О, этот вьюноша летучий! Аксенов Василий

Nothing.

Другой бы, может быть, и не поверил в неожиданное несчастье, в коварный поворот судьбы, попытался бы еще что-то спасти, куда-то бы еще помчался, стал бы, что называется, трепыхаться, нашему герою достаточно было «Австралии», чтобы убедиться, что все рухнуло, все пропало, он обманут, предан и началась черная полоса его жизни.

Он идет по вечерним манхэттенским улицам, медленно тащится со своей московской сумкой. Мелькающие огни на Сорок Втором стрите, черные физиономии развязных проституток – Come on, honey! – вырывающаяся вдруг из-за угла буйная толпа подростков, преследующая несущегося в ужасе человека без штанов, вздыбившиеся лошади двух конных копов… в этой свалке постепенно растворяется фигура Олега Хлебникова. Быть может, в последний раз мы увидим его, прыгающим в автобус-экспресс, курсом на аэропорт JFK.

…Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед, родная армия…

Грохочущая музыка из телевизора. Под этот марш на экране проходят танки и бронетранспортеры, проносятся реактивные самолеты.

Мы видим атлетически сложенного молодого человека Сеню Басицкого, который сидит вполоборота к телевизору за обеденным столом, одним глазом созерцает прохождение войск, другим – содержимое тарелки.

– Сенька, что ты смотришь этот милитаризм, – слышится повелительный старческий голос.

Неожиданно мы оказываемся в кругу незнакомых людей. Большая еврейская семья за обеденным столом. Во главе стола восседает дед Арон Басицкий, рядом с ним его сын Давид, лет 50, при одном взгляде на него сразу скажешь «Энергичный человек», трое их детей, упомянутый уже выше Семен, парень лет 25, и две девочки в нежном возрасте Мусик и Тусик.

В ответ на реплику деда Сеня Басицкий лишь пожал правым атлетическим плечом:

– Интересно, вот и смотрю…

ДЕД.

Что тут интересного? Они хвастаются своими железками, а ты смотришь как дурак!

РОЗА.

Папа, в самом деле! Мальчик служил в десантных войсках! Сеня, скажи!

Сеня пожал левым атлетическим плечом.

ДЕД.

Роза, ты дура!

РОЗА (оборачивается к мужу, беспомощно).

Додик, ну как тебе это нравится? И мы вместе едем в Америку!

ДЕД.

Можете не ехать в Америку!

ДАВИД (обращается к отцу как к явному своему любимцу и баловню).

Дедушка, дедуля, что-то ты сегодня разошелся…

Слышится звонок в дверь, и Тусик с Мусиком бросаются открывать. Давид, их папа, тут же встает, чтобы укрыться в спальне, кричит вслед:

– Если участковый, меня нет!

ДЕД.

Успокойся, это Соня. (Смотрит на Розу.)

РОЗА (со значением).

Соня уже три дня лежит без движения.

ДЕД.

Дай Бог тебе такое движение, как у моей сестры Сони.

Тусик и Мусик возвращаются с Ольгой Хлебниковой, восхищенно взирают на стильную особу.

– Пап, это… это не участковый…

Ольга растерянно озирается под взглядами всего семейства, вертит в руках листок бумаги с адресом.

– Простите, я не ошиблась? Вы Басицкие?

Недоуменные взгляды семьи. Мама Роза поджала деликатные губки, но ответила неделикатно:

– С утра были Басицкими.

Дедушка Арон вдруг закричал яростно:

– Стул!

Тусик и Мусик подпрыгнули в ужасе:

– Дедушка! Дедушка!

ДЕД АРОН.

Стул для дамы, неучи и невежды!

Сенька тут же предложил Оле стул. Тусик и Мусик кофе. Додик цепким взглядом озирал Ольгу. Роза смотрела неприязненно, а дед Арон сиял и поглаживал свой ус а-ля Серго Орджоникидзе.

ОЛЬГА.

Я не совсем понимаю, почему я здесь… но вот у меня письмо… от мужа… из Америки…

ДЕД АРОН (не без блаженства).

Из Америки?

ОЛЬГА.

…и там сказано, чтобы я передала вам привет из бара «Стерлинг»…

ДОДИК (восторженно).

Да ведь это от Шуры Соловейко! (Оборачивается к сыну.) Сенька, это твоя невеста приехала!

Сеня Басицкий мягко улыбнулся и вышел из столовой.

РОЗА (возмущенно).

То есть как это – невеста? Муж в Америке, и она еще невеста?

Вернулся Сеня Басицкий в отличном кожаном пальто с ондатровым воротником:

– Я готов.

Все повернулись к нему, включая и Ольгу. «Куда готов?» – был немой вопрос.

СЕНЯ.

Я готов в ЗАГС.

Мама Роза в отпаде. Дед Арон бурно аплодирует.

Ольга и Сеня Басицкий шли по широкому тротуару Крещатика мимо очередей в молочную, гастроном, универмаг, в магазин «Киевские торты» и в ювелирный. Публика оглядывалась.

– Что это они оглядываются? – нервно сказала Ольга.

Семен мягчайшим образом улыбнулся (удивительная у парня улыбка) и успокоил ее:

– Не нервничайте. Это не на вас оглядываются. Это на меня оглядываются.

ОЛЬГА (с некоторой насмешкой).

А вы-то что за звезда?

СЕНЯ (скромно).

Я за «Динамо» в основном составе играю.

ОЛЬГА.

Ого! Значит, вы… (Она вдруг осознает, что в этой насмешливой интонации есть нечто вроде кокетничанья с красивым парнем, и довольно неуклюже меняет тон.) Значит, вы по профессии футболист?

СЕНЯ.

Точнее, полузащитник.

ОЛЬГА.

Что же вы собрались в Америку? Там не играют в эту игру.

СЕНЯ.

Шутите?

Они уже на ступенях «Отдела записи актов гражданского состояния». Ольга вдруг при виде вывески заколебалась, засмеялась нервно:

– Ну и жизнь! Докатилась до фиктивного брака!

Невольно произошло подчеркивание слова «фиктивный», а также и испытующий взгляд был брошен на «жениха».

СЕНЯ.

Посмотрите на меня! Похож я на бесчестного человека?

ОЛЬГА.

Да ну вас к черту! Вы еще мальчишка! Пошли!

Дверь ЗАГСа закрывается за ними.

Дверь ЗАГСа открывается перед ними, и они выходят на крыльцо.

СЕНЯ.

Поздравляю!

ОЛЬГА.

С чем это?

СЕНЯ.

Через две недели мы станем мужем и женой.

ОЛЬГА.

Я надеюсь, вы понимаете, чем отличается фиктивный брак от настоящего?

СЕНЯ.

Конечно, понимаю.

Они снова идут по сумрачному уже Крещатику и снова прохожие, особенно молодежь, разевают рты на Семена Басицкого.

Сеня же ни на кого не обращает внимания, а только лишь посматривает на свою миловидную «невесту». Весьма осторожно задает вопрос:

– А вот вы говорили, муж в Америке… Как же так получилось?

ОЛЬГА.

Долго рассказывать. Он художник. Не поладил, видите ли, с советской властью…

СЕНЯ.

Уважительная причина. Вполне уважительная причина.

ОЛЬГА (улыбается).

Как у вас все просто, у молодежи.

СЕНЯ.

Посмотрите на меня. Похож я на человека, который ничего не понимает?

ОЛЬГА.

Ах, Сеня, вы бы знали, как я волнуюсь! Олег пропал. Раньше звонил каждый день, и вот уже две недели ни слуху, ни духу. Дочка спрашивает…

СЕНЯ (цепко).

Имеется дочка? Как звать?

ОЛЬГА.

Маша.

СЕНЯ.

О’кей!

ОЛЬГА.

А почему вы-то в Америку собрались?

СЕНЯ.

Вы Додика видели? Моего батю? Гениальный человек!

ОЛЬГА.

Почему?

СЕНЯ.

Верьте мне – гениальный. Он был директором магазина «Океан» и не того, что в центре, а того, другого.

ОЛЬГА (улыбается).

Сеня, я не знаю ни того ни другого.

СЕНЯ.

Коммерческий гений. А вообще-то нас всех дед Арон сагитировал. Был комсомольцем 20-го года, а сейчас такая стала контра! И что вы думаете, нет уважительной причины? Есть уважительная причина!

И снова мы вокруг большого обеденного стола в семействе Басицких. Много еды и кое-какие бутылочки и соответствующие шуточки, типа «ну-ка водочки для обводочки и пивка для рыбака».

За столом на этот раз присутствует и объект вечных споров между Розой и дедом Ароном, его сестра Соня, довольно дряхлая уже старушка, что называется, «божий одуванчик». Она, однако, ведет себя довольно активно, охотно все пробует и даже наливает себе сладкого винца и очень оживленно временами обращается к Розе с вопросами, типа «а где вы берете эти куры?».

Дед Арон любовно поглаживает сестричку по голове, приговаривает:

– В Америке есть такой орех – авокадо…

РОЗА (жарким шепотом).

Тащить Сонечку в Америку! Это преступление!

ДЕД (стучит на Розу кулаком и сверкает очами, ласково кричит Сонечке в ухо).

Чудодейственный орех авокадо!

Мусик и Тусик в это время у телевизора смотрят телеспектакль из жизни революционеров. Звук деликатно приглушен, но тем не менее иногда доносятся патетические вопли типа «На смерть пойдем за ленинскую правду!».

Дед Арон в такие моменты стучит кулаком на Мусика и Тусика, и те вздрагивают спинами.

Между тем глава семьи Додик, не прекращая жевать, выпивать и бросать реплики семейству и новой «родственнице» Ольге Хлебниковой, не прекращает в то же время и говорить по телефону; голова набок, трубка зажата между плечом и щекой.

ДОДИК (в трубку).

…главное у человека здоровье. Так? А для здоровья нужна диэта. Так? Не забывай о диэте. Я не забываю о диэте. (Прикрыв трубку ладонью, громко, к членам семьи.) Кушайте, кушайте, все кушайте, я тоже кушаю, Оленька, почему вы не кушаете, Сенька, ухаживай за гостьей! Дед, помолчи! (Снова в трубку.) Диэта, у меня здесь. Да, здесь. Да, и Сенька сидит на диэте. Молоко, это хорошо. Коньяк не пьешь? Почему коньяк не пьешь? Можешь по буквам? Эл-и-эм-о… Лимонов нету?.. Тогда не надо пить коньяк…

Ольга сидела рядом с Семеном. Вначале она с интересом за всем наблюдала, ела с аппетитом и даже выпила с Сеней «водочки для обводочки», потом ее стал смущать телефонный разговор Додика. Сеня шепнул ей что-то, но она не расслышала, хотя он приблизил свои губы довольно близко к ее уху. Он еще больше приблизил губы к ее уху. Опять ничего не слышно, кроме жаркого невразумительного шепота. Оля отшатнулась.

Дед Арон сурово глянул в сторону Сеньки и стукнул пальцем по столу. Сеня тогда сказал громко:

– Слышите, Додик шифром говорит с Нью-Йорком.

ОЛЬГА (изумленно).

С Нью-Йорком?

Додик делает ей жест, дескать подождите, есть новости и для вас.

СЕНЯ.

Они с дядей Шурой Соловейко могут своим шифром чесать по любому вопросу…

ОЛЬГА

Пусть спросит об Олеге.

Додик кивает ей, дескать, спрашиваю или уже спросил, и заканчивает свой разговор словами:

– …В любой рецепт ты можешь взять как соль, так и перец. Пока, Сашок! – Резко потирает руки, еще озаренный какой-то отдаленной улыбкой, потом смотрит на Ольгу: – Передал, что вы расписались с Сенькой, моя дорогая. Там очень рады и желают удачи. От Олега пока, к сожалению, ничего не слышно, моя дорогая. Куда-то парень заховался…

Раздается резкий звонок в прихожей. Одновременно вскакивают Мусик и Тусик.

