На полпути к себе Иванова Вероника

— О! Извини… — Он разжал пальцы. — Так больно?

— Ну не очень, конечно, но…

Я не успел закончить фразу, а он уже расстёгивал мой камзол и задирал вверх рубашку.

— Однако… Уверен, что это были снежки?

— А что такое?

— М-м-м-м… Я бы сказал, что больше похоже на удары чем-то тяжёлым и железным. Либо каменным…

— Так плохо? — Я посмотрел сам.

Да… Желваки начинают вспухать и темнеть. Хорошо ещё, что моя кожа сейчас на несколько тонов темнее, чем обычно, но зрелище всё равно неприглядное.

Молодой человек нажимает в месте одного из ударов. Понимаю, что он делает это не из желания причинить мне боль, но не могу удержаться от обиженного возгласа, потому что дыхание вдруг перехватывает, а в следующий миг грудь занимается огнём.

— Похоже, у тебя рёбра сломаны… — извиняющимся тоном сообщает он.

— Всего лишь треснуло одно… или два. Ерунда.

— И никакая не ерунда! — Он подскакивает к двери и начинает колотить в неё каблуком. Должно быть, его обувь оснащена железными подковками, потому что шум получается изрядный. — Эй, уроды! Позовите лекаря!

— С какой радости? — сипло спрашивают из коридора.

— Человеку плохо!

— Это кому? Тебе, что ли?

— Какая разница?! Лекаря, немедленно!

— Не велено, — с нескрываемым удовольствием сообщает охранник. — И вообще, будете шуметь, останетесь без еды!

— Сволочи! — Последний удар в дверь наносится уже кулаком, и я спешу остановить порыв молодого человека:

— Не стоит беспокоиться… Если, конечно, вы не хотите, чтобы я как можно скорее поправился для продолжения поединка…

— Продолжения? Тьфу ты! Какого поединка? А я только подумал, что ты нормальный мужик…

— Да-а-а-а-а-а? — Не могу скрыть ни удивления, ни ехидства. — На каком же основании?

Он хмуро поворачивается ко мне:

— На таком! Сначала закрыл меня собой, а потом предлагаешь драться? Ты правда этого хочешь?

— Конечно же нет, — улыбаюсь. — Да и не могу сейчас… Вот когда всё заживет…

— Ты надо мной издеваешься, да? — понимает он.

— Чуть-чуть, — соглашаюсь.

Проходит вдох, другой — и лицо молодого человека неожиданно светлеет, утрачивая последнюю тень злости и недовольства.

— Точно, издеваешься! Совсем как Льюс, только… Мне почему-то не обидно.

— Льюс?

— Мой брат… Кстати, мы так и не представились… Меня зовут Кьез. — Он протянул мне ладонь.

— Ивэйн. Для друзей просто Ив. — С удовольствием пожимаю жёсткие пальцы.

— Не против, если перейдём на «ты»? А то от выканья меня дома тошнит…

— Ты ведь уже перешёл! — подмигиваю.

— А и верно… — Он рассеянно тряхнул головой. — Вот что, давай-ка я тебя замотаю!

— Зачем?

— Даже если рёбра всего лишь треснули, стоит их слегка сжать, как ты считаешь?

— Ну-у-у-у-у…

Тугая повязка не облегчила моих страданий, но отказаться принять столь великодушно предложенную помощь я не мог. Пришлось натягивать камзол на нагромождение слоёв ткани, в которые меня запеленал Кьез. Очень умело, кстати, запеленал: наверняка сам не раз получал схожие повреждения.

— Так откуда ты знаешь, как я должен себя чувствовать?

— О, это долгая история…

— А нам спешить некуда. — Он улёгся на соседний топчан. — Раньше окончания празднеств нас отсюда не выпустят.

— Это ещё почему? — Я похолодел.

— Очень просто: все случаи дуэли король рассматривает лично, а его наисправедливейшее величество уже отбыл в загородный замок для подготовки к Празднику Середины Зимы. Конечно, есть ещё ослепший наследник, но вряд ли его интересуют такие незадачливые преступники, как мы.

— Печально… — Ну я и влип. И что теперь подумает Мэй? Особенно когда прочтёт оставленное мной письмо? Ох… Как плохо…

— Так что времени у нас хоть отбавляй!

— Ну что ж… Всё очень просто: ты вчера вечером выпил вино, в котором была растворена «рубиновая роса».

— Что?! — Он ошарашенно сел и уставился на меня. — Не может быть…

— Это такая редкость в твоих краях?

— Да нет… — Он прислонился спиной к стене. — Просто в столицу ввоз этой гадости запрещён…

— Отрадно слышать! Впрочем, кто-то всё же сумел достать малую толику отравы, чтобы напакостить.

— Кто?

— Об этом позже… Так вот, когда человек принимает раствор «росы», он, в отличие от эльфа, не веселится, а, как бы это сказать… Начинает искать повод для веселья. Например, задираться со всеми подряд.

— Ты имеешь в виду, что… — В тёмно-серых глазах мелькнуло понимание.

— Да, ты бросил вызов не без влияния «росы». Ну и моего скромного участия, разумеется! Извини, что позаимствовал платок, но… Не мог побороть искушение.

— Да ладно… — Кьез махнул рукой. — Ерунда! А что происходит дальше? Ну после того, как повод повеселиться найден?

— Да ничего особенного. — Собираюсь пожать плечами, но вовремя одумываюсь. — Зависит от количества выпитого. На тебя пришлось сколько?

— Пара бокалов… — неуверенно вспоминает он. — Ну, может быть, три…

— Самое большее — полбутылки, потому что Мэй выпил не меньше, это я могу утверждать… В общем, некоторое время тебя будет знобить. Не так уж обременительно, но неприятно. И будет хотеться пить. Очень. Но, думаю, ты справишься с жаждой… Вряд ли те, кто нас охраняет, ответят на просьбу принести воды, так что придётся потерпеть.

— Ты знаешь столько подробностей… — Кьез сузил глаза, вглядываясь в моё лицо. — Откуда?

— Видишь ли… Когда-то я сам через это прошёл.

— Зачем?

— Хм… Чтобы приобрести опыт.

— Он был тебе так нужен?

— У меня не было возможности отказаться.

В самом деле не было. Магрит пришла в мою комнату и сказала: «Сейчас ты получишь ещё один урок… Запомни его хорошенько: нельзя желать другим того, что губительно для тебя самого!» Я мог бы попытаться оказать сопротивление, но заранее знал: любая попытка обречена на неудачу. Хотя бы потому, что мне тогда было всего лет тринадцать, а сестра пришла не одна, а в сопровождении двоих слуг, которым не составило бы никакого труда меня скрутить. Так что принесённый флакончик «росы» я выпил сам, без чужой помощи. Помощь потребовалась потом, когда… Когда «роса» стала требовать подчинения. Я бился в судорогах, до крови стирая связанные запястья и щиколотки, но не мог ни потерять сознание, ни просить об избавлении, потому что выгнать яд из тела можно либо применением магии, либо… Дождаться, пока он сам утратит силу…

— Это было больно? — спросил Кьез, заметивший мою гримасу, сопроводившую старые воспоминания.

— Достаточно, чтобы понять: лучше этим зельем не увлекаться. Хотя в небольших количествах оно способно на полезное действие. Подавить страх, например… Как и любой яд, впрочем, может использоваться в лечебных целях.

— М-да… Но зачем кому-то было приносить «росу»?

— Не «кому-то», а Шэролу.

— Шэролу?

— Ты же сам сказал, что бутылка была из его запасов!

— Верно… — Он озадаченно кивнул. — Но из-за чего тихоня Шэрол пошёл на преступление?

— Из-за чего… Из-за любви, полагаю.

— Любви?

— Похоже, он питает к белокурой Роллене очень сильные чувства.

— А она-то здесь каким боком?

Я рассказал Кьезу о причине моей ссоры с возлюбленной графа Галеари. Молодой человек от души посмеялся над ситуацией, но потом помрачнел, снова растягиваясь на топчане:

— С твоей стороны неосторожно было связываться с Ролленой.

— Почему?

— Она сводная сестра придворного мага. Ей многое может сойти с рук…

— Придворного мага?

— Да, Гериса. Знаешь такого?

— Пока нет.

— Ах да, ты же недавно в столице, как я слышал… В общем-то Герис не такой уж плохой мужик, но с юмором у него… туго. Если сестричка представила ему случившееся в выгодном для неё свете, у тебя могут быть крупные неприятности.

— Посмотрим… Буду уповать на здравый рассудок.

— Чей?

— Того, кто будет рассматривать наш с тобой… проступок.

— А, не забивай голову! Я же сказал: не раньше чем через три недели… Пока придётся поскучать здесь.

— А твои родственники?

— Что?

— Они… не будут тебя искать?

Кьез зашёлся в приступе хохота.

— Ну ты и придумал! Да Льюс вознесёт молитвы всем богам, что избавлен от младшего брата хотя бы на несколько дней!

— Почему? Вы не ладите?

— Не то чтобы… Понимаешь, он старший. Но порядок наследования ещё не утверждён. Доступно излагаю?

— Угу. Твой брат не против того, чтобы слегка опустить тебя в глазах отца, да?

— Не против? Двумя руками «за»!

— А что думает отец?

— Думает… Ничего он не думает. По-моему, ему нравится смотреть на наши ссоры. У него такой принцип: пусть приз достанется сильнейшему.

— Разумно. — Не могу не признать прозорливость родителя Кьеза.

— Ещё бы! Только мне, сам понимаешь, от этого не легче…

— Понимаю. — Я осторожно лёг на топчан, надеясь, что смена положения тела поможет утихомирить нытьё в груди. — Значит, отец не будет тебя вызволять?

— Его нет в городе, — нехотя сообщил Кьез.

— Но он же вернётся? Так что у тебя есть шанс встретить праздники дома. В отличие от меня…

— Ну уж нет! — Он приподнялся на локтях. — Я тебя здесь бросать не собираюсь!

— Честно говоря, не вижу причины, по которой ты должен принимать участие в моей судьбе.

— Я, может, и не подхожу на роль папулиного преемника, но никому не дал повода сказать, что Кьез Магайон — неблагодарный подлец!

Фраза упала и растворилась в тишине камеры. Я мысленно произнёс её последнюю часть. Один раз. Второй. Третий. Пока не понял, что именно меня смутило.

— Можно спросить?

— Валяй!

— Кого в твоём доме называют «дядюшка Хак»?

Он повернулся ко мне и настороженно нахмурился:

— Где ты слышал это имя?

— Да так… Подвернулся случай. Ответишь?

— Сначала скажи где!

— На Королевском Пути недалеко от Вайарды.

— И кто тебе его назвал?

— Мужчина. Немолодой. Толстенький такой… Лицо круглое, но какое-то… значительное, что ли.

— И почему он назвал это имя?

— Откуда я знаю? Я оказал ему услугу, а он пригласил навестить его в столице… И указал, кого позвать на воротах.

Кьез снова лёг и некоторое время молчал. А когда я уже решил, что не дождусь ответа, раздалось хмурое:

— И что он, скажите на милость, делал в такой дали?

— Кто?

— Папуля мой…

— Так этот человек — твой отец?

— Только он сам себя называет «дядюшка Хак», если хочешь знать.

— Забавно.

— Что именно?

— Похоже, на твою семью объявлена охота.

— Это почему? — Он снова сел.

— Я встретил твоего отца в тот момент, когда его жизнь была в опасности.

— Что?! Как?!

— Кажется, его хотели ограбить… И убить, пожалуй.

— Кто?!

— Ему виднее. По мне, обычные головорезы были…

— Были? А куда же они делись?

— Умерли. Правда, одному удалось спастись…

— И кто их убил? Ты?

— Хотелось бы присвоить себе всю славу, но не буду… На моём счету только один, а ещё троих снял из лука эльф, которого так же, как и тебя, опоили «росой».

— Ну и дела! — Он присвистнул. — Не врёшь?

— А зачем?

— Мало ли… Может, тебе это выгодно?

— Врать?

— Влезть ко мне в доверие.

— Может быть.

— Не отрицаешь?

— Нет.

— Почему? — Кьез искренне удивился.

— Потому что пока тебе не станут известны детали произошедшего со слов всех участников, ты всё равно не сможешь окончательно обвинить или оправдать меня. Ведь так? Зачем же тратить время и силы на доказательства того, что и так будет доказано, но по прошествии некоторого времени?

— Хм… Не боишься, что я тебя придушу ночью?

— По причине?

— А вдруг это ты подстроил нападение на моего отца и меня?

— Ну-у-у-у-у-у…

— Скажешь, такого быть не может?

— Может. Но не в этой жизни.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что хотел, я уже сказал, и даже больше, чем нужно… Сделай милость, если будешь душить, то не буди меня, ладно?

С этими словами я закрыл глаза, намереваясь немного поспать. Кьез тоже замолчал, обдумывая услышанное. Пусть думает: ему мысленные усилия только на пользу пойдут…

Мне, кстати, тоже есть о чём подумать.

Итак, «росу» принёс Шэрол. Вряд ли он сам её раздобывал, конечно, но идея наверняка принадлежала ему как самому начитанному из компании молодых вельмож… Достать зелье могла Роллена. У братца-мага. Очаровала, слёзно попросила или попросту стянула. Почему влюблённая парочка решила действовать именно так? Наверное, потому что «силовые» методы успеха не принесли: представляю себе лицо девушки, когда она узнала о бесславной гибели нанятых ею душегубов… Наверняка ей рассказали и то, что на телах всех троих были отметины от стрел — вот и повод взъесться на эльфа! Впрочем, Мэй сам по себе не особенно интересовал Роллену: ей хотелось уязвить меня, и только меня. За чужой счёт? С лёгким сердцем! Шэрол, как галантный кавалер, предложил своей даме элегантный ход: подсунуть эльфу «росу» и посмотреть, как я буду на это реагировать. Ожидать, что Кьез Магайон вылакает полбутылки отравленного вина, он не мог, но наше столкновение оказалось ещё более удачным выходом из положения: назначена дуэль. Дуэль, за которую участники непременно будут наказаны… А что, если один из дуэлянтов умрёт наверняка? Нельзя же надеяться, что лэрр доведёт поединок до смертоубийства? Тем более Шэрол знает, что я очень спокойный человек с хорошо подвешенным языком — есть шанс, что заболтаю своего противника и дуэль вообще не состоится… Значит, необходимо принять меры и обеспечить явление стражников в тот самый момент, когда молодой Магайон будет убит. Убит с помощью заклинания, наверняка: хотя «роса», плещущаяся в крови Кьеза, замедляет реакцию и он не смог бы драться так, как умеет, нет никакой гарантии, что я воспользуюсь подвернувшимся преимуществом… Я ведь знаю, как и на кого влияет применённый яд, верно? Если уж понял, что происходит с эльфом…

Ну и ну, Шэрол! А я посчитал тебя благородным человеком… Забыв о том, насколько любовь может изменить сущность как падшей, так и самой прекрасной души. Непростительная ошибка. Впрочем, у меня есть смягчающее обстоятельство: я совсем недавно понял, на что может быть похожа любовь…

Мин, интересно, что ты сейчас делаешь? Чем может заниматься меч, запертый в человеческом теле? Даже вообразить трудно… Жаль, что я не видел твой истинный облик наяву, не держал в руках изогнутую сверкающую полосу стали… Хотя… Лучше касаться прохладной кожи, мгновенно перенимающей тепло моей руки… Проводить пальцами по шелковисто-острым волосам… Чувствовать твоё дыхание на шее, когда ты разминаешь мои уставшие плечи… И может быть… На мгновение… Накрыть твои губы своими…

Скрежет засова ворвался в сон и бесцеремонно прогнал сладкие видения. Дверь заскрипела на петлях, и в камере вдруг стало раза в три светлее, чем раньше. Я зажмурился, а Кьез недовольно пробурчал, отворачиваясь к стене:

— Хоть бы поспать дали, уроды… Что вам неймётся?

— Подъём, господа! — Кажется, это был тот же самый офицер стражи. — Вас желают видеть во дворце, так что советую не задерживаться!

— Какой дворец? Не пошли бы вы все… Я хочу спать!

— Отказ предстать перед его высочеством принцем Дэриеном будет расценён как государственная измена! — довольно осклабясь, сообщил наш мучитель.

— Перед принцем? — Кьез сел, растерянно моргая. — С какого это перепугу принц хочет нас видеть?

— Будем считать, что я не слышал вашего неуважительного высказывания по адресу его высочества. — Офицер неожиданно подобрел, но спустя мгновение стало ясно почему: — Принц установит меру вашей вины и вынесет приговор! И не стоит затягивать его ожидание, если не хотите огрести по полной!

Мы не хотели, посему покинули свои лежаки и вяло поплелись за офицером.

Вопреки робким ожиданиям, неба мы так и не увидели: оказалось, что тюрьма соединяется с королевским дворцом подземным ходом, довольно широким, хорошо проветриваемым и сносно освещённым. Правда, топать нам пришлось не менее мили, и к концу пути мы с Кьезом уже с неохотой переставляли ноги, потому что, несмотря на наше «примерное» поведение в камере, еды так и не дождались…

Когда перед нами распахнулись двери комнаты, где полагалось выслушать приговор, в глаза ударил ослепительный свет. Свет солнечного зимнего дня, лившийся из высоких окон на сидящих в комнате людей.

Их было всего трое. Дэриен, Борг — неподвижной тенью за его спиной — и высокий мужчина с измождённым лицом человека, на которого взвалили кучу обязанностей, необходимых, но тягостных для исполнения. Единственного незнакомого мне из этой троицы человека не нужно представлять — я чувствую напряжение Пластов, касающихся его кожи. Он маг. Судя по нарочито простой мантии снежно-белого цвета и прячущемуся в её складках медальону, это и есть Его Магичество Герис. Сколько же ему сейчас должно быть лет? Около сорока. А выглядит… на все семьдесят, хотя протянет ещё, пожалуй, не одно столетие в таком же состоянии. Но это — как получится, потому что далеко не все маги уделяют время и внимание поддержанию физических сил в ущерб могуществу иного рода: на вкус и цвет, как говорится… Мне пока волноваться не о чем: Вуаль наброшена, а сам придворный маг разведывательных действий не предпринимает, хотя… Не нравятся мне эти крохотные завихрения воздуха у кончиков его пальцев…

— Ваше высочество! По высочайшему повелению преступники доставлены!

— Любезный капитан, не будем так именовать молодых людей, пока приговор не вынесен, — мягко советует Дэриен.

А он неплохо выглядит… Для своей роли, я имею в виду. Надо признать, облачение принца очень ему идёт — делает более внушительным и утончённым одновременно. А мерцающий тёмно-золотой шёлк так чудесно сочетался бы с цветом его глаз… А не с этими уродливыми бельмами, которые его высочество всё ещё таскает! Значит, личность злодея до сих пор не установлена… Жаль.

Борг тоже хорош в камзоле цветов королевского дома Западного Шема. Чёрный, багряный и золотой — шикарная оправа для его рыжей шевелюры… Постригся, никак? А что, очень даже мило… Но до моего преображения ему далеко.

Карие глаза плавно перемещаются с Кьеза на мою скромную персону. Останавливаются. Чуть щурятся, словно удивляясь, но потом взгляд снова устало рассеивается по всей комнате. Не узнал… Обидно. Хотя я же и не хотел, чтобы меня узнавали, верно?

— Представьте мне нарушителей спокойствия… ещё раз, — попросил принц.

— Младший сын герцога Магайон, именующий себя Кьез, и лэрр Горькой Земли, именующий себя Ивэйн, — торжественно объявил доставивший нас офицер.

К моему несказанному удивлению, стражники остались за дверьми комнаты. Наверное, считается, что в присутствии придворного мага жизни наследника престола ничто не угрожает… То же мне нашли на что надеяться! Да мы этого мага в два счёта скрутим, он и вякнуть не успеет.

— Что же заставило столь разных людей встретиться в пустынном месте для выяснения отношений? — поинтересовался Дэриен. Чувствовалось, что для него эта беседа — один из немногих способов развлечься и он не хочет упускать свой шанс на занятное времяпрепровождение.

— Как сообщили свидетели ссоры, причиной послужило вино, которое пролилось на одежду одного молодого человека из-за невнимательности второго, — бодро отрапортовал офицер.

— И всё? — Принц позволил себе удивиться. — Как мало нужно, чтобы принять решение уйти из жизни… Но возможно, было и нечто другое? Более серьёзное?

— Возможно, ваше высочество! — отчеканил капитан. — Свидетели также утверждают, что лэрр был расстроен недугом, поразившим его… м-м-м-м… друга.

— Друга?

— Это только слухи, ваше высочество…

— Продолжайте!

— Говорят, что лэрр и его друг находятся… в весьма близких отношениях.

Брови Дэриена лукаво поползли вверх.

— А конкретнее?

— Говорят, что они… любовники, — наконец выдавил из себя капитан.

— Вот как? — Принц откинулся на спинку кресла. — Что же, могу понять беспокойство лэрра в этом случае.

Спокойное отношение королевского наследника к вольным нравам чужеземцев не понравилось ни капитану стражи, ни Герису, который презрительно скривился. Борг остался совершенно равнодушен. Как и положено телохранителю.

— И что же произошло с этим… другом?

— По словам свидетелей… — начал было офицер, но принц поднял вверх руку, останавливая словоизвержение:

— Пусть лэрр сам расскажет. Думаю, никто, кроме него, не может считаться наиболее осведомлённым о причинах болезни.

Капитан ткнул меня в бок кулаком, и я не смог подавить стон. Дэриен, очень чутко воспринимавший все без исключения звуки, нахмурился:

— В чём дело?

— Простите мою невыдержанность, ваше высочество… — попытался я извиниться, но Кьез бесцеремонно перехватил инициативу: