Меч Шаннары Брукс Терри
Где же теперь Ши, его старинный друг? Менион горестно покачал головой. Ему очень не хватало маленького южанина, с его причудливой смесью незыблемой рассудительности и удивительно несовременных убеждений. Ши упрямо не хотел замечать, как меняются времена, хотя это было так же очевидно, как перемещение небесного светила с востока на запад. Он словно не понимал, что страна и ее народ снова возрождаются и память о прошлых войнах медленно отступает в забытье. Ши верил, что можно повернуться спиной к своему прошлому и строить новый мир без оглядки на него. Юноша упорно не хотел понимать, что будущее неразрывно связано с прошлым, как сплетены между собой нити огромного ковра, сотканного из событий, поступков и образов. Хрупкий юноша из Дола и сам был частью ушедшей эпохи, и его убеждения скорее напоминали о прошлом, чем сулили надежду на будущее.
«Как странно, — подумал вдруг Менион, неподвижно застыв посреди коридора и устремив взгляд на истертые временем каменные стены. — И таинственный меч Шаннары, и его друг — посланцы медленно уходящей эпохи, однако именно в них заключена надежда, и только они несли миру спасение».
Тяжелые дубовые двери зала открылись за спиной у Мениона, и его грустные мысли прервал нежный голос Ширл. В огромном дверном проеме девушка казалась хрупкой и беззащитной, ее прекрасное лицо пылало от волнения. Стоило ли удивляться выбору Паланса Букханна? Подойдя ближе, Менион взял ее теплую руку в свою, и они вместе вошли в зал Совета. Горец сразу заметил суровую простоту огромного зала, освещенного тусклым светом хмурого утра, который неохотно просачивался в узкие высокие окна с железными решетками. Старинный величавый зал очень подходил для заседаний городского Совета острова Керн. За длинным, отполированным до блеска деревянным столом, выжидающе глядя на Мениона, сидели двадцать довольно пожилых мужчин, их мудрые сосредоточенные лица были странным образом похожи друг на друга. Несмотря на внешнюю невозмутимость, глаза их выдавали тревогу за родной город и его обитателей. Они понимали, что остров находится в безопасности лишь до тех пор, пока не утихнет дождь и бурные воды Мермидона не успокоятся под палящим солнцем. Горец вместе с девушкой остановились перед ними, и их шаги затихли в гулкой тишине.
Описывая огромные силы армии Повелителя чародеев, Менион старался тщательно подбирать слова, чтобы не сказать лишнего. Он рассказал Совету о долгом пути в Каллахорн, о Балиноре и других своих товарищах по отряду, с которыми шел от самого Кулхейвена и которые теперь разбрелись по всем четырем землям. Ни о мече, ни о загадочном происхождении Ши принц не обмолвился, не стал также упоминать имени Алланона. Он посчитал, что, кроме угрозы нападения на Керн, старейшинам Совета не нужно ничего знать. Напоследок Менион горячо призвал старейшин города сделать все для спасения своего народа и вывезти жителей в безопасное место, пока пути еще не отрезаны. Закончив свою взволнованную речь, он вдруг почувствовал странное облегчение. Торопясь предупредить этих людей, Менион не думал о том, что подвергает смертельной опасности собственную жизнь. Но если бы он опоздал с тревожным известием, всех жителей острова ждала бы неминуемая смерть без всякой надежды на спасение. Теперь, стоя перед седовласыми старейшинами, он чувствовал, что выполнил свой долг, как велела ему честь.
Когда горец замолчал, члены Совета в смятении принялись задавать ему вопросы, их громкие, взволнованные и даже сердитые голоса гулко отдавались в пустом зале. Менион отвечал быстро, стараясь не терять самообладания, когда ему вновь пришлось заверять городских старейшин о внушительных размерах вражеской армии и о неотвратимости нападения. Наконец первое волнение поутихло, и Совет приступил к более сдержанному и обстоятельному обсуждению. Несколько старейшин считали, что Керн сможет выстоять, пока из Тирсиса не подоспеет Паланс Букханн со своим отрядом, однако большинство полагали, что сразу после окончания дождей остров окажется беззащитен и вражеская армия без труда доберется до стен города. Разгоряченные споры продолжались, Менион слушал молча, сосредоточенно думая, что еще можно предпринять. Наконец раскрасневшийся седовласый человек, которого Ширл представила как своего отца, подошел к Мениону и отвел его в сторону, пока остальные члены Совета наперебой предлагали свои пути к спасению.
— Видел ли ты Балинора, юноша? Знаешь, где можно его найти?
— Принц должен был вернуться в Тирсис еще несколько дней назад, — обеспокоенно ответил Менион. — Он собирался домой, чтобы мобилизовать Пограничный легион и подготовиться к вторжению. С ним отправились и два кузена Эвентина Элесседила.
Пожилой человек нахмурился и покачал головой, на морщинистом лице отразилась тревога.
— Принц Лиха, вынужден сказать тебе, что положение намного серьезнее, чем может показаться. Несколько недель назад Рул Букханн, король Каллахорна, тяжело заболел, и, боюсь, он уже не поднимется. Балинора не было в городе, поэтому на трон сел младший сын короля. Паланс всегда был весьма неуравновешенным молодым человеком, но в последнее время он ведет себя особенно странно. Первым же приказом он велел расформировать Пограничный легион, оставив только несколько воинов.
— Расформировать! — воскликнул Менион. — Но какого…
— Он счел гарнизон ненужным, — быстро перебил его собеседник. — Вместо легиона он собрал небольшой отряд из собственных воинов. Дело в том, что в тени брата Паланс всегда чувствовал себя на вторых ролях, а Пограничным легионом по приказу короля командовал лично Балинор. Вероятно, Паланс понимал, что воины легиона останутся верны истинному наследнику трона, а он вовсе не собирался возвращать власть Балинору, если король умрет. Он даже не пытается это скрыть. Командиры легиона и несколько человек из близкого окружения Балинора были схвачены и брошены в тюрьму, все делалось без лишнего шума, и народ не выразил возмущения столь бессмысленным поступком. У нашего нового короля только один советник и его главное доверенное лицо — человек по имени Стенмин, злобный мистик и плут, который преследует лишь свои собственные интересы, а вовсе не печется о благе народа и своего покровителя. Я совершенно не представляю, как мы можем рассчитывать в одиночку отразить вторжение такой чудовищной армии, тем более когда в стране так неспокойно. Я даже не вполне уверен, что нам вообще удастся убедить принца в существовании угрозы, пока враг не войдет в открытые ворота!
— Значит, Балинор в большой опасности, — мрачно произнес Менион. — Он отправился в Тирсис, ничего не зная ни о болезни отца, ни о притязаниях брата на трон. Я должен немедленно разыскать его!
Его слова потонули в невообразимом шуме, когда возбужденные горячим спором члены Совета вдруг вскочили со своих мест и принялись наперебой выкрикивать планы спасения обреченного города. Отец Ширл поспешил вернуться к ним, но прошло еще несколько минут, прежде чем ему и еще нескольким наиболее рассудительным членам Совета удалось утихомирить спорщиков и вернуть дискуссию в более спокойное русло. Менион слушал старейшин, рассеянно глядя на мрачное небо за высокими узкими окнами. Оно уже не было таким темным, как раньше, да и дождь заметно ослабевал. Не оставалось никаких сомнений, что к утру тучи развеются и вражеское войско, собравшееся в ожидании у берегов Мермидона, попытается перейти реку. Небольшой гарнизон, охранявший Керн, не сможет защитить город. Необходима сильная, хорошо организованная армия, иначе город падет. Менион снова вспомнил о своем расставании с Алланоном и неожиданно для себя подумал, что сделал бы мудрый друид на его месте. Надежды на спасение стремительно таяли. Власть в Тирсисе захватил обделенный умом честолюбец, а городская управа Керна никак не может прийти к соглашению, хотя давно уже пора действовать. Менион чувствовал, что его терпение вот-вот лопнет. Сколько же можно обсуждать столь очевидные вещи!
— Уважаемые члены Совета! Выслушайте меня! — В его голосе звенел гнев, отдаваясь эхом от древних каменных стен; старейшины Керна сначала перешептывались, а потом и вовсе смолкли. — Не только Каллахорн, но и все Южные земли, мой дом и ваш, стоят перед угрозой полного уничтожения, если мы не начнем действовать прямо сейчас! Уже завтра к вечеру Керн превратится в пепелище, а его жители станут рабами. Наш единственный путь к спасению — это немедленное отступление в Тирсис, а единственная надежда одолеть могучую армию Севера — как можно скорее вновь собрать Пограничный легион под командованием Балинора. Эльфийская армия готова выступить на нашей стороне. Сам Эвентин поведет ее. Народ гномов, многие годы ведущий войну с карликами, обещал помочь нам. Но мы должны продержаться сами до тех пор, пока все армии не соберутся, чтобы дать отпор Повелителю чародеев!
— Прекрасные слова, принц Лиха, — быстро ответил отец Ширл, как только зардевшийся горец умолк. — Но как наш народ сможет добраться до Тирсиса? Вражеская армия стоит сразу за рекой, а мы совершенно беззащитны. С острова необходимо вывезти почти сорок тысяч человек и, не подвергая опасности, переправить их в Тирсис, то есть за многие мили отсюда. Наверняка враг уже расставил патрули вдоль берегов, значит, переправиться через Мермидон до начала наступления мы не сможем. Что же нам делать?
Легкая улыбка пробежала по губам Мениона.
— Мы будем атаковать, — ответил он простодушно.
На миг повисло потрясенное молчание, все с изумлением смотрели на его невозмутимое лицо. Не дожидаясь, пока онемевшие члены Совета найдут подходящие слова, Менион вскинул руку.
— Атака — это то, что они меньше всего от нас ожидают, тем более ночью. Если все правильно рассчитать, стремительный удар по флангу головного лагеря собьет врагов с толку и заставит думать, будто их атаковало огромное войско. Темнота и смятение помогут скрыть истинные размеры нашего отряда. Такой штурм, без сомнения, вынудит всех постовых вокруг острова вернуться в лагерь. Даже с горсткой воинов мы сможем произвести много шума — поджечь лагерь в нескольких местах, вынудить их топтаться на месте добрый час, если не дольше. А вы за это время вывезете людей из города!
Один из старейшин отрицательно замотал головой.
— Одного часа будет недостаточно, хотя твой план отвлечения часовых очень неплох, юноша. Но даже если мы сможем переправить все сорок тысяч человек с острова на южный берег, потом им придется идти пешком до самого Тирсиса, а это почти пятьдесят миль. Даже в обычных условиях женщинам и детям понадобится несколько дней, чтобы пройти такое расстояние, а как только враги обнаружат, что Керн опустел, они тотчас последуют за нами на юг. Обогнать их мы не сможем. Так стоит ли пытаться?
— Вам вовсе не придется их обгонять, — быстро проговорил Менион. — Жители Керна не пойдут по суше, вы просто отправите их вниз по течению Мермидона! Погрузите всех на лодки, плоты, на любые посудины, способные держаться на воде, какие у вас есть или какие можно построить за ночь. Мермидон течет на юг, в глубь Каллахорна, и до Тирсиса всего десять миль отсюда. Просто сойдете на берег в нужном месте и благополучно доберетесь до города еще до рассвета и задолго до того, как северяне снимутся с места и пустятся в погоню!
Вдохновленные решимостью Мениона и его искренней верой в успех, все члены Совета вскочили со своих мест, громкими возгласами одобряя план принца Лиха. Даже если город придется оставить на разграбление врага, жителей необходимо спасти любой ценой. После короткого совещания решили срочно собрать мастеровых со всего острова. До самого заката каждый гражданин города, способный оказать посильную помощь, будет привлечен к постройке бревенчатых плотов для перевозки нескольких сотен человек. У многих горожан есть собственные лодки, на которых они переправляются на материк по личным надобностям. Кроме того, есть на острове и несколько вместительных паромов, их тоже можно использовать. Менион предложил Совету немедленно отдать приказ о постоянном патрулировании всех берегов, чтобы ни одна живая душа не покинула остров. Все подробности бегства жителей из города члены Совета должны как можно дольше держать в тайне от остальных. Больше всего Менион боялся, что врагу станет известен их план, и тогда пути к отступлению окажутся отрезанными еще до того, как они успеют что-нибудь предпринять. Ведь кто-то же похитил Ширл из ее собственного дома и провез через весь город под носом у горожан, а потом переправил на лодке, чтобы передать троллям. Человек, который сделал все это, должен очень хорошо знать остров, и не исключено, что он по-прежнему в городе. Если изменник узнает подробности плана бегства, он наверняка попытается предупредить северян. Секретность совершенно необходима, если они хотят преуспеть в столь опасном предприятии.
Остаток дня пролетел для Мениона незаметно. Грустные мысли о пропавшем друге и разлуке с друзьями отступили на второй план. Впервые с тех пор, как Ши пришел в его горное королевство, принц Лиха отчетливо понимал, с кем им предстоит сразиться, и готов был призвать на помощь все свои умения и способности. Ныне им угрожал не король Черепа и его прислужники из мира призраков. Враги, осадившие Керн, были существами из плоти и крови, они жили и умирали по тем же законам, что и люди, и горец вполне мог просчитать их поведение. Но одним из главных залогов успеха его плана по одурачиванию вражеской армии было время, и Менион всецело отдался самому важному делу своей жизни — спасению целого города.
Вместе с членами Совета он руководил постройкой огромных бревенчатых плотов для переправы большинства жителей Керна вниз по течению полноводного Мермидона к безопасному пока Тирсису. Грузиться на плоты было решено на юго-западном берегу, чуть ниже городских стен. Там располагалась широкая, но надежно укрытая бухта, откуда и будут отчаливать с наступлением темноты плоты и небольшие лодки. Вдоль речного берега напротив бухты тянулась цепь невысоких обрывистых утесов. Менион подумал, что несколько воинов могли бы перейти реку вброд именно здесь, когда начнется ночная атака на вражеский лагерь; оказавшись на берегу, они бы обезвредили патруль, который наверняка будет небольшим в этом глухом месте. После того как часовые будут сняты, лодки и плоты начнут отчаливать вниз по течению, держась южного рукава Мермидона, чтобы достичь Тирсиса. Нет никакой уверенности, что враг не заметит плоты, но иного выхода у них нет. Впрочем, Менион был убежден, что горожанам удастся незаметно покинуть город, если, конечно, небо к тому времени не очистится, а часовых отзовут в главный лагерь вверх по реке, для отражения ложной атаки.
Однако к концу дня дождь начал ослабевать, и в плотной серой завесе клубящихся туч появились голубые прорехи. Ненастье стихало, и стало совершенно очевидно, что к ночи тучи развеются окончательно и свет молодого месяца и тысяч мерцающих звезд зальет землю. Менион сидел в одной из маленьких комнат Совета, когда заметил в окне голубое небо. Он тотчас отвлекся от огромной карты, расстеленной на столе. Рядом с принцем сидели два воина из расформированного Пограничного легиона — капитан-лейтенант Янус Сенпре и офицер из гарнизона острова, седовласый ветеран по имени Фандрез. Никто лучше Фандреза не знал окрестности Керна, и именно он помогал спланировать отвлекающую атаку на армию северян. Сенпре был выше его по званию и удивительно молод для такой должности, но, несмотря на молодость, это был опытный и отважный воин, у которого за плечами уже имелся десяток лет службы и сражений. Капитан был преданным сторонником Балинора, и, как и Мениона, его сильно беспокоило отсутствие вестей о принце. Несколькими часами раньше он уже выбрал две сотни бойцов из распущенного Пограничного легиона, чтобы сформировать основную ударную силу, которая обрушится на вражеский лагерь.
Менион предложил свою помощь, и она была охотно принята. Ноги горца все еще болели от синяков и ссадин после сумасшедшего бега по каменистой равнине, однако он отказался выехать из Керна вместе с горожанами, потому что ложная атака на вражеский лагерь была именно его идеей. Флик наверняка не нашел бы в решении принца ничего, кроме упрямства и гордости, однако Менион Лих не хотел прятаться за спины других, пока за рекой идет бой. Долгие годы он мечтал найти в своей жизни нечто большее, чем только неистребимая жажда новых ощущений. И вот теперь он наконец знал, за что стоит сражаться, и не собирался оставаться сторонним наблюдателем, когда всему человечеству угрожала чудовищная опасность, равной которой не было уже много столетий.
— Мы высадимся вот здесь, возле Спин-Бар.
Неспешный скрипучий голос Фандреза вплыл в его мысли, возвращая горца к составленной в мельчайших подробностях карте. Янус Сенпре согласно кивнул и вопросительно взглянул на Мениона.
— Они расставят часовых вдоль луга над отмелью, — произнес он в ответ. — Если мы не обезвредим их, все пути к отступлению будут перекрыты.
— Твоя задача не допустить этого, путь должен быть свободен, — заявил капитан.
Менион открыл рот, чтобы возразить, но не успел.
— Я понимаю твое горячее желание быть с нами, Менион, но нам придется передвигаться гораздо быстрее врага, а твои ноги пока еще не зажили для долгого и быстрого бега. Ты знаешь это не хуже меня. Поэтому ты возьмешь на себя прибрежные патрули. Держи свободным проход к лодкам, этим ты поможешь нам гораздо больше.
Менион молча кивнул, хотя и был сильно расстроен. Ведь он мечтал сам участвовать в штурме. В глубине души он все еще лелеял надежду отыскать во вражеском лагере пропавшего друга. Он снова вспомнил об Алланоне и Флике. Быть может, они уже нашли Ши, как ему обещал друид. Менион печально покачал головой. Ши! Почему это должно было случиться именно с ним, ведь больше всего на свете он хотел, чтобы его оставили в покое! Но человек вынужден мириться с безумием жизни, принимая все ее сюрпризы либо с бессильной яростью, либо с унылым безразличием. И никто не может найти выхода, разве что выбрав смерть.
Совещание быстро закончилось, и унылый Менион Лих понуро бродил по комнате Совета, погруженный в свои мысли. Так, печальный и задумчивый, он дошел до каменной лестницы и спустился вниз. Выйдя на улицу, он медленно побрел обратно к дому Ширл, стараясь держаться ближе к галереям и стенам домов. Что же с ними будет? Страшная тень Повелителя чародеев нависла над миром, словно гигантская несокрушимая стена. Как можно надеяться одолеть это существо, лишенное души, которое живет по законам, совершенно чуждым их привычному миру? И почему единственный смертный, способный уничтожить это непостижимое создание, — обычный парень из глухой деревушки? Менион отчаянно мечтал приоткрыть хотя бы крохотную щелочку в этой непроницаемой завесе тайн, которая окружала его и разбросанных по свету друзей.
Неожиданно он обнаружил, что стоит перед домом Рейвенлоков; тяжелые створки дверей были закрыты, холодные железные засовы казались примороженными серым туманом, который клубился в стылом вечернем воздухе. Менион быстро отвернулся от дверей; разговаривать ни с кем не хотелось, и он решил остаться на пустынной веранде. В маленький садик рядом с домом вела выложенная камнями дорожка, с напитанных дождем деревьев и цветов на лужайке медленно стекала вода, мокрая трава поблескивала под ногами. Печальный, подернутый туманом сад словно чувствовал его настроение. Отчаяние и безысходность вдруг охватили принца, захлестывая душу ощущением невыносимой утраты. Никогда прежде Менион не чувствовал такого беспросветного одиночества, даже в пустынных темных горах Лиха, когда охотился вдали от родного дома и друзей. Что-то в душе его с пугающей настойчивостью твердило о невозвратности прежней жизни. И родной дом, и милые сердцу друзья навсегда остались в прошлом. Менион тряхнул головой, прогоняя невольные слезы, а ледяной дождь зябкой сыростью окутывал его, просачиваясь в самое сердце.
Вдруг на каменистой дорожке послышались легкие шаги, и маленькая хрупкая фигурка остановилась рядом с принцем. Девушка молча посмотрела на него, и медный локон упал на ее распахнутые глаза; не говоря ни слова, она отвела взгляд и стала смотреть на мокрый печальный сад. Они долго стояли в молчании, и весь остальной мир перестал для них существовать. Высоко в небе клубились тяжелые тучи, скрывая последние робкие проблески голубого неба, и ранние сумерки становились все чернее. Дождь снова полился неукротимыми потоками на осажденные земли Каллахорна, и Менион рассеянно подумал, что ночь на острове Керн будет черная и безлунная.
Было уже далеко за полночь, дождь по-прежнему лил как из ведра с черного зловещего неба, когда измученный Менион Лих, спотыкаясь, начал забираться на небольшой, грубо сколоченный плот, привязанный в тихой бухте на юго-западном берегу острова. Едва не упав, он вдруг почувствовал легкое прикосновение рук и с изумлением увидел перед собой темные глаза Ширл Рейвенлок. Как и обещала, она дожидалась его на берегу, хотя он умолял ее отправиться вместе со всеми на больших плотах. Весь в синяках и порезах, насквозь мокрый от дождя и собственной крови, Менион позволил девушке укутать его в плащ и удивился тому, как ей удалось сохранить одежду сухой и теплой под проливным дождем. Они сели рядом, соприкасаясь плечами, и стали дожидаться остальных.
С Менионом вернулось еще несколько человек. Уставшие после битвы, но преисполненные гордости за ту отвагу и жертвенность, которые смогли показать этой ночью на северных равнинах, они тоже подтягивались к причалу. Никогда принц Лиха не видел подобной удали при таком нешуточном перевесе в силах противника. Горстка воинов из легендарного Пограничного легиона наделала столько шуму во вражеском лагере, что даже спустя четыре часа после их стремительного натиска там царили смятение и паника. Несметные тысячи карликов и троллей топтались на месте, сминая друг друга и нанося бестолковые удары всем, кто оказывался рядом, раня и убивая даже собственных собратьев. Не только обычный страх или ненависть подстегивали их, но и неистовая сила Повелителя чародеев заставляла обезумевших от ярости воинов снова и снова бросаться в кровавую сечу с ненасытной жаждой убийства. Однако солдаты легиона стойко держались, отступая лишь для того, чтобы перестроиться и снова ринуться в атаку. Многие погибли в этом страшном бою. Менион и сам не понимал, какому чуду он обязан спасением своей жалкой жизни.
Веревки отвязали от причала, и Менион почувствовал, как плот мягко отошел от берега. Течение подхватило его и потащило на середину разлившегося от паводка Мермидона. Вскоре они вошли в главное русло реки, и плот беззвучно поплыл вниз по течению к стенам Тирсиса, куда несколько часов назад уже отправились жители Керна. Как только вражеские патрули оставили свои посты западнее острова и спешно вернулись в лагерь, подвергшийся, как им казалось, могучей атаке всех армий Каллахорна, сорок тысяч человек погрузились на огромные плоты, небольшие лодки и даже двухместные ялики и под покровом темноты, никем не замеченные, выбрались из осажденного города. Шорох дождя, журчание реки и далекие крики из лагеря заглушали негромкий шум на берегу, когда испуганные люди, напирая друг на друга в отчаянном желании спастись, торопливо грузились на плоты и лодки. Затянутое тучами черное небо скрывало беглецов, а их сломленный дух поддерживала сплоченность в общей беде. Оставалась еще последняя надежда, что хотя бы на время им удалось спастись от могущественного Повелителя чародеев.
Убаюканный мерным течением волн, несущих их маленький плот все дальше на юг, Менион то и дело проваливался в сон. Причудливые видения мелькали в его неспокойном разуме, погруженном наконец в умиротворяющую тишину. Неожиданно в его дремавшее сознание пробились чьи-то голоса, усилием воли он стряхнул с себя тяжелый сон и вдруг увидел в сыром воздухе мерцающее красное зарево. Прищурившись, он резко оторвал голову от плеча Ширл и с недоумением смотрел, как северное небо наливается алым свечением, словно нетерпеливая заря раньше времени решила прийти на землю. Он услышал печальный, полный боли голос Ширл, слова ее прозвучали чуть слышно:
— Они подожгли город, Менион. Они подожгли мой дом!
Менион опустил глаза и крепко сжал руку девушки в своей ладони. Да, жители Керна спаслись, но сам город с наводящим ужас величием встречал свою смерть, обращаясь в пепел на глазах потрясенных зрителей.
Глава 25
Время остановилось в могильной темноте небольшой камеры. Даже после того, как глаза пленников привыкли к кромешной тьме, осталась пустота, которая притупляла чувства и лишала их способности сознавать ход времени. В давящей черноте камеры слышалось лишь приглушенное дыхание троих друзей, равномерная капель ледяной воды со старых стен да иногда робкий шорох пугливой мыши. Порой узникам начинало казаться, что они слышат и другие звуки, но всякий раз необъятная тишина поглощала их, и надежды на спасение таяли в ее бездонной утробе.
Где-то наверху, где были свет и воздух, среди шума города и людских голосов, Паланс Букханн решал их судьбу и, сам того не ведая, судьбу всех Южных земель. С неминуемым приближением Повелителя чародеев время, отведенное для королевства Каллахорн, стремительно таяло, уходя в песок. Но здесь, в темном безмолвии их маленькой тюрьмы, отрезанной от биения человеческой жизни, время не имело значения и завтрашний день ничем не отличался от дня сегодняшнего. Оставалось только гадать, увидят ли они еще солнечный свет, когда выйдут из своего заточения, или перенесутся из одной темноты в другую? Быть может, на земле воцарится жуткий мрак короля Черепа, если власть его распространится не только на Каллахорн, но и на все уголки Южноземелья.
Когда конвоиры ушли, Балинор и эльфы поспешили освободиться от пут. Связали их не очень крепко, рассудив, что из подземелья не так-то просто сбежать, поэтому все трое первым делом распутали узлы и сняли с глаз повязки. Потом, прижавшись друг к другу в темноте, они стали тихонько разговаривать о том, какое будущее может ожидать их. От удушливого гнилостного запаха древнего подвала перехватывало горло, даже толстые плащи не спасали от ледяного воздуха, который пробирал до костей. Пол в совершенно пустой камере был земляной, стены — из камня и железа.
Балинор хорошо знал дворцовые подвалы, но не узнавал темницы, в которую их заточили. Подвалы использовались, прежде всего, для хранения припасов, были и винные погреба без окон, но эта комната не могла принадлежать к их числу. И тогда он вдруг с ужасом понял, что их бросили в давно запертую и забытую древнюю тюрьму, выстроенную столетия назад под дворцовыми подвалами. Должно быть, Паланс нашел потайной ход и открыл мрачные камеры для новых узников. Может, друзья Балинора из распущенного Пограничного легиона тоже сидят в этих страшных лабиринтах после визита во дворец. Самым ужасным было то, что о тайной тюрьме почти никто не знал.
Разговоры скоро стихли. Говорить было не о чем. Балинор успел предупредить капитана Шилона. Если они не вернутся, он должен будет разыскать Гиннисона и Фандвика, двух самых преданных Балинору командиров, и передать им приказ вновь собрать расформированный Пограничный легион, чтобы противостоять Повелителю чародеев и его армии. Еще Шилон отправит гонцов к эльфам и гномам и попросит у них помощи. Эвентин не позволит, чтобы его кузены оставались узниками Каллахорна, да и Алланон придет, как только услышит о несчастье. Четыре часа, отведенные Балинором на ожидание, должно быть, давно истекли, и оставалось только терпеливо ждать. Однако время стоило дорого, и, если Паланс твердо вознамерился захватить трон Каллахорна, их жизням угрожала серьезная опасность. Принц уже пожалел, что не послушался совета Дьюрина и не отложил разговора с братом до более подходящих времен.
Но разве он мог ожидать такой встречи? Паланс почти не слушал Балинора, он словно взбесился, пожираемый черной ненавистью. Впрочем, в таком непредсказуемом поведении не было ничего странного. Причина гнева заключалась не только в его неуравновешенности, несходстве характеров двух братьев и не в болезни отца, в которой Паланс отчего-то винил старшего брата. Главной причиной его неистовой ярости была прекрасная Ширл Рейвенлок, в которую Паланс влюбился без памяти несколько месяцев назад и поклялся жениться на ней, несмотря на ее холодность и явное нежелание отвечать сыну короля взаимностью. С юной красавицей из Керна что-то случилось, и в этом Паланс тоже обвинял брата. Балинор был уверен, что Паланс обязательно придет в темницу, чтобы узнать о судьбе девушки, которой он так дорожил.
Балинор поделился с эльфами своими догадками. В скором визите брата он не сомневался, но не представлял, что будет отвечать на его вопросы. Совершенно очевидно, что взбешенный Паланс не поверит ни единому его слову.
Прошло больше суток, а никто так и не приходил. Никто не принес узникам ни еды, ни питья. Даже когда их глаза привыкли к мраку, они не видели ничего, кроме собственных темных силуэтов и каменных стен. Спать решили по очереди, но в давящей тишине сон не шел, и они лишь проваливались в тяжелое забытье, не приносящее отдыха ни телу, ни душе. Сначала пленники пытались отыскать слабое место в петлях толстой железной двери, но все они были надежно закреплены на местах. Прокопать смерзшуюся ледяную поверхность земляного пола голыми руками тоже было невозможно. Толстые каменные стены, несмотря на древность, были по-прежнему крепки, даже раствор между огромными глыбами не крошился. Испробовав все попытки выбраться из своей тюрьмы, узники уселись на пол и стали ждать.
Наконец после тягучих часов ожидания в промозглой темноте они услышали далекий лязг металла, словно где-то вдалеке с трудом отворилась тяжелая железная дверь. Послышались голоса, далекие и приглушенные, потом кто-то начал спускаться по истертым каменным ступеням в нижнее подземелье, где томились пленники. Они быстро вскочили на ноги и столпились у двери, напряженно прислушиваясь к приближающимся шагам и голосам. Балинор различил среди остальных голос брата, на удивление нерешительный и даже надломленный. Затем старинные засовы отодвинулись, и громкий скрежет больно резанул по ушам троих узников, уже привыкших к мертвой тишине своей темницы. Массивная дверь медленно отворилась, друзья отошли в сторону и тут же прикрыли глаза от слепящего света факелов, хлынувшего в камеру. Пока они медленно привыкали к свету, несколько человек переступили через порог и остановились рядом с дверью.
Вперед вышел младший сын короля Каллахорна, широкое лицо его было спокойным и невозмутимым, губы плотно сжаты. Лишь глаза выдавали клокотавшую в нем ненависть, безумный, на грани отчаяния, взгляд метался по лицам трех узников, заложенные за спину руки сжимались в кулаки. Внешне Паланс был очень похож на своего брата — то же строение лица, большой рот, крупный выступающий нос, та же внушительная фигура. Рядом с ним стоял мужчина в нарядном красном облачении, которого тотчас узнали даже эльфы, хотя никогда прежде не видели. Это был Стенмин — высокий, сутуловатый человек с хищным костлявым лицом. Глаза мистика были холодны и безжалостны, а безграничное доверие новоиспеченного некоронованного короля придало его чертам жестокость и высокомерие. Его тонкие нервные руки то и дело теребили жидкую острую бородку. За спиной Стенмина застыли двое вооруженных стражников в черных мундирах с изображением сокола. За ними, у самой двери, стояли еще двое. Стражники были вооружены устрашающими копьями. Сначала все молчали. Не двигаясь, стороны настороженно рассматривали друг друга в дрожащем свете факелов. Затем Паланс коротко кивнул на открытую дверь.
— Я буду разговаривать со своим братом наедине. Уведите их отсюда.
Стражники без слов вывели упирающихся эльфов из камеры. Принц подождал, пока они выйдут, и с немым вопросом повернулся к застывшей фигуре в красном.
— Я подумал, не понадобится ли королю моя помощь… — Мистик повернулся к Балинору, буравя его хитрыми злобными глазками.
— Оставь нас, Стенмин. Я буду говорить с братом наедине.
Голос Паланса едва не срывался от гнева, и мистик послушно кивнул, быстро пятясь к двери. Тяжелая дверь захлопнулась со зловещим грохотом, оставив обоих братьев в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием факела, пожиравшего сухое дерево в брызгах мерцающих искр. Балинор не шевелился, он терпеливо ждал, пытливо глядя на юное лицо брата в поисках откликов той прежней любви и привязанности, которые они испытывали друг к другу в детстве. Но теплые чувства исчезли или были запрятаны в далеких уголках души, а их место заняла необъяснимая, неуемная ненависть, словно во всех своих бедах Паланс винил брошенного в темницу брата. Однако уже через мгновение ярость и злоба сменились невозмутимой отрешенностью, которую Балинор счел одновременно и нелепой, и фальшивой, словно Паланс играл некую роль, не понимая характера своего персонажа.
— Зачем ты вернулся, Балинор? — проговорил он медленно и печально. — Зачем?
Могучий воин ничего не ответил, сбитый с толку внезапной переменой настроения брата. Еще недавно Паланс был готов разорвать его на куски, чтобы узнать о пропавшей возлюбленной, а теперь даже не вспоминает о ней.
— Ладно, неважно… — пробормотал он раньше, чем Балинор успел опомниться от такого неожиданного поворота. — Ты мог бы держаться подальше, после всего… после такого вероломства. Я надеялся, что ты не будешь столь опрометчив, знаешь, мы ведь были так близки в детстве, все же… ты мой единственный брат. Я стану королем Каллахорна… Ведь я должен был родиться первым…
Голос его упал до шепота, и он пробормотал что-то невнятное.
«Да он сошел с ума! — в отчаянии подумал Балинор. — Как же мне достучаться для него?»
— Паланс, выслушай меня, прошу тебя. Я ничего не сделал ни тебе, ни Ширл. С тех пор как я ушел из дома несколько недель назад, я все время был в Параноре и вернулся только для того, чтобы предупредить людей о смертельной опасности. Властелин Черепа собрал огромную армию; если мы не остановим ее, она вытопчет все Южные земли! Ради нашего народа, выслушай меня…
Визгливый голос брата заглушил его слова.
— Я больше не хочу слушать эту чепуху о вторжении! Мои разведчики обшарили все границы и доложили, что врага нигде нет. К тому же нет таких смельчаков, которые отважатся напасть на Каллахорн… напасть на меня. Нашему народу ничто не угрожает. А остальные меня не волнуют. Чем я им обязан? Они никогда не помогали нам, и наше королевство всегда в одиночку противостояло любым посягательствам на Южные земли. Я ничего им не должен!
Он шагнул к Балинору и злобно нацелил на него палец, огонек ненависти снова вспыхнул в его глазах, юное лицо исказилось яростью.
— Ты пошел против меня, брат, когда узнал, что именно мне суждено стать королем. Ты пытался отравить меня, как отравил отца, ты хотел, чтобы я стал таким же больным и беспомощным, каким стал он… А теперь он умирает, и никому нет до него дела. Ты думал, что нашел союзника, который поможет тебе занять трон, когда уходил с этим изменником Алланоном. Как я ненавижу его, подлый предатель, дьявол! Я уничтожу его! А ты — ты навсегда останешься в этом подземелье, ты сгниешь здесь заживо, и никто не вспомнит о тебе. Тебя постигнет та же участь, какую ты готовил для меня!
Паланс вдруг отвернулся с коротким ехидным смешком и метнулся к закрытой двери. Балинор уже подумал, что брат собирается ее открыть, но тот неожиданно замер и посмотрел через плечо. Потом медленно повернулся, и Балинор снова увидел тоску в его глазах.
— Ведь ты мог держаться подальше отсюда, и тебе бы ничто не угрожало, — пробормотал растерянно Паланс. — Стенмин сказал, что ты обязательно вернешься, хотя я не верил. Он снова оказался прав. Он всегда прав… Почему ты вернулся?
Балинор лихорадочно пытался найти нужные слова. Надо было потянуть время и попытаться выяснить у брата, что же случилось с его друзьями и с королем.
— Да… я был не прав… я понял, что ошибся, — медленно произнес он. — Я вернулся, чтобы встретиться с отцом и с тобой, Паланс.
— Отец… — чужим, надтреснутым голосом выговорил принц и подошел ближе. — Мы бессильны ему помочь, он лежит в своей комнате в южном крыле, словно живой мертвец. Стенмин присматривает за ним, и я тоже, но сделать ничего нельзя. Мне кажется, он больше не хочет жить…
— Но что с ним случилось? — не выдержал Балинор и, нахмурившись, решительно шагнул к брату.
— Не подходи, Балинор! — Паланс отскочил назад, выхватывая кинжал.
Балинор колебался. Он мог бы без труда завладеть оружием, взять принца в заложники и потребовать, чтобы их выпустили из подземелья. Но что-то удержало его от такого поступка. Он резко остановился, поднял вверх руки и попятился к стене.
— Не забывай, что ты мой пленник. — Паланс удовлетворенно кивнул, но голос его дрожал. — Ты отравил короля и пытался отравить меня. Я мог бы казнить тебя за это, как настаивал Стенмин, но я не такой трус, как он. Я ведь тоже служил в Пограничном легионе, пока… Но теперь его нет, я распустил легион и отправил всех воинов по домам, к их семьям. Мое царствование будет эпохой мира. Хотя ты вряд ли это поймешь, не так ли, Балинор?
Балинор замотал головой, отчаянно пытаясь найти способ достучаться до сумеречного сознания брата. Он уже ни минуты не сомневался, что Паланс нездоров. Было ли это врожденное безумие, скрытое до поры, или его некрепкая душа просто не выдержала нервного напряжения событий, последовавших за уходом Балинора из Каллахорна? Но что бы ни послужило причиной внезапного помешательства, Балинор больше не узнавал в этом непредсказуемом человеке своего возлюбленного брата, товарища его детских игр. Осталась лишь телесная оболочка, за которой скрывалось совершенно чужое злобное существо, одержимое мечтой о королевском троне. Балинор был убежден, что в неожиданной перемене брата виноват Стенмин. Неким таинственным способом мистик подчинил себе помутившееся сознание юного принца и заставил Паланса служить своим целям, постоянно заверяя его в том, что ему суждено стать королем. Паланс всегда хотел править Каллахорном и не сомневался, что в один прекрасный день сядет на трон. Об этом Балинор знал уже тогда, когда уходил из города. Стенмин всегда был рядом с молодым принцем, не оставлял его своими советами, нашептывал о своей дружбе и преданности, отравлял его разум и настраивал против родного брата. Волевой и независимый, несмотря на юный возраст, Паланс всегда отличался отменным здоровьем, и умственным и физическим, и сломить его дух было не так-то просто. И все же он изменился. Хендель был не прав, когда говорил о Палансе, но и Балинор ошибался. Никто из них не мог предвидеть такого поворота, а теперь было уже слишком поздно.
— А что случилось с Ширл? — быстро спросил старший брат.
Гнев в блуждающих глазах Паланса снова угас, лицо приобрело безмятежное выражение, и губы растянулись в широкой блаженной улыбке.
— Она так хороша… так хороша. — Принц дурашливо вздохнул и всплеснул руками от избытка чувств, бесполезный кинжал выскользнул из его рук и звякнул о каменный пол. — Ты отнял ее у меня, Балинор, пытался спрятать. Но ничего, теперь она в безопасности. Ее спас один южанин — принц, как и я. Нет… я же больше не принц, отныне я король Тирсиса. У него совсем крохотное королевство, я о таком даже не слышал никогда. Мы с ним станем добрыми друзьями, как с тобой когда-то, Балинор. Вот только Стенмин… он говорит, что никому верить нельзя. Мне даже пришлось упрятать под замок Мессалайна и Эктона. Они пришли, когда Пограничный легион распустили по домам, пытались отговорить меня… они… не поняли моей мечты о мирной жизни. Просто не поняли…
Паланс вдруг умолк, опустил глаза и тотчас увидел на полу забытый кинжал. Он быстро схватил оружие, сунул в ножны на поясе, с хитрой улыбкой поглядывая на брата, и стал удивительно похож на смышленого мальчишку, которому посчастливилось избежать трепки. И вновь Балинор с горечью убедился, что видит перед собой человека, совершенно неспособного принимать разумные решения. Он вдруг отчетливо понял, почему не поддался искушению отнять у Паланса кинжал и захватить его в заложники. Хитрец Стенмин, зная о болезни молодого принца, намеренно оставил их наедине. Если бы Балинор попытался сбежать, прикрываясь братом как щитом, злодей одним подлым ударом покончил бы с двумя принцами и достиг тем самым желанной цели. Кто посмел бы задавать Стенмину вопросы, объяви он, что Паланс погиб по нелепой случайности, когда брат его пытался бежать из темницы? А дальше все просто — наследников нет, король при смерти, и мистик вполне может захватить власть над правительством Каллахорна и взять судьбу Южных земель в свои руки.
— Паланс, умоляю, выслушай меня, — негромко начал Балинор. — Ведь когда-то мы были так близки. Мы были даже ближе, чем просто кровные братья. Вспомни о нашей дружбе, вспомни, как мы доверяли друг другу, как любили друг друга, всегда понимали друг друга с полуслова. Ты не мог забыть всего этого. Выслушай меня! Король должен стремиться к пониманию своих подданных, даже если мнение народа и его собственное во многом несхожи. Ты ведь согласен с этим?
Паланс серьезно кивнул; взгляд его был рассеян и далек, словно юноша пытался прогнать туман, застилавший его сознание. Слабый проблеск разума вдруг промелькнул в его глазах, и Балинор с вновь ожившей надеждой решил во что бы то ни стало оживить уснувшую память брата.
— Стенмин использует тебя, он дурной человек. — (Юноша сильно вздрогнул и отшатнулся, словно не желая слушать дальше.) — Ты должен понять, Паланс. Я не враг тебе, и я не враг нашей родине. В болезни отца нет моей вины. И вреда Ширл я тоже не причинял. Я только хотел помочь…
Внезапно тяжелая дверь с натужным скрипом приоткрылась, и в проем просунулось острое лицо Стенмина. Непрерывно кланяясь, он вошел в камеру и впился злобными глазами в Балинора.
— Мне показалось, вы звали меня, мой король, — подобострастно улыбнулся он. — Вас так долго не было, и я испугался, не случилось ли чего…
Паланс уставился на него невидящим взглядом, потом медленно помотал головой и развернулся к двери. Балинор едва сдержался, чтобы не наброситься на мерзавца Стенмина и не прикончить его раньше, чем подоспеют стражники. Но пока он сомневался, поможет ли это брату и спасет ли его самого, драгоценное время ушло. В камеру уже входили братья-эльфы под охраной стражников, нерешительно остановились на пороге, потом подошли к своему товарищу. Неожиданно Балинор вспомнил, что брат говорил о принце из крошечного южного королевства, который спас Ширл. Это же Менион Лих! Но как он оказался в Каллахорне?
Стражники повернулись к выходу, следом шел молчаливый Паланс, его лицемерный опекун в красном облачении заботливо поддерживал принца под локоток. Внезапно мистик остановился и развернулся к узникам, слабая улыбка искривила его поджатые губы, голова чуть наклонилась набок.
— На случай, если мой король забыл упомянуть, Балинор… — медленно проговорил он с ненавистью. — Стражники с Внешней стены видели, как ты разговаривал с неким Шилоном, бывшим капитаном Пограничного легиона. Он пытался сообщить о твоем… э-э-э… затруднительном положении, когда его задержали. Теперь он в тюрьме и вряд ли будет впредь докучать нам. Дело закрыто окончательно, и о тебе тоже со временем забудут.
Балинор почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Если Шилона схватили прежде, чем он успел встретиться с Гиннисоном и Фандвиком, собирать Пограничный легион будет некому и никто не обратится к народу от его имени. Далекие друзья не знают о его заточении, и даже если они заподозрят неладное, то будут лишь теряться в догадках и никогда не узнают всей правды. Об этом древнем подземелье известно немногим избранным, и вход сюда надежно укрыт от посторонних глаз. В горестном молчании трое узников смотрели, как стражники ставят на пол у двери небольшой поднос с хлебом и кувшином воды и выходят в коридор, унося с собой все факелы, кроме одного. Последний факел был в руках Стенмина, мистик злобно усмехался и держал его перед сгорбившимся Палансом, дожидаясь, пока тот выйдет вслед за дюжими стражниками. Но принц отчего-то медлил, не отрываясь, он смотрел на гордое, отрешенное лицо брата в красноватых отблесках от неверного света и на глубокий шрам через всю щеку, который казался черным и уродливым в полумраке подземелья. Несколько долгих минут братья молча смотрели друг на друга, а потом Паланс снова, медленно и неуверенно, пошел к Балинору, стряхнув с себя руку Стенмина, который попытался удержать его. В полушаге от брата он остановился, все еще не отрывая испытующего взгляда от сурового, словно высеченного из гранита, лица Балинора, как будто пытался впитать его твердость и решимость, которых так недоставало ему самому. Потом неуверенно поднял руку, застыл на мгновение и положил ладонь на плечо Балинора, крепко сжав пальцы.
— Я хочу… понять, — прошептал он почти в полной темноте. — Я хочу узнать… Ты должен помочь мне…
Балинор молча кивнул и осторожно накрыл могучей ладонью руку брата. На миг им обоим показалось, что детская дружба вернулась. Затем Паланс отвернулся и быстро вышел из камеры, встревоженный Стенмин кинулся следом. Тяжелая дверь закрылась, скрипнув древними петлями, лязгнули железные засовы, и трое узников снова остались во тьме. Удаляющиеся шаги медленно растворились в тишине, и вновь потекло томительное ожидание, но теперь надежда на спасение казалась еще более далекой и несбыточной.
Темный силуэт отделился от стены черных деревьев пустынного ночного парка под высоким пролетом моста Сендика и беззвучно метнулся в сторону дворца Букханнов. Быстрыми уверенными прыжками мощная невысокая фигура преодолела низкие изгороди и заросли кустарника, сплетенные меж величественных ильмов, пара внимательных глаз изучила стену, которой были обнесены королевские земли, высматривая в темноте ночные патрули. Над парком, рядом с коваными железными воротами, в которые упирался мост, стояло несколько стражников, в свете факелов были хорошо видны изображения соколов на их мундирах. Скрытая темнотой фигура проворно вскарабкалась по отлогой насыпи к мшистым, увитым плющом стенам и растворилась в тени.
Оставаясь невидимой, она начала уверенно продвигаться вдоль стены в сторону от главных ворот и неровного света факелов. Затем бледный свет луны выхватил у западного крыла темный силуэт, когда непрошеный гость, крепко уцепившись за длинные плети плюща, бесшумно подтянулся к краю стены. Осторожно высунув голову над каменной кромкой, он всмотрелся вниз, в пустынный дворцовый сад, наметанным глазом высматривая опасность. Убедившись, что стражников поблизости нет, он мощным рывком подтянулся на стену, легко преодолел ее и с глухим стуком приземлился среди цветов.
Он пригнулся к земле и кинулся в спасительную тень старой раскидистой ивы. Затаив дыхание под сенью могучих ветвей, лазутчик вслушался в звук приближающихся голосов и вскоре понял, что это дворцовая стража, совершая свой привычный обход, лениво переговаривается на ходу. Не теряя самообладания, он терпеливо ждал, его коренастая фигура казалась невидимой рядом с коротким толстым стволом дерева. Появились стражники, не прерывая беззаботной болтовни, они неспешно прошли через сад и скрылись. Незнакомец выждал еще несколько минут и вгляделся в темную громаду королевского дворца Каллахорна в центре тенистого парка. Свет из нескольких окон узкими лучами лился в безлюдный сад, выхватывая из мрака неясные силуэты древнего каменного здания. Изнутри доносились слабые далекие голоса его невидимых обитателей.
Одним стремительным рывком чужак метнулся в тень дворца и остановился под маленьким темным окошком в стенной нише. Яростно дергая задвижку, он попытался ослабить ее. Наконец с громким щелчком, который, казалось, разнесся далеко окрест, старинная щеколда сломалась, и створки окна бесшумно отворились внутрь. Незнакомец не стал выяснять, услышали ли патрули его довольно шумный вход в здание, и проворно проскользнул в маленькое отверстие. Когда окно уже закрывалось за ним, слабый свет выглянувшей из-за тучи луны на миг осветил решительную физиономию Хенделя.
Когда Стенмин бросил в темницу Балинора и кузенов Эвентина, он допустил один серьезный просчет. Его план был прост. Капитана Шилона схватили сразу после разговора с Балинором, чтобы пожилой воин не успел выполнить поручение принца и не рассказал друзьям о его задержании. Самого Балинора и братьев-эльфов, его единственных спутников при входе в Тирсис, заперли в тайном подземелье под дворцом, близкие друзья принца Эктон и Мессалайн тоже были в тюрьме, и, казалось, все бунтовщики изолированы и можно не ожидать серьезных неприятностей. В городе распространили слух, будто бы принц появлялся в Тирсисе ненадолго и снова вернулся к Алланону, таинственному и мрачному врагу Каллахорна, как утверждал Стенмин, сумев убедить в этом Паланса Букханна и почти всех горожан. Появления друзей Балинора мистик тоже не опасался. Чтобы узнать о судьбе товарища, им пришлось бы прийти во дворец для встречи с новым королем, и избавиться от них не составило бы большого труда. Единственным упущением в безупречном замысле Стенмина был Хендель. Угрюмый гном прекрасно знал подлую натуру мистика и подозревал о его влиянии на неуравновешенного принца. Он не спешил объявлять о своем присутствии в городе, пока не разузнает, что же произошло с его исчезнувшими товарищами.
Вернуться в Тирсис гнома заставил неожиданный поворот событий. Когда он распростился с Балинором и эльфами на опушке леса к северу от крепости, он действительно хотел отправиться в западный город Варфлит и оттуда идти обратно в Кулхейвен. На родине он намеревался помочь своим сородичам собрать армию для обороны Южного Анара от нашествия армии Повелителя чародеев. Всю ночь Хендель шел через леса вдоль северных границ Варфлита и утром вошел в город, где тут же натолкнулся на старинных приятелей; коротко поздоровавшись с ними, он сразу отправился спать.
Когда Хендель проснулся, день был уже в разгаре, и, наскоро умывшись и перекусив, он засобирался в дорогу. Но не успел гном дойти до городских ворот, как увидел небольшой отряд; измученные воины, пошатываясь, шли по улицам Варфлита и требовали немедленно провести их к городскому совету. Хендель поспешил за ними, расспросив по дороге одного из воинов, оказавшегося его знакомым. Из рассказа приятеля он с ужасом узнал, что несметная армада троллей и карликов движется к Варфлиту от Драконьих Зубов и через день-другой будет в городе. От патрульного отряда, который заметил приближение полчищ и попытался проскользнуть мимо, чтобы успеть рассказать об угрозе, осталась лишь горстка воинов. К несчастью, отряд заметили, и в неравном бою почти все гномы погибли. Лишь несколько из них сумели добраться до Варфлита, безмятежные жители которого и не подозревали о смертельной опасности.
Хендель понимал — если враг движется на Варфлит, значит, еще одна, более могущественная армия идет в Тирсис. Повелитель призраков вознамерился разом уничтожить крупные города Каллахорна и оставить ворота в Южные земли открытыми и незащищенными. Как можно скорее предупредить народ гномов об опасности — именно это Хендель считал своим главным долгом, но путь до Кулхейвена занял бы два дня пути, и еще два дня понадобилось бы на обратную дорогу.
Скоро он уже знал, что отец Балинора больше не король. И если принц не сумеет вернуть трон и заново собрать Пограничный легион, прежде чем его казнят или бросят в тюрьму его безумный завистливый братец со своим гнусным прихвостнем Стенмином, Каллахорн обречен. Необходимо как можно скорее отыскать Балинора, пока не стало слишком поздно. И никто, кроме Хенделя, не сможет это сделать. Алланон по-прежнему ищет Ши в далеких Северных землях, вместе с Фликом и Менионом. Гном не стал долго раздумывать и не мешкая приказал одному из воинов разбитого отряда этой же ночью отправиться в Кулхейвен. Старейшины гномов должны как можно скорее узнать о том, что вторжение в Южные земли началось через Каллахорн, и немедленно выступить на подмогу Варфлиту. Города Каллахорна не должны пасть, иначе земли окажутся отрезанными друг от друга и случится то, чего больше всего опасался Алланон. Если враг захватит Юг, армии гномов и эльфов окажутся разделенными и Повелитель чародеев без труда справится с остальными землями. Самой страшной клятвой израненный гном поклялся Хенделю выполнить поручение и заверил, что все воины немедленно отправятся в Анар.
Обратный путь в Тирсис был долгим и опасным и занял много часов. Леса кишели патрулями карликов, главной задачей которых было не допустить любого сообщения между городами Каллахорна. Хенделю постоянно приходилось быть начеку и подолгу отсиживаться в безопасном укрытии при приближении дозорных. Не раз он далеко отклонялся от выбранного пути, чтобы не столкнуться с вооруженными до зубов карликами. На этот раз постов было гораздо больше, чем в Драконьих Зубах, и Хендель как опытный воин сразу догадался, что вторжение вот-вот начнется. Если северяне собираются атаковать Варфлит в ближайшие пару дней, Тирсис должен ждать нападения в то же время. Маленький остров Керн наверняка стал первой жертвой огромной армии Повелителя чародеев. Уже за полдень гном преодолел последний кордон патрулей и приближался к равнинам в окрестностях Тирсиса. Опасность натолкнуться на карликов больше не угрожала Хенделю, зато в городе его ждала встреча с хитрым Стенмином и молодым принцем, который превратился в игрушку в руках лицемерного мистика. Прежде Хендель уже встречался с Палансом, но сомневался, что принц запомнил его. Со Стенмином он виделся только однажды. Тем не менее осторожный гном не торопился объявлять о своем прибытии до поры до времени.
Он вошел в Тирсис, когда жизнь в городе текла своим заведенным чередом, и тут же затерялся в толпе торговцев и путешественников, наводнивших улицы. Оказавшись за громадой Внешней стены, он несколько часов бродил между полупустыми казармами Пограничного легиона, разговаривал с солдатами, стараясь выяснить что-нибудь о своих друзьях. Наконец он узнал, что Балинор и эльфы пришли в Тирсис два дня назад на закате и направились во дворец. С тех пор их никто не видел, но в городе были уверены, что принц приходил повидаться с отцом, надолго не задержался и снова ушел. Зная о коварстве Стенмина, Хендель сразу заподозрил неладное и остаток дня бродил рядом с королевским дворцом, высматривая повсюду пропавших друзей.
Он заметил усиленную охрану вокруг дворца и необычные нашивки с изображением сокола на мундирах солдат. Этот герб Хендель никогда прежде не видел. У стражников рядом с городскими воротами и у всех солдат, которых он встречал в городе, были одинаковые нашивки. Вероятно, во всем Тирсисе осталась только одна воинская часть. Даже если Балинор жив и гному удастся освободить его, будет очень непросто вернуть власть и восстановить Пограничный легион. За все время пребывания в городе Хендель не заметил и тени беспокойства на лицах, ни разу не услышал разговоров о вторжении северян. Казалось, граждане Тирсиса даже не подозревают о смертельной опасности. Хендель не мог поверить, что Паланс отказался готовить город к обороне и бросил своих подданных на произвол судьбы. Каким бы неуравновешенным человеком ни был младший сын Рула Букханна и под чьим бы влиянием он ни находился, он не мог не понимать, что в случае падения Тирсиса трона ему не видать. До захода солнца Хендель внимательно изучал район обширного Народного парка, который раскинулся под широкими пролетами моста Сендика. Когда стемнело, он начал штурм тщательно охраняемого дворца.
Оказавшись в темной комнате, гном осторожно прикрыл за собой окно. Стены небольшого кабинета от пола до потолка занимали шкафы, полные книг, все полки были снабжены аккуратными ярлыками. В этой комнате находилась фамильная библиотека Букханнов — настоящая сокровищница во времена, когда новых книг почти не писали и распространение их было повсеместно прекращено. В эпоху Великих войн книги едва не исчезли с лица земли, да и после тяжелые времена не особо располагали к сочинительству. Очень немногие, даже в самых просвещенных кругах всех четырех земель, могли позволить себе роскошь выбирать книги для чтения из собственной домашней библиотеки в несколько сотен томов.
Однако Хендель удостоил комнату лишь беглым взглядом и бесшумно, мягкой кошачьей походкой, начал продвигаться к двери; из щели над полом пробивалась слабая полоска света. Затаив дыхание, гном осторожно выглянул в освещенный коридор. За дверью никого не оказалось; внезапно Хендель понял, что совершенно не представляет, что делать дальше. Без сомнения, Балинор и эльфы находились во дворце. Наскоро перебрав все варианты, гном решил, что друзей держат под замком где-нибудь в подвалах дворца, если они, конечно, живы. Сначала надо искать именно там. Он постоял еще минуту, прислушиваясь к гулкой тишине, потом глубоко вздохнул и решительно шагнул в коридор.
Хендель не раз гостил у Балинора и неплохо изучил дворец. Где находятся королевские темницы, он, конечно, не знал, зато хорошо запомнил коридоры и лестницы старинного здания, однажды его даже водили в винные погреба и подвалы для хранения провизии. В конце коридора он свернул налево, точно зная, что именно там найдет лестницу в подвал. Он уже стоял перед массивной дверью, за которой скрывался холод подземелья, когда вдруг услышал за спиной голоса. Гном торопливо толкнул дверь, но, к его ужасу, она не поддалась. Нахмурившись, Хендель снова и снова налегал могучим плечом на упрямую дверь. Голоса были совсем рядом, гном в отчаянии кинулся искать другое укрытие и вдруг увидел почти у самого пола задвижку, которую раньше просмотрел. Когда несколько беззаботно болтающих стражников уже поворачивали за угол и эхо их шагов гулко разносилось в пустом коридоре, Хендель хладнокровно отодвинул вторую щеколду, толкнул тяжелую створку и проскользнул внутрь. Трое часовых, которые направлялись к южным воротам, чтобы сменить на посту своих товарищей, появились в коридоре в тот миг, когда дверь за гномом бесшумно затворилась.
Хендель не стал выяснять, заметили ли его стражники, и кинулся вниз по лестнице, срубленной из огромных каменных глыб, в темноту заброшенной кладовой. Внизу он остановился и стал на ощупь искать на холодной каменной стене железное кольцо для факела. Отыскать удалось не сразу; гном быстро выдернул факел из гнезда и зажег его с помощью огнива.
Медленно и кропотливо он начал обыскивать подвал, не пропуская ни единого закутка. Время летело стремительно, а он так ничего и не находил. Наконец, когда уже не осталось ни малейшего уголка, обойденного его вниманием, он начал сомневаться, что друзей держат именно в этой части дворца. С большой неохотой Хендель признал, что их могли запереть и в верхних комнатах. Хотя казалось маловероятным, что Паланс и его хитрый советник стали бы рисковать, помещая пленников туда, где их могут увидеть. А что, если Балинор действительно покинул Тирсис и отправился на поиски Алланона, подумал Хендель и тут же отмел эту мысль. Смелый и прямодушный Балинор предпочел бы встретиться с братом лицом к лицу, не дожидаясь чьей-либо помощи. Снова и снова Хендель пытался понять, где могли запереть принца и его друзей, чтобы надежно укрыть их от посторонних глаз. Ничего более подходящего, чем глухой темный подвал, по-прежнему не приходило ему в голову, но ведь он только что обшарил…
Неожиданно Хендель вспомнил о старинной подземной тюрьме под дворцовыми подвалами. Балинор как-то упоминал о ней мимоходом, коротко рассказал ее историю и добавил, что темница давно заброшена и вход туда наглухо закрыт. Взволнованный гном снова обвел взглядом темные стены, отчаянно пытаясь вспомнить, где находится тайный вход. Теперь он почти не сомневался, что друзья томятся именно в этой заброшенной тюрьме, лучшего места, чтобы спрятать человека, просто не найти. Кроме членов королевской семьи и самых близких друзей, о темнице никто не знал. Много лет назад вход туда был закрыт и с тех пор не использовался, и даже старожилы Тирсиса, скорее всего, уже не помнили о древнем лабиринте под дворцом.
Не обращая внимания на маленькие смежные комнаты и коридоры, решительно настроенный Хендель внимательно исследовал стены и пол в главном помещении, уверенный, что видел запечатанный вход именно там. Если потайную дверь недавно открывали, он не сможет не заметить этого. Но как гном ни пытался, ему не удалось увидеть ничего настораживающего. Плесень на стенах, которые он простукивал у самого основания, казалась нетронутой. Отчаявшись от бесплодных поисков, Хендель снова подумал, что ошибся в своих предположениях. С унылым видом он уселся на винный бочонок, которые во множестве стояли посреди комнаты, и обшарил глазами стены. Времени оставалось мало. Если Хенделю не удастся выбраться из дворца до рассвета, он может присоединиться к своим заточенным друзьям. Гном понимал, что упустил нечто очень важное и разгадка лежит прямо перед его носом. Негромко чертыхаясь, он поднялся с бочонка и медленно побрел по комнате, мучительно пытаясь вспомнить. Стены, что же там было со стенами…
И вдруг он вспомнил. Потайной коридор начинался не в стене, а в полу комнаты! Подавив радостный вопль, гном кинулся к громоздким бочкам. Неимоверными усилиями ему наконец удалось сдвинуть несколько, пока не показалась огромная каменная плита, скрытая под ними. Истекающий потом гном схватился за железное кольцо, вмурованное в плиту, и потянул на себя с громким протяжным стоном. Древняя плита заскрежетала, медленно, словно нехотя поддалась и тяжело откинулась на пол. Хендель сунул в мрачные глубины факел и заглянул в черную дыру подвала. Мерцающий свет выхватил из сырого мрака каменную лестницу, поросшую зеленоватым мхом, ступени ее растворялись в темноте. Держа перед собой факел, маленький человечек начал спускаться в древнее подземелье, мысленно моля, чтобы на этот раз не было никакой ошибки.
Колючий холод стылого подвала пробрался под одежду и злобно впился в кожу. От спертого, заплесневелого воздуха перехватывало дыхание, и гном, морща от отвращения нос, стал спускаться быстрее. Он ужасно боялся таких мрачных подземелий, похожих на могильные склепы, и уже начал жалеть о своем опрометчивом решении исследовать древнюю тюрьму. Но если Балинор действительно томился в этом ужасном месте, рискнуть стоило. Хендель был не из тех, кто бросает друзей. Он спустился до основания лестницы и увидел один-единственный коридор. Медленно продвигаясь вдоль узкого прохода в сыром сумраке, который не мог разогнать даже свет догорающего факела, гном видел по обе стороны коридора железные двери, врезанные в толстые каменные стены через равные промежутки. На древних заржавленных створках не было смотровых окошек, тяжелые засовы казались неодолимыми. Страшная тюрьма могла привести в смятение любого человека — крохотные клетушки без проблеска света становились могилой для их узников, и даже сама память о них стиралась навсегда.
В эпоху изматывающих Великих войн гномы жили в подобных подземельях, спасая свою жизнь. Так продолжалось долгие годы, пока, наполовину ослепшие, они не выбрались в почти забытый мир, полный света. Страшное прошлое накрепко въелось в память многих поколений гномов, вселив в них безотчетный страх перед темными закрытыми пространствами, и избавиться от этого страха они так и не смогли. И сейчас Хендель чувствовал этот леденящий душу ужас, такой же неотвязчивый и ненавистный, как пронзительный холод подземелья, в котором находилась эта древняя могила.
Справившись с тугим комком страха, подступавшим к горлу, гном решительно осмотрел несколько первых дверей. Заржавленные засовы были на своих местах, на металле лежал толстый слой пыли и паутины. Он внимательно разглядывал одну за другой мрачные тюремные двери, но было совершенно очевидно, что ни одну из них не отпирали уже много лет. Хендель уже сбился со счета, а коридор, казалось, уходил в черную бесконечность. Его подмывало позвать друзей, но он боялся, что голос услышат наверху через открытый вход в подвал. С опаской оглянувшись, он вдруг понял, что не видит больше ни люка, ни лестницы. И впереди стояла такая же тьма, как и сзади. Сжав зубы и негромко разговаривая сам с собой, чтобы совсем не пасть духом, гном пошел вперед, внимательно вглядываясь в каждую новую дверь. И вдруг в мертвой тишине послышался слабый шепот.
Хендель замер и напряженно прислушался, боясь обмануться. Но шепот раздался снова, и он больше не сомневался, что слышал человеческие голоса. Гном быстро пошел вперед, пытаясь отыскать источник звука. Однако голоса стихли так же внезапно, как и появились. В отчаянии Хендель вглядывался в двери-близнецы по обе стороны коридора. И вдруг заметил, что пыль и паутина на засове одной двери стерты, а на металле виднеются совсем свежие царапины. Засов был смазан, значит, его недавно отпирали! Мощным рывком гном оттянул ржавую щеколду и распахнул тяжелую дверь, выставив перед собой факел. Свет выхватил из темноты три фигуры, и ошеломленные узники, щурясь от слепящего мерцания, нерешительно поднялись навстречу вошедшему.
В следующий миг зазвучали радостные возгласы узнавания, и четверо друзей бросились в объятия друг друга. Суровое лицо Балинора казалось уверенным и невозмутимым, и только светлые глаза выдавали, какой камень свалился с его души. Верный гном снова спас их. Однако для проявления чувств и слов благодарности времени не было. Хендель поманил друзей в темный коридор и торопливо пошел к лестнице, чтобы поскорее покинуть мрачное подземелье. До наступления рассвета необходимо было во что бы то ни стало выбраться из дворца и вернуться в город. Они быстро шагали по коридору за меркнущим светом догорающего факела, словно слепые за поводырем.
И вдруг тишину древней тюрьмы взрезал громкий скрежет, и до их ушей донесся глухой стук, похожий на звук закрываемой плиты. Похолодев от ужаса, Хендель бросился вперед, быстро добежал до сырых каменных ступеней и остановился как вкопанный. Огромная плита, открывающая путь наверх, была опущена, и не оставалось никакой надежды сдвинуть ее. Беспомощно опустив руки, Хендель стоял перед друзьями, в отчаянии мотая головой. Он не только не спас узников, но и сам угодил в ловушку. Факел в мускулистой руке гнома почти догорел. Совсем скоро густой мрак поглотит их, и снова потечет томительное ожидание неизвестности.
Глава 26
— Хлам, рухлядь одна! — с досадой рычал Панамон Крил, снова и снова пиная сваленную на земле груду дешевых клинков и украшений. — Как же я мог так опростоволоситься? Я должен был сразу увидеть!
Ши молча добрел до края поляны, изучая слабые следы на траве, которые оставил хитроумный Орл Фейн, убегая на север. А ведь он был так близок к цели, своими собственными руками держал бесценный меч и не узнал его — непростительная глупость! Могучий Кельтсет тихо стоял рядом с юношей, пригнувшись к мокрой, устланной листьями земле, его непроницаемое лицо было почти на одном уровне с лицом Ши, удивительно добрые глаза смотрели внимательно и серьезно. Ши тихо подошел к разъяренному Панамону.
— Не вини себя, откуда тебе было знать, — подавленно пробормотал он. — Это я должен был прислушаться к его болтовне более внимательно и поменьше… ладно, неважно. Я ведь знал приметы меча и все же забыл о них, когда дошло до дела.
Панамон кивнул и пожал плечами, проведя концом своей пики по тщательно подстриженным усикам. Не отказав себе в удовольствии еще раз пнуть брошенные карликом трофеи, он позвал Кельтсета, и они начали деловито сворачивать лагерь, собирая кухонную утварь и оружие. Ши немного понаблюдал за ними, кляня себя за невнимательность, пока угрюмый окрик Панамона не вывел его из оцепенения. Он молча присоединился к приятелям, полный мрачных мыслей о своем будущем. Терпение благородного разбойника наверняка истощилось, он и без того уже привел бестолкового и удивительно упрямого южанина к опасным границам Паранора, да еще вынужден был искать каких-то людей, которые вполне могли оказаться не слишком дружелюбными, к тому же пресловутый меч, известный только Ши, уплыл у них из-под носа. Один раз Крил и его молчаливый спутник уже едва не лишились жизни из-за этого таинственного меча и вряд ли захотят испытывать судьбу снова. Последней надеждой Ши были друзья. Но когда он отыщет их, придется рассказать Алланону о своей непростительной оплошности. Ши вздрогнул, вспомнив мрачное лицо друида и его безжалостный взгляд, от которого невозможно ничего скрыть.
Он вдруг вспомнил странное пророчество, прозвучавшее неделю назад в предрассветном сумраке Сланцевой долины. Призрак Бремена предостерегал их об опасности Драконьих Зубов и о том, что один из них не увидит Паранор, но первым прикоснется к мечу Шаннары. И вот предсказание исполнилось, а Ши в сумятице последних дней даже не заметил этого.
Усталый юноша закрыл глаза и вновь с горечью подумал, почему именно он стал частью этой запутанной головоломки с легендарным мечом, от которого зависел исход войны с могущественным миром призраков. Он чувствовал себя таким маленьким, таким беспомощным, хотелось забиться куда-нибудь в уголок и молить о скором конце. Если верить Алланону, от него зависела судьба всех народов, а он с самого начала был никуда не годен. Он совершенно не мог обходиться без посторонней помощи и никогда бы не пришел сюда без поддержки других людей. Они рисковали своими жизнями только для того, чтобы он смог добраться до волшебного меча. И вот, когда меч был у него в руках…
— Я решил. Мы идем за ним.
Звучный голос Панамона Крила разрезал тишину небольшой поляны, словно громкий стук топора по сухому дереву. Ши с удивлением уставился на широкое серьезное лицо разбойника.
— Ты хочешь сказать… идем в Северные земли?
Вор в красном плаще кинул на него один из тех сердитых взглядов, который должен был означать, что маленький южанин законченный идиот, неспособный понять нормального человека.
— Он посмел одурачить меня. Я готов сам перерезать себе глотку за то, что упустил эту крысу. Когда я доберусь до него, уж точно отправлю на корм червям!
Суровое лицо Крила оставалось бесстрастным, но в зловещем голосе звенела нескрываемая ненависть, от которой бросало в дрожь. Это был совсем другой человек, хладнокровный и безжалостный, который не моргнув глазом перебил целый отряд карликов и без страха вступил в неравный бой с могущественным посланником Черепа. Он делал это не ради спасения Ши и не ради волшебного меча. Речь шла о его задетой гордости и страстной жажде мщения несчастному существу, посмевшему уязвить его самолюбие. Ши бросил быстрый взгляд на застывшего Кельтсета, но великан тролль никак не выразил ни одобрения, ни осуждения, лицо его было невозмутимо, глубоко посаженные глаза смотрели без всякого выражения. Панамон коротко хохотнул и стремительно подошел к юноше.
— Ты только подумай, Ши. Наш друг карлик сильно упростил дело, выдав нам точное местоположение меча, на поиски которого ты потратил столько времени. Тебе больше не нужно искать его.
Ши кивнул, по-прежнему недоумевая, что же заставило искателя приключений переменить решение.
— А у нас есть хоть малейшая надежда догнать его?
— Вот так-то лучше, такой настрой нам и нужен! — усмехнулся Панамон, лицо его сияло уверенностью. — Разумеется, мы его догоним, это всего лишь вопрос времени. Хуже будет, если кто-нибудь догонит его раньше нас. Никто лучше Кельтсета не знает Северные земли. Этому карлику от нас не спрятаться. Ему придется бежать, бежать без остановки, никто не поможет ему, даже собственные сородичи не примут. Я не знаю, как меч попал к нему, как этот прохвост догадался о его ценности, но я совершенно точно знаю, что он дезертир и мародер.
— А что, если он из тех карликов, что везли меч Повелителю чародеев, или даже их пленный? — задумчиво предположил Ши.
— Скорее всего, второе, — согласился Панамон и рассеянно, словно пытаясь вспомнить что-то, посмотрел на север, где над лесом висела серая утренняя дымка.
Солнце уже расчистило от сумрака восточную часть небосклона, и новорожденный свет, сияющий и теплый, медленно просачивался сквозь темные кроны деревьев. Однако легкий туман раннего утра все еще висел в воздухе, окутывая трех путников мглистым смешением солнечного света и угасающей ночи. Небо на севере не светлело и оставалось темным и зловещим даже для раннего утра, и говорливый обычно Панамон несколько минут молча смотрел на пугающую черную стену. Когда он наконец развернулся, лицо его было хмурым.
— На севере творится что-то странное. Кельтсет, выходим прямо сейчас, надо найти этого карлика, пока он не наткнулся на патруль. Не хочу, чтобы его последние минуты в этом мире прошли в обществе кого-то другого!
Могучий тролль быстро пошел вперед размашистыми шагами, наклонив голову, он вглядывался в землю перед собой, высматривая следы, которые оставил сбежавший Орл Фейн. Панамон и задумчивый юноша шли следом, стараясь не отставать. Опытный глаз Кельтсета сразу заметил отпечатки ног карлика, беглец так торопился, что даже не потрудился замести следы, и, очевидно, точно знал, куда направляется.
Ши попытался предположить, куда мог побежать хитрый коротышка. Он мог бы принести меч в дар Повелителю чародеев и попытаться вернуть себе доброе имя у сородичей. Но вчера карлик вел себя так странно, что Ши начал сомневаться в его рассудке. Было совершенно очевидно, что Орл Фейн не притворялся. Его била сильная дрожь, словно в приступе падучей, отрывистая, бессвязная речь напоминала бред. Если бы Ши был более внимателен и отнесся к полубезумному лепету карлика серьезнее, он бы догадался, что желанный меч совсем рядом — стоит лишь протянуть руку. Нет, было совершенно ясно, что рассудок карлика помутился, и предсказать его поступки едва ли возможно. Он сбежал от них, но куда?
— Теперь я вспомнил, — ворвался в его раздумья голос Панамона. — Вчерашняя тварь с крылышками твердила, что меч у нас. Будто бы она чувствовала его присутствие, а так оно и было, ведь Орл Фейн сидел в кустах, с мечом в мешке.
Ши молча кивнул, с горечью вспоминая злополучный день. Посланник Черепа невольно подсказал им, где искать бесценный меч, но в пылу битвы, находясь на волосок от смерти, они просто не заметили этого. Панамон продолжал бурчать, придумывая все новые планы самой изощренной мести, которая ожидает мерзавца Орла Фейна. Неожиданно деревья расступились, и перед путниками открылись широкие просторы Стрелехейма.
Пораженные, все трое застыли. Не веря собственным глазам, смотрели они на непроницаемую черную стену на севере, она тянулась вдоль всего горизонта, охватывая кольцом Северные земли, вздымалась до самых небес и исчезала в далекой выси. Казалось, король Черепа накинул на древние земли саван тьмы, взятый из мира духов. То была не просто чернота безлунной ночи. Из сердца королевства Черепа наползала, клубясь в зловещем водовороте, стена густого тумана, свитая из самых темных оттенков серого. Ничего страшнее этой чудовищной картины Ши не видел, и внезапная необъяснимая уверенность в том, что черная громада движется на юг, застилая собой целый мир, вдруг охватила его. Значит, Повелитель чародеев начал свой поход…
— Ради всего святого, что это за… — Панамон умолк, не договорив.
Ши рассеянно покачал головой. Ответ на этот вопрос находился за пределами понимания смертных. Несколько томительных минут все трое безмолвно взирали на чудовищную стену, как будто дожидаясь, что произойдет дальше. Первым очнулся Кельтсет; наклонившись, он быстрыми размашистыми шагами прошел вперед, внимательно изучая следы на жесткой траве. Затем тролль поднял голову и указал прямо в центр мглистой глыбы. Панамон вздрогнул, лицо его застыло.
— Карлик бежит прямо к этой дряни, — проворчал он сердито. — Если мы не схватим его раньше, чем он доберется туда, тьма полностью скроет его следы. Тогда мы его потеряем.
А в нескольких милях впереди них маленькая сгорбленная фигурка резко остановилась у серого края темнеющей стены мглы и тумана; испуганный Орл Фейн прекратил свой изнуряющий бег и в недоумении уставился на клубы черного марева. С тех пор как в первых проблесках зари карлик сбежал от трех иноземцев, он бежал, пока хватало сил, потом перешел на торопливый шаг, то и дело оглядываясь в ожидании неизбежной погони. Мысли его путались, все последние недели своего опасного промысла Орл Фейн выживал лишь благодаря природному чутью и невероятному везению, избегая общества живых и обирая мертвых. Став изгоем, он не мог думать ни о чем, кроме неистового желания спастись, прожить еще один день в ополчившемся на него мире. Даже собственные соплеменники презирали его, испытывая к бывшему сородичу чувство гадливости, словно он был мерзким червяком под ногами. Земля вокруг была дикая и беспощадная для одиночек. Однако он продолжал жить, несмотря ни на что, и некогда ясный разум его постепенно замыкался, отгораживаясь от прочно поселившихся в нем страхов, пока безумие не взяло верх, подчинив себе последние крохи рассудка.
Но отчего-то неминуемая смерть все не приходила, а ехидная судьба, неожиданно снизойдя до бедного изгнанника, рассыпала перед ним фальшивые бриллианты надежды и предложила вернуть, казалось бы, навсегда утерянное тепло дружеского общения. В своей отчаянной битве за выживание отвергнутый всеми мародер вдруг узнал о существовании легендарного меча Шаннары. Тайна удивительного клинка слетела с холодеющих губ воина, павшего на равнинах Стрелехейма, когда нить его жизни истончилась и ослепшие глаза больше не могли видеть. Так великий меч, обладающий властью над всеми живущими, оказался в руках Орла Фейна.
Однако безумие все сильнее овладевало меркнущим разумом несчастного карлика, страхи и сомнения без конца терзали его, не оставляя ни на минуту. Губительная нерешительность стала причиной его плена и потери спасительного меча, той ниточки, по которой он мог вернуться к своему народу. Под натиском отчаяния и ярости слабеющий разум его отступил, и последние проблески сознания погасли безвозвратно. И лишь одна горячечная мысль гнала и подталкивала его — во что бы то ни стало вернуть меч, свою единственную надежду на спасение. Не понимая, что может выдать бесценную тайну и навсегда потерять вожделенный меч, он похвалялся перед ничего не подозревавшими чужестранцами, однако, на его счастье, те не умели читать между строк и, не особо обращая внимания на бессвязную болтовню пленника, посчитали его обыкновенным сумасшедшим. Потом ему удалось сбежать, снова завладеть мечом, и после долгих часов непрерывного изматывающего бега он наконец был близок к цели.
И вот он стоял, глядя пустыми глазами на зловещую черную стену, преградившую ему путь в Северные земли. Да, именно на Север, бормотал он с кривой улыбкой, и глаза его раскрывались все шире. Только там отверженный сможет наконец найти покой и избавление от мучений. В глубине души Орл Фейн чувствовал нестерпимое желание бежать без оглядки от этой пугающей черноты, но неотвязчивая мысль обрести спасение в Северных землях гнала его вперед. Ведь он пришел сюда, чтобы встретиться с… Учителем. Великий Повелитель чародеев ждет его. Взгляд карлика упал на древний клинок, крепко привязанный к поясу; кончик меча волочился по грязной земле. Узловатые желтые ладони судорожно вцепились в резную рукоять, коснулись выгравированной на ней руки с высоко поднятым горящим факелом. Изысканная позолота меча почти стерлась, обнажив блестящую поверхность. Карлик крепко сжимал рукоятку, словно надеялся получить хоть каплю волшебной силы могущественного клинка и для себя. Глупцы! Если бы они только знали, кого осмелились презирать! Самый великий меч за всю историю мира теперь у него в руках, и именно ему предначертано… Орл Фейн торопливо одернул себя, испугавшись, что даже пустынная равнина сможет прочитать его потаенные мысли и похитить их.
Пугающая чернота вздымалась впереди и словно ждала его. Охваченный новыми страхами, карлик никак не решался сделать шаг, но иного пути не было. Он смутно припомнил своих преследователей — великана тролля, странного однорукого человека, чью жгучую ненависть он ощущал каждой своей клеточкой, и хрупкого юношу с эльфийской кровью. Нечто необъяснимое в этом получеловеке-полуэльфе с неотступным упорством стучалось в смятенный разум Орла Фейна и тревожило его.
Бестолково тряхнув большой круглой головой, карлик двинулся к серому краю стены; вокруг царила бездонная тишина. Он шел не оглядываясь, пока тьма не сомкнулась за его спиной и в звенящее безмолвие не ворвался оглушительный свист ветра и пронизывающая сырость. Быстро оглянувшись, Орл Фейн, к своему ужасу, не увидел ничего, кроме непроницаемой черной завесы. Ветер сбивал его с ног, и постепенно карлик начал чувствовать чье-то присутствие в слепой темноте. Сначала невидимые существа явились ему лишь смутными мысленными образами, но вскоре сквозь густую мглу просочились их негромкие голоса и замерли над его головой невысказанными вопросами. Наконец призраки обрели зримые очертания, и карлик уже чувствовал их робкие прикосновения. Неистовый смех сотрясал его тело, и несчастный безумец чувствовал, что перенесся из мира живых в царство призраков, где скитаются в безнадежных поисках выхода из своей вечной темницы лишенные душ создания. Спотыкаясь в темноте, он бродил среди них, то смеясь, то болтая без умолку, то радостно напевая что-то бессвязное; разум больше не принадлежал ему. Обитатели темного мира раболепно следовали за ним, понимая, что смертный почти переступил грань, отделяющую его от царства мертвых. Это был лишь вопрос времени. Когда нить его жизни оборвется, он станет одним из них — потерянным и забытым навсегда. Орл Фейн наконец-то окажется среди своих.
Минуло почти два часа, утреннее солнце лениво и неторопливо катилось по небосклону, когда трое путников замерли на краю мглистой стены, за которой исчез беглец. Как и испуганный карлик до них, они медлили, в молчании изучая зловещую тьму, застывшую на пороге королевства Повелителя чародеев. Казалось, густой туман лежит на безжизненной земле пластами, становясь все темнее и враждебнее с приближением к центру чудовищной завесы, словно откликаясь на страх замерших перед ним зрителей. Не сводя глаз с бездонной черноты, Панамон Крил быстро ходил взад-вперед размашистыми шагами, словно пытаясь набраться решимости продолжить путь. Великан Кельтсет бегло осмотрел землю и коротким кивком дал понять, что карлик действительно отправился на север. Застыв словно статуя, тролль стоял, сложив могучие руки на груди, глаза его под косматыми бровями превратились в узкие щелочки.
Ши для себя твердо вознамерился продолжать поиски, даже если следы карлика безнадежно потеряны. Другого выхода не было. Былая вера в провидение вернулась к юноше, что-то подсказывало ему, что они непременно найдут беглеца и вернут меч. В душе его словно поселилась невидимая сила, наполнявшая его отвагой и незыблемой уверенностью. Едва сдерживая нетерпение, он только и ждал, когда Панамон прикажет двигаться дальше.
— Мы все посходили с ума, — пробормотал разбойник, в очередной раз проходя мимо Ши. — Даже в самом воздухе этой стены разлита смерть…
Он резко замолчал и наконец остановился, дожидаясь ответа Ши.
— Надо идти дальше, — быстро отозвался тот невыразительным тоном.
Панамон медленно поднял глаза на тролля, но его друг не шевельнулся. Он немного подождал, явно озадаченный безразличием Кельтсета. С тех пор как они пустились в это проклятое путешествие по Северным землям, великан вообще никак не выражал своего отношения, хотя прежде, когда они странствовали вдвоем, тролль всегда с готовностью соглашался с ним. Странное равнодушие Кельтсета смущало и настораживало самоуверенного разбойника.
Наконец искатель приключений утвердительно кивнул, и все трое решительно зашагали к сумрачной стене. Равнина была плоская и голая, и некоторое время они шли, не встречая никаких препятствий. Вскоре туман сгустился, и они с трудом различали в темнеющей пелене смутные очертания друг друга. Панамон объявил короткий привал, достал из мешка веревку и предложил всем обвязаться, чтобы не потерять друг друга. Когда дело было сделано, они тронулись дальше. В оглушающей тишине слышался только слабый стук подметок по жесткой земле. В воздухе не было сырости, и все же холодный пронизывающий туман противно облеплял кожу, напоминая Ши отвратительное зловоние Туманной Топи. Казалось, чем глубже они продвигались в сгустках тумана, тем быстрее несся и воздух. И уже совсем скоро трое путников оказались в кромешной темноте.
Казалось, прошли часы, но само время словно остановилось в этой безмолвной черной мгле, обволакивающей хрупкие смертные существа. Веревка удерживала их от одиночества смерти, пронизывающего туман, не столько протягиваясь от одного путника к другому, сколько связывая их с миром солнечного света, оставленного позади. Место, куда они осмелились войти, было призрачным царством неизвестности, где замирали все чувства, и лишь страх, питаемый разгулявшимся воображением, овладевал душами людей. Во всем ощущалось дыхание смерти, она словно висела в темноте, мягко прикасаясь к телам живых, которых однажды призовет в свои владения. Мрачные химеры казались почти естественными в этой таинственной мгле, все запреты, наложенные человеческими чувствами, вдруг растворились в бессвязных воспоминаниях разума, а смутные видения, обитающие в подсознании, быстро обрели силу, заявляя свои права.
Поначалу было даже приятно отдаваться во власть подсознания, и вскоре они уже не чувствовали ни наслаждения, ни раздражения, лишь вялое, покорное оцепенение овладело ими. Довольно долго это ощущение обволакивало их, ласкало и нежило их разум, погружая тела и мысли в сладкую дремоту; словно мифические лотофаги, плыли они на мягких волнах забвения. Время исчезло, и лишь туман, жадный и неотступный, заполнял все вокруг.
И вдруг из смутных уголков мира живых наползло ощущение жгучей боли и с бесцеремонной внезапностью прокатилось через омертвевшее тело Ши. Разум его неожиданно высвободился из ватных объятий безразличия, резкая боль в груди все нарастала. Ощущая странную легкость во всем теле, полусонный Ши крепко вцепился в рубаху и нащупал маленький кожаный мешочек, который и был причиной невыносимой боли. Едва юноша сжал в ладони волшебные камни, как разум его тотчас прояснился, вновь обретя утраченную живость.
И в тот же миг его захлестнула волна ужаса. Ши вдруг увидел, что лежит навзничь и совершенно не помнит, куда и зачем шел. Юноша судорожно нащупал веревку на поясе и с силой дернул ее. Из мглистой пелены донесся слабый стон, и он с облегчением убедился, что товарищи не оставили его. Тело плохо слушалось, медленно, с неимоверным трудом Ши поднялся на ноги и наконец понял, что произошло. Призрачный мир вечного сна едва не сделал их своей добычей, притупил их чувства, и, убаюканные смутными видениями, пленники черного тумана медленно плыли навстречу тихой смерти. Только сила эльфийских камней спасла их.
Ши чувствовал невероятную слабость, однако, собрав по капле остатки сил, он отчаянно тянул за веревку, пытаясь оттащить Кельтсета и Панамона от края смертельной бездны и вернуть их в мир живых. Он яростно кричал, снова и снова дергая веревку, потом медленно доковылял до своих товарищей и принялся с неистовой силой пинать безжизненные тела, чтобы боль оживила их спящее сознание. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они пришли в себя и поняли, что случилось. Уснувший разум наконец пробудился, и вновь окрепшая воля к жизни подняла их на ноги. Непослушными руками они цеплялись друг за друга, отчаянно пытаясь выкарабкаться из дурманящего тумана. Превозмогая чудовищную слабость, они заставили себя идти дальше сквозь непроглядную тьму, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Хрупкий юноша из Дола шагал впереди, плохо сознавая направление, но полагаясь на вновь ожившее чутье, возрожденное силой эльфийских камней.
Долго пробивались они сквозь нескончаемую черноту, изо всех сил стараясь оставаться в сознании и сохранять ясность ума в этом мертвящем тумане, который лениво клубился вокруг них. Странное, похожее на сон, дыхание смерти цеплялось за них в неустанной попытке подчинить их утомленный разум, безмолвно призывая уставшие тела согласиться на желанный отдых. С истовой решимостью живые сопротивлялись ласковой смерти, чувствуя, как крошечная искра мужества и уверенности вновь разгорается в них.
Наконец чудовищная усталость начала отступать в темную мглу. На этот раз смерть проиграла, ей не удалось подавить в них жажду жизни. В свое время она еще встретится с этой троицей, а пока им позволено немного задержаться в мире живых. Безразличие и вялость отпустили путников, цепкая дремота рассеялась, но не так, как слетает сон, а с тихим обещанием вернуться вновь. И в тот же миг все трое стали прежними, мышцы их вновь обрели силу, разум освободился от мягких объятий губительного сна. Лишь мучительные воспоминания о смертельной дремоте, над которой не властны ни чувства, ни время, не оставляли их.
Они долго молчали, каждый хранил в душе невысказанный страх и тихое отчаяние, испытанное при встрече с неумолимой смертью, которая однажды возьмет их за руку и уведет за собой навсегда. Никому из смертных не дано заглянуть в ее запретные владения до наступления отведенного им срока, и те несколько мгновений, что они провели на пороге забвения, ошеломили их, оставив ощущение ужаса и сводящей с ума безысходности.
Но вскоре страшные воспоминания покинули их, и осталось лишь смутное осознание счастливого избавления от гибели. Вновь обретя ясность ума, они продолжали искать выход из нескончаемой черноты. Только однажды Панамон осторожно спросил у шедшего впереди юноши, знает ли он дорогу. В ответ Ши лишь нехотя кивнул и сердито подумал, к чему задавать такие нелепые вопросы. Даже если он не знает дороги, им придется полагаться на его чутье. Однажды эльфийские камни уже спасли его, и он вновь доверял им свою жизнь.
Ши недоумевал, как Орлу Фейну удалось преодолеть завесу таинственного тумана. Быть может, безумный карлик нашел свой способ противостоять ее мертвящей силе, но это казалось маловероятным. А если коротышка упал посреди непроницаемой мглы, значит, и меч потерян для них навсегда. При мысли, что великий меч Шаннары лежит в нескольких ярдах от них, скрытый черной пеленой, юноша вздрогнул.
Неожиданно густая мгла сменилась тусклой серой дымкой, и стена тумана осталась позади. Все произошло так быстро, что путники совершенно не были к этому готовы. Только что они брели в густой пелене мрака, с трудом различая друг друга, а в следующее мгновение уже стояли под свинцовым небом Северных земель.
В потрясенном молчании друзья огляделись вокруг. Никогда прежде Ши не видел такой безрадостной земли, пустынная даль была еще более мрачной, чем мертвые низины Клета или зловещие Черные Дубы далеких Южных земель. Бесплодная серая земля не знала солнечного света, ни одна травинка не пробивалась сквозь ее безжизненную толщу. Даже самые стойкие кустарники не выживали в этом царстве Властелина тьмы. Низкой унылой чередой на север тянулись голые окаменевшие холмы, огромные круглые валуны, торчащие повсюду, темнели до самого мглистого горизонта, а русла давно высохших рек взрезали безотрадные низины пыльными извилистыми канавами. Даже слабый шорох не нарушал безмолвия этих пустынных мест, и в некогда живой земле ощущалось ледяное дыхание смерти. Далеко на севере в пустое небо впивались острые вершины зловещих гор, и Ши, даже без объяснений, уже знал, что это и есть дом Броны, Повелителя чародеев.
— Что ты намерен делать дальше? — спросил Панамон Крил. — Следы мы потеряли окончательно. Мы даже не знаем, сумел ли наш друг карлик выбраться живым из этой чертовщины. Честно говоря, я в этом сильно сомневаюсь.
— Мы должны искать его, — невозмутимо ответил Ши.
— Пока эти крылатые твари ищут нас, — быстро отозвался его собеседник. — Знаешь, Ши, я как-то не рассчитывал на такие захватывающие приключения. Скажу тебе по секрету, я начинаю стремительно терять интерес к этой погоне, тем более что понятия не имею, за какую таинственную цель рискую своей жизнью. Мы только что едва не погибли, а я даже не увидел нашего загадочного убийцу!
Ши задумчиво кивнул и вдруг понял истинную причину волнения своего нового друга. Впервые в жизни Панамон Крил боялся умереть и даже ценой уязвленной гордости был готов повернуть назад с полдороги. Теперь только от Ши зависело, продолжат ли они путь. Кельтсет стоял в стороне от людей, его добрые карие глаза были устремлены на хрупкого юношу из Дола, косматые брови сочувственно сдвинуты к переносице. Глубокий ум, светящийся в спокойных глазах могучего тролля, вновь поразил Ши. Он по-прежнему ничего не знал о молчаливом великане, но страстно хотел узнать. Юноша был уверен, что именно Кельтсет таит разгадку к некой удивительной тайне, о которой не знал даже Крил, как бы ни похвалялся он своей близкой дружбой с троллем.
— Выбор у нас невелик, — произнес наконец Ши. — Можно поискать Орла Фейна здесь, тогда мы рискуем снова встретиться с посланниками Черепа, или же еще раз пройти через…
Он не стал договаривать очевидные для всех слова и увидел, как побледнел Панамон.
— Я не вернусь в этот… во всяком случае, не сейчас! — с жаром воскликнул разбойник.
Он отчаянно замотал головой, рука с грозной пикой взметнулась вверх, словно отгоняя сам воздух, принесший столь безумное предложение. Но уже скоро Панамон справился со своими чувствами и знакомая открытая улыбка робко вернулась на его лицо. Закаленный в жизненных передрягах, он просто не мог позволить страху овладеть собой. Мрачные воспоминания о слепой темноте мертвого мира он решительно подавил, призвав на помощь весь свой опыт бесстрашного искателя приключений и разбойника с большой дороги, чтобы вновь ощутить уверенность в себе. Если ему и суждено погибнуть в этом последнем приключении, он встретит смерть с той же храбростью и решимостью, которые помогали ему выжить все эти годы.
— Давайте разложим все по полочкам, — задумчиво проговорил он, прохаживаясь взад-вперед. Прежнее высокомерие и твердость вернулись к нему. — Если наш карлик не сумел выбраться из туманной завесы, тогда меч все еще там, и мы можем в любой момент забрать его. Но если коротышке удалось спастись, как и нам, тогда куда же…
Он осекся на полуслове и внимательно вгляделся в унылую пустошь, словно пытался отсечь самые невероятные пути бегства Орла Фейна. Кельтсет быстро подошел к нему и махнул рукой на зазубренные вершины на севере, откуда начиналось королевство Черепа.
— Да-да, разумеется, ты, как обычно, прав, — согласился Панамон с легкой улыбкой. — Должно быть, он с самого начала стремился именно туда. Больше ему идти некуда.
— К Повелителю чародеев? — тихо спросил Ши. — Он понес меч Повелителю чародеев?
Панамон коротко кивнул. При мысли о том, что им придется выслеживать беглеца у самого порога Повелителя призраков, не обладая хотя бы магическим даром Алланона, чтобы противостоять его могуществу, Ши бросило в дрожь. Единственной надеждой на спасение оставались эльфийские камни, но и они едва ли могли противостоять такому чудовищу, как Брона.
Однако прежде им предстояло решить, удалось ли Орлу Фейну миновать завесу черноты. Сначала они решили двигаться вдоль западной кромки клубящейся стены и поискать там следы беглеца. Если в той стороне никаких признаков спасения карлика не обнаружится, они пройдут то же расстояние на восток. Если же и там следы карлика не отыщутся, им придется признать, что туман поглотил его, и вернуться за мечом. Такое будущее никого особенно не обрадовало, но Ши заверил друзей, что сила эльфийских камней поможет им отыскать бесценную реликвию. Безусловно, волшебные камни тут же выдадут их присутствие обитателям мира призраков, однако им придется пойти на такой риск, если они хотят найти что-то в этой непроглядной черноте.
Не раздумывая больше, друзья быстро зашагали вперед, зоркий взгляд Кельтсета внимательно скользил по голой земле, высматривая отпечатки ног карлика. Тяжелые тучи заслоняли небосвод, затягивая Северные земли зловещей серой мглой. Ши попытался определить, как долго они блуждали в стене тумана, но у него ничего не получилось. Быть может, прошло всего несколько часов, а быть может, и дней, только с каждым шагом обступавшая их серая мгла становилась все темнее. Приближалась ночь, а это означало, что поиски Орла Фейна придется приостановить.
Густые тучи над головой быстро наливались свинцом и яростно клубились в мрачном небе. Ледяной шквальный ветер проносился по голым холмам и низинам, сердито толкая огромные валуны, встававшие на его пути. Становилось нестерпимо холодно, и путники плотнее запахнули плащи, с трудом продираясь навстречу ветру. Вскоре стало ясно, что приближается буря, и путники в отчаянии думали о том, как дождь расправится со следами беглеца. Если потоки воды размоют землю, они никогда не узнают, выбрался карлик из тумана или нет…
Однако удача улыбалась им, и Кельтсет неожиданно обнаружил на голой земле отпечатки ног, цепочка следов выходила от кромки черной стены и тянулась дальше на север. Скальный тролль знаками показал Панамону, что человек, оставивший следы, небольшого роста, скорее всего карлик, и еще он сильно хромал, как будто был изможден до предела или даже ранен. Окрыленные счастливой находкой и ни секунды не сомневаясь, что следы принадлежат именно Орлу Фейну, друзья быстро зашагали по едва заметной тропке на север. Все испытания хмурого утра были тотчас забыты. Могущественный Повелитель чародеев, чье королевство начиналось в нескольких милях отсюда, чудовищная усталость и отчаяние, охватившее их после досадной потери волшебного меча, — все это тотчас отступило в тень, и лишь уверенность в скорой победе владела их сердцами. На этот раз хитрому карлику не уйти от них.
Небо тем временем становилось все чернее. С запада докатился далекий раскат грома, и новый порыв ветра разнес зловещий грохот через шири и дали Северных земель. Надвигалась чудовищная буря, словно сама природа решила оживить эти мертвые пустоши, отмыв их дочиста, чтобы бесплодная земля вновь могла дарить жизнь. Воздух стал обжигающе-холодным, и даже толстые плащи не спасали путников от колючего ветра. Однако друзья едва замечали его злобные укусы и с тревогой вглядывались в северный горизонт в поисках беглеца. След на земле становился все отчетливее, а это означало, что карлик прошел здесь совсем недавно.
Чем ближе подходили они к остроконечным северным горам, тем заметнее менялась местность вокруг. Хотя земля по-прежнему была голой и твердой как железо и те же валуны и завалы из камней темными глыбами торчали у них на пути, дорога постепенно становилась все более холмистой. Идти по неровной и начисто лишенной растительности иссохшей земле было неимоверно тяжело, с каждым шагом холмы становились все выше, а впадины все глубже, и путникам приходилось то карабкаться в гору, становясь на четвереньки, то скользить по склону вниз.
Западный ветер усиливался, с оглушительным воем налетая на дерзких смельчаков и сбивая их с ног яростными ударами. Иссохшие комья земли взлетали в воздух, подхваченные безжалостным ураганом, впивались в кожу, в глаза, набивались в горло удушливыми колючими песчинками. Очень скоро ветер разгулялся не на шутку, и в воздухе повисла сплошная серая стена, словно они вдруг угодили в песчаную бурю в пустыне. Стало трудно дышать, приходилось идти наугад в колючей завесе, и даже зоркие глаза Кельтсета уже не могли различить слабую цепочку следов. Быть может, злобный ветер давно разметал едва заметную тропинку, но друзья продолжали упорно идти вперед.
Рокот далекого грома усиливался, сменяясь непрерывными раскатами, которые перемежались резкими вспышками молний над головами беззащитных смертных. Небо стало совершенно черным, хотя, продираясь в слепящих клубах земляной пыли, путники едва ли заметили это. С каждой секундой грозовая мгла надвигалась на них с запада, и обезумевший ветер с яростной силой подгонял тяжелые тучи, готовые пролиться на землю неистовым ливнем. Наконец идти дальше стало невозможно, и Панамон, перекрикивая завывания ветра, приказал им остановиться.
— Все, дальше не пройти! Надо укрыться, пока не началась гроза!
— Мы не можем сейчас останавливаться! — сердито закричал в ответ Ши, но слова его почти потонули в резком порыве ветра.
— Не валяй дурака!
Крил с трудом приблизился к юноше и упал на одно колено, всматриваясь в клубы пыли и прикрывая глаза рукой от колючих песчинок. Справа он заметил высокий холм с выступающими глыбами огромных валунов, который мог бы защитить их от яростной бури. Резко свернув с невидимой тропы, он повернул к холму, жестом призывая друзей следовать за ним. Первые тяжелые капли дождя упали на землю, и измученные путники вздрогнули от его ледяного прикосновения, раскаты грома разрывались в ушах оглушительными ударами. Ши все еще всматривался в темный горизонт на севере, отказываясь подчиниться решению Панамона прекратить преследование, когда они были почти у цели.
Едва они успели добраться до каменистого укрытия, как Ши вдруг заметил какое-то движение. Яркая вспышка молнии высветила маленькую фигурку на далеком холме, которая отчаянно пыталась достичь вершины наперекор яростному ветру. Юноша громко закричал и порывисто схватил за руку Панамона, указывая на едва видимый в темноте холм. Все трое замерли, всматриваясь в бушующую черноту, и в тот же миг с неба обрушилась слепящая стена дождя, промочившая их до нитки. Ослепительный росчерк на небе вновь высветил далекий холм и крошечного смельчака, который был уже совсем близок к вершине. Затем вспышка угасла, и ливень припустил с новой силой.
Читать бесплатно другие книги:
