Меч Шаннары Брукс Терри
По плану Балинора кавалерия должна была обогнуть завесу дыма и неожиданно обрушиться на правый фланг северян. После этого пеший полк легиона собирался нанести удар по незащищенному центру вражеской армии и отбросить противника назад, к Мермидону. Если же контратака провалится, обоим командирам было приказано немедленно отступать под прикрытием дымовой завесы к наклонным мостам, которые будут дожидаться их. План был рискованным. Армия Севера превосходила защитников Тирсиса раз в двадцать, и, если бы воины легиона оказались отрезанными, их неминуемо перебили бы всех до одного.
Небольшие отряды пехотинцев уже спустились по наклонной платформе и устремились на левый фланг, короткими набегами оттекая противника от единственного пути к отступлению, который еще оставался у конного полка. На мгновение густой дым, относимый ветром от горящих в центре платформ, полностью заслонил происходящее на левом фланге.
А на правом фланге меж тем завязалась жестокая битва. Здесь обзор двум армиям лишь слегка закрывала едва заметная дымка, и наступление северян продолжалось, ничем не замедленное. Укрывшиеся за валом лучники легиона перебили первую волну нападавших, однако вторая пробилась к самому подножию плато и пыталась штурмовать укрепленные высоты с помощью грубо сколоченных осадных лестниц. Карлики непрерывным дождем из стрел прижимали защитников крепости к земле, чтобы дать своим солдатам беспрепятственно взобраться по лестницам. На помощь лучникам подоспели другие отряды и принялись железными крючьями отталкивать врагов от насыпи, после чего стрелки возобновили огонь.
Это была долгая кровавая битва, обе стороны дрались без устали, и никто не хотел уступать. В какой-то момент яростный отряд диких скальных троллей прорвал оборону легиона и ворвался на плато. Здоровяк Гиннисон, с копной огненно-рыжих волос и пунцовым лицом, немедленно повел своих солдат навстречу могучим троллям, в кровавой рукопашной схватке легионеры перебили небольшой отряд нападавших и быстро закрыли брешь.
Наверху огромной Внешней стены Янус Сенпре и четверо друзей с волнением наблюдали за ужасной битвой, которая разворачивалась у них перед глазами. Хендель, Менион Лих, Дьюрин и Даэль остались в городе, им было приказано следить за ходом сражения и помогать Балинору принимать точные решения. Клубы черного дыма совершенно скрывали от глаз командира передвижения его кавалерии, и только друзья с высоты утеса могли подсказать, когда лучше начать атаку из центра оборонительной линии. Балинор во многом полагался на опыт и мудрость Хенделя, ведь угрюмый гном почти тридцать лет провел в бесконечных войнах на границах Анара.
И вот седой молчун Хендель, горец и братья-эльфы с тревогой смотрели на грандиозное зрелище у подножия утеса. На правом фланге битва была особенно жестокой, северяне яростно наступали на защитников крепости, укрывшихся за земляным валом, пытаясь пробиться к вершине плато. Пограничный легион держался из последних сил. Равнины прямо под городскими воротами в середине крепостной стены были скрыты дымом от горящего масла и вражеских платформ, которые уже превратились в груду объятых пламенем бревен. Вокруг столбов дыма суетливо сновали растерянные карлики, тщетно пытаясь выстроить свои смятые ряды для нового наступления. А слева, невидимые за дымовой завесой, неожиданно вырвались всадники легиона и, не давая врагам опомниться, решительно сломили их сопротивление.
На правом фланге, именно для таких маневров противника, располагался большой конный отряд карликов, однако внезапная и стремительная атака кавалерии Эктона застала северян врасплох. Тирсианцы в два счета разметали плохо обученных верховой езде карликов и начали решительную атаку на оголившийся край вражеской армии. Раскинувшись широким веером на север, прославленные конники выстроились в три шеренги, опустили свои устрашающие пики с крючьями на концах и устремились в гущу ошеломленного войска. Точным броском Эктон повел своих всадников прямиком в незащищенные ряды северян и могучим натиском едва не обратил в бегство их правый фланг. Небольшая группа наверху Внешней стены с волнением увидела, как противник спешно перебрасывает силы из центра на правый фланг, чтобы встретить новую атаку. И тогда Хендель не мешкая махнул Балинору, стоявшему внизу. В середине линии обороны тут же опустили еще один наклонный мост, и второй полк легиона во главе с высоченным Мессалайном сошел на затянутые дымом равнины, оставив небольшой отряд для охраны моста. Сомкнув ряды обороны, Балинор торопливо поднялся на верхнюю площадку стены, чтобы наблюдать за контратакой.
Все было продумано до мелочей. Как только смятый правый фланг неповоротливой армии Севера начал разворачиваться, чтобы встретить новую атаку всадников легиона, из дымной завесы в центре появился полк Мессалайна. Закрывшись щитами и выставив перед собой колючую стену из грозных копий, прославленные воины плотно сомкнутыми рядами врезались прямо в гущу растерянных врагов. Не сбавляя шаг а, они оттесняли превратившихся в бестолковое стадо карликов все дальше и дальше, оставляя на земле десятки мертвых и искалеченных тел. Слева продолжали наступать всадники Эктона. Весь правый фланг начал стремительно рушиться, крики испуганных карликов стали такими пронзительными, что даже яростное наступление на дальних подступах к крепости ненадолго приостановилось, и сбитые с толку северяне с удивлением оглядывались на запад в тщетной попытке понять, что там происходит. Стоя на вершине обрыва, Менион Лих с изумлением воскликнул:
— Невероятно! Легион теснит их. Победа!
— Пока нет, — прошептал Хендель. — Настоящая битва только начинается.
Горец снова повернулся к сражению. Врага все еще отступали под мощным напором легионеров, однако в тылу вражеской армии шла активная перестановка сил. Армия Повелителя чародеев так легко не сдавалась; уступая защитникам крепости в воинской смекалке и умении, она значительно превосходила их числом. Большой конный отряд карликов уже обходил с тыла отступающих пехотинцев, чтобы ответить на удар кавалерии Эктона. Карлики немедленно сдвинулись на север, навстречу передним рядам всадников, и под прикрытием луков и пращей ринулись в атаку. Из дальних шеренг в центре вражеского войска выдвинулся внушительный отряд могучих воинов, закованных в тяжелые латы. Выстроившись в плотное каре, они начали наступать на ослабевшие ряды северян, протискиваясь к пехотинцам легиона. Мгновение зрители на вершине утеса с недоумением ждали, что произойдет дальше, и вдруг вскрикнули от изумления, увидев, как латники мечами и пиками начали прорубаться через отступающих бойцов своей же армии. Никогда в жизни Менион не видел такой жестокости.
— Скальные тролли! — в волнении выкрикнул Балинор. — Они уничтожат отряд Мессалайна. Сенпре! Сигналь отступление!
Новый офицер легиона метнулся к ближайшему флагштоку, и тут же в небо взметнулось большое алое полотнище.
Менион Лих с недоумением смотрел на короля. Почему Балинор велел отступать, когда победа казалась так близка! Заметив удивленный взгляд друга, король мрачно усмехнулся.
— Скальных троллей с младенчества учат сражаться, в этом вся их жизнь. В рукопашной нам с ними не справиться. В этом троллям нет равных, и физически они намного сильнее. Лобовой атакой мы ничего не добьемся. Мы и так потрепали их изрядно и до сих пор удерживаем утесы. Для полной победы придется отрубать от огромного полчища по кусочку.
Менион понимающе кивнул. Коротко махнув рукой. Балинор спустился с крепостной стены, чтобы быть ближе к своим воинам. Сейчас его больше волновало бескровное отступление обоих полков легиона, а для этого требовалось немедленно защитить наклонные мосты, ведущие на вершину плато. Горец смотрел ему вслед, пока могучая фигура короля не скрылась из виду, потом снова повернулся к равнине. Страшное зрелище предстало его взору. От подножия утеса до самых дальних рядов армии Севера земля была усыпана телами павших. Замерев от ужаса, друзья смотрели с вершины утеса на самую кровавую бойню, которую им только приходилось видеть.
Вдалеке пеший полк Мессалайна начал организованно отступать к стенам Тирсиса, хотя огромные скальные тролли уже почти прорвались сквозь смятые ряды своей армии и приготовились преследовать ненавистных южан. Но пока пехотинцы беспрепятственно отходили к утесу, конный полк Эктона столкнулся с неожиданным сопротивлением кавалерии карликов, и слева от наступающих троллей завязалась жестокая схватка. Эктон не успел или не захотел отойти под яростным натиском врага, и его всадники попали под перекрестный огонь двух рядов лучников, атаковавших с севера. Сзади конницу уже обходил большой смешанный отряд карликов и троллей, и вскоре полк Эктона был окружен с трех сторон.
Хендель что-то сердито пробурчал. Менион впервые с начала сражения по-настоящему испугался. Даже Янус Сенпре принялся нервно холить взад-вперед по стене. В следующий миг их самые худшие опасения сбылись. Преследующие легионеров тролли неожиданно рванулись вперед с такой скоростью, что измученные воины Мессалайна не успели отойти к утесам и вынуждены были принять бой почти в сотне ярдов от спасительного моста. Клубы дыма от затихающего пламени черной стеной висели над низкими земляными валами, и ожидавший у городских ворот Балинор не видел, что происходит на равнине, зато страшный поворот событий был прекрасно виден с Внешней стены.
— Надо предупредить Балинора! — закричал Хендель, спрыгивая с парапета. — Их сейчас на клочки разорвут!
Янус Сенпре поспешил вместе с ним, а Менион и братья-эльфы в немой беспомощности смотрели, как яростные тролли могучей стеной приближаются к уставшим воинам Мессалайна. Тирсианцы выстроились тесными рядами, закрылись щитами и выставили перед собой копья, уперев их древками в жесткую землю. Тролли растянулись плотной широкой дугой, сжимая противника с трех сторон, чтобы смять его в рукопашной схватке. Менион бросил тревожный взгляд вниз, но Балинор не двигался с места, еще не зная о смертельной опасности, которая угрожает целому полку его знаменитого легиона. Горец снова повернулся к равнине и вдруг заметил краем глаза, как к королю Каллахорна бегут Хендель и Янус, отчаянно размахивая руками. Слишком поздно, с горечью подумал Менион. Они не успеют.
И тогда случилось то, чего никто не ожидал. Конный полк Эктона, на время скрытый из виду, стремительным броском вырвался из тесных рядов карликов и безупречным строем полетел на восток, заходя по крутой дуге в тыл скальным троллям. На полном скаку всадники пронеслись через цепочку карликов, преградивших им путь. Не обращая внимания на град стрел, которыми их поливали лучники северян, они неслись прямо на ряды латников. Опустив пики, воины Эктона ударили сзади по фаланге троллей и, не замедляя хода, пронеслись по равнине дальше на восток. Не ожидавшие нападения, дюжины сраженных пиками троллей замертво упали на землю.
Но могучие великаны не напрасно считались лучшими воинами в мире — тролли быстро оправились от внезапного удара, сомкнули ряды и развернулись, готовые к новому штурму врага. Когда полк Эктона снова развернулся на запад и головокружительным галопом понесся вперед, латники метнули им навстречу булавы и копья. Оставив на поле больше десятка убитых, всадники проскакали на восток и резко повернули на юг, к спасительным стенам Тирсиса.
Дерзкий налет кавалерии достиг своей цели, окруженный полк Мессалайна успел улизнуть из готовой захлопнуться ловушки и скрылся в клубах черного дыма. Блистательный маневр Эктона был выполнен безупречно, и друзья на парапете Внешней стены не могли сдержать восторженных криков.
Преследуемые разъяренными троллями, пехотинцы легиона прорвались сквозь дым и побежали к мосту, где их уже ждал Балинор с небольшим отрядом подмоги. У подножия утеса завязалась жестокая схватка с северянами, когда те попытались взобраться по наклонной платформе. Тогда защитники Тирсиса сбросили мост на равнину и вскоре подожгли.
На левом фланге бойцы легиона отчаянно пытались защитить от врагов второй наклонный мост в крепость, а в это время всадники Эктона пробивались сквозь строй взбешенных лучников, неся новые и новые потери. Всю дорогу до стен крепости им пришлось пробиваться сквозь отряды карликов, которые стремились отрезать им путь к отступлению, яростно размахивая мечами. Наконец разгоряченные воины достигли желанного прибежища, почти не замедляя хода, бешеным галопом взлетели по наклонному мосту и свернули к открытым воротам, где их приветствовали радостные толпы солдат и горожан. Когда последний кавалерист покинул равнину, отряд, сдерживающий натиск врага у подножия утеса, тоже поднялся наверх, и защитники Тирсиса поспешно втянули за собой мост.
Тем временем день был в разгаре, и над бойцами двух армий влажной завесой висел нещадный жар полуденного солнца. Угрюмо и неохотно северяне отошли от стен крепости, унося с собой сотни мертвых и раненых, и начали перестраиваться для нового штурма. Ветер внезапно стих, и над умолкшими равнинами неподвижно застыл дым от горящего масла. Земля под утесами была усеяна обгоревшими телами, небольшие костры из огромных бревен, оставшихся от переносных мостов, все еще полыхали, медленно превращаясь в золу. Отвратительная вонь поднималась над полем, и кружившие неподалеку стервятники с пронзительными криками начали слетаться на пир. Разделенные истерзанной землей, противники с нескрываемой ненавистью смотрели друг на друга, готовые пролить новую кровь, несмотря на усталость и раны. А пока некогда цветущая равнина застыла в тревожном ожидании, и палящее солнце безжалостно выжигало пустынную измученную землю. Казалось, битва окончена, и мысли уцелевших в этой страшной войне с надеждой обращались к близким. Тень смерти ненадолго отступила.
Однако ближе к вечеру армия Севера снова пошла в наступление. Отряды лучников бесконечным дождем стрел осыпали низкие валы и утесы, смешанные полки карликов и троллей, вооруженных мечами, яростными набегами пытались прорвать оборону тирсианцев. Переносные платформы, штурмовые лестницы, веревки с крючьями — все пошло в ход, чтобы пробить брешь в рядах защитников крепости, но каждый раз легионеры отбрасывали северян назад. Долгим утомительным штурмом северяне надеялись сломить дух врага, ослабить и без того уставших воинов легиона. Наступили сумерки, а ожесточенная битва все еще продолжалась. Лишь в полной темноте сражение наконец утихло, и страшное несчастье постигло прославленный Пограничный легион. Когда над залитой кровью землей сгустилась тьма, измученные противники в последний раз обменялись градом стрел, пущенных почти наугад в туманном сумраке. В это время конный полк Эктона возвращался с левого фланга, и шальная стрела пробила горло командира, выбив великого воина из седла. Эктон упал на руки своих товарищей и через несколько мгновений умер.
Во всем свете не было более мрачного и зловещего места, чем королевство Повелителя чародеев; голая безжизненная пустошь, окруженная кольцом смертельных ловушек, угрюмо затаилась на самом краю земли. Заботливая рука природы давно не касалась этой безотрадной обители тьмы, и обреченная пустыня лежала в вечном безмолвии. Восточные границы королевства тонули в зловонном сумраке бескрайнего болота Мальг, и ни одному живому существу еще не удавалось одолеть его зыбучие топи. Под мелкими водами, на которых плавали клочки бесцветной тины, живущей не дольше одного дня, скрывалась гибельная трясина, и любой, кто осмеливался ступить на ее зыбкие хляби, неминуемо находил свою смерть. Говорили, что Мальг бездонен, и хотя на его обширных просторах еще изредка встречались крохотные островки твердой почвы и виднелись огромные, похожие на руки, ветви деревьев, но и они постепенно исчезали в бескрайней пучине.
Вдоль северной границы, к западу от Мальга, протянулась изрезанная горная гряда, прозванная Лезвием Бритвы. В этих невысоких горах не было перевалов, а широкие склоны топорщились отвесными зазубренными скалами, словно вытолкнутыми из чрева земли. Находились смельчаки, которые пытались преодолеть неприступные вершины и, быть может, даже преуспели бы в своих попытках, если бы не полчища ядовитых пауков, облюбовавших зловещие горы. Выбеленные кости мертвецов, небольшими кучками разбросанные среди темных скал, мрачно напоминали об их неизбежном присутствии.
В северо-западном пределе королевства гибельная цепь разрывалась, Лезвие Бритвы уступало место пологим холмам, и на пять миль к югу, до самого центра неприступного кольца, тянулась легко проходимая равнина. Казалось, ничто не препятствовало незваным гостям воспользоваться этим внешне безопасным входом, но маленькие ворота в запретное королевство служили лишь ловушкой, устроенной для доверчивых чужаков Учителем и Повелителем. Глаза и уши, послушные только его приказам, бдительно стерегли узкую полоску земли, и в любую минуту западня могла захлопнуться. Сразу от подножия холмов начиналась пустыня Киерлак, почти на полсотни миль растянулась на юг огромная иссохшая пустошь. Над песчаными равнинами невидимой дымкой висели тяжелые ядовитые испарения, поднимавшиеся от вод реки Леты, которая лениво затекала в раскаленную пустыню с юга и вливалась в небольшое озерцо. Даже птицы, пролетавшие слишком близко к смертельному туману, гибли на лету. Тела животных, умерших в страшной топке, среди песка и ядовитого воздуха, разлагались в считаные часы, и ничто не напоминало о месте их гибели.
Однако самая ужасная преграда зловеще тянулась вдоль всей южной границы запретных владений, от юго-восточного края пустыни Киерлак до топких берегов Мальга. И называлась эта преграда Острие Ножа. Словно огромные каменные копья, вонзенные в земную твердь неким чудовищным исполином, отвесные горы взметались в небо на тысячи футов. Неровным частоколом из жутких кольев застилали они мутный горизонт, похожие на растопыренные в агонии пальцы. У подножия зловещих гор плескались ядовитые воды Леты, которая брала свое начало в бездонных топях болота Мальг и вилась на запад вдоль каменной преграды, неся свои гибельные испарения к пустыне Киерлак. Не родился еще тот безумец, который осмелился бы на дерзновенную попытку преодолеть эти ужасные вершины.
Впрочем, в неприступной преграде был один проход — узкий извилистый каньон, он открывался за цепочкой зубчатых холмов и тянулся на тысячи ярдов до подножия одинокой горы, которая возвышалась на южной границе кольца. От времени и ненастья неровная поверхность горы обтесалась и стерлась, и ее южные склоны приобрели особенно зловещие очертания. Даже мимолетного взгляда хватило бы, чтобы заметить пугающее сходство горы с человеческим черепом, лишенным плоти и жизни; огромная круглая голова с провалившимися щеками и кривым оскалом обнаженных зубов поблескивала в мутном сумраке, глядя перед собой пустыми глазницами. Это и был дом Властелина и Учителя. Королевство Броны, Повелителя чародеев. На всем здесь лежал отпечаток Черепа, неизгладимый знак смерти.
Было уже за полдень, но время не ощущалось в этом угрюмом пустынном краю, и огромная, иссеченная ветрами крепость замерла в странной пугающей тишине. Небо и солнце застилала все та же мутная серость, и безжизненная, усеянная камнями коричневая пустошь казалась совершенно необитаемой. Однако нечто большее висело в тот день в воздухе, прорезая могильную тишь и одиночество, проникая в плоть и кровь смельчаков, которые извилистой тропой пробирались через единственные врата неприступных гор. Давящая тревога витала над истерзанными землями Повелителя чародеев, словно события, коим суждено было случиться, слишком быстро пронеслись во времени и теперь, дыша друг другу в затылок, нетерпеливо дожидались своего часа.
Тролли настороженно шагали по змеистому каньону, рядом с исполинскими вершинами гор их крупные фигуры казались крошечными и напоминали жалких муравьев, ползущих сквозь вечные скалы. Словно маленькие дети, входящие в незнакомую темную комнату, они переступили порог царства смерти, страх и недоверие боролись в их душах с отчаянным желанием увидеть, что скрывается за темнотой. Никто не преградил им путь, хотя их заметили. Их ждали. Появление небольшого отряда не стало неожиданностью, и они входили, не опасаясь прислужников Учителя. Бесстрастные лица скрывали их истинные намерения, иначе они никогда бы не ушли дальше южных берегов Леты. Ибо среди них шел тот, кого Повелитель призраков давно считал мертвым, — последний потомок великого эльфийского рода Шаннары.
Ши ступал сразу за могучим Кельтсетом, руки его для виду были связаны за спиной. Следом, тоже притворясь связанным, шел Панамон Крил, его внимательные серые глаза пристально вглядывались в чудовищные отвесные скалы, которые вздымались по обеим сторонам узкой извилистой тропы. Хитрость удалась на славу. Скальные тролли пригнали пленников к берегу Леты, ленивой ядовитой реки, неспешно несущей свои воды вдоль южных границ королевства Черепа. Там они погрузились на широкий плот из гнилых бревен, скрепленных ржавыми шипами. Его безмолвный капитан — согбенное существо в плаще — больше напоминал зверя, нежели человека; лицо перевозчика скрывали темные складки капюшона, зато когтистые чешуйчатые лапы, сжимавшие кривой шест, были хорошо видны. Пока угрюмый кормчий вел свое судно через холодные отравленные воды Леты, испуганные пассажиры чувствовали нарастающую тревогу лишь от одного его присутствия и не скрывали облегчения, когда наконец высадились на противоположном берегу и утлый плот скрылся во мгле, поднимавшейся от темных вод. Теперь они были совершенно отрезаны от нижних Северных земель, и плотная серая мгла, которая просачивалась сквозь недвижный сухой воздух, скрывала от них дальний берег реки. А прямо перед ними, в тусклом северном свете, громоздились черные утесы Острия Ножа, рассекая блеклый сумрак величественными пиками, похожими на пальцы каменного исполина. Не говоря ни слова, отряд вошел в узкий проход, рассекающий черную гряду, и углубился в запретные владения Повелителя чародеев.
Повелитель чародеев. С того самого дня, когда Алланон рассказал хрупкому юноше из Дола о его удивительном происхождении, Ши чувствовал, что все произойдет именно так и он неминуемо встретится с этим ужасным существом, которое так жаждало его смерти. Время и события слились в единый миг, яркой вспышкой полыхнули в голове сумбурные воспоминания о долгой череде дней, когда он пытался убежать от неминуемой встречи и спасти свою жизнь. Теперь страшный момент, который юноша так упорно пытался оттянуть, настал, и встретить его придется в одиночестве. Старинных друзей он растерял и вступал в чертоги Повелителя чародеев в сопровождении скальных троллей, бесприютного бродяги и загадочного, жаждущего мести великана. Именно ему, Кельтсету, удалось убедить судей передать под его командование небольшой отряд троллей, не столько потому, что они верили, будто субтильный южанин может уничтожить бессмертного Брону, а потому, что их могучий сородич носил на шее великий Черный Айрикс.
Трое судей пролили свет и на судьбу Орла Фейна. Тролли схватили маленького беглеца примерно за час до того, как взяли в плен его упорных преследователей, и под охраной отвели в главный лагерь. Совет матуренов совещался недолго и вскоре решил, что карлик совершенно безумен. Он бормотал что-то невнятное о тайнах и сокровищах, хитрая желтая физиономия то и дело расплывалась в ухмылке. Время от времени он разговаривал сам с собой, яростно размахивая руками и отбрыкиваясь ногами от невидимых никому, кроме него, существ. Единственной связью несчастного безумца с реальным миром был древний меч, за который он цеплялся столь неистово, что тролли, захватившие карлика в плен, не смогли отобрать оружие и связали беглеца вместе с его бесполезной железякой в потрепанных ножнах. Еще через час Орла Фейна отослали на север, в подземелья Повелителя чародеев.
Каньон причудливой змейкой петлял среди грозных пиков, тропа то расширялась, то вдруг превращалась в узкую расселину между скалами. Могучие тролли без передышки протискивались по извилистому коридору. Некоторые из них уже бывали здесь, они и вели остальных размеренным изнурительным шагом. Медлить было нельзя. Повелитель призраков мог узнать, что в его казематах томится некий Орл Фейн, который не расстается со своим древним оружием ни на секунду.
От одной этой мысли Ши бросало в дрожь. Что, если это уже случилось и они шагают прямиком на собственную казнь? Казалось, на всем пути от самого Кулхейвена Повелитель чародеев всегда знал любой их следующий шаг. Как можно было решиться на такое безумие! Даже если им удастся завладеть великим мечом… что тогда? Ши мысленно усмехнулся. Как он сможет в одиночку противостоять Повелителю чародеев, без поддержки Алланона, не имея малейшего понятия о том, как высвободить силу знаменитого клинка? Никто так никогда и не узнает, что он держал в руках самый могущественный меч в мире.
Юноша понятия не имел, что собираются делать остальные. Сам же он для себя решил, что, даже если случится чудо и неуловимый меч свалится ему в руки, он просто сбежит без оглядки, спасая свою жизнь. Любой на его месте поступил бы так же. Он был уверен, что Панамон Крил одобрил бы его решение, но с начала похода в королевство Черепа им ни разу не удалось толком поговорить. Ши чувствовал, что впервые за свою разгульную жизнь, полную невероятных приключений и опасных выходок, разбойник в алом плаще по-настоящему напуган. И все же Панамон отправился вместе с Кельтсетом и Ши, потому что они были его единственными друзьями и потому что гордость мешала ему отказаться. Несмотря на то, что инстинкт выживания всегда был главным его девизом, он никогда бы не позволил запятнать свою честь даже ради спасения жизни.
Не столь очевидны были причины, побудившие Кельтсета отправиться в это опасное путешествие. Ши казалось, что он понимает, почему могучий тролль так настаивает на возвращении великого меча, и дело тут было не только в личной мести за убитых родных. Спокойная уверенность, которая исходила от загадочного молчуна, придавая силы его менее смелым спутникам, напоминала юноше Балинора. Ши почувствовал это, когда тролль дал понять, что они должны идти за Орлом Фейном и мечом. Добрый умный взгляд великана словно говорил юноше, что тролль верит в него, и Ши не мог отказать могучему другу, хотя и не сумел бы объяснить всего безрассудства своего решения. Если сейчас, после долгих поисков великого меча, он повернет назад, то предаст и своих друзей, и себя самого.
Неожиданно скалистые стены утесов расступились, и каньон вышел в покатую долину, которая больше напоминала широкую выемку в каменистой земле королевства Черепа; угрюмую пустошь голой равнины нарушали лишь скалистые холмы да русла пересохших рек. Отряд молча остановился, и глаза путников невольно обратились к стоящей в центре долины одинокой горе, ее южный склон таращился на непрошеных гостей невидящими провалами, похожими на темные глазницы черепа. Долгие века выщербленное каменное лицо терпеливо дожидалось Учителя. Стоя у края долины, Ши почувствовал, как зашевелились волосы на затылке и по спине пробежал ледяной холодок.
С двух сторон из-за скал вдруг появились неуклюжие уродливые существа, их громоздкие тела казались такими же тусклыми и безжизненными, как и земля под ногами, стертые лица были почти лишены черт. Быть может, в далеком прошлом они и были людьми. Странные создания стояли прямо, на двух ногах, руки безвольно свисали по бокам, но на этом сходство и заканчивалось. Сухая белесая кожа напоминала резину, а когда они двигались, то казалось, будто невидимый кукловод дергает за ниточки своих кукол. Похожие на порождения страшного сна, чуждые твари обступили троллей, глядя пустыми глазами в их грубые лица, словно хотели понять, кто явился в их мир. Кельтсет чуть повернулся и быстро сказал что-то Панамону на языке жестов.
— Тролли называют их немаками, — тихо прошептал бродяга. — Стой спокойно, помни, что ты изображаешь пленника. Не дергайся.
Один из уродцев что-то хрипло проскрежетал идущим первыми троллям и резко махнул в сторону связанных людей. Последовал короткий обмен фразами, затем один из троллей что-то сказал через плечо Кельтсету, и великан немедленно махнул Ши и Панамону. Троица отделилась от отряда и в сопровождении двух троллей последовала за одним из немаков, когда тот развернулся и неуклюже заковылял к скалистой стене слева.
Уходя, Ши повернулся и увидел, как тролли медленно разбредаются по обе стороны от входа в каньон, словно собираясь дожидаться возвращения товарищей. Оставшиеся с ними немаки не двигались. Снова посмотрев вперед, юноша увидел, что поверхность утеса рассекает длинный разлом, который поднимается на сотни футов вверх и служит проходом куда-то дальше. Небольшой отряд ступил в узкую трещину в скале и тут же погрузился в чернильную темноту. После секундной слепоты их провожатый снял со стены факел, зажег его и рассеянно протянул шедшему рядом троллю. Очевидно, его собственные глаза были привычны к царящему здесь мраку, потому что он продолжал уверенно шагать впереди.
Они вошли в затхлую пещеру, из которой лучами расходилось несколько темных коридоров. Ши вдруг померещилось, что издалека доносятся слабые, леденящие душу крики и эхо их загнанно мечется в каменной клетке. Панамон то и дело сыпал проклятиями, в пляшущем свете факела были видны струйки пота на его широком лице. Безучастный немак медленно направился к одному из коридоров, и тусклый свет, сочащийся через трещину в скале, сменился кромешной тьмой.
Спускаясь по безмолвному темному коридору, путники не слышали ничего, кроме долгого эха собственных шагов; взгляды их скользили по глухим железным дверям, врезанным в скалы по обе стороны узкого прохода. Отчаянные крики еще слабо отзывались в ушах, но теперь они звучали все тише. Из камер, мимо которых они проходили, не доносилось ни звука. Наконец их проводник остановился перед одной из дверей, быстро замахал руками и что-то проговорил на гортанном языке троллей. Потом он повернулся и даже успел сделать шаг дальше по коридору, когда первый из троллей с сокрушительной силой ударил его по голове увесистой булавой. Немак замертво повалился на пол пещеры. Подошел Кельтсет, чтобы снять веревки с Ши и Панамона, а двое других троллей встали на страже у дверей камеры. Освободив друзей, великан бесшумно скользнул к железной двери и отодвинул засов. Ухватившись за задвижки, он резко потянул тяжелую створку на себя, и древняя дверь с пронзительным скрежетом распахнулась.
— Теперь поглядим, — сипло выдохнул Панамон и, забрав у Кельтсета факел, осторожно вошел в крошечную камеру, друзья последовали за ним.
Орл Фейн сидел на корточках у дальней стены, его тощие ноги были закованы в кандалы, закрепленные в каменном полу, изорванная грязная одежда превратилась в лохмотья. Ничто не напоминало в нем того карлика, которого они поймали на равнинах Стрелехейма лишь несколько дней назад. Равнодушно взглянув на них пустым взглядом, он улыбнулся бессмысленной улыбкой и что-то невнятно забормотал себе под нос. От яркого света факела глаза его расширились, и он стал в отчаянии озираться по сторонам, не переставая бормотать, словно разговаривал с невидимыми для посторонних глаз существами, которые разделяли его одиночество.
Могучий тролль и двое его друзей с первого взгляда поняли, что карлик безумен. Они сразу заметили, что костлявые руки карлика жадно цепляются за потертые кожаные ножны, скрывавшие предмет их долгих поисков. Древний эфес тускло блеснул в мерцающем свете, и все увидели вырезанную на нем руку с зажженным факелом. Наконец-то! Они нашли меч Шаннары!
Мгновение все стояли неподвижно, глядя, как безумный карлик все сильнее прижимает меч к тощему телу. Внезапно в его мутных глазах мелькнуло узнавание, когда он заметил острую пику, блеснувшую на обрубке медленно поднявшейся руки Панамона. Разбойнике грозным видом шагнул вперед и наклонился к самому лицу узника.
— Я пришел за тобой, карлик, — объявил он сипло.
При звуках его голоса Орл Фейн внезапно преобразился и вжался в стену, из горла карлика вырвался испуганный крик.
— Отдай меч, подлая крыса! — приказал вор.
Не дожидаясь ответа, он схватил оружие и попытался вырвать клинок из неожиданно цепких рук перепуганного карлика. Но даже в тот миг, когда смерть смотрела ему в лицо, Орл Фейн не хотел расставаться со своим бесценным сокровищем. Голос его поднялся до визга, и Панамон в приступе ярости обрушил свою искалеченную руку на голову несчастного коротышки. Карлик без чувств рухнул на каменный пол.
— Сколько сил мы потратили, гоняясь за этой презренной тварью! — воскликнул Панамон Крил. Он резко осекся и снизил голос до сиплого шепота. — Я-то думал, что хотя бы порадуюсь, видя, как он сдохнет, но… он больше того не стоит.
Скривившись от отвращения, он наклонился к рукояти меча, намереваясь выдернуть его из ножен, однако Кельтсет шагнул вперед и остановил возмущенного друга, положив руку ему на плечо. Разъяренный вор холодно взглянул на тролля, и тогда тот молчаливым жестом указал на Ши, после чего Панамон и сам великан отступили в сторону.
Меч Шаннары принадлежал Ши по праву рождения, но он колебался. Какой долгий путь он прошел, сколько пережил ради этого мгновения и вдруг понял, что боится. При взгляде на древнее оружие юноша чувствовал, как внутри все холодеет. Он даже захотел отказаться, понимая, что не сможет принять на себя весь груз ответственности, которую его вынуждают принять. Ши вдруг подумал о сокрушительной силе эльфийских камней. Каким же могуществом должен тогда обладать меч? Он вспомнил Флика, Мениона и остальных друзей, они не щадили жизней, только для того, чтобы он мог завладеть великим клинком. Если он смалодушничает, то предаст их веру в него. Отказаться сейчас означало сказать им, что все усилия и переживания, которые они испытали в поисках знаменитого оружия, были напрасны. Он снова увидел темное загадочное лицо Алланона, когда тот отчитывал его за глупые идеалы и нежелание видеть людей такими, какие они есть. Ему придется держать ответ и перед таинственным скитальцем, и вряд ли Алланон будет доволен им…
На негнущихся ногах он подошел к лежащему Орлу Фейну и наклонился над ним. Пальцы юноши крепко сомкнулись на холодном металле рукояти, вспотевшая ладонь ощутила выпуклый образ горящего факела. Еще секунду он колебался, а потом медленно вытащил из ножен меч Шаннары.
Глава 32
Второй день битвы за Тирсис принес то же поголовное истребление воинов армии Севера. Штурм начался на заре; ровным строем, под неумолчный грохот барабанов огромные полчища двинулись к утесу и, не доходя сотни ярдов, остановились. В следующее мгновение солдаты с оглушительным ревом ринулись на приступ, в яростном стремлении завладеть высотой. С тем же вызывающим оторопь пренебрежением к собственным жизням волны северян накатывали на защитников крепости, укрывшихся за земляным валом у городской стены. На этот раз захватчики не тащили за собой громоздкие платформы, потому что просто не успели сколотить их заново, а полагались только на тысячи небольших штурмовых лестниц и абордажные крюки. Битва была яростной и беспощадной. Сотни северян погибли в первые же минуты.
После гибели Эктона Балинор не стал повторять маневр с контратакой и бросать в бой конный полк. Вместо этого он решил окопаться на подступах к утесу и сдерживать натиск врага как можно дольше. Горящее масло и непрерывный град стрел рассеяли первую волну нападавших, но на этот раз северяне не дрогнули и не покинули поле боя. Не обращая внимания на стрелы и огонь, они неудержимо шли вперед и наконец достигли подножия утеса. Приставив к крутому обрыву штурмовые лестницы, они начали карабкаться вверх, и вскоре сражение перешло в рукопашную схватку.
Почти восемь часов отважные защитники Тирсиса сдерживали армию, превосходящую их раз в двадцать. Не зная устали, они сбрасывали лестницы, рубили веревки с крюками, снова и снова не давая северянам взобраться на плато и тут же закрывая малейшую брешь в обороне крепости. Каждый воин знаменитого легиона в той жестокой схватке проявил себя настоящим героем. Без отдыха сражались они с несметными полчищами, мужественно принимая неравный бой с беспощадным противником. Восемь часов разъяренная армия Севера тщетно пыталась прорвать оборону легиона, и в конце концов им это удалось. После упорного сопротивления защитники крепости дали небольшую слабину на левом фланге, и враги с победным криком ринулись на плато.
С потерей Эктона единственной преградой, которая охраняла этот участок оборонительной линии, был отряд Фандвика. Собрав поредевшие силы, ветеран легиона повел своих воинов навстречу противнику. Несколько долгих минут северяне яростно пытались прорваться сквозь небольшую прореху в обороне, битва была жестокой и кровавой. Десятки воинов пали с обеих сторон, погиб и отважный Фандвик.
В надежде остановить врага Балинор спешно перебросит часть войск из центра на левый фланг, и еще некоторое время тирсианцам удавалось сдерживать бешеный натиск. Однако уже вскоре враги прорвались в другом месте, потом еще в одном, и тогда легионеры дрогнули и начали отступать. Видя, что его армия больше не может удерживать внешние рубежи, король Каллахорна приказал оставшимся командирам отходить в город. Удерживая сломленный левый фланг, Балинор подтягивал силы с центра, не давая врагам подступить ближе, пока все воины легиона не отступили под стены Тирсиса.
Не скрывая горечи, защитники города ринулись оборонять Внешнюю стену. Однако армия Севера не спешила с наступлением. Вместо этого враги начали растаскивать оборонительные валы и передвигать их ближе к краю обрыва, сооружая новые бастионы для зашиты от лучников крепости. До наступления сумерек измученные солдаты легиона молча наблюдали с городских стен за деловитой возней суетливых карликов. К вечеру лагерь северян переместился по равнине ближе к городу, и в наступившей темноте начали загораться сторожевые костры.
Уже на исходе дня стало понятно, как захватчики собирались штурмовать крепость. С равнины на плато северяне торопливо перетащили огромные наклонные мосты, оперев их на камни и бревна, оставшиеся от прежних платформ. Затем из сумерек выкатились три осадные башни, каждая из которых легко доставала до верха Внешней стены. Башни оставили за границей лагеря, откуда их прекрасно могли видеть защитники города, и приковали цепями. Такой явной демонстрацией силы северяне, очевидно, хотели сломить дух Пограничного легиона.
Над самыми городскими воротами стояли Балинор, его друзья из Кулхейвена и командиры легиона. Король не отрываясь смотрел вниз, на вражеский лагерь, лицо его было бесстрастно и невозмутимо. Сначала он подумывал о ночной вылазке на равнины, чтобы поджечь осадные башни, но вскоре отказался от этой мысли. Северяне наверняка подготовятся к любым неожиданностям и всю ночь будут пристально следить за воротами. Кроме того, ничто не помешает легионерам поджечь башни, как они подожгли штурмовые мосты, когда начнется наступление.
Король покачал головой и нахмурился. Наступательная тактика северян настораживала его, и Балинор никак не мог отделаться от смутного ощущения тревоги. Противник не мог рассчитывать на то, что осадные башни помогут ему пробиться за Внешнюю стену. Наверняка они припасли что-нибудь еще. В сотый раз он спрашивал себя, успеет ли эльфийская армия прийти на помощь осажденной крепости. Балинор верил Эвентину и очень рассчитывал на его поддержку. С наступлением темноты он приказал удвоить посты по всей стене и предложил товарищам поужинать.
Скрытые рощицей на гребне невысокой горы в нескольких милях западнее Тирсиса, всадники небольшого отряда с замиранием сердца следили за ужасной битвой, которая разыгралась у стен древней крепости. Когда сгустились сумерки, они заметили в лагере северян исполинские осадные башни, готовые на рассвете штурмовать город.
— Надо срочно известить Балинора, — прошептал Джон Лин Сандор. — Он должен знать, что наша армия на подходе.
Флик с надеждой посмотрел на забинтованного Эвентина. Король смотрел на осажденный город, его необыкновенные глаза сверкали.
— Я верю, что наша армия на подходе, — еле слышно проговорил король эльфов. — Сегодня почти три дня, как ушел Брин. Если завтра он не вернется, я поеду сам.
Понимая волнение друга, Джон Лин легонько положил руку ему на плечо.
— Ты ранен, Эвентин, и не можешь ехать. Не волнуйся за брата, он не подведет. Балинор опытный боец, да и стены Тирсиса крепки, за всю историю города никому не удалось их преодолеть. Легион может держаться долго.
Все надолго замолчали. Флик смотрел на темный город и думал о друзьях. Должно быть, Менион тоже там. Горец не мог знать, что пережил Флик и что случилось с Эвентином. Не знал он и о том, что стало с непредсказуемым Алланоном, который по неизвестной причине исчез вскоре после того, как Флик вернулся с поисковым отрядом эльфов. Хотя с первого дня своего появления в Тенистом Доле друид постоянно окружал себя завесой тайны, он никогда не уходил, не объяснив причины. Быть может, он сказал Эвентину…
— Город в осаде, кругом посты, — раздался в сумерках голос короля эльфов. — Пройти через них будет очень сложно. Но ты прав, Джон Лин. Балинор должен знать, что мы не забыли о нем.
— Пока у нас недостаточно сил, чтобы прорваться в Тирсис или хотя бы ударить в тыл северян, — задумчиво отозвался его друг. — Разве что…
Он быстро взглянул на темнеющие громады осадных башен, которые без всякой охраны стояли на равнине.
— …сделать небольшой подарок, — выразительно завершил за него король.
Еще до полуночи Балинора спешно вызвали в сторожевую башню над городскими воротами. Вскоре он уже был на стене и, онемев от изумления, вместе с Хенделем, Менионом и братьями-эльфами смотрел на сумятицу, охватившую полусонный вражеский лагерь. На дальних границах огромного поля ярким костром полыхала средняя из трех осадных башен, освещая равнины на многие мили вокруг. Северяне в панике метались между уцелевшими башнями, отчаянно пытаясь защитить их от пламени. Было совершенно очевидно, что пожар застал их врасплох. Балинор взглянул на товарищей и сдержанно усмехнулся. Значит, помощь уже близка.
Утро третьего дня началось с гнетущей тишины, которая гулким саваном расстелилась над землями Каллахорна и двумя враждующими армиями. Не было слышно ни мощного грохота барабанов, ни глухого стука солдатских сапог, ни громогласных боевых кличей. На далеком восточном горизонте выкатилось яростное красное солнце, и свет его медленно растекался сквозь сумрак уходящей ночи, словно кровь. Над росистой равниной клубился мутный туман. Ничто не нарушало угрюмого безмолвия. На стенах крепости солдаты легиона с тревогой всматривались в белесую мглу, ожидая наступления.
Отряд Балинора защищал центр Внешней стены. Справа от него расположился Гиннисон со своими воинами, слева — Мессалайн. Янус Сенпре, как и прежде, командовал городским гарнизоном и резервами. Менион, Хендель и братья-эльфы молча стояли рядом с Балинором, дрожа от утренней сырости. Ночь друзья почти не спали, но чувствовали себя на удивление бодрыми и спокойными. За последние двое суток они на многое стали смотреть иначе. На их глазах гибли тысячи, и в этой чудовищной бойне собственные жизни вдруг стали казаться им ничтожными и в то же время бесценными. Цветущие луга у стен крепости превратились в истерзанную выжженную пустыню, земля пропиталась кровью и дышала смертью. История была стара как мир — одна армия стремилась уничтожить другую. Защитники Тирсиса больше не думали о высокой цели спасения жизни на земле, война превратилась в бессознательную привычку, которая служила лишь оправданием любым поступкам смертных.
Кроваво-красный свет утреннего солнца стал прозрачнее, и постепенно в нем проступили очертания вражеской армии; четкие шеренги пехотных и конных полков выстроились по всему огромному полю вчерашнего побоища, от подножия утеса до обгоревших остовов двух осадных башен. Они не двигались, не издавали ни звука. Они просто ждали. С тревогой глядя вниз, Хендель что-то прошептал Балинору. Командующий тотчас разослал гонцов ко всем командирам и приказал всем соблюдать спокойствие и порядок.
Не успел Менион спросить, что происходит, как на плато прямо под городскими воротами началось какое-то движение. Из сумрака медленно вышел воин в полных доспехах и, гордо расправив плечи, замер под гигантской стеной. В руке он сжимал длинное древко с алым штандартом. В следующую минуту воин решительно воткнул древко в землю, церемонно отступил назад и с достоинством направился к своей армии. Снова повисла напряженная тишина. И вдруг над равниной пронесся низкий, скорбный звук далекого рога, затем печальный зов повторился еще и еще раз. Потом все смолкло.
— Страж смерти. — Тихий шепот Хенделя нарушил тишину. — Это значит, нам не будет пощады. Они собираются убить нас всех.
Воздух взорвался неожиданным грохотом военных барабанов, и замершие шеренги северян разом пришли в движение. Небо застили тысячи стрел и с оглушительным свистом метнулись к бастионам крепости. Пики, копья и булавы полетели вверх. Из мглы, висящей над равниной, медленно проступил громоздкий силуэт уцелевшей осадной башни; чудовищная громада стонала и скрежетала под собственным весом, пока сотни воинов тянули и толкали ее по наскоро сколоченному мосту, ведущему к Внешней стене. Лучники легиона встретили врага дождем стрел, а основные силы под прикрытием бастионов терпеливо дожидались приказа Балинора.
Король выждал, пока массивное сооружение оказалось в двадцати пяти ярдах от стены. Северяне уже пытались штурмовать величественную преграду с помощью лестниц и крюков, грубая каменная поверхность была усеяна карабкающимися фигурками, которые тщетно стремились добраться до вершины. Внезапно с бастионов начали опрокидывать котлы с маслом, заливая и солдат, и осадные конструкции, пропитывая землю у подножия стены. Следом за маслом вниз полетели зажженные факелы, и тотчас все передовые силы наступательной армии охватило неистовое пламя. Осадная башня и солдаты вокруг нее исчезли в черном дыму, который рванулся к небесам, скрывая от воинов легиона страшные картины смерти, но не заглушая криков ужаса и боли. Атака Внешней стены захлебнулась. Немногих, кто успел подняться наверх, быстро перебили, остальные сорвались с кручи или задохнулись в прогорклом дыму, с криком падая прямо в огонь.
За считаные минуты защитники крепости отбили яростную атаку, и вся армия Севера снова скрылась из виду. Люди на бастионах пристально вглядывались в клубы дыма, тщетно силясь угадать следующий ход противника. Балинор посмотрел на товарищей и с сомнением покачал головой.
— Это глупость чистой воды. Они не могли не понимать всю безнадежность такого приступа и все же решились на это. Неужели они сошли с ума?
— А если они просто хотели сбить нас с толку… — тихо пробормотал Хендель, — А мы им с готовностью организовали дымовую завесу для отступления.
— Погубить столько народу ради дымовой завесы? — недоверчиво воскликнул Менион.
— Значит, они задумали что-то еще и совершенно уверены в победе, — заявил Балинор. — Будьте начеку. Я иду к воротам.
Он резко развернулся и почти бегом спустился по винтовой каменной лестнице. Остальные молча проводили его взглядами, а затем снова повернулись к равнине. Масло продолжало гореть, и густые клубы черного дыма по-прежнему поднимались к небесам. Предсмертные крики раненых стихли, и наступила странная тишина.
— Что же они готовят? — наконец выговорил Менион.
Минуту все молчали.
— Жаль, что мы не поймали этого Стенмина, — произнес Дьюрин. — Я не чувствую себя в безопасности даже за крепостной стеной, пока этот безумец бегает по городу.
— Мы почти схватили его, — быстро вставил Даэль. — Но он словно растворился в воздухе, когда мы вбежали в комнату. Наверное, там был потайной ход.
Дьюрин согласно кивнул, и разговор снова затих. Менион смотрел на дым и думал о Ширл, которая ждала его во дворце, о Флике, Ши, о своем отце и далекой родине. Образы, заполнявшие его рассеянные мысли, стремительно сменяли друг друга. Что будет с дорогими ему людьми?
— Проклятье! — Хендель так резко дернул его к себе, что Менион едва не вскрикнул. — Какой же я дурак. Все было у меня под носом с самого начала. Потайной ход! В дворцовых подвалах, под винным погребом, есть старая тюрьма, ею не пользуются уже много лет. Там есть потайной ход, он тянется под горой и выводит на равнины. Старый король как-то при мне обмолвился о нем. Стенмин тоже наверняка его знает!
— Они войдут в город! — закричал Менион и вдруг осекся. — Хендель! Ведь там Ширл!
— Надо торопиться. — Хендель уже направлялся к лестнице. — Менион, за мной! Даэль, разыщи Януса, скажи, чтобы немедленно прислал подкрепление во дворец. Дьюрин, найди Балинора и предупреди его. Поспешите и молитесь, чтобы мы не опоздали.
Они скатились по истертым ступеням и, как одержимые, побежали между казармами. Расталкивая солдату ворот, Хендель и Менион со всех ног бросились к Тирсовой дороге.
«Не успеем!» — пронеслось в голове у Мениона.
Он едва не сбил с ног Хенделя, пытаясь развернуть его к группе оседланных лошадей, привязанных справа от них. Отпихнув в сторону подскочившего интенданта, оба запрыгнули в седла и помчались в город. Лошади галопом пронеслись через открытые ворота, мимо ошеломленной стражи, мимо резервных отрядов. Дорога была свободна, и всадники во весь опор неслись к королевскому дворцу.
Бешеные скачки, казалось, опровергали все законы времени и пространства. Два всадника мчались по древним булыжникам Тирсовой дороги, мимо людей и домов, которые сливались в одну размытую стену. Драгоценные мгновения стремительно таяли, и наконец вдалеке показалась широкая арка моста Сендика, который тянулся над городским парком к воротам дворца Буханнанов. У въезда на мост стояли подводы с провизией, возчики едва успели отскочить в сторону, когда мимо вихрем пронеслись всадники и, не замедляя хода, направились к открытым воротам. Ворвавшись в окруженный садами внутренний двор, Хендель и Менион осадили взмыленных лошадей и спрыгнули на землю.
Возле дворца было тихо. Казалось, ничего необычного не происходит. Из тени огромной ивы лениво вышел слуга, чтобы принять поводья у разгоряченных всадников, в его глазах отражалось лишь легкое любопытство. Хендель бросил на него внимательный взгляд и отпустил, а сам торопливо направился к парадной двери в сопровождении Мениона. По-прежнему ничто не настораживало его. Быть может, они успели вовремя? Или даже ошиблись…
Залы древнего замка были пусты и безмолвны; переступив порог, они остановились и быстро оглядели открытые двери и глубокие альковы, гобелены на стенах и занавешенные окна. Менион хотел сразу побежать к Ширл, но гном удержал его. Рыжеволосой дочери королей придется подождать. Жестом веля взволнованному горцу молчать и следовать за ним, Хендель медленно пошел через пустой коридор к лестнице в подвал. На повороте они остановились, вжались спиной в стену и осторожно выглянули за угол.
Уже знакомая им массивная, окованная железом дверь в винный погреб была приоткрыта. Рядом с ней стояли трое стражников, которые внимательно следили за пустым коридором. У всех троих на мундирах были нашивки с соколом. Менион и Хендель, затаив дыхание, отступили назад. Только теперь горец понял, что забыл отвязать меч от седла. Он быстро огляделся и вдруг заметил ряд скрещенных копий, закрепленных на стене. Копье было не самым удобным для него оружием, но выбирать не приходилось. Менион беззвучно выдернул копье и вернулся к Хенделю. Они молча посмотрели друг на друга. Придется действовать быстро. Если стража успеет скрыться за дверью и запереть ее изнутри, они упустят Стенмина и не найдут потайной ход. Но ведь их всего двое. А сколько врагов скрывается внизу, неизвестно.
Однако раздумывать было некогда. Рванувшись с места, они выскочили из укрытия и помчались по коридору. Не успели стражники развернуться, как Менион и Хендель вихрем налетели на них. Ближайшего к двери воина принц Лиха проткнул копьем, а в следующее мгновение расправился со вторым. Третий стражник как подкошенный рухнул на пол от мощного удара булавы Хенделя. Схватка закончилась, не успев начаться; друзья вошли в дверь и сбежали по истертым ступеням, еще не зная, что впереди их ждет самая страшная битва в их жизни.
Свет факелов ярко освещал старый винный погреб. Небольшие огоньки горели на всех стенах, разгоняя затхлый сумрак, словно туманное солнце ранним утром. Посреди просторного зала зиял распахнутый люк, ведущий в заброшенную темницу, а из темноты подземелья доносился далекий скрежет металла о камень. Подвал кишел вооруженными людьми, и они набросились на двух непрошеных визитеров со всех сторон.
Хендель и Менион встретили нападение яростными ударами и ринулись в самую гущу врагов. На счастье, горец у двери успел подобрать меч сраженного стражника. Спиной к спине с Хенделем он бесстрашно рубился с неравным противником. Краем глаза Менион заметил, как из открытого люка показалась знакомая фигура в багровом плаще; при виде ненавистного Стенмина принц Лиха почувствовал, как в душе закипает дикая злоба. Ярость придала ему сил, и Менион стремительно накинулся на врагов, стремясь прорваться к человеку, предавшему их. Худое лицо мистика исказилось от страха, и он в ужасе отпрянул.
Не зная устали, гном и горец в неистовой злобе наступали на врагов. Каменный пол был усеян мертвыми и искалеченными телами. Друзья и сами были ранены дюжину раз, но не чувствовали боли. Дважды Менион поскальзывался на залитом кровью полу, и каждый раз Хендель сдерживал нападавших, пока горец снова вставал на ноги. Оставалось одолеть лишь пятерых, но и силы друзей были на исходе. Насквозь мокрые от пота и крови, они сражались как заводные куклы, мышцы их налились свинцом и онемели. Словно спохватившись, перепуганный Стенмин вдруг вскочил, кинулся к открытому люку и принялся громко звать на помощь. Принц Лиха был начеку. Собрав последние силы, он бросился на двух воинов и повалил их на пол. Третий метнулся наперерез принцу, но взбешенный горец по рукоять всадил в него меч, оставив клинок в мертвом теле. Подхватив упавшее копье, Менион налетел на съежившегося мистика и оглушил его мощным ударом. Тощее тело обмякло на каменный пол. Менион Лих ухватился за края тяжелой крышки люка и рванул вверх изо всех сил.
Казалось, каменная плита была прикована к полу цепями. Она даже не шелохнулась. Далекий скрежет внизу стих, и послышался топот бегущих к открытому люку людей. Оставались считаные секунды. Если они успеют добежать до лестницы, ему конец. Стиснув зубы, истекающий кровью горец нечеловеческим усилием снова потянул массивную плиту, и на этот раз камень сдвинулся. Застонав от страшного напряжения, Менион поднимал край огромной крышки, пока плита наконец не перевернулась и с чудовищным грохотом не встала на место. Потными онемевшими руками он продел цепь в кольцо и задвинул засов. Проход был закрыт. Если северяне захотят войти во дворец через потайной ход, им придется прорубаться через толщу камня и железа.
— Менион…
Слабый шепот неожиданно нарушил гулкую тишину. Стоя на четвереньках, горец нащупал брошенный меч и поднял окровавленное лицо. Скользнув взглядом по скопищу искалеченных тел на полу подвала, где мертвецы лежали вперемешку с теми, кто доживал последние секунды, Менион увидел гнома. Хендель стоял рядом с лестницей, привалившись к стене, в руке он все еще сжимал огромную булаву. Вокруг лежали убитые. Он не пощадил никого. Не спасся ни один. Гном взглянул на Мениона тем же суровым взглядом, как в тот день, когда они впервые встретились в низинах за Черными Дубами. Это был прежний Хендель — угрюмый, немногословный, никогда не теряющий присутствия духа. Но уже в следующую секунду глаза его остекленели, с долгим вздохом тело медленно сползло по стене, падая в объятия смерти, которая все-таки добралась до него.
Хендель! Этого просто не может быть! Измученный разум Мениона отказывался верить тому, что видели его глаза. Он с трудом поднялся на непослушные ноги и встал, пошатываясь, среди пляшущих теней. Слезы наворачивались на покрасневшие глаза и черными струйками стекали по грязному лицу. Едва переставляя свинцовые ноги, он стал медленно пробираться через груду мертвых тел, задыхаясь от ярости и беспомощности. Краем глаза он заметил, как шевельнулся Стенмин, начиная приходить в себя. Горец доплелся до Хенделя, опустился на колени и прижал его обмякшее тело к груди. Сколько раз бесстрашный гном спасал ему жизнь! Сколько раз он спасал их всех, и все ради того, чтобы… Слезы душили Мениона. Внутри словно все разом надломилось.
Стенмин медленно поднялся на одно колено и мутным взглядом обвел подвал. Все его люди были мертвы, крышка люка наглухо закрыта, и… Один из врагов еще жив. Горец! Скрюченное болью тело мистика содрогнулось от ужаса. Как же он ненавидел этого человека! Ненависть его была так сильна, что он бы, пожалуй, решился на убийство, если бы не липкий животный страх. Страх оказался сильнее, и мистик не мог думать ни о чем, кроме бегства. Для спасения оставался только один путь — открытая дверь подвала. Но сначала нужно было пройти мимо горца. Стенмин встал и, ступая на цыпочках, бесшумно направился к лестнице.
Стоя на коленях с телом мертвого гнома на руках, горец не заметил крадущегося мистика. Бусины пота проступили на лбу Стенмина, тонкие губы скривились в жестокой усмешке, но страх снова пересилил жажду убийства. Оставалось лишь несколько шагов, и он снова будет свободен. Город все равно обречен, не останется ни одной живой души. И все ненавистные враги наконец умрут. Выживет он один. Стенмин едва сдержал торжествующий смех. Нащупав ногой ступень лестницы, он начал осторожно пробираться к манящей двери. С опаской поглядывая на спину горца, который теперь был всего в нескольких футах, мистик, затаив дыхание, пробирался наверх. Открытая дверь к свободе была так близка, и никто не стоял у него на пути…
И тогда Менион обернулся. Вопль ужаса вырвался из горла мистика, когда он прочитал на лице принца Лиха свой смертный приговор. Упав на четвереньки, он стал отчаянно карабкаться по ступенькам, путаясь в длинном плаще.
Ему удалось добраться до середины лестницы, когда Менион догнал его.
Тем временем под стенами Тирсиса назревало что-то странное. Спустившись с парапета Внешней стены, Балинор тут же направился к городским воротам. Увидев короля, стражники легиона встали навытяжку. Казалось, все было в порядке. Ряды внутренних засовов, которые управлялись из надвратной башни, крепко держали массивные створки. Для большей надежности дверь скреплял огромный поперечный брус, неподвижно лежащий в мощных железных скобах. Не в силах избавиться от смутного беспокойства, Балинор сосредоточенно разглядывал величественную стену. Он чувствовал что-то неладное. Ворота были единственным слабым местом непреодолимой крепости. Осадные башни, веревки с крючьями, штурмовые лестницы — все это было лишь пустой тратой времени, и Повелитель чародеев наверняка понимал это. Единственной лазейкой, через которую он мог проникнуть в город, были ворота.
Взгляд короля переместился наверх, к надвратной башне. Внутри низкой каменной постройки с глухими стенами скрывался механизм, запиравший внутренние засовы. Возле единственной двери бдительно несли стражу двое солдат. Балинор лично отбирал воинов для отряда, охранявшего самый важный для города механизм, и командовал этим отрядом капитан Шилон. По обе стороны от приземистого строения постоянно находились солдаты Пограничного легиона. Казалось, любая попытка захватить башню неминуемо была обречена на провал. И все же…
Балинор подошел к подножию узкой лестницы, которая вела в башню, и начал подниматься по истертым каменным ступеням. Внезапно он услышал доносящиеся с вершины стены крики и остановился; в следующую секунду в воздухе раздалось низкое гудение тысяч стрел, и на парапеты Внешней стены обрушился железный дождь. Балинор взлетел наверх и в три прыжка оказался на стене. Он пристально вгляделся вниз: плато у подножия стены было усеяно телами и обломками, крошечные лужицы горящего масла чадили в утренней дымке. Северяне больше не пытались штурмовать стену. Вместо этого они выстроились в шеренги по пять лучников и поливали защитников крепости непрерывным дождем стрел.
Причина внезапной смены тактики вскоре стала понятна. На краю утеса отряд скальных троллей в тяжелых доспехах толкал громоздкий таран, защищенный сверху и с боков листами железа. Расчет был прост — пока воины Пограничного легиона прячутся от стрел за парапетом стены, тролли подкатят таран прямо под городские ворота и попытаются пробить их.
С первого взгляда план казался нелепым и даже бестолковым. Но если надвратная башня окажется в руках северян и им удастся отодвинуть внутренние запоры, единственной помехой для мощного натиска тарана останется поперечный брус, который долго не выстоит. Предчувствуя недоброе, Балинор бросился к небольшой башне над воротами. При его приближении стражники безмолвно вытянулись в струнку. Он скользнул по ним рассеянным взглядом и потянулся к дверной ручке. Шилона нигде не было. Дверь распахнулась, Балинор уже шагнул в темноту, как вдруг понял, что никогда прежде не видел ни одного из солдат, стоявших в карауле.
Скорее почувствовав, чем услышав опасность, он отпрыгнул в сторону, едва успев увернуться от мощного удара в спину, и вырвал копье из рук убийцы. Прислонившись к стене, Балинор быстро оглядел тускло освещенную комнату. Застывшие тела Шилона и его солдат грудой лежали в дальнем углу башни, доспехи и одежда с них были сорваны. Неожиданно из глубины выскочили темные фигуры со стертыми лицами и, размахивая кинжалами, кинулись на короля. Балинор швырнул копье прямо в гущу врагов и бросился к выходу. Но второй часовой, оставшийся снаружи, тут же захлопнул перед ним дверь. Отважный воин оказался в ловушке, но времени прорубаться на свободу у него не было. Он едва успел выхватить из ножен меч, как убийцы набросились на него, грубо повалили на пол, но их кинжалы лишь скользнули по верной кольчуге, которая уже столько раз спасала жизнь Балинору. Одним могучим рывком он высвободился и снова встал на ноги. В сумраке запертой комнаты его противники казались неясными тенями, но меч короля безошибочно находил своих жертв. Два темных силуэта с криком рухнули на пол, разрубленные огромным клинком, но остальным удалось проскочить, и они оказались вплотную к королю.
Балинора снова свалили с ног, и снова он высвободился. Яростно сражаясь, противники отступили в глубь комнаты. Снаружи гремел бой, никто не слышал шума борьбы внутри каменной башни, и король понимал, что подмоги он не дождется. Он вжался спиной в стену и снова ударил мечом почти вслепую. Уже трое рухнули замертво, раненые корчились на полу, но атаки все не прекращались. Балинор чувствовал, что силы оставляют его. И вдруг башня наполнилась громким лязгом рычагов и шестерней, и король с ужасом понял, что кто-то отпирает внутренние засовы городских ворот. Яростным рывком он попытался прорваться к запирающему засовы механизму, но враги решительно преградили ему путь, и Балинор был вынужден отступить. Через мгновение послышался пронзительный металлический скрежет, который сменился тяжелыми ударами. Они заклинили рычаги! Забыв об осторожности, разъяренный король бросился на уцелевших врагов.
Неожиданно дверь башни распахнулась, и в открывшийся проход влетело тело мнимого часового. Серый дневной свет затопил темную комнату, и вдруг откуда ни возьмись рядом с Балинором возникла стройная фигура Дьюрина. В зловещей тишине друзья продолжали рубить оставшихся врагов, оттесняя их в дальний угол башни, подальше от рычагов и открытой двери. Там, стоя плечом к плечу в неистовой рукопашной, они уничтожили всех до единого. Даже не взглянув на трупы, король бросился к поврежденному стопорному механизму, и чем дольше он смотрел на сплетенную вереницу шестеренок и рычагов, тем больше его лицо темнело от гнева. В бешенстве Балинор навалился на главную рукоять всем телом. Она не шевельнулась. Поняв, что произошло, Дьюрин побледнел.
— Можем не успеть! — закричал король, в отчаянии дергая заклиненные рычаги.
Неожиданно они вздрогнули от мощного удара, который сотряс стены башни.
— Ворота! — в ужасе воскликнул Дьюрин.
Башню всколыхнул второй удар, за ним третий. Снаружи послышался топот бегущих по стене ног, и вскоре в дверном проеме возникло хмурое лицо Мессалайна. Не дав ему заговорить, Балинор решительно направился к зубчатой стене, на ходу отдавая приказы.
— Очистите башню и пришлите механиков, пусть попробуют высвободить рычаги. Засовы городских ворот открыты, а шестерни заклинены!
От страшного известия Мессалайн изменился в лице.
— Укрепите ворота бревнами и постройте в пятидесяти шагах за ними лучших бойцов, в три фаланги с обеих сторон. Северяне не должны прорваться. На Внутреннюю стену поставьте лучников в два ряда, пусть простреливают все подходы к воротам. Городскому гарнизону и резервным войскам защищать Внутреннюю стену насмерть. Всем остальным оставаться на Внешней стене и держаться до последнего. Если первый рубеж падет, легион отступит к следующему и будет сражаться дальше. Если потеряем вторую стену, строимся у моста Сендика. Это последний рубеж обороны. Вопросы есть?
Дьюрин быстро рассказал, куда ушел Хендель. Балинор только устало покачал головой.
— Предательство за каждым углом. Пока мы не сможем помочь Хенделю. Если дворец падет и они прорвутся с тыла, нам все равно конец. Мессалайн, принимай правый фланг, Гиннисон встанет слева, я в центре. Враг не должен пройти! Молитесь, чтобы Эвентин успел раньше, чем силы оставят нас.
Пригибаясь к земле, Мессалайн побежал вниз. Мощные удары тарана продолжали сотрясать стену; Балинор и Дьюрин молча смотрели друг на друга. Дневной свет начал тускнеть, зловещая тень Повелителя чародеев неотвратимо наползала на обреченный город. Балинор медленно протянул руку и сжал узкую ладонь эльфа.
— Прощай, друг мой! Все кончено. Времени почти не осталось.
— С Эвентином наверняка что-то случилось, он не мог бросить нас… — горячо начал эльф.
— Знаю, знаю, — прервал его Балинор. — Алланон тоже… Он не успел найти меч и наследника Шаннары. У него тоже не осталось времени.
Они замолчали, тишину нарушали крики людей на стене и грохот тарана. Балинор стер кровь с глубокого пореза над глазом.
— Дьюрин, разыщи брата. Прежде чем уйдешь отсюда, прикажи, чтобы на таран вылили остатки масла и подожгли. Пусть мы их не остановим, так хотя бы поджарим.
Король мрачно усмехнулся и тихо выскользнул из башни. Дьюрин проводил его задумчивым взглядом и подумал о том, чем они провинились перед жестокой судьбой, если она уготовила им такой печальный конец. Балинор был самым замечательным из всех людей, которых встречал эльф. Однако он потерял все — близких, дом, родной город, а теперь в любую минуту мог расстаться с жизнью. Как же мир не содрогнется от такой чудовищной несправедливости, когда у достойных людей отнимают все, а бездушные создания, полные злобы и ненависти, упиваются их бессмысленной гибелью? Еще недавно он твердо верил в победу и знал, что чудо непременно случится, ужасный Повелитель чародеев будет повержен и народы всех четырех земель вздохнут спокойно. Но сладкий сон кончился.
Все еще погруженный в свои невеселые мысли, Дьюрин рассеянно смотрел, как в башню вошли несколько дюжих механиков и начали возиться с испорченным механизмом, впрочем, без всякой надежды на успех. Эльф встряхнул головой и поспешил на стену. Пора было искать брата.
Защитники Тирсиса яростно защищали ворота в город. Несмотря на град стрел, которыми выстроенные на плато отряды карликов непрерывно поливали парапеты стены, им удалось сразить нескольких троллей, держащих огромный таран. На укрепления над самыми воротами спешно втащили последние котлы с маслом и опрокинули вниз, отправив вдогонку зажженные факелы. В одну секунду землю перед воротами скрыло неистовое пламя и клубы черной копоти. Металл дымил и плавился в адском пекле, и в считаные минуты тролли сгорели заживо в раскаленных ловушках своих доспехов. Однако их место быстро заняли новые солдаты, и могучий таран продолжал сотрясать ворота чудовищными гулкими ударами, от которых уже скоро погнулся брус и начали расщепляться бревна, удерживающие высокие створки ворот.
Серое небо почернело от маслянистого дыма, который поднимался над горящей равниной, заволакивая городские стены и их защитников густой пеленой. У подножия стены грудой лежали черные, обугленные тела троллей, и удушливый запах горелого мяса заползал в ноздри солдат легиона. Противники отчаянно пытались сломить сопротивление друг друга, но никто не хотел уступать. Казалось, победа в этот день так никому и не достанется.
И все же от нещадных ударов погнутый брус разломился надвое, бревна треснули и разлетелись в щепки, и гигантский таран пробил дыру в воротах Тирсиса. Мощным потоком северяне хлынули в образовавшийся проем на строевой плац и тотчас были сражены стрелами лучников, стоявших на вершине Внутренней стены. А у самих ворот врагов уже поджидали три фаланги легиона; грозно ощетинившись копьями и прикрывшись щитами, они выстроились неполным квадратом в пятидесяти шагах от входа. Таран снова качнулся вперед, дыра еще немного расширилась, и передние ряды северян бросились на копья защитников крепости. От мощного натиска легионеры чуть дрогнули, но устояли и отбросили нападавших назад, где те беспомощно топтались в жуткой давке, открытые для лучников, которые обстреливали их и спереди, и сзади. В считаные минуты площадка перед воротами была усеяна горами мертвых и израненных тел, заваливших пролом в воротах, так что огромной вражеской армии не удавалось продвинуться дальше ни на шаг.
Дьюрин стоял наверху Внешней стены, рядом с надвратной башней, и смотрел, как атака северян разбивается о фаланги легиона. Он уже знал, что Даэль вместе с Янусом Сенпре ушел во дворец, и, хотя сердце его рвалось к брату, все же решил остаться с Балинором. Тем временем враги спешно пытались вернуть утерянное преимущество, и матурены отправляли к пролому в воротах осажденного города могучих скальных троллей. Твердо вознамерившись покончить с ненавистным противником раз и навсегда, армия Севера собрала свои все еще немалые силы для решительного штурма. Со всех сторон Внешнюю стену снова облепили несметные орды карликов и небольших троллей с лестницами и веревками. Немногие оставшиеся на бастионах воины славного легиона отчаянно сражались, чтобы не допустить прорыва, но их ряды стремительно таяли, а поток северян казался неиссякаемым. Началась настоящая война на истощение, и победить в ней у тирсианцев не было никакой надежды.
Неожиданно из сгустившейся тьмы на севере возникли две крылатые фигуры; поднявшись в воздух, они зловещей тенью зависли в небе, и Дьюрин почувствовал, как в жилах стынет кровь. Посланники Черепа! Неужели они настольно уверены в победе, что осмелились появиться при свете дня? Глубокое отчаяние захлестнуло сердце эльфа. Больше он ничем не мог помочь отважным воинам, пора было отправляться на поиски брата. Какая бы участь ни ждала их, они должны встретить свою судьбу вместе.
Он развернулся и быстро пошел вдоль стены, пригибаясь к земле, пока не поравнялся с левым флангом защитников крепости. В нескольких сотнях футов от задних рядов воинов начинался крутой мощеный спуск, который вел к казармам легиона, расположенным между двумя городскими стенами. Воздух дрожал от лязга мечей и оглушительных криков. Спустившись вниз, Дьюрин вдруг увидел, как в пролом в воротах прорываются могучие скальные тролли, закованные в доспехи. Он невольно замер на месте, чувствуя, что судьба воинов знаменитого легиона может решиться с минуты на минуту.
Фаланга сомкнулась плотнее и двинулась в атаку на массивных троллей, которые мощным четырехугольником медленно приближались к средней линии обороны, которой командовал Балинор. Когда противников разделяло лишь десять шагов, тролли, к всеобщему изумлению, резко повернули влево и стремительно бросились на фланг Гиннисона. С оглушительным грохотом полки столкнулись, и жуткий лязг мечей о булавы и щитов о железные латы взорвал воздух. Сначала фаланга легиона сдерживала натиск, первые тролли упали замертво. Однако силы были слишком неравными, и северяне одним своим весом оттесняли отважных воинов, пока наконец правый фланг обороны не начал рушиться.
Яростно взмахнув мечом, Гиннисон тотчас бросился вперед, чтобы не пропустить врагов дальше, его длинные рыжие волосы огненным факелом полыхали в самой гуще троллей. Балинор сдвинулся вправо, Мессалайн наступал сзади, и тролли понемногу начали отступать. Не было в этой страшной осаде схватки более жестокой, и Дьюрин с ужасом наблюдал, как могучие скальные тролли снова теснят воинов легиона и прорываются вперед. Уже вскоре им удалось пробиться сквозь слабеющие ряды легиона, и Гиннисон совершенно исчез из виду, когда могучая волна троллей смяла его воинов и ринулась к казармам и Внутренней стене.
Дьюрин стоял как раз у них на пути. У него еще оставалось время, чтобы укрыться за стеной, но вместо этого эльф опустился на одно колено, вложил в лук стрелу и натянул тетиву. Первый тролль рухнул в пятидесяти шагах от него, второй — на десять шагов ближе, третий — в двадцати пяти. В атаку бросились воины, защищавшие стену, лучники отчаянно пытались остановить прорвавшихся троллей. В одну секунду Дьюрин оказался в самой туше чудовищного сражения — тролли и защитники крепости бежали на него с разных сторон и сходились в отчаянной рукопашной. Повернувшись к могучим латникам, которые надвигались на него темной стеной, Дьюрин выпустил по ним последние стрелы.
Потом он отбросил лук и впервые подумал о бегстве. Но не успел он сделать и шага, как целая толпа врагов надвинулась на него. Подхватив брошенный кем-то меч, он яростно отбивался, стараясь не потерять равновесие, когда тролли мощным натиском оттесняли его к стенам казармы. Прямо над ним нависла громадная туша скального тролля в латных доспехах, с темным, похожим на древесную кору лицом. В отчаянии эльф метнулся в сторону, уворачиваясь от удара огромной булавы. В левом плече вспыхнула острая боль, а потом наступило странное онемение и рука безвольно повисла. Собрав последние силы, Дьюрин старался не упасть, но боль внезапно вернулась, захлестнув его хрупкое тело грубым потоком. Согнувшись пополам, он рухнул на землю. Чувствуя ужасную тяжесть, он лежал лицом вниз, дыхание его было слабым и прерывистым. Сражение меж тем откатывалось все дальше; Дьюрин попытался посмотреть, что происходит, но силы оставили его, и эльф провалился в черную бездну, в которую чудовищными вспышками все еще прорывалась боль.
Менион Лих наклонился и осторожно поднял мертвое тело Хенделя. Ступая негнущимися ногами, он шагал между телами павших врагов к лестнице. Там принц равнодушно перешагнул через обезглавленный труп в багровом плаще и пошел вверх по ступеням древней лестницы. Застыв от горя, горец вышел из двери подземелья и направился по опустевшему дворцовому коридору, прижимая к себе безжизненное тело гнома. Он брел без цели, глядя перед собой пустыми глазами, лицо его искажал безмолвный крик боли и отчаяния. В приемной он остановился, услышав гулкое эхо бегущих ног, которое доносилось из восточного крыла. Менион осторожно положил свою ношу на стол и молча смотрел на золотоволосую девушку. Ширл медленно подошла к нему, глаза ее были полны слез.
— О Менион, — чуть слышно прошептала она. — Какое несчастье…
Глаза его блеснули, губы зашевелились, когда он попытался заговорить и не смог. Ширл бросилась к нему, обняв тонкими руками его поникшие плечи, касаясь лицом его лица. Менион прижал девушку к себе, и ужасная боль, которая таилась в душе его, бесшумным потоком хлынула наружу и исчезла в ее печальном безмолвии и любви.
А тем временем на бастионах Внутренней стены Балинор еще раз проверил готовность защитников города и устало остановился над прочно забаррикадированными воротами. Северяне уже строились для последнего штурма. Только что неприступная Внешняя стена пала, и отважным воинам легиона пришлось отступить на вторую линию обороны. Балинор угрюмо смотрел на исполинскую стену, облепленную фигурками врагов, и до боли сжимал рукоять широкого меча так, что костяшки пальцев побелели. В жестокой схватке с троллями перед воротами Внешней стены его плащ и мундир были изодраны в клочья. Балинор удерживал центр обороны, но враги прорвались с флангов. Гиннисон был убит, Мессалайн тяжело ранен, сотни отважных воинов погибли, защищая Внешнюю стену, пока еще теплилась какая-то надежда. Дьюрин исчез в гуще сражения, и судьба его была неизвестна. И теперь король Каллахорна один стоял наверху стены.
Балинор резко махнул солдатам, которые подтаскивали к воротам бревна для подпорки, и в тусклом свете ярко блеснул рукав его кольчуги, пробитой и разорванной в нескольких местах. Глубокое отчаяние вдруг завладело им. Никто не пришел ему на помощь. Ни Эвентин со своей армией, ни Алланон, ни другие правители Юга. Часы Тирсиса сочтены, за ним падет весь Каллахорн, а подмоги все нет. Только легион продолжал сражаться, пытаясь в одиночку защитить все Южные земли. Разве это справедливо? Балинор опомнился и резко отбросил сомнения и слабость. У него не было времени жалеть себя. Слишком много жизней зависело сейчас от его решимости и мужества.
Армия Севера выстраивалась вдоль подножия Внешней стены, в руках захватчиков виднелись уже знакомые штурмовые лестницы и веревки с железными крюками, приготовленные к новому штурму. Пока шла битва с отрядами скальных троллей на парадном плацу легиона, несколько латников уже перелезли через Внутреннюю стену и скрылись в городе. Балинор вдруг подумал, что стало с верным Хенделем и Менионом. Скорее всего, им удалось перекрыть потайной ход и остановить врагов, иначе город давно бы уже пал. А теперь им придется защищать дворец от первых захватчиков, которым удалось прорваться за Внутреннюю стену.
Копоть от маслянистого дыма застилала глаза, и Балинор тер их, пока не потекли слезы. Быстрым взглядом он окинул укрепления стены, затянутые плотной серой пеленой. Это казалось невероятным, но легион все еще удерживал противника, силы которого были настолько велики, что потеря сотни-другой бойцов ничего для него не значила. Балинор вдруг вспомнил, что сказал Хендель после смерти его отца и брата. Последний из Буханнанов. Великий род прервется вместе с ним, как умрет древний Тирсис и все его подданные. В воздухе громогласным эхом прокатился чудовищный рев, и северяне рванулись к последней преграде, отделявшей их от желанной цели. Длинный шрам на лице короля побагровел, и Балинор грозно поднял свой клинок.
Почти в то же мгновение первые разрозненные отряды скальных троллей собрались у подножия моста Сендика. Они медлили. Прямо посреди широкой каменной арки выстроились солдаты легиона, преграждая путь к воротам дворца. Впереди стоял Янус Сенпре, по одну сторону от него застыл Менион; несмотря на раны, он держался прямо и двумя руками сжимал меч Лиха. С другой стороны стоял Даэль, его юное лицо было бледным, но решительным. За спинами скальных троллей в небеса поднимались клубы дыма от горящих домов горожан. Испуганные крики перекрывали шум сражения под Внутренней стеной. Вдалеке на почти опустевшей Тирсовой дороге метались крошечные фигурки людей, разбегавшихся по своим домам. Противники молча смотрели друг на друга. Тролли все прибывали, они разглядывали южан холодными равнодушными глазами опытных бойцов, уверенных в своей победе. Защитников на мосту было меньше пятидесяти человек.
Внезапно небо почернело, и воинов окутала зловещая тишина. И тогда откуда-то из горящего города до Мениона донесся слабый, но отчетливый детский крик. Даэль, стоявший чуть левее, вдруг почувствовал, как холодный северный ветер затих с негромким вздохом. Могучие тролли неспешно выстроились в боевой порядок, поигрывая огромными булавами, и плотно сомкнутыми рядами двинулись к середине моста, где их ждали последние защитники города.
На гребне горы к западу от города Флик Омсфорд и небольшой отряд эльфийских всадников беспомощно наблюдали за разрушением Тирсиса. Стоя между Эвентином и Джоном Лином Сандором и глядя, как несметная армия Севера, никем не остановленная, вливается в проломленные ворота крепости, юноша чувствовал, как угасает в нем последняя надежда. На улицах города уже полыхали пожарища, и в небо поднимались клубы черного дыма. Последние воины славного Пограничного легиона были сметены со стен крепости. Оборона города пала. Флик в ужасе смотрел, как в потемневшее небо поднялись чудовищные фигуры посланников Черепа и нависли над наступающей армией, раскинув черные крылья. Страшное пророчество Алланона сбылось. Повелитель чародеев победил.
Неожиданно всадник слева от юноши громко вскрикнул, и Эвентин пришпорил коня, нетерпеливо протискиваясь мимо Флика. На бескрайней равнине, пока еще далеко на западе, в серой дымке горизонта проступила смутная темная линия. В следующее мгновение они услышали далекий топот копыт, который смешивался с грохотом яростной битвы у них за спиной.
Темная линия на горизонте стремительно росла и вскоре превратилась в огромные полки всадников; тысячи воинов с яркими развевающимися знаменами и блестящими копьями летели по равнине под чистое сильное пение боевых горнов. Эльфы радостно закричали, приветствуя свою армию, которая на головокружительной скорости неслась к Тирсису. Заметив их приближение, арьергард северян уже смыкал ряды и разворачивался, чтобы встретить новый удар. Армия Эвентина наконец пришла на помощь защитникам Тирсиса, чтобы спасти осажденные земли трех земель и все то, что народы мира ценой собственных жизней отстояли в веках. Но помощь эта, казалось, пришла слишком поздно.
Глава 33
Одним плавным движением Ши бесшумно высвободил клинок из потертых ножен. В слабом мерцании факелов металл сверкнул тусклым синеватым отсветом; поверхность клинка была безупречно гладкой, словно знаменитый меч не знал еще ни одной битвы. Тонкий уравновешенный клинок, выкованный искусным мастером, оказался неожиданно легким; резную рукоять украшала уже знакомая юноше четкая гравировка — рука, сжимающая зажженный факел. Осторожно держа меч, Ши поглядывал на Панамона и Кельтсета, ища у них поддержки. Он вдруг ужасно испугался того, что произойдет дальше. Но его хмурые товарищи стояли неподвижно, лица их были невозмутимы и бесстрастны. Ши крепко взялся за рукоять обеими руками и резко взмахнул мечом, направив его вверх. Ладони вспотели, и он ощутил, как тело бьет легкая дрожь. Сбоку послышался слабый шорох, и Орл Фейн тихо застонал. Секунды таяли, и Ши чувствовал, как металл гравировки больно впивается в ладонь. Но ничего не происходило.
…В сером сумраке пустой пещеры на вершине горы Черепа темные воды в каменной чаше были ровными и спокойными. Сила, называющая себя Повелителем чародеев, дремала…
Неожиданно меч Шаннары потеплел в руках Ши, странная волна пульсирующего жара хлынула из глубины темного железа в ладони ошеломленного юноши, а затем исчезла. Вздрогнув, он испуганно попятился и чуть опустил клинок. Через мгновение удивительное тепло сменилось острым покалыванием в руках. Ши невольно поморщился и напряг мышцы, хотя боли он не чувствовал. Юноша инстинктивно попытался опустить меч, но, к его изумлению, руки не слушались, словно кто-то невидимый удерживал их, заставляя крепко сжимать древний клинок.
Покалывание пробежало по всему телу, и хрупкий юноша почувствовал, как внутри его рождается мощная сила и несокрушимым потоком несется к холодному металлу меча, превращая великий клинок в часть его самого. Тонкая позолота на резной рукояти раскрошилась под его пальцами, и рукоять сверкнула гладким серебром, пронизанным красноватыми прожилками света, которые горели и извивались в сверкающем металле, словно живые. Нечто неведомое пробуждалось в душе паренька, и он чувствовал, что это часть его самого, хотя и совершенно чуждая всей его прошлой жизни. Удивительная сила мягко, но уверенно тянула его за собой, затягивая Ши все глубже.
В нескольких шагах от него Панамон Крил и Кельтсет с растущей тревогой смотрели, как щуплый юноша медленно погружается в транс; глаза его были полузакрыты, дыхание замедлилось, и он застыл, словно статуя, посреди полутемного подвала. Ши крепко сжимал меч Шаннары двумя руками, нацелив клинок к потолку, сверкающая рукоять ярко вспыхивала в неверном свете факелов. На секунду Панамону вдруг захотелось взять парня за плечи и хорошенько встряхнуть, но что-то его удержало. Из глубины подвала показался Орл Фейн и пополз по гладким каменным плитам к своей бесценной находке. Панамон чуть помедлил, а затем грубым пинком оттолкнул карлика назад.
Ши чувствовал, как мощная сила затягивает его все глубже, словно щепку в бурном водовороте. Все расплывалось перед глазами и постепенно исчезало. Сначала исчезли стены каменного подвала, потом скорченная фигура хнычущего карлика и, наконец, растворились даже могучие силуэты Панамона и Кельтсета. Странный поток подхватил юношу, и он не находил в себе сил противиться его властному течению. Медленно уносился он в самые глубокие бездны своего существа, пока все вокруг не погрузилось в непроглядный мрак.
…В глубине пещеры в недрах мрачной, похожей на череп горы по неподвижным водам чаши пробежала мелкая рябь, и несчастные создания, служащие своему Учителю, испуганно вылезли из дальних углов каменного склепа. Повелитель чародеев медленно пробуждался от своего неспокойного сна…
В сумятице переживаний и чувств, которые составляли глубинный корень его существа, человек, держащий в руках меч Шаннары, встретился лицом к лицу с самим собой. На мгновение юношу захлестнул ураган размытых образов, затем поток словно повернул вспять, унося его в совершенно ином направлении. Немыслимые видения толпились перед его взором. Привычный мир, где он родился и жил, все его прошлое и настоящее вдруг предстали перед ним освобожденными от столь бережно взлелеянных иллюзий, и он увидел подлинную сущность бытия во всей ее наготе. Сладкие грезы больше не украшали суровую неприглядность жизни, красивые фантазии не скрывали грубость ее очертаний, ложные надежды не смягчали жестокость ее решений. И среди этой бескрайней пустоты он увидел себя — ничтожную искру быстротечной жизни.
Ужасное открытие ошеломило юношу, ледяным холодом сковало все его мысли и чувства. Безуспешно цеплялся он за свое прежнее представление о себе, пытаясь найти опору от разъедающего безумия и укрыться от кошмарного зрелища внутренней наготы и слабости существа, в котором он был вынужден узнать себя.
Затем сила потока, казалось, немного ослабела. Ши заставил себя открыть глаза, чтобы на миг избавиться от ужасных видений. Прямо перед ним сверкал меч Шаннары, устремленный вверх, он пылал ослепительным белым светом, который лился от клинка к рукояти. За клинком юноша разглядел Панамона и Кельтсета, не сводящих с него глаз. Затем взгляд могучего тролля чуть сдвинулся и упал на меч. Странное волнение мелькнуло в умных глазах великана. Ши снова посмотрел на знаменитый меч и увидел, что его свечение лихорадочно пульсирует. Нетерпеливыми волнами оно пыталось пробиться от клинка к телу юноши, но что-то мешало ему.
Еще мгновение Ши пытался сопротивляться, но затем глаза его вновь закрылись, и видения вернулись. Первое потрясение от увиденного уже прошло, и теперь он пытался осмыслить, что происходит. Он сосредоточился на стоящих перед ним образах Ши Омсфорда, полностью погрузившись в его мысли, чувства, суждения и порывы, которые делали его характер одновременно чуждым и знакомым.
Образы проявились с пугающей четкостью, и внезапно он увидел иную сторону своей личности — ту, которую раньше не мог рассмотреть, а возможно, просто отказывался принять. Она проступила в бесконечной череде событий, скорее напоминавших карикатуру нате воспоминания, которые он привык считать достоверными. Здесь велся скрупулезный счет всем обидам, которые он наносил другим, каждой мелочной зависти, которую испытывал, всем его предрассудкам, намеренным полуправдам, жалости к себе, страхам — всему тайному, что было спрятано глубоко внутри. Здесь он увидел Ши Омсфорда, который бежал из Тенистого Дола вовсе не для того, чтобы спасти семью и друзей, а из страха за собственную жизнь, цепляясь за малейшее оправдание для своей паники. Именно этот Ши Омсфорд эгоистично позволил брату разделить его страх, облегчая таким образом собственную боль. Здесь жил юноша, который глумился над безнравственностью Панамона Крила и в то же время позволял презираемому им разбойнику рисковать жизнью ради его спасения. И еще здесь…
Образы тянулись нескончаемой вереницей. Ши Омсфорд в ужасе отпрянул от ужасной картины. Он никогда не сможет с этим примириться. Никогда!
И все же, черпая силу и мудрость из какого-то глубинного источника, его разум открылся для восприятия образов, с готовностью бросился им навстречу, убеждая, даже заставляя Ши признать истинность того, что ему показали. Здравый смысл не позволял юноше отрицать темную сторону его характера; как и тот неполный образ, который он всю жизнь привык считать своей сущностью, она была всего лишь частью Ши Омсфорда, и он не мог от нее отречься.
И ему пришлось принять то, что он увидел. Потому что это была правда.
…Разъяренный Повелитель чародеев наконец сбросил с себя последние остатки сна…
Правда? Ши снова открыл глаза и посмотрел на меч Шаннары, сияющий белым огнем от клинка до рукояти. Пульсирующее тепло быстро разливалось по телу, подталкивая его не только к новому видению себя, но и к познанию тайной мудрости бытия.
Он вдруг понял, что постиг тайну меча. Великий клинок обладал силой открывать Истину, заставляя своего владельца узнавать правду о себе, а возможно, и обо всех тех, кто прикасался к нему раньше. Мгновение он колебался, пытаясь побороть недоверие. Потом отчаянно пытался увидеть что-нибудь еще в том неожиданном озарении, что вдруг снизошло на него. Но увы — больше открывать было нечего. В этом была вся магия знаменитого меча. В остальном он был лишь тем, чем казался, — прекрасным творением искусного мастера из другой эпохи.
Осознание это пронеслось через разум Ши, внося полный сумбур в его растерянные мысли. Неудивительно, что Алланон так и не раскрыл им тайну меча. Разве такое оружие сможет противостоять невероятной силе Повелителя чародеев? Как оно может защитить от существа, способного выдавить из него жизнь одной лишь мыслью? Похолодев от страшной догадки, Ши понял, что его предали. Легендарная сила меча оказалась ложью! Он почувствовал, как сердце захлестывает страх, и крепко зажмурился, дрожа как в лихорадке. Перед глазами яростно забурлил мрак, и юноша почувствовал, как кружится голова от его непрерывного верчения.
…В бесцветной серой пустоте горного убежища Повелитель чародеев наблюдал и прислушивался. Гнев его начал медленно отступать, и туманная мгла, скрытая капюшоном, чуть качнулась. Парень из Дола, которого он считал погибшим, все-таки выжил и, несмотря ни на что, нашел меч. Но он жалок и слаб и никогда не поймет силу талисмана. Уже теперь он охвачен страхом и сомнением, и справиться с ним не составит труда. Бесшумной тенью Учитель быстро заскользил прочь из пещеры…
На вершине голого, продуваемого всеми ветрами холма Алланон остановился; его темные глаза под кустистыми бровями внимательно разглядывали мрачные контуры одинокой горной цепи на тусклом северном горизонте. Казалось, горы тоже смотрели на него, повернув к друиду свои хмурые, изрезанные временем и непогодой лица, в которых отражалась душа самой земли, породившей их долгие века назад. Над бескрайней дикой пустыней, которая и называлась Северными землями, застыла зловещая томительная тишина. Даже ветры в горах смолкли и притаились. Друид плотнее запахнул черный плащ и глубоко вздохнул. Ошибки быть не могло, его унесенная вдаль мысль не могла подвести. То, ради чего он так долго трудился, наконец-то свершилось. Где-то в глубоких пещерах Острия Ножа, вдали от вершины холма, на котором стоял мистик, Ши Омсфорд обнажил меч Шаннары.
Только все шло не так, как должно быть! Даже если юноше хватит сил принять правду о самом себе и тайна великого меча откроется перед ним, он не знает, как правильно использовать талисман в схватке с могущественным Повелителем чародеев. У него не хватит времени обрести уверенность, и только Алланон мог бы поддержать его и дать столь необходимые знания. Сомнения и страх будут раздирать несчастного юношу, и Брона без труда справится с ним. Даже издалека друид чувствовал, как пробуждается его враг. Властелин тьмы уже начал спускаться из своих горных чертогов, безгранично уверенный в том, что наследник меча так и не узнал всей силы великого талисмана. Он нанесет свой удар быстро и беспощадно, и Ши погибнет раньше, чем научится выживать.
До столкновения оставались считаные минуты, и Алланон уже понял, что не успеет вовремя. Слишком поздно он узнал, что Ши и меч Шаннары неведомо как оказались на Севере. Оставив своих спутников в Каллахорне, он поспешил на помощь юноше. Однако события развивались слишком стремительно. И теперь у него оставалась последняя, пусть и призрачная надежда хоть чем-то помочь Ши. Подхватив полы длинного плаща, он торопливо зашагал вниз по холму, взбивая небольшие облачка пыли, лицо его было угрюмо и решительно.
Панамон Крил бросился к Ши, когда юноша упал на колени, но Кельтсет остановил его могучей рукой. Тролль повернулся к входу в пещеру и настороженно прислушался. Панамон ничего не услышал, но внезапный страх сковал его движения, и он замер на полдороге. Кельтсет не отрываясь смотрел в темноту, скользя взглядом по каменным сводам, так, словно видел кого-то, идущего по коридору. Панамон почувствовал, как дрожь пробежала по телу.
Неожиданно тесную пещеру окутала огромная тень. Пляшущий свет факела, заполнявший маленькое углубление в скале, резко померк. В дверях показалась высокая фигура, закутанная в черный плащ. Что-то подсказывало Панамону, что это и есть Повелитель чародеев. Вместо лица под низко надвинутым капюшоном была только тьма и густой зеленый туман, который лениво клубился вокруг двух маленьких точек красноватого огня. Огоньки обратились сначала к Панамону и Кельтсету, мгновенно заморозив их волю смертельным холодом и превратив их в недвижные статуи. Крил хотел предупредить маленького южанина, но не мог выговорить ни слова и лишь беспомощно смотрел, как безликий призрак медленно поворачивается к Ши.
Ши Омсфорд очнулся от оцепенения и вновь увидел перед собой затхлый сумрак тесной пещеры. Все казалось странно далеким, хотя в самой глубине его затуманенного сознания назойливо звенел слабый тревожный голос. Однако усталый разум юноши неохотно отвечал на зов и в первые минуты замечал лишь прогорклый запах плесени да тихое потрескивание единственного факела. Постепенно сквозь мглу проступили фигуры Панамона и Кельтсета, неподвижно застывшие в пяти шагах от него, смертельный ужас искажал их окаменевшие лица. У дальней стены корчился Орл Фейн, сжавшись в маленький желтый комок, карлик хныкал и что-то невнятно бормотал. А прямо перед ним ярко сверкал меч Шаннары.
И в тот же миг тайна меча вернулась к нему, а с ней и горькая безнадежность его положения. Он хотел поднять голову, но глаза были словно прикованы к одной точке. Неожиданно страх и отчаяние захлестнули его ледяным потоком и повлекли за собой. Руки его затряслись, по спине побежал липкий холодный пот. Все внутри его кричало о бегстве. Бежать! Бежать без оглядки, пока хозяин этих мрачных мест, в которые он осмелился вступить, не нашел его и не уничтожил! Благородная цель, ради которой он рисковал всем, больше ничего не значила, и единственной мыслью в его скованном ужасом разуме была мысль о спасении.
Шатаясь, юноша с трудом встал на ноги. Каждая клеточка его существа кричала: спасайся, брось меч и беги! Но руки его отказывались выпускать клинок, словно незримая сила запрещала им сделать это. Ши отчаянно пытался обуздать свой страх, крепко сжимая рукоять меча, пока костяшки пальцев не побелели от боли. Меч был последним, что останавливало его на краю черной пучины страха. И он в отчаянии цеплялся за эту слабую надежду, хотя и понимал, что бесполезный меч не спасет его.
СМЕРТНЫЙ, Я ЗДЕСЬ!
Леденящим эхом отдавались слова в гулкой тишине пещеры. Ши с трудом поднял голову и посмотрел на дверь. Сначала он увидел лишь тени, потом тени немного сгустились, слившись в очертания высокой темной фигуры в плаще. Повелитель чародеев! Неподвижной черной громадой он висел в проеме двери, непроницаемый и бесформенный. В глубине капюшона клубился зеленый туман, алые искры огня разгорались все ярче.
Читать бесплатно другие книги:
