Жизнь волшебника Гордеев Александр

классе.

Подходит официантка на шпильках, с сухими светлыми волосами. А приветливая-то какая,

улыбается как! Но для знакомства она, понятно, не годится, потому что улыбается по работе. Куда

бы спрятать свои руки с тёмными трещинками от солярки, которые не берёт никакое мыло?

Начать же, пожалуй, можно с салата из помидорок с майонезом и портвейна. Заказ пустячный –

помидорки накрошить и три минуты много, а ждать приходится чуть не полчаса. Но это даже

хорошо – не есть же он сюда пришёл, спешить некуда. Тем более, что народ только-только

стекается. Но вот и салат, вот и портвейн в стеклянном графинчике с притёртой пробкой.

Попробуем маленько, рюмашечку одну.

И тут на стул перед ним опускается подошедший сзади миниатюрный, ловкий парнишка с

золотыми фиксатыми зубами. На вид ему где-то под тридцатник. Чёрная рубашка, на пальце –

синяя наколка кольца, каких у Моти-Моти целая коллекция. Что ж, один из штрихов его биографии

понятен, хотя совсем тёмного впечатления, как можно было ожидать, он не производит – есть в

нём что-то и весёленькое, розовое. Роман спокойно осматривает его, потом зал по сторонам.

Народу ещё немного. Музыканты с длинными космами, в заплатанных джинсах разматывают

провода гитар. Пожалуй, тут и к бабушке ходить не надо, чтобы понять – это и есть один из тех

хулиганистых завсегдатаев ресторана, которых боятся в общежитии. Если он рыпнется, то

придётся незаметно его уложить – ну, мол, сам споткнулся и, видимо, при падении мордой стул

зацепил. Только вот из ресторана уходить не хочется. Хорошо тут, уютно и культурно как нигде.

Конечно же, самый лучший ход – это всегда ход вперёд. Не опуская графинчика после своей

рюмочки, Роман молча наливает гостю вино в фужер для воды. Тот молча, оценивающе смотрит на

Романа. Очевидно, спокойное и конструктивное поведение новенького ему нравится. Подняв

фужер, делает глоток и ставит на место.

– Костик, – протянув руку, представляется он.

– Роман.

– Я уж подумал, тут какая-то белая кость сидит. Ты же вон какой, беленький… Ну, так и что,

Ромашка, откуда тебя к нам занесло и какие у тебя проблемы?

– Занесло меня вот из этой общаги, – говорит Роман, указав вилкой за спину, а проблема у меня

всего одна, зато громадная…

– Ну-ну, – с усмешкой поторапливает Костик, – не тяни кота за хвост.

– Уже месяц хочу познакомиться с какой-нибудь женщиной и не могу. Не умею.

У Костика от такого признания сам собой открывается блестящий золотом рот.

– Ну ты даё-ёшь! – восторженно произносит он. – А что? Ты мне даже нравишься… Хотя насчёт

баб ты, конечно, загнул. Чего же тут сложного?! Мне бы твою фактуру, так я и вовсе был бы секс-

символом Читы и её окрестностей.

Роман лишь беспомощно пожимает плечами. Костик смотрит на эти широкие, но зажатые плечи,

на опущенную голову, на руку, по локоть спрятанную под стол, и верит.

– Ладно, – загораясь, говорит он, – заказывай водки, и я проведу лекцию по ликвидации

безграмотности.

И потом, воодушевленный неопытностью этого пионера, едва помакивая в рюмке верхнюю губу,

Костик рассказывает о женщинах, которые постепенно наполняют ресторан. Большинство из них

он знает, причём некоторых так близко, что ближе уже некуда. Делая свой обзор, он даже гордится

собой и членами родного коллектива, в который, получается, щедро вводит новичка.

43

– А вот та – как тебе, ничего? – спрашивает он. – Вон, за тем столиком, слева?

– Да ничего, вроде, – нерешительно пожав плечами, отвечает Роман.

– Как, хотел бы попробовать?

Роман ещё более смущённо жмёт плечами, что, впрочем, похоже и на согласие.

– Спробуй. Это жена моя… – говорит Костик, выдерживает паузу, наблюдая за изменяющимся

лицом Романа, и добавляет: Бывшая.

Роман даже отстраняется назад, не зная, как на это реагировать. Костик, откинувшись на стуле,

наслаждается произведённым эффектом.

– Да ты не бойся, – засмеявшись, продолжает он, – Надька уже года три как по рукам пошла,

так что с ней всё запросто… Теперь ей можно только хороших мужиков пожелать.

– Нет, – говорит Роман, которому становится уже не по себе от простоты здешних нравов. – Я в

таких делах лучше без рекомендаций.

– Ого-го! – восклицает Костя. – Ну, тогда я ваще балдею от тебя! Знакомиться не умеет, а в

рекомендациях не нуждается.

Роман хочет плеснуть ему ещё водки, но Костик накрывает рюмку ладонью.

– Достаточно, – говорит он, – не в этом, как говорится, смысл жизни…

Услышав здесь такие слова, Роман загипнотизированно ставит графинчик и даже оглядывается

по сторонам, не веря, что это сказано именно Костиком. Из магнитофона льётся спокойная музыка,

музыканты на очередном перекуре.

– Вон видишь, другие тут жрут, как свиньи, – поясняет Костя. – Нажрутся, свалятся, где попало,

и будут дрыхнуть. И в этом, представь, всё их счастье. А я сегодня буду, как белый человек,

балдеть с какой-нибудь бабой. Сечёшь?

– Вполне, – отвечает Роман, не совсем, правда, понимая, по большому-то счёту, и такой смысл

жизни. – И что, это у тебя каждый день?

– Почти… В общем, всегда, когда хочу. Ох, сколько их у меня уже было… Уж хоть по одной-то из

каждой национальности – это точно. Мы же интернационалисты. И чтобы стать полноценным

гражданином, надо попробовать всех. Жаль, негритянок у нас нет. А сегодня так и вообще глухо:

одни доморощенные русские. Кого и выбрать, не знаю… Может, вон с той переспать? Новенькая…

За столиком, на который кивает Костик, сидит естественная блондинка с яркими глазами и с

высокой причёской, скрепленной заколкой в виде красного пластмассового бантика. Она так статна

и красива, что по представлениям Романа недоступна абсолютно. Но это бы ещё ничего! Напротив

неё восседает мужик – настоящий шкаф, набыченно глядя куда-то в зал. Кажется, Костик просто не

видит его. Сколько всё-таки правды во всех его откровениях? А мужик-то, между прочим, в отличие

от самого Костика, тёмный, можно сказать, чёрно-коричневый. От таких вообще бы держаться

подальше.

– Но она же со своим, – нерешительно замечает Роман.

– Э-э, – усмехается Костик, – лёгкая задача всегда скучна. В том-то и смак, что не одна. А

подумать, так чисто практически это и лучше. Будь она одна, то выбирала бы сама, и уж мою-то

харю точно бы не заметила. Но тут ей выбирать не придётся. Я свою стратегию построю просто.

Заметь, что ещё немного, и её комод будет в ауте. А я помогу. На его же деньги, конечно. Сам я

куплю лишь последнюю бутылку, с которой обычно едут домой. Покажу ему эту бутылочку, и он сам

не захочет со мной расставаться. Вот я и помогу отвезти его домой. Ей будет с ним тяжело, и

знаешь, как она будет благодарна мне за помощь… Другой момент: в ресторане-то они, кажется,

бывают редко. Во всяком случае, здесь я их не видел. Дама почти не выпивает, а сидит, озирается

– сегодня ей так хочется свободы от всей серятины. А дома сложится такая пикантная ситуация:

вроде бы и сама в своей квартире, и муж рядом, только надёжно спит, так что вроде бы и измены

никакой. А я, повторяю, не переоцениваю себя и знаю, что в любой другой момент я для неё никто,

но тут-то я под рукой. И к тому же на всё готов и на всё способен. После она, может быть, и

пожалеет, да это уж после. Хотя чего жалеть… И сама пьяненькой была, вроде как в другом мире

или во сне находилась… Да и не жалеют никогда о лишнем опыте: опыт лишь боятся обретать, а,

обретя, никогда не жалеют.

Слушая Костика, Роман лишь почёсывает затылок от такой его дерзости, и своим удивлением

ещё сильнее разжигает красноречие неожиданного наставника.

– Кстати, заметь, мой друг, – уже завершая свой краткий курс, говорит тот, – заметь, какая

великая наука – психология. А у меня, между прочим, этой науки аж целых три университетских

курса, да плюс другой, более суровый университет, где было время осмыслить и закрепить

изученное. Вообще, усеки: для владеющего арифметикой человеческих отношений в сексе

невозможного нет. Так что, рекомендую тебе неустанно повышать свой культурный уровень.

Роман сидит, озадаченный этим вполне мудрым наставлением, полученным под водочку и

сигаретный дым. Ресторанный ВИА снова грохочет во все лопатки: «И зачем с тобою было нам

знакомиться? Не забыть теперь вовек мне взгляда синего. Я всю ночь не сплю, а в окна мои

ломится ветер северный умеренный до сильного…». Засидевшиеся посетители выходят в центр

для танцев.

44

– Ну, ладно, сам выбирай, кого тебе сегодня закадрить, – перекрывая шум, кричит Костя и

прощально хлопает по плечу, – а я всё же рискну… Ух, как мне хочется взлохматить её причёску!

Как думаешь, выйдет?

– Сомневаюсь, честно говоря.

– Молодец, сомневаться надо. Сомнения – это критерий истины, – кричит Костя, уже отходя, но

вдруг возвращается. – А спорим, что выйдет, – азартно предлагает он. – На пари-то мне будет ещё

интересней!

Еле расслышав его, Роман неопределённо поднимает плечи.

– Ладно! – кричит Костя, пожав одну свою руку другой, – считай, заключили.

Выход в ресторан тоже оказывается пустым. Свободных женщин тут много, но, не зная на ком

остановиться, Роман приглашает танцевать то одну, то другую, а завершается это тем, что все они

оказываются «разобранными». Остаётся лишь одна, пожалуй, самая невзрачная. Роман

набивается её проводить, а она вдруг с обидой брыкнув плечом, заявляет, что, мол, одна сюда

пришла – одна и уйдёт. А вот куда и когда исчезает Костик, за этой суетой не понятно.

В общежитие Роман возвращается разбитым и подавленным. Со вздохом открывает дверь:

мозги пропитаны табачным дымом, виски ломит тяжёлым хмелем от сладкого красного вина. За

свою ненасытную озабоченность стыдно, за неудачу – обидно. И сама пустая комната (сосед по

комнате уехал на выходные к родителям) уже не пуста – она наполнена такими дразнящими

фантомами, что покоя в ней нет. И заснуть не выходит. А ведь кажется, в искусстве соблазнения

(после лекции Кости не считать это искусством уже нельзя) надо лишь не суетиться. Так что,

разберись-ка спокойно со своими амбициями. Пойми хотя бы то, что такое женщина, что такое

мужчина. Для того, чтобы не быть дураком, надо просто этим дураком не быть. А если и впрямь

почитать психологию в качестве факультативного дополнения к лекциям Костика? Правда, это

какой-то окольный путь: всё сразу и напрямик – куда лучше.

В ресторане Роман появляется лишь в середине недели.

Костик, всё в той же чёрной рубашке, как в униформе обольстителя, поднимается навстречу из-

за столика.

– Ну, куда же ты, Ромчик, потерялся, – уже как другу говорит он с укоризненной улыбкой, – ведь

у нас же пари.

– И ты хочешь сказать, что выиграл его?

Хохотнув, Костик вынимает из кармана рубашки алый пластмассовый бантик-заколку.

– Узнаёшь? Мне уже надоело носить это вещественное доказательство, но ты, как я понял,

упёртый и без этого вещдока не поверишь. У меня вообще слабость оставлять на память какие-

нибудь дешёвые сувенирчики, а то ведь всё имеет свойство стираться из нашей несовершенной

памяти. А этот фантик оказался особенным. Сейчас расскажу, ты просто умрёшь… Давай-ка, друг,

присаживайся ко мне. Как ты думаешь, кем оказался её кабан?

– Ну, откуда мне знать? – опускаясь на стул, удивляется Роман. – Милиционером что ли?

– Молодец! Движешься в правильном направлении, только очень низко, на карачках и по

подвалу. Дуй вверх, потому, что он шишка, да ещё какая! Не то прокурор, не то его заместитель.

Правда, уже бывший. Его как раз с должности турнули. Он так на всех своих разобиделся, что

пожелал без своих мусорских карифанов напиться в простом «народном» ресторане. Вот и попал

сюда – в наши «Пыльные сети» – вместе с жёнушкой. Ох, как мне интересно было допаивать его

дома. Общаться с ним легко – специфика его работы мне знакома, хоть и с другой стороны

колючей проволоки. Подумать, так, может быть, он-то когда-то меня и посадил. А я теперь взял и

натянул его. Ну, не прямо, конечно, а косвенно. Сам-то он нафиг мне не нужен. И получил от этого

сказочное, двойное удовлетворение. Знаешь, я ведь не скотина и тоже иногда задумываюсь над

тем, как живу. И у меня, признаюсь, бывают горькие моменты, когда я говорю себе: «Ну и

ничтожество же ты, Коська! Сколько ты можешь предаваться этому разврату?» Даже бросить

иногда его хочется и влиться в ряды строителей коммунизма. Но вот только не в таких случаях!

Тут-то я просто Робин Гудом себя ощутил! Эх, заходили бы они, такие, сюда почаще и жён своих

приводили. Не всё же им натягивать нас. Надо и нам хоть иногда. Так что, это у меня не фантик, а

орден. Я могу его вот так даже на карман прицепить.

Роман некоторое время молчит, оценивая эту историю, которая наверняка не придумана.

– А я снова пролетел, – грустно признаётся он.

– Да наблюдал я тогда за тобой, – посмеивается Костя. – Кто же так делает? Зачем ты их

перебирал? Они ведь не слепые, их это обижает. Здесь надо сразу, с самого начала выбирать одну

и не колебаться потом ни на грамм – всё внимание только ей, будто «на тебе сошёлся клином

белый свет». И тогда уж она, подогретая алкоголем, не устоит.

А ведь это так банально, так банально. Даже и слышать об этом неловко.

– Обрати внимание вон на ту женщину, – советует Костя, ткнув большим пальцем руки себе за

спину. – По-моему, для тебя верный вариант.

Нет уж, по подсказке он не пойдёт. Он вообще будет сидеть сегодня и не дёргаться. Стоит

потерять один вечер, чтобы увидеть, как действуют другие мастера съёма. Это и самомнение

45

спасёт – не было ничего, потому что сам ничего не хотел. Да – я такой, могу и так! Просто взять и

не захотеть.

На другой день после работы Роман идёт в читальный зал областной библиотеки и погружается

в книги по психологии. На две следующие недели его жизнь сплавляется в симбиоз курсов

электромонтёра, почти что механической работы на заводе и жадного теоретического постижения

«науки страсти нежной». Впрочем, психология оказывается увлекательной и сама по себе, без

всякой этой науки. Узнавать новое о человеке и, в первую очередь, о себе – что может быть

увлекательней? Да ведь всё это не лишне и для жизни вообще. Костик, с его почти случайным

советом, брошенным, по сути-то, лишь для того, чтобы покрасоваться собой, и предполагать не

мог на какую благодатную почву упадут его слова. В общежитие по вечерам Роман возвращается

теперь таким выжатым физически и перегруженным новым, что на женщин и смотреть не хочется.

Как умиротворяет такое спокойное нежелание, позволяющее чувствовать себя даже чуть

приподнятым над всей этой физиологической суетой. Как приятно лечь в свою холодную скрипучую

постель, закрыть глаза и думать о чём угодно, только не о женщинах. Вот это свобода! Кровь,

пульсирующая в голове, толчками наполняет усталые веки, так что закрытые глаза видят слабое

мерцающее посвечивание. А ведь на самом-то деле круг интересных женщин не столь и велик. Со

многими ли из них можно говорить о такой потрясающей вещи, как психология? Его новые знания

представляются оружием, которое стыдно направлять против беззащитных. Женщины казались

ему высокими и недосягаемыми только потому, что они – женщины. А ведь женщины – это просто

один из человеческих полов. К ним надо лишь правильно, можно сказать, научно подходить…

Однако же, вот она, долгожданная удача! Ужиная в столовке с кафельным шахматным полом

недалеко от общежития, Роман вдруг ловит на себе робкое подглядывание не очень

привлекательной, маленькой, чуть полноватой женщины. Наверное, ей лет двадцать пять. Она из

разряда тех, кто обычно попадает меж глаз. Мужчины видят их редко. Но как глубоко и

взволнованно принимает она взгляд, посланный ей просто так, на всякий случай, как впитывает

его, словно на минуту потухнув, и как, снова засветившись, возвращает потом! Всё тут сразу

становится ясным до того, что можно уже ничего не бояться. Обыденно, почти не волнуясь, Роман

доклёвывает свою котлетку и со стаканом компота пересаживается за её голубой столик. Её зовут