Бог пятничного вечера Мартин Чарльз

Отправлять парнишку домой я не собирался.

– Почему? Думаешь, тебе не пристало болтаться со стариком?

– Да нет, я…

– Вот и хорошо. Мне можешь сказать правду.

– Будешь со мной играть?

Я улыбнулся.

– Да, я буду с тобой играть. Обувайся.

Он сел и начал зашнуровывать бутсы.

– А как ты узнал?

– Почувствовал.

– Правда?

Я кивнул.

– Она довольно-таки упрямая.

Ди поднялся и принялся прыгать через скакалку, а я указал на две стены прессованных машин. Я заранее повесил четыре веревки с восемью шинами. Расстояние между ними варьировалось от восьми до сорока ярдов, и висели они под разными углами. Я прочертил на земле линию скримиджа. Потом выложил из сумки мячи и указал на висящие перед нами цели.

– Настоящих игроков у нас нет, поэтому вот тебе несколько принимающих. «Мишлен» – вон там твой гоу-раут. За ней «гудрич» – это слэнт. Та, со стальным диском, – твой бамп-энд-ран. – Ди заулыбался. – Вот та, лысая, – хитч-энд-гоу. Большая, тракторная, – это «Джон Дир», твой бэк-аут-оф-флэтс. Покрышка от «Мини-Купера» – фейд. «Пирелли» – пост. «Гудиер» – стрик. – Я показал на выстроившиеся справа машины, исполнявшие роль импровизированных боковых линий поля. – Видишь вон тот красный универсал?

Ди кивнул.

– Видишь открытое окошко над ним?

– Вижу.

– Это «Шевроле Импала». Точнее, то, что от нее осталось. Окошко – твой сайдлайн-раут. – Я повернулся влево. – То окошко?

Он кивнул.

– Не уверен, но, по-моему, «Фольксваген».

– Левый сайдлайн. Понял.

Я бросил ему мяч – он выронил скакалку и поймал его. Я опустился на колени перед ним. У ног моих лежало с десяток мячей.

– Я бросаю мяч – ты отступаешь на три шага, и в это время я называю принимающего. Понял?

Он пробежал глазами по висящим покрышкам.

– Вроде бы да.

– Готов?

Он улыбнулся.

– Нет, но попробую.

Я бросил ему мяч.

– «Джон Дир».

У квотербека бросок начинается с ног. Они – его якорь, его фундамент. Ноги удерживают квотербека на позиции, и с них начинается передача мощности или кинетическая цепь. При введении мяча первым шагом назад Ди покрыл почти три ярда. Следующие два были короткими, рублеными и быстрыми – ноги работали хорошо, и я мог бы держать пари, что этому его никто не учил, что этим его наградила природа. Одним такое дано, другим – нет. Парень бросил быстрый взгляд на принимающих, исключил одного или двух – это дало бы ему примерно полсекунды от сейфти – и сделал выбор в пользу «Джона Дира». А потом последовал бросок.

Если это можно было так назвать.

– Ух ты. – Я почесал голову, пытаясь понять, что же такое видел. – И что это было?

Ди пожевал губу.

– Да, проблема. Проблема есть.

– Еще какая. Ты всегда так бросал?

Он покачал головой.

– Кто это с тобой сделал?

– Коуч Деймон.

– Я знаю, он твой тренер, но если хочешь чего-то добиться, никогда больше не слушай, что он говорит касательно техники броска. Кивай, улыбайся, говори «да, сэр», но не слушай, что он говорит. Отныне твой лучший друг – кнопка стирания.

Он рассмеялся.

– Это и к тебе относится?

Я улыбнулся и пожал плечами.

– Хороший ход.

По сути, движение при броске есть простая передача энергии. Симфония мускулов и памяти. Однако при детальном же рассмотрении оно представляет собой пошаговое усиление рычажной тяги с финальным высвобождением ее на стадии пальцев.

Представим себе средневековую катапульту. Накопленная энергия залегает в самой структуре. Решение принято, рычаг приходит в движение, и энергия высвобождается, проходя через механизм, задействующий другие рычаги и конвертирующий эту энергию в поворотную руку, запускающую снаряд. Чем больше энергии накоплено, тем больше ее может быть высвобождено. Чем больше высвобождено энергии, тем дальше летит снаряд. Расстояние есть функция двух вещей: накопленной энергии и эффективности структуры, передающей эту энергию объекту.

Футболист и есть катапульта. Энергия накапливается в его теле. В определенные моменты, например, когда принимающий открыт или вот-вот откроется, мозг квотербека приказывает телу высвободить накопленную энергию, которая проходит затем по кинетической цепи. Цепь начинается с пальцев ног, проходит по ногам и бедрам и дальше по торсу. На всем пути энергия возрастает в геометрической прогрессии. В цепь включаются плечи, руки и, наконец, кончик указательного пальца совершающей бросок руки.

Просто?

И да и нет.

Высвобождаемую при передаче футбольному мячу энергию можно измерить в таких показателях, как скорость в момент сброса, угол выпуска и угловая скорость. Ученые, тренеры, игроки, даже мнящие себя квотербеками зрители – все зациклены на этом. Вложить мяч в руки принимающего так, чтобы его не перехватил защитник, столь же трудно, как вдеть нитку в ушко иголки, находясь при этом в движении.

Хорошие квотербеки доставляют мяч в одно и то же место пять раз из десяти. Великие дают стопроцентный результат. Именно они, великие, и обеспечивают победу в игре. Постоянство великих – залог чемпионства. Постоянство – вот король.

Проблема с броском у Ди объяснялась просто. Кто-то испортил катапульту. Для квотербека одинаково важны обе руки – то, что начинается в небросковой руке, заканчивается в бросковой. Общепринято мнение, что самые эффективные и точные – броски верхом, то есть мяч уходит где-то над ухом. Для того чтобы правая рука совершила нужный маневр, левая должна пойти строго вниз, вдоль туловища. Если левая делает широкий взмах, как лопасть вертолета, мяч уходит в сторону. Исключения бывают, но редко. Такие квотербеки не отличаются точностью, и их карьера довольно коротка, учитывая, что плечо не справляется с крутящим моментом, возникающим при боковом броске. Короче – и это правило для праворукого квотербека, – положение левой руки строго вниз и назад обеспечивает движение правой вверх и вперед.

У Ди при каждом броске левая рука уходила в сторону. В результате то же самое делала и правая рука. Что еще хуже, для компенсации крутящего момента он опускал правый локоть. Рей был прав. Делать такое с Ди было равносильно тому, чтобы связать передние ноги фавориту Дерби, укоротив его шаг на один-два фута. Парень обладал огромной силой, но использовал ее при броске только наполовину, а его точность резко снижалась. При этом он еще и чувствовал себя некомфортно. В итоге Ди только нервничал и злился.

Как ни смотри, все плохо.

Но это было поправимо.

Вполне поправимо. Проблемой оставалась та веревка, связывающая ноги, что была у него в голове.

Ди отступил, выбрал цель и запустил мяч, промахнувшись примерно на три фута.

Я все понял.

– Идем.

Отличительной чертой автомобильного лабиринта, в котором мы тренировались, было то, что в некоторых местах высота штабелей достигала двадцати футов, причем стояли они вплотную, тесно прижавшись друг к другу. Ширина проходов не превышала двух-трех футов, так что идти между ними приходилось слегка развернувшись боком.

Мы с Ди прошли по одному такому проходу. Потом я отстал футов на пятнадцать и сказал:

– А теперь брось мне мяч.

Он рассмеялся.

– Шутишь.

– Когда речь идет о броске, я себе шуток не позволяю.

Он показал на торчащие из стен куски ржавого металла.

– Я уже забыл, когда прививку от столбняка делал.

– Ты со мной споришь?

Он поднял мяч и попытался запустить в меня, но задел левой рукой смятую в лепешку машину, и мяч запрыгал между стенами, словно шарик, выстреленный пинбольной машиной. Я бросил мяч ему.

– Здесь возможен только один вариант – верхний бросок.

Ди поймал мяч.

– Как ты это делаешь?

– Подумай. Проблема в твоей левой руке. Вытяни ее вниз. Держи левую руку так, чтобы она постоянно касалась тела. Потом, когда движение изменится в лучшую сторону, контакт станет необязательным, но сейчас тебе нужно акцентироваться на нем.

Ди повторил попытку с тем же успехом.

Я показал еще раз, медленно.

– Левую руку вниз. Правую вверх.

Парнишка собрался и бросил. Левая рука вниз, правая вверх – и мяч полетел прямиком ко мне, хотя в конце и вильнул вправо.

– Небольшое отклонение не страшно. Плохо, когда большое. При броске на тридцать ярдов мяч может отклониться ярдов на пять. Давай еще раз.

Так мы и провели остаток дня, бросая мяч между стенами из спрессованных машин. Отработали, наверно, пару сотен бросков.

Мы вышли из автомобильного лабиринта. Ди посмотрел на исцарапанные руки и сбитые в кровь костяшки пальцев правой руки и, покачав головой, улыбнулся. Бросок действительно стал лучше.

– Как рука?

Он покрутил ею вверх-вниз.

– Усталость есть, но ощущение хорошее.

– Приложи лед. Лед – твой новый лучший друг. – Я повернулся к нему. – То, что тренер закладывал в тебя два года, за один день не исправишь. Потребуется время. Но задача выполнимая. Так что продолжай.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

– Готово?

– Закончили.

– Что?

– Готово – это то, что случается в духовке. Здесь мы либо заканчиваем, либо нет.

– Кого-то ты мне напоминаешь.

– Это она меня учила. – Я указал на холм. – И, отвечая на твой вопрос, нет, не закончили. Ты знаешь, что делать.

Ди улыбнулся.

– Бегом на вершину.

Я наклонился и поднял две упряжки.

– Вот в этом.

Парень с сомнением посмотрел на то, что я ему предложил. Это была большая шина.

– Круто… – простонал он, натянув ее на себя, – эти твои старомодные штучки меня убивают.

– Вперед, – бросил я, рванув вверх. – Боль, которую ты сейчас чувствуешь, – это уходящая из тела слабость.

– Ага, знаю.

– Откуда?

– Видел на стене в нашей раздевалке.

– Это я написал.

– Понятно, – буркнул Ди у меня за спиной.

Через несколько минут мы стояли на вершине, глядя на далекое поле. В центре тренер дул в свисток и отдавал какие-то распоряжения квотербеку и нескольким принимающим. Плотный, мускулистый квотербек больше походил на штангиста, чем на футболиста. Коуч суетился и кричал, да так громко, что эхо долетало и на вершину Ведра. Броски, быстрые и сильные, не достигали цели. Отличаясь неточностью, квотербек то и дело срывался на крик. Предрасположенность к вспышкам гнева, насколько я мог судить, досталась ему от папаши. Ошибаясь, он указывал на принимающих. Слов слышно не было, но по жестам становилось ясно, что виноваты во всем именно они.

– Я так понимаю, это твой коуч и его сынок?

– Да, – медленно кивнул Ди. – Они самые.

Броски следовали один за другим, мячи летели ввысь и в сторону, и с каждым броском язык тела как квотербека, так и тренера становился все откровеннее.

– Ого. Парень-то с характером.

– Ты еще мало видел. Он только разогревается. Подожди немного и увидишь, как он швыряет мяч им в лицо, когда они стоят в хадле. Или как коуч раздает оплеухи планшетом по маске.

Я усмехнулся.

– Не могу разобрать, что он говорит, но принимающим сейчас точно не до смеха.

– Коуч Деймон говорит, что веселиться надо, когда выигрываешь.

– Выигрывать, конечно, весело, но радоваться можно не только победам.

– Можно вопрос? – спросил после паузы Ди. – Только ответь в любом случае, даже если ответ будет мне неприятен.

В его словах мне послышалось эхо моей жены.

– Это Одри сказала тебе так сформулировать вопрос?

Он улыбнулся.

– Да.

– Ладно. Валяй.

– Ты занимаешься со мной достаточно долго и уже понял, могу я поправить то, что нужно поправить, и, – он кивнул в сторону поля, – смогу ли играть на следующем уровне. Так смогу или нет?

Я снял обе шины, поставил на попа и толкнул. Шины устремились вниз и, скатившись, врезались в штабель машин в четырехстах ярдах под нами.

– А хочешь? – спросил я, сворачивая веревку.

– Хочу.

– Тогда мое мнение значения не имеет.

– Конечно, имеет.

Я покачал головой.

– Нет. На самом деле значение имеет только то, что у тебя здесь. – Я постучал его по груди, повыше сердца, и кивнул в сторону поля. – Послушай, давай разберемся прямо сейчас. Кто может стать квотербеком? У кого самая сильная рука и самые быстрые ноги, кто лучше видит поле. Журналисты ошибаются, да я и сам одно время рассчитывал только на это. До некоторой степени так оно и есть. Это все, что требуется. Хочешь услышать – я скажу. Все эти инструменты у тебя есть. Такого одаренного парня я давно уже не видел. И уж тот тупица тебе точно не ровня. Но, по правде говоря, лучшие квотербеки это не всегда ребята с лучшими показателями, но всегда самые благородные. Не спрашивай себя, лучше ли ты того стероидного парня. Спроси, насколько сильна твоя любовь.

Он растерянно посмотрел на меня.

– Что?

– Для квотербека главное в футболе не показать, как велик ты лично, но помочь проявить себя другим. – Я кивнул в сторону принимающих внизу. – Взять хотя бы этих пятерых ребят. Как по-твоему, они примут за него пулю или воспользуются им как живым щитом? – Ди рассмеялся. – Парням в хадле наплевать, что там говорит статистика. Или какой у тебя где-то рейтинг. Им нужно знать, готов ли ты вычерпать из себя последнее, когда все твое тело твердит, что ты не можешь и не хочешь. А когда ты сделаешь это один раз, им нужно знать, готов ли ты повторить.

– А если у меня не будет такого шанса?

– Не заморачивайся насчет того, что не в состоянии контролировать. Свой шанс ты получишь. Твоя задача – использовать его по максимуму, когда он выпадет. Может, другого и не будет. А еще ты должен произвести такое впечатление, чтобы коуч понял, что останется без работы, если не выпустит тебя на поле. – Ди рассмеялся. Ветер стирал пот с наших лиц, а снизу снова доносились крики и вопли. – Сразу после свистка, как только ты делаешь шаг в войну – а это именно война, так что не обманывайся, – парни в хадле должны увидеть в твоих глазах нечто такое, что нельзя измерить, что нельзя выработать тренировками, что не дают стероиды. Три главных слова для тебя: «Мы можем победить». Тем ребятам внизу нужен кто-то, в кого они смогут поверить. И я абсолютно уверен, что в того парня они не верят. Ответ, который они ищут, не в сильной руке, бросающей мяч на сорок ярдов, не в смазливой физиономии и не в том факте, что твой папаша – тренер. Ответ идет отсюда. – Я постучал себя по груди.

Внизу игроки бегали по полю. Брошенный квотербеком мяч улетел вправо.

– Великая игра, – сказал я. – Может быть, величайшая на свете. Сколько осталось добрых воспоминаний…

– Ты придешь посмотреть меня?

Я подмигнул.

– Конечно. Но не туда. Может, воспользуешься сотовым Одри и позвонишь мне в перерыве.

– У тебя же нет телефона.

Я шутливо ткнул его в бок.

– Ради тебя что-нибудь придумаю.

Мы уже повернулись и потрусили вниз, когда что-то вдруг привлекло внимание Ди. У него даже глаза полезли на лоб. Я оглянулся и увидел идущую к нам Одри. На плече у нее лежала та самая палка, с помощью которой она так ловко расправилась с пугалом. Выражение ее лица не обещало ничего хорошего. Печатая шаг, Одри подошла ко мне и, выставив палец, медленно и четко процедила сквозь зубы:

– Не смей мне указывать.

Чувствуя, что она не закончила, я ждал.

Одри подняла палку. В глазах набухли слезы. Последнее слово прозвучало чуть слышно.

– Никогда.

Высказавшись и решив, что раскроить мне череп лучше в другой раз, моя жена повернулась и зашагала прочь. Ди проводил ее взглядом и, понизив голос, спросил:

– Ты что натворил?

– Вывел ее из себя. Снова.

– Никогда ее такой не видел, – прошептал он.

Одри исчезла в окружившей нас темноте. Над ухом закружились, пища, москиты. Мы пошли вниз, и я похлопал Ди по плечу.

– Завтра утром. В то же время и на том же канале.

– Что?

– Ничего. Это до тебя было. Увидимся утром здесь, как всегда.

Я повернул к домику.

– Коуч?

Никогда раньше он так ко мне не обращался.

– Называй меня Мэтью или Мэтти.

Ди шагнул ближе, и в свете уличного фонаря его лицо перечеркнула тень. Пальцы сжали бутсы.

– Ты… ты сделал то… – Он кивнул назад. В прошлое. – То, про что говорят?

– А что?

– Просто… – Он пожал плечами.

– Ди, почему ты должен верить всему, что я скажу?

Он снова пожал плечами.

– Виновен или нет, я ничего не могу доказать.

Ди покачал головой.

– Я же не прошу доказать. Просто спрашиваю. Чтобы ты ответил мне в лицо.

– Домашнее задание ты выполнил. А что сам думаешь?

– Думаю, если ты это сделал, то получил по заслугам. И, – Ди оглянулся через плечо в том направлении, где исчезла Одри, – до сих пор получаешь. А если не сделал, то… – Он опустил голову, потом посмотрел на меня в упор. – Тогда мне очень жаль.

– Давай-ка больше смотреть на мяч, чем по сторонам. Я не знаю, сколько еще мы будем заниматься, но если мы не станем об этом говорить, то потом, когда тебя спросят о наших отношениях, ты сможешь ответить честно. Возможно, это убережет тебя от каких-то неприятностей в будущем. Ты сможешь просто повторить то, что я сказал. Договорились?

– Можно еще один вопрос?

– Конечно.

– Ты еще любишь Маму Одри?

Я удивился.

– Ты так ее называешь?

– Она сама так сказала, когда мы познакомились… – Он помолчал, словно подсчитывая что-то. – Наверно, через несколько недель после того, как ты попал в тюрьму. Она спала в одной комнате со мной, потому что мне не нравилось оставаться одному. Однажды меня что-то напугало, и я крикнул: «Мама!» Она всегда была рядом. Ей, наверно, не хотелось, чтобы я называл ее так в присутствии других сестер, поэтому она сама добавила «Одри». Теперь, когда мы не одни, я называю ее «мисс Одри» или «сестра Линн», но когда мы вдвоем… она для меня просто «Мама».

Я сложил руки на груди и посмотрел в сторону Сент-Бернара и монастыря, повернув голову так, чтобы Ди не видел моего лица. Его вопрос остался без ответа.

Не знаю почему, но Ди заговорил снова. Может быть, ему хотелось сделать приятное – и себе, и мне. Так или иначе я многое узнал и о самом Далтоне Роджерсе.

– Укладывая спать, Мама рассказывала мне на ночь всякие истории, – усмехнулся он. – О великих квотербеках. Все и не сосчитать. От одной переходила к другой. Кто с кем соперничал из чемпионата в чемпионат. У нее это получалось – заслушаешься. А мне все было мало: постоянно ее просил – мол, пожалуйста, еще. Даже не представлял, пока не повзрослел, что это все правда. И очень долго не знал, что вы двое… Наверно, классе в седьмом мы смотрели видео с одной вашей школьной игрой, и она не успела выключить, и я увидел вас обоих после игры. – Парень пожал плечами. – Прикинул одно к другому… Мама говорит, ты любишь эту игру больше жизни. Больше, чем ее.

Я кивнул.

– Да, футбола мне не хватает.

– Так почему бы не попробовать? Попытайся.

Я покачал головой.

– Дело сложное.

Он посмотрел в сторону монастыря.

– Мама уверена, что ты вот-вот соберешь вещички, что за тобой пришлют самолет, и ты улетишь куда-нибудь на просмотр. Постоянно твердит, чтобы я не надеялся зря, не думал, что ты протянешь здесь до конца лета, чтобы я брал, что можно, и не привязывался.

Это в ней говорила боль.

– Послушай, я не собираюсь никуда улетать.

Выражение невинного любопытства на его лице сменилось искренним желанием понять.

– Я вчера в Интернете посидел…

Ди бросал мне крючок. Я подождал.

– И?

– Читал старые отчеты. Смотрел видеозаписи суда.

Снова пауза. Еще одна наживка. Подыграть?

– И?

– Та женщина, мисс Кастодиа… Она выступала… убедительно.

– Ее зовут Джинджер, и присяжные согласились с ней.

– Трудно сказать, но, судя по записи, ты это сделал.

– Вот и присяжные так посчитали.

Ди покачал головой.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Квентин Колдуотер – бруклинский старшеклассник, математический гений. Но по какой-то причине он не ч...
После смерти отца молодой граф Хэвершем, знаменитый игрок и сердцеед, получил в наследство солидное ...
Все результаты, излагаемые в книге, получены недавно, являются новыми и публикуются впервые. Знамени...
В таких снегах предел зимы, сиюминутность пробуждения… Сборник поэта Сергея Поваляева включает произ...
Мария устраивается на работу в офис «Москва-Сити», где встречает их — комиссаров корпоративной этики...