Машина предсказаний Гудкайнд Терри

Глава 35

Ричард повернулся к Бенджамину, который стоял в стороне рядом с Карой и Нидой.

— Генерал, мне кое-что нужно.

Бенджамин сделал шаг вперед.

— Да, магистр Рал?

Ричард указал кончиком пера на потолок.

— Нужно отправить рабочих в Сад Жизни для ремонта стеклянной крыши. Это необходимо сделать как можно скорее.

Бенджамин хлопнул себя кулаком по груди.

— Я позабочусь об этом, магистр Рал.

— Теперь Зедд, Натан и Никки. Пока мы с Бердиной заняты переводом, вы можете спуститься вниз и взглянуть на машину.

Зедд кивнул:

— Я и сам хотел туда пойти.

— Бенджамин, еще одна просьба. — Ричард указал за свое плечо. — В той стене странный выступ, который совершенно не вписывается в помещение. Мы находимся примерно под Садом Жизни. Посмотрите на план этажа и разберитесь в этом.

Бенджамин взглянул на вдававшийся в зал угол.

— План?

— Да. Я хочу знать, что находится под Садом Жизни помимо машины и как глубоко находится ее основание. Я желаю знать, с чем мы имеем дело. Мы не слишком далеко от уровня сада, поэтому я подозреваю, что это угол шахты, в которой находится машина.

Бердина нахмурилась, глядя на странный выступ.

— Магистр Рал, полка напротив той стены…

— Знаю, — тихо произнес Ричард. — На ней мы нашли книгу «Регула». Еще один намек на то, что за стеной находится машина. Я хочу знать, как глубоко она проходит сквозь дворец.

Бенджамин сунул за пояс большой палец:

— Пока вы работаете над переводом, я все выясню, магистр Рал.

— Мы с Нидой поможем, — сказала Кара. — Морд-Сит известны все коридоры — общественные и закрытые. Мы должны быстро перемещаться по дворцу в случае нападения, поэтому знаем все залы, проходные комнаты и секретные переходы.

— Хорошо, — сказал Ричард. — Надеюсь, мы расшифруем эти пластинки до того, как вы закончите наносить на планы местоположение машины.

Натан помахал пальцем над книгой:

— И ее будет достаточно? В книге хватит информации, чтобы расшифровать все символы?

— Надеюсь, хватит, — ответил Ричард.

Похоже, Натана это не убедило:

— Если книга и правда предназначена для перевода символов, если в ней есть вся нужная для этого информация, то что написано в той части, которая отправлена в Храм Ветров?

Ричард мгновение смотрел на пророка, прежде чем заговорить:

— Про это мало что говорится, но, насколько я понял, в отсутствующей части объясняется назначение машины.

— Не очень утешительно, — произнес Зедд.

Кэлен тоже сочла это тревожным. Не зная назначения машины, они не понимали, с чем имеют дело. То, что машина была спрятана и замурована, казалось ей дурным знаком.

Ричард нежно обнял Кэлен за талию и сменил тему:

— Почему бы тебе не пойти с ними?

Кэлен резко нахмурилась:

— Зачем?

— Ты уже перевела нужные мне фрагменты. Мы с Бердиной, скорее всего, будем работать весь остаток ночи. Сейчас ты ничем не можешь нам помочь. Почему бы тебе не отдохнуть? Думаю, в Саду Жизни тебя не побеспокоят взгляды наблюдателей. Ты даже можешь вздремнуть, пока мы с Бердиной расшифровываем символы, а Зедд и остальные исследуют машину.

— Мы присмотрим за ней, Ричард, — сказала Никки. — Ничьи глаза не будут за ней следить, пока она спит.

— Спасибо, Никки. Зедд, может, в саду ты сможешь исцелить руку Кэлен? Рана выглядит все хуже.

На лице Зедда отразилось беспокойство.

— Конечно.

