Бог пятничного вечера Мартин Чарльз

Глава 29

Перед каждой игрой мы, игроки и тренеры, смотрели видео, а потом складывали по кусочкам стратегию, которая, как нам представлялось, сработает против соперника. Это называлось планом игры. Иногда получалось так, как мы рассчитывали, иногда не получалось. Во втором случае на меня возлагалась обязанность определить, где именно защита переигрывает нас, и изменить тактику. Такая у меня была работа. И справлялся я с ней хорошо – когда-то.

Проблема с планом заключается в том, что правильность сделанного выбора подтверждает или опровергает только сама игра.

Вуд сыграет свою роль, Родди – свою. Оставалось только ждать. Придут ли? Я не знал. Голова пухла от мыслей, и я, сунув руки в карманы, отправился на прогулку. Вечер выдался холодный или, по крайней мере, прохладный. Как раз то, что надо. Воздух, казалось, дышал футболом. Я шел, подфутболивая комочки глины, припоминая сказанное когда-то отцом: Контролировать можно только то, что можно контролировать. О том, что не можешь, не стоит и думать. Ты все равно ничего не изменишь.

Через какое-то время я оказался перед амбаром. Высоко в небе висела яркая луна. Тени вытягивались у нас под ногами. Такс насторожился, ощетинился и негромко заворчал. Я присмотрелся – подсвечивая себе фонариком, кто-то шел через поле по направлению к амбару. Я взял Такса на руки, успокоил, и мы проследовали дальше. Женщина открыла боковую дверь и вошла. Мы тоже вошли – через заднюю дверь, – так что нас она не видела и не слышала. Луч фонарика остановился на одной из составленных штабелем коробок. Женщина подняла крышку, наклонилась, перебрала содержимое и взяла что-то. Подержала перед собой, вернула на место крышку и направилась к той же двери, через которую вошла, но прежде чем выйти, поправила картину на стене и посветила вокруг фонариком.

Пока Такс обнюхивал землю и помечал опорные столбы, я открыл настежь дверь и остановился, оглядывая свидетельства моих прежних достижений. Потом неспешно перебрал содержимое коробок. Нахлынули воспоминания. Старые бутсы, свитера, наплечники, шлемы, мячи, призы, взятые в рамку грамоты, газетные вырезки, обложки журналов. Каждое воспоминание отзывалось во мне добрым, приятным чувством, но когда я выпил воды из-под крана, во рту остался горьковатый привкус. Словно сторонний наблюдатель, я рассматривал собственную жизнь и, когда пришло прозрение, принял его спокойно, без сопротивления. Итог моей жизни – ноль. Забытый мусорный ящик в южной Джорджии. Без Одри я бы ничего не достиг. Я стоял среди развалин давно рухнувшего мира.

Я отворил обе двери, переднюю и заднюю, и открыл вентиляционные отверстия на стенах, и по сараю сразу же пошел мощный поток сквозняка. Ощущение было такое, словно оказался в положенной набок вентиляционной шахте. Я полил керосином стены, плеснул на опорные столбы и чиркнул спичкой. Мне всегда нравился этот запах. Керосин вспыхнул моментально, и пламя тут же бросилось на стены. За несколько секунд оно взлетело до крыши и поползло к дальнему краю.

Я отвернулся от огня, подобрал Такса и вышел. Огонь уже вырвался наружу, обрушился на меня волной жара и бросил на дорогу передо мной бронзовую тень. Отойдя на четверть мили, я обернулся – языки пламени освещали ночное небо, разбрасывая искры, жар и осадок памяти. Не прошло и пяти минут, как ненасытный огонь пожрал сарай, который обрушился в облаке кружащего пепла. Оставшись без топлива, пожар съежился до кучи пылающих углей. К утру здесь почти ничего не останется, кроме черного пятна на лике земли.

Глава 30

Спал я хорошо и проснулся еще до рассвета как будто кто-то меня растолкал. Воспоминания и образы вспыхивали в голове, словно под лучом проектора. Я принял душ, оделся и вышел через переднюю дверь, забрался на стену и спустился в сад. Захотелось пройтись в последний раз. Запечатлеть в памяти, чтобы потом возвращаться сюда в воспоминаниях. Шел неторопливо, всматриваясь в каждую деталь, в каждый куст, лист, лепесток, ловя каждый запах, шел, дивясь сделанному Одри. Из ничего, сорняков и почвы, она создала и выстроила живой, дышащий собор. Я гордился ею.

Как бы мне хотелось сказать ей об этом.

Солнце выглянуло из-за горизонта, развело облака и принялось вытапливать повисший над землей туман. Я сел на скамейку, откинувшись на стену, закрыл глаза и глубоко, чтобы сохранить навсегда, вдохнул аромат сада.

– Что ты помнишь? – произнес где-то близко голос.

Голос Одри. Я открыл глаза – она стояла слева от меня: босая, в джинсах, руки в земле. Наверно, пришла еще раньше.

– О нас?

Она покачала головой.

– О жизни.

– Надежду и обещание.

Она усмехнулась. Горько.

– Да уж.

– Надежду на то, что могло быть, и обещание разделить это с тобой.

Должно быть, Одри устала, потому что расслабилась довольно быстро. Задумчиво кивнула.

– В дальних уголках моей памяти… – Моя жена махнула рукой, охватив жестом весь сад. – До всего этого.

Я попытался разговорить ее.

– Как дела? Ты в порядке?

Наверно, не так уж она и устала. Щелкнула своим пультом, активировала защиту, спряталась за маской холодности и не ответила.

– Ди говорит, что ты все же решился, что позвонил.

– Ты имеешь в виду – сегодня?

– Заявился вчера вечером, такой чудной. Мы с ним долго разговаривали. Он сказал, что ждет не дождется, когда все это увидит. Сказал, что критики заткнутся навсегда.

Я рассмеялся.

– Не уверен, что они могут заткнуться навсегда, но, возможно, притихнут.

Одри кивнула:

– Тебе виднее.

Ясно, пока еще не вычислила, и он тоже.

– Деталями займутся Вуд и Родди. Шоу должно получиться то еще.

– Родди. – Она покачала головой и повернулась ко мне. – И где закончишь?

Меня больше интересовал сад.

– Не знаю. Я попросил Вуда взять пару раундов звонков, потом поговорим. А где – это, в общем-то, неважно.

Одри села на скамейку напротив, вытянула ногу, провела пальцами по черной, как деготь, земле.

– Ему нравится вся эта телефонная гарнитура.

Я ухмыльнулся:

– Ага.

Если душа моя жаждала воды, и последние двенадцать лет были пустыней, то эти минуты стали оазисом, и я стоял под водопадом.

Упивался.

Некоторое время мы сидели молча. Солнце медленно освещало мир. Колибри проносились над нашими головами, словно истребители. Голуби, перекликаясь, рассаживались на стенах.

– Мне нравится здесь, – сказала Одри, не столько мне, сколько всему свету.

Окошко закрылось, и я почувствовал это.

– Можно мне сказать тебе кое-что?

Жена посмотрела на меня, и я не увидел в ее глазах ни злости, ни гнева. Только одинокую, сломленную девушку. Она ждала.

– Я только хочу сказать, что мне очень жаль, и я люблю тебя.

Она моргнула.

– Это твоя исповедь?

– Сегодня я люблю тебя больше, чем в тот день, когда мы поженились. И я правда очень сожалею, что с нами случилось такое, с тобой, с нашей жизнью.

Одри снова кивнула, но ничего не сказала. То ли слишком устала, чтобы спорить, то ли ей нужен был этот нежный миг, один между десятками тысяч, угрожавших убить ее. Я поднялся и посмотрел на сад – через нее, через тот единственный миг в нашей жизни, когда весь мир был прав. Мысль сорвалась на кончик языка. Я подержал ее там, не зная, стоит ли выпускать дальше. И решил – стоит.

– Ты ведь знаешь, что я не назвал тогда комбинацию?

Одри растерянно взглянула на меня.

– Что?

Я обвел рукой сад.

– Это… это не то, что я объявил в хадле.

– Не то?

– Нет. – Я сунул руки в карманы и направился к лестнице. И даже успел сделать пару шагов.

Голос у нее был такой мягкий.

– Но ты изменил построение на линии. – Одри кивнула. – Это есть на видео. Ты изменил игру на линии.

Я улыбнулся.

– Ты просто видела, как я менял игру на линии, но Родди и Вуд сыграли не то, что я сказал. – Я покачал головой. – Я хотел, чтобы они думали, будто я изменил тактику, исходя из их построения, думали, что они накроют меня. Именно этого ждал противник, но все это было только прикрытие. Вот так Родди и открылся. Только они с Вудом знали, в чем дело.

Она посмотрела на меня ошарашенно.

– Но откуда они знали?

Я повернулся.

– Утро после проигранного чемпионата? Ты разбудила меня, сменила график тренировок. Мой и Вуда с Родди. Я придумал это в то утро.

Моя жена задумалась.

– Хочешь сказать, они уже тогда знали про последнюю игру следующего сезона?

Я отвернулся и зашагал прочь.

– Мэтью? – догнал меня ее голос.

Я остановился.

– Ты спланировал последнюю игру сезона еще до начала самого сезона?

– Да.

– Но почему?

– Потому что иногда другая сторона лучше. Сильнее. Быстрее. Я знал, что так будет, что они могут побить нас, поэтому и дал каждому из нас троих задание. Мы отрабатывали это все лето, весь сезон. Вуд должен был дать мне четыре секунды. Точка. Родди знал, в каком именно месте зоны защиты он должен оказаться, сколько сделать для этого шагов, сколько времени ему понадобится и как высоко он должен выпрыгнуть. А еще я знал, как высоко могут прыгнуть защитники. Так что я знал, с точностью до дюйма, где должен быть мяч, и Родди тоже это знал. То, что мы разыграли годом раньше, сработало годом позже. – Я помолчал. – Великий квотербек велик не потому, что у него самые сильные руки и самые быстрые ноги, а потому, что он умеет предвидеть и читать защиту. Это единственное, чему нельзя научить.

Одри посмотрела в сад, растерянная и смущенная. Детали складывались одна за другой, а когда сложились, челюсть у нее слегка отвисла. Она сидела молча, с проступающим на лице выражением изумления, и когда я повернулся, в глазах ее мелькнуло что-то вроде надежды.

– Мэтти?

Я впустил это слово внутрь себя, и оно, проскользнув, отдалось эхом и мягко улеглось рядом с моим сердцем.

– Да?

– Ди умеет читать защиту? – спросила она материнским, заботливым и немного настороженным тоном.

– Лучше, чем я в его возрасте, но он молод и не ожидал того, что пришло. Это застанет его врасплох.

Одри прикрыла ладонями рот, пряча улыбку, но не смогла скрыть слезы.

Я повернулся и пошел. На башне пробили часы.

Глава 31

Через час меня разбудил Рей. Я протер глаза и вышел на веранду, где он предложил мне чашечку кофе. Я знал, что он делает, да мы оба это знали: он прощался. Мы сидели, положив ноги на перила, дули на кофе и несколько минут молчали.

– Мне будет недоставать Ведра, – сказал я наконец.

Он кивнул.

– А мне жаль, что не увижу больше тебя на нем.

Я взглянул на него.

– Поможешь Одри с…

Рей поднял руку.

– Как думаешь, кто в первый раз отвез его к стоматологу? Кто учил вождению? Купил первую пару бутсов? Устроил на работу в бакалейный? Ставить точку пока не собираюсь.

– Спасибо.

– По правде говоря, теперь он будет о ней заботиться. – Такс, устроившись рядом с Реем, шумно выдохнул. Рей допил кофе, поднялся, отряхнул штаны и положил руку мне на плечо. – Приеду посмотреть. – Он вытер платком глаза. – Как только устроишься.

Я похлопал его по руке, и старик ушел, пропал за деревьями.

Весь день мы с Таксом провели одни, подальше от посторонних глаз, на вершине Ведра. Если кто-то собирался прийти, я хотел, по крайней мере, увидеть их заранее. Я даже немного вздремнул, перекусил, выпил много воды и повалялся на солнышке. Около пяти появился Вуд, и мы спустились. Он опустил стекло и выставил большой палец.

– Все готово.

Мы помолчали минутку, не зная, что еще сказать. Вуд понимал, что делает, и знал, что легких ответов не бывает.

– Ты точно во всем уверен? – спросил он, наконец.

– Нет. Но… – Я пожал плечами.

– Приятно узнать, что ты все-таки человек, – пошутил он.

– Насчет этого не сомневайся.

– Еще не поздно дать отбой.

– Ты же сам не хочешь.

– Я буду с тобой до конца.

– У тебя своя жизнь. Кончай со всем этим и иди дальше.

– Так и сделаю. Пойду, но тебя не оставлю. – Вуд помолчал. – Вообще-то я… э… хотел спросить тебя кое о чем. – Голос его изменился. Сделался мягче. Я насторожился. – Мы с Лаурой собираемся назвать нашего сына Мэтью. Ты как?

– Она ждет ребенка? – Для меня это стало новостью.

Вуд кивнул и улыбнулся.

– И давно вы узнали?

– Ультразвуковое сканирование провели на этой неделе. Будет мальчик.

Я рассмеялся:

– Ух ты. Неужели?

Он усмехнулся:

– Лаура постоянно твердит, что надо подключить кабельное, но я ее не слушаю.

– Да уж конечно.

– Ну так что?

– Я только за.

– Ну, раз уж ты в таком сговорчивом настроении… – Вуд не закончил. Что-то еще было у него на уме. – Ты не против стать его крестным?

– Заключенному это нелегко.

– Где ты будешь, значения не имеет.

– Это Лаура так сказала?

Вуд посмотрел на меня.

– Когда я рассказал ей обо всем, что ты задумал, она заявила, что, если я с тобой не поговорю, она придет сюда сама.

– А ты удачно женился, Данвуди, – усмехнулся я.

Мужчина гордо выпятил грудь.

– Точно.

– Что ж, мне это нравится. Спасибо.

Мы помолчали еще несколько минут, потом он заговорил:

– Знаешь, если хочешь, я могу вылезти из машины и дать тебе ключи. Ты можешь уехать куда-нибудь. Держу пари, когда они узнают, что тебя нет, то все потихоньку уляжется и утихнет, и ты сможешь начать все заново где-нибудь подальше отсюда.

Я кивнул:

– Меня такая мысль тоже посещала.