Нежная мятежница Линдсей Джоанна

Глава 36

К счастью, Рослин не успела встретить Энтони, когда он вернулся домой, а после ванны и переодевания сколь-либо заметных следов встречи с Джорди на нем не осталось. Слава Богу, серьезных ссадин и царапин зубы и ногти шотландского кузена не оставили. Некоторого внимания требовали руки, но и они благодаря перчаткам не очень пострадали. Мучило лорда Мэлори не это, а сохранившееся, чувство гадливости к человеку, с которым он дрался. Если бы дрался! Негодяй практически никак не отреагировал на его вызов. Из-за этого у Энтони появилось какое-то дурацкое предчувствие, что и с запланированной на сегодня второй схваткой — с Рослин — выйдет какая-то ерунда.

С женой ему встречаться сейчас не хотелось. Но уж так везло в этот день, что она вышла в гостиную как раз тогда, когда он спускался по лестнице, чтобы вновь уйти из дома.

— Энтони? — окликнула она, непривычно неуверенным тоном.

— Что? — отозвался нахмурившийся Энтони.

— У тебя… Ты вызвал Джорди?

— Он не принял бы мой вызов… — проворчал он.

— Но ты встречался с ним?

— Встречался. И ты теперь можешь ослабить свои меры предосторожности. Он больше не побеспокоит тебя.

— Ты?..

— Я просто уговорил его покинуть Лондон, не более того. Возможно, ему придется нанять кого-то, чтобы его несли, но он уедет, я уверен. Да, не жди меня к обеду. Я еду в клуб.

Рослин задумчиво смотрела в течение нескольких секунд па закрывшуюся за ним дверь, не понимая, почему сегодняшняя холодность мужа так расстроила ее. Гораздо естественнее было бы, ощути она сейчас облегчение, даже радостное удовлетворение. Ведь Энтони освободил ее от Джорди да еще и поколотил кузена, в чем не оставляло сомнений его короткое сообщение. А вместо этого — лишь чувство какой-то опустошенности и тоска. Впрочем, причина ясна. Это слишком короткие ответы на ее вопросы, а еще точнее, сквозившее в них почти полное безразличие к ней. За эту неделю она видела мужа в самом разном расположении духа, но таким, как сегодня, он еще не был.

Что ж, теперь ясно, что все слишком затянулось. Пришло время принимать окончательное решение по поводу ее дальнейших отношений с Энтони, иначе от нее уже мало что будет зависеть. Решать надо немедленно, сегодня, до того как он вернется.

— Ну, что скажешь, Нетти?

Служанка еще раз провела гребнем по сверкающему золоту волос госпожи и оценивающе посмотрела на ее отражение в зеркале.

— А ты уверена, что делайт собираешься именно то, что хочешь?

Рослин кивнула. Она наконец рассказала Нетти все: о том, как лишил ее невинности в этом доме Энтони; об условиях, которые поставила она ему перед свадьбой; и, конечно, о том, как он клялся в том, что будет верен ей, и на следующий же день доказал лживость своих обещаний. Верная шотландка то удивленно восклицала, то гневалась:

— Я думайт, твоя совершает большую ошибку, девонька.

— Почему? — воскликнула довольно громко удивленная Рослин. Она ожидала другого ответа.

— Ты собирайся просто использовать его. А судя по твоим рассказам, ему такое никак не может нравиться.

— Я собираюсь разделить с ним постель, — заметила Рослин. — Разве не этого он хотел от меня? Почему он должен быть недоволен, если я использую его таким образом?

— Потому что ты собирайся разделить с ним постель лишь ненадолго.

— Он обещал, что у меня будет от него ребенок!

— Да. Но он не обещайт, что оставит тебя в одиночестве, когда ребенок эта будет зачат. Отчего ты думайт, что ему понравится твой новое условие сейчас?

Рослин нахмурилась. Суженные глаза показывали, что она начинает сердиться.

— Я просто защищаю себя, Нетти. Пойми, постоянные интимные отношения с ним… Нет. Я боюсь и не хочу влюбляться в него!

— Ты уже влюбилась, девонька.

— Неправда! — чуть не задохнулась от возмущения Рослин, гневно глядя на служанку. — И я никогда не полюблю его. Такого не будет! И вообще пусть сам решает принимать или нет мое предложение. Сама не знаю, зачем я тебе рассказала обо всем.

Нетти хмыкнула, отнюдь не переубежденная в своем первоначальном мнении этим взрывом эмоций.

— Что ж, тогда иди и скажи обо всем ему. Я видеть, как он как раз входить в своя комната, когда шла к тебе.

Рослин отвела глаза, чувствуя, как леденящий душу комок страха подкатывает к горлу.

— Может, подождать до завтра? Мне показалось, что он был не в лучшем настроении, когда уходил…

— Этот парень ходить в плохом настроении с тех пор, как ты перебраться из его комната, — напомнила Нетти. — Если, конечно, до завтра ты понимать, сколь глупа твоя идея…

— Нет, — не дала ей договорить Рослин, на этот раз гораздо более уверенным тоном. — Я этого не пойму, поскольку речь идет не о глупом капризе, а о необходимой самозащите.

— Ну коль ты так считать… — вздохнула верная шотландка. — Но я тебя предупреждать, не забудь потом, миленькая.

— Доброй ночи, Нетти.

Еще минут десять Рослин сидела, разглядывая свое отражение в зеркале, а точнее, убеждая себя в собственной правоте. Нет, она приняла единственно правильное решение. Она ничего не прощает мужу и вряд ли сможет простить. Можно, конечно, хранить свой гнев в себе и держать мужа на расстоянии. Но как тогда она сможет иметь ребенка? А она хочет стать матерью. Это же так естественно и просто. Что из этого следует? Ей придется поступиться гордостью и самой пойти к Энтони. Сегодняшняя его холодность явно показала, что сам он вряд ли сделает шаг навстречу. Ничего страшного в конце концов она не сделает. Их новая связь будет временной, и ему придется с этим согласиться. Ведь если, выходя замуж, Рослин и была готова принять его таким, какой он есть, то теперь нет. В этом, собственно, и было все дело. Она теперь поняла, что ей нужен Энтони весь. Но коль этого быть не может, ей придется делать все, чтобы не привязаться к нему.

Осознав, что подобные рассуждения способны довести ее до нервного срыва, Рослин резко поднялась, вышла из комнаты и уже через несколько секунд решительно постучала в дверь Энтони. Все! Шаг сделан, отступать поздно. С осознанием этого вернулись и сомнения, и во второй раз она постучала чуть слышно, по-детски желая, чтобы стука ее так никто и не услышал. Однако хватило и первого сигнала о прибытии. Дверь открыл Виллис, который, лишь взглянув на нее, тут же ушел из комнаты.

Она вошла, нерешительно закрывая за собой дверь, и взглянула на кровать, опять по-детски надеясь на чудесное отсутствие мужа. Кровать была пуста, но стоило ей слегка повернуть голову, как она увидела ее хозяина. Рослин почувствовала, как ее щеки заливаются краской, а ладони влажнеют. Почему-то только сейчас она поняла до конца, что сделала: она пришла сюда сама, чтобы заняться любовью с Энтони. Сердце учащенно забилось, женщина опустила глаза.

Зато сам Энтони смотрел на нее, с трудом сохраняя спокойное дыхание. Рослин была необыкновенно соблазнительна в открытой нижней рубашке из белого шелка, облегающей очаровательные выпуклости ее тела. Легкий халат из того же материала был распахнут и не мешал видеть того, что находится под ним. Распущенные волосы красновато-золотыми волнами раскинулись по плечам, и пальцы Энтони даже немного дернулись, будто сами стремились прикоснуться к ним. Опустив глаза, он увидел, что Рослин боса, и почему-то именно это окончательно рассеяло все сомнения относительно цели ее визита. Энтони четко осознал, что таковых может быть лишь две: либо его жена настолько глупа, что решила усугубить пытку, показавшись перед ним в таком виде и убежав, либо речь идет об окончании его мучений. Для себя он решил, что в любом случае уйти он ей отсюда просто так не даст. Решила ли Рослин сама покончить наконец с их отчужденностью или она задумала еще что-то, сегодня его вынужденное воздержание завершится.

— Рослин?

Вопросительный тон показывал, что он хочет услышать о том, зачем она пришла, от нее самой. Пропади все пропадом, неужели ей еще придется говорить об этом вслух? Что за необходимость! Виллис и тот все понял, как только увидел ее в таком наряде, что тоже, кстати, было не так приятно. Но Энтони, видимо, очень хочется еще унизить ее. Можно было предвидеть и подготовиться к этому. Но почему-то она не думала, что будет так трудно.

Рослин повернулась к мужу. Он сидел в том самом шезлонге, к которому не так давно грозился привязать ее. Она еще больше растерялась, вспомнив о том, как Энтони заставил ее сидеть здесь и ждать, пока он переоденется. К тому же она буквально физически ощущала, как скользят по ней его такие непроницаемые сейчас синие глаза. Ответить что-либо она была не в силах. Только сердце заколотилось еще сильнее, лишь она взглянула на него. На Энтони был тот же серебристо-голубой халат, накинутый поверх брюк, как в ту ночь, когда они впервые занимались здесь любовью. Воспоминания невольно вспыхнули в ее голове, кровь прилила к лицу, а холодный комок страха сменился внутри чем-то более теплым и приятным.

— Ну так, дорогая?

Рослин прокашлялась, но говорить от этого легче не стало.

— Я… я полагала, что мы могли бы…

Она запнулась, поскольку как раз в этот момент взгляды их встретились. И его глаза теперь уже нельзя было назвать непроницаемыми. В них светились напряженное ожидание и отблески тех чувств, которые не давали покоя и самой Рослин.

— Могли бы что? — не выдержал Энтони. — Существует бесчисленное множество вещей, которыми мы могли бы заняться здесь. Что конкретно ты имеешь в виду?

— Ты обещал мне ребенка! — выпалила она и облегченно вздохнула, чувствуя, что немного успокаивается.

— Ты переезжаешь обратно сюда?

Проклятие, она чуть не забыла об остальном!

— Нет, я… Когда зачатие произойдет, не будет никакого смысла…

— Спать в одной кровати со мной?

Неожиданная резкость тона, которым был произнесен этот вопрос, заставила ее вздрогнуть. Но решение принято, и она от него не отступит.

— Совершенно верно.

— Все ясно.

Она задрожала сильнее. Последние фразы, казалось, связали их каким-то зловещим кольцом, разомкнуть которое, возможно, они уже не смогут никогда. Нетти предупреждала, что ему ее идея не понравится. Но слово это явно было слишком мягким. Рослин видела, как будто сведенные судорогой напряглись челюсти Энтони, а глаза загорелись холодным огнем. Это были признаки сильнейшего гнева. Впрочем, ничем другим он его не проявлял. Он по-прежнему полулежал в шезлонге с бокалом бренди. Голос звучал мягко, хотя в нем чувствовалась угроза.

— Это не соответствует нашему первоначальному соглашению.

— С момента, когда мы договорились, все изменилось, — напомнила Рослин.

— Ничего не изменилось на самом деле, кроме того, что в твоей маленькой головке появились какие-то дурацкие подозрения.

— Если ты не согласен… — почти с мольбой в голосе начала она.

— Лучше помолчи пока, Рослин, — грубо оборвал он ее. — Я еще не закончил анализ совершенно нового условия, которое ты выдвинула.

Продолжая смотреть ей прямо в глаза, он поставил бокал на столик и сложил руки на животе. Помолчав затем еще несколько секунд, он заговорил совершенно спокойно, или по крайней мере отлично скрывая свое раздражение.

— Таким образом, тебе на время понадобилось мое тело как инструмент размножения?

— Не обязательно вульгаризировать до такой степени.

— Нам необходимо относиться к проблеме так, как она выглядит на самом деле, дорогая. Тебе нужен жеребец-производитель и больше ничего. Вопрос в том, смогу ли я дать только то, что тебе нужно, избегая остального. Я не уверен, что могу заниматься этим безразлично, не испытывая никаких чувств.

В данный момент бесчувственным он не был, уж точно. Энтони испытывал такую злость, что чуть было уже не решился зажать жену между колен и поучить ее уму-разуму старым дедовским способом. Но в его случае, как он понимал, это вряд ли помогло бы. Нет, он сделает так, как требует она, а уж потом видно будет.

Рослин и сама уже начала сомневаться. В его изложении идея ее выглядела слишком неприглядно. Животноводство какое-то! А безразличие и бесчувственность? Что он, черт побери, имел в виду? Если он считает, что должен быть холодным до такой степени, то как они смогут заниматься любовью? Сам же говорил, что для этого как минимум необходимы влечение и желание. Правда, тогда же он убеждал, что ему, кроме нее, не нужна никакая другая женщина. Так что, может быть, и рассуждение насчет влечения — такая же ложь? Но и сейчас он опять говорит, что у него может ничего не получиться. Провались все пропадом! Он же только к этому и стремился с самого первого дня их знакомства. Почему же вдруг сейчас у него возникли какие-то проблемы?

— Иди сюда, Рослин, — прервал ее размышления Энтони.

— Может быть…

— Ты хочешь ребенка?

— Да, — пролепетала она совсем тихо.

— Тогда иди сюда.

Она медленно, ощущая страх и недоверие, приблизилась. Ей совсем не нравилась его нынешняя холодная и подчеркнуто контролируемая манера поведения. Рослин уже достаточно хорошо знала мужа, чтобы понять, какой сильный гнев может скрываться под этим видимым спокойствием. И все же по мере того, как она приближалась к нему, сердце билось не только от страха. Сейчас они займутся любовью! Как и где — в общем-то не важно. Тем не менее, подумав об этом, она посмотрела сначала на кровать и лишь потом перевела взгляд на шезлонг. Этот предмет мебели положительных ассоциаций отнюдь не вызывал. Более того, она вспомнила, что именно на нем обещал Энтони хорошенько проучить ее в тот день, когда приходили Джордж и Франсес. Внутри у Рослин похолодело. Она остановилась.

Поздно. Она уже достаточно близко подошла к Энтони, чтобы тот смог достать до нее руками и притянуть к себе. Рослин хотела присесть на краешек шезлонга лицом к нему, но у мужа, как выяснилось, были иные планы. Он так сумел направить ее движения, что она неожиданно для себя оказалась сидящей спиной к нему у него в ногах. Он ее видел, а она его теперь нет. Нервное напряжение от этого еще более возросло. Что собирается делать Энтони?

— Ты неподвижна, будто доска, дорогая. Неужели я должен напоминать, что затеяла все это ты сама.

— Но не в шезлонге же…

— А я не говорил, что мы займемся этим обязательно здесь… Впрочем, и о том, что здесь нельзя, не говорил. Какая, в конце концов, разница где? Главное сейчас — разобраться, смогу ли преуспеть в этой нашей попытке я.

В том положении, в котором находилась Рослин, понять, что он делает для того, чтобы разобраться в этом, и делает ли что-либо вообще, было трудно. Она, правда, почувствовала, как Энтони взял в ладони несколько прядей ее волос. Но она не знала, что он поднес плененные локоны к губам, пощекотал ими свою щеку, не могла видеть, как, наслаждаясь этим, он блаженно закрыл глаза.

— Энтони, я не думаю…

— Тсс! — прошептал он прямо ей в ухо. — Ты и так излишне много обдумываешь каждое свое действие. Попробуй для разнообразия действовать менее рассудочно. Кто знает, может, тебе это понравится.

Рослин затаила дыхание, чувствуя, как Энтони начал осторожно стаскивать халат с ее плеч, затем с рук, как ладони его скользнули по ней до талии и вернулись назад. Как и в те ночи, нежные прикосновения его пальцев ощущались на шее, плечах, руках. Но не могла она не почувствовать и разницы. Даже тогда в карете, когда он измучил ее, то и дело вроде бы случайно касаясь ее, было по-другому. Сейчас она не испытывала ни тепла, ни дрожи, — он как будто выполнял некую повинность. Так вот что значит безразличие, о котором он говорил. О Боже! Нет, это невыносимо. Нельзя же так.

Рослин попыталась встать, но руки мужа тут же легли на ее груди.

— Ты никуда не уйдешь, дорогая. Ты сама явилась сюда со своими дьявольскими условиями, и я их принял. Менять что-либо уже поздно.

Руки Энтони не переставали действовать, пока он говорил. Пальцы сжимали ее груди то сильнее, то неожиданно расслаблялись, наполняя их негой и упругостью. Возможно, сам он ничего особенного при этом и не чувствовал, но о ней этого сказать, конечно, уже было нельзя. Тело подчинялось законам природы. Хотела Рослин того или нет, но она не могла остановить зарождавшейся у нее внутри и подкатывающейся к низу живота горячей волны, которая вызывала приятную дрожь и сладостное предчувствие. Какая разница, испытывает нечто подобное он или нет. Ее желание пробудилось. Да, что-то менять поздно. Кстати, что он имел в виду? То, что у них все заканчивается? Или нет… Надо бы обдумать это…

Но через несколько мгновений думать о чем-то она была уже не в состоянии. Его руки заскользили по ее телу, властно и в то же время необыкновенно нежно лаская. Это были далеко не равнодушные прикосновения, но Рослин была слишком возбуждена, чтобы отметить это. Даже то, как подол ее ночной рубашки был поднят, она не очень заметила. Ощущение реальности в какой-то степени вернулось лишь тогда, когда Энтони коснулся треугольника волос в нижней части ее живота.

— Раздвинь ноги, Рослин, — приказал Энтони, обжигая горячим дыханием ее ухо.

От этих четко произнесенных слов у нее по всему телу пробежали мурашки. Рослин замерла. Но уже через мгновение, почти не дыша, с чуть не выскакивающим из груди сердцем развела колени. Одна рука осталась при этом лежать неподвижно на золотисто-каштановых кудряшках, другая еще выше подняла подол ее ночной рубашки так, что шелк больше не отделял ее груди от его возбуждающих пальцев.

— Шире, Рослин…

Дыхание совсем перехватило. Но выполнить приказ она постаралась на этот раз полностью. Двигая ногами, она постепенно заползла на подогнутые колени Энтони, остановившись лишь тогда, когда уперлась в его бедра и живот. Но ему оказалось недостаточно и этого, и он раздвинул ее ноги своими еще шире. Затем ладонь его быстро скользнула вниз, и Рослин ощутила, как его палец вошел внутрь ее.

Верхняя часть ее тела сама собой резко изогнулась. Из груди вырвался глубокий стон. Руки поднялись над головой. Пальцы лихорадочно уцепились за обшлага его халата. Она задышала тяжело и протяжно, и каждый вздох вызывал вспышку пламени страсти в Энтони. Как ему при этом удается сохранить относительное спокойствие, он и сам не понимал. То, что долго сдерживаться ему не удастся, было очевидно.

— Нет, как видишь, большой разницы, не так ли? — задал он вопрос, достаточно, по его расчетам, жестокий, чтобы возродить угасший в нем гнев. — Здесь. На полу. На кровати. Все равно. Так?

Она прекрасно поняла, что он имеет в виду. Но в ответ смогла лишь отрицательно покачать головой.

— В данный момент, — продолжал Энтони, — я могу заставить тебя отказаться от всех твоих дурацких условий. Ты и сама это прекрасно знаешь. Правильно? — На этот раз ответом было только нечто похожее на жалобное хныканье. — Но я не сделаю этого. Мне хочется, чтобы ты поняла, что означает твой выбор.

Но Рослин уже не могла до конца воспринимать смысл этих, да и любых других слов. Огонь страсти, разожженный мужем, поглощал все мысли и чувства. Не прошли бесследно сладостные минуты и для самого Энтони. Волевые усилия, которыми он сдерживал себя, были на пределе возможностей. Плоть требовала действия. Без какого-либо предупреждения он немного отодвинул ее вперед, слегка приподнял и, заняв нужную позу, резко опустил опять вниз. Она тихонько вскрикнула, инстинктивно ища его руками, и, наконец, обняла за голову. И хрипловатый полустон-полукрик, и движение рук действовали как живительный бальзам. Теперь вся верхняя часть ее тела лежала у него на груди. Он не шевелился, стараясь ощутить каждый дюйм ее бархатной кожи.

Энтони позволил ей и себе этот краткий миг удовольствия, прежде чем напомнить о ее проклятом условии. О, с каким наслаждением он покрыл бы сейчас Рослин поцелуями, показал бы, каким нежным может быть страстно любящий мужчина. Но нет. О Сегодняшнем свидании она должна вспоминать не с удовольствием, а с раздражением. Ей необходимо понять, что означает требовать от мужа только зачатия ребенка, отказывая в любви.

Он развел обнимавшие его руки и положил их на ручки шезлонга, наклонился, вынуждая Рослин выпрямиться, и, вновь резко откинувшись назад, отстранился от нее. Лишь несколько прядей длинных волос продолжали касаться его живота. Она оглянулась. В глазах застыл немой вопрос. Чего она ожидает, он понимал. Рослин думает, что он намерен продолжить любовную игру, но сама не знает, как должна вести себя. Она ждет, что он опять начнет первым и подскажет, что ей нужно делать.

— Ты пришла затем, чтобы воспользоваться моим телом, — произнес он, медленно и четко выговаривая каждое слово. — Та моя часть, которая требуется для твоей цели, уже в тебе. Теперь шевелись сама, делай так, как будто скачешь на коне.

Глаза женщины расширились.

— Делай то, что тебе говорят, дорогая! — пресек он готовое сорваться с ее губ возражение.

Рослин отвернулась, пряча залитое краской лицо. Но ни смущение, ни раздражение не вытеснили то знакомое ей уже ощущение приятной наполненности, которое, она чувствовала внутри себя. Недоставало только движений. И коль он не собирается делать их…

Она выполнила то, что было приказано. Сначала робко и неуверенно, а потом быстрее, входя в ритм. Оказалось, это так легко, так приятно! Тем более что сейчас все зависело от нее. Она могла в поисках большего наслаждения раскачиваться вперед и назад, могла слегка приподнять свое тело и опустить, то резко, то совсем медленно нанизывая его на Энтони. Царствовали ее капризы. Она сама контролировала ситуацию. По крайней мере до тех пор пока он не попытался как-то на нее повлиять.

А Энтони и в самом деле мало что мог предпринять. Рослин оказалась слишком способной ученицей. Сама природа направляла ее, и делала она именно то, что нужно, и наилучшим образом. И, проклятие, он уже понимал, что не сможет, несмотря на весь свой опыт, ждать того момента, когда жена достигнет высшей точки наслаждения. Нечего было, черт побери, возиться так долго. Надо было оставить с неудовлетворенным желанием ее. В конце концов, зачать ребенка женщина может, и не испытав наслаждения. Но он не смог так поступить с Рослин, заслуживала она того или нет.

Энтони приподнялся, обнимая ее одной рукой за талию так, чтобы она прекратила свои телодвижения. Пальцы другой, раздвинув плоть, которая так жаждала его, нащупали маленькую шишечку. Легкими быстрыми движениями пальцев вокруг этого источника наслаждений женщины он ускорил развязку, предоставив ей дальше действовать прежним образом. Вновь ощутив свободу, ее тело задергалось еще сильнее и быстрее. Через считанные секунды пик акта любви был достигнут обоими одновременно.

Рослин обессиленно упала на него и затихла, блаженно расслабившись. Он разрешил ей испытать это удовольствие и позволил себе подержать в объятиях такую нежную и необыкновенно дорогую сейчас жену. Но дал он волю чувствам всего на какие-то мгновения, затем резко сел и поставил Рослин на ноги.

— Иди в кровать… В мою кровать. Пока не убедишься, что беременна, будешь спать здесь.

Рослин вздрогнула. Тон голоса был невозможно холодным. Она обернулась. Мягкое выражение лица мужа, теплая поволока на его синих глазах говорили, что скорее всего ее обманули собственные уши. Но эта надежда прожила не более мгновения. Энтони резко повернулся в сторону, как бы выбрасывая ее из головы, и принялся спокойно застегивать свои брюки. Боже! Только сейчас она поняла, что он их так и не снимал. Да и халат все это время оставался на нем. И ее ночная рубашка — на ней. Слезы заблестели в глазах женщины. Лицо заметившего их мужчины исказилось гневом.

— Прекрати немедленно, — прорычал Энтони, — а то я выполню и свое обещание насчет порки! Ты получила в точности то, за чем пришла сюда.

— Неправда! — закричала Рослин.

— Неправда? Ты ожидала от меня большего тепла, когда разрабатывала свой холодный план?

Она повернулась к нему спиной, чтобы он не видел вовсю уже полившихся слез, и поспешила к кровати. Конечно, гораздо лучше было бы вернуться сейчас в свою комнату. Но испытывать терпение мужа еще и таким образом она не решилась. Нет, только не в таком его состоянии, как сейчас. Рослин вдруг стало нестерпимо стыдно, и она заплакала еще сильнее. Конечно, он прав. Конечно, она думала, что сегодня у них будет все так же, как и прежде. Но с чего это она решила? Что просила, то и получила. Было не так хорошо? Но ведь и при этом она испытала удовольствие. От последней мысли Рослин стало почему-то совсем стыдно.

А ведь она была так уверена, что приняла абсолютно правильное решение. О Боже, почему она не послушалась Нетти? Отчего она так эгоистична и никогда не задумывается о том, что могут чувствовать другие? А если бы Энтони пришел к ней с таким предложением? Пришел бы и сказал, что будет спать с ней до тех пор, пока она забеременеет, а потом ему от нее ничего не надо. Безусловно, она бы страшно расстроилась и посчитала его грубияном, скотоподобным негодяем. Что же думает сейчас о ней он? Господи, страшно представить! Сама бы она никогда не согласилась на подобное оскорбительное предложение. Она бы посчитала ниже своего достоинства даже обсуждать его, была бы взбешена. Хорошо хоть он не влюблен в нее. Страшно представить, что должен испытать любящий человек, оказавшись в подобной ситуации. Но Энтони тоже не бесчувствен. Его тянет к ней. Он ревнует, хочет быть единственным, кто может обладать ею…

Глаза Рослин округлились. Она поняла вдруг, что перечислила сейчас все те чувства, которые являются обязательными спутниками любви. Неужели?.. Не может быть. Он сам говорил, что не любит ее. Нет, не так. Он говорил, что о любви говорить еще рано. Но с другой стороны, он никогда не поправлял ее, когда она сама утверждала, что он ее не любит. Энтони не может любить ее. Нет! А что, если все-таки любит? Более того, что, если он не лгал, утверждая тогда, что не изменил ей? Тогда все ее поведение с самого дня свадьбы ужасно и непростительно. Не может быть! Не может же она ошибаться абсолютно во всем!

Рослин села так, чтобы видеть мужа. Тот по-прежнему полулежал в шезлонге, сжимая в руке бокал с бренди.

— Энтони?

— Спи, Рослин. К выполнению задачи разведения потомства мы вернемся теперь, когда будет угодно мне, а не тебе, — сказал он напряженным, с примесью горечи голосом, даже не взглянув в ее сторону.

Рослин вздрогнула и вновь повалилась на постель. Неужели он и в самом деле подумал, что она позвала его для этого? Нет, скорее это было проявлением бушующей в нем злости. Не ей винить его за это. Она и сама злилась на себя все сильнее, ломая голову над тем, как теперь выпутаться из этой безобразной сделки, которую они заключили по ее настоянию.

Она так и уснула. Он так и не лег.

Глава 37

Часы показывали половину седьмого, когда следующим утром Рослин торопливо спускалась по лестнице. Щеки ее вновь вспыхнули при воспоминании о том, что случилось. Решившись наконец покинуть спальню Энтони, она чуть не столкнулась с его братом. Она была в одной ночной рубашке. Он — во фраке. Джеймс, судя по всему, только что вернулся с ночной пирушки и открывал дверь своей комнаты, когда их глаза встретились. Она не сомневалась, что он разглядел ее целиком. Она даже почувствовала, как его загоревшийся взгляд медленно скользит по ее фигуре вниз, а затем поднимается вверх. Рассерженное лицо Джеймса после этого осмотра разгладилось и приобрело веселое выражение.

Провались все пропадом! В крайней степени смущения, с горящим лицом, Рослин бросилась в свою комнату, намеренно громко хлопнув дверью. Вслед раздался неудержимый хохот. После этого ей хотелось одного: свернуться калачиком, исчезнуть под одеялом и никогда больше не показываться наружу. Если бы Джеймс просто подумал, что они с Энтони помирились и спят вместе. Но он не такой глупец, чтобы не обратить внимания на такую странность, как ее возвращение к себе. Да еще в таком виде и в такое время. Что он решит, поняв, что живут они по-прежнему раздельно, но встречались ночью, как бы тайком? Впрочем, какая разница. У нее и своих проблем более чем достаточно, чтобы беспокоиться еще и о мнении брата Энтони относительно ее странного поведения.

