Пляска богов Робертс Нора

— Нет, даже за все золото Зеленых Гор. Особенно теперь. Потому что теперь совсем другое дело. Когда ты будешь в Гилле, — сказал он, продолжив путь, — я повезу тебя в Фэйри-Фоллз. Устроим там пирушку.

— Опять про еду. — Блэр достала печенье и сунула ему в рот.

— Будем плавать в озере — там вода чистая, как хрусталь, и теплая. А потом я буду любить тебя на мягкой траве, а радом будет греметь водопад.

— И про секс.

— Еда и секс. О чем еще так приятно мечтать?

«Да, в чем-то он прав», — признала Блэр.

И нельзя отрицать, что незатейливость этой полуденной прогулки оказалась неожиданным подарком, гораздо более ценным, чем можно было предположить.

— Синий, — сказала Блэр. — Мой любимый цвет.

Ларкин коротко улыбнулся, взял ее за руку и больше уже не отпускал.

— Посмотри, какой чудесный вид.

Она увидела Гленну и Хойта, застывших в объятиях друг друга на аптекарском огороде. Вокруг них все цвело, залитое солнечными лучами. Рядом с Гленной стояла корзинка с собранными травами, а сама она крепко прижималась к Хойту.

— Слышишь пересмешника? — спросил Ларкин, и Блэр тоже услышала веселую трель.

В этой минуте чувствовалась какая-то спокойная простота, неуловимая и в то же время вечная. «Настоящее чудо, — подумала Блэр, — такая обычная вещь, соединение двух сердец посреди всего этого ужаса».

Она поняла, что только здесь поверила в чудеса.

— Именно поэтому мы победим, — тихо сказал Ларкин.

— Что?

— Поэтому они не смогут одолеть нас. Мы сильнее их.

— Не хочу портить тебе настроение, но физически они гораздо сильнее обычного человека.

— Физически. Но не все решает грубая сила, правда? И никогда не решала. Они хотят разрушить, а мы — жить. Жажда жизни всегда сильнее. И у нас есть любовь. — Он кивнул в сторону Гленны и Хойта. — Любовь, доброта, сострадание. Надежда. Что еще заставляет людей в такое время давать друг другу клятвы, твердо надеясь сдержать слово? Понимаешь, мы никогда не откажемся от всего этого. Не позволим лишить нас этих чувств. Именно поэтому мы и собрались вместе, и мы не отступим.

Он услышал смех Гленны, и он как будто подтвердил истинность его мыслей, вселил надежду.

Ведьма и маг направились к дому.

— Ты думаешь, Блэр, что враг тоже не отступит. Конечно, они не остановятся, только это ничего не меняет. В пещерах я видел людей в клетках. Одни были сломлены, подавлены, напуганы и ждали лишь смерти. Другие же трясли клетки и проклинали своих тюремщиков. Выпустив пленников, я увидел на некоторых лицах не только страх, не только надежду. Но и жажду мщения.

Ларкин повернулся к девушке, и она заметила, что именно это чувство сейчас отразилось на его лице.

— Сильные помогали слабым, — продолжал он, — потому что именно так поступают люди. В ужасные моменты проявляется все самое худшее и самое лучшее, что есть в человеке.

Блэр задумалась.

— Меня учили, — сказала она, шагая рядом с Ларкином, — полагаться только на себя. И больше ни на кого. Ты ведешь битву один с начала до конца — только бой никогда не заканчивается.

— Значит, ты всегда одна? Но почему? В чем смысл твоего существования?

— В победе. Выйти из боя живым, убив врага. Черное и белое. Никакой игры на публику, никаких ошибок или отвлечений.

— Кому по силам такая жизнь?

— Моему отцу. Он так жил. И живет. После того как… когда я осталась одна, то некоторое время жила с теткой. Она смотрела на все немного иначе. Разумеется, главное — победа, потому что проигравший умирает. Но не только. Еще есть и жизнь. Семья, друзья. Кино, пляж.

— Прогулки под солнцем.

— Да. Ей это помогало — ей и ее семье.

— Ты тоже была ее семьей.

— Да, она всегда относилась ко мне как к родной. Но меня учили другому. Может быть, именно поэтому ее философия мне не помогала. Я… однажды у меня был любимый мужчина. Мы клялись друг другу в вечной любви, но не сдержали своих обещаний. Он не мог оставаться со мной, собрал свои вещи и ушел. Потому что когда он узнал, кто я, это не просто потрясло и испугало его. Он испытал отвращение.

— Значит, этот мужчина не для тебя, а если хочешь знать мое мнение, он вообще не мужчина.

— Он просто был нормальным человеком, Ларкин. Обычный парень, и мне казалось, что я хочу видеть рядом с собой именно такого и что сама смогу стать такой же, нормальной, обычной.

«Она достойна лучшего, — подумал Ларкин. — Достойна большего».

— Можно считать, что Джереми — так его звали — объяснил мне, что я не могу быть нормальной. Это не значит, что у меня нет жизни, кроме «миссии», как выражался мой отец. У меня есть обычные друзья. Я люблю ходить по магазинам, лакомиться пиццей, смотреть телевизор. Но оно всегда со мной — знание того, что происходит после захода солнца. От этого невозможно отделаться. Я не похожа на других людей.

Блэр взглянула на небо.

— Солнце садится. Пора возвращаться и начинать вечернюю тренировку. — Блэр ласково посмотрела на Ларкина. — Время развлечений закончилось.

Ларкин подумал, что не так уже трудно терпеть боль, когда за тобой ухаживает красивая женщина, особенно если у нее такой приятный запах и руки ангела.

— Как тут? — Гленна осторожно разминала его плечо и руку, перемещаясь то вверх, то вниз.

— Хорошо. Чудесно. Можешь остановиться — через часок-другой.

Она усмехнулась, но продолжила массаж, перемещаясь по спине к другому плечу.

— У тебя сильные ушибы, парень. Но ты быстро восстанавливаешься. Хотя вечернюю тренировку лучше пропустить.

— Думаю, не стоит. Времени осталось мало.

— Уходим через несколько дней. — Гленна подняла голову и посмотрела в окно, продолжая массировать спину и плечи Ларкина. — Странно. Как быстро это место стало мне домом. Я скучаю по Нью-Йорку, но уже не думаю о нем как о своем пристанище.

— Но время от времени ты будешь туда возвращаться.

— Да, конечно, мне понадобится подзарядка. Можно, конечно, увезти девушку из города, но… — Она обошла вокруг Ларкина и провела пальцами по синякам на ребрах. Он вздрогнул.

— Прости. Я боюсь щекотки.

— Попробуй отвлечься — думай о Гилле. Я быстро.

Это была настоящая пытка — его ни на минуту не отпускал страх, что он может захихикать, как девчонка.

— Тебе понравится Гилл. В замке есть чудесный сад и травы… Господи, ты меня убиваешь. Река!.. Позади замка она изгибается и становится широкой, словно озеро. Рыба сама прыгает тебе в руки, и… Слава богу, это все?

— Готов. Надевай рубаху.

Он сначала повел плечами, покрутил головой.

— Гораздо лучше. Спасибо, Гленна.

— Дело привычное. — Она принялась смывать бальзам с рук над раковиной. — Хойт с Кианом беседуют.

— Приятно видеть, что они снова стали братьями. — Ларкин встал, надел рубаху. — Но ты, наверное, имеешь в виду не приятную болтовню за семейным столом.

— Нет. Стратегия, организация. Мне кажется, Хойт хороший организатор — ни одной мелочи не упустит, а Киан сильнее в стратегии. Как бы то ни было, — прибавила она, вытирая руки полотенцем, — я попросила их не обсуждать дела за ужином, чтобы мы могли нормально поесть. Нормально… Насколько это возможно, когда все вокруг завалено оружием.

— Вкусный был ужин. Я видел вас с Хойтом, когда вы целовались в саду.

— Ой.

— Но это же нормально! Мы с Блэр гуляли, а Мойра спряталась где-то с книгой. Каждый делал то, что ему было нужно, и не стоит волноваться, что я обижусь, потому что не обсуждал с братьями стратегию.

— Умеешь успокоить. Спасибо. Мы должны придумать, как доставить оружие отсюда к Пляске Богов, потом в Гилл, а оттуда в то место, куда мы направимся.

— В замок.

— В замок. — Гленна усмехнулась. — Мы едем в замок. С транспортом могут возникнуть проблемы, и тут вся надежда на вас с Мойрой. Кроме того, вы одни знаете дорогу. Умеешь чертить карты?

— Вот это весь Гилл. — Ларкин рисовал на листе бумаги. Все собрались в библиотеке. — Так его изображают на картах у меня дома. Вроде веера с бахромой по краям — это заливы и бухты. Пляска Богов здесь.

— На западе, — пробормотал Хойт. — Как у нас.

— Да, вглубь от побережья. В ясную погоду оттуда можно увидеть берег и море. Вот тут лес — он тянется чуть дальше, на север. Пляска Богов находится на возвышенности, а вот в этом месте — Колодец Богов. Здесь примерно — замок.

Ларкин обозначил замок, нарисовав что-то похожее на шахматную ладью, увенчанную флагом.

— Не меньше часа езды, если по дороге. Здесь и здесь развилки. Если ехать сюда, попадешь в деревню — Гилл. А сюда — в Нокариг, или Логово Дракона. Это родина моей матери, и тут найдется немало людей, которые умеют держать меч.

— А поле битвы? — спросил Хойт.

— Здесь, примерно в центре Гилла. Эти горы имеют форму полукольца: сначала идут на север, потом поворачивают на восток, потом на юг. В центре широкая долина. Дикая местность с пещерами и скалами. Называется Киунас, Долина Молчания, потому что там можно бродить много часов, и никто тебя не услышит. Насколько я знаю, это единственное место в Гилле, где нет живых существ, только трава и скалы.

— Нет смысла устраивать апокалипсис на лугу, — заметил Киан. — Пять дней пути, как сказала Мойра?

— Я бы добавил, трудного пути.

— Будет непросто для меня, если я, конечно, смогу туда попасть.

— По дороге есть убежища. Хижины, шалаши, дома, пещеры. Мы проследим, чтобы ты не сгорел, словно факел.

— Ты меня утешаешь, Ларкин.

— Стараюсь изо всех сил. Ближе к долине есть поселения, — продолжил он, отмечая их на карте. — Оттуда тоже можно призвать мужчин. Но мне кажется, деревни нужно укрепить. Враг может посчитать их местоположение удобным и использовать как убежище и лагерь для подготовки к битве.

— Парень соображает, — заметил Киан. — Лилит нападет здесь. — Он постучал пальцем по карте. — Уничтожит население — превратит в вампиров тех, кто может ей пригодиться, а остальных использует как пищу. Это будет ее первый удар.

— Тогда тут будет проходить наша первая линия обороны. — Хойт кивнул.

— Пустая трата драгоценного времени и сил.

— Мы не можем оставить людей без защиты.

— Уведите их. Лишите ее источников пищи и свежих рекрутов, по крайней мере, в этом районе. Я бы посоветовал сжечь поселения, но вы со мной не согласитесь.

— И был бы прав, — сказала Блэр, входя в комнату. — Лишить врага укрытия и продовольствия, оставить ему только пепел. Это самый простой, быстрый и эффективный способ.

— Речь идет о домах людей, — покачал головой Ларкин. — Об их жизнях и имуществе.

— Которых они все равно лишатся. Они на это не пойдут. — Блэр повернулась к Киану. — А если и пойдут, народ восстанет, и нам придется сражаться на два фронта. Так что придется просто вывезти стариков, больных и тех, кто не может сражаться, и укрыть в замке и других укреплениях.

— Но ты согласна с ним, — настаивал Ларкин. — Сжечь все: дома, фермы, мастерские.

— Да.

— Есть и другие пути. — Хойт поднял руку. — Из-за Киана мы с Гленной не можем защитить дом с помощью заклинания и отогнать вампиров. Но можно попробовать оградить эти поселения, не позволить врагам войти в дома. Их чародей способен снять чары, но это отнимет драгоценное время, отвлечет и ослабит его.

— Возможно, — кивнула Блэр и, бросив взгляд на Киана, поняла, что ему в голову пришла та же мысль. Они не станут сжигать поселения. Это сделает Лилит.

— Значит, вот он какой, Гилл. — Она склонилась над картой. — А это поле битвы. Закрытое, окруженное горами. Безлюдное, с множеством пещер, укрытий. Помешать отступлению отсюда будет непросто.

— Мы не побежим. — Голос Ларкина звенел от напряжения.

— Я думала о демонах. В отсутствие других укрытий днем они будут использовать пещеры. Высоты остаются нам, но враг может устроить ловушки. Еще одно их преимущество — ночь. Но мы будем использовать огонь, и тут уже превосходство окажется на нашей стороне. Прежде чем мы попадем туда, я постараюсь предусмотреть кое-какие сюрпризы. Нам неизвестно, где именно появится Лилит, но мы должны выяснить, не в этом ли районе.

Блэр накрыла ладонью карту.

— Поле битвы, укрытие, замок. Лилит не будет днем дремать за скалой — не ее стиль. Поэтому она постарается устроить так, чтобы появиться в Гилле ночью, а затем двинется в укрытие. Скорее всего, в эти поселения будут отправлены передовые отряды. Так что нам нужно знать кратчайшие пути между различными пунктами.

Они продолжали обсуждать и спорить. Блэр чувствовала, как Ларкин отдалился от нее. Она убеждала себя, что так и должно быть. И переживать не стоит.

То, что возникло между ними, все равно не больше чем иллюзия. Фантазия — недолговечная, словно невинность. Страсть помогла заполнить пустоты — временно. Блэр прекрасно понимала, что пламя страсти гаснет, когда наступают трудные времена. Тем не менее она продолжала цепляться за это чувство. Не отпускала от себя, направляясь к себе в комнату одна.

Мойра ждала подходящего момента. Во время тренировки она заметила, что между Ларкином и Блэр что-то не так. Они почти не разговаривали, а если и говорили что-то друг другу, то холодно, отстраненно, как незнакомые люди. Когда вечерние занятия закончились, Мойра поймала брата за руку.

— Пойдем со мной? Я хочу тебе кое-что показать.

— Что?

— В моей комнате. На минутку. Через несколько дней мы будем дома. — Она не давала ему возразить. — И многое из того, что происходит сегодня, будет казаться нам сном.

— Ночным кошмаром.

— Но не все. — Уловив его мрачное настроение, Мойра игриво толкнула его бедром. — Ты знаешь, что не все. Время теперь бежит так быстро. Казалось, мы тут уже целую вечность. А теперь, когда приходит срок, такое впечатление, что мы прибыли совсем недавно.

— Дома мне будет лучше. Я буду знать, где я и что должен делать.

Да, подумала Мойра, что-то произошло. Она открыла дверь своей комнаты и молчала до тех пор, пока они не вошли внутрь и дверь не захлопнулась за ними.

— Что у вас с Блэр произошло?

— Не понимаю тебя. Что ты хотела мне показать?

— Ничего.

— Но ты сказала…

— Я солгала. Подумаешь. Я уже некоторое время наблюдаю за вами, а сегодня видела, как вы гуляли, взявшись за руки. Твои глаза не умеют лгать.

— И что?

— Сегодня вечером воздух словно замерзал между вами, когда один из вас обращался к другому. Вы поссорились?

— Нет.

Она поджала губы.

— Может, вам и нужно поссориться.

— Не говори глупости, Мойра.

— Какие глупости? Она сделала тебя счастливым. Пробудила в тебе что-то такое, чего я раньше в тебе не замечала, и мне кажется, то же самое происходит и с ней.

Некоторое время Ларкин молча перебирал красивые камни, которые Мойра подобрала у ручья и разложила на письменном столе.

— Думаю, ты ошибаешься. Я тоже ошибался.

— Почему?

— Сегодня она сказала, что я ее совсем не знаю. Я ей не поверил, но теперь… А теперь думаю, что она, наверное, была права.

— Может, права, а может, и нет, но мне абсолютно ясно: она сказала или сделала нечто такое, что расстроило тебя. И ты собираешься это так и оставить? Почему ты не перешагнешь через свою обиду или, по крайней мере, не поговоришь с ней открыто?

— Я не…

— Не оправдывайся передо мной, — нетерпеливо перебила она брата. — Нет ничего важнее дела, которое нам предстоит. Все остальное — мелочи. Все остальное — я уверена — можно исправить. Так что иди и исправляй.

— Почему я?

— Потому что иначе ты не заснешь, а будешь с мрачным видом слоняться по дому. А чтобы этого не произошло, я буду приставать к тебе, пока у тебя не заболит голова.

— Ладно, ладно. Ты настоящая заноза в заднице, Мойра.

— Знаю, — она погладила его по щеке. — Потому что я тебя люблю. А теперь иди.

— Куда я денусь?

Досада на Мойру побудила Ларкина к действию. Он подошел к двери Блэр и постучал, но не стал дожидаться приглашения. Открыв дверь, Ларкин увидел, что она сидит за письменным столом перед маленьким компьютером.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он и плотно прикрыл за собой дверь.

10

Блэр знала этот тон — слово «поговорить» означало драку. Вот и отлично. Великолепно. У нее как раз подходящее настроение для скандала.

Но это не значит, что она облегчит Ларкину задачу.

— Видимо, ты не заметил, что я занята. — Блэр не двинулась с места.

— А ты, видимо, не заметила, что мне плевать.

— Это моя комната, — спокойно заметила она. — И я тут распоряжаюсь.

— Тогда почему ты не вышвырнешь меня отсюда?

Блэр повернулась к нему и небрежно вытянула ноги — она знала, что ее жест будет воспринят как оскорбление.

— Думаешь, не смогу?

— Думаю, что это не так легко, как тебе кажется.

— Судя по всему, ты ищешь неприятностей. — Она скрестила ноги, подумав, что этим усиливает оскорбление. Потом лениво взяла бутылку с водой. — Говори, что хотел, и убирайся.

— Судя по твоему тону, кару, это ты ждешь неприятностей.

— Я знаю, что у тебя ко мне претензии, Ларкин. Ты это дал ясно понять. Выкладывай, и побыстрее. У нас нет времени, да и у меня терпение на исходе — не хочу растрачивать его по мелочам.

— Ты считаешь это мелочью? Так пренебрежительно говорить о разрушении домов людей, об уничтожении всего, что они с таким трудом создали за всю жизнь?

— В военное время это законно и оправданно.

— Я ожидал услышать нечто подобное от Киана. Он такой, какой есть, и с этим ничего не поделаешь. Но не от тебя, Блэр. И дело не только в стратегии, а еще и в том, как это было произнесено, в том, что ты назвала досадной помехой — и мятежниками — тех, кто будет защищать свои дома.

— Пришлось бы взять на себя обязательства, которые мы не можем себе позволить.

— Но ты можешь себе позволить сжечь дома.

Блэр прекрасно знала, как говорит и выглядит мужчина, испытывающий гнев и отвращение. Единственное, что ей оставалось, — постараться не принимать все близко к сердцу.

— Лучше пожертвовать кирпичом и деревом, чем плотью и кровью.

— Дом — это нечто большее, чем кирпич и дерево.

— Не знаю — у меня никогда не было дома. Впрочем, неважно. В любом случае все ограничится разговорами. Никто не собирается ничего сжигать. Поэтому, если…

— Что значит — у тебя никогда не было дома?

— Скажем, у меня никогда не возникало эмоциональной привязанности к крыше над головой. Но я скорее пожертвовала бы домом, чем собой или теми, кто мне дорог. — Мышцы на ее шее напряглись, словно веревки, и голову пронзила боль. — Глупый спор, потому что мы ничего не собираемся сжигать.

— Нет, потому что мы не чудовища.

Блэр побледнела. Он видел, как кровь буквально отхлынула от ее лица.

— Хочешь сказать, что ты, Мойра, Гленна и Хойт не чудовища — в отличие от нас с Кианом.

— Прекрасно. Меня не в первый раз сравнивают с вампиром.

— Я этого не говорил.

— Ты ожидал подобного от него, но не от меня, — повторила Блэр. — Что ж, теперь будешь ожидать. Нет, лучше ничего не жди. А теперь уходи.

— Я не закончил.

— Зато я закончила. — Блэр встала и направилась к двери. Ларкин преградил ей дорогу и взял за руку, но она вырвалась. — Двигай, или я тебе помогу.

— Значит, таков твой ответ? Угрожать, давить, толкать?

— Не всегда.

Блэр ударила его. Кулак взметнулся вверх раньше, чем она успела подумать. Удар сбил Ларкина с ног, а Блэр замерла, ошеломленная, шокированная и пристыженная. Потерять над собой контроль при постороннем, оскорбить человека действием — это просто непозволительно.

— Я не собираюсь извиняться, потому что ты сам напросился. Но я перешла границу. Мой поступок означает, что я уже перешла границу и разговор нужно заканчивать. Ну, вставай.

Она протянула руку.

Еще одна ошибка. Неожиданный рывок за руку, удар по лодыжкам, выбивающий почву из-под ног. Блэр упала, и Ларкин перекатился, прижав ее к полу, прежде чем она успела ответить.

Блэр подумала, что тренировки сделали свое дело.

— Так ты побеждаешь в спорах? Кулаком в лицо?

— Я закончила спор. Это была точка. Слезай с меня, Ларкин, и побыстрее. А то хуже будет.

— Плевать.

— Ах так. — Она выскользнула из-под него, вскочила и низко присела, готовая отбить все, что Ларкин мог в нее бросить. — Со мной этот номер не пройдет. Все очень мило, когда прогуливаешься на солнышке и рассуждаешь о пикниках, но в трудную минуту, когда я должна быть сильной, ты чувствуешь отвращение. Я превращаюсь в чудовище.

— Я не называл тебя чудовищем, и я не испытываю отвращения к тебе. Но я зол, как сто чертей. — Ларкин бросился на нее, и они снова упали и покатились по полу. От удара их тел опрокинулся стол, и стоявшая на нем стеклянная ваза разбилась вдребезги.

— Если ты на пять секунд прекратишь попытки пустить мне кровь, мы покончим с этим.

— Если бы я захотела пустить тебе кровь, ты бы уже валялся с перерезанным горлом. Кто ты такой, чтобы судить меня или презирать только потому, что я задела твои чувства. Мне от тебя не нужно этого дерьма, или…

— Тебе нужно заткнуться, черт возьми!

Ларкин запечатал ей рот злым, отчаянным поцелуем, не обращая внимания на локоть, вонзившийся в его живот. Потом ему все же пришлось поднять голову, судорожно хватая ртом воздух.

— Не смей мне говорить, чтобы я заткнулась. — Обеими руками она схватила его за волосы и снова притянула к себе, жадно прижимаясь губами к его губам.

«Черт с ним, — подумала Блэр. — Пропади оно все пропадом — правота и несправедливость, здравый смысл, безопасность. К черту самоконтроль. Иногда нужно просто брать — и отдавать. Не ищи смысла, — приказала она себе, стягивая с Ларкина рубашку. — Только плоть, только страсть». Подступавшие к глазам слезы смешивались с яростью и желанием.

Она сбросила с себя Ларкина, уселась на него верхом и стянула через голову футболку. Он сомкнул руки у нее за спиной и прижался губами к ее груди. Блэр замерла, откинув голову назад, отдаваясь чувствам.

Теперь он укрощает дракона, подумал Ларкин, — летит, увлекаемый его мощью. Это словно удерживать в руках пламя. Огонь ее страсти сводил его с ума. Он ласкал ее зубами и языком, а пальцы Блэр впивались ему в плечи, спину, бока. Потом девушка снова оказалась внизу; их губы сомкнулись, и ее тело приподнялось ему навстречу.

Ларкин спустил с ее бедер широкие брюки, и под ними не было ничего, кроме женщины, горячей и влажной. Хриплый стон сорвался с ее губ.

Волны наслаждения прокатились по телу, и Блэр испугалась. Но потом желание захлестнуло ее, подхватило, словно неистовый вихрь, кусая, царапая и разрывая на части. Никакой пощады не будет — она и не просила, обвив сильными ногами его тело. И вздрогнула, будто от удара молнии, когда его плоть вошла в нее.

Он вел ее в этом неистовом столкновении тел долго, до изнеможения, пока у обоих не истощились силы.

Что она наделала? Сумасшедший, безумный секс, без малейшей оглядки на безопасность, последствия… ни на что. Ни одной мысли, только грубое, первобытное желание.

Она еще чувствовала его плоть внутри себя, словно жар страсти сплавил их тела в единое целое. Как ей теперь отделиться от него? Как разбить это целое?

Она не должна испытывать такие чувства. Не должна желать чего-то — или кого-то — так сильно, чтобы забыть о себе. Отдавать себя, подчиняясь слепой, необузданной страсти.

Она не остановилась. Не смогла. И теперь придется расплачиваться.

Ларкин что-то пробормотал — она не разобрала. Потом ткнулся носом ей в шею, словно щенок, и перекатился на бок.

От этой немудреной ласки, последовавшей за яростной любовной схваткой, Блэр растерялась.

— А то раздавлю тебя. — Он еще задыхался. — Потрясающе, но немного не так, как я себе это представлял. Как ты себя чувствуешь?

«Аккуратно, — предупредила себя Блэр. — Аккуратно и спокойно».

— Без проблем.

Она села и потянулась за одеждой.

— Погоди минуту. — Ларкин тихонько шлепнул ее по руке. — У меня еще голова кругом идет. И я не успел на тебя взглянуть — мы оба слишком торопились.

— Дело сделано. — Она схватила брюки. — И это главное.

Ларкин приподнялся и первым успел взять рубашку Блэр.

— Эй, посмотри на меня.

Страницы: «« « ... 678910111213 » ... »»