Кэлен совсем не удивилась, что Ричард знает, как сильно болит ее рука. Почти невозможно что-то от него скрыть.

Услышав далекий вой, Кэлен бросила взгляд на высокие окна, но тут же поняла, что вой доносится не оттуда. Он исходил с какого-то другого места, но она не знала, откуда именно.

Кэлен вспомнила пророчество, которое произнесла перед смертью женщина — что темные дикие твари придут за ней ночью. Память услужливо подсказала ей слова, от которых ее пробрала дрожь:

Темные твари выслеживают вас и приближаются. Вы не сможете сбежать от них.

Остальные, похоже, ничего не слышали, и Кэлен решила, что услышала странный звук и приняла его за волчий вой. Ричард прав: она устала и дала волю своему воображению.

Кэлен поцеловала Ричарда в щеку и провела рукой по его спине, уходя. Ричард поймал ее ладонь. Больше всего она хотела, чтобы он лег спать с ней, составил ей компанию и защитил. Ее рука, наконец, выскользнула из его нежной хватки, и Кэлен последовала за остальными в Сад Жизни.

Глава 36

Ханнис Арк работал с хитросплетением линий, связывающих совокупность элементов языка Сотворения. Они были записаны на древнем Небесном свитке, развернутом посреди загроможденного стола. Он ничуть не удивился при виде семи бесплотных форм, влетевших в комнату подобно едкому дыму, гонимому дыханием резкого ветра. Потусторонние призраки словно парили в случайных завихрениях воздуха, неплотной группой скользя между неподвижных безмолвных чучел медведей и других зверей, мимо тесно стоявших каменных пьедесталов с тяжелыми книгами пророчеств, мимо равномерно расставленных витрин с всякими диковинами, в стеклах которых плясали блики большого очага у стены.

Поскольку эти семеро редко пользовались дверьми, ставни на окнах первого этажа, несколькими ярусами ниже, оставались открытыми, бесстрашно приглашая их войти. Они чаще предпочитали входить через окна, но на самом же деле не нуждались ни в окнах, ни в дверях, потому что могли просочиться через любое отверстие, любую трещину — словно утренний туман над стоячей водой темных канав торфяников.

Открытые ставни должны были показать всем, и этим семерым, что Ханнис Арк ничего не боится.

Многие люди в столице провинции Фаджин — Сааведре, стоявшей в широкой долине под цитаделью, — запирали ставни на ночь. Как и все в Темных землях.

Закрываться на ночь из боязни того, что может находиться снаружи, было мудро для городских жителей и вдвойне мудро для тех, кто проживал в более отдаленных местах. Ночью им угрожала вполне осязаемая опасность — жуткие хищные существа с клыками и когтями. Были и другие твари, которых стоило опасаться. Их приближение было крайне трудно заметить, пока не становилось слишком поздно.

Но Ханнис Арк не боялся тварей, разгуливающих по ночам. Он подчинил их, превратившись из жертвы в источник страха, и использовал в собственных целях. Он поместил в сердца остальных горячие угли этих страхов, которые всегда были готовы разгореться и заставить служить ему.

Ханнис Арк хотел, чтобы люди его боялись. Испытывают страх — значит уважают, повинуются и склоняются пред ним. Он сделал так, чтобы у людей всегда были причины его бояться.

В отличие от большинства жителей Темных земель, Ханнис Арк не тяготился страхами. Им движила непрестанная тлеющая ярость, жившая внутри него. Эта ярость не позволяла страху укрепиться.

Неутомимая ярость служила ему яркой путеводной звездой, вечно заставляла, советовала и даже упрекала, понуждая исправлять самые значительные ошибки. Гнев был не только его постоянным спутником, но и единственным верным другом.

Пламя десятков свечей в подставке в дальнем конце комнаты затрепетало, когда семеро фамильяров закружили вокруг них, словно оседлав восходящие потоки тепла.

Старый писарь Молер, склонившийся над пьедесталом с открытой огромной книгой, выпрямился, будто что-то услышал. Одна из семи светящихся фигур скользнула вокруг него, проведя бесплотной рукой по челюсти. Старик огляделся, словно почувствовал прикосновение, но не мог понять, чье.

Видеть фамильяров он не мог.

Но могла женщина, стоявшая на страже у дверей.

Скрюченными от артрита пальцами Молер коснулся своей щеки, но, не обнаружив источника прикосновения, опустил руку и вернулся к записи последних пророчеств из аббатства. Семь фигур по спирали взмыли к сводчатому потолку, пролетев мимо массивных каменных арок и под тяжелыми балками. Они осматривали мрачную, освещенную свечами комнату.

— Твой ход, — напомнил Ханнис сгорбленному писарю.

Молер на мгновение оглянулся и увидел, что хозяин смотрит на него.

— Ах да, так и есть, — сказал он. Старик отложил перо и отвернулся от массивной книги, а потом зашаркал к каменному пьедесталу, на котором лежала доска с расставленными на ней резными фигурками из алебастра и обсидиана.

Времени для обдумывания хода у него было более чем достаточно — почти вся ночь. Ханнис Арк его не торопил. Он уже просчитал множество доступных ходов и ни один не казался хорошим вариантом, хотя некоторые могли немного отсрочить исход игры.

Молер нерешительно протянул руку и переместил алебастровую фигуру на занятую черной фигурой соперника клетку и убрал ту с доски. Вероятно, этот ход он обдумывал несколько часов и в итоге захватил самую ценную фигуру и создал опасное для оппонента положение.

Ханнис Арк поднялся и, заложив руки за спину, пошел к доске. Он погладил свою впалую щеку костяшкой указательного пальца, притворяясь, будто потеря фигуры застала его врасплох и следующий ход потребует размышлений. Это было не так.

Он передвинул черную пешку на белую половину. Молер надеялся именно на этот ход и уже был готов. Не раздумывая, старик побил пешку, разместив на ее месте свою алебастровую ладью и поставив соперника под удар.

Ханнис Арк ожидал такого нетерпения от старого писаря. В отличие от большинства людей, Арк не страдал таким пороком. Он практиковался в сдержанности и терпении весь день до этого самого момента — как практиковался в этом целыми десятилетиями по отношению к другим целям. Наконец, он протянул руку и тонкими пальцами передвинул обсидианового ферзя на клетку, где стояла ладья Молера. Ханнис зацепил белую ладью мизинцем и с размеренной осторожностью поставил фигурку рядом с доской.

— Шах и мат.

Молер отчаянно шарил взглядом по доске в поисках спасения. Наконец, он поднял кустистые брови и смиренно вздохнул:

— Так и есть. Боюсь, я еще раз доказал, что не могу тягаться с таким мастером как вы, епископ.

— Оставь меня.

Мужчина огляделся:

— Епископ, но я не закончил записывать отчеты. — Он указал на книгу.

— Час уже поздний. Я скоро уйду, и ты сможешь дописать отчеты из аббатства утром.

Молер поклонился:

— Конечно, епископ. Как пожелаете. — Он пошел было к двери, но остановился и обернулся. — Вам что-нибудь нужно, прежде чем я уйду? Что-нибудь поесть или выпить?

Один из фамильяров облетел вокруг Молера, дразня его. Старик оглянулся, почти чувствуя и осознавая чужое присутствие. В конце концов, он сдался, вероятно, списав это ощущение на свои старые кости, и повернулся к епископу, ожидая пожеланий своего хозяина.

— Нет. Утром первым делом я хочу взглянуть на последние донесения из аббатства.

— Как пожелаете, епископ, — произнес мужчина, отвешивая еще один поклон. Положив руку на дверную ручку, он помедлил и повернулся, словно прочел мрачные мысли своего хозяина. — Ваша месть свершится, епископ. Вам будет приятно прочитать в последних пророчествах, что ваше терпение будет вознаграждено. Я знаю, вы по праву займете место правителя Д'Хары. Пророчество, кажется, говорит именно об этом.

Ханнис Арк пристально в него вгляделся, оценивая, раболепствует старик или говорит искренне. Заметив проблеск надежды в его глазах, епископ понял, что верно последнее. Некоторым людям требовалась твердая рука, которая будет ими управлять, но Молер был из тех, кто находил утешение в тени великого человека.

Более того, Молер был там и все видел. Он знал, какая ярость бушует в его хозяине, знал ее причину.

При этой мысли на Ханниса нахлынуло воспоминание, которое он видел бессчетное количество раз — острые, ранящие обрывки образов… Отец, которого посреди ночи вытаскивают во двор; он изо всех сил упирается, заявляя о своей верности Дому Ралов — даже когда могучие солдаты начинают его избивать. Вот Ханнис жмется к матери, а та торопливо отрывает от себя его тоненькие ручонки, заталкивает сына в скамью-сундук и закрывает крышку за мгновение до того, как солдаты возвращаются, чтобы выволочь ее наружу. Раздается ужасный звук — это тяжелая шипастая булава обрушилась на голову его старшей сестры, которая застыла от страха в прихожей. Слышны крики и всхлипы его матери, которую избивают до смерти. Он видит кровь на крыльце и булыжниках двора, неподвижное тело сестры у дверей, трупы родителей во дворе. Слышит крики слуг, ставших свидетелями убийства; их вопли затихают, когда они убегают в ночь, боясь за собственные жизни.

Он снова выглядывает из-под крышки и видит, как тяжеловооруженные солдаты запрыгивают в седла и уносятся в ночь. Их задание — вероломное убийство — выполнено.

Он всю ночь прячется в темноте, дрожа от страха, что они вернутся и найдут его.

Через несколько часов, когда наступил рассвет, Молер — новый молодой слуга, прибывший в цитадель из города, — находит укрывшегося в скамье Ханниса и вытаскивает оттуда.

И все потому, что Паниз Рал предпочитал устранить любую потенциальную проблему для Дома Ралов до того, как у нее появится шанс развиться. Его солдаты уничтожали любого, кто мог стать настоящей или мнимой угрозой его правлению. Мелкого правителя провинции Фаджин в далеких Темных землях, который не питал неприязнь к власти Дома Ралов и всегда был верен, обвинили в возможности стать угрозой; он и его семья должны были умереть лишь из-за факта своего существования.

Но каннинг-фолк, как их тут называли, нельзя было недооценивать. Даже одаренные заслуженно боялись их оккультных способностей. Паниз Рал знал, что силы, обитавшие в Темных землях, могут представлять угрозу, но, напав на правителя провинции Фаджин, он допустил ошибку — поспешил и нанес удар не по тому поколению.

Когда в нем взревел огонь ярости, Ханнис Арк понял, что на этот раз угроза правлению Дома Ралов вполне реальна. Он позаботится об этом. Он никогда не будет дрожать от страха перед Ралом. Он проследит, чтобы ошибки были исправлены.

Он отомстит.

То, что новый правитель Ричард Рал, отличался от Паниза и совсем не походил на Даркена, которому удалось превзойти в кровожадности своего отца, не имело никакого значения для Ханниса.

Каким бы порочным ни был Даркен Рал, он был одержим своими идеями. Тогда Ханнис не был готов нанести удар и потому отвлек внимание Даркена подарком, подпитавшим его одержимость. Ханнис дал Даркену то, чего тот хотел больше всего на свете, — одну из шкатулок Одена, которая очень долго была укрыта в Темных землях. Ханнису от шкатулки не было никакой пользы, но Даркен жаждал обладать ею. Вот так епископ купил право на самоуправление, а также определенную благосклонность.

Как слышал Ханнис, в конечном итоге одержимость Даркена Рала принесла ему погибель — его убил собственный сын Ричард Рал. Рал, убивший своего отца, вовсе не удивил Ханниса. Арку было безразлично, что Ричард Рал не вмешивается в правление Темными землями и не требует дани. Нынешний правитель Д'Хары волен творить что угодно, как и его предки.

Принадлежность к роду Ралов предрешила его судьбу.

Новый лорд Рал принес Д'Харианской империи великую победу, сокрушив тиранию, угрожавшую всему сущему. Этим он невольно спас и Ханниса Арка — человека, который теперь его свергнет.

Ричард Рал, как и его отец, не знал об умениях Ханниса Арка и о подвластных ему силах. Епископ мог ударить и раньше, когда Ричард ковал Д'Харианскую империю и воевал за ее выживание, но тогда это бремя пало бы на плечи Ханниса. А сражаться против невероятных сил Имперского Ордена было бы непросто.

Вместо этого Арк держался в тени, оттачивая свои умения и позволяя Ричарду Ралу вести долгую и трудную войну. Ханнис даже послал войска ему на подмогу, последовав примеру верных Д'Харианской империи земель. Он проявил осторожность и обдумывал планы. Теперь, когда война окончилась, настало время поквитаться с Домом Ралов.

Нового лорда Рала уважали, им восхищались, многие его даже любили. Он был героем-завоевателем, был на пике своей власти.

Ханниса радовало, что противник равен ему по силе. Это делало его свержение более долгим и трудным, но и возвышение Ханниса Арка будет более значимым, принесет больше удовлетворения.

Ханнис понимал, что обычное убийство такого человека превратит Ричарда Рала в мученика и не позволит Арку править Д'Харианской империей.

Ханнис не мог просто убить всеми любимого лорда Рала и надеяться переехать в Народный Дворец и править империей. Так легко не бывает. Арк возглавлял весьма отдаленную провинцию, и большинство жителей империи о нем даже не знало.

Никто не стал бы уважать его власть. Во всяком случае, сейчас.

Сначала люди должны перестать верить в лорда Рала как в личность, а также в его способность защитить от их страхов. А когда народ перестанет уважать правителя и отвергнет его, власть Ричарда Рала падет очень быстро.

Лишь тогда, в минуту хаоса и паники, Д'Хара будет готова сбросить оковы Дома Ралов и принять того, кто разделяет беспокойство о грядущем.

Пока Даркен Рал был одержим шкатулками Одена, а Ричард Рал вел долгую войну за Д'Харианскую империю, Ханнис работал над средствами для достижения цели всей своей жизни — он собирался свергнуть Дом Ралов и забрать власть в свои руки. Его терпение, наконец-то, будет вознаграждено.

Цель уже стала досягаема. И средства имелись под рукой.

— Уж будь уверен, Молер, я возглавлю Д'Хару, — негромко сказал Ханнис. — И день этот наступит раньше, чем мы осмеливались надеяться. Огромный механизм перемен уже пришел в движение. Фигуры, наконец, оказались на своих местах, и я получил преимущество. Теперь меня не остановить. Скоро я поставлю Дому Ралов шах и мат.

— Пророчество на вашей стороне, — согласился Молер. — И, без сомнений, сам Создатель тоже. Я всегда считал, что Он защищает вас с того ужасного дня смерти ваших родителей, поскольку уготовил вам великие свершения. Он помог вам возвыситься, преодолеть все невзгоды. Создатель увидит, как все свершится.

— Он являет нам это через пророчества.

— Тогда я с нетерпением ожидаю нового пробуждения из тьмы, как и предсказывало пророчество.

Мало кто знал, что пробуждение из тьмы уже состоялось.

Мало кто догадывался, что под самым потолком парят семь фамильяров, наблюдая и слушая. Ханнис Арк знал, что они передадут Лесной деве каждое слово.

— Епископ, скоро вы будете править Д'Харой. Вы будете повелевать империей.

Глава 37

Молер не поднимал глаз, чтобы не встретиться с пристальным взглядом голубоглазой женщины, наблюдавшей, как он открывает дверь. Мало у кого хватало смелости взглянуть ей в глаза. Ханнис Арк вернулся к своему столу, когда старый писарь закрыл за собой тяжелую дубовую дверь, обитую железом.

Подобрав темный балахон, он сел в массивное кожаное кресло перед столом. Краем глаза он наблюдал, как семеро скользят к нему. Их струящиеся одежды излучали мягкий голубоватый свет и нежное эфемерное мерцание. Двигались они с текучей грацией, их одеяния постоянно пребывали в движении, создавая впечатление, что семеро находятся в совершенно другом месте — в нематериальном мире, где постоянно дует легкий ветерок.

Издали казалось, что изящнее этих существ и быть никого не может. Они будто были созданы из воздуха и света, а не из плоти и костей. Когда они подплыли ближе, Ханнис подумал, что существа больше всего напоминают добрых духов. Однако он знал, что у них не было ничего общего с добрыми духами.

Шесть теней остановились неподалеку и теперь наблюдали за ним, плавно покачиваясь в воздухе, как деревянные щепки на водной глади пруда. Седьмую тень и Ханниса Арка разделял только стол.

Когда она наклонилась, епископ, наконец, смог заглянуть за край капюшона и увидел морщинистое лицо, покрытое рытвинами, с узлами голубых вен, бородавками и язвами, искажавшими черты. Кожа была обвисшей, глаза имели цвет тухлых яичных желтков. Порочная улыбка на ее губах сулила невероятную боль и страдания — и она вполне могла их причинить.

Но Ханнис Арк вовсе не был напуган. Скорее, он был возмущен таким неуважительным поведением, поэтому и не пытался скрыть неудовольствие в своем голосе:

— Джит выполнила все поручения, что я ей дал?

Фамильяр положила на стол узловатую руку и нависла над епископом. Длинные изогнутые ногти и грубая морщинистая кожа делали ее руку похожей на когтистую лапу.

Она была достаточно близко, чтобы лишить присутствия духа почти любого человека, парализовать свою жертву страхом. На Ханниса Арка, впрочем, ее внешность произвела не больше впечатления, чем сам он на фамильяра.

— Ты осмеливаешься что-то требовать от нас, от нашей госпожи? — Ее голос походил на шелест шелка.

Ханнис Арк замахнулся и изо всей силы вонзил нож, пригвоздив к столу уродливую руку фамильяра. Та заверещала, и визг этот, казалось, был способен разбить все стекла в шкафах и заставить потрескаться даже каменные стены. Он счел, что подобный вопль издают те, кого утаскивают в самые темные глубины подземного мира. Словно оживший ночной кошмар.

Шестеро остальных в ярости замахали руками, походя на флаги под штормовым ветром, и ринулись к своей пойманной соратнице. Недоверчиво глядя на пронзенную руку, они недоуменно перещелкивались на своем языке, который походил на стук мелких птичьих костей.

— Удивлена? — Он выгнул бровь. — Удивлена, что простой человек смог ранить тебя ножом?

Она издала еще один визгливый крик — достаточно громкий, чтобы разбудить мертвеца — и снова начала неистово дергать и крутить руку, приколотую к столу. Она зарычала, рванувшись к Арку, и синевато-черные губы обнажили клыки. Это не помогло ей.

Тяжелый стол шумно раскачивался, его ножки отрывались от пола всякий раз, когда фамильяр дергала руку, безуспешно пытаясь освободиться. Остальные шестеро в сочувственном возмущении носились вокруг нее по воздуху. Когда они ухватились за пленницу, чтобы вместе вызволить ее, по ним ударила вылетевшая из ножа молния, вынудив разжать руки.

— Что ты сделал? — визгливо и требовательно спросила пойманная фамильяр.

— Пригвоздил тебя к столу. Разве не очевидно?

— Но как?!

— Сейчас тебя должно беспокоить другое — тебе лучше признать, что я не просто человек, и в твоих же интересах выказать мне глубочайшее уважение. Как вы уже выяснили, я способен совладать с такими, как вы, семь маленьких заносчивых ящероедок. И с вашей госпожой тоже.

Ее глаза выдали замешательство, прятавшееся за обжигающей ненавистью.

Ханнис Арк холодно улыбнулся:

— Разве Лесная дева не сказала об этом, когда призвала вас из-под земли, чтобы вы служили ей? Что ж, — его улыбка стала шире, — возможно, у нее были на то причины. Возможно, вы семеро просто не слишком-то важны для нее.

— Ты будешь страдать за это, — прошипела она.

— Я только что велел тебе выказать мне глубочайшее уважение, а ты решила угрожать? — Он подался к фамильяру и вгляделся в ее дикие глаза, одновременно обхватывая рукоять секиры, прислоненной к столу возле его правой ноги. — За это оскорбление ты поплатишься рукой. А если снова посмеешь угрожать мне — я покончу с твоим жалким существованием.

Он сделал секирой один быстрый мощный взмах. Лезвие с глухим звуком вошло в столешницу, отрубив кисть фамильяру. Обретя свободу, она взвилась от неистовой боли и кинулась прочь, слепо врезаясь в каменные стены, опрокинув пьедестал с книгой и разбив стекло в одном из шкафов.

Подергивающаяся рука осталась пригвожденной ножом, запястье кончалось возле лезвия секиры, глубоко погрузившейся в столешницу.

— О, посмотри-ка, ты потеряла немного своей драгоценной крови, — с насмешливым сочувствием сказал епископ. — Да это настоящий позор!

Остальные шесть отступили на безопасное с их точки зрения расстояние, осторожничая и боясь дать слишком поспешный ответ.

Когда раненая фамильяр, баюкавшая обрубок руки, замедлилась и посмотрела на Ханниса Арка, тот поманил ее к себе. Она неохотно приблизилась к столу. Ярость и страх исказили ее и без того обезображенное лицо. Мужчина отметил, что, несмотря на гнев и сомнения, она все же повиновалась ему.

Ему отрадно было видеть, что она начинает его уважать.

— Ты больше не посмеешь мне угрожать, — смертельно опасным тоном сказал он. — Поняла?

Она взглянула на свою пригвожденную к столу руку.

— Да, — прошипела фамильяр.

— А теперь ответь на мой вопрос. Твоя хозяйка исполнила мои поручения?

— Она присматривает за тем, за кем вы просили наблюдать. Она все еще ждет того, кого призвала. Гончие гонят его и скоро приведут к ней. — Она подняла уцелевшую руку и указала на него. — Когда она заполучит его, поручение будет исполнено и тогда она порвет с вами.

— Она живет на моих землях и будет делать в точности то, что я скажу и когда я скажу. В противном случае она лишится моей защиты.

— Джит не нуждается в вашей защите.

— Без моего покровительства тропа Харга не была бы убежищем от полулюдей. Джит давно бы стала мясом в их жаркое. Как и все вы.

Фамильяр замерла на мгновение, пристально глядя в глаза Ханниса:

— Полулюди? Их не существует. Это всего лишь покрытая пылью байка из давних времен.

— О, полулюди существуют. Ты знала, что они изготавливают необычайные орудия? Те, что можно пускать в ход против мертвых.

— Чушь! Пустые слухи, не более.

Ханнис выгнул бровь:

— По-твоему, как этот нож пригвоздил твою руку к столу?

Темный взгляд фамильяра скользнул по ножу, воткнутому в отсеченную кисть, а потом тень одарила мужчину убийственным взглядом. Она явно сказала не то, что собиралась, но тон ее был вызывающим.

— Полулюди — не угроза нам или нашей хозяйке. Даже если они еще существуют, то уже несколько тысячелетий сидят в заточении за северной стеной.