– Ой, папка, на этот раз, наверное, участковый!

ДОДИК.

Тусик! Мусик! Стоп на месте! Я сам! (Выходит в прихожую.)

Ольга некоторое время сидит оцепеневшая, смотрит в одну точку, видимо, сообщение о том, что Олег в Нью-Йорке «куда-то заховался», слегка ее оглушило.

Сеня с беспокойством заглядывает ей в лицо, бормочет что-то несуразное, что, дескать, не волнуйтесь, найдем Олега, он возьмет это на себя, посмотрите на него, похож он на трепача, подвигает ей рюмочку и даже кладет ей руку на плечо, не обращая внимания на грозный палец деда Арона и оскорбленное в лучших чувствах лицо мамы Розы.

Ольга как бы очнулась, увидела на своем плече руку Сени, усмехнулась. Встала и поблагодарила за угощение.

ДЕД.

Куда же вы, Ольга? У нас найдется место для ночлега.

ОЛЬГА.

Спасибо. Я остановилась в «Днепре».

СЕНЯ (вскакивает).

Я вас провожу!

Она не отвечает и идет к выходу, а Сеня от переизбытка чувств даже испарину со лба вытирает.

Додик Басицкий, положив скрещенные руки на поясницу, смотрел в «глазок» на входной двери.

В «глазке» определялся участковый уполномоченный капитан Капитонов и с ним незнакомый Додику штатский.

– Кто там? – спросил Додик.

– Свои, Ароныч! Открой! – попросил капитан.

ДОДИК.

Вас вижу, товарищ капитан и уважаю вашу форму, а вот пальтецо, что с вами, мне ничего не говорит.

УЧАСТКОВЫЙ.

Да свой это, Ароныч. Совсем свой.

ДОДИК.

Ручаетесь, товарищ капитан?

УЧАСТКОВЫЙ.

Да что ты, Ароныч, как не родной.

ДОДИК.

Хорошо, пускаю вас обоих, но учтите, я огражден положением Конституции о неприкосновенности жилищ.

Открывает дверь и впускает участкового и сыскного.

В это время в прихожей появляются Ольга и Сеня. Набрасывают пальто и выходят на лестницу. Участковый зорко смотрит вслед Ольге.

– А это что за кадр с Семеном?

ДОДИК.

Не кадр, товарищ капитан, а законная невеста прославленного спортсмена.

УЧАСТКОВЫЙ.

Неужто из ваших? Что-то не похожа.

ДОДИК.

Из наших, товарищ капитан, из советских людей. Ну, джентльмены (довольно нагло обнимает за талию сыскного), наверное, вас интересуют накладные на копченую селедку? Пройдемте в мой кабинет.

Ольга и Сеня стояли на обочине тротуара и ловили такси. Она спросила:

– Чего они хотят от Давида Ароновича?

СЕНЯ.

Презренного металла. Шантажируют. Сейчас Додик их забашляет и порядок. Такси! Такси!

Он бросился в сумерки и тут же вернулся с машиной. Открыл дверцу для Ольги. Смотрел на нее с явной робостью, с мальчишеским восхищением.

Она усмехалась как бы в роли «львицы», но видно было, что и сама слегка трусит. Тем не менее сказала резким тоном из глубины машины:

– Ну что же вы? Садитесь!

Сеня тут же плюхнулся с ней рядом.

Последнюю сцену можно начать по-разному. Можно и передать эротические восторги Сени и Ольги, а можно и в традициях 40-х годов показать их, что называется, «APRES», лежащими на гостиничной постели.

Во всяком случае APRES Ольга отвернулась и, когда благодарный и влюбленный по уши Сеня попытался поцеловать ее в щеку ли, в шею ли, в ухо, она довольно резко его отодвинула и сказала пренеприятнейшим тоном:

– Давайте-ка без поцелуйчиков. Учтите, это все чистая физиология. Я люблю своего мужа. Наш брак фиктивный, а это… а это… ну сами понимаете…