый гул аплодисментов, добившись абсолютной тишины в зале.

Будущий граф после женитьбы выглядел гораздо счастливее, чем его отец, и был так молод и хорош собой, что не одна леди завистливо вздохнула, покосившись на диванчик, где вольготно располагалась его супруга, отнюдь не ставшая стройнее после свадьбы, несмотря на активный образ жизни. Но, надо заметить, легкий вздох мисс Браун не присоединился к общему хору.

Убедившись, что внимание аудитории принадлежит ему безраздельно, Марк произнес:

– Уважаемое собрание! Я позволил себе занять место выступающих лишь на пару минут и потом готов уступить его нашим талантам, но перед этим позвольте мне сообщить вам преприятнейшую новость.

Дамы постарше воззрились на Полли, пытаясь определить, стала ли ее обширная фигура за прошедшие три месяца еще круглее, молодежь замерла в ожидании приглашения на бал в поместье Рэдволлов, но оратор обманул ожидания и тех, и других:

– Как некоторые из вас, безусловно, слышали, наш радушный хозяин, лорд Дримстоун, – Джеймс поклонился, стараясь сохранять выражение лица под стать Марку, – собирается в скором времени вступить в брак с дамой, помолвка с которой длится вот уже довольно большой промежуток времени. Серьезные препятствия не позволяли двум любящим сердцам соединиться, но они сумели их одолеть, и сегодня мы с вами имеем честь познакомиться с мисс Лоу, которая, надеюсь, в скором времени украсит собой этот замечательный дом.

Тут Марк предусмотрительно умолк, так как удивленные возгласы и перешептывания были им ожидаемы. Особенно поражена оказалась графиня Теодора, а также мисс Марч со своими старшими наставницами, до сих пор свято верившими в прозорливость ее светлости.

– Мой друг слишком скромен, чтобы представить невесту здешнему обществу, членом коего он сам является так недавно, и я вместе с оказавшей нам такую любезность миссис Кастом взял эту приятную обязанность на себя, – молодой человек слегка поклонился в сторону двери, и все головы разом обернулись назад, а Полли прикусила губку, чтобы не рассмеяться.

По проходу медленно шествовала Конни в обществе леди в ярко-малиновом платье и головном уборе в виде тюрбана того же цвета с прикрепленной к нему вуалью, спадающей на лицо. Первым впечатлением большей части гостей было, что мисс Лоу – сестра-близняшка молодой миссис Рэдволл, так похожи они были фигурой и осанкой. Вторым – главным образом у дам – что будущая леди Дримстоун отвратительно вульгарна, коли осмелилась надеть подобное платье.

Дамы неспешно прошествовали по проходу к Марку, рядом с которым уже стоял взволнованный Джеймс, мысленно представляющий себя где-нибудь миль за пятьдесят отсюда. Верный друг с невозмутимым видом взял за руку «невесту» и подвел ее к пылкому влюбленному. Полная леди наконец повернулась к нетерпеливо ожидающему собранию, до того наблюдавшему ее лишь в профиль, и приподняла вуаль, явив миру весьма набеленное и нарумяненное личико.

Публика замерла, шокированная этим обликом, подходящим скорее продажной женщине, чем леди, и лишь миссис Бродвик в наступившей тишине отчетливо издала уничижительное хмыканье. Мисс Лоу улыбнулась, сделала книксен, и тут Томас Притчард воскликнул:

– Да это же Бертрам Тайгер!!!

«Мисс Лоу» улыбнулась еще шире, и зал наполнил громогласный хохот старой графини Рэдволл, прилагавшей до этого столько усилий, чтобы сдержаться, но теперь собиравшейся как следует вознаградить себя за терпение. К ней через мгновение одновременно присоединились Полли и Джон Кастом, затем сама «мисс Лоу» и, наконец, большая часть публики.

– А что, недурную мы сыграли шутку? – выкрикнул Марк, пытаясь донести свой голос до собравшихся. – А теперь – праздник продолжается, все идем танцевать!