Одна из проблем, которую Рослин вознамерилась решить в данный момент, заключалась в необходимости найти счета за недавние покупки раньше мужа. Она уже поняла, сколь по-детски глупым было желание разорить Энтони, чтобы отомстить за собственные обиды. Более чем странно для женщины ее возраста даже думать о подобных заговорах против собственного мужа. А кроме того, он сейчас и без того достаточно зол. Не хватало еще, чтобы в таком состоянии он обнаружил, что истрачены зачем-то непомерные суммы его денег. Вызывать на себя еще больший его гнев Рослин совсем не хотела.

Времени в ее распоряжении оставалось не так много. Правда, как ей показалось, Энтони спал в своем шезлонге довольно крепко, когда она уходила из его спальни. Но это вовсе не означало, что он откажется от своей утренней прогулки верхом, а ее обычное время приближалось. Надо уйти из дома раньше. Теперь, когда Джорди можно не опасаться, ничего не мешает ей одной сходить в банк и урегулировать проблему этих дурацких счетов. По крайней мере хоть в этом ее совесть будет чиста, когда она опять увидит мужа. И без того есть над чем ломать голову. Предстояло еще как-то выбираться из ситуации с этой последней договоренностью, на которой она настояла. Как ни крути, а для этого надо либо поступиться собственной гордостью, признав свою ошибку, либо простить ему прежнюю его ложь. Ко второму она была совершенно не готова. А к первому? Она полночи промучилась, думая об этом, но так ничего и не решила.

Короткий из коричневой с золотой искоркой ткани жакет и чуть более светлое коричневое платье, которые она надела сегодня, весьма подходили для занятий делами и соответствовали ее настроению. А оно у нее было прескверное: подавленность и тоскливая безнадежность. Ее не покидала мысль, что, пытаясь найти выход из положения, в котором она оказалась, она лишь все больше и больше запутывается.

Но вот и кабинет. Она бросила шляпку и сумочку на стул и занялась исследованием содержимого стола Энтони. Так, в первом ящике — книги доходов и расходов. Они могут пока подождать. Во втором — личные письма мужа. Это ей совсем неинтересно. Наконец, выдвинув третий ящик, Рослин увидела то, что искала. Даже более того. Он был буквально переполнен счетами, часть которых даже не были еще распечатаны. Что ж, весьма типично для отпрыска богатого рода. Собственно, на подобном отношении к финансовым документам и строила она свой план. К счетам в этом доме явно относились без особого почтения. Иные месяцами валялись неоплаченными, другие и того более, и почти по всем платили исключительно в самый последний момент. Среди нераспечатанных оказались и ее счета. Она сразу узнала имена пятерых своих поставщиков на конвертах и облегченно вздохнула.

Дело было сделано. Но захотелось разобраться с содержимым ящика до конца, и Рослин не стала себя останавливать. Попавшийся первым неоплаченный счет от портного на пятьсот фунтов особого впечатления не произвел. За ним — платежное требование на две тысячи от ювелира. Брови поползли вверх. Следующая бумага и вовсе заставила глаза леди Мэлори округлиться. Из нее следовало, что ее муж должен некоему сквайру Симонсу тридцать тысяч. Причем непонятно даже за что! И это лишь три из двенадцати неоплаченных счетов, которые она обнаружила. Энтони уже весь в долгах! А она, черт побери, собиралась их увеличить, да еще как существенно. Он бы, наверное, подпрыгнул до потолка, распечатай эти конверты. Надо благодарить Бога за то, что ее муж оказался столь типичным представителем своего сословия и откладывал расчеты с кредиторами на самый крайний срок.

Раз уж она идет в банк, то непременно надо будет сделать распоряжение относительно выделения причитающихся ему после свадьбы средств. Контракт предусматривает перевод на счет ее мужа большой суммы единовременно и ежемесячное его пополнение в дальнейшем. Таким образом она уйдет от неприятного разговора о деньгах, потраченных без спроса, а заодно поможет разрешить финансовые проблемы и ему самому. Обсуждать денежные дела сейчас совсем не время. Есть куда более серьезные проблемы.

— Эй, вы там, привет!

Она с лихорадочной быстротой зажала счета в ладонях и сунула их в карман юбки, благо тот находился ниже уровня крышки стола, и Джереми ничего не заметил. Слава Богу, это был всего лишь он. Застань ее за своим столом Энтони, Рослин, наверное, сошла бы с ума, придумывая объяснения. С Джереми этого не требовалось, хотя она, естественно, нервничала. Уж больно странным и неожиданным показалось ей его приветствие.

— Ты рано проснулся сегодня, — заметила она, выходя из-за стола. При этом она успела надеть шляпку и начала ее завязывать.

— Дерек должен заскочить за мной скоро. Мы устраиваем дикую вечеринку за городом, которая может затянуться на несколько дней.

Юношеский задор и возбуждение так и кипели в Джереми. Боже, как бы ей хотелось узнать, каким был Энтони в таком же возрасте. Наверное, таким же. Они ведь так похожи. Впрочем, вряд ли и в семнадцать лет муж ее был столь откровенен в проявлении чувств.

— А твой отец знает?

— Конечно.

Ответил молодой человек слишком быстро, что сразу насторожило женское чутье Рослин.

— А что ты имеешь в виду, называя вечеринку дикой?

Джереми подмигнул ей, светясь добродушным весельем.

— Как бы лучше намекнуть… В ней, понимаете ли, не будут участвовать леди, но женщин будет много.

— И об этом твой отец знает?

— Даже сказал, что, может быть, сам у нас остановится, — засмеялся Джереми над ее недоверчивостью.

Рослин слегка покраснела. Раз уж отец не видит в затее сына ничего дурного, то кто такая она, чтобы переубеждать его? Парень достаточно взрослый, чтобы… По крайней мере Джеймс считает его достаточно взрослым. Но своему сыну она никогда не позволит бегать по женщинам в семнадцать лет. Она непременно проследит за этим… Если, конечно, у нее когда-нибудь будет сын. Вздохнув, она взяла в руки сумочку.

— Ну тогда… — Она замялась, так как чуть было не пожелала ему веселого отдыха. Как раз от планируемого отдыха она его с гораздо большим удовольствием бы отговорила, несмотря на то что выглядел парень действительно совсем взрослым мужчиной. — Увидимся, когда вернешься.

— А сейчас вы уходите? — спросил Джереми озабоченно, обратив наконец внимание на ее шляпку.

— Твой дядюшка обо всем позаботился.

— Вас проводить? Дерек вот-вот должен подъехать.

— Нет, спасибо. Меня ожидают карета и лакей. Я всего лишь ненадолго съезжу в банк, — сказала Рослин и тут же направилась к выходу, избавляя его от сомнений.

До банка было не так близко. Но, несмотря на это, уже подъезжая к нему, Рослин поняла, что явилась слишком рано. В своем стремлении быстрее уйти из дома она, как выяснилось, совершенно забыла посмотреть на часы. Надо было хотя бы приказать кучеру сделать несколько кругов вдоль квартала, чем сидеть теперь здесь и ждать.

Несколько больше времени, чем она предполагала, заняли и сами банковские операции. Она провозилась почти час, в основном из-за длительности процедуры открытия счета Энтони. На него была переведена основная сумма в сто тысяч фунтов, еще двадцать согласно брачному контракту к ней будет прибавляться ежемесячно. Вполне достаточно, чтобы избавить мужа от долгов, которых, как она полагала, у него накопилось немало. Примет он или нет это приданое — вопрос другой. Большинство мужчин приняли бы, не задумываясь. Но относится ли он к этому большинству?

Выйдя из банка, Рослин немного растерялась. Своих кучера и лакея она сразу не увидела. Зато на глаза попались двое мужчин, молотящих друг друга кулаками посреди улицы. У обоих были такие физиономии, которые встретить можно было разве что где-нибудь в районе порта, но никак не здесь…

Додумать она не успела. Чья-то рука обхватила ее талию так сильно, что перехватило дыхание. В бок уперлось что-то твердое и острое.

— Никаких штучек на этот раз, моя госпожа, не то я покажу, как остра та колючка, что у тебя под сердцем.

Рослин молчала. Вначале от шока, а затем оттого, что поняла, какую «колючку» он к ней приставил. Средь бела дня, прямо перед банком… Немыслимо! И карета ее рядом, всего в каких-то пяти футах. Но ее вели сзади нее. Перед кучером дрались двое громил, отвлекая на себя все внимание. Драка тоже входит в чей-то дьявольский план? В чей? Пропади все пропадом, только Джорди мог такое придумать. Но этого не может быть. Его же заставили уехать. Он не мог решиться на подобный шаг… Или все-таки смог?

Ее затолкнули в старую карету с занавесками на окнах. Залезший за ней похититель немедленно закрыл дверь. Рослин попыталась подняться с пола, но грубая рука тут же заставила ее снова лечь.

— Не надо создавать мне дополнительных трудностей, моя госпожа, и тебе самой будет легче, — прорычал негодяй, заталкивая ей в рот какую-то тряпку и почти одновременно ловко связывая за спиной руки.

Наклонив голову, он полюбовался своей работой. Взглянув на ее свободные пока ноги, похититель решил во избежание малейшего риска затянуть веревкой и ее лодыжки. Безобразная улыбка появилась на его лице, когда он извлек из ее ботинок кортик.

— Теперь-то уж у тебя не будет нового шанса испытать эту штуку на моем братце, — прохрипел он.

Рослин не смогла сдержать стона. Братец? Так, значит, перед ней один из тех людей, которые пытались похитить ее в тот раз. Людей Джорди! Кузен, наверное, сошел с ума. Он же знает, что она вышла замуж. Для чего же, дьявол его побери, он все это затеял? И вдруг внутри у нее все похолодело. Она поняла ответ. Он мог быть только один: Джорди намерен отомстить ей за то, что она сумела вырваться из так хорошо устроенной им ловушки.

Парень вышел, оставив ее лежащей на полу. Через несколько секунд карета тронулась. Рослин повернулась на бок и попыталась сесть. Ей это удалось. Может, и с кляпом что-нибудь получится? Он действительно оказался не такой тугой. Она принялась постепенно выталкивать тряпку, ворочая языком, и почти добилась своего. Но тут карета остановилась, и грубый голос прокричал:

— Хорош, Том!

Еще через секунду дверь распахнулась и в карету запрыгнул другой мужчина, в котором Рослин узнала того верзилу, от которого смогла отделаться в прошлый раз с помощью своего кортика. Он тяжело дышал, то и дело облизывая языком разбитые губы. Это окончательно рассеяло последние ее сомнения в том, что драка у банка была неслучайной. Одним из ее участников был именно этот парень. Видимо, он придрался к какому-то случайному прохожему, и, пока все бывшие на улице наблюдали за их кулачным боем, сообщник получил возможность усадить ее в эту карету. Приставленный к ребрам нож не оставил ей другого выбора, как только идти туда, куда ее ведут, не выказывая и малейших признаков сопротивления.

Том, как звали верзилу, изобразил на лице некое подобие улыбки, поднял ее, усадил на каретную скамью и сам сел на противоположную. Затем, покачивая с веселым видом головой, он принялся поглубже запихивать ей в рот кляп. Слава Богу, мстить за удар кортиком он вроде бы не собирался, по крайней мере вид его говорил, что не собирается. Разглядывая свою пленницу, парень улыбался все шире и шире и в конце концов громко рассмеялся:

— Бог мой, тебе и впрямь есть отчего прятаться. Ты дьявольски хороша. Да. Слишком хороша для этого ублюдка, который платит нам.

Рослин попыталась поддержать разговор, но мешал кляп.

— Дело, однако, сделано. Думали уж и не поймаем тебя. А ты вот она, здесь. Теперь, главное, веди себя хорошо, тогда и мы обойдемся с тобой нормально.

Еще одно предупреждение о том, что не стоит создавать им дополнительных, проблем. А что случится, если она ему не последует? Дурацкий вопрос, если учесть, что она связана по рукам и ногам, а позвать на помощь может, разве что пропищав не громче мыши.

Глава 38

В дом ее внес, перекинув через свое плечо, Том. Но вышел он из кареты лишь после того, как Вил, как он называл своего низкорослого сообщника, через некоторое время после остановки сообщил, что путь чист. Очевидно, они тащили ее где-то, где их могли остановить и спросить, почему они обращаются с женщиной таким ужасным образом. Возможно, стоило только закричать, и кто-нибудь подоспеет на помощь. Но кричать Рослин не могла.

Вися головой вниз на плече похитителя, она почти ничего не могла видеть вокруг, тем более что Том постарался проскочить участок между каретой и домом молниеносно. Тем не менее Рослин успела отметить, что дома здесь явно жилые, причем построенные из коричневого песчаника. Похоже, она находилась в обычном лондонском районе, причем достаточно респектабельном, а тащат ее, видимо, в какой-нибудь пансион, хозяева которого сдают меблированные комнаты. Это предположение подтверждалось еще и тем, что никто так и не попался им навстречу в этот утренний час.

Так вот куда перебрался Джорди. Неудивительно, что Энтони стоило большого труда разыскать его. Впрочем, от того, что муж в конце концов обнаружил кузена, вышло, как видно, немного прока. А она-то вообразила себя в безопасности. И тут же угодила в ловушку. Проклятие, как же она не учла его шотландского упрямства!

Они остановились ненадолго, пока открывалась дверь. Еще несколько шагов, и Рослин резко опустили на стул. Она застонала, упав на связанные руки. Веревка успела довольно сильно натереть их за время дороги. Но о неудобстве и боли она думала недолго. Не они главное сейчас. Горящими гневом глазами она обвела комнату в поисках Джорди. Он стоял у кровати со сложенной рубашкой в руках, явно занятый укладыванием вещей. Да он ли это? Но эти морковные пряди волос…

Рослин поморщилась. Причиной тому были, конечно, не волосы. Не узнала она Джорди сразу из-за его ужасного вида. Выглядевшему так человеку более пристало лежать в постели, а не собираться в дорогу. Боже правый, что Энтони сделал с ним? Лицо кузена приобрело какой-то неправдоподобный цвет и так распухло, что, казалось, стало больше раза в два. Один глаз, кожа вокруг которого почернела, не открывался совсем. Другой, украшенный огромным синяком, — лишь наполовину. Нос чудовищно распух и как-то странно искривился. Губы покрылись кровавой коростой. На щеках и подбородке — глубокие ссадины.

Джорди не смотрел на свою пленницу, по крайней мере в тот момент, когда она увидела его. Внимание его отвлекли доставившие ее сюда подручные, которые буквально окаменели, взирая на своего хозяина, будто ожидали увидеть другого человека. Они что же, не видели его избитым? Проклятие, неужто она оказалась здесь по недоразумению?

Так оно и было. Джорди застонал, хватаясь за грудь. Любое резкое движение доставляло ему страшную боль. Вилберт и Томас Стоу ничего не понимали и не знали, что думать. И первое, что решил сделать шотландец, это разъяснить им в очередной раз, кто они такие.

— Вы есть идиоты! — произнес он, задыхаясь от злости и с трудом выговаривая слова распухшими губами. — Разве та парень, что я посылать за вами, не передал мой записка?

— Эту? — Том достал клочок бумаги из своего кармана. — Мы не умеем читать, мой господин, — пожал он плечами, роняя записку на пол.

Какой-то страшный полухрип-полустон вырвался из горла кузена.

— Угораздило же меня нанять таких болванов! — Он повернулся к Рослин и добавил, указывая на нее пальцем: — Мне не нужен теперь она. Она выйти замуж за такой чертовски страшный англичанин.

Вилберт и Томас нашли это забавным и разразились громким хохотом. Рослин увидела, как лицо Джорди из сине-серого превращается в ярко-красное. Не будь она сейчас так рассержена, ее бы, наверное, тоже все это изрядно повеселило.

Тем паче было не до смеха Джорди.

— Убирайся вон, вы оба! — прорычал он.

Парочка прекратила хохотать.

— Как только вы нам заплатите, наш господин.

Если Вилберт и испытывал какое-то уважение к господину, то по тону, которым он произнес эту фразу, догадаться об этом было невозможно. Этот коротышка с густой бородой выглядел сейчас скорее угрожающе. Это же можно было сказать и о его более рослом компаньоне. И Джорди вдруг притих. Его злость и грубость сменились на что-то другое. Рослин широко раскрыла глаза от удивления. Да он же просто боится! Неужели у него нет денег, чтобы расплатиться.

Она попала в самую точку.

Сейчас у Джорди денег хватало только на то, чтобы вернуться в Шотландию. Вообще расплачиваться со своими наймитами он рассчитывал из денег Рослин. Они от него ушли вместе с ней к тому проклятому англичанину. Какая несправедливость! А теперь вот эти двое, возможно, убьют его. В своем нынешнем состоянии он не сможет ни защищаться, ни убежать.

Рослин что есть силы заворочала языком, и ей удалось выплюнуть кляп.