Водопады возмездия Вудинг Крис

Четырнадцать

Фрей настороженно шагнул в тусклый электрический свет грязно-дымчатых фонарей. Комната в хижине на нижней площадке лестницы была отведена под электростанцию, большей частью которой был огромный старый генератор, который скулил, визжал и трясся. Фрею потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя, что древние машины не представляют непосредственной опасности взрыва, но, в конце концов, логика восторжествовала над инстинктом. Так как, очевидно, махина работает уже в течение пятидесяти лет, а может и более, то казалось невероятным везением, что она взорвется в тот момент, когда он будет проходить мимо, даже Фрей не мог поверить, что это случится.

Трубы тянулись от генератора к котлам и аккумуляторным батареям, связывая их с центральной частью, это походило на раздутые ноги механического паука. Воздух колебался в пульсирующем ритме генератора, и все воняло профановыми парами. В голове Фрея начало неприятно плыть.

Он покрался вперед, приготовив свой тесак. Он всегда предпочитал лезвия в ближнем бою. Подстанция была темным помещением, полным темных углов и проходов, из которых кто-то может появиться и устроить ему сюрприз. Он не учел, что он может столкнуться здесь либо с механиком или может быть, даже с охранником, хотя они должны были бы обладать железными легкими, что бы дышать этими парами долго.

В генераторе что-то шумно бахнуло, и он уклонился, направив на него кончик тесака. Когда ничего страшного не произошло, он расслабился, снова чувствую себя немного глупо.

Пора убираться отсюда, сказал он себе. Оставив осторожность, он поспешил через комнату, прижав руку к лицу, что бы дышать через рукав пальто.

Если бы там все же кто-то был, он не видел и не слышал их. Несколько каменных ступеней вели к тяжелой двери, которая была не заперта. Он заглянул, и оказался в неопрятной прихожей полной инструментов. Грязные перчатки и резиновые маски с противогазами висели на колышках. Фрей закрыл за собой дверь, отгораживаясь от шума генератора. Там была другая дверь, ведущая в подсобную комнату, и теперь он слышал громкий храп оттуда.

Храп был хорош. Может это была только приманка — Фрей на минуту представил острые глаза убийцы ждущего за дверью с поднятым кинжалом и изображающим храп — затем он предположил, что противник ничего не знает, обезоружить и нанести массовый ущерб единственный вариант Фрея, который поможет ему, если он ввяжется в драку.

Он приподнял дверь на петлях, чтобы свести к минимуму скрип и толкнул ее, открывая, и сразу же отпрянул. В основном в комнате пахло отвратительным запахом ног и устаревшим метеоризмом, настолько сильным, что Фрею пришлось бороться с рвотными порывами. Он мельком взглянул на один из противогазов на стене, а затем сделал глубокий вдох и проскользнул внутрь.

Это было место крушения. Все вокруг было покрыто отбросами, тарелками с остатками еды, полупустыми бутылками молока, которое давно уже пропало, и порнографические ферротипные11 снимки (один из видов моментальной фотографии на жестяных пластинках, покрытых асфальтом и коллодием) из некоторых потрепанных публикаций. (Фрей узнал нескольких увиденных женщин). В углу, на поддоне, в окружении отбросов, куриных костей и бутылок от грога, была устроена кровать, на ней лежала волосатая гора белой мякоти, запутанная в грязные одеяла. Фрею потребовалось несколько минут, чтобы понять, где голова. Он обнаружил её только тогда, когда в зияющее отверстие появилось мокрое, усыпанное черными соломенными крошками, лицо, и начало страшно храпеть, как предсмертный хрип загнанного кабана.

Фрей держал тесак в направлении дрожащей массы голого живота охранника, и передвигался по краю через комнату к двери в дальнем конце. Убедившись, что дверь заперта, он пошарил по комнате и обнаружил ключ, болтающийся на гвозде. Он осторожно извлек его и сунул в замок и прошел дальше. Охранник был в таком глубоком пьяном сне, что даже и не пошевелился.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы найти путь сквозь спальные помещения. Быстрый осмотр установил, что подвал здания был мрачным лабиринтом коридоров и труб, отрезан от основной части хижины, по-видимому, чтобы производить задержку охранниками и произвести на приспешников неприятный шок. Там должен был быть другой вход для охранника, так как наружная дверь была заперта снаружи, но Фрей её не нашел. Но он нашел дымоход, по которому он взобрался с большим трудом, испытывая много дискомфорта.

Когда он вылез, закопченный и растрепанный из камина, он оказался в небольшом зале. Двери вели в другие комнаты, а широкая лестница поднималась на верхние этажи. Место было чистым, тихим, вызывающим странные ощущения: прохлады, задумчивой атмосферы старого дома в ночное время. Свет исходил от простых железных светильников, украшение было минимально. Не было ни идолов для поклонения, ни святынь, такие, какие требовались для старых богов. Единственной ценной вещью этого здания был темный, в золотой оправе портрет короля Андреала Глейна, отца Бодрствующих и последнего из королей. Он был изображен в свое самой царственной позе. Он впал в безумие, которое позже привело его к тому, что он пробормотал пророчества, которые закончились тем, что имели гораздо больше влияния для страны, чем все то, что он когда-либо делал за время своего правления.

Здесь было мало того, что могло отвлекать мозг от молитв. Вместо этого, здесь были только обшитые панелями двери, мощные перекладины, ровные балюстрады и мрачное ощущение греха, которое с каждым шагом все больше и больше давило на Фрея.

Здесь не было охраны. Внутри только женщины, напомнил он себе. С каких пор ты боишься женщин?

Но потом он вспомнил Тринику Дракен, и почувствовал тошноту. Из всех людей на свете, которых он менее всего хотел встретить, она была на вершине списка.

Забудь ее сейчас, подумал он. Тебе нужно кое-что сделать.

Он сбил с себя пыль, так хорошо как смог, хотя, когда он закончил, он все еще был покрыт пятнами сажи. Придав себе наилучший возможный внешний вид, он выглянул из комнаты через ближайшую дверь. Короткий коридор вел в пустую обшитую деревом комнату, с маленькой жаровней в центре. Вокруг нее лежали маты. Лунный свет освещал ее.

Комната для медитации, догадался Фрей, отступая. Бодрствующие были очень строги к медитации, по словам Крейка. Сидеть кружком, ничего не делая, занимает у них много лет практики, добавил он с насмешкой.

Другая дверь вела в другой коридор, который привел его в маленький кабинет, комнату наполненную шкафчиками и бумагами, и классную комнату со столами по три в ряд. Все окна, которые он видел в стенах, располагались высоко, слишком высоко, чтобы заглянуть в них, не используя стремянку. Очевидно, интерес к окружающему миру не приветствовался.

Вскоре он дошел до комнаты с каменным столом и кроваво-красными запятнанными желобами спускающимися вниз. Настороженный взгляд Фрея о человеческих жертвах увял, когда он вспомнил, что многие Бодрствующие использовали чтение по внутренностям, чтобы понять Всевышнего. Пока он раздумывал, как это может работать, он услышал отдаленный шепот шагов и женские голоса. Кто-то был наверху, несмотря на поздний час. Было трудно сказать, шли они сюда или нет, но для безопасности он вернулся в холл, и потом пошел вверх по лестнице.

Проблема поиска Амалиции, когда он окажется внутри хижины, не очень волновала Фрея, когда он планировал свое смелое проникновение. Он был отвлечен приятными видениями о том, что армия монастырских девочек может сделать, когда среди них окажется мужчина. Перед этим, детали казались незначительными. Но сейчас он представил, что не имеет ни малейшего понятия, где его цель. И единственный его выбор был, осторожно двигаться вперед, пока что-то не появится само.

Была еще одна маленькая проблема, которая беспокоила его. Прошло два года, или около того, с тех пор как отец Амалиции послал ее в эту хижину. Особенностью таких хижин было то, что они держали своих служителей в изоляции в два раза больше, но два года все же большой срок. Он не был уверен, что она все еще здесь. Может отец простил ее и разрешил ей уйти?

Нет. Он так не думал. Он знал репутацию Галлина Фейда, и прощение не было тем, что он поощрял.

Кроме того, Амалиця сама много сказала, в последнем письме, которое она прислала ему.

День труда первый, Треш, 145/32.

Дорогой мой,

По расследованиям все еще преданных мне людей и сочувствующим нашему случаю. Я нашла место хижины, в которую собирается отправить меня отец. Он отсылает меня в Высокогорье. Я прикладываю координаты, которые, я уверена, сможет декодировать твой штурман, для меня же они представляют загадку.

Прости, пожалуйста, жестокие и постыдные слова, которые я написала в своем последнем письме. Теперь я вижу, что ты проявил мудрость, улетев, когда смог. Потому что настроение отца не улучшилось. Он все еще клянется ужасно отомстить, и похоже хочет твоей смерти, до того как умрет сам. Мое сердце разорвётся, если он навредит тебе. Я больше не злюсь на тебя, но я злюсь на несправедливость того, что я дочь своего отца, а ты мужчина неблагородных кровей. Но наша любовь смеется над подобными вещами, я знаю, это сделает тебя храбрее.

Найди меня, Дариан, и спаси. У тебя есть самолет, и перед нами весь мир. Ты будешь великим человеком небес, и я буду рядом с тобой, об этом мы всегда мечтали.

Это письмо доставит мой самый доверенный помощник, и, я надеюсь, оно до тебя дойдет и застанет тебя в добром здравии. Потому, что другой возможности для связи больше не будет.

С вечной любовью,

Амалиция.

В конечном счете, я здесь, подумал Фрей.

Наверху лестницы был еще один коридор, и еще больше дверей по каждую его сторону. Каждая из них была частной учебной комнатой, с маленьким аналоем на полу, матом для коленопреклонения и окном-щелью высоко наверху. Еще больше классов, и дверь в библиотеку, которая была закрыта. Он почти дошел до следующей двери, когда внезапно услышал голос, пугающе близкий.

— Это Эуфелия, вот кто. Это она привела остальных вниз.

Он метнулся в класс и припал к двери с обратной стороны, как раз когда две женщины в тапочках на ногах выплыли из-за угла.

— Она говорит, ее исследование очень серьезно, — спорила вторая. — Она очень искренна.

— Но она не очень способная, — ответила первая. — Ее понимание Криптономикона скорбное.

Две фигуры прошли по коридору. Фрей взглянул на них. Они были среднего возраста, с седеющими волосами, обстриженными как у мужчин, рационального стиля. И у них были белые робы Ораторов.

— Зато у нее талант в бросании костей, — настаивала вторая женщина.

— Да это так. Сигналы очень ясные. Но я не уверена, научится ли она интерпретировать их.

— Возможно, если мы больше сфокусируем на гадании по броскам и облегчим другие занятия.

— Сделаем исключение? Боже, нет. Если начать с нее, нам придется сделать такое с каждой, и где мы тогда будем?

Голоса затихли, когда они повернули за угол, Фрей расслабился. Казалось, что хижину все еще патрулировали, даже глубокой ночью. Чтобы ловить послушниц крадущихся в буфет, или подобных вещей. Ну, что же придется ему быть осторожнее. Он не думал, что его совесть позволит ему ударить женщину.

Он нашел спальню девочек вскоре после этого, и проскользнул в нее.

Некоторое время он стоял у двери, в темноте. Лунный свет проникал сквозь пару световых люков на двухъярусные кровати. Около пятидесяти девушек спали, в холодном свете были видны их съеженные очертания, комнату мягко наполняло сопение, нарушаемое случайными легкими храпами. В воздухе витал запах, не духов, но чего-то неопределимого и женственного, присутствующего в опасной концентрации. Фрей ощутил странную игривость.

Он был экспертом в искусстве пробираться сквозь женские комнаты, никого не побеспокоив. Ожидая, осторожничая. Легкий шорох от его проникновения мог насторожить девушек во сне, и даже малейший шум мог их разбудить. Он дал им время опять заснуть поглубже, перед тем как продолжил.

Он хотел насладиться мгновением. Быть здесь — это что-то особенное.

Он тихо начал двигаться между кроватями, разглядывая лицо каждой девушки. К его разочарованию, они были не такие уж и сладкие, как он себе воображал. Некоторые были слишком малы — у него были свои стандарты — другие слишком плоские или жирные, или глаза у них были слишком близко посажены. Их волосы скучно пострижены, и никто из них никоим образом не был украшен. Одна или две спали под подушкой или закрыли лицо руками, но у них не было темных волос Амалиции, и их руки были слишком старыми.

Он почти дошел до конца комнаты, когда увидел ее. Она спала на нижней кровати, ее голова лежала на сложенных руках, рот слегка приоткрыт, лицо расслаблено. Даже без элегантной прически и искусного макияжа он вспомнил ее облик, она была прекрасна. Пряди ее длинных черных волос, упали на лицо. Изгиб ее губ, наклон носа, линия подбородка были точно такими, как он помнил. Глядя на нее Фрей почувствовал сожаление, но быстро погасил его.

Он опустился на колени, и потрогал ее за плечо. Когда она не откликнулась, он мягко потряс ее. Она пошевелилась и немного открыла глаза. Когда она увидела его, они стали шире, она вдохнула, чтобы сказать его имя. Но он быстро приложил палец к ее губам.

Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. Ее взгляд метался по его лицу, впитывая каждую деталь. Потом она оттолкнула одеяло в сторону и выскользнула из кровати. Она была одета в простую хлопковую ночную рубашку, облегающую бедра и грудь. Фрей почувствовал неожиданный толчок взять ее на руки, как он часто делал это раньше, но до того как он сделал это, она взяла его за руку и повела его к двери в дальнем конце спальни.

Здесь был другой коридор, темный, спартанского стиля, как и все коридоры. Она проверила, чтобы никого не было, и потащила его по коридору. Провела его через дверь, ведущую к нескольким узким лестницам. Наверху была чердачная комната, с большим световым люком, через которое светила полная луна. В углу комнаты был маленький стол с несколькими стопками книг. Может быть частная комната для обучения. Фрей закрыл дверь за собой.

— Амалиция… — начал он, но затем она ударила его по лицу круговым ударом ноги.

Пятнадцать

В ударе было не столько силы, сколько неожиданности. И Фрей оступился назад. Он споткнулся и упал на пол, держась за лицо, с шоком в глазах.

— Что ты делал все эти ч…

— Два года, — прошипела она, и ее голые ноги снова сверкнули и треснули его по голове, от чего у него закружилась голова. — Два года, я ждала, когда ты придёшь.

— Подожди, я… — начал он, но она пнула его в солнечное сплетение и выбила дыхание.

— Знаешь, они здесь учат искусству драться? Чтобы быть в гармонии с телом, понятно. Только когда мы в гармонии с собой, мы можем найти гармонию с Всевышним. Полная чушь, конечно, но это полезно, — она закончила последнюю фразу еще одним злобным пинком по ребрам.

Фрей задыхался как рыба, пытаясь вдохнуть воздух. Амалиция села на корточки перед ним, безжалостно.

— Что случилось с твоими обещаниями, Дариан? А как же "Ничто не сможет нас разделить"? Как же "Я тебя никогда не оставлю"? Как же "Ты единственная"?

Фрей смутно вспоминал, говорил ли он это или что-то подобное им. Женщины же склонны считать, что он говорит буквально. Раньше я никогда не понимал, чего они ожидают, — нет, скорее даже требуют — романтических обещаний и выражения привязанности, они заставляют мужчину обманывать их. Иначе, в качестве альтернативы, следовало морозное молчание или какие-либо аргументы и в худшем случае её уход, чтобы найти человека, который всё же будет ей лгать. Так что, если он и сказал, эти слова, то это не совсем означало то, что подумала она, вряд в этом была его вина. Только она сама была в этом виновата.

— Твой отец… — тяжело дышал он. — Твой отец… пытался… убить меня.

— Мы никогда не знали это точно, не так ли? Ты махнул хвостом и сбежал, как только понял, что он узнал о нас!

— Тактическое отступление, — Фрей ахнул, приподнимаясь на одной руке. — Я сказал тебе … я вернусь.

Она встала и двинула пяткой ему в бедро. Нога онемела.

— Проклятье, ты перестанешь бить меня? — вскричал он.

— Два года! — её голос стал сдавленным писком гнева.

— Я искал тебя два года!

— Ох, ну и чушь!

— Это правда! Ты думаешь, что твой отец рекламирует твое местонахождение? Ты думаешь, что тебя легко было найти? Он выгнал меня только после того, как ты ушла, скрываясь от меня. Я провел два года, пытаясь достать записи Бодрствующих, работая не с теми людьми, стараясь оставаться на шаг впереди твоего отца и … а он послал убийц на мой след. Ты знаешь, что он нанял агентство Шакелмора? Шакелморы преследовали меня с первого дня, как я уехал, и каждый день я пытаюсь пробить себе дорогу к тебе.

Это было возмутительная ложь, но Фрей был талантлив во лжи. Когда он лгал, он и сам в это верил. Просто на этот момент, во время своего возмущения он был убежден, что он действительно старался для нее. Детали были не важны.

Кроме того, он знал с уверенностью, что Галлиан Фейд действительно хочет ему смерти. Фейд подставил его. В таком свете, это даже геройство, что он вернулся после всего этого.

Но Амалицию было нелегко переубедить.

— Чушь собачья, Дариан, не ври мне! Я послала письмо, которое говорило, где я! Я сидела в этом ужасном месте в ожидании …

— Я не получал письма!

— Нет, ты получал. То письмо, где я сообщала координаты этого места.

— Я никогда не получал координаты! В твоем последнем письме ты назвала меня трусом и лжецом, помимо всего остального. На самом деле, последнее письмо, которое я получил от тебя, повергло меня в небольшое сомнение, захочешь ли ты увидеть меня снова.

Амалиция подняла руки ко рту. Внезапно ее покинул гнев, и она выглядела потрясенной.

— Ты не получал его? Письмо, которое я выслала после этого?

Фрей выглядел озадаченным.

Амалиция повернулась, озабоченно приложив руку ко лбу, она прошлась по комнате:

— О, во имя Всевышнего! Эта глупая корова служанка. Наверное, она написала неправильный адрес, или неправильно оплатила за доставку. Или …

— Может оно потерялось на почте? — предложил Фрей великодушно. — Или кто-то из моих сборщиков почты затерял его. Мне приходилось все время передвигаться, понимаешь.

— Ты и правда не получал мое письмо? — спросила Амалиция. В её голосе появились нотки симпатии, и Фрей знал, что победил. — Только то, где я говорила всю эту чушь?

Фрей с трудом поднялся на ноги. Челюсть опухла, и он едва мог стоять на негнущихся ногах. Амалиция бросилась ему помогать.

— Правда, не получал, — сказал он.

— И ты все равно пришел? Все равно искал меня все эти годы, даже думая, что я тебя ненавижу?

— Ну, — сказал он, потом подождал мгновение, помассировав челюсть, перед тем как нанести последний удар. — Я же обещал.

Ее глаза замерцали от слез в лунном свете. Широкие, темные, доверчивые глаза. Они ему всегда нравились. Они всегда казались невинными.

Она бросилась на него, и заключила его в свои объятия. Он вздрогнул, так как все его травмы болели, проскользив по спине обнял тонкую талию и зарылся лицом в её волосах. От неё пахло свежестью. А от него не пахло свежестью в течение долгого времени, это было наверняка. Он обнаружил, что было бы интересно, как все могло бы быть у него с ней, если бы ни ее отец, если бы ни несчастный обстоятельства, которые вынудили их расстаться.

Нет. Без сожалений. Если он откроет эту дверь, то никогда не сможет закрыть её.

Она отстранилась от него немного, чтобы была возможность посмотреть на его лицо. Она отчаянно жалела теперь, ей было стыдно за то, что так трагически ошиблась в нем. Благодарная за то, что он пришел к ней несмотря ни на что.

— Ты единственный мужчина, с которым мне доводилось быть, Дариан, — выдохнула она. — Я не видела другого, так как мой отец послал меня в это ужасное место.

Дариан наклонился ближе, чувствуя, что момент правильный, но она отстранилась с коротким вздохом.

— А ты, — спросила она. — У тебя был кто-то?

Он твердо смотрел на неё, чтобы она почувствовала, как он искренен.

— Нет, — соврал он, прямо и основательно.

Амалиция вздохнула, а потом поцеловала его очень сильно, обхватив его с неопытной юношеской яростью. Она неистово стащила с него одежду. Он боролся со своим покрытым копотью пальто, пока она нащупывала шнуровку его рубашки, наконец стянула ее и отбросила в сторону. Он стащил её ночную рубашку через голову, поднял Амалицию и поцеловал ее, наконец удовлетворенно представляя, что финальная часть фантазий об изголодавшихся по сексу молодых девушках в хижине становится реальностью.

После этого они обнаженные лежали на пальто Фрея, его кожу приятно покалывало холодом ночи. Он пробежал пальцем по линии ее тела, а она смотрела на него с восхищением. В ее глазах было изумление, словно она все еще не могла поверить, что он снова с ней.

— По пути сюда я видел Императоров, — сказал он.

Она открыла рот от изумления.

— Не может быть!

— Здесь, на улице. Группа охранников принесла им сундук, а они положили его в самолет и отчалили. Один из них посмотрел прямо на меня.

— Какой ужас.

— Они ревностно охраняли этот сундук.

— Ты спрашиваешь меня, есть ли у меня идеи, что там внутри?

— Другими словами, да.

— Я не знаю, Дариан. Несомненно, какие-то старые свитки. Может быть оригиналы Криптономикона. Они очень бережны к таким вещам.

— Напомни мне, что это?

— Книга учений. Они записывали безумные бормотания Короля Андреала Сумасшедшего, и поместили их в эту книгу.

— А, — сказал Фрей, мгновенно утратив интерес.

— Нам нужно уйти вместе, — сказала она, — сегодня ночью.

— Мы не можем.

— Это единственный путь, Дариан! Единственный путь, чтобы мы были вместе!

— Я хочу этого, больше всего на свете. Но есть кое-что, что я не сказал тебе. Твой отец …

— Что он сделал, — крикнула она, немедленно вскочив на защиту Фрея.

— Ты, может быть, не захочешь этого знать.

— Скажи!

— Твой отец … ну, он … случилось ужасное. Самолет взорвался, погибли люди. Никто не знает, кто это сделал, но твой отец обвинил меня. Меня и мою команду. Если тебя поймают со мной, они повесят и тебя. Это слишком опасно. Здесь тебе безопаснее.

Амалиция посмотрела на него с подозрением.

— Я много кто, но я не хладнокровный убийца! — запротестовал он. — На том самолете был сын эрхгерцога, Амалиция. Твой отец подстроил это, но половина Вардии охотится на меня.

— Хенгар мертв? — изумилась она.

— Да! И твой отец в этом виноват.

Амалиция злобно тряхнула головой, глаза ее сузились.

— Этот ублюдок. Я ненавижу этого ублюдка!

— Так ты мне веришь?

— Конечно, я тебе верю! Черт побери, я знаю, на что он способен. Посмотри на меня! Единственная дочь, закрытая в этом месте потому, что пошла против его воли только однажды! У него нет сердца. Деньги — все, что его волнует … деньги и этот гнилой Всевышний — она виновато огляделась вокруг, как будто испугалась, что слишком далеко зашла. Потом ободренная присутствием Фрея, продолжила. — Все это глупости! Я не верю в это! Они говорят все дело в вере, но нет, потому что я могу делать это и не верить во Всевышнего. Он не принес мне ничего, кроме страдания. Любой дурак может учить тексты и читать символы. Любой полуобразованный может сказать учительнице, то, что она хочет слышать. Но там нет ничего, Дариан! Я не чувствую ничего! Я просто торчу здесь, в этой тюрьме и после двух лет они сделают эти ужасные татуировки на моем лбу, и тогда я буду Бодрствующей навсегда. Она обхватила подбородок ладонями и с отчаянием посмотрела ему в глаза. — Я не позволю, чтобы это случилось. Я скорее умру. Ты должен вытащить меня отсюда.

— Я вытащу — сказал он. — Вытащу. Но сначала мне нужен твой отец.

— Ох, Дариан, нет! Он сразу тебя повесит!

— Галлиан Фейд, единственная ниточка, которая у меня есть. Если я узнаю, почему он убил Хенгара … может тогда, смогу что-то сделать с этим, — увидев ожидающее выражение лица Амалиции, он добавил, — тогда я вернусь за тобой, и мы убежим вместе, как и планировали.

— Но, если ты обвинишь моего отца… — сказала Амалиция, настроение ее упало, — почему он будет единственным, кого повесят.

Фрей мысленно споткнулись. Он забыл об этом. Он совсем забыл его имя, Галлиана придется повесить. Он просил дочь, помочь отправить её отца на виселицу.

Жестокая улыбка появилась на лице Амалиции, страшная улыбка ребенка, с которой он давит насекомых. Злоба ради злобы. Она видела свою месть, и она ей нравилась. Фрей был удивлен, он не представлял себе её способной на такие мысли. За время нахождения в хижине она сделалась озлобленной, казалось.

— Если его повесят, сказала она медленно, то я стану главой семьи. И никто не сможет удержать меня здесь, когда я буду хозяйкой Тэйдес.

— Я даже не думал о таком раскладе, — Фрей заявил, правдиво. — Я был настолько увлечен идеей спасения тебя … ну, это никогда не приходило в голову, что твой отец умрет …

— Ох, Дариан, это великолепно! — сказала она, с блеском в глазах. Она перебросила вперед одну ногу через его бедро и страстно прижалась к нему. Мозг Фрея начал путаться в его махинациях и вернулся к предыдущим мыслям. — Убей его! Пусть ублюдка повесят! Тогда я буду свободна, и мы будем вместе, нам не придется ни от кого убегать! Мы поженимся, и наплевать на то, что говорят другие!

Рвение Фрея поутихло при упоминании о женитьбе.

— Но почему? — спросил он себя. — Почему бы и нет? Она очень богата и хитрая к тому же! Не имеет значения, что она на почти десять лет моложе тебя и думает, что весь мир заключен в твоих штанах. После того, как ты не смог получить пятьдесят тысяч дукатов, почему бы и не жениться на ней?

Но, не смотря на веские причины, Фрей не мог отрицать ощущение забвения, что овладевало им, каждый раз, когда он слышал слово на букву Ж…

— Я даже не смел надеяться на это, — сказал он. — Сейчас все так опасно … мне бы просто выжить…, может быть, просто может быть, я смогу победить. И тогда ты будешь свободна, и мы сможем быть вместе.

— Сможем, — добавил о мысленно. — А не будем.

— Что я могу сделать? — спросила она, пропуская факт, что Фрей избегает обещаний жениться. Она услышала, то, что хотела слышать. Фрей заметил, что женщины имеют тенденцию к этому.

— Ты знаешь, почему твой отец мог хотеть смерти Хенгара? Какая ему от этого польза?

Она легла ему на спину и посмотрела в потолок. Фрей восхищался ей, наполовину слушая, что она говорит.

— Он очень близок к Бодрствующим, ты знаешь это. Но Бодрствующие ничего не имеют против Хенгара. Они ненавидят Эрхгерцогиню, и все, что с ней связано.

— Почему?

— Потому, что Элоиз — критикует Бодрствующих. Она не верит во Всевышнего. Она говорит, это просто империя бизнеса — зарабатывать на суевериях. И она вдохновила Эрхгерцога, он начал принимать всевозможные меры по ослаблению их силы. Но ничего из этого не имеет отношения к Хенгару, — она немного подумала, и сказала, — знаешь, что я думаю? Я не думаю, что за всем этим стоит отец.

— Амалиция, нет никаких сомнений. Я говорил с…

— Нет, нет, я имею ввиду … Мы землевладельцы, Дариан. Мы зарабатываем на аренде. Нет причин убивать сына Эрхгерцога, — внезапно она села, ее лицо напряглось от уверенности. — Я знаю его, Дариан, он бы не сделал этого. Кто-то еще стоит за этим.

— Ты думаешь, что есть кто-то еще?

— Я бы поставила на это.

— Хорошо… кто?

— Этого я не знаю. Я очень долго была далеко, если ты забыл. Тяжело следить за делами отца, когда ты закрыта на два года в тюрьме.

Ее тон стал строже, пока она говорила, и Фрей — испугавшись еще одного удара — поспешно успокоил ее.

— Ладно, ладно. Я посмотрю. Мне просто нужно подобраться к нему поближе.

— Зимний Бал приближается, — предложила она.

— Зимний Бал?

— Ты должен знать! Бал! Который устраивает мой отец, каждый год в нашем поместье на Островах Фледспар.

— Ах, бал! — воскликнул Фрей, хотя не имел ни малейшего понятия, о чем она говорит. Вероятно, они говорили об этом, но он был уверен, что никогда там не был.

— Мой отец всегда зарабатывает на нем. Все важные шишки приезжают. Если кто-то подбил его на убийство, я уверена, ты найдешь его там. И можно спрятаться в толпе. Это событие года, знаешь!

— Ты можешь меня провести?

Она вскочила и подошла к письменному столу, вытащила бумагу и ручку и начала писать. Фрей лежал на боку, изучая изгиб ее спины, шишечки ее позвоночника.

— Все еще есть члены семьи, которые не одобряют того, что делает отец. Это письмо уведомление. Ты можешь отдать его моему троюродному брату, — он сделает остальное.

— Мне нужно два приглашения.

Её плечи напряглись, и она перестала писать.

— Не для меня — убедил он ее.

— Я не пойду. Не хочу увидеть твоего отца снова. И ты же знаешь, я не очень обучен этикету. Но у меня есть друг, который обучен. Мне понадобится его помощь.

— А второе?

— Придется в эти дела вмешать даму, не так ли? Чтобы не выглядело подозрительно.

— Полагаю, ты знаешь такую.

— Она мой штурман, Амалиция, — сказал Фрей. Он наклонился и поцеловал ее между лопаток. — Просто мой штурман. И не в моем стиле спать с ней.

— Ладно, — сказала она. — Два приглашения, — она продолжила писать, и, подписав их завитком, положила сверху пачки одежды.

Фрей начал вставать.

— Спасибо, — сказал он. — Я вытащу тебя отсюда. Я обещаю.

— Куда ты пойдешь?

Фрей посмотрел на дверь чердака.

— Технически я не должен быть здесь, я должен уйти пока никто не проснулся.

Амалиция снова положила его.

— До рассвета еще не так близко, — сказала она. — У меня никого не было два года. У нас еще есть чем заняться.

Шестнадцать

Когда Фрей вернулся в травянистую долину, где его ждала «Кетти Джей» был уже полдень. Дул холодный ветерок, но солнце приятно грело кожу, и большая часть команды находилась на улице. Харкинс чинил "Фаеркроу", Джез читала книгу, которую купила в Ауленфее; Малвери лежал на спине, греясь на солнышке, Сило нигде не было видно. Фрей предположил, что он внутри, занимается одним из своих бесконечных опытов по улучшению и модификации двигателей «Кетти Джей».

Фрей подошел к ним, счастливо насвистывая. Пинн, который лежал опираясь на стойку колеса своего «Скайланса», поднял влажное полотенце со лба и застонал. Он все еще носил одеяние Бодрствующих, хотя символы, которые он нарисовал на лбу сейчас были размазанными.

— Я вижу, вы развлекались пока меня не было, — сказал Фрей. — Тяжелая ночка?

Пинн снова застонал и вернул полотенце на лоб.

— Миссия выполнена, капитан? — сказала Джез, отрываясь от книги. — Что случилось с вашим лицом?

Фрей потрогал пальцами опухшую челюсть, осторожно ощупывая кожу.