Друзья тут же полезли обнимать шутников, Томас Притчард хлопал по плечу Джеймса, который был страшно рад, что главный момент позади, и старался не смотреть на своего опекуна, а Джон Кастом пустился в пляс с Тайгером, неумело изображавшим женскую партию.

– Вот негодяи, – пробормотал себе под нос майор Дилан, поневоле начавший улыбаться, глядя на ужимки очаровательной «леди».

Ее светлость Теодора решительно объявила о своем желании прогуляться по саду, попросив мисс Марч и миссис Хорсмен сопровождать ее. Мистер Бродвик, не осмеливаясь громко высказывать свое неодобрение, но крайне уязвленный тем, что явился объектом насмешки, пусть даже и в компании не менее пятидесяти гостей, вышел в другую дверь под руку с женой.

Значительная часть гостей столпилась группками и принялась наперебой обсуждать показанный им спектакль, вслух гадая, существует ли все-таки настоящая мисс Лоу, тогда как Джеймс предложил руку мисс Браун и отправился с ней в бальную залу, а за этой парой потянулись и другие.

Пожилая графиня одобрительно кивала, то и дело повторяя улыбающейся миссис Браун:

– Ну, молодцы, ну, выдумщики! Старик Дримстоун был бы доволен – в этом году в его доме звучит не меньше смеха, чем всегда, да еще и отсутствуют попрошайки-родственники, которые своими потрепанными штанами засиживали ему все диваны. Спасибо, майор, как я полагаю, это ваша заслуга, – заметив проходящего мимо Дилана, старая дама решила вовлечь в беседу и его, ибо если что и вызывало еще ее любопытство, так это его реакция на случившееся.

– Благодарю вас, ваша светлость, я действительно приложил некоторые усилия, чтобы облегчить жизнь моего подопечного до тех пор, пока он не научится сам защищать свои интересы. Похоже, это время наступило раньше, чем я ожидал, – с горечью заметил майор.

Графиня Розамонд улыбнулась:

– Не надо сердиться на него, мистер Дилан. Наличие мисс Лоу стало тяготить его, и сэр Джеймс решил избавиться от нее таким оригинальным способом, не ставя под удар ничью репутацию.

Если майор и понял намек, то проигнорировал его, повернувшись к Алисон:

– И в этом замысле ему, вероятно, помогли более осведомленные в светских премудростях люди.

Пожилая дама поспешила вмешаться, пока ее дорогая подруга не начала обмениваться с майором привычными колкостями:

– Боюсь, этот грех мне стоит взять на себя, майор Дилан. Волею случая мне довелось дать юному мистеру Уайтингу неплохой совет, которым он был так любезен воспользоваться.

Изумленный джентльмен перевел свой взгляд на нее, а старая графиня невозмутимо продолжила:

– А теперь, с вашего позволения, я хотела бы направиться к карточному столу, мой давний партнер доктор Соддервиль уже машет мне. А вам почему бы не присоединиться к молодежи и немного не потанцевать до того, как нас позовут к столу? Миссис Браун грацией не уступит своим дочерям, да и ваша осанка украсит группу танцующих джентльменов.

Это прозвучало как настоятельное предложение, и майору ничего не оставалось, как подать Алисон руку и с обреченным видом перейти в следующий зал. Довольное выражение лица его партнерши действовало на Дилана так раздражающе, что какое-то время он танцевал молча, но позже все-таки счел нужным произнести:

– Вероятно, скоро вас можно будет поздравить – вы добились цели?

– Какой цели, сэр? – Даже он не мог сегодня испортить настроение Алисон.

– Выгодно выдать замуж дочерей, разумеется. Или у вас есть и другие цели? – Сарказм майора не выходил за рамки приличий, но видно было, что он охотно преступил бы их, если б мог.

– Но одна моя дочь еще не замужем, и, насколько я знаю, не имеет таких намерений. К тому же не помню, чтоб мы с вами обсуждали смысл моей жизни, майор. Конечно, только этими, безусловно, важными планами она не ограничивается. Например, я могу возмечтать и сама выйти замуж за какого-нибудь вдового герцога.

Джентльмен не был расположен шутить и ответил весьма резко: