Бог пятничного вечера Мартин Чарльз

Глава 12

В четыре часа утра заскрипели доски крыльца, после чего маленькая фигурка открыла и затворила двери. Она постояла тихо несколько минут, глядя на меня, потом на цыпочках подошла к кровати. Я не спал, потому что так и не смог уснуть. Легкие шаги Одри выдали ее, как и дыхание, изгиб плеча, линия щеки и бледное отражение из-под капюшона спортивной кофты.

Я нарушил долгое молчание.

– Привет.

Мой голос не напугал ее. Одри стояла надо мной, руки в карманы.

– Ди нужна твоя помощь.

Я сел. Единственным светом в комнате был свет от уличного фонаря.

– Насколько я понял, помощь у него есть, и немалая.

– Я сделала все, что могла. Ему нужен ты.

– Милая, я не могу помочь этому парню.

Жена помолчала. Тон ее изменился – стал более злым.

– Я тебе не милая.

Я ничего на это не ответил, а только поднял ногу. Даже в темноте выступающий браслет был виден.

– Даже если бы захотел…

Она скрестила руки на груди.

– Ну конечно же, ты можешь.

– Сделай это сама.

– Не могу.

– Почему?

Она заговорила медленнее:

– Я не знаю как. Его бросковое движение ужасно, и оно идет от головы.

– Судя по тому немногому, что я видел, ты права.

– Так ты видел его?

Разговор получался какой-то странный, едва ли не сюрреалистический.

– Одри, после двенадцати лет тюрьмы есть парочка других вещей, которые я хотел бы обсудить с тобой, прежде чем мы займемся случаем Далтона Роджерса.

– Ответь мне на вопрос.

– Да. Я видел его. Мы с Реем наблюдали за ним с вершины Ведра.

– Так ты поможешь ему?

– Если я хотя бы приближусь к мальчишке, меня снова посадят в тюрьму до конца жизни.

– Никто ничего не узнает.

– Хочешь, чтобы я лгал?

– Ты в этом мастер.

– Од…

– Я хочу, чтобы ты помог Ди осуществить его мечты.

– А как насчет моих?

Она отступила от меня.

– Твои мертвы, а его не должны умереть. У него для этого есть все.

– Я не могу это сделать. Не могу. Я не вернусь туда.

Одри шагнула ближе, склонилась надо мной в каких-то дюймах от моего лица.

– Я не знаю, чего ты ждал, когда освободился. Что играючи вернешься в мою жизнь и мы будем жить долго и счастливо? – Она подняла руку без кольца. – Твоя жизнь со мной закончена. Все, точка. Нас больше нет со времени суда, с того самого дня.

– Одри… я здесь ради тебя, а не Далтона или кого-то еще.

Она оборвала меня:

– Ты меня не получишь.

– Тогда зачем я должен помогать тебе?

– Далтону было четыре года, когда я увидела его в первый раз. Мать бросила его, ушла и ни разу не вспомнила. – Одри отвернулась, шагнула в сторону. – Он – сын, которого ты мне не дал. – Она снова повернулась лицом ко мне. Глаза прищурены. – Мэтью, я не прошу тебя, я говорю тебе: ты мне должен.

– Даже если я отправлюсь в тюрьму из-за этого мальчишки?

– Даже если так.

– Почему ты не развелась со мной?

– А это имеет какое-то значение?

– Двенадцать лет я гнил в той вонючей тюрьме, ожидая хоть чего-нибудь: звонка, письма, визита, бумаг о разводе. Каждый раз, когда почтовая тележка грохотала по тюремному коридору, я спрашивал себя, не сегодня ли тот самый день, но этот день так и не настал. Поэтому да, это имеет значение. Почему ты ни разу не связалась со мной? – Я повысил голос. – Ничего. Ни полсловечка за двенадцать лет. Я видел записи и понимаю. Сам бы поверил, что там был я, но в любом случае я заслуживаю большего, чем созерцать твой удаляющийся зад.

Одри усмехнулась и хотела что-то сказать, но потом, видимо, передумала.

Молчание затянулось. Никто не говорил. Она начала бормотать что-то себе под нос, ведя разговор с самой собой, и, похоже, обе стороны злились, а потом она подняла руку и ткнула вверх пальцем.

– Ты хочешь искупления?

– Да.

Она повторила. Медленнее:

– Ты хочешь искупления?

– Да.

Она подошла к двери, открыла и остановилась спиной ко мне.

– Помоги Ди. – Сделала шаг, потом остановилась. – Между нами все кончено, но, может быть, помогая ему, тебе удастся спасти то, что осталось от твоей жалкой пародии на жизнь, и при этом он, возможно, станет тем, кем ты никогда не был. – Она оглянулась через плечо: – Это твой долг передо мной. И… перед собой.

Я встал и негромко спросил:

– А он будет меня слушаться?

Одри не была готова увидеть меня в лунном свете. Не ожидала увидеть меня таким – со шрамами. Глаза ее на мгновение метнулись к ним, но потом она овладела собой, и стальной стержень встал на место.

– Он сделает все, что ты ему скажешь. – Она помолчала. – Абсолютно все.

Я остановил ее.

– Одно условие.

Она ждала.

– Ты присутствуешь на каждой тренировке. Ты не показываешься… я не тренирую.

Какой-то вопрос вертелся у нее на кончике языка, она хотела что-то спросить.

– Тебя… – голос изменил ей, – ударили ножом?

– Дважды.

Пауза. Еще один взгляд.

– Тебе было страшно?

– Я плохо помню. Все произошло довольно быстро.

– Ты страдал?

– Не так сильно, как от пребывания там.

Одри постояла с минуту, наконец заговорила:

– Мэтью… – Глаза ее были холодными, уставшими, и окно в ее душу закрывалось. – Тебе дали двенадцать лет, и все. – Она покачала головой. – А я получила пожизненный без всякого досрочного.

Отвернувшись, пряча лицо, она шагнула за порог и закрыла за собой дверь.

Я стоял в тени и вглядывался в трибуны. Он вышел на поле на рассвете. Одри стояла рядом. Я понимал, что лучше сделать это быстро, поэтому натянул на голову капюшон и трусцой побежал на поле. Парень увидел, что я бегу, и вышел на двадцатиярдовую линию. Не дав ему ничего сказать, я заговорил:

– Мы тренируемся дважды в день. В шесть и в шесть. У тебя восемь недель до начала сезона, и работы у нас будь здоров. – Он кивнул и улыбнулся. – Но не спеши радоваться, у меня есть пара правил.

Ди перестал подбрасывать мяч.

– Ты делаешь, что я говорю, когда я говорю, каждый раз, как я говорю, и как только я это говорю. Понятно?

Он кивнул.

– Будешь возражать мне, спорить или предлагать какие-то несущественные отговорки, и… – я показал на дорожку, ведущую через деревья к свалке, – я ухожу. И никакие «пожалуйста, дайте мне еще один шанс» не помогут. – Я ткнул пальцем под ноги. – Вот такие правила.

Парень опять кивнул.

– Да, сэр.

– И заканчивай ты с этим своим «сэром». Я по возрасту гожусь тебе в отцы, но необязательно напоминать об этом.

– Да, сэр.

Эта способность отвечать быстро и делать именно то, что я ему только что сказал не делать – но с юмором и необидной насмешливостью, – качество, необходимое великим квотербекам. И у парня его было в избытке, впрочем, как и врожденной самоуверенности и самонадеянности, того, чему тоже нельзя научить. Еще квотербеку нужны энергия и напор. Коуч Рей как-то сказал, что то же верно и для скаковых лошадей – либо это есть, либо нет. Работа тренера – взять быструю лошадь и сделать быстрее. Время от времени ты находишь лошадь, у которой есть все необходимое, которой требуется лишь небольшой толчок, и, в общем… с этого момента парень мне понравился. Я повернулся к Одри.

– Могу я попросить тебя об одолжении?

– Спрашивай. – Холодно и бесстрастно.

– Ты не против армеек?

Она покачала головой.

– Не против.

– Знаешь размер его обуви?

Она кивнула.

Я снова повернулся к Ди и приподнял штанину, демонстрируя браслет.

– Ты должен дать мне слово, что не расскажешь никому, ни одной живой душе, что мы занимаемся этим. Если проболтаешься, меня упекут назад в тюрьму. Я бы хотел этого избежать.

– Даю вам слово.

Одри шагнула ближе.

– Он никому не скажет. Я об этом позабочусь.

Я подошел к нему вплотную и показал на Одри.

– Хочу сразу внести ясность: я здесь ради нее, а не тебя. Она твой билет. И плевать мне на твои уговоры и мольбы, если ее здесь не будет, то и меня тоже.

– Но это же не от меня зависит.

Я повернулся и зашагал прочь.

– Жизнь, она такая. Лучше привыкай.

Ди бросил мяч и попал мне прямо по спине.

– У меня к тебе вопрос.

Я остановился, но не обернулся. Мальчишка нравился мне все больше и больше.

– Откуда мне знать, что ты еще хорош? Откуда мне знать, что ты можешь мне помочь?

Солнце только-только показалось над верхушками деревьев. Встав на двадцатиярдовую линию, я поднял мяч, отступил на два шага и бросил его в эндовую зону. Я прошептал Одри, пока Ди наблюдал за полетом мяча:

– Если тебя выпустили, это еще не значит, что ты свободен. – На расстоянии примерно девяноста двух ярдов мяч прошел между стойками ворот, ровно посередине. Глаза у Ди полезли на лоб.

Я сунул руки в карманы и пошел.

– И здесь мы тренироваться не можем. Мне на эту траву ступать не дозволено. – Я показал на свалку. – Не опаздывай.

Все это время глаза Одри ни разу не взглянули на мяч. Она не отрываясь смотрела на меня.

Глава 13

Был вечер четверга. За две недели до Рождества. Тот случай, когда Джинджер швырнула в меня перстнем, уже подзабылся, остался только шрам над глазом. Со свойственной ей нежностью Одри улыбнулась и сказала: «Девчонкам нравятся шрамы».

Поскольку на следующий день предстояла игра чемпионата штата, команда потренировалась налегке, прогнала разные положения и комбинации, а потом посмотрела видео. После тренировки двое из нас отправились за бургерами, а потом я высадил Одри у ее дома. Мама уже отправилась спать, поэтому я сидел в гостиной и изучал запись игры, когда зазвонил телефон. Звонил Вуд. И, судя по шуму в трубке, он был не дома.

– Мне нужна твоя помощь.

Рядом с ним или позади проехало что-то громыхающее: в телефоне затрещало. Я взглянул на настенные часы.

– Ты где?

– Телефонная будка возле старых складов. Приезжай быстрее.

– Что ты…

– Объясню, когда приедешь.

В трубке щелкнуло, и я схватил ключи от фургона. Через восемь минут уже съехал с шоссе на насыпную дорогу, ведущую за старые склады, примыкающие к железнодорожным путям на окраине города. Что тут может быть в такое время, кроме неприятностей? Вуд увидел свет фар, вышел из-за кустов и замахал, подзывая меня. Позади него, ярдах в ста, я увидел отражение света, горящего внутри складов, что было необычно, поскольку ими не пользовались уже несколько десятков лет.

Вуд забрался в фургон, весь взмокший от пота и явно испуганный:

– Вон туда. – Он протянул руку.

Я покачал головой.

– Вуд, что, скажи на милость…

– Джинджер. Она во что-то влипла или вот-вот влипнет. Позвонила мне и попросила, чтобы я притворился ее парнем. Говорила тихо, неразборчиво, старалась, чтобы ее не услышали. Я поставил машину вон там, пошнырял тут и понял, что не хочу входить туда один.

Вуд в то время был шесть футов три дюйма ростом и весил двести восемьдесят пять фунтов. Уж если он не хотел входить в заброшенный склад, то я и подавно.

– Что там?

– Какая-то группа. Металлисты или панки. И всем им скорее ближе к тридцати, чем к двадцати. Все сплошь в татуировках, живого места нет. И они, похоже, здорово развлекались все то время, пока мы с мячом баловались. Все явно под кайфом. Мет или кокс. В общем, она сказала, что познакомилась с их главным в каком-то баре. Он ей наплел, будто они сегодня снимают здесь какое-то музыкальное видео. Сказал, что потом будет клевая вечеринка. Предложил ей, – Вуд изобразил пальцами кавычки, – сыграть в главной роли. – Он нахмурился. – Судя по тому, что я видел, они собираются снимать видео, но оно не имеет никакого отношения к музыке. У них там на столе изрядно белого порошка, один из парней держал шприц. Похоже, объяснял Джинджер, что ей надо попробовать. – Он помолчал. – Она не одета, и обращаются они с ней грубовато. У одного за поясом торчит пистолет.

Я посмотрел Вуду в лицо.

– Все, что ты мне говоришь, правда?

Он вскинул руку.

– Честное слово.

– Ты имеешь к этому какое-то отношение?

– Я подвез ее.

– Ты сделал что-нибудь незаконное, о чем мне следует знать, прежде чем я влезу в это дело?

– Нет.

– Уверен?

– Да.

Я вылез из фургона, вошел в кабину платного телефона и набрал 911. Когда оператор ответил, я сказал:

– Это Мэтью Райзин. Мне надо поговорить с капитаном Робертсом. Позвоните ему домой, если потребуется.

– Подождите, пожалуйста.

У капитана Робертса был сын Керри на два года старше меня. Мы с ним много времени провели на поле, поэтому я знал его достаточно хорошо и надеялся, что его отец знает меня и ответит на звонок. Прошло две секунды, в телефоне несколько раз щелкнуло, и капитан Роджерс взял трубку. Голос у него был недовольный.

– Мэтью, уже поздно.

– Сэр, вам надо прислать кого-нибудь и ваших ребят к старым складам у железной дороги. И, сэр, это надо сделать прямо сейчас.

Его тон тут же изменился.

– Не хочешь рассказать мне, в чем дело?

– Расскажу, когда приедете. Если в нескольких словах, тут замешаны наркотики, и какие-то парни принуждают девушку к тому, чего она не хочет.

– Кто девушка?

Керри и Джинджер пару раз встречались, поэтому я предполагал, что он ее знает.

– Джинджер.

– Тебе грозит опасность?

– Нет, сэр. Пока нет.

Я услышал, как на заднем фоне открылась дверь, и он пробормотал кому-то что-то.

– Где ты?

– В телефонной будке, где поворот на грунтовку.

– Дай нам десять минут.

Я повесил трубку, вернулся в машину и выключил фары. Некоторое время я просто сидел, но очень скоро сообразил, что у нас может не быть этих десяти минут. Я включил первую передачу и медленно двинулся вперед по дороге.

– Что ты задумал? – спросил Вуд.

– Пока не знаю.

Вуд посмотрел на меня с сомнением.

– Я знаю, что ты это ты, и все такое. И все знают тебя, и ты уже начинаешь привыкать, что перед тобой расстилают красную дорожку, но этим парням наплевать, кто ты. Они полные отморозки.

– Я тебе верю.

Мы подъехали к складам и остановились в пределах слышимости. Я тихо прикрыл дверцу, Вуд встал рядом. Были слышны мужские голоса, женский смех и еще один женский голос, звучавший отнюдь не весело. Я шепотом спросил Вуда:

– Джинджер?

Он кивнул. Мне были видны только белки его глаз.

– Ты идешь?

– Ну не сидеть же здесь и слушать.

Вуд дважды шлепнул себя по лицу, покачал головой, закатал рукава и потрусил рядом со мной. Он положил руку мне на спину.

– Если дойдет до драки, только не бей правой.

Я кивнул.

– Хороший совет.

Нам с Вудом довелось побывать вместе в нескольких стычках, но по большей части в играх. Мы были футболистами, а не героями.

Мы подошли со стороны железнодорожных путей, что обернулось в нашу пользу и дало нам несколько секунд преимущества, потому что, когда мы завернули за угол, огни погрузочной платформы светили с нашей стороны им в глаза. Я насчитал пятерых парней, одну девушку и Джинджер. Только на двух из них была одежда, да и то не больно много. Джинджер сползла с грязной кушетки и лежала на одеяле на полу. Какой-то тип сидел с ней рядом. На столе – дорожки из белого порошка, шприцы, зажигалка и кусок резиновой трубки. Судя по выражению глаз Джинджер, она витала в каких-то иных мирах.

И еще была напугана.

Мне не нравилась Джинджер. Никогда не нравилась. Она всегда раздражала меня, поэтому я держал дистанцию. Плюс к этому я помнил ее выходку со швырянием перстня полтора месяца назад, и у меня имелось достаточно причин, чтобы не быть здесь. Одного взгляда хватило, чтобы понять – девушка не в себе и выбраться самостоятельно уже не сможет. Я вошел с улыбкой на лице, потирая руки как будто бы в предвкушении отличного развлечения.

– Привет, ребята.

Дружелюбный тон моего слишком уж бодрого голоса заставил их гадать, явился ли я поразвлечься или принес неприятности. Я знал, что долго это не продлится. Первый парень – тот, что сидел на земле со следами белого порошка под носом, – встал прямо передо мной. Я показал на Джинджер и попытался рассмеяться.

– Похоже, вечеринка уже началась.

Они были явно сбиты с толку как моими словами, так и тем, что никак не могли сообразить, кто я. Эти люди понимали, что знают меня, просто не могли сложить картинку в своих затуманенных дурью мозгах. Джинджер протянула руку, но глаза ее на меня не смотрели, да и улыбка ее не убедила меня, что все это доставляет ей удовольствие. Вуди прикинулся этаким здоровым дурачком и протянул Джинджер руку.

– Привет, куколка.