Далеко от Земли Комарницкий Павел

– Далеко ещё?..

– Мы уже вышли.

Я озадаченно крутил головой. Овраг какой-то… кусты… а это вот кактус, похоже… не видно в темноте. Только бледное зарево свидетельствовало о близости мегаполиса.

– Вот это вот и есть Сидней?

– Он самый, – во тьме её глаза казались непроницаемыми, но я уверен – смешинки там сейчас роились весьма густо. – А там, позади, осталась Москва. С двумя крестами.

Я потянулся чесать в затылке. Понятно… нет, я определённо болван… ну неужто вход в тинно должен был вывести непосредственно к зданию сиднейского оперного театра? Наверняка тут тоже какое-нибудь тихое кладбище весьма почтенного возраста…

Она негромко рассмеялась.

– Даже позднее прозрение лучше беспросветной тьмы заблуждения. Ну, нагляделся? Не горюй. Нью-Йорк и Рио-де-Жанейро выглядят ничуть не лучше. Такие же глухие канавы, заросшие кустарником.

– Не сообразил… – пробормотал я, потирая плечи. – Надо было штаны надеть и майку… прошёлся бы…

– В другой раз.

– Когда он ещё будет…

– Не важно. Я выполнила твою просьбу? Выполнила. Возвращаемся.

Обратный путь мы проделали значительно скорее, благо тропинка теперь круто шла под уклон, так что местами даже приходилось удерживаться за траву руками, чтобы не сорваться на бег.

– Ну, ты доволен? – её грудь высоко вздымалась после энергичного спуска с горки.

– Здорово, – совершенно искренне признался я. – Офигенную ваши учёные изобрели штуковину…

Я вдруг замер на полуслове.

– Что-то не так?

– Постой… погоди… Я правильно понял из твоих объяснений, что все входы-выходы из тинно сходятся сюда, к центру?

– Верно. Таково есть свойство совмещённого пространства тинно. Как сказал бы учёный физик Иннуру: «Узловая транспозиция нескольких «кротовых нор» с компенсацией кривизны пространства». А без компенсаторов, Антоша, нас бы тут уже порвало на отдельные атомы.

– А другое тинно? Его можно построить?

– Не знаю… наверное. Но зачем? Знал бы ты, насколько это затратно…

– Постой-постой… – не дал я ускользнуть совершенно полоумной мыслишке. – То есть вот отсюда можно попасть не только на прекрасную Иноме и нашу дикую Иннуру? Но и на Марс, то есть Тигайге?

– Верно. Можно попасть. И на Марс, и на Луну, и в разные другие миры. Сформировавшееся пространство тинно стараются использовать, как у вас говорят, на полную катушку.

– Покажи… – выдохнул я. – Ну хоть одним глазком!

– Тебе так понравилась та девушка? – в глазах иномейки плясали бесенята. – Вообще-то да, такой роскошный мех…

– Да при чём здесь мех-то?! Первый человек на Марсе!!!

– Ну хорошо, – в её голосе проклюнулись нотки нетерпения. – Иди за мной!

На этот раз дорога шла на подъём недолго. Склон становился всё положе, ноги будто сами несли… и лёгкость такая в теле… И только тут до меня дошло.

– Слушай, это что, и гравитация тоже?!

– Чем ты так изумлён? Все параметры плавно изменяются и у самого выхода уравниваются с точкой выхода. Атмосферное давление, состав, температура… И сила тяжести тоже, разумеется.

А впереди уже маячил крутой обрыв, поросший по краю мохнатыми оранжевыми кустами, дико искажённый краевыми оптическими эффектами тинно.

– Ну вот… – Вейла остановилась так внезапно, что я чуть не уткнулся ей носом в затылок. – Вот он, твой желанный Марс. Гляди на здоровье.

– Мы не выйдем?

– Не-а… нельзя. Во-первых, Тигайге планета обитаемая. Во-вторых, неизвестно, как отреагирует твой организм на встречу с местной микрофлорой. Люди же не в состоянии очистить себя горячей ванной.

