Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди

Боб весь день пребывал в дурном настроении. Я сказал ему, что нам нужно поставить Пэтти Люпоун на обложку, и он тут же принялся вопить. Он сказал, что портрет этот на вид слишком похож на портрет Паломы. Ведь они обе – латиноамериканки. Ох, до чего же Боб инфантилен! Он устраивает этот крик на детской лужайке, когда хочет чего-то добиться, а потом страдает от чуства вины. Все это до того уже предсказуемо. Боб заявил, что ему приходится слишком много работать. Он заявил, что у него нет никакой личной жизни. Сказал, что ему вовсе не нравится общество всех этих старых дам, с кем приходится проводить время, что он идет на все это только ради меня – хотя он и признал, что иногда ему вполне по сердцу наши поездки в гости, что ему не так уж не нравятся старые бабы, однако он все же предпочел бы быть в обществе своих друзей. Каких еще таких «друзей»? Не понимаю. Ведь он со всеми познакомился благодаря своей работе! Всякий раз, когда он устраивает подобную сцену, надо вызывать Фреда, которому – после всех-то его ночных пирушек – приходится действовать по-взрослому, выступать в роли всезнайки и основательно прочищать Бобу мозги.

После того как принцесса Голштинская несколько недель упрашивала меня дать ей возможность помочь мне с картинами, я наконец предложил ей обрисовать контуры, и тут она пропала на целый час, и мне пришлось все делать самому, а когда она вернулась, я спросил, где же ее носило, а она ответила, что ей нужно было срочно поговорить по телефону. Она превращается в ассистента Ронни – сидит и разговаривает с ним, потому что ему ничего не нужно делать. А Робин проводит день за днем, названивая друзьям и наводя справки о родственниках этой принцессы. Вот что творится сейчас у нас в офисе.

Среда, 20 августа 1980 года

Боб стал вести себя немного лучше, извинился за то, что накануне распсиховался. Я встретился с ним за ланчем, чтобы обсудить интервью с Пэтти Люпоун, а еще я пригласил Руперта поговорить о поездке во Флориду с Роном Фелдманом. Встретились мы в «Ле релэ» (ужин 130 долларов). Когда я приехал домой, позвонил Бобу, и говорили мы с ним до трех часов ночи, потому что я ждал, когда же Джед наконец вернется домой. Он ведь сегодня отправился на ужин с Аланом Ванценбергом, архитектором, с которым работает сейчас над проектом дома Брентов в Палм-Бич.

Четверг, 21 августа 1980 года

Сегодня день рождения Сюзи Франкфурт, поэтому мы устроили ланч в ее честь. Она пригласила всех, кого хотела (украшения для оформления – 84 доллара). Звездой дня рождения стал Лестер Перски, он сегодня был в ударе. Сюзи занимается отделкой его дома в Беверли-Хиллз. Он всю дорогу рассказывал собравшимся, какой он замечательный продюсер. Ренни, продавец цветов, прислал из своего магазина завернутого в целлофан паренька-посыльного, он был оформлен как коробка и подарил Сюзи розы. Лестер все пытался снять с этого парня целлофан. Томми Пашун прислал орхидею. Все закончилось около трех часов пополудни, и Сюзи забрала к себе домой все со стола – и шоколад, и цветы. Потом Томми Пашуну пришлось забрать у нее эту орхидею назад: это редкий цветок, так что торговец цветами посылает его тебе на некоторое время, а потом забирает обратно, в специальную теплицу, на солнечную террасу. А потом, назавтра, эту же орхидею посылают кому-нибудь еще.

Понедельник, 25 августа 1980 года

Боб сказал, что позвонила Ина и что мы идем на премьеру «42-й улицы». Доехали до театра «Уинтер Гарден» (такси 4 доллара). Там было множество фотографов и всяких других людей, все толкались. Мэри Тайлер Мур вошла прямо в тот момент, когда поднимали занавес. Представление было прекрасное. Тэмми Граймс[825] очень смешна в роли старой звезды сцены. В первом эпизоде у них там выступают сразу пятьдесят чечеточников. Да, постановки такими и должны быть – по-настоящему грандиозными. Смена декораций. Говорят, что Гауэр Чемпион в больнице[826].

Представление восхитительное, однако самое потрясающее в нем – то, что Кэрол Кук наконец стала звездой! Я не мог в это поверить. Двадцать пять лет назад я познакомился с ней благодаря Натану Глюку, и она тогда говорила каждую минуту, что станет звездой во что бы то ни стало. И вот – прошло двадцать пять лет, и она добилась своего. Она играет роль Джоан Блонделл[827]. И тут все как обычно: ну, вроде show must go on. А Кэрол эта точь-в-точь как Бриджид: счастлива, что видит в зеркале красивое лицо, однако никогда не смотрит ниже шеи, потому что в этом случае она увидела бы 230 килограммов жира. «Дезилу»[828] подписали ее на несколького эпизодов «Я люблю Люси». Теперь она не такая уж толстая.

Когда представление закончилось, было много криков «Браво!», по-настоящему много. Занавес поднимали восемьдесят пять раз. Потом все смолкло. Вышел Дэвид Меррик, приложил руку ко лбу и сказал: «Сейчас поистине трагический момент. Гауэр Чемпион только что умер». Никто не знал, как быть. Ведущая актриса зарыдала. Она только что переехала к нему, стала жить с Гауэром или что-то в этом духе. Словно в кино, главный герой все повторял: «Опустите занавес, опустите занавес!»

Снаружи стояли Джошуа и Недда Логан[829] в слезах и целая толпа актеров вокруг. Потом мы бросились за кулисы, нас туда пустили. Ведущая актриса выбежала в коридор, по ее лицу струились слезы, и она сказала кому-то из окружающих что-то вроде: «Заберите там мой костюм», а еще: «Представление должно продолжаться, я должна быть звездой!» Ну вот: это была кульминация ее жизни, и она была так расстроена, что этот Меррик все испортил. Потом мы пошли в гримерку Кэрол Кук, и Ина начала было представлять меня, а Кэрол сказала: «Ох, боже мой, боже мой! Энди Уорхол! Я же не видела тебя двадцать пять лет! Помнишь, ты подарил мне рисунок, а я тебе – кота? Ах, Господи!» Все это было так пошло. «Давай как-нибудь встретимся». Мы купили газеты, но рецензий на пьесу в них не было (1 доллар). Не знаю, что это за новый раздел, который вводит «Ньюс», который редактирует Клэй Фелкер.

Не думаю, что он долго протянет. Слишком похоже на ту газету с Лонг-Айленда – «Ньюсдей», а людям, по-моему, куда больше нравятся газеты вроде «Пост».

Среда, 27 августа 1980 года

Позвонил Док Ко к с, сказал, что заедет за мной и возьмет на показ «Юнион-сити», где главную роль играет Дебби Харри. Я рано закончил рабочий день. Отвез Робина и Фреда (такси 5,50 доллара). Док несколько запоздал, но в конце концов явился в лимузине. Сказал, что порвал отношения со своим девятнадцатилетним бойфрендом, потому что тот стал его слишком сильно ревновать. Этот парень большой чудак. В фильме Чарльз Райдел играл роль таксиста. Хорошо играл. Совсем ненадолго на экране появился и Тэйлор Мид, у него эпизодическая роль пьяницы. Мне фильм очень понравился, а вот Бьянке, Ине, Бобу и Доку Коксу – вовсе нет. Там было что-то про врачей, и Док в этих местах шептал: «Чепуха, так не бывает». После фильма мы встретились с Тэмми Граймс в «Илейн». К нашему столику подошла Хелен Франкенталер, она была совершенно пьяна. Я спросил: «Хочешь познакомиться с Бьянкой Джаггер?», но она лишь махнула рукой, буркнув: «А мне наплевать». А еще сказала, что хочет, чтобы я подошел к ее столику – познакомиться с Клементом Гринбергом и Кеннетом Ноландом, что это, на ее взгляд, будет совершенно замечательно, я и пошел туда.

Потом пришла Тэмми, и мы пустились в воспоминания про прежние времена. Я когда-то рисовал ее ноги. Она очень хорошо выглядит. Я снова прямо спросил ее: «Это ведь точно ваш голос в телерекламе, потому что никто не может подделать такой голос, а вы ведь говорили мне, что это вовсе не ваш голос, хотя я наверняка знаю, что ваш». И она призналась, что голос в самом деле ее.

Четверг, 28 августа 1980 года

Кто-то звонит мне каждое утро около семи часов, ждет три гудка, а потом вешает трубку. Причем звонит по вот этому номеру – а он известен не так уж многим. Я лишь однажды поднял трубку, хотя обычно этого не делаю. Странная история, правда?

Пятница, 29 августа 1980 года

Отправился взглянуть на дом, который продается на 22-й улице, но он слишком дорогой – 1,3 миллиона долларов. В нем десять этажей и весь он в ярко-желтых пожарных лестницах, которые владельцев заставили построить. Неплохое было бы здание для журнала. Я походил вокруг, выглядывая, нет ли каких-нибудь еще домов на продажу, но за последние годы все уже кто-нибудь отхватил – все понакупили недвижимости.

Позвонил Дональду Эмброузу, приятелю Кер ли, который живет в районе парка Грамерси, и пригласил его в ресторан на ужин, потому что нам нужно заменить кем-то Дэвида, который уволился из Interview. Дональд бойкий. Никогда нельзя угадать, о чем он будет говорить и как именно. Он как-то красил наш офис и ему помогал приятель из штата Висконсин по имени Джей Шрайвер. Джей недавно приехал в Нью-Йорк и остановился пока у Дональда. В общем, я заметил, что Джей человек по-настоящему аккуратный, хороший работник, организованный, вот я и подумал, что было бы хорошо, если бы он работал в офисе, чтобы он был как бы уборщиком, хотя мы бы его, конечно же, так не называли, и помогал бы мне в художественных и прочих работах, потому что Ронни у нас теперь существо до того изысканное, что лишь целыми днями разговаривает по телефону, а еще он скоро отправится в Европу в связи с выставкой, которую устроил для него Лючио. Как бы то ни было, я сказал Дэвиду, что мы хотели бы предложить Джею работать у нас, но он так огорчился, что даже сказал: как это я мог даже заикнуться об этом! А потом взял да уволился. Поехал на такси в «Трейдер Викс» (2 доллара). Встретился с Дональдом Эмброузом в баре (напитки 20 долларов). Рядом с нами сидели несколько проституток, и когда мы встали, чтобы перейти в ресторанный зал на ужин, одна из них вдруг увела Дэвида. Там были Рики и Кэти Хилтон, и я пригласил их к нам за столик, но они отказались. С ними была женщина, которая только что прилетела из Лос-Анджелеса, и она сказала, что знакома с моим другом по имени Ронни Левин, и я посоветовал ей раззнакомиться с ним и даже не упоминать его имени, потому что это может принести ей одни неприятности, – и тут она занервничала. Ювелирные украшения у нее были все золотые. Она забавная, вроде бы чья-то дочка, какого-то старого важного лица из Голливуда (ужин 100 долларов плюс 5 долларов метрдотелю). А вот еда там преотвратная.

Воскресенье, 31 августа 1980 года

Смотреть передачи про президентские выборы – слишком глупое занятие. Я сейчас ненавижу даже Джона Андерсона[830], пусть на какой-то миг мне вдруг и показалось, что он хорош. А когда видишь Рональда Рейгана во всех этих бедных районах, с бедняками, кажется, будто слышишь, как он думает вслух: «О Господи, да как же это меня сюда занесло?» Прическа у него хорошо смотрится. На экране моего телевизора его волосы выглядят отлично, кажется, что они не покрашены.

Вторник, 2 сентября 1980 года

Отправился к Хальстону. «Эн-Би-Си» снимала у него тележурнал. Дэвид Бринкли снимал, как Хальстон готовится со своими людьми к своему туру на Дальний Восток – потом та же съемочная группа поедет с Хальстоном в Китай. В офисе у Хальстона все выглядело до того богато, там очень много орхидей, так все круто, и все эти девушки носились туда-сюда со своими новенькими чемоданами. Хальстон сделал 500 новых моделей одежды для этой поездки, и некоторые манекенщицы берут себе его одежду вместо оплаты, а вот остальные просто [смеется] берут деньгами. Одежда у него красивая. После я решил пройтись по 42-й улице и, о-о-о, все было, как в какой-то безумной пьесе. Чернокожие ребята болтаются без дела, высматривая, как бы сорвать с кого-нибудь очередную золотую цепочку. У парней из ювелирных магазинов оружие пристегнуто к лодыжкам. И еще черные ребята тусуются в магазинах со всеми этими бриллиантами, как будто это просто продовольственные магазины на углу… Ну прямо документальное кино! У меня была назначена встреча в три часа дня в офисе.

Бриджид похудела на полтора килограмма. Она питается три раза в день, но все это – диетические блюда. Она обзванивает своих друзей по программе АО – «Анонимные обжоры» – тех, с кем встречалась накануне вечером, и они подробнейшим образом обсуждают, что именно они будут есть на следующий день, и как только они запланировали что-то конкретное, ничего не разрешается изме нить, так что придется есть котлетку, если обещал, и ее нельзя заменить рыбой… Они следят друг за другом. Бриджид теперь весит 166 фунтов (75 килограммов).

Среда, 3 сентября 1980 года

Только я встал, а главная новость сегодня – что Джоэнн Лоуренсон, дочь старой подруги Вивы, Хелен Лоуренсон, живет с Эбби Хоффманом[831], который только что объявил, что сдастся властям. Едва ли Вива могла все это знать, иначе она бы обязательно проговорилась.

Принцесса Голштинская из Interview расстроилась, узнав, что я делаю плакат для «Зеленой партии» Йозефа Бойса[832], сказала, что это трагедия – когда такой человек, как я, берется за подобное, ведь это же – партия социалистов, и я не знал, как быть. Она сказала Бобу, что не знает, сможет ли работать на человека, который способен сделать политическое высказывание, даже не зная, что оно означает. Фред сказал ей, чтобы она не совала нос куда ни попадя.

Четверг, 4 сентября 1980 года

Херманн-Германец Вюнше[833] только что прибыл к нам в офис, он прилетел на «Конкорде». Он делает каталог всех моих трафаретных оттисков, с самого начала. Устроили ланч в честь Херманна.

Бриджид пыталась дозвониться до Вивы, чтобы узнать, была ли та в курсе, что Джоэнн Лоуренсон жила с Эбби Хоффманом. Бриджид в полном восторге: можно подумать, что возвращаются шестидесятые. Эбби Хоффман выглядит ужасно, он никак не изменился, хотя рассказывают, будто он сделал пластическую операцию. А его жена только что доказала в суде свое право получать от него алименты и пособие на содержание сына[834].

Звонил Рон Фелдман, сказал, что поездка в Майами будет ну такой замечательной и что мне вручат целых три ключа от города. Как-то страшновато звучит…

Пятница, 5 сентября 1980 года – Нью-Йорк – Майами

Рейс из Нью-Йорка в Майами – худший из всех, какие бывают, и все на нем – такие некрасивые, все такие пуэрториканцы, кубинцы, южноамериканцы, просто ужас какой-то. Флорида сильно изменилась, все настолько другое, совершенно новый мир (журналы и газеты 12 долларов). За нами прислали лимузин, поехали в гостиницу «Тэрнберри-айл», пробки на дорогах тут кошмарные, так что мы ехали целых полтора часа, и мне пришлось сразу же наклеиться для коктейль-пати, а за время коктейлей надо было еще успеть сделать фотографии для трех портретов. Там был большой «шведский стол» с самой разнообразной едой, но я даже не смог ничего попробовать, потому что нужно было разговаривать со всеми этими людьми, которые хотели получить мой автограф, а еще я разговаривал с одной дамой, которая пожелала, чтобы я прямо там, «не отходя от кассы», сделал ее портрет, вот и пришлось с этого приема уйти и подняться к ней наверх, а потом… – да, на ней были такие жемчуга, что закачаешься: длинная нитка, до пупка, и очень красивый жемчуг. Я не запомнил ее имени, но она – хорошая приятельница Лайзы. Она спросила меня, не хочу ли я нюхнуть, и я сказал, что нет, не хочу – она одна из этих сумашедших леди. В общем, портрет я сделал, а позже владелица гостиницы устроила внизу ужин, очень классный. Я сидел между хозяйкой и еще одним портретом и веселился напропалую.

После ужина мне нужно было пойти к себе в номер, сделать портреты еще двух дам, и Руперт у нас выступал в качестве гримера. Первая женщина была очень бледная, потому что она слишком изысканна для того, чтобы загорать, и кроме того, от этого бывают морщины, а у других кожа была темная, они загорелые, – нам пришлось самим как следует их подкрасить, без настоящего стилиста. Использовали в больших количествах белый грим. Наконец, к двум часам ночи, мы со всеми справились и только тогда смогли лечь спать, но я уже был слишком измотан, чтобы заснуть.

Суббота, 6 сентября 1980 года – Майами

Проехался на туристском автобусе с экскурсией по зданиям в стиле «ардеко» – и за мной увязались пять телестанций и сотня телеоператоров. Нас возила некая девица, которая рассказала про все эти ардекошные отели. Джед не смог поехать с нами, он все еще работал в Палм-бич, сказал, что приедет около половины седьмого.

Потом мы отправились в ресторан «Феймос», где каждый репортер подошел ко мне, чтобы поговорить, а их была добрая сотня, я раздал множество автографов, много говорил, мне пришлось терпеть, что меня без конца фотографируют, как я ем там у них все подряд, например, фаршированную рыбу… Я, кстати, никогда раньше не ел еврейской фаршированной рыбы. Ну – так себе, ничего особенного… В общем, это была трудная работа, и мы потом до того устали, что нас отвезли назад, в гостиницу, чтобы мы отдохнули и пришли в форму для вернисажа. Джед наконец приехал с этим Аланом, архитектором, мы все расселись по лимузинам и отправились на вернисаж. Мне опять пришлось давать интервью, терпеть эту толчею, подписывать «ПОПизмы», «Экспозиции», плакаты…

Воскресенье, 7 сентября 1980 года – Майами

Было по-настоящему жарко, когда мы проснулись. У нас был назначен завтрак с хозяевами гостиницы, мистером Соуфером и его женой, их зовут Дональд и Кэрол. Я сделал ее портрет два дня назад. Я немного опоздал на завтрак, а когда пришел, все уже собрались, и за двумя столами сидели все эти шикарные и прекрасные люди. Еду надо было набирать самому, двигаясь вдоль буфета со «шведским столом», и еда у них очень, очень хорошая – был лосось, еще можно было брать яичницу-болтунью с разными добавками, были там и ростбиф, и бейглы со сливочным сыром и соленым лососем. Не понимаю, зачем здесь на еду тратят столько денег, но все было просто великолепно. Там был Рон Фелдман. Я поговорил с владельцем гостиницы, и он напомнил мне, что он родом то ли из Питтсбурга, то ли из Мак-Киспорта. Здесь ему принадлежит вся эта империя – 800 акров болот, и он превратил их в такое великолепие. Я раздал много автографов, давал интервью. Все это очень утомительно.

Вернулся в гостиницу, посмотрел «Актерский подъезд»[835] с Энн Миллер и Кэтрин Хепберн, и это куда лучше, чем трансляции теннисных матчей, потому что я терпеть не могу смотреть на кого-то, кто может проиграть…

Понедельник, 8 сентября 1980 года – Майами – Нью-Йорк

Женские часы «Ролекс», которые мне на день рождения подарил Томас Амманн, за сутки отстают на целых два часа. Болтался по залу ожидания в аэропорту пока не объявили мой рейс. Купил журналы (8 долларов). В одной из газет была заметка о том, что в округе Дейд, где мы в этот приезд во Флориду только что останавливались в гостинице, каждую минуту кого-то убивают! Это – самое смертоубийственное место на Земле! Один человек, например, приехал в гостиницу, и под кровать в его номере никто не заглянул, а когда на следующий день посмотрели, там, оказывается, лежала мертвая женщина, задушенная, ей был восемьдесят один год. Можешь себе представить, что это за место?.. Ну, там чудовищно жарко, а в жарких местах люди, по-моему, сходят с ума. Мозги плавятся… Наконец мы улетели, а когда я, еще в аэропорту, отправился в туалет, мне было страшно идти туда в одиночку, ведь на уме одни эти убийства, и к тому же кто-то шел позади меня, и я подумал, что вот сейчас меня ограбят, но когда обернулся – еще до того, как помыл руки, этот парень, оказывается, просто хотел получить у меня автограф и пожать мне руку… Какой-то сотрудник аэропорта. Белый. В самолете девушка, сидевшая в ряду передо мной, захотела мой автограф, и я расписался на гигиеническом пакете.

На ужин у меня было свидание с Шэрон Хэммонд, и мы заехали вместе за Энн Бэриш, чтобы отправиться в ресторан «Илейн» (такси 4 доллара). А там в этот вечер были и Вуди Аллен, и Миа Фэрроу, и эта женщина, что делает программу «Сэтедей найт лайв» – Джин Думанян. Она – старая знакомая Вуди Аллена, и я было решил, что она его любовница, но оказалось – просто давняя знакомая. Шэрон сказала, что после полуночи ей нельзя спиртное, потому что утром доктор Рийс будет делать ей косметическую операцию на коже вокруг глаз, а мы стали говорить, что она делает глупость, что ей это не нужно, но она сказала, что хочет убрать жировые отложения и что сейчас как раз хороший момент. А еще ей накачают силикон в щеки, чтобы убрать морщины по углам рта, – но, в общем, слишком рано она решила всем этим заняться. Там был Дастин Хоффман со своей любовницей, он прошел мимо меня и ничего не сказал. Дэвид Меррик был героем дня, все подходили к нему, чтобы пожать руку. А я без конца повторял Шэрон, что со мной все покончено, что больше никто ко мне не подойдет и не поздоровается. Но тут в ресторан ввалилась целая толпа парней из службы охраны президента, и этот, как его, подошел ко мне и поздоровался первым. Ну, Джек Картер[836]… В общем, в результате вечер получился что надо.

Среда, 10 сентября 1980 года

Сегодня еврейский Новый год, так что к трем часам дня движение на улицах стало расчищаться, всех как ветром сдуло. Я работал с Рупертом до 19.30 или 19.45 над портретом Дебби Харри (такси 5 долларов). Потом заехал за Барбарой Аллен и Джоном Сэмюэлсом, они ведь теперь парочка. Мы прибыли к Диане фон Фюрстенберг, но там не оказалось никого из наших знакомых, а Диана к нам даже не подошла, не познакомила со своими гостями, так что мы просто сидели, сами по себе, и над всем там хихикали. Потом появились Ричард Гири Сильвинья. Они только что приехали с острова Файер-Айленд. Сразу после Ричарда пришли Марина Скьяно и Томас Амманн. Все они отзывались о Файер-Айленде плохо, а я сказал, что это лучшее место на свете. Я сказал Ричарду, что там, надо думать, никто не попросил его автограф, потому что тамошние «голубые» слишком крутые, но тут Марина, конечно, не могла не высказаться: «Ну, пусть твой их не интересовал, а вот его-то, будь уверен, у него как раз просили». Ну, сама знаешь, что за человек эта Марина. Ричард сказал Бобу [смеется]: «Прошу не фотографировать!»… На ужин подали курицу, но такую… как будто от «полковника»[837], и еще – шоколадный торт. У Дианы красивые дети. Когда мы уже уходили, она подошла к нам со словами: «Ах, боже мой, вы разве не познакомились с таиландским принцем?» И она показала на одного молодого человека, которого мы приняли за официанта… Ну, я хочу сказать, он вполне мог бы работать в овощной лавке на углу… И она нас даже не познакомила с ним! А ведь мы все просто мечтали с ним познакомиться. Ростом он даже ниже Руперта. Волосы темные.

Когда уходили, то и Барбара, и Сильвинья, и Томас Амманн прямо-таки гипнотизировали Ричарда Гира. На Джона Сэмюэлса они вообще не обращали внимания, бросили одного – и он стоял, нервно озираясь, ведь они же хотели пойти с ним в «Ритц» на какую-то группу вроде Coconuts или что-то в таком роде. Я всю ночь никак не мог заснуть.

Четверг, 11 сентября 1980 года

Смотрел в «Донахью шоу», как миссис Эллисон, эта ясновидящая, рассказывала про своих «ангелов», тех, кого она находит, – то есть тела пропавших детей. Замечательно, конечно, но я не знаю, смогу ли на самом деле в это поверить. Она была бы гением, если бы могла уже в течение часа после того, как ребенок пропал, сказать, где он находится, – ведь тогда еще можно было бы что-то сделать. Ей нужно постоянно сидеть у телефона.

Наклеился, заехал за Бобом и Дианой Вриланд, чтобы вместе отправиться на ужин к супругам Уиншип. Диана надела прекрасное платье от Валентино (такси 2 доллара). Приехали, и там в самом деле было уютно, они устроили вечеринку с ужином в честь Зандры Роудс[838]. Были супруги Каримати, Ральф Дестино и Андре Грегори. Ральф рассказал мне, что влюблен по уши и что теперь уж точно собрался жениться, и тут так вышло, что я в очередной раз, третий день подряд, принялся читать нотацию – жениться, мол, вовсе ни к чему… Мда, мне, право, пора прекратить это занятие. А еще я с ним поспорил, притом на серьезную сумму, и я даже боюсь теперь выяснять, кто из нас прав. Пари у нас на целую картину. Мы поспорили о том, где родилась Рита Хэйуорт – в Бруклине или нет. Я сказал, что никак не в Бруклине. Я просил его, если выиграю, дать мне скидку в 40 процентов в его магазине «Картье». Ведь и при 40-процентной скидке они все равно получат прибыль в 10 процентов… Зандра Роудс зачесала вверх свои розовые и фиолетовые волосы. Мадам Уиншип была в платье простого покроя, его создала Зандра. После ужина приехал жених Зандры – Кури Хэй[839]. Он изо всех сил старался произвести на нее сильное впечатление, вот я и завел разговор про его жену. Ну, сама понимаешь, про какую – про того мальчика… Кстати, это он посоветовал Зандре, чтобы она выглядела, как фрик, а я ей сказал, что теперь не время фриков, да и вообще разноцветные волосы – это уже так старомодно… А когда я спросил его, почему он не напишет про Зандру во всех этих своих колонках, он – прямо при ней – сказал: да ведь никто не знает, кто она такая.

Пятница, 12 сентября 1980 года

Все еще еврейский Новый год. Приятный теплый день, и на улицах по-прежнему довольно пусто, лишь ездят такси. Пришел Фред, сказал, что только что наблюдал за тем, как Милош [Форман] снимал «Рэгтайм» на Ирвинг-плейс. И что это было замечательно: там все как полагается – с конским навозом и так далее.

Суббота, 13 сентября 1980 года

Решил пойти на гулянку к Кеннеди – отпраздновать событие: ведь Майкл женится на Викки Гиффорд. Не хотелось появляться там одному, поэтому подождал на углу Фреда и Мэри Ричардсон, они подъехали на такси, на котором мы и добрались в «Ле клаб» на углу 55-й улицы и Саттон-плейс. Все папа рац ци уже были там – Рон Галелла и прочие. Были Кэролайн с Джоном-Джоном, и Юнис Шрайвер – по-моему, это она, – и Этель. Из старшего поколения не было лишь Джекки и Теда. И еще – Джин Кеннеди Смит. Мы с Фредом сидели за столиком «стариков». Юнис сказала мне, что ей нравятся мадонны, и я сообщил, что как раз делаю серию «Современные мадонны» и что позвоню ей, приглашу зайти к нам в офис. Майкл выступил с целой речью про то, как он любит Фрэнка Гиффорда, что он для него совсем как родной отец. Один десятилетний малыш тоже выступил, рассказал, как Майкл ехал в машине и ему приспичило, и он пописал в бутылку из-под пива, и тут все на него зашикали, сказали, чтобы он перестал такое говорить, но он так никого и не послушался. Роберт-младший лучше всех остальных выступил, он, наверное, пойдет дальше, чем Тедди, он, пожалуй, еще себя покажет. А самый смешной из Кеннеди был тот, кто танцевал с сумкой своей подружки и вообще выглядел как голубой. Они все здорово танцуют. Керри написал несколько песен, и они их все спели. Мэри расцеловала всех мальчиков, она их всех знает. Еще меня пригласили на вечеринку на пароходе, которую устраивали Кельвин Кляйн и Элтон Джон – на том самом пароходе «Пекин», где был прием Ива Сен-Лорана в честь духов «Опиум», который я пропустил тогда, а вот на этот раз я захотел пойти. Элтон Джон давал концерт в парке для четырехсот тысяч зрителей. Фред захотел отвезти туда Мэри и Керри и целую кучу ребят, поэтому мы взяли лимузин, чтобы поехать в даунтаун. Вечер был прекрасный. Я встретил там кое-кого из интересных людей – например, Джо Далессандро. А еще там был ветеринарный врач, который лечит моих Арчи и Эймоса, его зовут доктор Крицик[840], он удивительно хорошо выглядит. Был и Джон Сэмюэлс. Были все манекенщики и манекенщицы Нью-Йорка. А Лестер Перски приударял за ними всеми.

Воскресенье, 14 сентября 1980 года

Бриджид сказала, что ей удалось наконец-то поговорить с Вивой и что, как сообщила Вива, Эбби сдался властям потому, что узнал, что она, Вива, узнала про все, и он понимал, что она обязательно проболтается. Умерла Барбара Лоден. Она была такой милой.

Понедельник, 15 сентября 1980 года

На такси в Еврейский музей на фотосессию для журнала «Тайм» (3,10 доллара). Все тот же фотограф, что снимает меня для них уже много лет. Там был Рон Фелдман.

Утром позвонила Юнис Шрайвер, сказала, что хотела бы зайти посмотреть на «Современных мадонн», о которых я ей говорил, и я пригласил ее на ланч, но позже она сама отменила нашу встречу. В офисе все были заняты, носились туда-сюда. Один из этих ребят, кого Эдмунд Голтни привез из Лас-Вегаса, решил, что хочет, чтобы я сделал его портрет. Мы, правда, не смогли никого найти, кто бы его загримировал, поэтому я сам занялся этим, и я, по-видимому, вполне способен делать грим, потому что получилось неплохо. Парень этот был очень загорелый, так что я наложил белила.

Поехали в даунтаун на день рождения доктора Джиллера. Там все были красавцы-раскрасавцы, все, кого мы знали. Руперт напился до бесчувствия, а когда он напивается до бесчувствия, то стоит на одном месте, красный, как рак, и лишь улыбается. Там был Томми Пашун. И еще этот адвокат по имени Эд Хейз, который выглядит как персонаж из «Лаверны и Ширли», такой чудик, которого специально приглашают на вечеринки, чтобы он был в странной одежде, колбасился и вообще вел себя как дурак. Одежда на нем – сороковых годов, стрижка – «под ежик», а самому двадцать девять лет. Он сказал: «Я могу тебя вытащить из любой передряги».

Вторник, 16 сентября 1980 года – Нью-Йорк – Филадельфия – Нью-Йорк

Решил не ехать на поезде в Филадельфию на выставку Джейми Уайета в Музее изящных искусств. Попросил Фреда взять машину. Мы с Бобом поехали на такси в «Даблз» (5 долларов). У нас там был ланч с Джин Тайлер и Пэт Бакли. Я сдал свой саквояж в гардероб, выпил коктейли, потом принялся за ланч. Это был ланч для дам, ведь все дамы обожают ходить в «Даблз», потому что здесь дешево и можно съесть сколько хочешь, без конца подходить к буфету и набирать себе еду, но еда ужасная – например, копченая индейка и копченый окорок, у меня даже горло заболело. Все эти богатые дамы готовы тратить огромные деньги на платья, а вот хорошую еду купить себе не могут. Боб больше всех рассказал сплетен. Пэт Бакли сказала, что сейчас по телевидению показывают «Сегуна»[841] и она в полном восторге. Вчера вечером она просто улеглась в постель с подносом еды и питья и смотрела этот сериал все три часа, а подруг попросила звонить только в перерывах между сериями – причем даже не сошла вниз поздороваться с Джорджем Бушем, который ужинал в столовой с ее мужем. И она была страшно разочарована, что сегодня вечером будут показывать только два часа этого фильма.

Приехав в Филадельфию, никак не могли найти улицу Дилэнси, наш шофер был слишком старый и брюзгливый. Видели колокол с трещиной[842]. Нашли Уолтера Стейта. Мы ему сказали, что на ночлег все же не останемся, потому что рано утром в Нью-Йорке нам нужно делать портрет. Выпили чаю, переоделись. Эмлен Эттинг[843] был в черном плаще с капюшоном и в черной шляпе, он такой старый, похож на смешного эльфа. Мы подвезли его к музею. Там собрались все старые перечницы. Поздоровался с Джейми, дал интервью для телевидения. Его отец с матерью не приехали. Был его брат Никки и жена его брата, Джейн, она работает в «Сотбис». Ни Арнольда Шварценеггера, ни Нуреева не было. Я встретился с Бетти Барнсом, из-за которого погибла моя кошка. Бетти Барнс – мужчина. Б-Е-Т-Т-И. Я когда-то подарил ему котенка, но котенок без конца мяукал, и я решил, что он страдает без матери, и отдал Бетти кошку-мать тоже. Мы с мамой к тому времени уже раздали двадцать пять котов и кошек, но у нас все равно оставалось еще два кота. Это было в начале шестидесятых годов. И после того, как я отдал ему эту кошку-мать, он понес ее к ветеринару, чтобы стерилизовать ее, и она там погибла во время операции. Моя любимая Хестер. Она отправилась в кошачий рай. А меня с тех пор преследует чувство вины. Вот с чего нам нужно было начать «ПОПизм»! С того, что я перестал сострадать. Даже не хочу сейчас об этом всем думать. Если бы я сам понес ее стерилизовать, она точно выжила бы, а вот он – он ее погубил.

В общем, это была большая выставка Джейми. Мне пришлось постоять перед собственным портретом. Джейми теперь пишет большие картины в духе поп-арта. Я сказал, что он мог бы сделать их еще больше, а он возразил, что, думает, таких подрамников не достать, а я ответил, что подрамники можно найти любые, хоть размером с небо. За ужином я сидел с Филлис Уайет, а с другой стороны от меня была Бонни Уинтерстин[844], она жутко богата.

Там были Уоррен Аделсон с женой, и на ней было то же самое платье, какое она носила в Монте-Карло, и я сказал ей: «Это ведь то же самое платье, что было на Вас в Монте-Карло», и она ответила, что когда еще одевалась перед ужином, то сказала: «Никто не вспомнит это платье, кроме Энди Уорхола. Он скажет: “Та к это ведь то же самое платье, что было на Вас в Монте-Карло!”» Это было смешно.

Уолтер Стейт забавный. Я очень приятно проводил время, пока Фред не сказал мне, что именно здесь, в отеле «Фэйрмонт», куда все пришли из музея, случилась та самая история с «болезнью легионеров» – и тут мое горло заболело еще пуще. Нам, правда, сказали, что с тех пор в отеле сделали капитальный ремонт.

Потом мы потихоньку ушли оттуда и направились к Уолтеру, чтобы взять саквояж Фреда. Два часа ехали назад в Нью-Йорк. Я хотел дать шоферу очень хорошие чаевые, но Фред сказал, что не нужно их баловать (20 долларов).

Среда, 17 сентября 1980 года

От поездки в Филадельфию я устал.

Сколько же еврейских изданий хотят теперь взять у меня интервью, и все в связи с моей серией «Десять гениальных евреев»: тут и «Еврейский ежедневник», и «Еврейская неделя», и «Еврейский ежемесячник»… – в общем, Фред думает, что некоторое время вообще не нужно давать интервью, а то их уже слишком много. И он прав.

Я дошел пешком до дома, наклеился, привел себя в порядок. За мной заехал Томас Амманн, чтобы отправиться на вечеринку к Сондре Гилман. Вечеринку давали в честь Ника Роуга, однако Ник уже ушел, когда мы наконец туда добрались. В помещении было жарко, все потели. Там была Сильвия Майлз, она странно себя ведет: у нее такое чувство, будто мы все ее бросили, поэтому она говорит, что хотела бы «возобновить наши отношения». Просто всякий раз, когда она меня приглашает пойти с ней куда-нибудь, оказывается, что меня туда уже пригласили, и мне приходится говорить ей, что я уже иду туда, притом с кем-то, кого я сам выбрал. Она рассказала мне последнюю сплетню – что Джо Даллесандро теперь живет с Полом Джабарой[845]. Неудивительно, что он перестал звонить и просить денег.

У Сондры были интересные люди – например, Тони Уолтон, театральный художник-декоратор. Сондра выглядела великолепно, на ней было очаровательное ярко-желтое шелковое платье – того же тона, какой я использовал для портрета Дебби Харри, и она в нем такая юная, ну прямо девочка восьми лет. И мы спросили ее, кто дизайнер, потому что платье было в самом деле очень славное, и она ответила: «Вы упадете, если я вам скажу». Она, конечно, сказала, и мы с Бобом в самом деле упали – это платье сделала Диана фон Фюрстенберг. Притом Сондра купила его в магазине всего за 120 долларов. Очень, очень славное платье.

Сондра продюсировала новый фильм Ника Роуга «Невовремя», с Артом Гарфункелем и этой женщиной, с которой я, по-моему, на этой же вечеринке и познакомился, ее зовут Тереза Рассел, она ничем не примечательна. Еда была ужасная. Мы ушли, а Сондра все еще подавала перепелиные яйца – они с мужем держат ферму по разведению перепелок.

Четверг, 18 сентября 1980 года

Пришел в офис и поругался с Кэрол Роджерс – из-за того, что она выбросила несколько конвертов. Она сказала, что они всего-то стоят тридцать пять центов, но я доказал ей, что именно эти были по два доллара за штуку. У Боба настроение лучше, чем обычно, потому что он переехал в новый офис, который больше прежнего. Джей Шрайвер очень хорошо умеет навести порядок повсюду в офисе.

Позвонила жена сенатора Хайнца[846], сказала, что я просто обязан прибыть в Вашингтон на ужин, который она устраивает на следующей неделе: она рассчитывает, что приедем мы с Джейми, тем более что ужин в мою честь. Позвонили от Рональда Рейгана младшего, сказали, что он согласился дать мне интервью для журнала, о чем я был совершенно не в курсе. Мне целый день названивала Джоанн Уиншип, чтобы узнать, заеду ли я за Каролиной Эррера[847], чтобы отвезти ее на благотворительный ужин у итальянских бойскаутов, – я и без того собирался за ней заехать, но хотел выждать и подольше не звонить Каролине, чтобы довести миссис Уиншип до белого каления. Миссис Уиншип угрожала тем, что если я не дам ей знать о своих намерениях немедленно, она сама пошлет машину за Каролиной, – но я-то понимал, что ничего такого она не сделает. Заехал за Каролиной, она была в одном из платьев собственного производства, у нее их около двадцати, она собирается заниматься дизайном модной одежды, поэтому и живет теперь в Нью-Йорке. Мы взяли такси и отправились в отель «Пьер» (3 доллара). Там была Моника Ван Вурен, она хотела сфотографироваться со мной, ну, мы и сфотографировались, а потом я отошел от нее, но она меня схватила и сказала, мол, какое я имею право «бросать» ее, а я ей говорю: «Да ладно тебе, Моника, ты с ума сошла?» Она отвечала: «Как ты можешь от меня отходить? Меня же в будущем году ждет такой успех!»

Потом Моника села за наш стол, и Джоанн Уипшип тут же заявила: «Вот бывают ведь такие отвратительные существа, которые садятся вовсе не там, где положено». А Моника на это: «Ах ты мерзавка!» Тогда Джоанн отрезала: «А ты, дутый пузырь, ты у меня в гостях, и поэтому будешь сидеть там, куда я тебя посажу!» С ума сойти, Джоанн вела себя как маньячка, несла полную ерунду. Мне это так понравилось. Как же мне в этот момент не хватало моего магнитофона! Фред на минутку вышел, а когда вернулся к столу, Джоанн увидела, что он садится рядом с миссис Вриланд (где он и сидел прежде), и тут же заорала: «Как ты смеешь туда садиться!» Бедняга Фред, он ведь всего лишь ненадолго вышел в уборную.

Потом Рон Линк[848], который устраивал показ мод до ужина, подсел за наш столик, и Джоанн тут же наорала на него, и тогда он рассердился на нее и ушел, а Джоанн сказала Монике: это ты виновата, что он ушел. Короче она совершенно спятила. Ох, до чего же хорошо я провел там время!

Суббота, 20 сентября 1980 года

За мной зашел Джон Райнхолд, и мы поехали на свадьбу Билла Копли (такси 5,25 доллара). Когда мы туда приехали, входная дверь была открыта. В саду за домом поставили большой шатер, и обслуживал гостей Дональд Брюс Уайт[849]. Я позавидовал невесте: на ней была жемчужная нитка из «Тиффани» – за 145 тысяч долларов. Эта женщина была раньше всамделишной «мадам» – хозяйкой борделя, и Билл ввел ее в свою пьесу, в которой также играли Максим де ла Фалез и Дениз Буше. Я намеренно не написал ее имя на своем подарке. Это была картина из серии «Обувь».

Гостей было немного. У Билла новая собака, тоже такса, по кличке Людвиг, он совсем не похож на малыша Томми, который попал под машину, но тоже симпатичный. Я дал ему поесть, поэтому он меня сразу полюбил. Когда начали разрезать свадебный пирог, ко мне подошел один тип, сказал, что ему нужно поговорить со мной, и отвел меня в сторону, я подумал было, что он хочет сказать что-нибудь приятное, а он оказался таким гнусным! Он – любовник подруги этой самой «мадам». Не знаю, что на него нашло. Но я побоялся даже встать со стула, я думал, что он мне тут же врежет.

После этого эпизода мы с Джоном Райнхолдом сразу же ушли, и Джон сказал мне: «Что же ты даже не взглянул, в каком он костюме явился на свадьбу, – тебе бы тогда в голову не пришло с ним разговаривать».

Воскресенье, 21 сентября 1980 года

Пытался посмотреть что-нибудь по телевизору, однако ничего хорошего не нашел. А, да, верно: передавали теледебаты двух кандидатов. Но мне противно было смотреть что на одного, что на другого. Рейган выглядит таким старым, он весь будто обгрызенный. А другой кандидат, Андерсон, слишком похож на Криса Хемфила.

Понедельник, 22 сентября 1980 года

Позвонил секретарь Ракель Уэлч и сказал, что Ракель хотела бы перенести время нашего ланча с половины второго на час дня, поэтому я остался в ап тауне, а потом дошел пешком в «Кво вадис».

Ракель, правда, все равно опоздала на полчаса, приехала только в половине второго. Для своих сорока лет она выглядит великолепно. Ее новый муж – какой-то француз, кинопродюсер[850]. Теперь, когда Ракель несколько утратила свое былое положение, она стала куда приятнее.

Вторник, 23 сентября 1980 года

Боб давал большой ланч в честь Пейдж Ренс, главного редактора «Аркитекчерал дайджест», и все удалось на славу. Были Юджиния Шеппард, Эрл Блэкуэлл[851], Лили Очинклосс и Пэт Бакли. Еще Ли Радзивилл, Пейдж Ренс взяла у нее интервью для нашего журнала, а также Крис Александер, которая сфотографировала их обеих вместе. Были Джин Тейлер, Кристина Каримати, Мэрион Джавитс и Джо Юла, которого я не видел уже много месяцев. Всего двадцать семь человек.

Позвонил Виктор из Парижа. Хальстон и его банда успешно съездили в Китай. Сказал, что все было чудесно, что я пропустил грандиозную поездку.

Среда, 24 сентября 1980 года – Нью-Йорк – Вашингтон

Приехали в гостиницу, зарегистрировались. В семь вечера отправились на коктейли к Стиву Мартиндейлу, где повстречали Лиз Карпентер, которая сказала, что по-прежнему хочет, чтобы я сделал ее портрет, но я спросил позже у Ины Гинсбург, насколько серьезны ее намерения, и Ина ответила: «Ну, пора, по-моему, объяснить ей, во сколько это ей обойдется». Она, видимо, не в курсе, что портрет у меня стоит 25 тысяч долларов. Ина сказала, что у нее, пожалуй, случится инфаркт, когда она услышит, сколько это стоит. А Лиз Карпентер без конца повторяла: «Ты должен щелкнуть меня своим “ Ксероксом”». (Не «Полароидом», а почему-то «Ксероксом».) «Когда же ты отксеришь меня, дорогой?» А потом мы отправились на другую вечеринку – посвященную бой-бабам года. Ну, знаешь, этаким бабищам, активным лесбиянкам – как же это назвали? Ах, да – «Выдающиеся женщины». И надо же – первым, с кем меня там познакомили, был этот жуткий тип, который сказал, что Вива сейчас в Нью-Йорке и что он как юрист будет представлять ее интересы в суде. Он говорил: «Вива очень недовольна теми ситуациями, что складывались в прошлом», то бишь намекал, что Вива собирается подавать на нас в суд, а я отвечал на это: «Ну, Вива сама создает себе проблемы. Честно говоря, это меня вообще никак не касается». Правда все жутко, просто абсолютно кошмарно жутко. Он один из тех мерзавцев, которые только создают проблемы. Такие начинают мутить воду и придумывать всевозможные трудности на ровном месте. Ну, по правде сказать, когда я обо всем этом думаю, Вива, пожалуй, ни за что, даже на секунду, не стала бы связываться с этим типом.

Потом мы взяли шоколадное печенье, которое было у Ины в машине, и пошли к сенатору Хайнцу. Там были Джейми и Филлис Уайет. А потом появилась Лиз Тейлор со своим Джоном Уорнером, она подошла поздороваться и была очень мила, причем позже вернулась к нашему столу и поужинала вместе с нами. Джон приносил мне полный бокал вина, а для Лиз приносил чуть-чуть, на донышке, и она спрашивала его: «А в чем дело?», на что он отвечал: «Сам не понимаю, это все бармен, он мне не наливает, сколько полагается».

Я познакомился там с миссис Кассебаум, дочерью Альфа Лэндона, она – единственная женщина-сенатор[852]. Было много крутых теток, они такие смешные. Играл португальский гитарист – ведь миссис Хайнц португальского происхождения, она из Мозамбика. Мы обошли дом, он чудесный, и у них по-настоящему дорогие, великолепные картины. Есть одна картина Копли. Миссис Хайнц сама приготовила еду, причем вовсе не фирмы «Хайнц», а утку по-португальски с рисом, но я съел всего одну порцию.

Ина отвезла нас в гостиницу. Поднялся в номер, там для меня, оказывается, оставили шоколадный набор «Леди Годива», и я съел начинки всех конфет. Еще оставили бутылку коньяка, я и ее выпил. И еще была корзинка с фруктами, и я съел все киви. Наелся сладкого и потом, наверное, вырубился, хотя проснулся всего через час.

Четверг, 25 сентября 1980 года – Вашингтон (округ Колумбия) – Нью-Йорк

В самолете читал «Разговоры с Джоан Кроуфорд». Мне понравилось, как она пользовалась ругательствами вроде shit и fuck и прочими подобными словами. Господи, да если бы мне только удалось заставить Полетт выражаться так же, когда мы с ней попытались сделать книгу, было бы замечательно. Надо будет попросить ее сделать это в качестве подарка мне на Рождество, если только она будет в состоянии, – вот бы она позволила записать хорошую, сочную пленку, которую я когда-нибудь смог бы использовать. Интересно, у меня хватит духа в самом деле попросить ее об этом: «Ах, Полетт, ну пожалуйста, просто в подарок, лично для меня, чтобы я [смеется] мог подрочить, слушая эту пленку»? А что, неплохая просьба, верно? Я, пожалуй, действительно так и скажу. Дождь настиг нас на Манхэттене. Боб сдал свои вещи в камеру хранения, так что нам пришлось его немного подождать (такси 20 долларов). Мы все разъехались по домам, чтобы бросить там вещи. Была уже половина двенадцатого дня. Мы ожидали, что к нам в офис приедет Рон Рейган-младший. И вот появились фотографы, потом парикмахер, потом гримеры, потом еще художник-постановщик и арт-директор, – в общем, к шести часам в нашем офисе толклось человек двадцать пять. А Боб ходил между ними, совершенно ошалевший, и говорил: «Неужели все это нужно, чтобы просто сделать одну фотографию симпатичного парня?» А те все приезжали и приезжали – все эти ассистенты ассистентов ассистентов, и мы в результате им всем сказали, что так можно с ума сойти, и почти всех отправили прочь, нас осталось только трое или четверо человек. Наконец появился Ронни Рейган-младший, он был со своей девушкой, они держались за руки. Еще был его чернокожий приятель, который приглядывает за ним и которого он называл «Шоколадка». А с ними Джейми Кеблер, который женат на дочери миссис Анненберг, – он-то все и устроил. Он тут же подошел ко мне и говорит: «Хочешь верь, хочешь нет, но вот что, понимаешь ли, получилось. Лэлли Уэймут позвонила Рону, чтобы попросить об интервью, и он ей сказал: “Извините, я не даю интервью – будет только одно, для Interview”, а она ему: “Как ты можешь появляться в этом журнале для голубых?! Мы ведь с тобой – люди одного круга. То есть и моя семья одна из первых в стране, и твоя тоже, и ты еще собрался давать эксклюзивное интервью этому изданию!?”» По словам Джейми, после такого разговора Рон очень расстроился и хотел вообще отменить фотосессию, но Джейми тут же выскочил на улицу, купил в киоске Interview, Рон прочитал этот номер, ничего «голубого» там не нашел, и потому сказал, что ему все фиолетово, что он по-прежнему хочет дать нам интервью, а на самом деле ему просто захотелось «познакомиться с Энди». И поужинать со мной. И он в действительности оказался очаровательным парнем, Господи, до чего же он был мил! Только без конца тискал эту девчонку. Он и эта девушка живут вместе. А «Шоколадка» – просто его хороший друг.

Он оказался очень умным. Не говорил слишком много, но всякий раз его слова были весьма умны. Пусть он немного шепелявит, зато находчив, остроумен. Сидел с довольным, задорным видом. После съемки он стал пить спиртное. Он выпил больше, чем кто-либо, кого я только знаю, и я не понял – может, это все просто чтобы перестать волноваться или еще почему-то. Потом мы пошли в ресторан «65 Ирвинг», чтобы там записать само интервью. Я не знал, о чем с ним говорить, я вдруг оробел, и он тоже. Но тут Боб набрался духу, стал спрашивать его об отце. А я спросил [смеется], от имени Боба, красит ли волосы его отец. Рон сказал, что про это у него все всегда спрашивают. Я свалил все на Боба. А Боб тут же свалил все на меня. Но Рон сказал, что нет, отец волосы не красит и что мать его очень славная и замечательная, он ее обожает. Тут я начал действовать исподтишка: заговорил о фильме «Обыкновенные люди»[853], сказал, до чего я терпеть не мог Мэри Тайлер Мур, вплоть до того, что, посмотрев этот фильм, я бы ей просто врезал, если бы только встретил ее на улице. Тут он собрался было что-то сказать про Нэнси, но вдруг почувствовал, к чему я клоню, и переменил тему. Я-то в самом деле считаю, что мать в «Обыкновенных людях» – точь-в-точь миссис Рейган. По-настоящему холодная и сварливая. Между прочим, малыш Тимми Хаттон, звезда этого фильма, нам отказал, он вообще не дает интервью. Ну вот, сидим мы в ресторане. Я сказал ему, что ни разу еще не пробовал лягушачьи ножки, и он был так мил – сразу же заказал, чтобы я мог их попробовать. В самом деле, он удивительно мил, у него красивое тело и красивые глаза. Правда, нос не удался. Слишком длинный. Большие полные губы. Он не похож ни на кого из своих родственников, вот что удивительно. Не знаю, может, он и голубой. Он сидел за столом, положив руку на ногу своей девушки. Ей двадцать восемь лет, ее зовут Дориа, они познакомились в Калифорнии. Она пригласила меня на ужин, который приготовит с помощью кухонного комбайна «Куизинарт» – он ей подарил его на день рождения. И еще у них есть телевизор «Квазар», десять дюймов по диагонали.

П отом, около ресторана, мы случайно встретили Энни Лейбовиц, которая оправилась от своей «сердечной травмы». Выглядит она великолепно. Я сделал несколько снимков на своем «Полароиде» и подарил их им на память, а еще подарил свою «Философию», несколько экземпляров, и «Экспозиции». После чего Рон написал на одном из экземпляров: «Моему дорогому ниггеру», и «Шоколадка» сказал, что будет это всем показывать, когда пойдет в Белый дом. Потом мы говорили о Мерсе Каннингеме, и Рон сказал, что ему больше всего нравится танцевальный номер с подушками, наполненными гелием, а я сказал ему, что это я сделал эти Серебряные Подушки, и он сказал, что понятия не имел об этом и вспомнил о них вовсе не для того, чтобы мне было приятно. Боб прямо-таки влюбился в Рона, решил, что он совершенно замечательный. У Джейми Кеблера был лимузин, и мы отвезли этих ребят к ним домой, они живут на 10-й улице, между Пятой и Шестой авеню. Они прекрасно провели время, мы им понравились, так что нам еще предстоят ужины, сделанные с помощью «Куизинарта». Да, я уже говорил, что проиграл Ральфу Дестино то пари – насчет Риты Хейворт? Она ведь действительно родилась в Бруклине, так что теперь мне придется сделать портрет той женщины, на которой Ральф собирается жениться.

Суббота, 27 сентября 1980 года

Проснулся в девять. Пришлось наклеиваться – для встречи с Фредом Драйером, которого нужно интервьюировать в «Кво вадис». Он играет за лос-анджелесскую команду – «Рэмс». Он приехал, причем на нем не было ни рубашки, ни галстука, и с ним явились два боксера-профессионала, которые выглядели точно так же, но нам удалось уговорить ресторан дать нам столик в глубине, тот самый, за которым мы интервьюировали Берта Рейнолдса. Рост у Фреда Драйера 6 футов и 6 дюймов (198 см), он такой красавчик, что я в него сразу же влюбился. Он хочет пойти в актеры. Я смутился, когда он спросил меня, под каким номером он играет, – я просто не знал. Он съел четыре порции салата и еще порцию мяса.

Воскресенье, 28 сентября 1980 года

Бриджид провела целый день на семинаре ЭСТ. Там у всех присутствующих отобрали часы. Она вернулась домой лишь к пяти утра. На семинаре было двести человек, а это как-то дурно пахнет. Они там смотрели друг другу в глаза и при этом пердели. Обзывали друг друга «жопами», в общем, Бриджид у нас теперь – здоровенная жопа. Ужасно смешно!

Среда, 1 октября 1980 года

Решил остаться в офисе и закончить кое-какие работы вместе с Рупертом, нанося алмазную пыль. Если бы пыль была настоящей, она стоила бы 5 долларов за карат, и тогда каждая картина стоила бы 30 или 40 тысяч долларов, и это только за алмазную пыль. Потом за нами заехал Джон Райнхолд, и мы поехали смотреть пьесу «Психология наоборот» на Шеридан-сквер, в театре Чарльза Ладлэма[854], который называется «Ридикьюлос тиэтрикал компани» (такси 6 долларов, билеты 32 доллара).

У нас были хорошие места, и пьеса была хорошая, потому что все в ней – полная правда. История про мужчину и женщину, они оба психиатры, у них несколько пациентов, с которыми они отправляются на остров, и там пациенты начинают принимать лекарство под названием PU («Пи-Ю»), которое заставляет их любить всех тех, кого они прежде не любили, и, соответственно, наоборот, – очень здорово, все это стоило посмотреть, потому что ссорились персонажи очень реалистично. Мы с Джоном решили посмотреть, какой на самом деле Бобби Шорт[855], и отправились в «Карлайл» (такси 4,50 доллара), и Бобби там пел большую программу, а я вспоминал, как мы виделись с ним в прежние времена, но тут Джон вернул меня в настоящее – сказал, что Ширли Голдфарб отправилась к праотцам. Потом Бобби направился было в нашу сторону, так что мы скорее расплатились и – наутек оттуда (68,30 долларов). Домой вернулся около половины второго ночи.

Четверг, 2 октября 1980 года

Нельсон Лайон зашел вместе с Майклом О’Донохью, сценаристом из «Сэтедей найт лайв», он смешной парень, совершенно не похож на ирландца. Он сказал, что на какой-то вечеринке я сфотографировал его, однако я, должно быть, просто хотел поймать в кадр кого-то, кто стоял позади него. Он, по-видимому, хочет стать еще одним Баком Генри[856]. Я не пригласил их на ланч, и они видели остатки еды, которые еще не убрали после большого ланча, который устроил Боб, поэтому мне пришлось придумать какую-то отговорку, а то этот Нельсон вечно что-то подозревает.

Ричард Вайсман сказал, что ему нужны женщины на мероприятие в «21», перед боем Али, поэтому я пригласил Барбару Аллен. А она хотела привести с собой Джона Сэмюэлса, я спросил разрешения у Ричарда, и он позволил. До половины восьмого вечера работал вместе с Рупертом над портретами. Узнал, что бой начнется только в одиннадцать, и удивился, зачем нужно ехать в «21» к 19.30. Отвечал на телефонные звонки. Потом поехал на такси в аптаун (5 долларов).

В ресторане «21» устроили особую программу – для постоянных клиентов, надо думать: в 19.30 коктейли, а ужин в 20.30. Потом нам раздали билеты, чтобы мы пошли в зал мюзик-холла «Радио-сити», посмотрели матч, а после вернулись обратно в «21», перекусить перед сном. Джон Макинрой старший был там вместе со своим другом, который работает в офисе Пола Вайса, он сказал, что он наш юрист, но я его не знал. Кругом были плакаты с портретом Али и значки с надписью «Я самый великий». Я старался не пить слишком много. Нас выставили из ресторана, сказав, что мы не успеем на бокс. Мы прошли через здание компании «Уорнер» в «Радио-сити». Сначала был бой Спинкса, а после начался бой с Мохаммедом Али, и я не мог на все это смотреть, обгрыз все ногти на руке. Зрители не могли поверить, что Али проиграл бой. Слишком невероятно это было. На нем был грим, он был очень красив, грим был белый, его лицо не блестело, а у Холмса[857] лицо было черное и блестело от пота. Потом мы пошли в «21», и я познакомил Барбару Аллен с Джоном Коулманом[858]. Джон Сэмюэлс совершенно влюбился в Уолтера Кронкайта, разговаривал с ним за стойкой бара, напился и мне пришлось его увести.

Потом Ричард хотел повести нас в новый ресторан для холостяков, он пригласил туда трех блондинок, и Барбаре это не понравилось. Она со мной говорила про Джона Сэмюэлса: «О, посмотри, он точь-в-точь Питер Бёрд: ходит, как Питер Бёрд, разговаривает, как Питер Бёрд, вот, гляди, он бежит, совсем как Питер, он ест, как Питер!» Я ей сказал: «Ты о чем вообще?» Потому что, честно говоря, у них в принципе нет ничего общего.

А Барбара говорила, что не может дождаться, когда же снова приедет Бьянка и увидит их с Джоном: «Что, по-твоему, подумает Бьянка? Что она скажет? Ну, я, может, ей его и отдам, когда она вернется. Но все же – чт она подумает, а?» А Джон совсем недавно говорил мне: «Не могу дождаться, когда вернется Эверил, – поеду в аэропорт встречать ее».

Боб достал для Барбары косяк, о чем она его попросила, и она пришла от этого в куда больший восторг, чем от всего остального. В общем, мы ушли оттуда и двинули домой, но районе 79-й улицы услышали полицейские сирены, увидели толпу, и Джон мигом побежал туда, пролез в толпу – а там на тротуаре лежал труп. Мы стали спрашивать, что случилось, и наконец один привратник сказал нам, что только что мимо него прошли трое и ему показалось, что они странно себя вели, но потом они напали на полицейского, который был в штатском, попытались его ограбить, а тот принялся стрелять, вот и убил одного из них. Джон захотел быть в эпицентре происходящего, и Барбару это ужасно расстроило. Вообще все получилось ужасно: и этот бой Али, там столько жестокости, а потом еще вот это случилось, – в общем, мы взяли такси, и шофер показался мне сумасшедшим. Барбара сказала, что он грек, но, по-моему, он был пуэрториканцем, он все молол всякую ерунду, потому что думал, что убитый был пуэрториканцем. Я довез Барбару до ее дома и подождал, пока она вошла в подъезд, а потом, когда мы проезжали мимо больницы «Ленокс-хилл», туда как раз привезли этот труп, который мы совсем недавно видели лежащим на асфальте (такси 4 доллара)!

Когда я доехал до дома, оказалось, что у меня нет номера Барбары, чтобы позвонить ей и сказать, что я добрался без проблем, поэтому я позвонил Бобу, чтобы взять у него ее номер, а он сказал мне, что Барбара сообщила ему, что все хотят Джона Сэмюэлса, «особенно этот Энди», и тогда я попросил его позвонить ей и как следует отчитать за эту болтовню: если бы я в самом деле хотел Джона Сэмюэлса, я же ведь был знаком с ним еще до того, как она с ним познакомилась, да и на это мероприятие я пригласил его только потому, что хотел сделать ей приятное. И что на самом деле Ричард хотел пригласить другую женщину, а вовсе не ее. Вот так-то!

Воскресенье, 5 октября 1980 года/p>

Был в церкви. Звонила Диана Вриланд, поблагодарила меня за то, что я купил десять экземпляров ее книги «Шарм». Я пошел погулять с собакой, и мне показалось, что я прошел мимо женщины-эксгибиционистки: на ней был плащ, а под ним, судя по всему, больше ничего. Она прошла мимо меня, а потом повернула в конце квартала и пошла обратно. Вид у нее был странный, хотя, вполне возможно, она просто только что с кем-то поругалась и ушла из дома. Если читать «Пост», все начинают казаться странными.

Понедельник, 6 октября 1980 года

Заходила Корнелия Ге с т. Она пила спиртное, хотя ей всего пятнадцать лет, и она очень красива.

Из шести часов записей Винсент смонтировал программу на час, и все выглядит отлично, совершенно профессионально. Дон Манроу отправился на конференцию по видео в Ниццу. Я работал до половины шестого вечера (такси 7 долларов). Приехал домой, наклеился, оделся по-парадному. Потом пошел к Си-Зи Гест на коктейли. Там один тип сказал мне: «Мы с вами оба знаем одного и того же человека». Оказалось, что его семья владеет производством всего коньяка и хереса в Испании и что наша Нико в шестидесятые годы была девушкой во всей их рекламе – на плакатах, в метро и в журналах, так что ее знала вся Испания. Он интересовался, где же теперь эта красавица, и я сказал, что она стала совершенно другим человеком, а он никак не мог поверить, что она растолстела и сидит на героине. Он хотел увидеть ее, и я сказал, что если она еще играет в «Сквот-тиэтер»[859], мы с ним можем пойти туда и посмотреть на нее. Си-Зи привезла нас на своем микроавтобусе в музей Метрополитен, на ужин с показом мод Кардена. Это оказался самый продолжительный показ мод на свете. Я был очень удивлен: такое ощущение, что он сохранил каждую модель, которую когда-либо создал, – до того их было много. Мне лично показ понравился, а вот дамам он наскучил. Я видел Билла Пейли, Барбару Аллен и Слима Кита. Жаль, что я не снял ни одной фотографии, а ведь там были все. Я было подумал, что в глазах у лис, которые носила Сан, настоящие бриллианты, но она сказала, что вовсе нет. Она спросила, где бы купить недорогой браслет с рубинами, и я сказал, что недавно видел такой – всего за 42 тысячи долларов. Она сказала, что это подарок для одного мужчины, и я догадался: для Патриса Кальметта, потому что в последнее время она встречается с ним, она ведь разошлась с Нагибом[860], потому что, как сама сказала, он пробуждал в ней слишком много чувств.

Там был Боб Денисон со своей новой любовницей Чиной Мачадо, с которой я вчено попадаю впросак, потому что никогда не узнаю ее. Была мать Кэтрин Оксенберг – принцесса Елизавета Югославская. Она красива, и я сразу понял, что это она, стоило ей заговорить, потому что у них с дочерью совершенно одинаковые голоса. На ней было одно из платьев Каролины Эррера. Еще я поговорил с матерью Паломы – Франсуазой Жило[861].

А вот с Си-Зи мы говорили про орхидеи. Ее колонку по уходу за садом сейчас уже печатают в шести газетах. Вечеринка мне очень понравилась. Мы решили отвезти Сан домой в «Карлайл», мы были на улице, ловили такси, но тут Андре Оливер настоял, чтобы мы поехали в его лимузине. Я под конец вечера увидел самого Пьера Кардена и сказал ему, что показ был великолепен – мне лично понравилось то, что сохранилось такое количество моделей с 1950 до 1980 года. Да, еще: ужин был в зале храма Дендур[862], и всем раздали книги про этот храм и шоколадные трюфели, а я сунул несколько трюфелей между страницами книги и раздавил их, так что было похоже на дерьмо, и Сан это очень понравилось. Один тип потерял свою книгу, так что я отдал ему мою, и когда он ее раскроет, увидит внутри дерьмо. Сан попросила меня поставить автограф на ее экземпляре. Мы завезли ее домой, потом отвезли меня, потом принцессу Полиньяк, которая занимается у Пьера Кардена рекламой, а потом Боба. Домой я вернулся около половины первого ночи.

Вторник, 7 октября 1980 года

Херманн-Германец сказал мне, что на 90 процентов уверен, что мне закажут портрет Папы Римского. А недавно на одной вечеринке Марио д’Урсо сказал: «Я делаю все, чтобы вам достался Папа Римский». Все они думают, будто мне так уж нужно сделать портрет Папы. Ну, я, разумеется, хочу этого, однако для меня это отнюдь не вопрос жизни и смерти.

Я отказался делать обложку с Рональдом Рейганом для журнала «Нью-Йорк». В газетах меня уже и без того изображают «республиканцем на одну ночь». Работал над фонами для картин. Руперт вернулся после того, как долго разыскивал картинки Микки Мауса для серии «Новые мифы», которую заказал Рон Фелдман, – а там Микки Маус, Дональд Дак, «Тень»[863]. Надо будет сделать что-нибудь новое – например, обсыпать их алмазной пылью. Наклеился, потом заехал за Каролиной Эррера, и мы решили пройти пешком до Хальстона. Она сняла свои серьги и отдала их мне. Мы выпили несколько коктейлей. Виктор был в своих широченных самурайских штанах. Потом мы сели в два лимузина и поехали на обед, который давали в ресторане универмага «Б. Альтман» в честь американских дизайнеров, это было благотворительное мероприятие Нью-Йоркской публичной библиотеки. Там была и Мэри Ласкер[864], и Эсте Лаудер, и Мэри Макфэдден. Я разговаривал с «Сюзи» – Элин Мейли. Она прекрасно выглядит, у нее такой лифчик, что грудь приподнята и можно туда заглянуть.

Я сидел рядом с Хальстоном. Решили, что я буду фотографировать только официантов, их тут двадцать. Мы с Виктором пошли в уборную, он там снял свои самурайские штаны, а я надел их как пелерину. Мы думали, что в уборной никого нет, но когда мы уходили оттуда, все вдруг вышли из кабинок. На этом вечере была Эйприл Экстон[865] с Сэмом Уэгстаффом[866], он постарел. Я обвинил Эйприл в том, что она иудейка, а она возразила, мол, как же такое возможно – ведь я встречаю ее у себя в церкви Сен-Винсент Феррер. Я напомнил ей, как однажды она обвинила меня в том, что я будто бы изнасиловал ее собачку, прямо у нее в туалетной комнате. Эта ее собачка тогда зашла в туалет следом за мной, а когда я вышел, то и она вышла вместе со мной. Эйприл кошмарная женщина, но она действительно смешная. Я ей еще раз сказал, что фотографии, которые она подарила Сэму – я ведь снимал ее в шестидесятые годы, – теперь стоят тысячу долларов каждая.

Потом мы с Каролиной отправились на ужин, который устроила Кармен д’А-лессио для своих сорока друзей в китайском ресторане «Мистер Чау». Лестер Перски произнес миллион тостов, он был совершенно пьян. Он даже сказал тост в честь Генри Гельдцалера, которого там вообще не было. Потом он заставил меня сказать какой-нибудь тост, тост получился такой: «Всем бесплатные коктейли – за счет Лестера».

Среда, 8 октября 1980 года – Нью-Йорк – Порт-Джервис (штат Нью-Йорк) – Нью-Йорк

Заехал за Бриджид (такси 7 долларов). Нам нужно было попасть в дом Чарльза Райделла в Порт-Джервисе, чтобы взять у него интервью в связи с его эпизодической ролью в фильме «Юнион-сити». Потом мы заехали еще за Доком Коксом на 72-ю улицу, однако он оказался еще не готов. Док Кокс вез нас потом на своем «роллс-ройсе». Он сказал Бриджид, что в его машине нельзя курить, потому что это испортит аромат хорошей кожи, исходящий от сидений, и она начала сходить с ума: всякий раз, когда ей нужно было покурить, ей приходилось высовываться из окна машины, так что настроение у нее испортилось. Мы добрались до места, Док стал готовить мартини, и Бриджид выпила первый свой коктейль. Я начал снимать. Бриджид вышла в сад, чтобы собрать «свежие тома-а-аты» (как она произносила это с классическим британским выговором), а вот к концу дня она уже выпила так много, что это были обычные «томейтос» (по-американски). Я тоже пошел в сад и собрал сливы, и мы их ели прямо так, немытые, хотя их и опрыскивали чем-то от насекомых-вредителей, – но они были такие вкусные! Я съел штук десять. Потом я собирал черри и еще обычные помидоры. А Бриджид пила свои мартини прямо «на природе», среди помидорных грядок, и в результате где-то там потеряла бокал. Бриджид и Чарльз без конца мне говорили: «Ах, ланч у Фло-Джин, ланч у Фло-Джин!», и еще: «Ты ничего подобного за всю свою жизнь не видел». И чем больше они про это говорили, тем больше хотелось это все возненавидеть. Наконец мы туда добрались, и, м-да, я действительно ничего подобного в жизни не видел. Это самый отвратительный, самый безвкусно оформленный ресторан, в каком я только бывал. Большой, неопрятный, его держат Фло и Джин, и он весь набит куклами, их там разве что не миллион. Всех цветов. Потому что все там очень цветное. Салфетки розовые, зеленые и желтые – в самом деле, там очень много цвета. Не то Фло, не то Джин сказала, что ее муж умер в 1929 году. Еда была – хуже не придумаешь, но много. Я тут же потолстел на два кило, потому что ел только пюре со сладким соусом. Мы и там много пили, Бриджид по-прежнему отдавала дань мартини. Чарльз платил за ланч, но я еще купил сувениры. Все развлеклись по полной программе. В этом ресторане один зал переходит в другой, они бесконечные, там празднуют свадьбы и устраивают вечеринки. Ресторан занимает едва не четверть длины реки Делавэр. Бриджид сильно захмелела, перецеловала всех официанток. Потом начала рассказывать мне всякую всячину про еду, чего никогда не делала прежде: например, как она пришла в устричный бар на вокзале Гранд-Сентрал и заказала там полуторакилограммового лобстера, и эта славная официантка его принесла, но Бриджид что-то не поверила, что он весит полтора килограмма. Бриджид сказала: «Вы знаете, я много ем, у меня болезнь такая, и я хорошо знаю, чт я ем и сколько, и вот это – точно не полтора килограмма». А лобстер тот стоил что-то около 39 долларов. Официантка сказала: «Нет-нет, я уверена, что здесь полтора килограмма». Тогда Бриджид сказала: «Пойдемте и взвесим его, и если в нем полтора кило, я дам вам десять долларов». В общем, пошли они на кухню, положили лобстера на весы – а в нем меньше полкило! Официантка была ужасно смущена, сказала, что Бриджид вообще не надо платить за еду. А дальше Бриджид будто помешалась, она реально опьянела. Я смотрел телепрограммы на «Бетамаксе» Чарльза. У него там одни порнофильмы, но это – обычная порнография: например, «Как Дебби уделала Даллас». Ему нравится обычное порно – не голубое, а с натуралами, потому что ему [смеется] нравятся только натуралы. Ну, а я смотрел, что было.

Ланч наш закончился в половине шестого, а к шести Чарльз уже должен был везти нас на ужин.

Ах, да, оказалось, что Бриджид как-то раз, когда приезжала к Чарльзу в гости, позабавилась с работником на ферме неподалеку. Чарльз ее спросил: «Слушай, ты случайно не трахалась с этим парнем на соседней ферме? После того как ты тогда тут побывала, он ведет себя со мной совсем не так, как прежде». И она призналась. А было это тогда, оказывается, после полудня, когда она осталась одна, – она весила тогда только 57 килограммов. Она решила, что хорошо бы купить немного сливок и надо сходить прямо к коровам. В общем, она шла, шла и набрела наконец на этого самого работника. А теперь он ведет себя странно с Чарльзом: видимо, решил, что он трахнул то ли его его жену, то ли любовницу. Подошел парень-хастлер, он берет всего 30 долларов, потому что городок такой небольшой. На самом деле тут гомосексуальный Пейтон-плейс[867]. Док Ко к с отвез нас назад, в Нью-Йорк, до самого дома.

Пятница, 10 октября 1980 года

Позвонил Боб, сказал, что Джейми Кеблер не сможет пойти в Бруклинский колледж сегодня вечером, где мы собирались посмотреть, как танцует Рон Рейган, и поэтому мы даже не знаем, как туда добраться. Но потом Боб снова позвонил и сказал, что в половине седьмого вечера за нами приедет лимузин. Ожидая выступления Рона, мы высидели целых три балета. Но все это чушь собачья. Потом выступил Рон со своими номерами, и вот у него все было нормально. Хотя он и сказал Бобу, что не танцует под джазовую музыку, тут как раз танец был с джазовым аккомпанементом, и это у него хорошо получилось. Он действительно мог бы хорошо петь и танцевать, наверное, не хуже того блондина, который был так популярен в годы войны, ты ведь знаешь, о ком я? О Вэне Джонсоне[868].

На улице шел дождь. К Бобу подошла девушка из комитета Рейгана, сказала, что звонила ему целый день, что его интервью с Пэтти Дэвис, дочерью Рейгана, можно будет сделать уже завтра, так что Боб был в полном восторге. Пэтти – это та, которая жила вместе с ребятами из группы Eagles. Потом она сама подошла к нам, она высокая и вполне хорошенькая, подумал я, но на ней довольно странная одежда – какой-то свитер и что-то еще. Винсент снял ее на видео. Я сказал ей, что когда мы, собственно, будем делать с ней интервью, то, может, она немного приоденется, придет в чем-то более модном, а она ответила: «Это моя самая модная одежда». Я тогда сказал: «Может, вы придете в чем-то таком, на чем будет ярлычок известной фирмы?» А она сказала: «Нет, лучше я приду в еще более удобной одежде». Тогда я оставил свои попытки и сказал: «Ладно, неважно». Она показалась мне довольно хорошенькой, но когда я позже смотрел видеозапись, то недоумевал: отчего оба ребенка не унаследовали красоту родителей? Ее отец ведь в свое время был великолепным.

Понедельник, 13 октября 1980 года

Выйдя из офиса, пошел туда, где устраивали большой парад в честь Дня Колумба. Дошел до 42-й улицы и Шестой авеню (такси 5,50 доллара). День был унылый, пришлось целое утро беседовать с бухгалтерами насчет налогов. Все утро – сухое печенье и кофе.

Боб приехал ко мне на лимузине, и мы заехали за Сан, чтобы отправиться на прием, который Джекки О. давала в честь книги Дианы Вриланд «Шарм» в Международном центре фотографии на 94-й улице и Пятой авеню. Прием был небольшой, пригласили только семьдесят человек. Сан рассказала, что в отеле «Карлайл» вчера утром удалось предотвратить ограбление. Трое бандитов в четыре часа утра. Я напугал ее, сказав, что они, наверное, явились туда, поскольку точно знали, что там живет она. И я в это в самом деле верю. Приехала Джекки О. Я побоялся фотографировать ее, поэтому отдал свою камеру одному из газетных фоторепортеров, чтобы он снимал вместо меня. Крис Хемфил, который работал над книгой, был на седьмом небе, он так устроил, чтобы я сидел с ним рядом. Он, правда, как всегда, действовал мне на нервы. А на суперобложке о нем написано, что он [смеется] «сотрудничает с Энди Уорхолом». Его дамой была Дебора Турбевилль. Какой-то дрожащий паренек, стоявший за лестницей, спросил меня, можно ли ему сфотографировать меня. Он сказал: «Я – художник».

Джекки пришла с Чарльзом Рискэмпом из библиотеки Моргана[869]. За ее столиком сидела Глория Вандербилт[870]. И супруги де ла Рента. Ох, до чего же я их терпеть не могу. Франсуаза больше меня не расцеловывает. Ну и прекрасно. Они хотели уйти домой рано.

Приехал домой, а там с первого до последнего этажа гремит музыка – это Аврора развлекала своего друга-приятеля, пришедшего к ней в гости. Я был очень смущен, что явился домой раньше, чем она ожидала. Они слушали мою новую пластинку Bee Gees.

Вторник, 14 октября 1980 года

Сегодня день посвящен Паломе Пикассо. Пошел ради нее на завтрак в «Тиффани». Славные украшения, у меня есть такие же, только сороковых годов. А сейчас продают копии вещей тех лет. Палома сделала маленький браслет в форме сердечка, в духе Эльзы [Перетти]. Дорогое удовольствие – 27 тысяч долларов за штуку.

После работы наклеился и отправился в ресторан «Мистер Чау» на ужин в честь Паломы (такси 4 доллара). Встретил там Фрэн Лебовиц, сказал ей, что ей обязательно нужно найти мужика, но такого, с кем у нее возникла бы жгучая страсть, потому что если ей как-нбудь придется про это писать, она хоть будет в курсе. Перри Эллис очень привлекателен, у него длинные волосы. Кругом были важные лица. Томас Амманн только что вернулся в Нью-Йорк из Аргентины, и там, сказал он, все до того дорого, что он просто не понимает, как там люди живут. У него был лимузин, и я приехал домой в час ночи.

Среда, 15 октября 1980 года

Палома появилась в программе «Тудей шоу», а не следовало бы, – она рассказывала про всевозможные ювелирные изделия, которые у нее есть: так ведь ее могут и похитить.

У меня была встреча с одной дамой из Южной Америки, которая хотела выбрать себе что-то из моих картин. Она привела с собой несколько красавиц из Венесуэлы. И еще зашел этот печально знаменитый Ронни Левин. Кто-то уже предупредил меня, что он появился в Нью-Йорке, так что его приход не был полной неожиданностью. В офисе у нас никто не обращал на него внимания, а он ходил туда-сюда с таким видом, будто все вокруг – его собственность, но потом ушел восвояси.

Четверг, 16 октября 1980 года

Винсент установил видеокамеру, чтобы снять интервью Джона Ричардсона с Паломой. Она пришла со своим мужем Рафаэлем и приятелем Хавьером [де Кастелла]. А человек из «Тиффани» привез ювелирные изделия.

Заходил Дэвид Уайт, принес письмо от Раушенберга – Дэвид ведь теперь работает у него, и в письме говорилось, что столы, которые стоят у меня, делал он сам, потому что это было как раз в то время, в конце шестидесятых или в начале семидесятых, когда Дженни Хольцер пыталась начать бизнес, продавая дизайнерскую мебель, но потом бизнес разорился, и столы достались мне. Что ж, прекрасно, что Раушенберг написал письмо, в котором сказано, что столы сделаны его руками, потому что теперь он их когда-нибудь, пожалуй, подпишет. Потом позвонил Хуан Хэмилтон, сказал, что они с Джорджией О’Киф поселились в отеле «Мейфэр» и что придут к нам в половине пятого, но я попросил их прямо сейчас и приехать, потому что здесь у нас Палома, и они в самом деле вскоре появились. Короче, все были в полном взаимном восторге. Все думали, что Хуан женится на Джорджии, однако он женился на другой женщине, и сейчас его жена ждет ребенка. Джорджия обмотала голову чем-то черным. В этот раз она показалась мне очень старой. Надо постоянно следить за ней – а вдруг она вздумает сесть на стул, которого на самом деле нет. Однако на видео, которое снял Винсент, она выглядела молодой и вроде бы адекватной. Она в курсе всего, что творится вокруг, просто она теперь двигается так, как обычно передвигаются старики.

Потом все уехали. Пришел Руперт, и мы с ним кое-что сумели сделать. Работали до половины девятого, и Джей Шрайвер тоже согласился остаться на работе допоздна. А позже, поскольку они отработали сверхурочные часы, я пригласил Руперта с Джеем в ресторан «65 Ирвинг-стрит» и договорился с Джоном Райнхолдом, что он там с нами встретится. Джей, как выяснилось, родом из Милуоки. Он сказал, что его мать – «чехословачка». То есть сама она родилась не в Чехословакии, однако на сто процентов оттуда.

Да, еще: сын Мэри Тайлер Мур покончил с собой, и теперь этот фильм, «Обыкновенные люди», будет пользоваться большим спросом и все ее по-настоящему возненавидят, потому что решат, что она и в жизни такая, как в этой роли.

Вторник, 21 октября 1980 года

Я случайно встретил Джона Карри на улице, но не узнал его, когда он поздоровался со мной, – и понял, кто это, лишь через три квартала. Поэтому решил позвонить ему и еще купить билеты, чтобы посмотреть на него в мюзикле «Бригадун»[871].

Да, еще я случайно познакомился с молодым человеком, чья работа заключается в том, чтобы совершать покупки для Джона и Йоко – он покупает для них одежду и разные разности. Я спросил, приходилось ли ему возвращать в магазин купленное для них, и он сказал, что это было всего один раз. Я спросил, носят ли они вообще хоть что-то из того, что для них покупают, ведь они же никуда не выходят, и он сказал: «Они еще вернутся в свет. Ну, они надевают обновки, когда ходят в студию звукозаписи». Да, а самое интересное из того, что он рассказал, было вот что: перед тем как они его наняли, он должен был подписать бумагу, в которой говорилось: «Я не напишу книгу про Джона Леннона и/или Йоко Оно». Здорово, правда? Он сказал, что обожает свою работу. Вот и мне тоже нужно было бы найти кого-то, кто помогал бы мне делать покупки в магазинах, подсказывал, где найти замечательные новые вещи.

Да, еще: я поругался с этим своим агентом по недвижимости. Он сказал, что здание на 22-й улице, которое я так хотел купить, продали в прошлую пятницу, – а я ведь просил его держать меня в курсе дела. Я так разозлился. А потом он сказал мне, что у нас назначена встреча, чтобы посмотреть здание «Кон-Эд» на 12-й улице. Здание прекрасное, однако оно далеко в даунтауне, и я не могу на такое решиться. Стоит полтора миллиона плюс потребуется еще миллион на ремонт.

Мы опоздали к началу «Бригадуна». Джон Карри не блистал, просто играл свою роль, но все же он хороший актер. Мне шоу понравилось. В ряду перед нами сидел человек, который работает у Джорджа Лоиса[872], у него еще такая хорошая ирландская фамилия, вроде, Каллагэн, он тот самый, с кем я работал, когда мы с Санни Листоном[873] снимались в рекламном ролике для авиакомпании «Бранифф эйрвэйз». Он рассказал мне лучший из мрачных анекдотов, хотя это совсем черный юмор: «Какой подарок получат на Рождество Бинг Кросби и Джон Уэйн? – Стива Маккуина»[874].

За кулисами я сказал Джону, что спектакль просто замечательный, а он напомнил, что я не узнал его, когда мы с ним столкнулись на улице, и я объяснил, что это все из-за его прически: я понял, что это был он, только через три квартала. Я пригласил его на ужин, но он сказал, что уже договорился ужинать с какими-то друзьями.

Среда, 22 октября 1980 года

Винсент пытался зазвать супругов Копли к нам в офис, потому что Билл Копли говорил, что хотел бы сделать портрет своей новой жены Марджори, той самой «мадам». Сам Копли и предложил. Билл очень счастлив, но она, правда, заставила его рассчитать всех слуг, которые работали у него до их бракосочетания, а это очень странно. Надеюсь, с ним не случится ничего дурного. Красавчик-официант из «Глориэс фуд»[875], тот, что скоро сдает экзамены на звание магистра психологии в Колумбийском университете, пригласил меня поужи нать с ним. Но я вдруг сдрейфил и соврал, что нам с Бобом нужно взять еще одно интервью. Красавчик собирался показать мне университетский кампус. Но я просто не могу идти на свидание с незнакомцем. И потом довольно сложно было оказаться на месте девушки, потому что обычно ты ее приглашаешь. Куда легче пойти на свидание с парнями, которые сами тебя выбирают. Ох, я становлюсь совсем как миссис Вриланд.

По второму каналу показывали съемки скрытой камерой, сделанные во время переписи населения 1980 года: некоторые из переписчиков выпивали или принимали кокаин прямо во время работы, а потом садились и выдумывали имена, чтобы заполнить формуляры, потому что получали за каждое имя по 4 доллара.

Суббота, 25 октября 1980 года

Ветер был шквальный, а я простоял на углу целых двадцать пять минут, прежде чем поймал такси. Шон Маккиэн, манекенщик из «Вильхельмины», позвонил из Японии. Там уже воскресенье. Боб попытался воплотить в жизнь свой проект – ужин «Десять мужчин-натуралов для Сан»: он пообещал ей, что сможет пригласить на ужин десять натуралов. Но все натуралы, кого он уже успел пригласить, свое участие в ужине отменили. Наверное, не хотят появляться с нами на людях – без Ричарда Вайсмана и атлетов. Отвез Руперта домой (такси 6,50 доллара).

Боб позвонил снизу в дверной звонок, он приехал на лимузине вместе с Сан. Мы отправились к Элен Роша и Киму д’Эстенвилю в «Олимпик-тауэр» на коктейли. Погода ветреная. Сан только что сделала укладку, и, как она сказала, жить в этой башне ни за что бы не стала, потому что на входе сквозит так, что вся прическа мигом разлетается. Она сказала, что знает нескольких женщин, которые выехали из подобного здания именно по этой причине. Поэтому прежде чем она вошла внутрь, нам пришлось зайти туда первыми, попросить привратника закрыть внутреннюю дверь, тогда перестало сквозить, и она смогла войти. Позже мы поехали на ужин в «65 Ирвинг-стрит». Мы заехали на нашем лимузине за Франко Росселлини, он ждал нас на углу. Мы кричали ему: «Эй, Мэри!», но он нас не слышал, а потом крикнули: «Эй, королева порно!», но он и этого не услышал, у него на голове был капюшон, но, в конце концов, он просто нас увидел. Сегодня же, но чуть раньше, он сказал Бобу, что уходит из кинобизнеса, потому что благодаря «Калигуле» заработал кучу денег.

Воскресенье, 26 октября 1980 года

Иран должен был отпустить заложников. Но, по-видимому, только республиканцы продолжают в это верить, и если заложников не отпустят, для Картера это будет очень плохо. Например, в «Пост» эта новость на первой странице, а ведь эта газета поддерживает Рейгана. В новостях сказали, что Израиль продает Ирану запасные части для военной техники. Диктор кабельного телевидения в одном небольшом городе сказал, что это правда, однако правительство все отрицает.

Смотрел «Сабрину»[876] по телевизору, Уильям Холден и Одри Хепберн выглядят такими старыми. Потом, это так старомодно – говорить про Лонг-Айленд и про Северное побережье. Выгулял собак. Посмотрел «Хупера»[877], и, боже ты мой, до чего здорово: просто Берт Рейнолдс и его обычные реплики. Он играл роль каскадера.

Понедельник, 27 октября 1980 года

Мы с Бобом разговаривали о том, как трудно оказалось осуществить проект «Десять мужчин-натуралов», и кто-то заметил, что это должно стать моей следующей серией – десять мужчин, у кого ни разу не было гомосексуального опыта.

Пришлось встречаться с Марджори Копли, чтобы сфотографировать ее для портрета. Руперт наложил грим. У нее светлые волосы, заплетенные в косы, она их распустила, и волосы доставали ей до задницы, она их только что вымыла, и они приятно пахли. Мы поели вместе. Она еще учится. Занималась точными науками, однако не смогла осилить программу, поэтому теперь хочет попробовать социологию, и я ей сказал: ох, только не это. Билл выглядит превосходно. Единственное, что нас беспокоит, – она прогнала всех, кто прежде работал у него в доме. Она, правда, не показалась мне бесцеремонной или жесткой, как я ожидал. Делала все, о чем я ее просил. Была вполне мила.

Джед купил квартиру на том же этаже, где живет Стюарт Пивар, – прямо напротив его квартиры, в здании на Западной 67-й улице, рядом с «Кафе дез артист». Он хочет использовать ее как офис для своего бизнеса по отделке помещений, чтобы клиенты и рабочие не ходили целыми днями по моему дому, так что мне можно будет вздохнуть спокойно.

Я позвонил Дженни Хольцер. Сказал, что заеду за ней, чтобы мы вместе пошли на вечеринку, которую Диана фон Фюрстенберг устраивает в честь Дианы Вриланд. Работал до восьми вечера, потом доехал на такси (5,50 доллара) до Джейн в «Вольнэй»[878] на 74-й улице и Мэдисон-авеню, где у них с Расти теперь свой пентхаус. Квартира у Джейн маленькая, но славная. Расти открыл дверь, он округлился – наверное, оттого, я думаю, что провел лето со своим отцом, Ленни; но он все равно такой очаровательный. Это как слушать Кэри Гранта. Он сказал: «Люблю тебя, мамочка». Джейн сейчас занимается инвестициями – в недвижимость и в кино.

Потом поехали на такси к ДФФ [Диане фон Фюрстенберг] (3 доллара). Когда мы входили в вестибюль, позади нас шел Уоррен Битти, однако, едва завидев нас, тут же вышел обратно на улицу – не хотел ехать с нами в одном лифте. Я сказал Джейн, что только что он вошел в вестибюль, а потом тут же вышел наружу, и она сказала, что если бы он ее увидел, он бы так не поступил. И сразу после того, как мы зашли в квартиру, появился и Уоррен, он тут же поцеловал Джейн, а я ему сказал: «Ох, Уоррен, до чего ты противный, что же ты не поехал с нами в лифте?», а он сказал, что искал кого-то, с кем должен был встретиться внизу. Но в гости он пришел один, так что же тогда получается? Он выглядит привлекательно, но немного постарел и немного обрюзг – его прическа типично голливудская, понимаешь, да? Она похожа на шляпу. В гостях был Ричард Гир, я познакомил его с Джейн, и он сказал: «О, Бэби Джейн, вы же легенда. Я читал про вас в “ПОПизме”». Там была Аполлония и Иман и красивая молодая девушка по имени Дайан Лейн[879] – я так и не понял, с Лу Адлером[880] она была или нет.

Четверг, 30 октября 1980 года

В офисе ко мне подошел Джон Кейл, он хотел, чтобы я сделал обложку для его альбома[881]. Он хорошо выглядит. Он был с какой-то девушкой. Я подписал ему все его старые пластинки.

Льюис Аллен пришел вместе с модельщиками, которые делают для его пьесы модель робота с моей внешностью. Нам пришлось просидеть с ними около часа, чтобы модельщики смогли как следует изучить мое лицо и решить, хорошая ли получится из меня модель. Смешные ребята, они из компании Уолта Диснея или что-то такое. Если модель должна двигаться и делать, скажем, три вида движений губами и два вида движений глазами, это достигается применением ста специальных механизмов, а если нужно добавить еще одно движение, тогда, значит, внутрь модели нужно вставить еще примерно двадцать механизмов. Мы все еще не подписали договор с Льюисом Алленом, потому что послали договор Полу Вайсу, а его юристы сказали, что это смехотворный документ, потому что слишком сложно написан.

Пятница, 31 октября 1980 года

Хальстон устроил пьянку-гулянку в своем салоне в «Олимпик-тауэр» в честь дня рождения Хиро[882]. Потом Виктор сказал, что нужно поехать в даунтаун, в новое грандиозное заведение под названием «Сэйнт», оно находится в «Олд-Филмор-Ист», в этом зале для рок-групп. А до этого там был «Виллидж Тиэтер». Мы приехали туда, и Виктор встал на колени, умоляя впустить нас. Я узнал, что клуб принадлежит нашему старому приятелю Брюсу Мэйлману[883], он ведь раньше руководил «Банями святого Марка», и его вечно обуревали всевозможные идеи и проекты. Он, наверное, сам был в «Сэйнте», когда мы пришли туда, но я его, по-видимому, не узнал. Здесь лучше, чем в «Студии 54». У них есть задняя комната, и все выглядят одинаково – в джинсах, без рубашек, с усами; женщин сюда не пускают, за исключением Пэт Кливленд, – а еще они выдали членские билеты десяти лесбиянкам. Ждать членского билета уже нужно два года, однако они сказали, что получить его можно, лишь если кто-то откажется от своего. Шоу со световыми эффектами было феноменальным, совсем как в планетарии Хейдена[884]. Хальстон уехал в три часа ночи, ну и я с ним.

Среда, 5 ноября 1980 года – Дюссельдорф – Баден-Баден – Штутгарт

Проснулся в три часа ночи, услышал печальную новость: Картер очень сильно проигрывает Рейгану. Впервые президент так рано признал свое поражение. И в глазах у него были слезы. Не мог заснуть, поэтому принял валиум.

Четверг, 6 ноября 1980 года – Франкфурт – Дюссельдорф

Познакомился с доктором Зигфридом Унзельдом[885], издателем Германа Гессе и Гете, очень красивый человек. Я было решил, что его будет легко сфотографировать, потому что он такой красивый, но оказалось трудно. Фотокамера совершенно не в состоянии запечатлеть его красоту. Я взял в эту поездку Криса Макоса, чтобы он мне помогал, однако он вовсе не собирается носить мой саквояж или что-либо делать: для него самое важное – фотографировать для себя.

Наша следующая точка была в Дармштадте, примерно в полутора часах езды. Я приехал туда, чтобы сфотографировать одну даму, она нечто вроде немецкой Дианы фон Фюрстенберг: одна из крупнейших изготовителей одежды – ее компания называется не то «Тинк», не то «Финк». Дом у нее великолепный. Она одевается как деловая женщина, правда, носит бархатный костюм, причем у нее отовсюду торчат носовые платки. Она была весьма мила, и фотографии хорошо получились.

После долгой поездки в Дюссельдорф мы с Крисом поругались: стены в отеле «Брайтенбахер Хоф» очень тонкие, так что я мог слышать, как Кристофер у себя в комнате кому-то звонит, и тут я заволновался, потому что услышал, что он набрал восемнадцать цифр, а это означает, как я понимаю, что он звонит по междугородной линии Питеру Уайзу в Нью-Йорк – а это ужасно дорого.

Пятница, 7 ноября 1980 года – Дюссельдорф

В галерее Ханса Майера на вернисаже Родни Риппса был какой-то сумасшедший художник, который заставил меня пойти с ним в ванную комнату (и по это му я также заставил Кристофера пойти со мной в эту ванную комнату), и этот чокнутый художник заставил меня сесть под душем, опершись руками о пол, – он сделал снимки на «Полароид», а потом заставил меня снять ботинки и снял на «Полароид» мои ступни, а я, как собака, стоял на четвереньках, все это было ужасно глупо. Говорят, что это новый Бойс, а он просто совершенно лысый извращенец в клетчатых штанах, очень высокого роста, и у него, наверное, большой член. Не знаю, может быть, он – голубой? Да нет, он слишком серьезно все проделывал, чтобы быть голубым.

Суббота, 8 ноября 1980 года – Дюссельдорф – Париж

Я аж до одиннадцати утра запаковывал все эти сувенирные тарелки в один саквояж, а еще открытки и всякое разное. Нужно было быстрей добраться до аэропорта. Полетел в Париж.

На такси до квартиры Фреда (30 долларов). Томас Амманн появился в Париже всего на один день, он был с каким-то метателем диска, десятиборцем. Мы обошли все великолепные магазины, там столько вещей в стиле «ар-деко», что невозможно себе даже представить.

Позже позвонила Джерри Холл, сказала, что приглашает нас прийти в их с Миком новую квартиру на острове посредине Сены. Мик был в студии звукозаписи. Она попросила привезти две бутылки шампанского, я их купил (200 долларов), и мы поехали к ним.

Я поговорил с Томасом и заставил его рассказать мне откровенно, что ему известно про ситуацию Джеда, и он наконец рассказал. Ведь именно он, Томас Амманн, привел к нам Алана Ванценберга, Томас был с ним изначально знаком. Потом Фред собрался пойти танцевать, а я хотел поехать домой, так что Томас меня подвез. Я был дома и все ждал, что позвонит телефон, но он не звонил, и я был подавлен, потом надел наушники и стал слушать оперу «Богема».

Воскресенье, 9 ноября 1980 года – Париж

Томас позвонил из Нью-Йорка, он рано утром улетел туда на «Конкорде». Все, что он рассказал мне накануне вечером, сильно меня расстроило. Он просил ничего из сказанного нигде не повторять, потому что он не любит распространяться насчет чьих-то отношений. Он, правда, не сказал мне ничего такого, чего бы я уже не знал, – просто было очень тяжело все это слышать.

Понедельник, 10 ноября 1980 года – Париж

Филипп Морийон[886] позвонил и сказал, что привезет к семи часам кое-какой материал для Interview.

Мик должен был прийти в четыре, и я хотел избежать встречи с ним: я просто не знаю, ну чт можно сказать Мику Джаггеру? Он, так или иначе, хотел побыть наедине с Фредом Хьюзом – вот с Фредом они разговаривают, не знаю даже о чем.

Мы с Кристофером пошли к «Черутти»[887], и по соседству показывали «Бэмби», а поскольку сейчас каникулы, много матерей стояло на улице со своими детьми, и это была, наверное, самая длинная очередь маленьких детей, которые ждали, когда их пустят в кинотеатр. Та к было грустно, что этим малышам приходится ждать, – почему бы не открыть двери и не впустить их всех? Отправились в «Кафе Флор», в поисках привидения Ширли Голдфарб (такси 8 долларов). Но привидение Ширли так и не появилось. Мы сидели внутри и не увидели никого из знакомых.

Пошли в книжный магазин, и я наконец понял, какую следующую тему хотел бы разрабатывать – матери с младенцами, которые сосут грудь. Это очень эротично, и, по-моему, это хорошая тема. Впрочем, идею мне подала Юнис Шрайвер, мы однажды видели мадонну у кого-то в квартире – этого младенца на руках у очень привлекательной дамы, а херувим приложился губами к одному из сосков, и что-то в этом было особенное, хорошее. В общем, Кристофер теперь собрался искать для меня матерей с новорожденными младенцами. Отель Криса был прямо около «Кафе Флор», и он повел меня к себе – показать свой номер, за который платим-то мы, и я подумал: ну и трущоба, однако у него был телевизор и он, на самом деле, был очень доволен.

В «Геральд трибьюн» описали ужасную кончину Стива Маккуина[888]. Притом во всех подробностях.

Роксевидж пригласил нас к себе – посмотреть его дом. Там было большое фортепиано, я попросил его сыграть что-нибудь, и он исполнил удивительно красивую музыку. Я так давно не слышал хорошей фортепианной музыки. Сам не знаю, почему, – в жизни случаются различные периоды, я теперь даже не хожу на концерты.

Позже Фред налил мне большой бокал аквавита «Мирабель», и я рассказал ему, что у меня проблемы личного свойства, вроде того, а потом мы с ним еще обсуждали, какие художественные проекты можно было бы осуществить. Фред считает, что нам нужно сделать серию «Дисней Уорхола», сделать Белоснежку, несколько гномов, и Бэмби, и что угодно еще, Дональда Дака. А я вдруг пришел в такой восторг, когда мы решили этим заняться, надеюсь, что и Рон Фелдман сочтет эту идею хорошей.

Взялся читать Interview, Боб уже совсем было решил отказаться от услуг Тинкербелл, однако ее интервью с Джорджем Бернсом[889] – который, по-моему, вконец отстал от жизни, – как раз получилось очень интересным. Это пример хорошего стиля, и, по-моему, нам вовсе не нужно с ней расставаться. Да, она сильно раздражает Боба, но она одна из наших лучших журналистов.

Суббота, 15 ноября 1980 года – Кельн – Париж

Мы отправились в один монастырь, и нам нужно было там быть ровно в полдень, потому что если бы мы явились туда даже минутой позже, нам не разрешили бы войти. Херманн вел очень быстро, несмотря на проливной дождь. Когда мы приехали, нам запретили разговаривать – нельзя было сказать друг другу ни единого слова. Нас повели в трапезную, и там монах что-то читал целых двадцать минут, пока мы ели ланч – подали сидр из кислых яблок и чечевичный суп, и мне показалось на вкус, что он из консервной банки, но когда я об этом сказал, все на меня посмотрели как на чокнутого, но я-то прекрасно знаю, какой вкус должен быть у моего супа. Среди монахов один был по-настоящему красив, и он сидел позади меня. Потом мы уехали оттуда и направились в Париж.