Меч Шаннары Брукс Терри

Глава 29

На мгновение все замерли. Даже испуганный Стенмин сполз по стене подвала и застыл, невидящим взглядом уставившись на грозную молчаливую фигуру на верхних ступенях лестницы. Принц стоял неподвижно, словно изваяние, на его хмуром, белом как полотно лице отражалась странная смесь гнева и смятения. Чувствуя, как ярость понемногу угасает, Менион Лих опустил занесенный меч и отважно встретил блуждающий взгляд Паланса. Необходимо было действовать без промедления, если они хотели остаться в живых. Грубым рывком он поднял Стенмина с пола и швырнул к подножию лестницы.

— Вот предатель, которого ты искал, Паланс, — проговорил он с презрением. — Он настоящий враг Каллахорна. Этот человек похитил Ширл Рейвенлок и отдал ее северянам. Этот человек собирался сдать Тирсис Повелителю чародеев…

— Ваше величество, вы пришли как раз вовремя. — Мистик быстро оправился от испуга и решительно перебил Мениона, пока не стало слишком поздно. Спотыкаясь на каждом шагу, он кинулся вверх по лестнице и упал к ногам Паланса, яростно тыча пальцем в сторону Балинора и его друзей. — Я раскрыл подлый замысел их побега и спешил рассказать вам! Горец с ними заодно, он пришел убить вас! — Шипя от ненависти, Стенмин судорожно цеплялся за принца, пытаясь встать на ноги. — Они хотели убить меня, а потом и вас, мой господин! Они враги, посмотрите на них хорошенько!

Менион едва сдержался, чтобы не взбежать по лестнице и не вырвать мистику его лживый язык. Заставляя себя сохранить внешнюю невозмутимость, он не сводил глаз с ошеломленного Паланса Букханна.

— Этот человек предал тебя, Паланс, — продолжал он спокойно. — Он отравил твое сердце и твой разум. Он лишил тебя воли, завладел твоими мыслями. Он никогда не заботился ни о тебе, ни о королевстве. Каллахорн он просто продал за бесценок, и теперь вашу страну ждет печальная участь Керна. — Стенмин взревел от ярости, но Менион безжалостно продолжал: — Ты хотел, чтобы мы стали друзьями, но дружбы без доверия не бывает. Не дай ему снова обмануть себя, иначе ты навсегда потеряешь свое королевство.

Стоявшие внизу Балинор с друзьями, затаив дыхание, смотрели на принца. Они боялись, что малейший шум может разрушить странные чары, которые сплетал Менион Лих вокруг Паланса, чей мятущийся разум отчаянно боролся с темной стеной безумия. Наконец принц медленно шагнул на площадку, прикрыв за собой дверь, и прошел вперед мимо Стенмина, словно того и не было вовсе. Поколебавшись, советник неуверенно посмотрел на дверь, раздумывая о побеге. Однако, не желая мириться с поражением, он стремительно развернулся, схватил Паланса за руку и зашептал ему в самое ухо:

— Вы сошли с ума! Неужели вы и впрямь так безумны, как говорят, мой король? Неужели вы готовы отказаться от трона и отдать его брату? Ведь именно вы истинный наследник короля! Не слушайте его, он лжец. Принц Лиха — друг Алланона.

Паланс чуть развернулся к нему, глаза его расширились.

— Да, друг Алланона! — Стенмин понял, что поймал принца на крючок, и не собирался отпускать. — Как вы думаете, кто выкрал вашу невесту прямо из ее дома в Керне? Этот подлый изменник твердит вам о своей дружбе, а сам участвовал в похищении. Хитростью и обманом он проник во дворец, чтобы убить вас. Если бы не я, вас ждала бы неминуемая смерть!

Взбешенный Хендель шагнул вперед, но Балинор удержал его. Менион стоял неподвижно, понимая, что любое резкое движение только подтвердит обвинения Стенмина. Он кинул на мистика испепеляющий взгляд, затем быстро повернулся к Палансу и покачал головой.

— Настоящий предатель он. Он служит Повелителю чародеев.

Паланс спустился на несколько ступеней, пытливо взглянул в лицо Мениона, а потом повернулся к брату, который терпеливо ждал его у подножия лестницы. В смятении он остановился, на губах появилась слабая улыбка.

— А что думаешь ты, брат? Я и вправду безумен? Если нет… тогда… быть может, все вокруг сумасшедшие, и только я один нормален. Ответь мне, Балинор. Мы непременно должны поговорить… прежде чем… я так хотел сказать…

Замолчав на полуслове, он вдруг распрямился во весь свой внушительный рост и снова посмотрел на Стенмина, который напоминал загнанного в угол зверя, готового к прыжку.

— Как ты жалок, Стенмин! Встань! — громогласно приказал он, и перепуганный советник резко распрямил спину. — Ответь же мне, что я должен делать? — резко продолжал Паланс. — Может, мне всех казнить и спасти свою жизнь?

Стенмин тотчас подскочил к принцу, глаза его сверкали ненавистью.

— Позовите стражу, ваше величество. Велите уничтожить подлых убийц!

Неожиданно Паланс как-то обмяк, его крупное тело съежилось, глаза растерянно забегали по стенам подвала, сосредоточенно изучая каменную кладку. Менион понял, что принц Каллахорна вновь теряет чувство реальности и скатывается в туманный мир безумия, затмевающего его некогда ясный рассудок. Стенмин тоже заметил перемену в поведении принца, по его злобному лицу расползлась мрачная усмешка, рука потянулась кострой бородке. Однако Паланс внезапно снова заговорил.

— Нет, не будет никакой стражи… я не допущу убийства… Король должен быть справедлив. Пусть Балинор стремится завладеть троном, но он мой брат. Мы поговорим с ним теперь же… никто не причинит ему вреда… никто… — Голос принца умолк, и он неожиданно улыбнулся Мениону. — Ты вернул мне Ширл. Знаешь, я ведь думал, что никогда не увижу ее. Если бы ты был моим врагом… разве ты… подарил бы мне такое счастье?

Стенмин яростно закричал и схватил принца за руку, но Паланс словно не замечал его.

— Мне трудно… ясно мыслить, Балинор, — тихо прошептал Паланс, дрожа как в лихорадке. — Мысли путаются… все как в тумане. Я даже не сержусь на тебя за то, что ты хочешь стать королем. Знаешь, я сам всегда хотел… стать королем. Но мне так нужны друзья… так хочется с кем-то поговорить…

Он спокойно повернулся к Стенмину, глаза его были пусты и невыразительны. Однако мистик увидел в лице Паланса нечто такое, что заставило его выпустить руку принца и в ужасе отшатнуться к стене. Только Менион, который стоял достаточно близко, понял, что происходит. Необъяснимая власть мистика над Палансом Букханном разом испарилась. И без того затуманенный разум несчастного юноши перешел грань, за которой не было места привычным образам и смыслам, и лицо Стенмина слилось в его темном сознании с целым морем таких же неразличимых лиц, населявших ужасный мир безумного принца Каллахорна.

— Паланс, выслушай меня, — едва слышно заговорил Менион, пытаясь хоть на миг достучаться до угасшего разума, спрятанного за черной паутиной безумия. Принц чуть повернулся к нему. — Давай позовем сюда Ширл. Она поможет тебе.

Принц колебался, с трудом вспоминая что-то, потом слабая улыбка оживила его измученное лицо, натянутое струной тело расслабилось. Он вдруг вспомнил нежный голос девушки, ее хрупкую красоту и ту удивительную безмятежность, которую всегда испытывал только рядом с ней. Если бы ему удалось хоть ненадолго вернуть это забытое чувство…

— Ширл, — тихо произнес он, протянув руку к закрытой двери подвала.

Когда он проходил мимо Стенмина, тот словно взбесился. Крича от ярости и досады, мистик кинулся на принца и вцепился в подол его мантии. Менион тотчас бросился наверх, чтобы разнять их. Он был уже на последних ступенях лестницы, когда тощая рука Стенмина вдруг взметнулась вверх и в ней сверкнул длинный кинжал, вероятно, спрятанный где-то под плащом. Лишь на миг острое лезвие мелькнуло в воздухе, и зловещую тишину подвала прорезал отчаянный крик Балинора. В следующую секунду клинок достиг своей цели, и все увидели, что из груди Паланса Букханна торчит рукоять кинжала; лицо принца быстро заливала мертвенная бледность.

— Возвращаю тебе твоего брата, глупец! — злобно выкрикнул Стенмин, толкая обмякшее тело вниз по лестнице.

Раненый принц тяжело упал на подставленные руки Мениона, под его весом Менион отшатнулся к стене, на мгновение потеряв равновесие, а с ним и возможность добраться до ненавистного врага. Стенмин яростно дергал массивную дверь подвала, а Балинор уже мчался наверх, чтобы задержать убийцу. Эльфы бежали следом, зовя на помощь стражу. Советник наконец сумел приоткрыть дверь и уже начал протискиваться в узкий проем, когда стоящий внизу Хендель схватил свою верную булаву и метнул ее в спину беглеца. Тяжелая булава с сокрушительной силой ударила Стенмина в плечо, и его крик эхом разнесся по каменным сводам подземелья. Однако мощный удар Хенделя лишь ненадолго задержал злодея, и уже через миг тощая фигура в багровом плаще скрылась за дверью. В следующую секунду они услышали его истошный крик о том, что заключенные убили короля.

В отчаянии взглянув на недвижное тело брата на руках Мениона, Балинор ринулся к открытой двери. Неожиданно из коридора выскочили два стражника в черных мундирах. Выхватив мечи, они попытались остановить безоружного Балинора, однако разъяренный принц с легкостью разметал королевских гвардейцев, словно это были тряпичные куклы, вырвал у одного из них меч и был таков. Дьюрин и Даэль бежали следом за ним. Лишь Менион остался на лестнице. Стоя на коленях, он смотрел друзьям вслед и бережно поддерживал раненого Паланса Букханна. Угрюмый Хендель молча вскарабкался наверх и встал рядом с ним, печально покачивая седеющей головой. Принц был еще жив, но его хриплое дыхание все больше слабело, веки судорожно подергивались. Гном тоже опустился на колени и медленно выдернул кинжал из груди несчастного принца, пока Менион удерживал обмякшее тело Паланса. С отвращением отбросив окровавленный клинок, Хендель наклонился, помогая горцу приподнять раненого. Неожиданно глаза принца открылись, он что-то проговорил едва слышным шепотом и снова провалился в беспамятство.

— Он зовет Ширл, — прошептал Менион, глядя на умирающего, в глазах его блеснули слезы. — Он все еще любит ее. Все еще любит.

А тем временем наверху Балинор и братья-эльфы пытались догнать Стенмина. Старинный дворец гудел, словно потревоженный улей, стражники, слуги и посетители в панике сновали по извилистым коридорам. Эхо их испуганных голосов металось меж каменными стенами, разнося страшную весть об убийстве молодого короля и о безжалостных злодеях, готовых перерезать всех и каждого. Со стороны дворцовых ворот доносились звуки другого сражения, что явно не могло успокоить обитателей древнего здания. Балинор и эльфы решительно пробивались сквозь толчею испуганной челяди, которая едва не падала в обморок при виде обнаженных мечей. Самые отважные стражники несколько раз попытались остановить неистового принца Каллахорна, но великан просто отшвыривал их в стороны, не замедляя шага, и продолжал преследовать сгорбленную фигуру в красном плаще. Стенмин был еще виден, когда трое преследователей выскочили в главный коридор дворца, но быстро протолкнулся через сумятицу толпы и теперь торопливо убегал прочь. Балинор яростно пробивался вперед, расшвыривая всех, кто попадался на пути, лицо его было угрюмо и страшно.

Неожиданно прямо напротив Балинора и его друзей дворцовые двери задрожали под чудовищным напором и распахнулись с оглушительным треском. Размахивая мечами и выкрикивая имя Балинора, в огромный холл ввалились десятки разъяренных воинов, и в наступившем гвалте принц не сразу различил на их нашивках изображение леопарда — герб Пограничного легиона. Уцелевшая горстка дворцовых стражников бросилась врассыпную, побросав оружие или сдаваясь в плен. Заметив своего командира, воины легиона кинулись к Балинору и с победными криками подняли его над толпой.

Дьюрина и Даэля оттеснили от принца, и ликующие солдаты перегородили им путь, мешая преследовать быстро удалявшегося мистика. Балинор кричал и яростно отбивался, отчаянно пытаясь освободиться из объятий ликующей толпы, но счастливые воины, не замечая возмущения принца, уже нести его обратно к погребам.

Братьям наконец удалось пробиться сквозь плотный строй воинов, и они едва успели заметить, как тощая фигура советника свернула в следующий коридор и скрылась из виду. За считаные секунды быстроногие эльфы сократили расстояние, отделявшее их от убийцы, и за углом коридора снова увидели мистика. Злобное лицо Стенмина пылало от страха, правая рука плетью висела вдоль тела. Дьюрин мысленно корил себя за то, что не захватил лук. Внезапно Стенмин встал и тщетно попытался открыть одну из дверей на левой стороне коридора. Замок не поддавался, и испуганный мистик в панике кинулся к следующей двери. Дьюрин и Даэль были всего в нескольких ярдах от него, когда советник наконец справился с засовом и исчез за дверью, которая с грохотом захлопнулась за ним. Уже через миг эльфы оказались рядом с дверью, но она была заперта изнутри. Братья принялись крошить толстое дерево мечами, но замок держал крепко, и прошло несколько долгих минут, прежде чем удалось сломать его. Однако, когда дверь распахнулась и эльфы, размахивая мечами, ворвались в комнату, Стенмина уже и след простыл.

Менион стоял у ворот королевского дворца и молча прислушивался к негромкому разговору Балинора с офицерами Пограничного легиона. Ширл была тут же, хрупкая рука девушки лежала в его ладони, ее юное лицо казалось взволнованным в полуденном свете. Менион взглянул на нее и ободряюще улыбнулся, притянув ближе к себе. За Внешней стеной Тирсиса два полка возрожденного легиона терпеливо дожидались приказа, готовые выступить навстречу огромной армии. Войско Повелителя чародеев уже достигло северного берега Мермидона, чтобы переправиться через реку. Если воинам легиона удастся хотя бы несколько дней удерживать южный берег, эльфийская армия успеет подойти на помощь Тирсису. Время, горестно думал Менион, лишь немного времени, и они спасены. Но драгоценные минуты стремительно таяли. Пока в городе улеглись волнения, пока Балинор вновь собирал своих воинов, северяне успели дойти до берегов Мермидона и начали готовиться к переправе.

Теперь королем Каллахорна стал Балинор, но радости это ему не принесло. Возлюбленный брат лежал без сознания, и смерть уже витала над его головой. Лучшие лекари Тирсиса с величайшим усердием осмотрели принца, пытаясь установить причину его внезапного безумия, и пришли к выводу, что долгое время Паланс получал сильное снадобье, совершенно сломившее волю юноши и превратившее его в послушную марионетку. В конце концов измученный разум принца не мог более сопротивляться убийственной дозе, и он действительно сошел с ума.

В мрачном молчании Балинор выслушал их приговор. Часом раньше в заброшенной комнате северной башни он нашел отца. Старый король был мертв уже несколько дней, и лекари утверждали, что правителю Каллахорна долго подсыпали в пищу яд. Стенмин никому не позволял входить в покои Рула Букханна, кроме его полубезумного сына, поэтому сохранить тайну смерти короля было бы несложно. После этого оставалось только убить Балинора и уговорить Паланса открыть ворота перед Повелителем чародеев, и город был бы обречен. Подлый замысел Стенмина почти удался, и он все еще был опасен. Несмотря на все усилия братьев-эльфов, злодей сбежал и затерялся где-то в городе.

Будущее всех Южных земель теперь зависело от принца Каллахорна. Народ ждал от славного рода Букханнов надежного правления и защиты. Пограничный легион под командованием Балинора всегда был готов отразить любое нападение на древнюю крепость. Отныне принц был единственным наследником королевского рода и их последней надеждой, и жители Тирсиса, открыто или тайно, признавали в нем своего нового правителя. Если с ним что-нибудь случится, непобедимый легион потеряет своего полководца и станет беспомощным, а трон королевства осиротеет. Те немногие, кто до конца осознавал всю серьезность положения, понимали, что Тирсис необходимо удержать любой ценой, иначе Юг падет и армии эльфов и гномов будут разобщены. Алланон предостерегал о такой опасности, поэтому именно от Тирсиса сейчас зависела судьба всех Южных земель, а судьба Тирсиса зависела от Балинора.

Тем же утром Янус Сенпре тоже пытался спасти родной город. Простившись с Менионом у ворот, он немедленно разыскал Фандвика и Гиннисона. Вместе с командирами легиона они втайне собрали офицеров распущенного войска и без лишнего шума стремительно захватили городские ворота и солдатские казармы. Не встречая почти никакого сопротивления, они решительно двинулись по городу, собирая немалые силы, пока наконец не подошли к стенам королевского дворца. Дожидаясь сигнала от Мениона, они услышали крики о подлом убийстве короля и, предчувствуя неладное, вломились в ворота, оказавшись во дворце как раз в тот момент, когда Балинор гнался за удирающим Стенмином. Мятеж прошел почти бескровно, и сторонники Паланса были либо заключены в тюрьму, либо получили возможность вернуться в прежние подразделения легиона. Очень быстро было восстановлено два из пяти полков, остальные три предстояло собрать и вооружить до захода солнца. Однако разведчики доложили Балинору, что северяне уже подходят к Мермидону, и решено было действовать немедля, чтобы помешать переправе.

Хендель и братья-эльфы в беспокойном ожидании стояли на ступеньках дворцовой лестницы. Угрюмый гном как обычно выглядел решительным и невозмутимым, время от времени украдкой поглядывая на горца и его прекрасную спутницу. Дьюрин, казалось, постарел за эти несколько дней, его тонкое лицо туманилось в ожидании неизвестности, а вот его неунывающий брат, также обеспокоенный неясным будущим, просто светился от радости. Менион снова посмотрел на Балинора, стоящего в окружении командиров легиона. Вот Гиннисон — крепыш с ярко-рыжими волосами и мощными ручищами, рядом с ним седой Фандвик с белоснежными обвислыми усами и сердитым взглядом, невысокий Эктон с непримечательной наружностью, которого считали лучшим наездником королевства. Надменный Мессалайн, напротив, был высок и широкоплеч, слушая Балинора, он с беспечным видом раскачивался на каблуках; и наконец, Янус Сенпре, только что произведенный в командирский чин за дерзкую операцию под Керном и неоценимую помощь в спасении Тирсиса. Несколько минут принц Лиха внимательно рассматривал каждого из них, словно его пытливый взгляд мог оценить все достоинства доблестных воинов. Балинор наконец закончил переговоры и направился к нему, махнув по дороге Хенделю и эльфам.

— Я немедленно отправляюсь на берег Мермидона, — сообщил он негромко, когда все подошли. Менион хотел что-то сказать, но Балинор быстро перебил его: — Нет, Менион, я знаю твой вопрос. И мой ответ — нет. Вы все останетесь в городе. Любому из вас я, не задумываясь, доверил бы свою жизнь, а жизнь Тирсиса для меня важнее. Поэтому я прошу вас любой ценой защищать город. Если со мной что-нибудь случится, только вы сможете продолжить битву. С вами останется Янус, он будет командовать защитниками города, я велел ему во всем полагаться на вас.

— Эвентин скоро придет, — быстро проговорил Даэль, отчаянно стараясь придать голосу бодрости.

Балинор улыбнулся и согласно кивнул.

— Алланон никогда не подводил. Не подведет и на этот раз.

— Не рискуй без пользы, — мрачно посоветовал Хендель. — Этот город и его народ пропадут без тебя. Ты нужен им живым.

— Прощай, старина. — Балинор крепко пожал руку гнома. — А вот я пропаду без тебя. Без твоего опыта и умения. Береги себя.

Махнув командирам, он быстро отвернулся и сел в ожидавший экипаж, который должен был довезти их до городских ворот. Янус Сенпре ободряюще кивнул Мениону, когда королевская карета тронулась с места, и конный эскорт ровным строем двинулся следом, грохоча подковами по мосту Сендика. Четверо друзей и Ширл Рейвенлок смотрели им вслед, пока величавая вереница не скрылась из виду и стук конских копыт не стих вдали. Затем Хендель рассеянно пробурчал, что неплохо бы еще раз поискать Стенмина, и, не дожидаясь ответа, заковылял во дворец. Дьюрин и Даэль поспешили за ним, чувствуя неутешную печаль. Впервые за время их долгого пути из Кулхейвена они надолго расставались с Балинором, и смутная тревога терзала их сердца.

Менион прекрасно понимал чувства эльфов, он сам едва сдерживался, чтобы не броситься вслед за принцем, чтобы вместе с ним вступить в страшную схватку с Повелителем чародеев. Но силы его были на пределе, последние двое суток принц Лиха почти не спал. Напряженная битва у острова Керн, долгий путь на плоту по бурным водам Мермидона, невероятное освобождение Балинора в Тирсисе истощили даже его неуемную энергию. Пошатываясь, горец послушно побрел за Ширл в дворцовый сад и без сил рухнул на широкую скамью. Девушка тихо присела рядом, обеспокоенно глядя в его лицо, а Менион наконец закрыл глаза и позволил себе немного расслабиться.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сквозь туман услышал он ее нежный голос. — Ты хочешь пойти с ним.

Горец улыбнулся и медленно кивнул, мысли его пугались.

— Но тебе необходимо поспать.