Я лишь горестно вздохнул. Всё верно.

– Странно… я думал, тут будет звенеть в ушах, как от горной болезни… а давит на перепонки, будто под водой…

– Ты забыл, на Тигайге атмосфера даже плотнее земной. Что и обеспечивает достаточный парниковый эффект. Ну, пойдём назад? Или хочешь ещё?

– Хочу на Луну! – заявил я. Уж борзеть, так до упора, как говорил один мой знакомый.

– Ты обалдел, Антошка, – засмеялась Вейла. – Там же вакуум! Туда не пройти без скафандра!

– А мы пройдём, сколько сможем. Да же?

– Ну ты и нахал!

Я осторожно взял её за руку. Притянул к себе.

– А вот одна девчонка, помнится, однажды взяла ключ от тинно. И без всякого спросу, без подготовки… Она тогда сказала: «А ты бы разве не взял?..»

Она смотрит на меня в упор.

– Ну хорошо. Семь бед – один ответ, так правильно?

– Абсолютно!

И вновь мы топаем по тропинке, и с каждой дюжиной шагов тяжесть наваливается на плечи всё ощутимей… До чего всё же это непредставимо изумительная штуковина – тинно…

– Стой здесь, – велела мне Вейла, едва мы оказались возле синего камня. Нырнула в заросли и спустя пару минут вернулась, неся в руках два скатанных в тугие колбаски свёртка. Нажала сбоку, и один из свёртков с лёгким шуршанием распустился.

– Надевай!

Я с изумлением рассматривал необычный предмет туалета. Собственно, таковым предметом его можно было признать лишь при очень внимательном рассмотрении и наличии безудержно буйной фантазии. На беглый же взгляд изделие больше всего напоминало медузу – прозрачная «голова» и не менее прозрачные шланги-щупальца.

– Как это вообще можно надеть-то?

– Залезай вот сюда, – иномейка растянула вход-горловину центрального «щупальца». Руки сложи, как будто в воду ныряешь! Та-ак… руки вот сюда теперь просовывай… ага, правильно… а ноги вот сюда…

Изнутри иномейский скафандр оказался очень скользким и в то же время странно сухим. Управившись наконец со снаряжением, я подвигал руками-ногами – скафандр сидел как влитой, плотно обтягивая тело. Только голову и плечи укрывала обширная колба, приобретшая изрядную упругость.

– Такое ощущение, что плёнка эта не скользит, а кожи вообще не касается…

– Всё верно. Не касается. Микросиловая прослойка, так что кожа дышит вполне естественно.

– А эта вот мотня зачем? – Я помотал «щупальцем», свисавшим точно между ног.

– Напрасно ты так высокомерно отзываешься о главном друге всех космонавтов, – в глазах Вейлы опять плясал смех. – Придёт нужда, оценишь. И хорошо если малая нужда, а если большая?

– Вопрос снят, – улыбнулся я. – А это вот что? – Я ткнул пальцем в металлические бляшки, впаянные в «колбу» по бокам. Ещё одна нашлёпка виднелась сверху.

– Это? Климатизаторы, основной и резервный. Кстати, основной уже включился.

Действительно, сбоку повеяло ветерком, точно из фена.

– Они очищают воздух и приводят в норму температуру. Ну и плюс тут встроены средства радиоакустической связи.

– Очищают… хм… от углекислоты, понятно. А кислород откуда берётся?

– Ну ты же химию учил?

– Было такое.

– Ну вот. Водяной пар, что ты выдыхаешь, плюс углекислота – чего ещё надо? В климатизаторе протекают соответствующие реакции, кислород идёт внутрь, отходы в виде ацетилена – наружу.

– Почему именно ацетилена?

– А для экономии. Водорода, то есть воды. Избыток конденсата скапливается вот тут. – Она похлопала меня по заду. Я ощупал указанное место – точно, что-то вроде пустого бурдюка там… или курдюка?

– А чтобы пить, вот тут у тебя трубочка имеется, – предвосхищая вопрос, Вейла продемонстрировала систему в действии. Одно касание пальца к металлической бляшке, и тонкая прозрачная трубка, совершенно незаметная в обширном объёме колбы, развернулась, качаясь, слово стебелёк, перед самыми губами. Ещё касание, и трубка опять свернулась в тугую спираль.

– Здорово у вас всё продумано.

– А то. Мало ли как обернётся, вдруг долго в скафандре доведётся пробыть.

– Жарковато… – Я дунул снизу вверх на чёлку.

– Так ведь не на холодостойких аборигенов-иннурийцев рассчитывался этот скафандр. – Она уже стояла в полном боевом облачении, и её голос из бляшек-климатизаторов доносился до меня странно. – Ну, пошли уже, время, время уходит!

И в который раз мы движемся «вверх» по тропинке, ведущей в непредставимые дали. Сейчас… вот сейчас я, как Армстронг… да что там Армстронг на жалкой жестянке?!

– Не прав ты, Антон, ох, как не прав, – на сей раз в её глазах ни капли смеха. – Они прилетели САМИ. А ты экскурсант на чужом-готовеньком.

– Верно, – повинился я. – Не прав.

Сила тяжести между тем уже спадала, и ещё круче, чем на той дорожке, ведущей на Марс. Ещё сотня шагов, и я при каждом шаге начал подпрыгивать. Горизонт оседал, небо над головой раскрывалось всё шире – бархатно-чёрное небо с голубым серпом невероятной величины и ослепительно-огненным солнцем. Растительность вокруг тоже сникла, роскошные цветы сменились каким-то жёлтым мхом, и наконец впереди оказалась голая пустошь. Плотно облегавшая тело плёнка заметно напряглась, однако движениям по-прежнему нимало не препятствовала – очевидно, работали какие-то компенсаторные устройства.

– Здесь уже почти вакуум, – голос Вейлы звучал из бляшек-климатизаторов. – До выхода сотня шагов.

– Где?..

– Да вон же!

Но я уже и сам увидел – край кратера, искажённый оптическими эффектами тинно, маячил совсем неподалёку.

– Здесь, кстати, можно выйти.

– Серьёзно?! Давай!

– Что значит «давай»? Привык уже, понимаешь, – «давай»…

– Ой, я тебя умоляю!

– Да ладно, ладно! Иди вперёд!

Я ринулся к выходу семимильными шагами, едва не теряя равновесия. Равновесие, собственно, при каждом прыжке восстанавливал сам скафандр. Ещё шаг, и я повис над поверхностью, болтая ногами.

– Ой! Слушай, я завис! Что не так делаю?

– Это работает защита тинно. Агуа, Луна то есть – безатмосферное тело. Так что твои следы тут сохранились бы на миллионы лет, пока не распылит их микрометеорная эрозия. То-то хороша была бы маскировочка… Но хвала светлым небесам, скафандр страхует от такой глупости. Ты сверху нашлёпку видел?

– Вижу. – Я задрал очи в зенит.

– Ну вот. Это гравитор. Он тебя и держит.

– А перемещаться как?

– А перемещаться нужен особый навык. То есть тебе-то он сейчас не нужен. Держись, иду к тебе на помощь!

Спустя полминуты я уже смотрел на искажённое изображение кратера, стоя на сошедшей на нет тропинке.

– Ну, теперь твоя душенька довольна? – засмеялась Вейла, глядя на мою восхищённо-обалделую физиономию.

– Да ещё как!!

– А спасибо сказать?

– Вот снимем эти колбы…

– Вот снимем и двинемся на Иноме. Экскурсия затянулась сверх меры. Напомнить, зачем мы вообще сюда забрались?

Я подобрался. Действительно… разулыбался, точно младший школьник в парке аттракционов. А дело-то предстоит донельзя серьёзное.

Обратный путь до синего камня мы проделали молча и быстро, почти не глядя по сторонам. Так же сосредоточенно стянули скафандры – точнее, вылезли из оных, потому что процесс больше всего напомнил мне линьку змеи, выбирающейся из собственной поношенной шкурки. Снятые «медузы» тут же самостоятельно свернулись в тугие рулоны-колбаски, избавив от ненужных хлопот. Подхватив свёртки, Вейла нырнула в гущу цветов и через минуту-другую вернулась.

– У вас тут и склады имеются, я погляжу…

– Так, по мелочи. Но скафандры входят в обязательный комплект. Мало ли как обернётся судьба?

Дорожка, ведущая к выходу на прекрасную Иноме, оказалась довольно каменистой и вдобавок присыпанной колким песком, крупным и коричневым, точно хорошо прожаренная гречка. Озабоченный тем, чтобы не сбить с непривычки босые ступни, я почти непрерывно смотрел под ноги, так что самого момента выхода, к своему стыду, просто не заметил.

– Ну вот… – Вейла вздохнула полной грудью. – Вот я и дома.

Я медленно озирался. Небо горело золотисто-розовым закатом, разливавшимся неестественно широко, до самого зенита. Вокруг буйствовала флора, по сравнению с которой любой ботанический сад показался бы унылым сухостойным осинником.

– Телепатор включи и переводчик, – иномейка колдовала со своими амулетами. – Пора уже.

Огненное веретено рухнуло откуда-то с небес, развернулось в переливающийся радужными красками гигантский мыльный пузырь. Ещё миг, и пузырь осветился изнутри бледно-оранжевым светом.

– Прошу, – Вейла чуть улыбнулась. – Да просто шагай в него, ничего не бойся!

Стенки гравилёта казались почти неощутимо тонкими, однако звук извне гасили надёжно. Иолис стояла, прижимая к себе сына. Улыбнувшись, Инбер помахал им рукой, и аппарат рванулся в зенит, словно выпущенный из катапульты. Ни малейшего ускорения при этом не ощущалось – гравикомпенсаторы работали надёжно. Миг – и дом, жена и сын, всё исчезло, и вот уже вокруг только мутная беспросветная мгла.

Вздохнув, иномеец откинулся в гравикресле. Иолис права. Загарпуненных Иннуру держит цепко. Многие его сограждане до сих пор в недоумении – ну какое может быть удовольствие от пребывания на дикой планете, среди отсталых и грубых аборигенов, лишь приблизительно похожих на подлинного иномейца? Ну, про климат и разговора нет. Твёрдая вода… это же просто ужас! А впрочем, не так уж и много таковых чудиков, избравших стезю агентов-резидентов на Иннуру. Не больше, чем экстремалов, лазающих по глубоководным пещерам…

Гравилёт вынырнул наконец из облачного слоя. Здесь, на высоте, небо выглядело совсем иначе, чем внизу. Мутное белое покрывало простиралось от горизонта до горизонта, чётко очерчивающего грань между небом и юдолью. А над головой переливались, словно алмазы, крупные огоньки…

Инбер усмехнулся. Напрасно, ой, напрасно соотечественники преисполнены неодолимого чувства собственного превосходства над дикими обитателями Иннуру. Немудрено обогнать соперника, если стартовал загодя. Но вот, к примеру, о существовании прекрасной Иноме, а равно и других солнц дикари-иннурийцы узнали гораздо раньше почтенных и почтеннейших. Ещё когда бегали с каменными копьями, уже знали. И умели вычислять элементы орбиты. А почтенные иномейцы полагали небо твёрдым вплоть до появления высотных стратостатов. И, как можно понять из учебников, вопрос о загадочной природе небесных огоньков дискутировался уже под трансляцию общественного телевидения… Может, всё дело в том, что небеса Иннуру прозрачны? Может. А может, и не только в этом… Почтеннейшие заботятся прежде всего о Равновесии, и технический прогресс для них дело десятое. Как давно воплотили в жизнь гениальное прозрение великих Тэграя и Уолло? Да-да, то самое тинно… Давно, ой, давно уже. Больше трёхсот дней и ночей минуло на прекрасной Иноме с той поры. Аборигены Иннуру в ту пору только-только осваивали неуклюжие паровые двигатели. И что? Да ничего. Мечта достичь звёзд так и осталась мечтой. И, похоже, никого это особенно не тревожит. Равновесие незыблемо, чего ещё надо? А тинно… что ж, его приспособили для путешествий к ближайшим планетам собственной системы. Примерно так используют некоторые аборигены Иннуру приобретённую мощную оптику. Прибор, с помощью которого можно наблюдать звёзды, применяют для подробного разглядывания обнажённых девушек в окнах дома напротив…

Гравилёт уже падал вниз почти отвесно, и звёзды над головой стремительно угасали, теряясь в небесном мареве. Ещё миг, и пузырь завис над самым грунтом, затормозив столь резко, словно воткнулся в него. И опять ни малейшего шевеления внутри – мощь гравикомпенсаторов незыблема… как само Равновесие…

А так ли хорошо, когда мощь незыблема и нет ни малейшего шевеления?

Вздохнув, Инбер выбрался из гравилёта, и аппарат тотчас свернулся, огненным веретеном прянул в небо. Почти не глядя по сторонам, иномеец направился ко входу. Привык уже за столько-то времени… скоро с закрытыми глазами можно будет находить точки входа-выхода…

Спустившись по тропинке к синему камню, иномейский резидент без промедления нырнул в заросли могучих цветов, в гуще которых хранились пакеты с одеяниями – обычай оставлять иннурийские тряпки здесь, у центрального камня, укоренился уже очень давно. Чем-то смахивает на обряд очищения, если присмотреться – возвращаясь на прекрасную Иноме, отважный путник отряхает с себя прах чужого мира…

Уже разворачивая собственные наряды, Инбер вдруг озадаченно замер. Два пакета. Ещё два пакета под кустиком… Двое перешли на Иноме. Кто это?

В первом пакете лежали туго свёрнутый белый пуховик и прочие предметы туалета, обычно употребляемые иннурийскими дамами. Стоявшие под пакетом сапожки отметали последние сомнения. Вейла… Второй же пакет был плотно набит шмутьём, явно предназначенным для мужчины, и зимние ботинки сорок второго размера лишь подтверждали очевидное. Кто же это? Тиол? Нет… с чего бы ему… ему сейчас никак нельзя отлучаться с Канаверала… и потом, там одеваются иначе, эта одежда явно здешняя, московская, вот и тёплая куртка…

Догадка пришла внезапно. Не сдержавшись, резидент выругался сквозь зубы. Хрен там Тиол! Девчонка! Что творит, ну что творит, а?!

Горячий влажный ветер чуть шевелил листву деревьев непривычного вида, шелестевших, однако, вполне по-земному. Я потёр плечи ладонями. Ничего страшного, если разобраться, – градусов тридцать… ну, может, тридцать два… или три. У нас в Термезе и круче бывает… Вот небо тут явно было неземным, что да то да. Ни малейшей голубизны, и сияет нестерпимо, словно начищенный алюминий… Я оглянулся в поисках солнца, однако светило, обеспечивающее здешним небесам сияние, висело над горизонтом довольно низко, и за деревьями леса – или сада, кто разберёт? – его было невидно.

– Вперёд? – Её улыбка тревожна и в то же время ободряюща.

– А веди! – Я улыбнулся в ответ как можно более храбро.

Дом, утопающий в гуще сада (или леса?), на первый взгляд несильно впечатлял. Двухэтажный, с нависающим вторым этажом, с плоской односкатной крышей – на такой загорать удобно… Стеклянная стена мягко и бесшумно откатилась в сторону, пропуская нас в помещение, и так же беззвучно встала на место. Я озирался. М-да… нет, зря я насчёт «не впечатляет»…

– Нравится? – иномейка наблюдала за моей реакцией, блестя глазами.

– Очень неплохой домик, – абсолютно искренне признал я. – Уютненько, и достаток хозяев виден. А кондиционера у вас тут нету?

– Почему нету? Работает. Вот прямо сейчас.

Я неопределённо повёл плечом. Работает… нет, ну это дело вкуса, конечно… кому-то, может, это и кондиционер, а кому-то натуральная печка…

– Потерпи, – мы уже входили в зал. – Садись вот сюда, я сейчас.

Я с нарастающим подозрением оглядывал овальный обруч, косо прикрепленный к полу. Выданный мне на время ответственного визита телепатор работал вообще-то и никакого подвоха в речи моей спутницы не фиксировал… но весь мой организм протестовал против попытки усесться в пустоту. Особенно затылок, ага…

– Не всё так ужасно, как кажется на первый взгляд, – в глазах Вейлы уже таились смешинки. – Даже моя мама.

Глубоко вздохнув, я решительно уселся в центр обруча, невольно сгруппировавшись и наклонив голову. И чудо случилось. Действительно ничего страшного – я просто повис, утопая в некоем невидимом поле, как в подушке.

– Здорово, слушай. И обивка не марается.

– …от потной задницы, как ты сейчас подумал, – засмеялась иномейка. – Ты аккуратней давай в своих мыслях, слушай, у мамы ведь тоже будет телепатор. Жди, я сейчас!

Ждать пришлось совсем недолго. Дверь отъехала в сторону, и в залу вошла высокая женщина, которую я уже видел. Один раз, давно… и тогда она, по-моему, была чуть моложе… Но всё равно. Я не мог ошибиться.

– Здравствуй, многоуважаемая Иллеа, – я почтительно встал навстречу будущей тёще. – Прими мои извинения по поводу визита.

Всё-таки до чего у них тут продвинутая техника, мелькнула в голове посторонняя мысль. Вот, пожалуйста, – мой язык бойко выговаривал слова, о самом существовании коих ещё утром я и не подозревал. Тандем «телепатор – автопереводчик» работал безукоризненно. Ну, может, и не совсем безукоризненно, акцент жуткий, конечно… а что бы вы хотели после получасовой тренировки?

– Визит вполне оправдан, ведь Вейла пригласила тебя в наш дом, – ответные слова, произнесённые, естественно, по-иномейски, отдавались у меня в мозгу удивительным шелестящим синхронным эхом-переводом. – Здравствуй, Антон. Садись, прошу.

Дверь вновь распахнулась, и на пороге явился Вейлин папа. Папа-папа, и телепатор тут ни при чём – любой питекантроп сообразил бы тут без всякого телепатора…

– Приветствую тебя, почтенный Инмун! – Я вновь встал и слегка поклонился.

– Привет и тебе, Антон, – почтенный взирал на меня взглядом, в спектре коего, судя по всему, преобладали жёсткие рентгеновские лучи. – Сядем!

Третий персонаж возник совершенно внезапно. Мальчишка, самый что ни на есть натуральный парнишка лет тринадцати. В отличие от папы-мамы, облачённых в нарядные передники, сделавшие бы честь любому индейскому вождю в амазонских дебрях, одеянием пацану служил какой-то донельзя легкомысленный бантик, повязанный на самом интересном месте.

– И тебе привет, Ноан. – Я улыбнулся, на сей раз не вставая с гравикресла. Да, тут у них свои понятия насчёт субординации и всё такое…

– Привет, уважаемый Антон, – Вейлин братишка сделал книксен.

– Ну вот, все в сборе, – Вейла вкатила в комнату столик на колёсиках, уставленный яствами и напитками.

– Вейла, ты уверена, что это не повредит здоровью твоего друга?

– Ты тоже, мама. Я же не зря проходила курс подготовки. Так что в курсе, чего могут есть иннурийцы, а чего нет… Это вот он, – указующий перст направлен в мою грудь, – однажды сделал попытку угостить меня мороженым!

– Как? – наконец-то настороженное выражение лица Иллеа сменилось изумлением. – Это таким, где внутри мелко искрошенная в пыль отвердевшая вода?

– Этим самым, – Вейла рассмеялась. – Более острых ощущений я в жизни своей не испытывала!

Что-то вдруг сдвинулось в этом мире. И сдвинулось явно в положительную сторону. Во всяком случае, я перестал ощущать себя гитлеровским генералом, сидящим на скамейке Нюрнбергского трибунала. И вообще, как говорил один иннуриец в самом начале космической эры: «Поехали!»

– …да слушайте, а то не была я там, в той Ялте! В этом самом Чёрном море вода даже в самый тёплый сезон холодна, как в горном озере перед рассветом! На Иннуру вода вообще не бывает тёплой, нигде, ни в каких водоёмах!

– А можно спросить, уважаемая Иллеа, когда ты там побывала и при каких обстоятельствах? – Я осторожно помешивал ложечкой горячий глинтвейн, в толще которого плавали мелкие искрящиеся крошки-звёздочки. Совсем лёгкий глинтвейн, почти что безалкогольный… если не принимать во внимание жару.

– Можно, отчего нет, – Иллеа улыбнулась. – Мне, как трудящейся, у вас там был положен регулярный отпуск. Естественно, я старалась проводить его дома, на прекрасной Иноме. А по легенде то в Сибирь ездила, в глухую деревню, то в Среднюю Азию… в общем, всякие были легенды. Чаще всего в Комарово, под Ленинградом, – появишься там пару раз, и все пребывают в уверенности, что ты ночуешь где-то в палатке среди безмолвия диких скал и полчищ кровососущих насекомых… – иномейка засмеялась. – Ну в Ялте получше, конечно. И народу больше, для легенды просто замечательно…

Я вежливо улыбался, смеялся в удобных местах. Вечер, что называется, удался. Лёгкая, непринуждённая беседа… А как иначе? Гость в доме всегда гость, даже если он явился с чужой планеты. Во всяком случае, хозяева дома понимают толк в дипломатии. Это только самые глупые мамаши на далёкой и дикой Иннуру встречают нежеланного жениха собственной дочуры, как гестаповец пойманного партизана. Беседа с гостем вне зависимости от прочего должна быть вежливой, лёгкой и непринуждённой. И право, если бы не телепатор, я бы поверил, что папа-мама ко мне вполне прониклись… Телепатор, однако, никаких сомнений не оставлял. То есть прониклись в какой-то мере, что да то да… но от этого тревога за судьбу дочки не уменьшилась ни на йоту.

– Как странно всё-таки… – я смотрел на сад за прозрачной стеной, заливаемый рассеянным огнем небес. – Уже сколько мы сидим, а вечер всё не кончается…

– До захода солнца ещё два с лишним церка, – отозвался Инмун, – так что ты его, так полагаю, не застанешь. Тебе понравился наш сад?

– Да я, собственно… мы с гравилёта и сразу в дверь…

– Ну, это большое упущение со стороны Вейлы.

– Па, я покажу! – встрепенулся Ноан.

– Ну уж нет, – засмеялась Вейла. – Я привела гостя, мне и показывать.

– Сидите все, – отрезал папа, вставая. – Я покажу. Сам.

Мне не оставалось ничего иного, как проследовать за хозяином дома.

Жара снаружи, несмотря на приближение вечера, нимало не спадала. Наоборот, она, похоже, даже усилилась.

– Так и должно быть, – уловил мои сомнения-размышления Инмун. – Ливень смыл послеполуденный зной, однако до заката ещё немало времени, и воздух вновь понемногу нагревается… впрочем, это уже совсем немного. Смотри, вот это циала. Именно её плоды ты отведал, приняв за яичницу с беконом.

– Здорово, – искренне восхитился я, разглядывая коренастое дерево, усыпанное округлыми ярко-белыми плодами размером с небольшую дыньку и гроздьями ядовито-зелёных, словно выкрашенных люминесцентной краской цветов.

– Я посадил её сразу после рождения Вейлы. Сейчас это уже вполне зрелое дерево. Чего, как выяснилось, нельзя сказать про мою дочь.

Его рука легла на мою и была почти невыносимо горячей.

– Пустяки, – уловил иномеец. – Я уже даже не в мезотермальной фазе, уже почти в гипотермальной. Остыл, можно сказать. Тебе не доводилось касаться Вейлы, когда она в гипертермальной фазе? – Его глаза пугающе глубоки.

– Было такое, – чуть улыбнулся я. В памяти послушно всплыло – губы, горячие, как пельмени, выхваченные из кипятка…

– Тогда я рискну уточнить. Как насчёт планов на будущее?

Я слабо улыбнулся.

– Разве ваша дочь…

– Моя дочь, это одно. Сейчас она не в состоянии рассуждать здраво. Хотелось бы услышать твою версию дальнейшего развития событий. Особенно насчёт детей – семьи ведь, собственно, и создают ради этого. Итак?

Я стиснул зубы. Да. Папа, похоже, не привык мелочиться. Сразу пустил в ход ядерное оружие. Дети – это аргумент. Убойный аргумент, чего там…

– Вот вы где, – Иллеа выдвинулась из гущи цветов неслышно, словно привидение.

– Спокойно, Иллеа. Я задал Антону один несложный вопрос. Сейчас он на него ответит.

– А что, ваша здешняя медицина так же бессильна, как и у дикарей Иннуру?

Нет, честное слово, зря я порой ругаю собственный язык за излишнюю самостоятельность. Вот, пожалуйста, – взял и выдал. То, что надо, выдал, без моей помощи. Или это жара и глинтвейн сообща сделали своё дело?

– Оба-на… – неизвестно отчего робот-переводчик использовал для обозначения смысла сложного идиоматического иномейского возгласа именно это жаргонно-ухарское выражение. Возможно, подсмотрел в моей голове. – Уж не хочешь ли ты сказать, что нашими с Иллеа внуками должны стать уникальные межвидовые гибриды?

– А если и так? – похоже, глинтвейн таки всерьёз добрался до моих мозгов. – Альтернативой может служить усыновление сироты. Что, согласитесь, уже несколько не то…

– Есть и более простые альтернативы.

– Простите, но это как раз невозможно. Я её люблю. И она меня. Я от неё не откажусь, покуда жив.

Я набрал полную грудь горячего иномейского воздуха.

– В общем, чтобы вы знали… Я рад, что встретил Вейлу. Я рад, что всё так вышло. И как бы ни сложилась наша дальнейшая судьба – я рад, что Вейла предоставила мне возможность сказать вам обоим всё это. Вот.

Тропинка спускалась вниз, длинная-предлинная… как жизнь. Вейла легко шагала впереди, и от одного вида её у меня в груди было тепло и щекотно.

Почувствовав мой взгляд, она оглянулась, улыбнулась через плечо.

«Ты молодец».

«Да? А мне показалось, на твоего папу я не произвёл впечатления…»

«Ничего ты не понимаешь. Ещё как произвёл».

«Ты мне просто льстишь».

«Я же говорю, ничего ты не понял. Ты заронил в его душу семена сомнения. На что я и надеялась, кстати».

«А мама?»

Пауза.

«С мамой сложнее. Много сложнее, Антоша».

– Ну вот… – иномейка остановилась возле синего камня. – Закончен твой сказочный вояж… Опять мне напяливать эти ужасные тряпки… Телепатор и переводчик давай сюда, кстати, подотчётный инвентарь.

– Пожалуйста, – я протянул ей кулон и клипсы. – Слушай, а чего вы всё своё имущество тут под кустами прячете? Несолидно как-то… Оборудовали бы кладовочку, шкафы там…

– Железные такие, с тремя замками! – засмеялась Вейла. – Не обижайся, Антоша, но иннуриец, он даже в тинно иннуриец.

– Да ладно, ладно… не хотите, как хотите. Я ж понимаю, в чужой монастырь со своим уставом…

Иномейка исчезла в зарослях и спустя минуту вернулась с вещами. И не нужно было иметь при себе телепатор, чтобы сообразить – что-то пошло не так.

– Вейла… что случилось?

– Мой шеф только что был тут, – девушка, хмурясь, поджала губы. – Мы разминулись буквально на какой-то час.