Золотая коллекция классического детектива (сборник) Честертон Гилберт

– Он, по-видимому, привык спать днем и странствовать по ночам, – сказала она. – Кажется, после обеда он узнал меня. Смотрел на меня с таким удивлением, будто пытался что-то вспомнить. Утром мистер Лейдж спросил, не могу ли я отвести его к морю, так как он должен присматривать «за тремя и четырьмя». Заведующая говорила: то же самое он вчера спрашивал и у нее. Совершенно непонятно, что имел в виду мистер Лейдж…

– Оставим это для Сюпера, он найдет объяснение, – сказал Джим. – Нас сейчас интересует мнение врача после вчерашнего осмотра…

– Врач повторил, что есть надежда на полное выздоровление. Операция назначена на субботу.

Когда Джим и Эльфа вышли на улицу, девушка снова заговорила о пироге. Еще до поездки в больницу Джим сообщил ей, что в лаборатории не нашли яда в пироге. Эльфа не поверила.

– Но я был у Сюпера, и он прямо заявил мне, что яда не обнаружено, – настаивал Джим.

– Я все утро думала о том, не стал ли мой отец свидетелем какой-нибудь сцены, связанной с убийством мисс Шоу, – призналась Эльфа. – Может быть, он заметил преступника? Утром я поехала в Кинг-Бенг-Уолк, чтобы увидеть мистера Кардью. Он сказал: возможно, моего отца хотели отравить, потому что он знает, что происходило на вилле. Ведь отец жил в пещере, откуда отлично виден Бич-коттедж. Сюпер говорил, что полиция обследовала пещеру. Возможно, отец провел там несколько лет. Обычно он спускался вечером со скалы по веревочной лестнице и возвращался в пещеру с рассветом, каждый раз поднимая лестницу за собой. Она была так испачкана мелом, что даже Сюпер не заметил бы ее среди бела дня.

У дверей дома Эльфы на Кубит-стрит Джим был разочарован: он ждал, что девушка пригласит его на чашку кофе, но мисс Лейдж сказала:

– Я буду сегодня негостеприимной и не приглашу вас в дом. Я очень устала и чувствую себя нехорошо.

– Стакан чая в парке и музыка быстро снимут усталость. Разрешите пригласить вас…

– Нет, мистер Ферраби, благодарю вас. Я хотела бы хорошенько отдохнуть. Я предчувствую какую-то опасность… Думаю, случится нечто ужасное…

– По-моему, вам действительно следовало бы выпить стакан чая в парке, – сказал Джим с улыбкой.

Эльфа улыбнулась и пожелала ему спокойной ночи.

Был чудный вечер. Джиму не хотелось ужинать одному. Он повернул автомобиль на запад к первому участку, но не нашел там ни Сюпера, ни Леттимера. Тогда он поехал в Баркли-Стек.

Мистер Кардью разгуливал по саду, заложив руки за спину. Его лоб был нахмурен. Адвокат казался озабоченным. Услышав шум мотора, Кардью обернулся и, узнав Джима, приветливо помахал ему рукой.

– Добро пожаловать, мистер Ферраби! Вас я рад видеть больше, чем всех остальных… Никак не могу прийти в себя после смерти несчастной Дженни, все кажется мне нереальным; мне часто чудится ее голос… Бедная Дженни! – Он тяжело вздохнул.

Они дошли до конца площадки, покрытой дерном, и повернули на маленький лужок справа. Отсюда был хорошо виден Хиль-Броу, владение Эльсона. Из трубы большого камина поднимался белый дым.

– Сегодня слишком тепло, чтобы топить камин! – заметил Кардью. – Интересно знать, зачем он топит камин в такой теплый вечер?

Кардью и Джим молча стояли, глядя на дым.

– Может быть, слуги сжигают хворост, – предположил Ферраби.

– Нет, для этого есть специальная печь в саду. Кроме того, сейчас весна, и сад давно очищен от хвороста и сухих листьев. Вероятно, он сжигает свои старые бумага, – произнес Кардью, немного подумав, – я тоже поступаю так каждый год…

Адвокат многозначительно хмыкнул:

– Я не особенно хорошо знаю Эльсона, но он слишком ленив, чтобы самому уничтожать старые бумаги… Интересно знать, что же он сжигает?

Кардью оглянулся и позвал садовника.

– Погодите, я напишу письмо, а вы передадите его мистеру Эльсону, – сказал он.

Через минуту Кардью появился с конвертом в руках. Садовник направился к дому американца.

– Видите ли, мистер Ферраби, я пригласил мистера Эльсона к завтрашнему ужину не потому, что рад видеть его в своем доме. Просто мне интересно, застанет ли мой садовник его в комнате одного, когда передаст это письмо.

– Но зачем это?

– Интересно, отослал ли Эльсон слуг, чтобы остаться в одиночестве. А теперь, мистер Ферраби, я покажу вам кое-что интересное.

Джим прошел за адвокатом в его рабочий кабинет. Увидев на столе некий предмет, завернутый в бумагу, он догадался, что мистер Кардью имеет в виду под этим «кое-чем». Адвокат сорвал обертку, и Джим увидел модель Бич-коттеджа.

– Я заказал мастеру эту модель, которую он изготовил в течение одного дня, – произнес Кардью с гордостью. – Вот я снимаю крышу. – Сказав это, он снял крышу, и показались маленькие комнаты. – Мастер еще не окрасил модель, но это не важно… Вот здесь кухня! – Кардью указал карандашом на одну из комнат. – Вы можете даже заметить дверные болты… Вот отверстие между кухней и столовой, то есть небольшое оконце, закрываемое ставнем. Я должен обратить ваше внимание на важный факт. С того момента, как Дженни Шоу вошла в дом, и до того, когда она или кто-то другой вышел оттуда, прошло пять минут. Теперь ясно: она или они оба тотчас вошли в кухню… Спрашивается, зачем?

– Чтобы захватить с собой письмо.

Кардью смущенно взглянул на Джима.

– Письмо? – быстро спросил он. – Что вы хотите этим сказать?

– Ну, письмо, адресованное врачу секционной камеры Западного Суссекса. Сюпер нашел конверт и кирпич под кухонным столом, под которым лежало это письмо.

– Письмо? Вот этого я не понимаю! – Глаза адвоката забегали. – Об этом на последнем заседании следственных властей Сюпер не сказал ни слова. К тому же это не вписывается в мою версию. Было бы лучше, если бы Сюпер не запаздывал со своими сообщениями.

– Я уже жалею, что рассказал вам о письме…

Кардью мрачно посмотрел на модель дома.

– Но письмо еще можно согласовать с моей версией, – сказал он, помолчав. Джим заметил, что голос адвоката дрогнул. – Я не хотел допустить какого-то иного мотива для убийства, кроме… Вы сказали, письмо было адресовано врачу секционной камеры? В таком случае, возможно, это самоубийство?

– Нет, Сюпер уверен, что это убийство, – сказал Джим и тотчас же пожалел о своей чрезмерной болтливости.

– Да, я должен опять начать все сначала, – продолжал Кардью, – но я решу эту загадку во что бы то ни стало. Я уважаю Минтера, несмотря на все его недостатки. Но я убежден, что в данном случае он не окажется победителем…

Кардью взял с письменного стола фальцбейн[69] и стал перелистывать страницы своего манускрипта. Джим был поражен трудоспособностью и усердием этого человека. Одна страница была полностью испещрена цифрами и датами. На другой красовался эскиз части дома, примыкающей к морю. Эскиз пересекали вертикальные линии, указывая на силу прилива в разное время суток. На столе лежало множество негативов с изображением разных частей дома. Географическая карта Суссекса была усеяна красными линиями. Джим решил, что линии обозначают дороги, по которым мог убежать убийца. В этот момент в комнату вошел садовник.

– Я передал мистеру Эльсону ваше письмо, сэр, – доложил он хозяину.

– Он сам открыл вам дверь? – спросил адвокат.

– Да. Я ждал довольно долго, пока он спустится в коридор. Слуг нигде не было видно.

Кардью с тонкой усмешкой откинулся на спинку кресла.

– Как он был одет? Вы заметили выражение его лица? Как выглядели его руки?

– У него были черные руки, – сообщил садовник. – Похоже, что он чистил каминную трубу. Он был в одной сорочке, и его лицо покраснело от жары.

Кардью снова улыбнулся.

– Благодарю вас, можете идти! – Он многозначительно хмыкнул. – Я знал: там что-то происходит, – продолжал он, когда дверь за садовником закрылась. – Теперь спрашивается: что общего между странным поведением Эльсона и смертью Дженни? Вы знаете, что они были хорошо знакомы… Со слов прислуги, Дженни часто навещала Эльсона в Хиль-Броу. После этого зловещего случая американец пьет запоем. Он все время пьян. Эльсон пил и раньше, но сейчас полностью утратил контроль над собой. Прислуга отказывается у него работать. По ночам Эльсон разгуливает по дому и, умирая от страха, кричит на весь дом.

Кардью встал, закрыл модель крышкой и завернул ее в бумагу.

– До сих пор мое расследование носило абстрактный характер, но теперь я займусь конкретным делом…

– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовался Джим.

– Я раскрою тайну Хиль-Броу…

Сержант Леттимер вышел из своей квартиры лишь с наступлением темноты. Он добирался до Хиль-Броу окольным путем: пролез через дыру в изгороди, которую хорошо знал; пройдя сквозь чащу, дошел до маленькой зеленой калитки в стене; открыв калитку ключом, тщательно запер ее и, оглянувшись, осторожно пошел по посыпанной щебнем дорожке к парадному входу. Потом торопливо вынул из кармана белую бумагу, покрытую с одной стороны гуммиарабиком, намочил ее и наклеил на дверную панель. Затем обогнул дом и подошел к французскому окну, выходившему на площадку, покрытую дерном. Леттимер тихо постучал. Ответа не было. Сержант постучал громче. Наконец за тяжелой занавеской показалось испуганное лицо Эльсона.

– Это вы?! – прорычал он.

– Да, я! Спрячьте свой револьвер, никто вас не тронет.

Эльсон поднял шторы. Леттимер впрыгнул в комнату, опустил шторы, сел на стул и взял сигару из ящика.

– Сюпер поехал в город, – сообщил он, закуривая.

– Пусть он едет хоть в ад! – зло бросил Эльсон.

Леттимер заметил, как изменилось лицо американца. Губы Эльсона дрожали. У него был вид человека, страдающего от сильного запоя.

– Сюпер не просто поехал в город, – с нажимом произнес сержант, – он поехал в город по весьма интересному делу.

– Да пусть он катится к черту! – взорвался Эльсон.

– Тише! – испуганно прошептал Леттимер. – Ну что за крик? Сюпер подозревает и меня. Вчера он прочел мне целую лекцию о пользе чистосердечного признания в должностных преступлениях.

– Но при чем здесь мы? Какое отношение мы имеем к убийству этой несчастной старой девы? – пожал плечами Эльсон.

– Не будем об этом, – уклончиво произнес Леттимер. – Что за пожар вы устроили сегодня ночью?

– Пожар? Я вас не понимаю.

– Я видел, как из трубы вашего дома поднимался дым.

– Я сжег массу ненужных вещей.

Следующие пять минут прошли в молчании. Оба курили.

– Вы были сегодня утром в городе, – наконец произнес Леттимер.

Эльсон сердито глянул на него.

– Мне хотелось выбраться из этого проклятого гнезда. Я что, не имею права выехать в город?

– И какую каюту вы заказали?

Эльсон вскочил как ужаленный.

– Что? Послушайте, вы…

– Вы взяли билет прямо до Нью-Йорка?

– А вам откуда это известно?

– Ниоткуда. Я давно это предчувствовал. Мне, видите ли, жаль лишаться выгодного клиента.

– Кажется, вы называли мои деньги «ссудой», – ядовито заметил Эльсон. – Не знаю, почему я вообще давал их вам…

– Я был вам полезен. В следующую субботу я сумею быть вам еще более полезным. Конечно, вам неприятно, что мне известно о вашем намерении оставить Лондон. В Канаде вы, пожалуй, будете в безопасности.

– Я везде в безопасности! – снова взорвался Эльсон.

– Тогда почему же вы спешите поскорее уехать из Англии?

– Потому что Англия мне надоела, – мрачно заявил американец. – После смерти Дженни мои нервы расстроены. Скажите, Леттимер, что стало с бродягой-певцом?

– Которого поймал Сюпер? Он где-то в городе. А что?

– Ничего, я просто так спросил. Он был в моем саду, когда Сюпер его схватил. Он слабоумный, что ли?

– Немного. По крайней мере так думает Сюпер…

– Послушайте, Леттимер, – произнес Эльсон глухим и хриплым голосом. – Вы ведь знаете английские законы… Никто не обратит внимания на слова сумасшедшего бродяги. Я имею в виду судей. На случай, если бродяга начнет болтать… станет оскорблять людей или делать что-нибудь еще в этом роде… судьи ведь не поверят сумасшедшему?

Леттимер испытующе посмотрел на него.

– Что это вы так разволновались?

– Я разволновался? Ну, вот еще! Кажется, я видел этого бродягу где-то в Америке. По-моему, в Аризоне. Я тогда был фермером. Я обругал его… и хорошенько ему врезал…

Эльсон лгал, и Леттимер не сомневался в этом.

– Не думаю, что судьи обратят внимание на показания сумасшедшего, – сказал сержант, – но бродяга скоро не будет слабоумным. Сюпер сказал, что Лейджу предстоит операция и есть надежда на его полное выздоровление.

Эльсон вздрогнул, его лицо исказилось.

– Неправда, он не выздоровеет! – закричал американец, обхватив голову руками. – О боже, если бы я знал, если бы я знал!..

Леттимер спокойно наблюдал за ним.

– Я давно догадывался, что Джон Лейдж держит вас в своих руках. Но будьте спокойны, он не скоро заговорит, – произнес сержант со значением.

Эльсон внимательно посмотрел на него.

– Допустим, он не настолько ненормален, – сказал сержант, – как вы предполагаете. Рассказывают, будто Лейдж жил в пещере неподалеку от Бич-коттеджа. И не исключено, что он находился возле дома, когда там была мисс Шоу. Что скажете по этому поводу? – продолжал Леттимер и, расхохотавшись, выпустил к потолку облако дыма.

– Что скажу? Ничего. Вы ошибаетесь, полагая, что у меня есть что-либо общее с Лейджем. Я его никогда не знал и прежде не видел, – упрямо заявил Эльсон. Потом вдруг дал рукой знак молчать и прислушался. Вынул часы и посмотрел на них.

– Слуга вернулся, – сказал американец.

– Он войдет сюда?

– Нет. Он входит, только когда я звоню.

Раздался стук в дверь. Леттимер быстро встал и спрятался за шторой. Эльсон открыл дверь. Это был слуга.

– Извините, сэр, я не хотел вас беспокоить…

– Хорошо, но зачем же вы тогда побеспокоили меня? – спросил раздраженно Эльсон.

– Я должен вам кое-что сообщить… Не знаю, читали ли вы надпись на дверях… Я хотел сорвать записку, но это оказалось непросто…

– Надпись на дверях? – уставился на слугу Эльсон. – Вы о чем? Какая записка?

Американец торопливо вышел за слугой в коридор, освещенный большой лампой. У парадных дверей тоже горел свет. Эльсон долго читал записку. Он не верил своим глазам.

«Джени Шоу умерла, за ней последуете Вы.

Большая Нога».

Эльсон схватился за голову. На миг он оцепенел. Да, это не сон, а реальность. Эльсон хотел было закричать, но вместо этого издал сдавленный стон. Потом со всех ног бросился в рабочий кабинет, захлопнул дверь и запер ее на замок.

– Леттимер! Леттимер!

Американец подбежал к шторам, но сержант уже исчез тем же путем, каким и явился.

Мотоциклет Сюпера, славившийся по всей округе, рано утром лежал в разобранном виде на кухонном столе инспектора, усердно чинившего мотор, который испортил только благодаря своему «инженерному искусству». Рядом стоял младший сержант и, засучив рукава, помогал начальнику ремонтировать «адскую машину», поскольку обладал некоторыми техническими познаниями. Младший сержант был весьма работоспособным и аккуратным полицейским. Он почтительно наблюдал за действиями начальника и во всем с ним соглашался. Пожалуй, только благодаря этому Сюпер терпел его присутствие.

– Я не променяю свою «огненную стрелу» на десять новых мотоциклетов, – говорил инспектор. – Владелец соседнего кинотеатра взял однажды мой мотоциклет напрокат, чтобы сопровождать фильм о войне орудийными залпами. Моя «стрела» блестяще выполнила эту задачу. Друзья и сослуживцы собрали довольно крупную сумму, чтобы купить мне ко дню рождения новенький бесшумный мотоциклет. Я охотно принял подарок, а через неделю он исчез. Я опять сел на свой старый мотоциклет. На удивленные вопросы я отвечал, что подарок сломался. На самом же деле я продал его, а на вырученную сумму купил инкубатор и заново покрасил свой старый мотоциклет… Ну, а остаток положил в банк, понятное дело. Я не бросаю деньги на ветер.

– Однако шум и грохот невыносимы, сэр…

– Шум есть шум, милый сержант, – сказал Сюпер, завинчивая гайку. – Вы слышали, чтобы какой-то инженер изобрел глушитель для грома?

– Нет, не слышал…

– Когда овца блеет, корова мычит, – засмеялся Сюпер.

– Но вам нужен хороший глушитель для мотора…

– Не стоит попусту тратить деньги. Все люди любят треск моего мотоциклета. Они ворочаются ночью в постелях и произносят: «Все в порядке, Сюпер объезжает участок».

– Однако если вор услышит этот шум, он ведь удерет?

– Никогда! Шум моего мотора подобен разговору чревовещателя. Вор думает, будто мой мотоциклет едет справа, а в это время я подъезжаю слева. Но, милый сержант, что с вами сегодня? Вы спорите со мной, не даете мне слова вставить.

Леттимер послушно замолчал. Сюпер закончил работу, проверил мотор, закурил трубку и, взглянув на небо, нашел, что погода великолепная.

Он направился в сарайчик и вытащил оттуда мешок ячменя. Осмотрев курятник, инспектор накормил кур, собрал яйца и занес их в дом.

Сюпер как раз переодевался, когда появился Леттимер.

– Где вы были ночью? – спросил Сюпер, ожесточенно водя щеткой по мундиру.

– У меня была свободная от дежурства ночь.

– Когда я был молод, у меня не было свободных ночей, – ядовито заметил старый сыщик. – Принесите мне почту!

Леттимер ушел и вернулся с пачкой писем. Сюпер рассортировал их.

– Вот счет, вот приказ об аресте, вот жалоба жителей на шум мотоциклета, вот письмо от хитрого Алекса из министерства финансов, – бормотал Сюпер, быстро разбирая письма. – А вот письмецо, которое мне нужно.

– Гм! – произнес Сюпер, прочтя письмо. – Вы слышали что-нибудь об аконите, сержант?

– Нет. Что это, яд?

– Да, это ядовитое вещество… Доза величиной с булавочную головку могла бы вас убить, Леттимер. А для меня она была бы совершенно безвредна, поскольку я сильнее и выносливее вас и не провожу ночи в джаз-банд-чарлстонах, танцуя сразу с дюжиной барышень.

– Что это за письмо, сообщение от присяжного-химика? – поинтересовался Леттимер, уже привыкший к нравоучительным лекциям.

– Да. Для начала необходимо узнать, не покупал ли кто-нибудь аконит. Обычно это вещество не отпускается частным лицам в аптеках. Наведите справку в Скотленд-Ярде. Вы на самом деле ничего не слышали об аконите? – спросил Сюпер, поправляя воротник.

– Ну конечно же нет…

– Готов биться об заклад, что старый Кардью, этот знаменитый теоретик-любитель, расскажет вам с десяток случаев, когда люди были отравлены аконитом.

– Не сомневаюсь, – сказал Леттимер.

– Я ненавижу отравителей, слышите? – с нажимом произнес Сюпер, завязывая галстук. – Это самый низкий род преступников. Кроме того, они никогда не сознаются в совершенном преступлении, даже если веревка уже надета им на шею. Вам известно это, Леттимер?

– Нет, – спокойно ответил тот.

– Готов держать пари, что старый Кардью это знает. Более чем уверен: у него масса книг о таких ядах и таких отравителях, что волосы станут дыбом! Надо бы и мне выписать парочку подобных книжек, чтобы не отставать от времени…

Расправившись с утренней почтой, Сюпер сел на мотоциклет и отправился на центральную телефонную станцию, чтобы допросить заведующего. Потом пробыл два часа в полицейском участке на Хай-стрит и успел за это время ознакомиться с различными сортами писчей бумаги, водяными знаками и прочими занятными вещами. Он также побывал в магазине, где торгуют пишущими машинками разных систем.

Спускаясь на мотоциклете по боковым улицам, прилегающим к взморью, Сюпер подумал, что самое главное только начинается.

Когда инспектор проехал по одной из улиц, его заметил Джим Ферраби, ехавший с Эльфой по направлению к Грин-парку. Эльфа настояла на том, чтобы он повернул и догнал мотоциклет Сюпера.

– Мы едем в Кенсингтон-гарденс, не хотите ли с нами? – спросила Эльфа инспектора.

– Не думаю, чтобы мое присутствие оказалось теперь кстати, – улыбнулся Сюпер, взглянув на Джима. – Я никогда не был настолько глуп, чтобы мешать молодым влюбленным приятно проводить время.

– Мы будем очень рады, если вы к нам присоединитесь, – заверил инспектора Джим.

– Очень любезно с вашей стороны. Но у молодежи свои законы, – произнес Сюпер, – а у меня свои. Кстати, замечу, я так никогда и не был влюблен, – добавил он. – У меня было нечто вроде романа с энергичной вдовой… Но, кажется, я уже рассказывал об этом…

– Да, она была потрясена разлукой с вами, – в тон ему продолжил Джим.

– Вот-вот, совершенно потрясена. Но постепенно она к этому привыкла. Это было трудно, особенно когда она вспоминала о тарелке, которую однажды запустила мне в голову. Правда, тарелка не попала в цель…

Эльфа рассмеялась.

– Сегодня вы в ударе, Сюпер, – сказал Джим, улыбаясь.

– Разве? Ну что ж, в таком случае поехали…

Они направились к Бисуотер-роуд, к полицейскому участку, где Сюпер оставил свой мотоциклет. Потом втроем поехали в ближайший ресторан и заказали чай.

– Я ездил в город по служебным делам, – сообщил Сюпер. – Известно ли вам, мисс Лейдж, что в пироге была специальная начинка?

– Яд? – спросила она и побледнела.

Сюпер кивнул.

– Да. По-видимому, у вашего отца есть враг, который не хочет, чтобы он выздоровел. Думаю, мистер Лейдж видел из своей пещеры слишком много, раз от него хотят отделаться. А может быть, это связано с давними событиями, когда он еще был здоров…

Взгляд Сюпера вдруг остановился на угловом столике и будто замер. Джим проследил за ним.

– Это вы велели Леттимеру прийти сюда? – спросил он.

Сюпер покачал головой.

– Он заметил вас? Зачем он пришел? – не унимался Джим.

– Да, заметил. У него острый взгляд, как у мифологического паука с миллионами глаз.

Но хотя Леттимер и видел Сюпера, он не показал этого. И даже преспокойно продолжал есть мороженое, когда инспектор подошел к его столику и сел напротив. Джим увидел, что Сюпер язвительно что-то говорит своему подчиненному, а тот сидит с непроницаемым лицом.

Когда Сюпер вернулся к своим спутникам, Леттимер уплатил кельнеру и мгновенно исчез.

– Я приказал ему не уходить из участка, а он сидит здесь и спокойно ест мороженое, как мальчик! У вас есть часы? У меня нет. Мне давно обещали выдать часы, но этого так и не произошло. Который час, Ферраби?

Джим посмотрел на часы, и Сюпер поднялся.

– Всего хорошего. Мне пора…

Столик, за которым сидели Эльфа и Джим, стоял у большого окна, откуда были видны улица и мост через реку. Джим заметил: когда Сюпер вышел из ресторана, за ним на почтительном расстоянии последовал какой-то человек. Джим навел бинокль и узнал Леттимера.

– Очень странно! – пробормотал он. – Сюпер приказал ему отправиться обратно в участок, а он, кажется, не спешит…

Джим и Эльфа просидели в ресторане еще около получаса. Потом они вышли к автомобилю, ожидавшему их у входа. Джим хотел уже запустить мотор, когда услышал чей-то возглас.

– Извините, мистер Ферраби!

Он оглянулся и увидел странного субъекта. По грязной соломенной шляпе и рваным сапогам можно было определить, что это – бродяга.

– Разве вы не помните меня? Я Салливен, тот, против кого вы выступали в качестве обвинителя.

– Черт возьми! – процедил Джим, – вы – тот преступник, которого следовало посадить за решетку?

– Да, это я, – ответил Салливен, нисколько не смущаясь. – Не дадите ли вы мне немного денег, чтобы уплатить за ночлег? Я уже провел семь ночей под открытым небом.

Заметив улыбку на лице Эльфы, Джим смущенно пояснил ей:

– Это тот самый бедняга, о котором мы недавно говорили. Помните, я выступал против него с обвинением…

В этот момент из-за угла показался конный полицейский. Салливен тоже его заметил.

– Дайте мне пару шиллингов, – настойчиво попросил бродяга, – сжальтесь надо мной! Я не могу больше ночевать на улице! За неделю я заработал всего один шиллинг: доставил пирог по нужному адресу.

Джим крепко схватил Салливена за руку.

– Погоди, дружище. Это очень важно! Что за пирог ты отнес? Кто тебе его дал?

– Незнакомый господин. Он остановил меня на берегу Темзы и спросил, не хочу ли я заработать шиллинг. Я обрадовался и отнес пакет с пирогом в бюро посыльных на Трафальгар-сквер.

– А ты помнишь, как выглядел этот господин?

– Не помню…

Полицейский придержал лошадь и смотрел на бродягу. Джим вышел из автомобиля, представился полицейскому и сообщил, что бродяга – именно то лицо, которое старший инспектор Патрик Минтер разыскивает по делу о попытке отравления.

Обратившись к Салливену, полицейский приказал:

– Следуй за мной! Если попробуешь сбежать, застрелю!

В тот же вечер Салливен был отправлен на допрос к Сюперу. Показания бродяги мало что дали. Он заявил, что не успел рассмотреть лицо господина, вручившего ему пакет, не помнит, как тот был одет и какого он возраста…

– Этот господин так разговаривал со мной, – говорил бродяга, – что я принял его за сыщика.

– Объясни, что ты имеешь в виду, – мягко сказал Сюпер. – Он что, говорил не так, как остальные смертные? Он вел себя, как сыщик? Ну, говори же!

– Да, вручая мне пакет и письмо, он говорил таким образом, что я именно так и подумал, – продолжал объяснять растерянный Салливен.

Сюпер помолчал и решительно произнес:

– Мне сообщили, что ты просил денег на ночлег. На эту ночь ты получишь кров, притом бесплатный. Сержант, отведите его в камеру!

Мистер Гордон Кардью очень много читал. Он посвятил науке долгие годы. Через его руки прошли сотни книжных томов. Кардью читал даже по ночам, потому что страдал бессонницей. Уже с рассветом он, лежа в постели, часто снова принимался за прерванное коротким сном чтение. Кардью считал, что антропология – самая интересная наука на свете, а бесстрастные описания умерших преступников более занимательны, чем захватывающий современный роман.

Кардью еще лежал в постели и читал трактат по физиогномике, который написал знаменитый криминалист Мантегацца[70], когда раздался стук в дверь и вошла горничная. Она принесла утренний чай. Горничная поставила чашку на столик у кровати.

– Мистер Минтер ждет внизу, сэр, – сообщила она.

– Минтер? – спросил Кардью, встрепенувшись. – А который час?

– Половина восьмого, сэр.

– Минтер пришел так рано? Гм… Скажите ему, что я выйду через несколько минут.