Менион снова кивнул и неожиданно вспомнил о Ши. Где же он? По-прежнему скитается по свету в напрасных поисках неуловимого меча Шаннары? Горец быстро встряхнулся и встал, испуганно поворачиваясь к Ширл. Он словно боялся, что девушка может исчезнуть. Несмотря на усталость, ему отчаянно хотелось выговориться, потому что другой возможности могло и не быть. Тихо и печально он принялся рассказывать о своей долгой дружбе с пареньком из Дола. Сбивчиво, путано он вспоминал славное время, проведенное в горах Лиха, и постепенно подошел к началу их путешествия в Паранор за великим мечом. Время от времени он предпринимал тщетные попытки объяснить девушке их общие взгляды на жизнь и вечные разногласия, которые всегда порождали жаркие интересные споры. Слушая горца, Ширл начала понимать, что Менион не столько рассказывает о пропавшем друге, сколько пытается открыть свою душу. Наконец она остановила его, решительно прикрыв его рот узкой ладошкой.

— Он был самым близким твоим другом? — спросила они тихо. — Как брат? И теперь ты чувствуешь себя виноватым за то, что случилось с ним?

Менион печально пожал плечами.

— Я не мог ничего сделать. Если бы я удержал его в Лихе, это лишь отсрочило бы неизбежное. Разумом я понимаю это, но все же чувствую свою… вину.

— Если его привязанность к тебе так же глубока, он должен понимать, что ты все сделал правильно. Где бы он сейчас ни находился, — тотчас ответила она. — Никто не станет упрекать тебя за храбрость… и… я люблю тебя, Менион Лих.

Менион озадаченно уставился на нее, внезапное признание застало его врасплох. Девушка засмеялась и обняла его, рыжие локоны упали ему на лицо мягкой вуалью. Менион порывисто прижал ее к себе, потом бережно отодвинул и заглянул в глаза. Она не отвела взгляд.

— Я хотела, чтобы ты знал, Менион. Если нам суждено умереть…

Она вдруг замолчала и отвернулась, и изумленный горец увидел, как слезы медленно катятся по ее щекам. Он протянул руку и быстро смахнул их, потом встал со скамейки и ласково улыбнулся, увлекая Ширл за собой.

— Я прошел долгий путь, — проговорил он тихо. — Сотни раз меня могли убить, но я уцелел. Я видел зло этого мира и мира призраков, неведомого смертным. Нам нечего бояться. Любовь может победить смерть. Нужно просто верить. Верь в нас, Ширл.

Она невольно улыбнулась.

— Я верю в тебя, Менион Лих. Только и ты сам не забывай верить в себя.

Горец устало улыбнулся и крепко сжал ее руки. Она была прекраснейшей женщиной на свете, и он любил ее больше жизни. Наклонившись, он нежно поцеловал Ширл.

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Все образуется.

Они еще немного задержались в пустынном саду, рассеянно бродя по узким дорожкам между прогретыми солнцем клумбами и негромко разговаривая. Однако Менион едва не засыпал на ходу, и Ширл уговорила его отдохнуть, пока еще есть время. Задумчиво улыбаясь, горец вернулся в свою спальню, упал на кровать и мгновенно провалился в глубокий сон. Пока он спал, не видя снов, день медленно угасал, солнце клонилось к западу и наконец скрылось в багровом сиянии над краем земли. Проснулся он, когда уже совсем стемнело, отдохнувший, но по-прежнему встревоженный. Горец поспешил разыскать Ширл, и они вместе пошли по безлюдному дворцу, высматривая Хенделя и эльфов. Негромкий стук их шагов разносился по гулким коридорам, они быстро проходили мимо застывших стражников и темных комнат, задержавшись лишь возле недвижного Паланса Букханна, возле которого сидели бесстрастные лекари. Сознание так и не вернулось к принцу, его раненое тело и сломленный дух из последних сил боролись с настырной смертью, медленно и неотвратимо наступающей на него. Когда они отошли от постели умирающего, темные глаза Ширл были полны слез.

Решив, что друзья отправились к городским воротам дожидаться возвращения Балинора, Менион оседлал двух лошадей, и молодые люди поскакали к Тирсовой дороге. Стояла холодная ясная ночь, бледный свет луны и далеких звезд озарял городские башни, которые отчетливо выделялись на черном прямоугольнике неба. Лошади поднялись на мост Сендика, и Менион почувствовал, как свежая ночная прохлада мягким ветерком обдувает разгоряченное лицо. Тирсова дорога была непривычно тиха, улицы пустынны, а из освещенных окон домов не доносилось ни веселого смеха, ни оживленных голосов. Над осажденным городом висела гнетущая тишина, словно мрачное ожидание скорой смерти обволакивало древнюю крепость. Встревоженные всадники ехали в зловещем безмолвии, стараясь найти утешение в вечной красоте ночного неба, которое словно обещало народам долгую счастливую жизнь. Впереди чернела величественная Внешняя стена, на парапетах горели сотни факелов, освещая солдатам Тирсиса дорогу домой. Как долго их нет, подумал Менион. Быть может, им все же удалось остановить высадку северян…

Вскоре всадники спешились у ворот крепости. В казармах легиона никто не спал, воины без устали готовились к скорой битве. Повсюду натыкаясь на бегущих людей, Менион и Ширл наконец поднялись на вершину широкой стены, где их тепло приветствовал Янус Сенпре. Молодой командир без отдыха стоял на посту с тех пор, как уехал Балинор, его худое лицо осунулось от усталости и тревоги. Через несколько минут из темноты выскользнули Дьюрин и Хендель, чуть позже к ним подоспел бродивший где-то Даэль. Друзья молча смотрели в ночной сумрак, скрывающий северный берег Мермидона, куда отправился Пограничный легион. Свежий ночной ветер доносил до них приглушенные звуки далекой битвы.

Янус рассеянно заметил, что полдюжины разведчиков, которых он отправил к берегу реки, до сих пор не вернулись. Это был недобрый знак, и, если бы не сердитый Хендель, который каждый раз напоминал юноше о его обещании защищать Тирсис, он бы давно ушел вслед за воинами Балинора. Дьюрин для себя решил, что непременно отправится на выручку друга, если Балинор не вернется до полуночи. Эльф мог прокрасться незамеченным через любые преграды. А пока он с растущей тревогой ждал вместе с остальными. Все были настолько поглощены далекой битвой на Мермидоне, что даже не обратили внимания на рассказ Ширл о состоянии раненого принца Букханна. Услышав в ответ лишь невнятное бормотание, девушка больше не пыталась отвлечь их от горьких мыслей. Прошел час, потом еще один. Звуки сражения становились все громче, все отчаяннее, и казалось, что битва вот-вот докатится до города.

Неожиданно из темноты, почти перед самым обрывом, появился большой отряд всадников и пеших воинов. Нестройными колоннами они вступили на широкий наклонный мост, ведущий в крепость. Их приближения никто не заметил, и на вершине Внешней стены раздались громкие возгласы удивления, когда солдаты возникли у стен города словно из ниоткуда. Испугавшись, что врагам удалось обойти Балинора с флангов, Янус Сенпре со всех ног бросился к маховикам, запиравшим огромные железные засовы на воротах. Однако Хендель невозмутимо остановил его. Он раньше всех понял, что происходит. Перевесившись через край стены, гном что-то громко закричал на родном языке и почти тотчас получил ответ. Угрюмо кивнув друзьям, Хендель указал на высокого всадника, который быстро приближался к голове длинной колонны. В мягком свете луны все увидели грязное лицо Балинора. Когда отряд подошел ближе, по хмурому лицу своего командира все поняли, что их худшие опасения оправдались — Пограничный легион не смог удержать берег Мермидона, и армия Повелителя чародеев двигалась на Тирсис.

Почти в полночь пятеро смельчаков, оставшихся от небольшого отряда из Кулхейвена, собрались в уединенной столовой королевского дворца, чтобы наскоро поужинать. Долгая битва на берегу Мермидона, занявшая весь день и весь вечер, была проиграна, хотя отважному легиону все же удалось изрядно потрепать северян. Поначалу казалось, что опытные воины Балинора сумеют защитить южный берег бурной реки, но силы были слишком неравными. Всадники Эктона с быстротой молнии проносились вдоль оборонительных линий легиона, пресекая всякую попытку врага обойти с флангов окопавшихся пехотинцев. Наступление на армию Юга в лоб привело к гибели сотен троллей и карликов. Это была самая жестокая битва из всех, что доводилось видеть Балинору, и Мермидон постепенно окрашивался в красный цвет, наполняясь кровью раненых и убитых. Но враги продолжали упрямо наседать, словно безумцы, не ведающие страха, они снова и снова шли вперед. Власть Повелителя чародеев над его смертными рабами была настолько велика, что даже ужас перед скорой кончиной не останавливал их. Наконец большой отряд скальных троллей прорвал оборону легиона на правом фланге, и, хотя все враги погибли, тирсианцам пришлось перебросить силы с левого фланга. И тогда северяне прорвались.

Почти на закате Балинор понял, что даже лучшие в мире воины с наступлением темноты не смогут отбить и удерживать южный берег. За время дневного сражения легион понес лишь легкие потери, поэтому Балинор приказал двум полкам отступить к небольшому холму южнее Мермидона и перестроить боевые порядки. Кавалерия осталась на флангах, чтобы стремительными набегами выводить врага из равновесия и не давать ему перейти в наступление. Все ждали наступления темноты. Когда спустились сумерки, северяне начали переправу; с изумлением и ужасом воины легиона смотрели, как первые сотни выбравшихся на берег быстро превращались в тысячи и тысячи, и не было конца этому бескрайнему живому потоку, пока несметная армия сплошным ковром не заполнила оба берега Мермидона, куда ни кинь взгляд.

Однако огромные размеры армии делали ее медлительной и неповоротливой, приказы доходили долго, а зачастую и вовсе терялись. Никто даже не попытался выбить защитников Тирсиса с маленькой высоты. Вместо этого основная часть северян, высадившись на южном берегу, бестолково топталась на месте, словно никто из них не представлял, что делать дальше. Несколько отрядов троллей в полной боевой амуниции попытались атаковать полки легиона, однако воины Балинора с легкостью отбросили их назад. С наступлением ночи вражеская армия неожиданно начала выстраиваться в колонны по пять, и Балинор понял, что первая же серьезная атака разобьет легион наголову.

И тогда принц Каллахорна решился на очень сложный тактический маневр, призвав на помощь все свое мастерство и бесстрашие, которые и сделали его лучшим полководцем всех Южных земель и прославили Пограничный легион. Не дожидаясь наступления, он разделил свое войско и первым ударил по огромной колонне врага с двух сторон. Нанося быстрые стремительные удары и пользуясь наступившей темнотой и прекрасным знанием местности, солдаты легиона врезались во фланги северян, и вскоре вражеская армия превратилась в смятую неровную дугу. После каждой новой атаки полукруг немного сжимался, и воины Тирсиса отступали чуть дальше. Балинор с Фандвиком держали левый фланг, Эктон и Мессалайн укрепились на правом.

Разъяренные враги попытались ответить на дерзкие вылазки; почти вслепую, они неуклюже продвигались в густых сумерках по совершенно незнакомой земле, но бдительные солдаты легиона каждый раз отступали на безопасное расстояние. Мало-помалу Балинор стягивал оба полка, заманивая обозленных северян за собой. А когда все пешие воины, скрытые темнотой, незаметно покинули поле битвы, кавалерия мощным броском пошла в последнюю атаку, выскользнула из готового сомкнуться кольца и исчезла в ночи. Оба фланга вражеской армии неожиданно столкнулись и начали рубить друг друга в полной убежденности, что наконец-то настигли ненавистного противника, который так долго ускользал от них.

Никто так никогда и не узнал, сколько троллей и карликов погибло от рук своих же соплеменников; даже когда Балинор с двумя полками легиона въехал в ворота Тирсиса, битва на южном берегу Мермидона еще продолжалась. Чтобы скрыть отступление, копыта лошадей и сапога обмотали тряпками. Если не считать небольшого конного отряда, который забрался слишком далеко на запад и был отрезан и смят, легион Балинора вышел из сражения почти без потерь. Но немалые потери северян не остановили движения огромной армии, и Мермидон, первый защитный рубеж Тирсиса, был оставлен.

Враги разбили лагерь на равнинах, недалеко от крепости, и теперь повсюду, куда ни глянь, в бледном лунном свете виднелись бесконечные ряды ночных костров. Штурм Тирсиса начнется на рассвете, когда объединенное войско карликов и троллей, послушное воле Повелителя чародеев, бросится на неприступную Внешнюю стену. Выдержит ли древняя крепость или не устоит под мощным напором — никто не знал.

Сидя в глубокой задумчивости напротив Балинора за небольшим обеденным столом, Хендель снова вспомнил, как днем вместе с Янусом Сенпре осматривал городские укрепления. Недоброе предчувствие кольнуло его сердце. Без сомнения, Внешняя стена была серьезной преградой, но что-то не давало покоя угрюмому гному. Он не сумел бы назвать причины своего беспокойства, но даже теперь, в этой уютной комнате, среди друзей, не мог отделаться от подозрения, что упущено нечто очень важное.

Снова и снова он мысленно проходил все линии обороны древней крепости. На краю обрыва жители Тирсиса возвели невысокий вал, чтобы помешать врагу взобраться на плато. Если северян не удастся удержать на равнине под утесом, Пограничный легион отступит к городу, и останется только уповать на неприступность гигантской Внешней стены. С тыла Тирсис защищали отвесные скалы, которые вздымались в небо сразу за королевским дворцом. Балинор заверил гнома, что никто не сможет забраться по совершенно гладким утесам без единого выступа или впадины. Казалось, укрепления Тирсиса со всех сторон были безупречны, однако Хендель не мог унять беспокойства.

Неожиданно мысли его перенеслись в Кулхейвен, он снова вспомнил семью, с которой расстался несколько недель назад. Ему никогда не удавалось побыть со своими близкими подольше, вся его жизнь проходила в нескончаемых стычках на границах Анара. Он скучал по лесному краю, по яркой листве весенней и летней поры и думал о том, как незаметно пролетело время. Сколько долгих дней прошло в разлуке, и, быть может, ему не суждено больше вернуться домой. Но горевать о прошлом было некогда, и горькая мысль пронеслась в голове, не оставив следа.

Пока Дьюрин и Даэль неспешно говорили с Балинором, их мысли то и дело уносились к Западным землям. Даэль, как и Хендель, вспоминал родной дом. Предстоящая битва пугала его, но он мужественно справлялся со своими страхами: глядя на уверенность друзей, эльф и сам начинал верить, что достойно встретит врага и не позволит ему уничтожить все самое дорогое. Еще он думал о Линлисс, ее милый застенчивый образ постоянно жил в его мыслях. Именно ее он будет защищать. Заметив мимолетную улыбку брата, Дьюрин без слов догадался, что юноша вспоминает о своей невесте. Дьюрин нежно любил брата и с первого дня похода старался быть как можно ближе к нему, чтобы защитить в случае опасности. За время долгого пути в Паранор они несколько раз были на волосок от смерти. И теперь завтрашний бой сулил новую опасность, и Дьюрин вновь будет рядом.

Он вспомнил об Эвентине и с тревогой подумал, успеют ли могучие эльфийские армии вовремя добраться до Тирсиса. Без их помощи Пограничный легион не сможет долго сдерживать натиск северян, и орды Повелителя чародеев рано или поздно прорвут оборону города. Он поднял стакан с вином и сделал большой глоток, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу. Его внимательный взгляд медленно скользил по лицам товарищей, чуть дольше задержавшись на обеспокоенном лице Мениона Лиха.

Проголодавшийся за сутки горец с жадностью набросился на еду. Расправившись с ужином раньше всех, он подлил себе вина и, потягивая его, непрерывно засыпал Балинора вопросами о прошедшей битве. И вот теперь, в тихие часы уходящей ночи, охваченный легкой хмельной дремотой, он вдруг подумал, что разгадка всего того, что случилось за время их похода из Кулхейвена, и всего того, что еще только предстоит, находится в руках Алланона. Он больше не мог думать ни о Ши, ни о мече, ни даже о Ширл. Перед его мысленным взором снова и снова вставала зловещая фигура загадочного друида. Только Алланон знал ответы на все вопросы. Только ему была подвластна тайна талисмана, названного мечом Шаннары. Только он один знал, для чего явился перед ними в Сланцевой долине призрак друида Бремена, умершего пятьсот лет назад. Только он на долгом пути в Паранор знал, чего опасаться и как избежать новой ловушки. Но сам он всегда оставался для них непостижимой загадкой.

Теперь Алланон покинул их, и только Флик, если он еще жив, может спросить у друида об их дальнейшей судьбе. Сама жизнь их теперь зависела от мрачного странника, но что станет делать этот таинственный великан? Что ему остается, когда волшебный меч потерян, а единственный наследник Джерла Шаннары бесследно исчез? Или погиб? Менион сердито закусил губу и отбросил ненавистную мысль. Ши не может погибнуть! Просто не имеет права!

Менион проклинал все, что привело их к такой печальной развязке. Они позволили загнать себя в угол. Теперь оставался только один путь. В завтрашней резне тысячи славных воинов сложат головы, и лишь немногие из них будут понимать, за что отдают свои жизни. И так происходит веками, сколько бы ни было войн на земле. Однако эта война, в которой в последней схватке сойдутся смертные и бесплотный призрак, неподвластна человеческому пониманию. Как можно уничтожить само зло в образе Повелителя чародеев, необъяснимое и недоступное разуму обычных существ? Быть может, только Алланон понимает, с каким противником им предстоит сразиться. Но друид исчез — именно теперь, когда не осталось никакой надежды.

Свечи на столе догорали, и в маленькой комнате сгущалась тьма. На резных деревянных стенах, украшенных гобеленами, тихо потрескивали факелы в железных кольцах, и постепенно пять голосов звучали все глуше, сливаясь в едва слышное бормотание, словно ночь была спящим ребенком, которого они боялись нечаянно разбудить. Тирсис уже спал, спала на зеленых равнинах под обрывами и армия Севера. В удивительном покое и безмолвии лунной ночи казалось, что все живое погружено в мирный безмятежный сон, а война, с ее неизбежным ужасом смерти и боли, становится лишь смутным, почти стертым воспоминанием из прежних времен. Однако пятеро друзей, сидящих за столом за тихой беседой о лучших днях и великой дружбе, ни на минуту не могли избавиться от томительного ощущения, что ужасы войны от них не дальше скорого рассвета, а неотвратимый мрак Повелителя чародеев медленно подползает с Севера, чтобы сокрушить их хрупкие жизни.

Глава 30

Утром третьего дня поисков Орла Фейна бурные потоки дождя, бушевавшие на бесплодных просторах Северных земель, наконец иссякли, и на небе появилось тусклое солнце, похожее на белый пушистый шар. С яростью раскаленной печки оно прожигало размытую водой каменистую землю, пробиваясь сквозь туманную мглу, которая шлейфом тянулась от черной стены Повелителя чародеев. Буря совершенно изменила окрестный пейзаж, сильный ливень смыл почти все заметные бугорки, оставив унылую глинистую равнину в окружении неотличимых друг от друга скалистых холмов.

Поначалу появление солнца радовало путников. Его сильные лучи пробились сквозь ненавистный сумрак, льнущий к голой земле, и быстро прогнали холод утихшей бури; сразу стало теплее, и характер почвы снова начал меняться. Однако уже через час на равнину обрушилась чудовищная жара. От рек, в которые после долгого дождя превратились сухие извилистые канавы, начал подниматься пар, и воздух быстро напитался противной сыростью.

Робкие травинки, ожившие было после яростной бури, чахли и умирали в удушливом раскаленном пекле, отрезанные от света густой серой мглой. Раскисшая глина быстро спекалась в твердую, растрескавшуюся корку, где не было места жизни. Реки, маленькие ручейки и озера стремительно высыхали, пока не исчезли совсем. Огромные валуны, разбросанные по равнине, с жадностью впитывали испепеляющий жар, словно железо, которое положили на раскаленные угли. И уже скоро эту голую безжизненную пустыню под бескрайним чистым небом нельзя было отличить от той, на которую лишь недавно обрушились мощные потоки дождя. Только равнодушное солнце совершало свой вечный неспешный путь с востока на запад в этом царстве безмолвия, складывая дни в года, а года — в столетия.

Три согнутые фигуры боязливо выбрались из-под каменного укрытия в одном из бессчетных холмов. Медленно распрямляя затекшие тела, они с тоской уставились в плотную стену тумана. Долго стояли они, разглядывая пустынную мертвую землю, которой, казалось, не было конца, это унылое кладбище с каменистыми могильниками, хранящими бренные останки тех, кто посмел явиться в запретное королевство. Серый сумрак пронизывала гнетущая тишина, молча напоминая трем живым о смерти. Чувствуя недоброе, они напряженно всматривались в мрачную пустыню.

Ши повернулся к своим спутникам. Панамон Крил выгибал спину и растирал затекшие ноги. Его всклокоченные волосы стояли дыбом, на широком лице темнела трехдневная щетина. Он был похож на бродягу, однако его зоркие глаза настороженно встретили вопросительный взгляд Ши. Тем временем великан Кельтсет бесшумно поднялся на вершину холма и вглядывался в северный горизонт.

В тесном каменном укрытии они просидели почти три дня, пока на пустынных равнинах не унялась яростная северная буря. Целых три дня были упущены, и теперь все следы Орла Фейна и меча Шаннары были уничтожены безжалостной природой. Все время, пока бушевал ливень, они сидели среди каменных глыб, ели, чтобы не умереть с голоду, и спали, потому что больше нечего было делать. Долгие разговоры помогли Ши и Панамону лучше понять друг друга, только Кельтсет по-прежнему оставался для них загадкой. Ши несколько раз настаивал на продолжении поисков, невзирая на ненастье, но Панамон отказывался даже обсуждать это. Он уверял, что никто не сможет идти под таким ливнем, и Орл Фейн будет вынужден искать убежище, иначе неминуемо увязнет в грязи или утонет в канаве. В любом случае, невозмутимо рассудил Крил, карлик далеко не уйдет. С вершины холма спустился Кельтсет, энергично размахивая рукой. Горизонт был чист.

Они больше не обсуждали, что делать дальше. Все было давно решено. Подхватив нехитрую поклажу, путники быстро спустились по крутому склону и направились на север. Наконец-то Ши и Панамон пришли к единодушию. Поиски меча больше не были для них лишь делом уязвленной гордости или стремлением к победному завершению трудного похода за таинственным талисманом. Погоня за неуловимым клинком превратилась в опасную охоту за единственным средством, хотя и сомнительным, с помощью которого они надеялись выжить в этом диком краю.

Прямо на севере, среди черных остроконечных вершин, стояла крепость Повелителя чародеев. А за их спинами простиралась глухая стена тумана, которая обозначала внешние границы королевства Черепа. Чтобы убраться из этих ненавистных земель, им придется выбирать между этими двумя дорогами. Разумнее всего было снова пройти через черный туман, полагаясь на силу эльфийских камней. Однако использование магических оберегов делало их уязвимыми для обитателей мира призраков. Еще в Кулхейвене Алланон предупреждал об этом Ши, и теперь юноша поделился своими опасениями с Крилом. Меч Шаннары был единственным оружием, способным защитить смертных от Повелителя чародеев, и, завладев волшебным клинком, они могли хотя бы попытаться противостоять чудовищу. Необходимо было срочно вернуть меч и как можно скорее проскользнуть сквозь завесу смертоносного тумана. Едва ли кто-нибудь решился бы назвать этот план безупречным, но выбор был невелик.

Идти по равнине стало так же трудно, как и до начала бури. Твердая комковатая почва была усеяна острыми камнями, которые то и дело попадались под ноги. Спотыкаясь и падая, путники медленно продвигались вперед, не обращая внимания на синяки и ссадины. Неровная местность мешала держаться выбранного направления, и уж совсем невозможно было оценить, какое расстояние удалось преодолеть. В унылом однообразном пейзаже глазу было совершенно не за что зацепиться, и они не могли с уверенностью сказать, что не проходили в одном и том же месте дважды. Минуты текли мучительно медленно, а они так ничего и не находили. Влажность еще больше усилилась, и одежда измученных путников промокла насквозь. Они сняли плащи и привязали к дорожным мешкам до наступления ночи, когда снова похолодает.

— Вот здесь мы его видели в последний раз.

Тяжело дыша, Панамон застыл на вершине широкого холма, куда они только что забрались. Ши остановился рядом и недоверчиво огляделся. Все окрестные холмы были совершенно одинаковыми, если не считать небольших различий в размерах или очертаниях. Юноша с сомнением посмотрел вдаль. Он даже не мог с уверенностью сказать, откуда они пришли.

— Кельтсет, а что видишь ты? — спросил разбойник.

Скальный тролль неспешно прошелся по вершине, внимательно глядя под ноги, но дождь, разумеется, давно смыл все следы карлика. Еще несколько минут тролль бесшумно бродил среди камней, затем повернулся к товарищам и замотал головой. Испачканное землей лицо Панамона вспыхнуло от гнева.

— А я говорю, он был здесь. Надо пройти еще немного вперед.

Они молча пошли вперед, скатились с одного холма и вскарабкались на следующий. Больше они не спорили. Говорить было не о чем. Даже если Панамон ошибался, поиски пришлось бы продолжать. Прошел еще час, путники упрямо пробирались на север. Никаких следов беглеца по-прежнему не было. Постепенно Ши начал терять надежду. Невозможно было обследовать каждый кусочек бескрайней равнины; даже если Орл Фейн прошел всего в полусотне ярдов правее или левее от них, они никогда об этом не узнают. Быть может, несчастный карлик вместе с мечом давно погребен под толстым слоем грязи, намытым во время бури, но и эту тайну хранят безмолвные холмы.

Тело Ши ныло от постоянного напряжения, и он уже подумывал о коротком привале, чтобы еще раз обсудить, верное ли направление они выбрали. Не лучше ли свернуть на более ровную дорогу? Однако, взглянув на хмурое лицо Панамона, он благоразумно решил промолчать. Несколько дней назад он уже видел на лице разбойника такое выражение, когда тот в одиночку расправился с целым отрядом карликов. Охотничий азарт горел в темных глазах Панамона. Если он все же найдет карлика, горемыка может считать себя покойником. Ши невольно вздрогнул и отвел глаза.

Преодолев еще несколько холмов, они наконец обнаружили первую находку. С вершины небольшого пригорка острые глаза Кельтсета заметили чужеродный предмет, торчащий из слоя глины, на дне маленькой лощинки. Махнув товарищам, он торопливо скатился по склону каменистого холма, быстро побежал к оврагу и наклонился к земле. В руках у тролля подоспевшие Ши и Панамон увидели большой обрывок ткани, который оказался почти целым рукавом рубахи. Мгновение все молча смотрели на тряпку, потом Ши взглянул на Кельтсета, ожидая от него подтверждения, что это обрывок одежды именно Орла Фейна. Великан серьезно кивнул. Панамон с мрачной усмешкой поддел лоскут на острие своей пики.

— Вот и попался. Теперь не уйдет, голубчик.

Однако в тот день им не удалось настичь беглеца, не встретилось и других его следов. Даже в толстом слое глины не осталось ни одного отпечатка ног карлика. Несмотря на твердые заверения Панамона, Орл Фейн умудрился пройти по равнине в самое ненастье, не утонул и не завяз в глине. Дождь смыл все его следы, словно в насмешку, оставив на самом виду лишь оторванный рукав. Тряпку могло принести сюда потоком воды, поэтому определить, куда шел карлик, было совершенно невозможно. С приближением ночи на землю опустилась такая густая тьма, что путники не видели дальше собственного носа и с большой неохотой прервали поиски. Первым нес вахту Кельтсет, Панамон и Ши в изнеможении рухнули на землю, завернулись в непросохшие плащи, спасаясь от ночной прохлады, и уснули почти тотчас же.

Утро не заставило себя долго ждать и скоро вернулось уже знакомой серой дымкой. Этот день был не такой влажный, но и радости он принес не больше, чем предыдущий; солнце по-прежнему скрывалось в густом тумане, который недвижным маревом висел в воздухе. Та же зловещая тишина стояла вокруг, и путники чувствовали лишь невыносимое одиночество. Уныние бескрайней пустыни мало-помалу проникало и в души людей. В последние дни Ши стал более раздражительным и нетерпеливым, а обычно бодрый и говорливый Панамон Крил теперь угрюмо молчал. Лишь Кельтсет сохранил свою выдержку, и лицо его оставалось таким же спокойным и невозмутимым.

Они равнодушно проглотили завтрак и продолжили поиски. Все чувства словно притупились, они больше не ощущали ни радости, ни азарта погони — осталось лишь отвращение к безжизненной пустыне и желание как можно скорее выбраться отсюда. То ли из упрямства, то ли оттого, что им некуда было больше идти, они продолжали двигаться вперед. Не сговариваясь, Панамон и Ши начали задумываться, почему Кельтсет до сих пор с ними. Он был на родине и, вероятно, не пропал бы один, если бы решил покинуть их. Оба безуспешно пытались понять причину, которая заставила тролля оставаться с ними; слишком уставшие, чтобы ломать голову над этой непостижимой загадкой, они просто сочли его присутствие подозрительным, снова подумали, что до сих пор ничего не знают об угрюмом молчуне, и поклялись до конца путешествия выяснить все о великане. Они продолжали брести сквозь пыль и хмарь, а тем временем тусклое утро лениво перетекало в полдень.

Вдруг Панамон резко остановился.

— Следы!

С диким воплем разбойник ринулся к неглубокой канаве слева от них, Кельтсет и Ши с изумлением смотрели ему вслед. Мгновение спустя вся троица стояла на коленях рядом с цепочкой четких следов в толстом слое грязи. Ошибиться было нельзя, даже Ши узнал отпечатки сапог карлика по изношенным, растрескавшимся подошвам. Следы определенно вели на север, но по запутанной змейке шагов было видно, что карлик неуверенно петлял, словно не знал, куда двигаться дальше. Казалось даже, что Орл Фейн блуждал по холмам без всякой цели. Они еще немного задержались, изучая дорожку следов, потом поспешно поднялись по команде Панамона. Отпечатки были оставлены всего несколько часов назад, и, судя по их извилистой веренице, нерешительный Орл Фейн не мог далеко уйти. Панамон с трудом скрывал злорадство и уже потирал руки в предвкушении расправы с мерзавцем карликом. Впереди наконец забрезжил конец пути, и об усталости он тут же позабыл, взбодренный скорой победой. Не тратя времени на разговоры, все трое подхватили надоевшие мешки и с мрачной решимостью двинулись дальше на север в полной уверенности, что этот день принесет им удачу.

Чем глубже забирались они в пустынный северный край, тем больше запутывались следы карлика, сплетаясь в изменчивые цепочки меж глинистыми холмами. Временами им приходилось сворачивать на восток, а потом круто разворачиваться. Часы шли, и хотя Кельтсет знаками объяснял, что следы становятся все более свежими, путникам казалось, что они по-прежнему топчутся на одном месте. Если до наступления ночи им не удастся настичь беглеца, темнота скроет следы и они снова потеряют карлика. Уже дважды Орл Фейн был почти у них в руках, и каждый раз неожиданный поворот событий вынуждал их прекращать погоню. Третьей неудачи нельзя было допустить. Ши даже поклялся себе, что не перестанет преследовать карлика и в полной темноте.

Вдалеке чернели грозные вершины мрачного королевства Черепа, их острые, словно лезвия бритвы, края безжалостно вспарывали горизонт. Липкий страх заползал в душу хрупкого юноши из Дола, он никак не мог отделаться от этого страха, и чем дальше на север продвигались путники, тем больше росло и беспокойство. Ему начало казаться, что поиски Орла Фейна и меча — лишь небольшая часть тех ужасных событий, которые ждут их впереди. Пока это была лишь смутная тревога, но Ши все чаще одолевало жгучее желание прекратить эту безумную погоню и вернуться домой.

Ближе к вечеру холмистая местность постепенно перешла в плоскую равнину, и уставшие путники смогли наконец не только видеть далеко вперед, но и впервые с тех пор, как миновали черную стену тумана, идти, почти не напрягаясь. От зрелища, представшего их глазам, захватывало дух. Пустынная коричневая земля с серыми камнями ровным полотнищем расстилалась дальше на север, упираясь в исполинские вершины на границе королевства Черепа — владений Повелителя чародеев. Лишь на далеком горизонте бескрайняя гладь топорщилась едва видимыми отсюда каменными завалами и горными хребтами, которые гигантскими ступенями поднимались к зазубренным вершинам гор. Та же могильная тишина висела над голой раскаленной равниной. Ни стрекота насекомых, ни крика птиц, ни шороха зверька ни разу не слышали путники в этой зловещей глуши, даже ветер не шевелил спекшуюся пыль. Повсюду царила звенящая пустота, окутанная саваном смерти. Неровная цепочка следов Орла Фейна тянулась через бескрайнюю пустыню и исчезала вдалеке. Казалось, зловещая земля поглотила его.

В нерешительности они остановились, на лицах всех троих отражалось явное нежелание ступать на эту угрюмую землю. Однако времени на раздумья не оставалось, и они снова пошли вперед. Петляющая цепочка следов теперь была видна далеко, и охотникам даже удавалось иногда срезать путь. Они быстро нагоняли упущенное время. Не прошло и двух часов, как Кельтсет дал знать, что карлик опережает их всего на час. Близились сумерки, и солнце быстро клонилось к неровной линии горизонта. Серое марево смешивалось с предвечерним сумраком, и становилось все труднее различать дорогу.

Следы карлика привели их к глубокой лощине, образованной высокими горными кряжами, которые топорщились острыми скалистыми выступами. Увядающие солнечные лучи почти полностью скрылись во тьме сумрачной долины, и Панамон Крил, который сам встал во главе небольшого отряда некоторое время назад, напряженно щурился, выискивая в густом слое пыли отпечатки шагов беглеца. Они замедлили шаг и совсем остановились, когда Панамон вдруг склонился над самой землей. Разбойник так пристально всматривался в едва видимую цепочку следов, что для него стало настоящим потрясением, когда она внезапно оборвалась. Ши и Кельтсет поспешили к нему, и после тщательного изучения почвы в нескольких шагах впереди все с изумлением поняли, что кто-то старательно замел все дальнейшие следы Орла Фейна.

В тот же миг из тени лощины появились огромные темные силуэты и, тяжело топая, неуклюже направились к ним в сгустившихся сумерках. Ши первым увидел их, но решил, что его подводит зрение. Панамон быстрее сообразил, что происходит. Резко распрямившись, он выхватил из ножен меч и грозно замахнулся своей железной пикой. Быть может, ему и удалось бы прорваться через быстро сжимаемое кольцо, если бы не Кельтсет. Невозмутимый и обычно предсказуемый тролль удивил всех. Проворно подпрыгнув к своему приятелю, он решительно оттащил изумленного Крила назад. Разбойник недоверчиво посмотрел на великана и опустил оружие. Их окружало не меньше дюжины внушительных фигур, и даже в слабом свете Ши понял, что они натолкнулись на отряд троллей.

Усталые эльфы натянули поводья взмыленных коней и рассеянно вгляделись в широкие склоны долины Ренн. Пустынная долина тянулась на восток на две мили, высокие склоны по обе стороны от нее ощетинились острыми хребтами, поросшими редкими деревцами и чахлым кустарником. Уже больше тысячи лет знаменитый перевал служил воротами из южных равнин Стрелехейма в великие леса Западных земель, в королевство эльфов. Именно на этом легендарном перевале армии могущественного Повелителя чародеев потерпели поражение от эльфийских легионов во главе с Джерлом Шаннарой. Именно здесь Брона когда-то столкнулся с Бременом и загадочной силой меча Шаннары и отступил вместе со своим огромным войском назад на равнины, чтобы там встретиться с наступающей армией гномов, попасть в тиски и потерпеть поражение. Перевал Ренн видел самое начало грозного наступления на мир, впервые со времен Великих войн, и все народы считали эту безмятежную ныне долину частью великого прошлого. Это был природный памятник истории человечества, и паломники со всего света стекались сюда, чтобы почувствовать дух тех грозных времен.

Джон Лин Сандор отдал приказ спешиться, и эльфы с радостью спрыгнули на землю. Командира всадников сейчас занимала не история прошлых веков, а ближайшее будущее.

С растущей тревогой смотрел он на непроницаемую черную стену, протянувшуюся от Северных земель через равнины Стрелехейма; ее мутная тень с каждым днем все ближе подползала к границам их родного края. Зоркие глаза эльфа всматривались в далекий восточный горизонт, где тьма уже полностью окутала леса, окружавшие древнюю крепость Паранор. Он горестно покачал головой и проклял день, когда позволил уговорить себя на время оставить короля и старинных друзей. Они вместе росли, и, когда Эвентин взошел на трон, Сандор занял место советника при дворе и стал его самым верным помощником. Они вместе готовились к вторжению армии Броны, Повелителя призраков, который, как все думали, был убит во время Второй войны рас. Загадочный скиталец Алланон предостерегал народ эльфов об опасности, и, хотя многие насмешливо встретили его пророчество, Эвентин понимал, что к словам друида стоит прислушаться. Алланон никогда не ошибался, он обладал удивительным даром предвидения, и его предсказания всегда сбывались.

Эльфы послушались советов своего короля и подготовились к войне, однако вторжение все не начиналось. Затем пал древний Паранор и исчез меч Шаннары. И снова Алланон пришел к эльфам с просьбой выставить дозор на равнинах Стрелехейма под Паранором, чтобы помешать карликам, захватившим крепость друидов, переправить великий меч на Север, в замок Повелителя чародеев. И снова они повиновались, не задавая вопросов.

Несчастье свалилось как снег на голову, и именно тогда, когда Джон Лин Сандор не мог помочь королю. Карлики, засевшие в Параноре, вдруг решили прорываться дальше на север, и три мощных отряда неожиданно напали на патруль эльфов. Эвентин и Джон Лин со своими воинами порознь преследовали два вражеских отряда из трех и легко справились бы с ними, если бы не подмога объединенных сил карликов и троллей, которые отделились от огромной армии Севера. Отряд Джона Лина был почти полностью разбит, а сам он едва спасся от гибели. До Эвентина ему добраться не удалось, и король исчез вместе со своими солдатами. Джон Лин Сандор искал его уже почти трое суток.

— Мы найдем его, Джон Лин. Он не из тех, кто легко сдается. Вот увидишь, король жив.

Угрюмый эльф кивнул, едва заметно наклонив коротко остриженную голову, его пронзительные глаза бегло скользнули по юному лицу воина, стоящего перед ним.

— Быть может, это странно, но я знаю, что он жив, — продолжал тот серьезно. — Не могу объяснить свою уверенность, я просто чувствую.

Брин Элесседил был младшим братом Эвентина и в случае его смерти наследовал эльфийский трон. Он был еще слишком юн, чтобы управлять страной, и искренне не желал этого. С тех пор как исчез Эвентин, он даже не попытался возглавить павшую духом армию или предстать перед королевским Советом, а немедленно отправился с отрядом на поиски брата. Правительство совершенно растерялось, никто не знал, как поступить в такой ситуации, и всего за две недели сплоченный эльфийский народ, еще недавно готовый противостоять несметным полчищам северян, превратился в скопление разрозненных, напуганных группировок.

Впрочем, врожденная уверенность и любовь к порядку не позволили эльфам поддаться панике, и они все же взяли себя в руки. Однако именно Эвентин с первого дня своего правления сплотил народ уединенного западного королевства. Несмотря на молодость, он обладал удивительно сильным характером и ясным умом, всегда был готов дать дельный совет и быстро завоевал любовь и доверие своих подданных. Слухи об исчезновении короля потрясли народ эльфов.

Все мысли Брина Элесседила и Сандора были поглощены поисками пропавшего короля. После столкновения с патрулем карликов и большим полком армии Севера уцелевшие в схватке воины ненадолго заехали в отдаленную деревушку Коос, чтобы поменять лошадей и пополнить запасы провизии. И вот теперь они возвращались, чтобы продолжить поиски.

Джон Лин Сандор знал, где искать Эвентина, если тот еще жив. Несметные полчища северян уже неделю двигались к Каллахорну, но дальше им не пройти, пока крепость защищает хотя бы один воин Пограничного легиона. Если Эвентин попал в плен, а именно так считали его брат и Сандор, короля вместе с его офицерами следует искать в армии Броны. Король эльфов нужен им для устрашения других народов. Если правители соседних государств узнают о пленении Эвентина Элесседила, они сдадутся без боя.

Так или иначе, Повелитель чародеев понимал, как важен Эвентин для своего народа. Он стал самым почитаемым и любимым правителем со времен Джерла Шаннары, и эльфы были готовы на все, чтобы король вернулся к ним целым и невредимым. Мертвый Эвентин был бесполезен для Властелина тьмы, его казнь лишь сплотила бы разъяренных эльфов в общем желании уничтожить Брону. Зато живой король мог сослужить ему отличную службу — эльфийский народ не станет рисковать жизнью своего любимого монарха. Джон Лин Сандор и Брнн Элесседил вовсе не думали, что Эвентина вернут эльфам, даже если их армия не станет помогать Южным землям. Они решили действовать на свой страх и риск и лишь надеялись найти своего друга и брата раньше, чем его ценность неожиданно упадет. Раньше, чем будет захвачен Юг.

— Пора! Поехали!

Нетерпеливый голос Джона Лина рассек недолгую тишину, и расслабленные воины торопливо поднялись. Он в последний раз взглянул на далекий черный горизонт, развернулся и легко вскочил в седло, быстрым движением подхватив поводья. Брин тут же оказался рядом, и уже через мгновение маленький отряд галопом несся по широкой долине. Стояло хмурое утро, воздух был напоен свежестью ночного дождя, который еще продолжался на равнинах. Мокрая трава клонилась под копытами лошадей, заглушая стук подков. Далеко на юге, в толще облаков, проглядывала синяя полоска неба. Утро не сулило особой жары, и всадникам было легко в прохладном воздухе.

Они быстро добрались до конца долины и повернули к восточному ущелью, осадив взмыленных коней. Сразу за перевалом начиналась граница Северных земель, поэтому всадники говорили вполголоса. Петляя меж высоких хребтов, образующих ущелье, они вскоре выехали на равнины Стрелехейма. Джон Лин бегло оглядел огромную пустошь, простиравшуюся перед ними, и вдруг резко дернул поводья.

— Брин! Всадник!

Брин тотчас подъехал, и они вместе смотрели на далекого всадника, который галопом мчался к ним. Черты лица его в мутном свете были неразличимы, и эльфы с любопытством ждали, когда он подъедет поближе. На мгновение Брин Элесседил даже поверил, что вот-вот увидит любимого брата, но вскоре понял, что всадник слишком мал ростом. Да и наездник никудышный. Приближаясь к эльфам, горемыка то судорожно сжимал поводья, то вдруг цеплялся за седло, боясь упасть; широкое лицо его раскраснелось от напряжения, пот лился ручьями. Это был не эльф, а какой-то южанин.

Неуклюжим рывком он осадил коня прямо перед эльфами и, прежде чем заговорить, долго не мог выровнять дыхание. Когда он наконец взглянул на насмешливые лица воинов, лицо его покраснело еще больше.

— Я на днях встретил одного человека, — начал незнакомец. И замолчал, убеждаясь, что его слушают. — Он попросил меня разыскать ближайшего советника эльфийского короля.

Все смешки тотчас прекратились, и всадники подались вперед.

— Я Джон Лин Сандор, — негромко произнес командир отряда.

Измученный наездник счастливо вздохнул и кивнул.

— А я Флик Омсфорд, ехал от самого Каллахорна, чтобы найти тебя. — С огромным трудом он слез на землю и принялся растирать ноющую поясницу. — Если вы позволите мне передохнуть пару минут, я отведу вас к Эвентину.

Молча шагая между двумя гигантскими троллями, Ши не мог отделаться от ощущения, что Кельтсет предал их. Засада была выставлена безупречно, но они могли хотя бы попытаться вырваться из ловушки. Вместо этого, по внезапной команде тролля, они просто позволили себя разоружить, не оказав никакого сопротивления. Сначала Ши надеялся, что Кельтсет знаком с кем-нибудь из патрульных или хотя бы сумеет договориться со своими соплеменниками, и их тут же отпустят. Но молчаливый великан покорно дал связать себе руки. Тролли отобрали оружие у Панамона и Ши, связали их, как и Кельтсета, и повели на север по голым равнинам. Эльфийские камни остались у Ши, но они были совершенно бесполезны против троллей.

Глядя на широкую спину Панамона, юноша попытался угадать мысли своего вспыльчивого приятеля. Разбойник был так ошарашен поведением Кельтсета, что до сих пор не проронил ни слова. Очевидно, он никак не хотел признаться в том, что ошибался в своем молчаливом спутнике, которого когда-то спас от смерти и чьей дружбой так дорожил. Поступок тролля был полной загадкой для них обоих, но если Ши чувствовал лишь растерянность, то Панамон кипел от возмущения. Несмотря ни на что, Кельтсет был его другом, единственным другом, на которого он всегда мог положиться. Теперь же растущее недоверие могло быстро перерасти в ненависть, а Ши уже знал, что с Панамоном Крилом лучше дружить, чем числить его среди своих врагов.

Пленники не могли определить дорогу, по которой их вели. Над северными землями стояла безлунная ночь, и Ши приходилось напряженно глядеть под ноги, пока отряд петлял между разбросанными валунами и высокими пригорками, усеянными обломками скал. Из того, что говорили тролли между собой, он не понимал ни слова, а спросить у мрачного Панамона не решался. Если тролли знают, кто он, их наверняка отведут к Повелителю чародеев. Но если эльфийские камни у него до сих пор не отобрали, остается надежда, что патрульные схватили их как нарушителей границы, не догадываясь, что именно привело троих путников на Север. Впрочем, скоро они поймут, так что радоваться рано. Ши вдруг вспомнил о сбежавшем карлике. Следы Орла Фейна обрывались в том месте, где они натолкнулись на засаду троллей, поэтому карлик тоже мог оказаться пленником. Но куда его отвели? И где теперь меч Шаннары?

Долго брели они в кромешной темноте. Вскоре Ши потерял счет времени, он так устал, что в конце концов без сил упал на землю, и один из троллей взвалил юношу на плечо, словно мешок с зерном, и нес весь остаток пути. Первым, что он увидел, придя в себя, был мерцающий свет небольших костров в незнакомом лагере. Его поставили на землю и отвели в просторную палатку. Внутри тролли еще раз осмотрели его руки, проверяя прочность узлов, и вдобавок связали ноги. Потом все ушли, и Ши остался один. Панамона и Кельтсета куда-то увели.

Сначала он попытался ослабить ремни на руках и ногах, но быстро оставил эту безнадежную затею. Его снова начал одолевать сон, усталость после долгого перехода накатывала на измученное тело. Чтобы как-то отвлечься, он заставил себя думать о побеге. Но чем больше он старался, тем сильнее пелена затягивала его уставший разум. Через пять минут он уже спал.

Казалось, почти тотчас чьи-то грубые руки бесцеремонно вырвали его из глубокого сна. Ши с трудом поднялся и увидел крупного тролля. Буркнув что-то непонятное, крепыш махнул рукой на тарелку с едой и вышел. На миг ослепленный светом утра после темноты палатки, Ши беспомощно заморгал, мысленно отметив, что солнце по-прежнему не жалует Северные земли. Неожиданно он осознал, что кожаные ремни сняты, с силой растер затекшие запястья и лодыжки, а потом быстро проглотил оставленную еду.

Снаружи царило большое оживление; в утреннем воздухе звенели громкие крики троллей, в спешке пробегавших по лагерю. Подкрепившись нехитрым завтраком, пленник уже собрался с духом, чтобы выглянуть из палатки, как вдруг холщовый полог резко откинулся и вошел охранник. Молчаливым жестом тролль приказал Ши следовать за ним. Нащупав спрятанные на груди эльфийские камни, юноша неохотно поплелся за стражником.

Несколько троллей повели пленника через обширный лагерь, мимо больших и маленьких палаток и каменных хижин. Лагерь раскинулся на широком утесе в окружении невысоких горных хребтов. Взглянув на горизонт, Ши понял, что они находятся высоко над голыми равнинами, которые пересекали прошлой ночью. Стоянка троллей казалась совершенно необитаемой, все голоса разом смолкли. От ночных костров осталась лишь зола, а палатки и хижины стояли пустые. Внезапно Ши пробрало ледяным холодом, он решил, что его ведут на казнь. Ни Панамона, ни Кельтсета нигде не было видно. Алланон, Флик, Менион Лих и все остальные плутали где-то в Южных землях и ничего не знали об уготованной ему судьбе. Никогда еще Ши не чувствовал себя таким одиноким. Страх и отчаяние сковали его волю, и несчастный южанин даже не пытался бежать, ступая одеревеневшими ногами рядом со своими конвоирами. Так они шли довольно долго, то и дело петляя между безмолвными палатками, впереди уже маячила невысокая горная цепь, обозначавшая границу лагеря. Когда палатки и хижины закончились и они вышли на широкую открытую площадку, Ши замер, не веря своим глазам.

Широким полукругом, обратив лица к горам, на площадке сидело несколько десятков троллей. Появление Ши лишь на секунду отвлекло их от странного оцепенения. У подножия хребта расположились три тролля — все разного роста и, насколько Ши мог судить, разного возраста. Каждый сжимал в руке ярко раскрашенную палку с черным лоскутком. Сбоку юноша увидел Панамона Крила; разбойник был странно печален и задумчив и никак не отреагировал на его появление. Все не отрывали глаз от массивной фигуры Кельтсета, который неподвижно стоял в центре со сложенными на груди руками, лицом к трем троллям у горы. Он не повернулся, когда в круг ввели Ши и усадили рядом с Панамоном. Наступила звенящая тишина. Ничего более странного Шив своей жизни не видел. Затем один из трех троллей церемонно поднялся и легонько постучал посохом по земле. Все собравшиеся разом вскочили, повернулись на восток и хором проговорили несколько отрывистых фраз на своем языке. После этого все снова уселись.

— Подумать только! Они молятся!

Услышав голос Панамона, Ши вздрогнул от неожиданности и посмотрел на него, но разбойник по-прежнему не отрывал глаз от Кельтсета. Поднялся второй из трех председателей на этом странном сборище и что-то коротко сказал внимающим ему слушателям, энергично махнув рукой в сторону Панамона и Ши. Юноша повернулся к Крилу, ожидая объяснений.

— Это суд, Ши, — сказал вор удивительно спокойным тоном. — Но судят не нас с тобой. Нас отведут к горе Черепа, в королевство Повелителя чародеев, а там… Не знаю, что с нами будет… Мне кажется, они еще не поняли, кто мы. Просто Повелитель чародеев велел приводить всех чужаков к нему, вот они и исполняют его приказ. Так что надежда еще есть.

— А как же суд? — с сомнением спросил Ши.

— Это суд над Кельтсетом. Он предпочел быть судимым собственным народом, вместо того чтобы отправиться к Броне. По древней традиции любой тролль имеет право выбора, и ему не могли отказать. Его судят за измену. Наши народы воюют, а Кельтсета видели с нами, поэтому он считается предателем. Таков закон.

Ши невольно взглянул на Кельтсета. Похожий на изваяние, великан сидел неподвижно и слушал монотонный голос судьи. Как хорошо, что они ошибались, радостно подумал Ши. Тролль не выдавал их. Но почему он так легко сдался, если знал, что его ждет?

— А если его вину признают? — взволнованно спросил он.

На губах Панамона мелькнула слабая улыбка.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал он с горькой иронией. — Дескать, сам поставил свою жизнь на карту. Если его признают виновным, то немедленно сбросят с ближайшей скалы.

Он выразительно замолчал и вдруг повернулся к юноше.

— Я тоже этого не понимаю.

Тролль наконец закончил свою длинную тираду и сел на место. Через мгновение к важной троице вышел еще один и что-то отрывисто проговорил. Следом выходили другие и коротко отвечали на вопросы судей. Ши не понимал ни слова, но догадывался, что это воины патрульного отряда, который схватил их прошлой ночью. Суд вызывал все новых и новых свидетелей, а Кельтсет по-прежнему сидел с бесстрастным видом, не меняя позы.

Ши смотрел в невозмутимое лицо великана, не в силах понять его выбор. Как и Панамон, юноша больше не верил в печальную легенду о несчастном калеке, изгнанном жестокими сородичами. Не верил он и в то, что Кельтсет был разбойником и бродягой, каким его пытался представить Крил. Удивительно добрые глаза загадочного молчуна светились разумом. Хотя за всю дорогу он не сказал ни слова, Ши не сомневался, что тролль знает все и о мече Шаннары, и о Повелителе чародеев, и даже о нем самом. Тайну своего прошлого гигант никому не открывал. Совсем как Алланон, внезапно подумал Ши. Да и загадку великого меча знали они оба. Юноша сам удивился, как такое нелепое сравнение пришло ему в голову.

Допрос свидетелей завершился, и судьи велели обвиняемому встать и сказать слово в свою защиту. В гулкой тишине все тролли, Панамон и Ши ждали, когда же поднимется Кельтсет. Великан сидел неподвижно, погруженный в странное оцепенение. Ши вдруг захотелось завопить во весь голос, чтобы только разбить невыносимую тишину, но крик застрял в горле. Время текло мучительно медленно. А потом, неожиданно для всех, Кельтсет встал.

Он стоял во весь свой величественный рост, гордо распрямив спину, лицо его было торжественно и значительно. С достоинством глядя на замерших в ожидании судей и ни на секунду не опустив головы, он сунул руку за широкий ремень на поясе и извлек большой медальон из черного металла. За секунду, которую Кельтсет держал медальон в руке перед изумленными троллями, Ши успел разглядеть крест в центре блестящей подвески. В следующее мгновение великан медленно поднял медальон за цепочку и надел его на могучую шею.

— Силы небесные… не могу поверить! — Панамон задохнулся от изумления.

Все трое судей тоже поднялись, как громом пораженные. Когда Кельтсет повернулся к остальным троллям, которые сгорали от любопытства, не понимая, что происходит, все мгновенно вскочили с мест, и воздух наполнился их взволнованными криками. Переполошенные зрители отчаянно размахивали руками и не умолкали ни на минуту, во все глаза глядя на неподвижно застывшего в круге Кельтсета. Ши смотрел на него вместе с остальными, совершенно сбитый с толку.

— Панамон, что здесь творится? — выкрикнул он наконец.

Мощный рев восторженной толпы почти полностью заглушил его слова. Панамон вдруг тоже поднялся на ноги и хлопнул хрупкого юношу по плечу.

— Не могу поверить, — повторил он с нескрываемой радостью. — Мне такое и в голову не могло прийти! Так вот что он скрывал от нас, мой юный друг! Вот почему сдался в плен и не стал сопротивляться! Но все-таки…

— Объясни наконец, что происходит! — с жаром потребовал Ши.

— Взгляни на медальон, Ши. Видишь крест в круге? — громко закричал вор. — Это Черный Айрикс, высшая награда троллей! Если увидишь за всю жизнь хотя бы троих, кто удостоился такой чести, считай, тебе крупно повезло! Такой медальон получают только самые достойные из достойнейших, те, кто воплощает в себе все, что ценит и к чему стремится народ троллей. Чтобы получить такую награду, надо при жизни стать едва ли не богом. Вот такая честь была оказана нашему троллю, а мы даже не догадывались!

— А как же его проступок? Ведь сородичи видели его с нами?.. — Юноша не успел договорить.

— Тот, кто носит Айрикс, не может быть предателем своего народа, — резко оборвал его Крил. — Великая честь, оказанная этим избранным, предполагает безграничное доверие к ним. Никто из удостоенных великого медальона никогда не нарушит законов своего народа, он просто не способен на такое. Тролли считают величайшим грехом сомневаться в достоинствах своих героев и ужасно боятся наказания за такие подозрения. Ни один тролль не усомнится в нем.

Ши завороженно смотрел на Кельтсета; толпа все не унималась. Скальный тролль снова повернулся к судьям, которые тщетно пытались успокоить ликующее собрание. Прошло еще несколько минут, прежде чем шум немного утих. Наконец тролли уселись на места и принялись с волнением ждать слов Кельтсета. Последовала короткая пауза, прежде чем из толпы протиснулся переводчик, и тогда великан заговорил на языке жестов. Внимательно глядя на руки Кельтсета, тролль-переводчик обратился к судьям. Один из судей начал задавать вопросы, так они переговаривались довольно долго, и Ши ничего бы не понял, если бы не сидящий рядом Панамон, который быстрым шепотом начал объяснять смысл их разговора своему взволнованному товарищу.

— Он говорит, что пришел из Норбана, это один из самых больших городов троллей на севере Чарнальских гор. Он из древнего и уважаемого рода Малликос. Но все его родные погибли, поговаривали, что их убили гномы, когда пытались ограбить их фамильный дом. Тот судья слева спрашивает, как удалось уцелеть самому Кельтсету, ведь все считали, что он тоже погиб в той страшной бойне. Похоже, история была громкая, если даже в этой захолустной деревушке слышали… А он говорит… ты сейчас такое услышишь, Ши, с ума сойти! Кельтсет сказал им, что его семью уничтожили посланцы Повелителя чародеев! Почти год назад они явились в Норбан, свергли правительство и велели солдатам исполнять их приказы. Большинство горожан они убедили в том, что Брона вернулся из царства теней, где пробыл не одну тысячу лет, и теперь никто из смертных не сможет причинить ему вреда. Малликосы были одной из правящих семей Норбана, они единственные отказались подчиниться захватчикам и призвали всех горожан выступить против Повелителя чародеев. Кельтсет мог убедить многих, ведь слово обладателей Черного Айрикса для троллей непререкаемо. Тогда Повелитель чародеев уничтожил всю семью Малликосов, а Кельтсета отправил в свою крепость на Острие Ножа. Историю о разбойниках-гномах распустили специально, чтобы обозленные тролли легче согласились пойти войной на Южные земли.

На счастье, Кельтсету удалось бежать, прежде чем его заточили в темницу, после этого он долго скитался на Юге, там я его и встретил. По приказу Повелителя чародеев ему выжгли язык, тогда он научился говорить руками. Он лишь ждал случая вернуться на Север.

Неожиданно заговорил второй судья, и Панамон на мгновение умолк.

— Судья спросил, почему он вернулся именно теперь. А наш друг говорит, что узнал то единственное, чего так боится Брона. Это меч Шаннары. И еще он услышал легенду о том, как однажды появится последний потомок великого эльфийского рода и поднимет этот знаменитый клинок…

Панамон резко замолчал, когда переводчик выжидающе повернулся к Кельтсету. И тут могучий тролль впервые посмотрел на юношу, и его добрые глаза встретились с испуганными глазами маленького южанина. Ши вздрогнул. Затем великан повернулся к замершим в ожидании судьям и коротко взмахнул руками. Панамон немного помедлил и тихо произнес:

— Он говорит, что тролли должны пойти вместе с ним в королевство Черепа. А когда мы все окажемся в крепости, ты, Ши, уничтожишь Повелителя чародеев!

Глава 31

Паланс Буханнан умер на рассвете. Смерть пришла тихо, почти неожиданно, когда первые золотистые лучи робко просочились сквозь сумрак восточного небосклона. Принц скончался, так и не придя в сознание. Когда Балинору сообщили печальное известие, он едва заметно кивнул и отвернулся. Друзья нерешительно постояли рядом еще минуту, а потом Хендель молча сделал знак, чтобы все уходили. Выйдя в коридор перед комнатой, где лежало тело, они собрались в кружок и заговорили приглушенными голосами. Балинор был последним из Буханнанов. Если в предстоящей битве ему суждено погибнуть, славный род навсегда исчезнет и только история будет помнить великое имя.

В тот же час началось наступление на Тирсис. Огромная армия подступила тихо, на исходе уходящей ночи. Занявшие боевые позиции воины Пограничного легиона смотрели, как лениво наползающий рассвет выхватывает из сумрака огромную армию, которая растянулась от далекого Мермидона до серых равнин под стенами крепости; четко выстроенные полки северян расчерчивали темно-зеленое поле, делая его похожим на шахматную доску. На мгновение чудовищная армия замерла на равнине в безмолвном ожидании — осторожные солнечные лучи медленно превращали неясные тени в тела из плоти и крови, жестокие и безжалостные, — а затем двинулась на защитников Тирсиса. Тишину неожиданно разорвал грохот боевых барабанов карликов, низкий тревожный звук зловещим эхом отдавался от каменных стен крепости.

Северяне двигались медленно и размеренно, дробь барабанов перемежалась с гулким стуком сапог и лязганьем доспехов и готового к бою оружия. Воины шли молча — несметные тысячи закованных в железо фигур с неразличимыми в густом утреннем сумраке лицами. Впереди пешего строя, на окованных железом колесах, воины со скрипом толкали огромные неуклюжие мостки, сколоченные из обшитых металлом бревен. С их помощью северяне собирались преодолеть укрепленные крепостные стены.

Вскоре наступательная армия подошла совсем близко к замершему в ожидании Пограничному легиону, мерный бой барабанов не смолкал. На востоке показался яркий ободок солнца, окончательно вытесняя ночь за дальний горизонт. Неожиданно барабаны смолкли, и растянувшаяся на мили армия резко остановилась. В утреннем воздухе повисло испуганное молчание. А потом из глоток северян вырвался оглушительный рев, и несметное полчище чудовищным валом хлынуло вперед.

Балинор стоял у закрытых ворот Внешней стены, с холодным бесстрастным лицом он смотрел вниз, на толпы яростных врагов. Не теряя самообладания, он ровным голосом отдавал четкие распоряжения гонцам, приказывая одному мчаться на левый фланг к Эктону и Фандвику, а второму как можно скорее разыскать Мессалайна и Гиннисона на правом. Глаза короля неотрывно смотрели на ужасную картину у стен бастиона, волна разъяренных северян подкатывала все ближе и ближе. За наскоро возведенными валами лучники и копьеносцы терпеливо дожидались его приказа. Балинор не сомневался, что воинам легиона удастся отбить даже такую чудовищную атаку со своих выгодных позиций, но сначала необходимо было уничтожить пять наклонных платформ, которые медленно подкатывались к подножию утеса. Его опасения о том, что враги непременно попытаются взобраться на плато и невысокие валы вокруг крепости с помощью таких или подобных приспособлений, сбылись. Северяне, похоже, тоже ожидали, что мост, ведущий к воротам города, будет разрушен, и хорошо подготовились. Авангард армии Севера был уже в полусотне футов от плато, а король Каллахорна все еще медлил.

И вдруг под ногами яростно марширующих воинов разверзлась земля, и сотни северян с громкими криками начали проваливаться в замаскированные ямы, вырытые вокруг всего плато. Два огромных настила, оставшись без присмотра, слетели с колес и рухнули в широкие канавы, разлетаясь в щепки. Первая волна мощной атаки застопорилась, и тогда лучники Пограничного легиона, получив долгожданный приказ Балинора, в упор выстрелили по первым рядам ошеломленных врагов. Убитые и раненые падали на землю, и их тут же затаптывали воины второй волны наступления, которые стремительно прорывались к солдатам легиона.

Осталось еще три перекатных моста, которые благополучно миновали скрытые ловушки и теперь медленно катились к невысоким валам. Лучники быстро выпустили залп зажигательных стрел, целясь в открытое дерево, но дюжины проворных карликов тотчас взобрались на платформы и принялись сбивать огонь. К тому времени лучники северян успели встать на позиции, и несколько минут воздух рассекал громкий свист стрел, летящих с обеих сторон. Уязвимые карлики, которые суетливо сновали вокруг горящих платформ, упали замертво. Повсюду раздавались крики боли, когда смертоносные стрелы находили свои живые мишени. Скрытые за укреплениями раненые воины легиона могли перевязать свои раны, а вот их сраженные противники так и лежали, беспомощные, посреди поля, и сотни их погибали, прежде чем их успевали перенести в укрытие.

Три огромные платформы продолжали катиться к подножию плато, одна из них была объята пламенем, и огромные клубы дыма застилали все в сотне ярдов вокруг. Когда два настила были всего в нескольких шагах от земляного вала, Балинор дал сигнал к последней атаке. К краю плато подтащили огромные котлы с маслом и опрокинули их на равнину, прямо под колеса катящихся платформ. Не успели северяне опомниться, как в лужи растекшегося масла полетели факелы, и все поле исчезло в столбах пламени и густого черного дыма.

Наступление приостановилось, когда вновь прибывающие волны северян в ужасе застыли перед чудовищной стеной огня. Передние ряды атакующих сгорели заживо, лишь немногим удалось спастись от языков пламени, бушующего у стен крепости. Ветер относил черный дым на запад по равнине, и на несколько минут центр и левый фланг вражеской армии оказались отрезанными друг от друга и от раненых, которые беспомощно задыхались в удушливом чаду.

Балинор поспешил воспользоваться замешательством северян. Именно сейчас неожиданная контратака могла смять врага и повернуть вспять армию Севера. Резко развернувшись, он махнул Янусу Сенпре, который остался в крепости, чтобы командовать городским гарнизоном, и теперь стоял в ожидании наверху Внешней стены. В тот же миг тяжелые, окованные железом ворота отворились наружу, и конный полк Пограничного легиона, вооруженный короткими мечами и пиками с крючьями на концах, вылетел на плато, резко повернул налево и галопом поскакал по открытой дороге вдоль городской стены. На мундирах воинов сверкал герб с изображением леопарда. С быстротой молнии примчались они к левому флангу оборонительных линий крепости, которым командовали Эктон и Фандвик. С края плато на окутанные дымом равнины быстро опустили наклонный мост, и всадники, вслед за Эктоном, с грохотом ринулись вниз.