Скользящий странник (сборник) Рой Олег
– Машка, а иди ко мне в помощницы? – заявила в один прекрасный день старшая сестра.
– Ты предлагаешь мне стать твоим администратором? Что-то вроде импресарио? – уточнила младшая.
– Да нет, на фиг мне сдался какой-то администратор! Выбить себе гонорар побольше я и сама могу. А вот убираться в квартире – это не по мне, – без лишних церемоний заявила Марина.
Что верно – то верно. И в родительском доме Маринка почти не подходила к плите и не брала в руки ни пылесос, ни швабру.
– А то мне уже несколько лет не везет на домработниц, – жаловалась сестрица. – Даже перед соседями стыдно – звезда, а сама мусор выношу…
Маша сначала опешила от такого предложения: как же так? Ведь они же сестры? Неужели это нормально, что одна будет на побегушках у другой? Но поразмыслив, она пришла к мысли – а что в этом такого уж плохого? Раньше, когда они жили с родителями, Маша всю эту работу за сестру делала бесплатно – почему бы теперь не заняться тем же самым, но за деньги? Может, Маринка решила ей помочь таким образом, ведь отлично знает, что просто так она, Маша, денег у нее ни за что не возьмет. А помогать родной сестре – это все же намного приятнее, чем вкалывать на непонятно кого. К тому же Маринка такая легкомысленная, что за ней просто необходимо присматривать и время от времени «вправлять мозги», а то совсем уже затусовалась… А кто сможет грамотнее направить в нужное русло, чем родная сестра? В общем, Маша подумала-подумала – и согласилась.
Перечень обязанностей, который сестра тут же вылила на нее, сначала просто ошеломил Машу. Помимо уборки квартиры, готовки, покупки продуктов и стирки белья туда еще входил контроль за расписанием Марины, графиком всех съемок и публичных мероприятий, переговоры с представителями СМИ, желавшими взять у звезды интервью, и даже ведение личного блога Марины в Интернете. Несколько раз Марина, глядя, как надрывается сестра, приводя в порядок ее гламурные апартаменты, вскользь роняла, что неплохо было бы все же поискать домработницу, – но дальше слов дело никогда не шло. Так что на Машу легла вся грязная работа и в прямом и в переносном смысле, и она исправно ее выполняла, засунув подальше свою гордость и амбиции.
Отношения с Мариной у них были очень странные. Они почти никогда не ссорились и не конфликтовали, но, наверное, если бы они не были сестрами, то не общались бы и даже не здоровались – настолько различались их взгляды на многие вещи. Еще в юности Маша не понимала, как Маринка может быть такой беспринципной, корыстной и поверхностной, а Марина считала Машу беспросветной занудой, святошей и синим чулком. Маша осуждала сестру за то, что она превратилась в холодную и расчетливую хищницу, убеждала, что в жизни нужно быть честной и искренней, а в отношения с мужчинами вступать только по любви. Марина лишь смеялась в ответ на «разглагольствования одержимой обыкновенной завистью сестры-неудачницы», у которой нет ни парня, ни предложений для съемок. И все-таки родная кровь давала о себе знать. Несмотря на постоянные споры и непонимание, их тянуло друг к другу. Маша ловила себя на мысли, что постоянно переживает за Марину, а Марина, несмотря на звездную болезнь и напускное пренебрежение, в глубине души сочувствовала неудачам Маши. Когда сестры подолгу не виделись и не разговаривали, они ощущали, что скучают друг по другу. Маше не хватало веселья и блеска старшей сестренки, а той – трезвых и «правильных» рассуждений младшей.
У Маши была давняя, еще школьная подруга – Олеська. Дружили они с пятого класса, и Олеська, хотя и была одногодкой подруги, всегда считала себя Машиным опекуном, играла при ней роль той самой старшей сестры, которой, по логике вещей, должна была стать для Маши Марина, но, увы, не стала. Олеська эта была полной, страшненькой и несуразной, но в ней таилось столько энергии, азарта и природного обаяния, что хватило бы на десятерых. И, что самое удивительное, вокруг нее постоянно крутились мужчины. Как это ей только удавалось, для Маши было загадкой. Если бы не Олеська, Маша бы, наверное, окончательно потерялась в своих комплексах и страхах – а подруга всегда готова была и поддержать, и посоветовать, и развеселить, и «подтолкнуть», когда требовалось. В общем, разбавить Машкину «правильность» до консистенции, совместимой с реальностью, как говорила в шутку сама Олеська.
На другой день после ночного звонка от Марины, с которого и началась наша история, Маша, отрепетировав несколько сцен из дипломного спектакля, собиралась ехать к Марине. Едва она вышла из здания РАТИ, как в ее сумке запиликал мобильный. Звонила Олеська.
– Машка, привет! Ты помнишь, какой завтра день? – затараторил в трубке звонкий, так и излучающий во все стороны позитив, голос.
– Завтра? Кажется, пятница… – замялась уставшая после репетиции Маша.
– Какая пятница, чукча! Завтра День святого Валентина! И у меня отличная идея! Вечеринка! На твоей хате!
– Что? Какая вечеринка?! У меня? С какой радости?! – растерялась она.
– А с такой, что у меня-то негде – ты сама знаешь. Я тут с таким клевым парнем познакомилась, он хочет затусить в этот вечер со мной и обещал привести друга! Но не могла же я их к себе позвать плясать и водку пить, – бабушка бы такого счастья не перенесла, – не унималась Олеська.
– Ты что? Уже их пригласила?
– Конечно! А чего тянуть кота за это самое! Такие парни на дороге не валяются, а мы с тобой две одинокие девушки – надо же отметить самый молодежный и любвеобильный праздник!
– Олесь, мне никто не нужен! Я не хочу никакой вечеринки! Я отдохнуть хочу и выспаться! – взмолилась Маша, но подруга отказывалась ее слушать.
– Так! Прекрати немедленно! Прям как бабка старая! В общем, завтра в четыре я к тебе подъезжаю и помогу все подготовить! Возражения не принимаются, чао!
Спорить с Олеськой было бесполезно. Если подруга что задумала – не сдвинешь. И Маше пришлось покориться.
Вся в раздумьях о завтрашнем дне, она приехала к сестре и принялась за уборку. Странное чувство охватывало ее в этой квартире… На стенах повсюду висели портреты и фотографии Марины, шкафы были битком набиты дорогими нарядами, словом, чуть не каждая вещь здесь говорила… нет, просто кричала о том, что хозяйка привыкла существовать в окружении роскоши. «Эх, как бы здорово было, если бы у меня тоже была такая жизнь! – поймала себя на мысли Маша. – Ну почему, почему такая несправедливость? Почему я обитаю почти в нищете, а у Маринки всего навалом? Почему мне так не везет, несмотря на все мои усилия, а ей словно все само идет в руки?! С детства нас учат, что нужно быть честной и порядочной, добиваться всего трудом и способностями, но на деле получается, что те, кто этому следует, как раз и есть полные неудачники по жизни… А успеха добиваются те, кто врет, лицемерит, спит, с кем надо, и идет к своей цели по трупам…» За такими невеселыми мыслями Маша и не заметила, как закончила уборку. Оглядела квартиру с удовлетворением – все чисто, красиво, все блестит. Теперь, по крайней мере, можно расслабиться и на несколько дней забыть об этой своей работе. В конце концов, и она, Маша, тоже имеет право на праздник. Она сунула в сумку график съемок, забрала с туалетного столика несколько купюр и с чувством выполненного долга отправилась домой.
На следующий день Олеська прилетела на час раньше обещанного. Ей не терпелось поскорее начать подготовку к вечеринке, и она взахлеб рассказывала Маше о парне, с которым познакомилась и которым, похоже, увлеклась не на шутку. Но не успела она поведать и трети своей увлекательной истории, как у Маши зазвонил телефон. Это снова была Марина.
– Мне очень нужно, чтобы ты приехала прибраться сегодня, и желательно поскорее, – тоном, не терпящим возражений, заявила сестра. – Лучше прямо сейчас.
– Да ты что, Марин? – ахнула Маша. – Я же только вчера убиралась!
– Это да, но у меня только что закончилась вечеринка – отмечали Валентайна с друзьями… А через час у меня самолет – я лечу в Сочи на съемку в клипе. Прилечу послезавтра вечером и хотела бы вернуться в чистую квартиру. Ты же знаешь – меня бесит, когда в моем доме валяется недоеденная еда и по всей квартире следы от чужих ботинок. Да еще мама утром звонила, она собирается наведаться ко мне завтра, привести какой-то варено-печеной фигни собственного изготовления. Если увидит мой срач – весь мозг вынесет! В общем, я на тебя надеюсь, сестренка. За экстренный вызов плачу двойную ставку. Чмоки-чмоки, – и не дождавшись ответа сестры, Марина положила трубку.
Прикинув приблизительное содержание разговора, стоявшая рядом Олеська аж взвилась.
– Так! Опять твоя сестрица бесстыжая? Что на этот раз?
– Олесь, мне надо сейчас поехать к Марине и быстренько там прибраться, – Маша виновато развела руками.
– Она что, совсем уже охренела?! Ни стыда, ни совести! Сама, значит, напраздновалась, а ты, вместо того чтобы развлечься, должна все бросить и за ней убирать? Вот что я тебе скажу – никуда ты не поедешь! Перебьется твоя сестрица до завтра, не протухнет!
– Олесь, да я бы рада, но там все так сложно… Маринка сейчас на съемки в Сочи улетает, а завтра к ней еще мама приедет… В общем, надо спасать ситуацию.
Олеська осуждающе нахмурилась, а потом вдруг задумалась, словно проворачивала в голове какой-то хитроумный план.
– Ладно, давай сделаем так, – предложила она, – я поеду с тобой и помогу с уборкой, чтобы ты не корячилась до ночи. Тогда мы скорее обернемся.
– Что ж, это отличная идея, – согласилась ничего не подозревающая Маша. – В четыре руки мы действительно закончим быстрее. Пойду переоденусь в рабочее.
– Еще чего! – возразила подруга. – Не надо. Наоборот, оденься получше, а рабочий прикид возьми с собой. Вдруг мы там все-таки зависнем, вернемся впритык, перед самым приходом ребят – времени намарафетиться уже не останется.
– Ну… Как скажешь…
На самом деле Олеська уже давно все решила и продумала. Пока Маша одевалась и собирала все необходимое, Олеська по-быстрому сгребла в пакеты все подготовленные ингредиенты будущего праздничного ужина, запихнула все в свою безразмерную сумку и как ни в чем не бывало отправилась вместе с подругой в Сокольники.
Когда девчонки добрались до места, оказалось, что в Марининой квартире все не так уж и страшно. Правда, пол действительно затоптан, пепельницы полны и много грязной посуды, но зато стол все еще ломится от недоеденных деликатесов и практически полных бутылок элитного алкоголя, а на стенах красуются разноцветные сердечки. В общем, слегка все подкорректировать – и можно продолжать банкет. Именно на это и рассчитывала находчивая Олеська. Ее глаза загорелись:
– Машка! Решено! Мы с тобой остаемся праздновать здесь!
– Чего? – оторопела Маша.
– Смотри, как здорово все складывается! Мы с тобой в крутой квартире, еды навалом, бутылки полные – давай ребят сюда позовем! Ты представляешь, какой фурор будет! А к приезду твоей мамы мы всех выпроводим и все уберем – комар носа не подточит!
– Нет! Нет! Нет!!! – замахала руками Маша. – Ни в коем случае!
– Почему, Маш?
– Да потому, что это чужая квартира! Как можно без спросу?
– Слушай, – возмутилась в ответ Олеся, – а тебе не надоело быть такой правильной? Сестра твоя о подобной ерунде не парится и живет как королева, а тебя гоняет и в хвост и в гриву! Ну что плохого в том, что мы одну ночь в ее квартире потусим? Мы же ее недвижимость на себя переписывать не собираемся? И барахло ее гламурное трогать не будем – просто немного повеселимся, произведем впечатление на кавалеров!
– Ну, я не знаю… – все еще сомневалась Маша. – Мы же с тобой уже все у меня почти приготовили. И мясо разделали, и овощи на салат начали резать…
– А об этом не беспокойся! Скажи спасибо своей предусмотрительной подруге! – С этими словами Олеська вытряхнула из своей сумки пакеты с бифштексами и с овощами. – Что смотришь? – бросила она ошалевшей от такого поворота событий Маше. – Салатницу давай!
К приходу гостей, которым ехать в Сокольники оказалось куда удобнее, чем в Бибирево, все было готово. Правда, парни, которых пригласила Олеська, Маше не понравились – ни Стас, на которого так запала ее подруга, ни его приятель Денис. Маша решила, что оба ничего из себя не представляют, ни рыба ни мясо, никакущие, одним словом. И что Олеся в них нашла? Сама Маша на таких никогда бы внимания не обратила. Зато оба, и Стас, и Денис, не сводили с нее глаз. Еще бы: сестра знаменитой и прекрасной Марины Винецкой! Приятели наперебой рассказывали, как им нравится Марина, что они оба не пропускают ни одного фильма с ее участием, а на стенах их комнаты в общаге красуются ее фотки из журнала «Maxim», на которых «Маринка просто супер»!
– Да что вы все заладили – Марина да Марина! – не выдержала наконец Олеська. – Машка, между прочим, тоже актриса, и намного круче! Вы бы видели, как она круто леди Макбет изображает! Машка, а ну-ка покажи им!
– Просим! Просим! – зааплодировали парни.
Маша готова была спорить на что угодно, что ее гости даже представления не имели, кто такая леди Макбет. И ей совсем не хотелось сейчас, в такой вот обстановке, входить в столь сложный образ. Словом, она уже хотела отказаться – но тут сказала себе: «Стой! Ты же актриса – а значит, должна уметь работать в любых условиях».
– Ну ладно, – кивнула Маша, поднимаясь.
Однако не успела она встать из-за стола, как неожиданно раздался звонок в дверь. Олеська уставилась на подругу круглыми глазами, в которых читался вопрос: «Это еще кто?» – но сама Маша, похоже, испугалась еще больше: побелела как полотно и замерла, не в силах вымолвить ни слова.
– Тихо! – скомандовала Олеська, заставив всех замолчать. – Может, ошиблись?
Но звонки продолжались.
– Я открою, – решилась наконец Олеся. – Звонят в дверь, а не в домофон, так что это, наверное, кто-то из соседей…
Получше прикрыв за собой дверь в комнату, она вышла в прихожую и заглянула в глазок. На лестничной площадке стоял какой-то мужчина, в руках он держал огромный букет цветов. Вопреки всем Машиным репликам из комнаты, чтобы Олеська отошла от двери и ничего не предпринимала, та все-таки взяла и открыла.
– Здравствуйте, это вы Винецкая? – спросил пришедший.
– Нет, я ее подруга, – не растерялась Олеська, – а Винецкая вон, – как ни в чем не бывало указала она на выскочившую в прихожую Машу.
– Тогда это вам, – мужчина протянул букет. – От Владимира Онисимова, тут еще записка. Всего вам доброго и приятного вечера.
С этими словами пришедший скрылся за дверью, а Олеська с Мариной, прихватив дорогущий букет, ретировались в сторону кухни.
– Кто такой Владимир Онисимов? Очередной бойфренд твоей сестрицы, что ли? – спросила Олеська.
– Может, и бойфренд… Но если не ошибаюсь, это известный кинорежиссер. Его проекты сейчас самые рейтинговые, – уточнила Маша. – Ты «Последнюю электричку» видела?
– Спрашиваешь!
– Это его фильм.
– Обалдеть! Ну-ка, прочитай записку, – скомандовала Олеська.
– Ты что, с ума сошла? – возмутилась Маша. – Это же личное!
– Да ладно тебе! Что может быть личного в этих глянцевых муси-пуси? Дай сюда, интересно же!
Изловчившись, Олеся выхватила записку, но только успела надорвать конверт, как в дверь снова позвонили. Теперь на площадке стояли уже двое мужчин – тот, что передал букет, и еще один. Олеська, не раздумывая, снова щелкнула замком. Тот, кто принес букет, отошел в сторону, пропустив вперед своего спутника, а сам поспешил удалиться.
– Добрый вечер, могу я поговорить с Мариной? – спросил нежданный гость.
Незнакомец, которому на вид было лет тридцать с небольшим, выглядел так солидно и привлекательно, что у Олеськи даже перехватило дух. Она лишь пробормотала что-то в ответ, пропуская его в комнату.
Тот вошел и вопросительно уставился на Машу.
– Марина? – недоверчиво переспросил незнакомец. Девушка, которая стояла перед ним, действительно очень была похожа на актрису Винецкую, и все-таки чем-то разительно от нее отличалась.
– Нет, вообще-то я не Марина… Я ее сестра, – ответила, будучи не в силах врать, Маша, сразу же узнавшая гостя. – Так получилось, что ей нужно было срочно уехать на съемки, а мы здесь, потому что…
– …потому что проводили ее и решили продолжить вечеринку, – не растерялась Олеська.
Маша с тревогой ждала, что скажет знаменитый режиссер. Скорее всего, он просто развернется и уйдет. Возможно, попросит что-то передать Марине. С другой стороны, если он с ее сестрой хорошо знаком, то может поинтересоваться, разрешила ли Марина веселиться в ее квартире…
Однако того, что сказал Владимир, Маша уж точно не ожидала.
– В таком случае могу я тоже остаться с вами? – поинтересовался он. – На самом деле я очень хотел увидеть Марину, но мне было бы очень интересно пообщаться и с ее сестрой. К тому же сегодня праздник, а у меня сорвались планы и сидеть дома в одиночестве совершенно не хочется.
– А вы, простите, кто? – не унималась Олеська.
– Ох, извините, я не представился. Владимир Онисимов – кинорежиссер. Это я только что передал букет, – мужчина достал из кармана две визитки и протянул Маше и Олесе.
Не прошло и нескольких минут, как все уже сидели за столом. Сначала Стас и Денис, разом окончательно поблекшие на фоне эффектного Владимира, были не слишком-то рады новому гостю. Однако спиртное из запасов Марины сделало свое дело – через полчаса, когда уже выпили и по первой, и по второй, и по третьей, за столом воцарилась вполне непринужденная обстановка.
– По правде говоря, мы с Мариной познакомились совсем недавно на презентации, но я бы очень хотел продолжить общение, – поделился Владимир. – Я ехал сюда, чтобы предложить ей роль в своем новом проекте, а заодно и познакомиться поближе.
– Очень интересно! А что за проект? – ничуть не смущаясь, поинтересовалась Олеська.
– Кино, полный метр. Мы планируем снять очень качественную мелодраматическую историю, которой уже сейчас прочат большой успех.
– Наверное, это будет интересно… – мечтательно вздохнула Маша и тут снова встряла Олеська со своими неутомимым энтузиазмом.
– Владимир, а вы не хотите Машку тоже попробовать на эту роль? Она тоже актриса, в будущем году ГИТИС заканчивает. Вы бы видели, как она классно леди Макбет изображает!
– Олеська, замолчи, что ты несешь! – тут же засмущалась Маша и начала отчаянно пинать подругу под столом. – Эта роль предназначается Марине, я совсем не хочу…
– А что? Почему бы и нет? – не дал ей договорить Владимир. – Давайте хоть прямо сейчас, да ради смеха разыграем импровизированные кинопробы! У меня и кусок текста с собой есть! Давайте, Маша, попробуйте!
– А можно я тоже попробую? – вызвался Денис. – Кинопробы – это ж чума! Когда еще такой шанс выпадет!
– Конечно! Нам как раз понадобится еще один мужской персонаж, – задорно ответил Владимир.
Предложенная режиссером часть сценария оказалась семейной сценой. По сюжету муж должен был застать главную героиню с любовником, закатить скандал, устроить драку и в ярости убить соперника. Роль любовника с восторгом взял на себя Денис, роль ревнивого супруга решил прочитать Владимир, а Стас и Олеська уселись «в партере», предвкушая удовольствие.
Вскоре не слишком трезвые исполнители вошли в такой раж, что подняли гвалт на весь дом. А так как стены в московских многоэтажках редко отличаются звуконепроницаемостью, соседи скоро вызвали милицию. Подъехав к дому, стражи порядка выяснили у консьержки, что хозяйки квартиры, известной актрисы Винецкой, дома нет, а вместо нее там находится ее сестра и еще куча каких-то людей. Разумеется, это показалось милиции подозрительным. Они поднялись на нужный этаж и не успели выйти из лифта, как сразу почуяли неладное. Из квартиры актрисы Винецкой доносились громкие крики, какие-то резкие звуки и удары чем-то тяжелым. Там определенно шла драка, судя по голосам, между двумя мужчинами и женщиной, а судя по содержанию фраз, кто-то грозился кого-то убить. Не раздумывая, милиционеры взломали дверь и ворвались в квартиру.
Как раз в этот самый момент «ревнивый муж» Владимир размахивал перед носом «любовника» Дениса и защищавшей его Маши настоящим кухонным ножом. На него-то и набросились ничего не понимающие стражи порядка. Завалили известного режиссера на пол, отобрали нож и скрутили руки за спиной…
Марина Полетика
…О, эта мизансцена могла целиком войти в будущую картину: хорошенькая девушка, как две капли воды похожая на известную актрису Винецкую, съежившись от страха на огромной смятой постели, не могла вымолвить ни слова. Ее одежда была в беспорядке, волосы разметались по плечам, в огромных серых глазах плескался неподдельный ужас. А на полу лицом вниз лежал мужчина в дорогущем свитере и идеально отглаженных брюках и матерился так виртуозно, что двое сержантов заслушались.
Остальные участники на фоне главных героев меркли: двое изрядно подвыпивших парней испуганно бормотали что-то невнятное и вообще вели себя неадекватно. Зато вторая девица, полненькая и страшненькая, похоже, совсем не испугалась. Она отважно наскакивала на старшего дежурного наряда, угрожая ему всевозможными неприятностями по службе.
– Вы у него документы проверьте! Это же Онисимов! Вы что – «Последнюю электричку» не смотрели? – кипятилась девица. – У него такие связи! У него адвокаты!
Старлей, явно не из киноманов, вопросительно посмотрел на одного из сержантов. Тот, отвлекшись от своего занятия, кивнул, однако уточнил у девицы:
– Ну и кого он там играл?
– Он не играл, он снимал! Я же говорю вам – он режиссер! Вы понимаете? Ре-жис-сер! Вот! У меня визитка есть – видите?! – еще громче заорала девица, сунув второму сержанту под нос картонный прямоугольник. – А это Мария Винецкая, актриса! Мы репетировали!
– Документы есть? – наклонился к лежащему лейтенант. – Кроме визитки?
– Права… в борсетке… в гостиной… А вы… да я… – Часть экспрессивной лексики запуталась в ворсистом ковре, но и того, что достигло ушей собравшихся, вполне хватило, чтобы один из сержантов уважительно хмыкнул:
– Ну точно – артист…
Изучив найденные в борсетке права на имя Онисимова Владимира Ивановича и ПТС на машину «Ауди», лейтенант отчасти сменил гнев на милость и разрешил сержанту снять с режиссера наручники. Потирая затекшие руки, Онисимов уселся в кресло и, к немалому удивлению собравшихся, неожиданно рассмеялся:
– Нет ума – как зовут? Вова Онисимов. Это надо было так в раж войти! Мы соседей перепугали, да? Вот вам, Машенька, волшебная сила искусства!
Неожиданный переход на вполне литературный язык поразил сержантов ничуть не меньше, чем серия предыдущих реплик. Зато Маша немного приободрилась, привела в порядок одежду и бочком сползла с постели.
– Так. У остальных артистов документы, удостоверяющие личность, имеются? – осведомился лейтенант.
Поскольку остальные «артисты», готовясь к вечеринке, о документах как-то не подумали, то лейтенант предложил всем «проехать для установления личностей и дачи объяснений». Куда было деваться – «проехали».
В дежурной части местного РУВД первым опросили Онисимова, проверили по базе его авто, не нашли ничего подозрительного и, взяв автограф, отпустили. Однако Владимир, надо отдать ему должное, повел себя благородно: узнав адреса Маши и Олеси, пообещал лично съездить за документами и вернуться, чтобы девушек как можно скорее отпустили. Пока он колесил по городу, полицейские опросили Дениса и Стаса – и неожиданно оказалось, что оба они есть в базе полиции. Приятели были недавно судимы за драку и хулиганство, получили условные сроки, и, похоже, им светило провести ночь в дежурной части.
– Машка, что же это делается?! – едва не плакала Олеся. – Только нашла себе приличного парня – и тебе тоже, так он сразу козел оказался. И твой тоже оказался козел.
– Такие парни на дороге не валяются! – прошипела в ответ Маша. – Тоже мне! Такие валяются только на большой дороге! Что у тебя вечно за манера вешаться на первого попавшегося!
– Тебе хорошо, ты красивая, а я… – уже всхлипывала подвыпившая Олеська, ужасно жалея себя.
Примерно через полтора часа вернулся Онисимов с документами, и девушек отпустили восвояси.
– А ребята? – поинтересовалась Маша.
– Пусть сидят, уголовники! Брачные аферисты! – махнула рукой Олеська.
– Нет, так нельзя, – заупрямилась Маша.
– Машенька, вы совершенно правы, – поддержал ее Онисимов. – Раз я их в это дело втравил, я за них и отвечаю… некоторым образом. Подождите минутку…
– Все, милые дамы! – шутливо отрапортовал он, вернувшись. – Мы можем ехать домой, а ваших джентльменов отпустят чуть позже, и вы сможете с ними увидеться уже завтра.
– На х… надо таких дж… джентльменов! – возмутилась Олеська и тут же всхлипнула.
– Дорогая моя, никогда не делайте то, что у вас плохо получается, – нравоучительно заметил Онисимов. – Ненормативная лексика – не ваша стихия.
В машине Олеську окончательно развезло, и она уснула, навалившись на Машу. Маша, наоборот, едва унимала в себе нервное возбуждение. Она чувствовала, как щеки ее горят, а отражение в зеркале у переднего стекла показало ей взъерошенную девицу с блестящими глазами и припухшими губами. «Какой ужас, и это в первую же встречу с таким режиссером», – успела подумать она и тут же поймала в зеркале веселый и внимательный взгляд Владимира.
Они доставили до квартиры едва стоявшую на ногах Олеську. А потом, позвонив в дверь, побежали вниз по лестнице, чтобы не слышать, что скажет Олеськина бабушка по поводу внучкиного образа жизни. Забравшись в машину, они еще долго хихикали, словно провернувшие удачную проказу дети.
– Машенька, я приглашаю вас в ресторан! – неожиданно предложил Онисимов. – Время еще детское – всего-то половина второго, не спать же ложиться, честное слово! К тому же нам с вами просто необходимо выпить за столь оригинальное знакомство! Которое, я уверен, перерастет в дружбу и, возможно, в творческий союз!
Маша кивнула и тихонько засмеялась, не в силах сдержать ликование. Она ему понравилась! Да ребята на курсе завтра с ног попадают от удивления! Девчонки согласились бы на любые жертвы, лишь бы попасть к Онисимову на кастинг, а она, Маша, этот кастинг уже, получается, выиграла. И он сказал о творческом союзе! Неужели все это не сон?!
Они отправились в ресторан – Маша никогда в таких шикарных заведениях не была, робела и наверняка почувствовала бы себя замарашкой, если бы Онисимов не играл при ней свиту королевы: снимал с нее простенький плащик, предупредительно усаживал, ненавязчиво помогал сделать заказ официанту, легко вел беседу, не давая паузам затянуться! Потом они поехали куда-то танцевать, там Онисимова все узнавали, спрашивали про Машу – кто такая, вроде бы лицо знакомое.
– Это моя будущая звезда! – отшучивался Онисимов и крепко прижимал ее к себе, ведя среди танцующих пар умело и бережно. И в его глазах Маша читала – неужели и в самом деле?! – восхищение.
Домой она попала уже засветло и без сил упала в кровать – какое счастье, что репетицию дипломного спектакля мастер их курса назначил на час дня, и она может хоть пару часов поспать! Маше снился разноцветный музыкальный сон, в котором она все продолжала танцевать. И смотреть в восхищенные глаза своего спутника, видя в них свое отражение и понимая, что она прекрасна!
Несмотря на то, что поспать удалось всего ничего, а позавтракать она и вовсе не успела, весь день Маша летала как на крыльях. Педагог курса отметил, что она сегодня работает как никогда хорошо, и шутливо предположил, что она влюбилась. А Маша и отрицать не стала.
После спектакля она поехала в Сокольники к сестре – приводить квартиру в порядок и уничтожать следы вчерашней вечеринки. Если Марина завтра, не дай Бог, увидит, что младшая сестра посмела пригласить в ее квартиру посторонних, – закатит такой скандалище, мало не покажется.
Но назавтра Марина не приехала. У нее были назначены съемки первых трех серий нового ситкома и интервью для журнала «Шоу-ТВ», и Маша, которая должна была следить за планом съемок сестры, в ужасе позвонила Марине.
– Машка! Я тут такого мужика подцепила! – старшая сестра едва переводила дыхание от восторга. – У него такая яхта. Абрамович курит в сторонке! Машина – «Бугатти Вейрон»! Бабла – немерено! Так что пусть они заткнут свои съемки себе в…! Я за такие копейки с места не сдвинусь! Потому что мы едем – бли-ин, ты не поверишь – на Мальдивы! Завтра! Вот не зря я с собой загранпаспорт взяла – как чувствовала, а? Представляешь – он мне глобус показал и говорит: крути шарик, выбирай, только чтоб без виз, потому что уже завтра я хочу купаться с тобой в океане. Он имел в виду, в океане любви! Ну, я и выбрала Мальдивы – прикинь, он сразу же купил билеты! Из Стамбула! Через час мы на яхту – и прощай, немытая Россия! Машка, он мне такой брюлик всучил, прямо в первый вечер – ты не поверишь, с грецкий орех! Ну ладно, с фисташку. Розовый! Я такой знаешь, на ком видела? Шмотки, говорит, какие надо, завтра в Стамбуле купим. Ой, Машка, если у меня выгорит… Вау!!!
От полноты чувств Марина взвизгнула… и тут же заговорила совсем другим голосом, глубоким, волнующим:
– Машенька, я его люблю! Впервые в жизни! Ты понимаешь, что это значит? И я готова все бросить ради него – карьеру, Москву, друзей… Погоди минутку… Ах, это ты, дорогой! Прости, я не услышала. Да-да, я иду через минуту, надо же уладить все мелкие дела из прошлой жизни.
– Марина, погоди! А как же сериал? Послезавтра начинаются съемки! Что я им скажу? – испуганно лепетала Маша. – Я же не могу передать твои слова, чтоб они себе заткнули…
– Что ты, Машуня, и не надо! Просто передай, что я расторгаю контракт и что неустойку я оплачу в самые ближайшие дни, пусть назовут сумму. Да, дорогой? Конечно, я сейчас тоже иду.
– Откуда у тебя такие деньги?!
– Уф-ф… Машка, ты дура! – своим обычным голосом произнесла Марина. – Я же не могу при Борисе. Пусть делают что хотят – ждут меня, ищут новую актрису, идут к черту, – он за все заплатит, чтоб ко мне никаких претензий. Ты что, не поняла – я нашла мужчину своей мечты! Он, если захочет, мне потом киностудию купит. Да, и еще вот что: найди там у меня телефон Онисимова – ну режиссер который – и скажи ему… да, скажи так: что и сценарий у него дерьмовый, и режиссер он дерьмовый, и надоел мне хуже горькой редьки! Я сама бы с удовольствием ему это сказала, да ладно уж, в другой раз.
– Хорошо, я скажу… Послушай, Марина, да хоть кто он, этот твой Боря? У него фамилия есть? Может, он жулик? – взывала к разуму старшей сестры Маша.
– Это ты никогда не могла отличить конфетку от дерьма, моя дорогая сестричка, а я могу – уж поверь моему опыту. В общем, чао! Буду звонить! Да, и маме соври что-нибудь. Ну, типа съемки тут у меня, ладно? А я вернусь через десять дней – сама все расскажу. А то иначе пока я вам всем объясняю, что мне можно, а что нельзя, мой Боря с кем-нибудь другим на Мальдивы улетит. Все, чмоки-чмоки, сестричка!
«Переигрывает. Фальшивит. Берет темпом. И не слышит партнера», – привычно оценила Маша. И сообразила, что рассказать сестре о своем знакомстве с Онисимовым она не успела – впрочем, как всегда. Слушать Марина не умела.
Подумав, Маша разыскала визитку и набрала Онисимова. Теперь у нее есть повод позвонить! С замиранием сердца она слушала гудки и совсем уже было приготовилась повесить трубку – как же, будет он отвечать на звонки с незнакомых номеров, – когда наконец услышала его голос.
– Владимир Иванович, я по поводу Марины! – от волнения забыв поздороваться, зачастила Маша. – Она просила сказать, что не сможет у вас сниматься.
– Она назвала причину? Просила мне что-то передать? – сухо осведомился режиссер, и Маша еще больше испугалась этой интонации, почувствовав себя глупой девчонкой, которая лезет во взрослые дела.
– Н-нет… То есть да… Ей очень понравился сценарий, и она мечтала бы с вами и дальше работать. Но, в общем, она уехала с каким-то знакомым… Она его любит.
– Любит – не любит, плюнет – поцелует, к сердцу прижмет – к черту пошлет… – задумчиво пробормотал режиссер и неожиданно добавил: – Ну и хорошо. Все, стало быть, по сценарию… А я рад вас слышать, Машенька. Вы что, у Марины за секретаря?
– Нет, просто так получилось, – зачем-то соврала Маша. – Владимир Иванович, а можно у вас совета попросить? Марина просила меня от ее имени отказаться от съемок в сериале, послезавтра они должны начаться. Кому я должна позвонить – помрежу или директору? Или продюсеру? Или вообще лучше не звонить? Я боюсь, они ругаться будут!
– Прелестное дитя, не надо ничего бояться! – насмешливо посоветовал Онисимов. – Давайте так: скажите, куда за вами заехать вечером, и мы все это обсудим не по телефону. Я готов вам помочь по мере сил.
– Ой, спасибо вам огромное! – рассыпалась в благодарностях Маша, которая и в самом деле была на седьмом небе от счастья.
Она положила трубку и принялась вихрем носиться по квартире, как попало распихивая вещи. К черту уборку – надо успеть привести себя в порядок! А что надеть? Если он опять поведет ее в такое место, где она будет стесняться своей одежды? Хотя… Марина же уехала! Так что весь ее гардероб к услугам ее секретаря и домработницы. Маша распахнула створки огромного, во всю стену шкафа и замерла, как художник перед чистым холстом.
Если бы она могла видеть в это время Онисимова, то была бы весьма озадачена: Владимир сидел, задумчиво постукивая телефонной трубкой. Перед ним лежал глянцевый журнал с фотографией Марины Винецкой на обложке. Марина улыбалась призывно и лукаво, а ее бирюзовое платье из тонкой струящейся ткани детально обрисовывало великолепную фигуру, не скрывая ни миллиметра ее достоинств. Вот по этой обложке он и постукивал телефонной трубкой.
– Ай да Борька, ай да сукин сын! Не зря хлеб ест. А она его любит! Скажите, пожалуйста, кто бы мог подумать… Нет, голубушка, ты любишь деньги. Что ж, посмотрим, кто кого переиграет, – пробормотал Онисимов себе под нос и вдруг длинно и замысловато выругался, оттолкнув от себя журнал с улыбающейся Мариной.
– Владимир Иванович, здравствуйте! Так что мне делать? – кинулась к Онисимову Маша, едва он возник на пороге Марининой квартиры (приглашать его к себе в Бибирево Маша постеснялась, да и родители, как назло, вернулись с дачи). – Завтра у Марины начинаются съемки, с восьми утра и на целый день – что я должна им говорить?
– Машенька, не волнуйтесь, дорогая. Во-первых, вам очень идет это платье, оно создает образ – поздравляю вас! – Онисимов отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть Машу. – Просто великолепно! И именно этот цвет, вы абсолютно правы, – к вашим волосам. Если позволите, я бы посоветовал вам собрать волосы в узел, у вас великолепная линия плеч и шея, я это заметил еще вчера. Во-вторых, было бы просто грешно такую красоту прятать от людей. Так что мы сейчас с вами поедем к моим друзьям, я приглашен на день рождения, а вы будете играть роль дамы моего сердца. Вы справитесь?
– Я… да, – закивала Маша, совершенно не уверенная, что справится с такой сложной миссией – играть близкую знакомую знаменитого режиссера в компании его друзей. – Я постараюсь.
– Машенька, вы просто прелесть! – Онисимов поднес к губам ее руку, отчего Маша смутилась еще больше – маникюр она делала сама, на салон не было ни времени, ни денег. – Не волнуйтесь, вы там всех затмите, я вам обещаю. А в-третьих… Я вижу, дорогая моя, как вы переживаете за сестру – по нынешним временам это такая редкость. Так вот, скажу вам по секрету, что на этой вечеринке должен быть кое-кто из съемочной группы сериала. Одним словом, мы уладим все спорные вопросы на месте. Кстати, почему Марина сама не может позвонить на студию?
– Она… ну… – Маша замялась, не зная, имеет ли право рассказывать о Марининых тайнах. Но ведь сестра и не просила ее ничего скрывать! – Она сейчас в Стамбуле, а потом улетает на Мальдивы – наверное, у нее роуминг дорогой.
– Машенька, вы само очарование! – опять умилился режиссер. – У вас золотое сердце и совершенно детская наивность. Редчайшее на сегодняшний день сочетание. Стиль Янины Жеймо, честное слово. Вам бы Золушку играть. Но вы слишком сексапильны для детского кино. Как? Вам никто еще не говорил об этом? Какое упущение! Вы, кажется, оканчиваете РАТИ? Что играете в дипломном? А кто мастер вашего курса?
Не прерывая поток болтовни, Онисимов галантно помог Маше одеться, они спустились, сели в машину и под аккомпанемент приятной музыки карета марки «Ауди» повезла нашу Золушку на обещанный бал.
Разумеется, он проходил во дворце, как и положено настоящему балу. Во всяком случае, загородный дом, куда Онисимов привез Машу, не уступал сказочному дворцу ни размерами, ни убранством. Они изрядно опоздали, все гости уже сидели за роскошно накрытым столом и встретили Онисимова бурей приветственных возгласов – было видно, что он здесь свой человек. «Винецкая, ваш выход!» – шутливо шепнул ей на ухо Онисимов и, обняв за плечи, слегка подтолкнул вперед. Пробираясь на отведенное им место, Маша ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин и колкие, неприязненные – женщин. Но Маша на этот раз и не думала смущаться – наоборот, эта главная (пусть и на минуту) роль пришлась ей по вкусу. К тому же она была под защитой своего спутника, который – о, это она поняла сразу – был здесь отнюдь не последним человеком. Маринино платье сидело как влитое. Поднятые вверх и заколотые в узел волосы заставляли по-балетному прямо держать спину и не опускать подбородок. Со стороны можно было подумать, что новая знакомая известного плейбоя Онисимова не только хороша собой, но и знает себе цену.
Онисимов обращался с ней подчеркнуто галантно, и к середине ужина во взглядах сидевших рядом красоток Маша не без удовольствия ловила оттенки зависти. После ужина к Онисимову и Маше стали подходить, знакомиться, спрашивать.
– Актриса Винецкая, Мария, – подчеркивая имя, с удовольствием представлял ее Онисимов. – Моя протеже. Восходящая звезда экрана.
– То-то я и смотрю – Мария, значит, Винецкая, – с интересом протянул один из подошедших к ним мужчин – высокий, налысо бритый, очень похожий на своего знаменитого отца, народного артиста СССР. – На Марину вроде похожа, но не она. А то я думал – опять ты, Вовка, скотина такая, у меня из-под носа девушку увел. Нам завтра съемки начинать, а ты с моей актрисой тут режим нарушаешь. Ну, раз не моя, то, так и быть, нарушайте.
Он уже направился было к столику с бокалами и фруктами, но Онисимов вдруг схватил его за руку и потащил за горшок с огромным растением, возле которого стояли они с Машей.
– Куда пошел? Поговорить надо! Мы, можно сказать, только ради тебя и пришли. Сдался нам твой именинник, сам понимаешь – много чести.
– Вовка, там всю выпивку разберут, – возмутился было лысый, но Онисимов был настроен решительно.
– Так, слушай, дорогой. Завтра у тебя начинаются съемки. Так вот, имей в виду – они у тебя завтра не начинаются.
– Почему? – заинтересовался лысый, забыв о выпивке. – Откуда такие данные? От Господа Бога?
– Скорее от черта, – хихикнул Онисимов. – Марина твоя загуляла…
– Она уехала! Почему вы… – возмутилась было Маша, но ее, разумеется, никто не стал слушать.
– Короче, ты эту… Марину то есть, знаешь, – продолжал Онисимов. – Наверняка нашла себе очередного папика и улетела с ним на Мальдивы купаться в океане любви. Можешь сам позвонить ей и уточнить детали.
Маша вздрогнула и посмотрела на режиссера подозрительно – откуда он мог дословно знать, что сказала Марина?
– Она всегда так говорит, когда находит очередного папика, – как ни в чем не бывало пояснил Онисимов.
Лысый понимающе хихикнул и хотел что-то добавить, и даже уже открыл рот, но, посмотрев на Машу, передумал. Лицо у него стало озадаченное.
– То есть ты хотел спросить, как же ты теперь будешь снимать? – помог ему Онисимов. – Вот и скажи мне спасибо. За Машу спасибо. Я ее нашел, сам снимать собираюсь, да уж для старого друга оторву пока от сердца. Тем более мой проект пока не запущен. Имей в виду – лицо то же, но эта – актриса от Бога, не то что Маринка. Можешь быть уверен. РАТИ заканчивает, вышла на диплом, но уж договоришься как-нибудь.
Марина стояла, опустив глаза и чувствуя, как ее лицо покрывается пятнами. О главной роли в сериале выпускница театралки, за которой не строятся в очередь режиссеры, может только мечтать. Но занять место Марины? Ведь это же нечестно, непорядочно! Или… нет?
– А моральная сторона дела пусть вас, Машенька, не волнует, – насмешливо сказал Онисимов, и Маша наконец подняла на него глаза – неужели он умеет читать мысли? – Не пугайтесь, просто все ваши мысли написаны у вас на лице. Ты понял, какую актрису я тебе нашел?! У нее на лице отражаются мысли! По гроб жизни будешь должен!
– Действительно… – задумчиво пробормотал лысый, пристально рассматривая Машу. – Действительно… С одной стороны, если у вас получится, вы, так уж и быть, избавите сестру от выплаты неустойки, а с другой… Хм. Приходите на студию завтра к восьми, посмотрим.
Домой с бала Маша вернулась далеко за полночь, ощущая себя настоящей принцессой. О событиях, которые произошли в ее жизни за последние два дня, она не стала рассказывать родителям – впрочем, они никогда особенно и не интересовались делами младшей дочери. Но Маша была слишком счастлива, чтобы сейчас думать об этом. К тому же она всегда могла поделиться с верной Олеськой, что и сделала, немедленно позвонив.
– А ты? А он? А ты? А он? – как заведенная, повторяла подруга, слушая невероятный рассказ.
– Олесь, ну что ты как в рекламе? – засмеялась наконец Маша. – Смени пластинку!
– Блин! – потрясенно выдохнула Олеся и от полноты чувств повторила: – Бли-ин…
– Меня, Олесь, только одно беспокоит, – вздохнула Маша. – Что Марина скажет?
– Да блин! Она, может, там жить останется, на Канарах этих! Или приедет, когда уже все снято будет. Брось ты париться, все в порядке: ей – папик, тебе – роль. Ты же актриса, а она…
– Олеся! – строго сказала Маша. – Она моя сестра, и я сто раз просила тебя о ней так не говорить.
– Не буду, – послушно согласилась Олеся. – Только ты наплюй, да? И не вздумай отказаться.
– От таких предложений не отказываются, я же все понимаю. На мое место двести человек прибежит, если я откажусь. То есть не на мое, а на Маринино. Вот я и решила: скажу режиссеру, что согласна, но с условием: когда Марина вернется, он возьмет ее обратно. А я как бы временно.
– Дура ты, Маша, – печально констатировала подруга. – Но я где-то слышала, что хорошие актрисы – все дуры, а иначе им мозги играть мешают.
– Чего вы меня все обзываете? – возмутилась Маша. – И ты, и Марина. А вот Владимир Иванович меня хвалит, говорит, у меня умное лицо. И вообще он самый замечательный на свете.
– Влюбилась? – ахнула Олеська. – Ну, ничего, в него можно. Я бы и сама в него влюбилась. Слушай, а он женат?
– Да какая разница? – возмутилась Маша. – Я же не в этом смысле! Все, я спать пошла, у меня завтра такой день…
Впрочем, подруге Маша соврала. Она влюбилась в режиссера Онисимова во всех смыслах, какие только возможно себе вообразить: как женщина – в мужчину, как поклонница – в артиста, как начинающая актриса – в сильного режиссера. Неудивительно: талантливый, умный, успешный, респектабельный, щедрый, заботливый, деликатный, остроумный, порядочный… Словом, она наделяла его всеми на свете достоинствами и талантами. Позади были невероятно трудные первые пять дней съемок. По три серии в день, а в перерывах Маша мчалась на репетиции дипломного спектакля. И все это время рядом с ней был Онисимов – подсказывал, поправлял, успокаивал, внушал веру в свои силы, подчиняя ее себе и окрыляя одновременно. Да просто смотрел на нее так, что у Маши сердце замирало, проваливалось куда-то в живот и долго потом не возвращалось на место. Она даже ладошку прикладывала украдкой к груди, удивляясь – не стучит!
А на шестой день позвонила Марина. У нее был чужой, незнакомый голос, как будто она была тяжело больна. Маша, не узнавая ее, переспросила дважды. Марина говорила коротко, отрывисто, в совершенно не характерной для нее телеграфной манере и вместо привычных восклицательных знаков везде ставила точки.
– Машка, слушай и запоминай, только быстро – у меня мало денег на телефоне. Во-первых, положи деньги мне на сотовый, срочно. Во-вторых, переведи мне деньги на счет, который я тебе вышлю сейчас эсэмэской. Мне нужно три тысячи евро. Две у меня есть, возьми ты знаешь где. Не перебивай меня! Еще тысячу достань, где хочешь.
– Мариночка, что с тобой? Что случилось? – перепугалась Маша. – Ты в больнице? В полиции? Тебя украли?
– Не тараторь. У меня все в порядке. То есть я жива-здорова и не в полиции. Деньги мне нужны, чтобы купить билеты домой. Никому не говори. И побыстрее, пожалуйста. Не вынуждай меня ничего рассказывать! – вдруг закричала Марина, и в трубке раздались короткие гудки.
Маша немедленно набрала ее номер. Долго слушала веселенький мотивчик.
– Мариночка…
– Ну ты, я вижу, просто так не отвяжешься, – теперь голос сестры звучал устало и неприязненно. – Хорошо. Этот козел сегодня уехал и оставил меня тут одну. Мне надо заплатить за отель, пока я не куплю билет. И сам билет тоже. Все? Довольна?
– Да что ты говоришь, Марина! – Маша выдохнула с облегчением. – Слава Богу, ты жива и здорова, а деньги я, конечно, пришлю! Сегодня же достану и пришлю, не волнуйся! Я побежала класть тебе деньги на телефон, ты мне звони, пожалуйста, ладно?
Легко сказать – достану. Ни у нее самой, ни у родителей таких денег, конечно же, не было. Выход нашелся сам собой – конечно же, Онисимов! Он не бросит их в беде, он великодушен, и это для него не такая уж большая сумма.
– То есть папик оказался подлецом, – констатировал Онисимов, которому Маша немедленно перезвонила и, путая слова от волнения и неловкости, изложила свою и Маринину просьбу. – Ну кто бы мог подумать! Машенька, денег дам, не вопрос, сам все отправлю, ты работай, не волнуйся, у тебя сейчас главное – работа.
Читать бесплатно другие книги:
