Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди

Мы с Винсентом около половины шестого вечера сидели в офисе и занимались оплатой счетов, и тут мы услышали несколько хлопков, как будто это были петарды, но когда мы выглянули в окно на Юнион-сквер, там на улице лежал труп, и, по-видимому, это полицейские кого-то застрелили, а потом подъехали съемочные группы с телестанций, и их лампы были такими яркими, что мы из окна видели кровь вокруг этого тела.

Среда, 25 марта 1981 года

Бриджид сейчас весит меньше, чем раньше, даже видны ее кости. Сегодня или завтра у нее эта косметическая операция – вокруг глаз.

Винсент искал в газете заметку про того человека, которого застрелили на Юнион-сквер, и наконец обнаружил заметку в «Пост» – что у него в машине (или где-то там еще) было много наркотиков, так что полицейскому пришлось выстрелить пять раз.

Я по-быстрому оделся, чтобы пойти на ужин, который Уолтер Ховинг[926] давал в честь Джона Клуге – это в доме 635 на Парк-авеню. Добежал туда, и одновременно со мной в здание входил Ховейда, было так приятно увидеть его, я попросил его быть моим спутником весь вечер. Я сказал ему, что все время собирался ему позвонить. Нас приветствовала Джейн Пиккенс Ховинг, и там была тяжелая артиллерия – супруги Трамп, супруги Бронфманы. А Джон Клуге и Патриция Гей[927] собираются пожениться в мае.

Все на этой вечеринке были довольно старые, но мне там понравилось. И все они были натуралы, все женаты, так что я оказался единственный «голубой». Еще разговаривал с красавицей из Калифорнии, которая встречается с Эндрю Стайном, – он тоже был тут, разговаривал с кем-то насчет бюджетов и так далее, и сам он красив, симпатичен, умен. А потом все должны были как-нибудь развлекать остальных. Джейн Пиккенс и ее сестры были певицами, у них ведь в прошлом была настоящая карьера[928]. Они попросили и меня что-то исполнить, но я сказал, что ничего не умею, вот только сделаю фотографию – сделал, а потом поклонился, и они решили, что у меня не все дома. Патриция Ге й фантастически красива, ее рост метр восемьдесят.

Четверг, 26 марта 1981 года

Утром позвонила Джоан Ланден[929] и сказала, что ждет меня на ланче в ресторане «Ле сирк» – с ней будет Барби Бентон[930]. Барби приехала в Нью-Йорк, чтобы на следующий день участвовать в передаче Джоан. Я, однако, знал, что там наверняка будет Джед, поэтому сказал, что не смогу прийти. Джоан была подругой Джеда в старших классах в Сакраменто, а Барби была подругой его брата Джея.

На ланч к нам пришел Дэвид Хокни[931], и Винсент снял его на видео. А потом он пошел в другое помещение и дал нам интервью. Дэвид славный, он по-настоящему очарователен.

Заходила Джули Сильвестер из фонда «Диа», она работает у Хайнера, и она рассказала, что Филиппа теперь пытается помогать бедным, дает им деньги, но я только надеюсь, что это не скажется на том, что она делает для искусства, потому что Филиппа действительно щедра.

Позвонила Барби Бентон и пригласила меня на «Пиратов Пензанса»[932], я сказал ей, что у меня другие планы на сегодня (это правда), а она на это заявила: «Да ты что? Ну как же можно отказать Зайчику Playboy? Мне еще никто ни разу не отказывал! Ты же брюки носишь – а это значит, что ты можешь сделать все, что захочешь. Вот и поменяй свои планы». Тогда я сказал, что ладно, мол, хорошо. Она вела себя так агрессивно – прямо-таки заклевала меня, что пришлось пойти ей навстречу. Я сказал, что подъеду в половине восьмого к отелю «Санкт-Мориц», и спросил, устроит ли ее такси, и она сказала, что устроит. Я быстро поймал такси. Оказалось, что у меня нет с собой мелких купюр, только по сто долларов, так что пришлось занять двадцать долларов у Барби. Она внимательнейшим образом смотрела пьесу, потому что решила, что в постановке на Западном побережье ей дадут роль, которую тут играет Линда Ронстадт. Она заявила, что [смеется] Санни Боно[933] сыграет там ту роль, в которой здесь занят Кевин Клайн.

После представления Барби сказала, что сам Джо Папп[934] разрешил ей встретиться с Линдой Ронстадт, так что мы пошли за кулисы, чтобы повидать ее, и там так все было пошло и манерно – ведь пришлось слушать, как они друг с другом разговаривают. Линда собирается играть в еще одной пьесе, премьера которой состоится осенью, и Барби сказала ей: «Это выведет вашу карьеру на новые и более широкие горизонты. Теперь вы составите конкуренцию Барбаре Стрейзанд». И еще они говорили о том, до чего же они обе робкие. Там был Рекс Смит в своем обтягивающем трико, с большим членом, и, едва взглянув на Барби, он воскликнул: «О, это и будет моим новым приключением!» – дело в том, что когда мы брали у него интервью, он как раз говорил, что ищет «новое приключение». Я пригласил Рекса поужинать с нами в «Перл», и он нафабрился, скрутил себе косяк, отказался отвечать на телефонные звонки и не пошел на другие свидания. А Барби очень хорошо выглядела, она просто чудесно хороша. В общем, мы пошли в «Перл», но попали туда только к одиннадцати, кухня у них уже закрылась, однако там все равно ждали нашего прихода. Рекс что было сил приударял за Барби, и я спросил его про его бывшую жену, он сказал, что она старше его, что ему нравятся женщины постарше, и он спросил Барби, сколько ей лет, она ответила, что тридцать один, все было совершенно замечательно, пока дело не дошло до вопроса: «А вы замужем?», и она сказала, что да, замужем, – и тут Ре кс сразу сдулся, и ужин наш, в общем-то, на этом и закончился.

Я оставил Рекса на улице, он пошел пешком, вроде бы оборачиваясь, но они, может быть, – тут я не понял, что к чему, – договорились о свидании, потому что он вроде бы шел в сторону гостиницы «Санкт-Мориц», хотя наверняка я не могу этого сказать. А Барби нужно было вставать чуть ли не в половине шестого утра, чтобы попасть на программу Джоан Ланден «Доброе утро, Америка!»

Пятница, 27 марта 1981 года

К нам приходила еще одна мадонна с младенцем, ее пригласили к трем часам дня, но я все больше понимаю, что серия, пожалуй, станет проблемой. Слишком уж странные это все вещи – матери, младенцы, кормление грудью.

Суббота, 28 марта 1981 года

В 9.45 я был у Хальстона. Еще там были Стив Рубелл с Иэном. Хальстон похудел на пятнадцать фунтов (7 кг), он пил имбирное пиво. Он рассказал мне, что случилось на самом деле. Они с Мартой Грэм оба кололи курс витамина «Б-12» (я был в курсе), а шприц, который ему прислали, оказался загрязнен свинцом, так что у него заболела нога, он пошел к врачу, тот сказал, что нужно срочно в больницу, но Хальстон отказался, сказал, что просто пойдет домой, но тут начала болеть и вторая нога, он вообще еле-еле мог идти, и тогда его отвезли в больницу, там думали, что он может потерять ногу, сделали операцию. По-моему, все это правда, потому что Хальстон не придумывает небылицы. Он был рад, что вся эта история не попала в газеты.

Потом мы ушли оттуда, и Стив не сказал Хальстону, что [смеется] направлялся к Кельвину Кляйну. Стив подвез меня домой, и я пошел на вечеринку к отцу Джона Сэмюэлса, на Восточной 79-й улице, дом 123. Дэвид, бойфренд Джона Сэмюэлса старшего, играл на рояле, он сказал, что упражняется по пять часов каждый день. Мистер Сэмюэлс познакомился с ним, когда нанял его в качестве преподавателя фортепиано для себя. У них кругом были красивые цветы, и Дэвид сказал мне: «Когда будешь уходишь, возьми себе веточку гардении – не то я с тобой больше никогда не буду разговаривать!»

Воскресенье, 29 марта 1981 года

Почему-то устроили греческий парад, и я не понимаю, почему такой грандиозный, если только не… – а, вот в чем наверняка дело: у губернатора Кери новая подруга, и она – гречанка.

Да, еще: в журнале «Пипл» заметка о Лу Риде. И о его жене, которая «родилась в Англии». Я до сих пор не могу понять, почему они не пригласили меня на свадьбу. У них ведь было большое празднество – торжественный прием и всякое такое.

Понедельник, 30 марта 1981 года

День теплый, дождливый. Я остался в аптауне, потому что мы с Бобом на час дня назначили интервью с Доминик Санда в «Кво вадис». В ресторане решили, что мы заказали стол на двенадцать персон, так что у нас было много свободного места. Мы с Бобом безумно влюбились в Доминик, она такая замечательная, такая волшебная. Мы с Бобом были просто поражены. А если Боб так легко сдался, это значит – вот она, любовь. Она хихикала. Она говорит на идеальном английском, ну разве что с легким британским акцентом. Она сказала, что в один прекрасный день решила, что терпеть не может свою настоящую фамилию[935] и потому назвала себя Санда – и, по-моему, имя это добавляет ей таинственности. Потом, после интервью, она хотела пройтись под дождем, и мы дали ей наш журнал, чтобы она могла использовать его как зонтик, – и она ушла восвояси. У Шэрон Хэммонд отмечали ее день рождения. Я пошел туда, и там была действительно праздничная обстановка. Я думаю, что все были в сильном напряжении из-за покушения на Рейгана, но уже ясно, что он выживет, так что все успокоились, пришли в себя. И лорд этой Шэрон тоже был там[936]. Я слышал, как Лестер Перски разговаривал с каким-то продюсером насчет «ПОПизма», и сказал потом, что тот собирается «купить это», однако поскольку говорил такой человек, как Лестер, я не мог понять, что он имел в виду, – права на создание фильма или просто экземпляр книги.

Среда, 1 апреля 1981 года – Нью-Йорк – Париж

Закинули по дороге Криса Макоса в отель «Ленокс» на рю де л’Юниверсите, дом 9 (такси 50 долларов). Роксевидж устроил небольшую вечеринку-обед.

Четверг, 2 апреля 1981 года – Париж

В полдень появился Хельмут Ньютон, чтобы организовать модную фотосессию, для этого сначала привезли огромные красивые букеты, которые потом оставили нам, Хельмут в конце концов тоже приехал и позволил мне сфотографировать и себя, и свою прелестную манекенщицу. Поздно вечером Кристофер вдохновил меня на звонок Джону Гулду в Калифорнию, и я позвонил, там было уже пять вечера, я притворился, будто я трезвый, поэтому у меня был такой удивительно трезвый голос, я даже не знаю, как он у меня такой получился, а секретарша сказала, что у него совещание, что он освободится через пятнадцать минут и наверняка перезвонит, а потом спросила, можно ли ей называть меня «Энди», потому что она меня боготворит, и она до того бесцеремонно себя вела, что я понял: что-то случилось, и он точно не перезвонит. Но все равно сидел у телефона и ждал звонка, даже, наверное, заснул, но я уверен, что телефон так и не позвонил. А потом явился Фред и привел с собой целую ораву гостей, судя по голосам, каких-то скандалистов-французов, у них такие ужасные голоса, я не знал, что это за люди, они же все вопили, вопили и вопили, а Фред еще поставил для них песню Diamonds Are A Girl’s Best Friend, притом на максимальной громкости, и я думал, что у меня начнется нервый припадок. Мной овладело жуткое отчаяние, потому что мне никто не позвонил из Калифорнии, и я уже был готов покончить с собой. Такая жизнь, детка. Эти приятели Фреда ушли только в четыре утра. Я выглянул в окно, когда услышал, что они уже уходят, и они мне вовсе не показались такими уж важными гостями, хотя Фред потом сказал, что они дети богатых родителей.

Пятница, 3 апреля 1981 года – Париж

Проснулся в полдень, у нас был назаначен ланч с Сан Шлюмберже в ресторане «Максим» (такси 12 долларов). Сан сидела там совсем одна, она уже было решила, что мы о ней совершенно забыли. Она подарила нам чудесные галстуки из Индии. Она только что вернулась оттуда, была там с Патрисом Кальметтом. Она говорила, что «слишком раскрылась» перед своим последним другом, Нагибом, поэтому все сказали, что было бы… что ей надо бы, м-м-м… что лучше всего… м-да, я, пожалуй, не смогу вспомнить, потому что никто не знал, что именно лучше всего.

Потом, после ланча, мы решили пойти посмотреть выставку Гейнсборо, у него много красивых людей и их собак. А потом мы оказались так близко от Живанши, что решили туда зайти, и сам Юбер появился перед нами в белом смокинге, провел нас всюду, мы прекрасно провели время.

Суббота, 4 апреля 1981 года – Париж

Я принял валиум и почти уже лег спать, но вдруг начались телефонные звонки, и мы пригласили на коктейли этого парня по имени Йорген, по-моему, который привел с собой двух смешных англичан: моедльера Вивьен Вествуд и Малкольма Макларена, который был менеджером у Sex Pistols. После того как мы вышли на ужин, и в «Клуб 78» в доме номер 78 по какой-то рю, а затем еще и в «Привилеж», мы вернулись домой в четыре утра, и я позвонил Джону Гулду, прямо на студию «Парамаунт» в Лос-Анджелесе, я был сильно пьян, и, по-моему, наговорил ему бог знает что.

Понедельник, 6 апреля 1981 года – Париж

Смотрел показы мод Кристиана Диора и Валентино. Их манекенщики, которые выглядят натуралами, на самом деле геи, а те, которые выглядят геями, как раз натуралы. Мы с Кристофером тоже решили, что должны начать говорить людям, что мы с ним не гомосексуалисты, невзирая на то, какой у нас вид и как мы разговариваем. Потому что тогда люди перестанут понимать, как с нами обходиться.

Среда, 8 апреля 1981 года – Вена

Проснулся рано. Мне приснился Билли Нейм [см. «Введение»], будто он живет под лестницей моего дома и делает там сальто-мортале, все было очень разноцветное. Полная фантастика – его друзья как бы заполонили мой дом, они валяли дурака, одетые в свои пестрые костюмы, все без конца подпрыгивали, им было ужасно весело, они стали всем заправлять, и вот теперь они заправляли моей жизнью. Ну и кошмар! Как будто все они – клоуны. Каждый был клоуном на свой лад, и они все просто у меня поселились, даже не спросив у меня разрешения, они появлялись утром, когда меня уже не было дома, вовсю валяли дурака, а потом уходили назад, в гардеробную, где они и обитали. В общем, я наконец проснулся, и оказалось, что Кристофер оставил свет включенным, окна были открыты, и было очень красиво.

Отправился на розыски пальто из лодена, которое хотел купить для Джона Гулда. Бруно Бишофбергер сказал, что самые лучшие суконные пальто можно купить в Цюрихе, а Фред сказал, что нет: самые лучшие – в Париже. А вот по-моему, самые лучшие – в Вене.

Потом нам нужно было встретиться с одним парнем по имени Андре Хеллер[937], он певец, записал уже несколько золотых дисков, у него есть всякие картины, и он хотел, чтобы я сделал рисунок для обложки его пластинки. Он хочет повести нас в подземелья, чтобы показать мертвецов, которые там окаменели, причем они так и остались в своих одеждах восемнадцатого века. Фред сказал, что, пожалуй, туда стоит сходить, потому что это может натолкнуть нас на новые идеи.

В общем, мы встретились с ним, и он подарил нам чуть ли не двадцать коробок конфет. Потом отправились в катакомбы, где охали и ахали, разглядывая всех этих мертвецов[938], и там, внизу, было очень холодно, и он настоял, чтобы мы оставили там наши конфеты, а мы не хотели, но потом все же оставили, – в общем, место было препротивное. Мне оно ужасно не понравилось. А Фреду понравилось.

Потом Бруно привез нас назад в гостиницу. Фред захотел пойти погулять, а Кристофер пофланировать в парке, так что мы бросили наши вещи в номере и пошли гулять по парку, это хорошо для здоровья.

Четверг, 9 апреля 1981 года – Вена

Бруно зашел за нами, потому что мы должны были попасть на встречу точно в 10.30 – визит в министерство, встреча с дамой – министром культуры Вены. Мы познакомились также с куратором моей выставки Reversals в Венском музее искусства двадцатого века, – я забыл его имя, – и увидели прекрасные каталоги, которые они напечатали для выставки – очень тонкие и длинные. Потом мы отправились в гостиницу, чтобы освежиться перед открытием выставки в шесть вечера. Я поговорил с Винсентом в Нью-Йорке, и он сказал, что агентство «Золи» прислало постер с моей фотографией для рассылки. Я уже рассказывал Дневнику, что решил стать моделью? Вот Фред из-за этого вконец издергался, он считает, что я сошел с ума. Но я в самом деле хочу этим заниматься, поэтому я просто не обращаю на него внимания. А Крис сказал, что Фреду просто завидно.

Мы приехали в музей, там собралась невообразимая толпа, ведь вернисаж был открыт для всех, и я еще ни разу не бывал в Вене, потому настроение у людей было такое: «Увидеть Энди надо сейчас, иначе больше его не увидишь». Все продолжалось два часа, мне пришлось подписывать и «обувь», и «задницы», и я даже ни разу не поднял голову.

Наконец Кристофер уже не в силах был все это выдерживать, он сказал, что пора уезжать, и мы выскочили наружу, промчались мимо всех телевизионщиков, впрыгнули в машину, и она отвезла нас в какой-то венский ресторан, в котором мы съели пару сосисок. А потом поехали в великолепный клуб, который называется «Чака», – там одна молодежь, красавцы. Крутили танго и старые песни Элвиса, было совершенно замечательно.

Мы с Крисом пригласили в гостиницу одного восхитительного молодого человека по имени Мартин. Мы попросили его снять рубашку, а потом и брюки, и у него были совершенно невероятные трусы, в духе оп-арта, и мы стали его фотографировать, а он так классно позировал, потом мы вызвали для него машину и отправили домой. Я у Криса научился тому, что если сказать кому угодно, что надо сделать то-то и то-то, они обязательно это сделают. Особенно модели и актеры. А потом я увидел телекс от Джона Гулда, он вернулся в Нью-Йорк и прислал очень милую весточку, и я почувствовал себя превосходно.

Понедельник, 13 апреля 1981 года – Париж – Нью-Йорк

Я упаковывал вещи до половины третьего утра, а потом принял валиум и спал крепким сном, хорошо выспался. Затем в дверь стал стучать Фред, и Крис Макос позвонил – ему не терпелось как можно скорее уехать. Крис для меня – идеальный компаньон. У него есть все те качества, которых мне не хватает. Он напористый – но в следующий момент уже нет. И он – совершенное дитя. Ходит на cекс-вечеринки, откуда возвращается совершенно удовлетворенный, все его отверстия «прочищены», но при этом он очень любит своего бойфренда, Питера, он по-настоящему внимательный и заботливый, а когда едет путешествовать, ему не терпится поскорей отправиться в путь – точь-в-точь как и мне – и он заставляет меня носиться туда-сюда, и хотя теперь он заставляет меня таскать его рюкзак, я не в обиде, потому что все это замечательно, и я чувствую себя помолодевшим. Я предложил Крису премию – наручные часы (которые ему так нравятся), если он сможет сделать так, чтобы Джон Гу л д в меня втюрился. На самом деле я вконец запутался, потому что Джон пытается сохранять видимость того, что он натурал, говорит мне, что никакой он не гей, что он не может… но… я хочу сказать…

Летел на «Конкорде», приехал домой ровно в девять утра. Позвонил Джону Гулду, и он сказал, что не может со мной разговаривать, потому что у него в ванне вода переливается через край.

На такси в даунтаун (4 доллара). Разговаривал с Марком Балетом, он был в офисе, он делал дизайн для каталога агенства «Золи», куда включили и меня, – это каталог их манекещиков. Мне уже поступили заказы с предложением работы, я теперь официально работаю моделью. Пришла Дориа Рейган, она вышла к нам на работу. Потом я выглянул в окно и увидел Рона, который шел по улице совершенно один, он был одет в ярко-красную одежду – ну то есть если уж я смог разглядеть его из своего окна… Но Дориа знала, что к чему, и сказала: «Там три агента спецслужб перед ним и четверо еще сзади». Они поднимались к нам по лестнице, потому что лифт не работает. Я хотел повидать в этот вечер Барбару Стэнвик в «Линкольн-центре», где ей вручали ежегодную премию Кинематографического сообщества, и потому я позвонил Сью Солтер, ее агенту по рекламе, но та повела себя довольно гадко. Она сказала: «Ах, мой дорогой, все билеты распроданы», а я ей, знаешь, напомнил: «Но мы для вас столько всего делали», и тогда она сказала, что постарается найти один билет, но что мне придется за него заплатить, а потом заявила, что может достать два билета, но что они будут стоить 250 долларов, и я сказал ей: «Вот и замечательно». Теперь, по крайней мере, они не смогут больше просить меня вообще ни о каком одолжении. Может, лучше всего – это всегда платить, тогда никто не осмелится просить меня ни о каких услугах. А ведь в прошлом году они дали мне бесплатные билеты. Джон Гулд попросил заехать за ним, и мы с Крисом Макосом так и сделали. Дошли потом до зала имени Элис Талли[939], и там было столько свободных мест, что я возненавидел Сью Солтер до глубины души. Правда, места у нас были хорошие, в ряду J. Отрывки фильмов с Барбарой Стэнвик были прекрасные, хотя к концу немного поднадоели: одни и те же фрагменты показывали несколько раз. В 23.30 Крис высадил меня у дома.

Вторник, 14 апреля 1981 года

Работал до половины шестого. Джон Гулд пригласил меня на просмотр фильма «Атлантик-сити»[940], который он устроил «для своих». Взял такси до «Парамаунта» (7 долларов). Там были Леди Макрейди и Джонатан Робертс, а еще была Кэти Доббс, которая, как и все эти ребята, посещала летние курсы издательского дела в Рэдклифф-колледже.

Я случайно встретил одного человека, который, лишь увидев мою фотографию в каталоге «Золи», тут же предложил мне работу. Фред все еще кипит от возмущения, говорит, что я должен был бы получать тысячи долларов за то, что рекламирую какие-то вещи, а не работать за скромные гонорары модели. Но, по-моему, это забавно – быть еще одной симпатичной мордашкой в каталоге «Золи». В общем, я посоветовал ему не слишком напрягаться по этому поводу.

Среда, 15 апреля 1981 года

Всю ночь не мог заснуть. Смотрел в программе «Тудэй шоу», как астронавты возвращались на Землю вместе с «Шаттлом». Они очень славные. А ты заметила, как они выглядели после космического полета? Как будто постарели. Посылают в космос этаких красавцев-бодрячков, а назад возвращаются усталые люди.

Поехал в компанию «Карл Фишер», чтобы впервые сняться в рекламном ролике – для фирмы «Сони». Меня уже ждали, устанавливали аппаратуру. И они говорили про других художников, которых тоже хотели пригласить в эту рекламу, – упомянули имена Дюшана и Пикассо. Серьезно. Честное слово, эти ребята явно были не в курсе, что оба они уже умерли. Из живых, о ком они говорили, помимо меня, речь зашла лишь о Морисе Сендаке. И еще о Питере Максе.

У них там в другой комнате была кое-какая еда, но мне ее не предложили, лишь какие-то начальники заходили туда, ели плавленый сыр и потом говорили что-то вроде: «Здрово намазывается!» – совсем как в рекламе. Хотя именно так сейчас и говорят: люди теперь выражаются словами из рекламы. Все мне говорят, до чего же я чудеееееееесно выгляжу и что я очень стройный, а сам я чувствую такую слабость.

Пошел в «Ксенон», и там было здорово. Встретил эту девицу Мойнихан, Мору, она была со своей подругой Эйси, дочкой сенатора Уорнера, ее мать из Меллонов[941]. Но потом в голубом свете мои волосы стали выглядеть слишком уж фальшивыми, поэтому [смеется] я понял, что пора уходить.

Четверг, 16 апреля 1981 года

Встал рано, погода распрекрасная, но у меня сейчас такой период, что я все думаю: «В чем суть? Вот поступишь так – и что это значит? Или поступишь этак – и тогда что это означает?»

Правда, у меня сейчас странная полоса в жизни, я все откладываю свой рассказ для Дневника про все эти свои эмоциональные проблемы, потому что в прошедшее Рождество, когда мы с Джедом постоянно ссорились и когда он в результате съехал, я даже не мог говорить об этом, а теперь я живу один и в каком-то смысле мне легче, однако я все же не хочу быть совершенно один в этом большом доме, где кроме меня только Нэна и Аврора да еще Арчи с Эймосом. У меня это чувство отчаяния выражается в том, что я думаю: все, что угодно, ничего не значит. Потом я решаю, что мне нужно попытаться влюбиться, и вот этим я сейчас занимаюсь, стараясь общаться с Джоном Гулдом, но это так трудно. Я хочу сказать, когда ты без конца думаешь о человеке, это лишь твоя фантазия, все нереально, а потом ты как бы втягиваешься, тебе нужно все время видеть этого человека, и ты вдруг понимаешь, что это такая же работа, как и все остальное, вот я и не знаю, как быть. Но Джон – это хороший вариант, и лучше влюбиться в него, чем в кого-нибудь еще, ведь у него собственная работа, карьера, и я могу с ним обсуждать идеи фильмов, понимаешь? И, может быть, он заодно сможет даже убедить «Парамаунт» давать рекламу в Interview. Верно? Тогда мое увлечение даст хороший результат для бизнеса. Да, а самое интересное для меня было увидеть Лу Рида на улице в Виллидж, он шел с женой. Она – так себе, ничего особенного, просто привлекательная малышка. Я сказал ему, что только что читал про него в журнале «Пипл», и спросил, отчего он не заходит к нам повидаться, и он ответил: потому, что никто из тех, кого он знал, больше не работает у нас, а потом сам спросил, работает ли еще Ронни, и я говорю – да, работает. А Винсент? Да, говорю. А П. Х. там еще? То же, говорю. В общем, странный был разговор. Потом я пошел домой.

Соорудил ранний пасхальный ужин, и аромат был, как в старые добрые времена, когда ко мне захаживала П. Х. и тушила для меня капусту с тмином и луком. Джон немного припозднился, потому что ему нужно было попасть в «Мейси», чтобы вернуть купленные недавно простыни. Он принес мне пасхальную корзинку, это было как-то незатейливо. Я провел его по всему своему дому, чтобы произвести на него впечатление, я изо всех старался дать ему понять, что это все могло бы принадлежать и ему, что в этом доме есть комната, которая названа в его честь.

Потом мы пошли посмотреть «Экскалибур»[942]. Сексуальные сцены несколько пошловаты, но сделаны красиво. На герое были доспехи, когда они занимались сексом. И все несколько не в фокусе. Я совершенно запутался, я всегда думал, что Камелот – это реальное место. В общем, после фильма мы пошли назад домой. Я подарил Джону игрушечного кролиа, и он приветствовал им прохожих. На Пасху он поедет к родителям в Массачусетс.

Пятница, 17 апреля 1981 года

У меня дурное настроение, вот я и решил пойти раздавать Interview. После чего отправился в офис и по дороге столкнулся с девицей Мойнихан, Морой, которая шла к нам на ланч, опоздав на два дня (такси 5 долларов). Впрочем теперь, когда «Сохо ньюс» вышла с Доминик Санда на обложке, будет слишком уж нелепо, если она появится еще и у нас, так что, может быть, мы используем эту девицу Мойнихан для обложки, потому что она миловидная и умная – училась в Гарварде – и у нее своя рок-группа.

Крис Макос позвонил мне из Палм-Бич, где сейчас очень солнечно, он там со своим бойфрендом Питером, и у меня от этого опять испортилось настроение, – они только что туда прилетели.

Работал до половины седьмого. Руперт пригласил меня на вечеринку «только для мальчиков» на Бликер-стрит, но у меня слишком плохое настроение. Поел в «Брассери» (40 долларов). Отправился домой в полном одиночестве, подавленный, потому что никто меня не любит, хоть сейчас и Пасха, и разрыдался.

Суббота, 18 апреля 1981 года

В девять утра позвонил Крис Макос из Флориды, он такой счастливый, что у меня опять испортилось настроение. Я уже могу десять раз отжаться от пола, а вот перейти из положения лежа в положение сидя получается плохо. Я ни на что не реагировал, ни о чем не думал. Начал работать в половине первого, работал до семи вечера. Руперту звонили тридцать раз, а мне так никто и не позвонил.

Зашел к Джону Райнхолду, и мы отправились встретиться с Томом Бейкером в театре «Плейхаус» на Западной 48-й улице – там идет моноспектакль с Сильвией Майлз (такси 5 долларов, билеты 45 долларов). Декорации сделаны хорошо, они воспроизводят обстановку ее квартиры, там висит моя Мэрилин, и мое имя в пьесе упоминается несколько раз. После спектакля мы пошли за кулисы, и у Сильвии там и телеграммы, и цветы, и плакаты – в общем, она обожает все это, а я был очень смущен тем, что ничего подобного для нее не сделал; надо будет послать ей бутылку хорошего шампанского. Потом мы отвезли Джона Райнхолда домой, потому что он почувствовал угрызения совести: ведь сейчас же Песах, еврейская Пасха. Мы с Томом говорили о Джиме Моррисоне, и Том рассказал, как они закадрили трех девушек, потом Джим «вышел в астрал», и тогда ему, Тому, приходилось отдуваться за него – трахать всех трех. Мы просидели с ним до четырех утра. Подвез Тома домой на такси (5 долларов).

Воскресенье, 19 апреля 1981 года

Пасха. Настроение препоганое. Сегодня воскресенье, поэтому зашел Джед, забрал моих собак на весь день. Трижды принимался рыдать. Потом решил, что надо собраться, взять себя в руки и пойти в церковь.

Понедельник, 20 апреля 1981 года

Погода прохладная, поэтому я был в куртке и с рюкзаком. Винсент поговорил с владельцем нашего здания (дом 860), тот сказал, что пятый этаж не занят и его можно снять за 7 500 долларов в месяц! Мы за наш этаж платим около 2 300 долларов, так что пора бы уж мне купить это здание. Нам нужно больше помещений для Interview, а арендная плата ужасно большая. К тому же когда закончится срок договора, наша арендная плата вырастет в разы.

Жанет Виллелла позвонила и сказала, что подвезет меня на своем лимузине на премьеру АБТ[943] в центре имени Линкольна.

Позвонила Сюзи Франкфурт, сказала, что дом отца Джона Сэмюэлса на 79-й улице был заложен за долги. Его тут же продали каким-то бразильцам, прямо на ступенях суда.

Попытался найти галстук-бабочку. Джанет заехала за мной в семь вечера. Самое неожиданное случилось, когда я был на балете: ко мне подошла одна женщина и сказала: «Здравствуйте, вы меня помните?», и я честно признался, что не помню, и она назвала себя: «Лайла Дэвис». Мы с ней учились в Технологическом институте имени Карнеги, а еще она была одной из тех, кто тогда, в пятидесятые годы, жил в одной квартире с нами, на 103-й улице. Она привела с собой сына, ему восемнадцать. Они живут в Кливленде. Я вдруг ощутил весь груз лет на своих плечах: ведь ее сын сейчас выглядел точь-в-точь, как она, когда я был с ней знаком. Я почувствовал себя старым, седым, уставшим и «не в теме». Пригласил ее на ланч к нам в офис. Сейчас я думаю, что все мои проблемы – от того, что я чувствую себя старым. И я вижу всех этих юных, расцветающих ребят. Итак, я понял, в чем суть проблемы. Годунов[944] потянул мышцы спины, поэтому не выступал, а Гелси Киркланд[945] была очень хороша. Потом Миша показал номер «В решающий момент» (Push Comes to Shove[946]), и всем очень понравилось, он – звезда. После представления был бесплатный ужин – на противоположной стороне улицы. Там были Сондра и Крис Гилманы. Еще – Анна Сосенко, которая писала песни для Хильдегард[947]. Она сейчас занялась бизнесом, связанным с коллекционированием автографов, и когда я ей рассказал, на скольких журналах Interview я каждый день расписываюсь, она сказала, чтобы я немедленно перестал это делать, потому что так моя подпись обесценится.

Вторник, 21 апреля 1981 года

Только что нашли еще один труп, по-моему, уже двадцать пятый – в связи с убийствами в Атланте. Я вот что думал: если бы у меня была маленькая дочь и ее убили бы, я бы пошел и сам убил убийцу, пусть даже меня за это засадили бы в тюрьму. Та к бы и сделал. Точно. Невозможно поверить, что до сих пор не найдено никаких улик – да еще во всех двадцати пяти случаях. Бриджид пригласила на ланч Рода Маккьюэна, он раньше спал у нее на диване, когда оказывался совершенно без денег. Он только что переехал в Нью-Йорк и позвонил ей. Она тут же отправилась за едой в шикарный гастроном «Бальдуччи» и вообще всячески пускала пыль в глаза. В общем, мы сидели за столом, ели, и я все пытался понять, что именно делает его привлекательным и почему он сейчас так популярен, но так и не понял. Позвонил Джон Уоллович[948]. Я высказал ему все свое восхищение (видел его выступление по кабельному каналу, он играл на фортепиано) и пригласил к нам в офис. Он же звонил мне, чтобы рассказать про своего брата Эдди, моего первого бойфренда, это все было лет двадцать пять назад: в общем, он, Джон, только что ездил во Флориду навестить Эдди – и обнаружил его тело в доме, его уже всего раздуло, он был мертв. Он много пил, покинул группу «Анонимные алкоголики», и тут у него случился припадок. Он вечно срывался в депрессию, но я так и не понял, отчего, ведь он же был красавец-фотограф. Джон не захотел даже взглянуть на тело брата, поэтому опознать его пришел один из друзей.

Я отправился на ужин к Эштону Хокинсу[949] на Восточную 89-ю улицу, дом 17, в мой старый район, так что у меня сразу возникли странные чувства. Там у него собрались самые влиятельные Худи-Дуди типы: Брук Астор, Лоренс Рокфеллер[950], Элис Арлен[951]. У Майка Николса волосы, по-моему, настоящие и выглядят отлично, по-настоящему отлично. Служанка Эштона – из агентства, из этих старинных ирландских типажей, будто с коробки шоколада фирмы «Шрефтс», где всегда изображают таких сладких ирландских девушек с прическами, как у студенток из колледжа «Вассар», в черной форменной одежде с белыми воротничками. Брук Астор сказала, что предпринимает попытки спасти Южный Бронкс – где сейчас живут одни лишь старики да бедняки. Там была еще Мэри Макфэдден со своим ухажером, Стивеном Пейли, и я притворился, будто Боб ничего не рассказывал мне про ее развод и про этого парня, который у нее все украл. Я сказал ей: «Хорошо выглядишь», а она мне: «Да что ты, я в полном отчаянии». Я тогда сказал ей, что нужно просто выйти погулять и купить себе новый наряд от Ива Сен-Лорана, и она принялась меня лупить, а ведь рука у нее тяжелая. Потом я спросил ее, не хочет ли она помериться со мной силой – чья рука сильнее? Мы сцепили руки, а потом ей это уже понравилось, и началось что-то странное. Мне теперь неловко: по-моему, я сделал ей больно. Приехал домой. Позвонил Джону Гулду в отель «Уилшир» в Беверли-Хиллз. Потом лег спать – и почти всю ночь не спал. Около трех ночи очнулся, выпил большой стакан брэнди и принял валиум.

Среда, 22 апреля 1981 года

Спал плохо, надо перестать пить столько кофе, начать есть более здоровую пищу и вообще отказаться от спиртного. Я побыстрее принялся делать физические упражнения, теперь я уже могу десять раз отжаться от пола, а потом дважды по восемь раз подняться из положения лежа.

Позвонила Лайла Дэвис и отменила свой визит к нам на ланч: у нее билеты на «Амадеуса»[952].

Пятница, 24 апреля 1981 года

Сегодня утром раздавал Interview. Нужно было встретиться с Дональдом Трампом у нас в офисе (такси 5,50 доллара). Договорился об этой встрече Марк Балет. Я все забываю, что Марк отказался от архитектуры ради того, чтобы быть у нас арт-директором, но по-прежнему строит модели у себя дома, как он мне рассказывал. Он сейчас разрабатывает каталог для всех магазинов в атриуме башни Трампа – этой «Трамп-Тауэр», и он сказал Дональду Трампу, что мне нужно заказать «портрет» здания, который будет висеть над входом в его жилую часть. В общем, они пришли обговорить все это. Дональд Трамп очень хорошо выглядит. С ним была девушка по имени Эванс и еще одна дама. Так было странно – ведь эти люди невероятно богаты. Вот они обсуждали при мне, как вчера купили здание за 500 миллионов долларов или что-то около того. Они с восторгом восприняли сообщение, что еда на ланч у нас из «Бальдуччи», но в итоге почти не ели. Наверное, потому, что они постоянно приходят куда-то, где есть еда. Они не пили спиртного, только налили себе «Тэбс». Сам Трамп – парень крутой. Ни о чем конкретном мы не договорились, но я все равно сделаю несколько эскизов и покажу им.

Воскресенье, 26 апреля 1981 года

До чего чудесный день! Джон Гулд прошелся со мной через весь даунтаун, до самого офиса, потом он отправился в тренажерный зал, а я – работать. Сделал несколько «Мадонн». После этого ненадолго сходил в церковь. Позвонил Крис Макос, и я сказал, что слишком устал, чтобы звонить куда-то и заказывать столик для ужина, тогда он позвонил сам и заказал столик в «Да Сильвано». Джон позвонил, сказал, что освободился, поэтому я заехал за ним к нему на работу, и мы на такси приехали в «Да Сильвано» (8 долларов). У них итальянская кухня, еда дорогая, они стараются хорошо готовить (ужин 140 долларов). Там была Анна Винтур, подруга Кэтрин Гиннесс, и она была не одна, а с Майклом Стоуном[953], и я в первый момент никак не мог вспомнить ее имя, но потом все же вспомнил. Ее только что приняли на работу в журнал «Нью-Йорк», она будет там редактором раздела моды. Она хотела работать в Interview, но мы ее не взяли. Может, и стоило взять, ведь нам же нужен кто-то на моду, но дело в том, что она, по-моему, совершенно не понимает, как надо одеваться, и одевается на самом деле просто ужасно. Джон довез меня до дома, я вошел к себе, заполз на постель и тут же уснул.

Среда, 29 апреля 1981 года

Бриджид сказала, довольно ехидным тоном, что «этот самый Джон Гулд со студии “ Парамаунт”» уже звонил сегодня в офис четыре раза, и я ответил ей, что мы с Джоном вместе работаем над сценарием. Когда я ему перезвонил, он уже ушел на ланч.

Кристофер принес две большие гантели, и я еле-еле смог их поднять. Я уже дошел до такого уровня, что могу отжиматься от пола дважды по десять раз и садиться из положения лежа до десяти раз. Позвонил Джон, сказал, что его машину, которую он взял в аренду, увезли с угла 75-й улицы и Коламбус-авеню и что в этом виноват я, потому что я ему сказал, что там можно парковаться. Он поначалу подумал, что машину украли, но потом в «Хертц» позвонили из полиции. Позвонила Донна, одна из тех, кто выступает в «Канкане»[954], и пригласила меня на представление в субботу, а я позвонил Тому Кашину, чтобы узнать, пойдет ли туда Джед, потому что я бы не пошел, если он там будет. Донна – это та актриса из «Лучшего бордельчика в Техасе», с которой Том встречался, когда играл в этом мюзикле. Она дублер другой актрисы, но в четверг та не выступает, и Донна играет сама.

Позвонила Фэй от Хальстона, ей было нужно узнать, не хочу ли я пойти вместе с ним на премьеру «Лисичек» 7 мая, однако это – день рождения Джона. Поэтому я спросил Фэй, нельзя ли попросить еще один билет, потому что тогда это решит проблему с днем рождения. Фэй, видимо, была не слишком рада моему вопросу – Хальстон, наверное, хотел пойти только со мной.

Четверг, 30 апреля 1981 года

Пошел в косметический салон к Жанет Сартин на Мэдисон-авеню, дом 667, хотел, чтобы мне сделали косметическую маску и чистку лица. Меня засунули в какую-то комнату, и толстая тетка заставила снять всю одежду. Потом вошла Жанет и говорит: «Вот эта юная дама вам все сделает», а этой юной даме было лет шестьдесят пять. Но она положила мне на лицо горячее полотенце, и это был рай! Жанет хорошо выглядит – лицо у нее красивое, вот только много «гусиных лапок» вокруг глаз. По-моему, это из-за того, что она слишком увлекается вяжущими средствами – я уверен, что из-за них кожа высыхает. Она сказала мне, что к ней ходит Бьянка, и я сказал: «О, у Бьянки великолепная кожа!», и Жанет тут же воскликнула: «И у меня точно такая же!» Брат Нэны и Авроры, Агосто, пришел в офис, он невысокого роста, очаровательный парень, служил в морской пехоте. Винсент говорил с ним насчет того, чтобы он работал у нас.

Отправился домой, потом заехал за Джоном (такси 4 доллара, билеты 60 долларов) и мы поехали в «Минскоф театр» на «Канкан». У нас были хорошие места, в том же ряду сидела Этель Мерман[955]. Я сказал ей, что хотел бы видеть ее на сцене. А потом мы случайно столкнулись с Дональдом Трампом и с человеком по имени Уолш, этим «бессребреником»: он работает в городском управлении за зарплату в один доллар в год, но владеет строительной компанией. Они оба были с женами. Было так здорово снова увидеть Дональда Трампа, так скоро и в совершенно иной обстановке. Я болтал о том о сем с его чехословацкой женой, а Джон Гулд болтал о том о сем с самим Трампом. Мне так нравится ходить куда-то с Джоном, потому что у меня всегда такое ощущение, будто у нас настоящее любовное свидание – он высокий и сильный, и я чувствую, что он обо мне позаботится. И еще великолепно, что он ведет себя, как натурал, поэтому я уверен, что все про него так и думают. Когда я вернулся домой, меня ждала записка от Дженетт Кан, чтобы я ей перезвонил в любое время, как только приду, ну я ей позвонил, и она сказала, что завтра в пять часов Шэрон Хэммонд выходит замуж и меня в связи с этим приглашают на прием с шести вечера до полуночи.

Понедельник, 4 мая 1981 года

Получил угрозу, что некто собирается меня убить, но об этом немного позже. Я примчался к Жанет Сартин, где мне было назначено. Тут вдруг она вошла в комнату и сказала: «Ах, дорогой мой, десять минут назад позвонили из твоего офиса, Винсент и Робин, они сказали, что это очень важно». Я тут же перезвонил, и они сказали, что этот парень – Джоуи Саттон – без конца названивает, уже раз сорок звонил. Он прислал мне на прошлой неделе записку – Винсент не распечатал конверт, а я-то распечатал – и там было сказано: «Берегись пятого мая – это не на жизнь, а на смерть!» У этого типа возникла галлюцинация: будто именно я украл у него песню Мика Джаггера Miss You и отдал ее Мику, чтобы тот записал ее в студии. Я вообще не понимаю, о чем он… Я даже не знаю, пишет ли этот парень какие-нибудь песни. Он… у него же мозги набекрень. В общем, после Жанет Сартин я отправился в «Спортивный мир», чтобы купить такую шапку, в которой меня никто не узнает. Купил охотничью шапку с камуфляжной раскраской (27 долларов). Сделал несколько телефонных звонков (2 доллара). Позвонил Джону, чтобы сообщить ему, что кто-то угрожает мне, но когда меня с ним наконец соединили [смеется], оказалось, что ему это безразлично. Прохожие, между тем, все равно просили у меня автографы, поэтому я купил другие маскировочные средства (15,74 доллара), потом взял такси и поехал на угол Парк-авеню и 18-й улицы (5,50 доллара). Там меня ждал Робин. Из Нью-Йоркского полицейского управления явился детектив Руни или как его там. Риза Дикштейн, юрисконсульт Interview, сказала, что у нее есть частный детектив, его можно нанять, однако я уже собрался нанять Агосто – он будет моим телохранителем и будет всюду со мной ходить. Как бы то ни было, я завернул кое-какие подарки, а потом за мной заехал Джон Гулд, и мы отправились в «Ла Гренуй» на встречу с Крисом Макосом и Питером Уайзом (такси 6 долларов). Ресторан был забит, и там были все эти странные персонажи из Майами-Бич. Нам достался столик в первом ряду от подиума. И все, кто был в ресторане, нам очень завидовали, потому что нам было так весело, они хотели бы тоже повеселиться вместе с нами. Мы привезли подарки друг для друга и разворачивали их. На десерт мы заказали два суфле и шампанское. Лучший подарок – наличные, поэтому я подарил Джону и Питеру по сто долларов, банкнотами по одному доллару. Еще я подарил Питеру 25 долларов, монетками по одному пенни, они столбиками завернуты в бумагу и очень тяжелые. Джону же я еще подарил однодолларовые монеты с Сьюзен Энтони[956]. Джон подарил Питеру заварочный чайник и большую миску. Я им всем подарил серебряные прищепки для писем. Мы просидели в ресторане примерно до полуночи, славно повеселились, даже пузыри пускали – и за это на нас несколько разозлился Марсель, тамошний метрдотель (ужин 400 долларов).

Вторник, 5 мая 1981 года

Винсент нанял охрану. Он вообще не хотел, чтобы в этот день я приходил в офис, но у меня были неотложные дела.

Питер Уайз посоветовал найти пуленепробиваемый жилет – сказал, что знает, где его можно раздобыть. Я болтал, не останавливаясь, потому что страшно нервничал. Поехал на 11-ю улицу и Юниверсити-плейс, в какой-то странный магазин на втором этаже (такси 6 долларов). Питер позвонил Кристоферу, чтобы тот приехал туда и все заснял. Я купил себе пуленепробиваемый жилет (270 долларов). Продавец был очень противный, он рассказал нам, что его бизнес резко пошел вверх после этой истории с Рейганом. У него есть все что угодно, все пуленепробиваемое: костюмы, пальто, что хочешь, а еще был спортивный пиджак, который я попросил отложить, чтобы я позже зашел и забрал его, он показался мне очень теплым, подойдет для зимы. Мы спросили его, что еще у него есть из такого, но он ответил, что ничего не скажет в присутствии прессы, а с нами туда увязался журналист из немецкого журнала «Штерн»; и вот теперь Кристофер ждет не дождется, когда же можно будет вернуться в этот магазин и посмотреть, что у него там еще есть такого, о чем он не стал распространяться при чужих. У Кристофера внизу был мотоцикл, но я даже не смог на него сесть из-за своего большого рюкзака. Позвонил Джону Шрайверу в офис, и он приехал, чтобы отвезти меня на работу, – подъехал с противоположной стороны здания. В наш офис мы поднимались на грузовом лифте.

День получился невероятно суматошный. Полицейский, которого мы наняли, не мог поверить своим глазам: сколько же у нас там всяких личностей! Ну и в Interview всегда найдется какая-нибудь новая сотрудница, которая откроет входную дверь внизу любому, кто позвонит с улицы. Я звонил Джону в «Парамаунт», однако он был на бесконечных совещаниях. Боб в этот день не пришел в офис.

Бриджид завидует мне, поскольку я сильно похудел, однако она стала выглядеть лучше, потому что ее лицо немного округлилось. Она усыпила своего кота Билли, потому что тот заболел – у него было какое-то вирусное заболевание, она такая бессердечная и жестокая. Я сказал ей: «Ты полная дрянь». А она вообще не желает об этом говорить, она теперь ждет, когда в зоомагазине появится новый кот.

Приходила Джекки Кертис, она только что покрасила волосы, но они короткие. Он только что был в Гштаде, и теперь у нее очень красивый бойфренд, я не понимаю, как это ей удается, притом что она толстая, от нее разит алкоголем, она прихрамывает, так что вид у нее плачевный. Она привезла мне сумку для магазинов. [Когда Энди писал о мужчинах, которые переодевались в женское платье или пользовались косметикой, он называл их то «он», то «она».] Да, а парень в том магазине рассказал, что делал пуленепробиваемый плащ для Папы Римского. Все мои переодевания пока что, по-видимому, не помогают – придется завтра купить рыбацкую шляпу. По-моему, это будет лучше всего – точно такую же носил мистер Уинтер.

На углу 18-й улицы, между 8-й и 9-й авеню, я подобрал Джона, и мы поехали к Крису Макосу на Вэйверли-плейс (такси 9 долларов). Мы с ним нашли банкомат «Ситибанка», Джон снял деньги, а я никогда еще такого не делал, и это совершенно удивительно: машина задает тебе вопросы.

Среда, 6 мая 1981 года

Позвонил Джею Шрайверу, и он спустился вниз, чтобы встретить меня и довести до офиса, в полной безопасности, а то там как раз всюду полным-полно людей. На ланч мы пригласили Сильвию Майлз, и она уже пришла к нам. Позвонил Джон [Гулд], сказал, что тщетно пытался заказать места в ресторане для своего босса, главы компании «Галф энд Вестерн», Чарльза Блюдорна[957], тот собрался повести Барри Диллера на ужин в «87», и Джон хотел знать, смогу ли я ему в этом помочь. Это новый ресторан, он очень маленький, в него трудно попасть. Правда, ни один ресторан не стоит такого уж ажиотажа. Ну, я позвонил Генри Гельдцалеру, главе управления по делам искусства, и он сказал, что ладно, так и быть, он позвонит туда, попытается сделать что в его силах – но только потому, что Блюдорн в прошлом году дал в городской бюджет два миллиона долларов. Он-то постарался, но там ему сказали, что это никак не возможно. Тогда я перезвонил Джону, и он уже думал, что его уволят, да только потом оказалось, что Блюдорн вообще отменил этот ужин. Та к с и до «Ритца» (4 доллара). Нил Богарт устроил там бал в честь окончания учебного года. Внизу, в вестибюле, торчал, поджидая меня, один из этих надоедливых фанатов: он пританцовывал, курил косяки и вообще валял дурака, а потом хотел пройти вместе со мной наверх, но у него не было пропуска. Я решил съесть хот-дог от «Нейтанс», он очень вкусный. Потом этот парень как-то смог прорваться внутрь, уселся за один стол с нами, и тут Эва, журналистка из «Штерна», придумала великолепную штуку: стала жаловаться ему, что вообще не понимает, на кой черт она сюда приперлась, потому что зачем ей нужен двойник Энди Уорхола. Она сказала, что сама – всего лишь помощница ведущего репортера из «Штерна», и вот поэтому, видно, ей не достался настоящий Энди Уорхол для интервью, а только двойник, но только ей-то какая радость играть эту второстепенную роль? В общем, он почему-то поверил ей: тут же встал, ушел и до конца вечера не сказал мне ни слова. Потому что думал, что я – ненастоящий Энди Уорхол. Здорово, правда? Потом мы ушли оттуда, и я пригласил эту немецкую даму в «Ксенон» на шоу Грейс Джонс.

Четверг, 7 мая 1981 года

Та к с и на Мерсер-стрит, сфотографироваться с работами из серии «Мифы» (такси 8 долларов). Руперт ждал на углу улицы, потому что не знал, куда именно нужно идти. Люди из «Штерна» уже тоже приехали. Они просто поставили меня перед «Мифами», и меня чуть не стошнило – ну до того они все были, как в шестидесятые. Я не прикалываюсь – они в самом деле такие. Наклеился, заехал за Джоном Гулдом, мы отправились в театр смотреть «Лисички», там собралась огромная толпа. Мы сидели в первом ряду, перед Хальстоном, Лайзой и Марком. Там была еще мать Лиз Тейлор, она весьма очаровательна, ну, как Джанет Гейнор[958]. По окончании спектакля актеров вызы вали много раз, можно было подумать, что это никогда не кончится. На сцену вытащили саму Лилиан Хеллман – раскланяться. Потом мы пошли за кулисы. Со мной поздоровался сенатор Уорнер. Я сказал актрисе, которая исполняла роль «цветной» служанки, что она великолепно играла. И Деннис Кристофер тоже был великолепен.

Мы с Джоном ушли оттуда, чтобы отправиться на празднование дня рождения, которое Леди Макрейди устроила в его честь – это на Парк-авеню, номер 15 или 17, я когда-то жил в этом районе – Мюррей-Хилл. Я разговорился там с одной блондинкой, и кто-то сказал мне: «Вы, наверное, даже не знаете, с кем разговариваете», я признался, что в самом деле не знаю, и тогда мне говорят: «Это же Рита Дженретт[959], супруга конгрессмена, это она позировала для Playboy». Она сказала, что живет в самом сердце Гарлема, – может, у нее нет денег или ее бойфренд негр. Она совершенно чокнутая и действительно умная. Джон довез меня до моего дома, зашел на пять минут, а потом уехал.

Воскресенье, 10 мая 1981 года

Несколько раз пытался дозвониться до Джона. Потом отправился посмотреть пьесу Рона Линка, и только вернулся домой, как позвонил Джон, но к этому времени я уже был до того расстроен, что не мог даже говорить. Лег спать в половине первого.

Понедельник, 11 мая 1981 года

Записался на прием к Доку Ко к с у на вторник, потому что сильно похудел, а я не хочу заболеть. Уже 54,5 килограмма.

Боб договорился, что мы пойдем на ужин в честь Сэклеров[960], который устраивали Эрл Блэкуэлл и Юджиния Шеппард. Я заказал лимузин, но так как меня попросили приехать с дамой, я заехал за Барбарой Аллен, и мы отправились в «Даблс». На мне был смокинг, к нему полагается надевать черные брюки, а на мне были просто джинсы, и все эти официанты смотрели на меня со странным выражением. Ужин был на высшем уровне. Там были все самые-самые. Там был Энди Стайн, и я сказал ему, что если он хочет, чтобы у него была по-настоящему красивая кожа, он должен ходить на процедуры к Жанет Сартин, а он сказал мне, что мне нужно ходить в его тренажерный зал, так что мы собрались обменяться телефонами.

Тут в колонках раздалось: «С днем рожденья!», и все решили, что у мистера Сэклера день рождения, однако, как оказалось, просто по ошибке поздравление включили не в тот зал. Я бы не смог перенести день рождения еще одного Тельца – я их терпеть не могу. Все немного танцевали. Юджиния была мила, она – Лев, и она сказала: «А мой бойфренд – Телец», и я так понял, что они с Эрлом живут вместе. Наверное, с ней – как с матерью. Ну что ж, я ведь тоже из этой категории.

Потом позвонил Джону, мы с Барбарой Аллен поехали к нему домой на Вест-Сайд, и я провел там целый час, пересчитывая его пенни – он пытался сбалансировать свой бюджет, – он же перечитывал «ПОПизм» и все задавал мне серьезные вопросы, и я не мог этого всего выносить – слишком глупо. Уехал в час ночи.

Вторник, 12 мая 1981 года

Проснулся в половине восьмого утра и позвонил Крису Макосу, чтобы обсудить прошлый вечер у Джона Гулда. Я предложил Крису премию – те золотые часы, которые ему так нравятся, если он сможет уговорить Джона пуститься со мной на что-нибудь несерьезное, но даже если сейчас ничего романтического и не случится, я все равно хотел бы, чтобы Джон переехал ко мне, потому что тогда станет понятно, что у нас с ним может получиться дальше. На десять у меня был назначен прием у Дока Ко кса, и я решил пройти пешком до его офиса, чтобы размяться, но это оказалось не лучшей идеей: я слишком много прошел и успел устать к тому времени, когда добрался до него. Да к тому же Док на самом деле не проявлял ко мне никакого внимания. У него крашеные волосы, он одутловат и он лишь хотел услышать от меня всякого рода сплетни. Он дал мне какую-то мазь, а потом сказал, что мне еще нужно сделать прививки от полиомиелита, бешенства и пневмонии, но я не хотел, я сказал, что сделаю как-нибудь потом, однако Розмари прищучила меня, пока я шел к выходу, и вколола мне все эти прививки – она сказала, что никакой реакции у меня не будет, однако я весь день чувствовал себя как-то странно.

Среда, 13 мая 1981 года

Ланч был назначен на полдень, к нам в офис должен был прийти Чарли Каулс вместе с Сидом и Энн Басс, но когда я пришел туда, Чарли уже был там, а все сгрудились вокруг телевизора – и все потому, что кто-то стрелял в Папу Римского. Я тут же начал орать на них, дико разозлился: «Мы уже потеряли заказ на портрет, когда стреляли в Рейгана, и я не хочу, чтобы это повторилось! Немедленно выключите телевизор!»

Ну, потом пришли супруги Басс, посмотрели на свои портреты, и мне придется изменить кое-где губы, а также сделать целую кучу новых портретов. Я продолжаю худеть, вешу теперь 53 килограмма, так что я сильно перепуган. Желудок у меня уменьшился.

Ронни поехал со мной в фотостудию Арта Кейна[961] на 28-й улице и Бродвее – там я позировал для десятистраничного разворота в итальянском Vogue. Пришел еще манекенщик из агентства «Золи», его использовали в качестве дублера, у него великолепное тело. Разворот был про то, как парень убивает девушку, а на лицо у него натянуты черные женские трусики. Манекенщик этот оказался внуком [сенатора Барри] Голдуотера, и мы обязательно используем его для нашего Interview. Потом трусики с его лица падают, и тут оказывается, что на самом деле девушку на этих фотографиях заколол я. В общем, мне понадобилось всего около часа, чтобы сыграть свою роль, и она была легкая, а девушка в какой-то момент воткнула в меня свой каблук, и это было большое развлечение. Потом мы ушли оттуда, и было так хорошо прогуляться по улицам – ведь уже настоящая весна.

Джон [Гулд] позвонил из Голливуда. Потом я целый день пытался дозвониться до Билла Копли, договориться о встрече, чтобы записать его рассказы для пьесы про его жизнь, которую я страшно хочу сделать. Меня пригласили ужинать в восемь разных мест.

Пошел к Хальстону, у него была Лайза Миннелли. У них там лежал номер «Нью-Йорк пост» с красным заголовком: «В ПАПУ СТРЕЛЯЛИ». Потрясающе. А потом мы все говорили про пуленепробиваемые жилеты. Лайза сказала, что не боится негров, [смеется] потому что на ее отца работала Лина Хорн[962].

Четверг, 14 мая 1981 года

Приехал Крис Макос, и мы – вместе с Марком Балетом – отправились к зданию Трампа: надо было сфотографировать архитектурную модель здания, чтобы потом его нарисовать (такси 5 долларов). Я так похудел, что когда захотел выпить кока-колы, это оказалось очень трудно, потому что мой желудок сильно уменьшился.

Потом поехал на такси к Биллу Копли (8 долларов), и Билл был трезв, он тоже похудел. Он рассказал, что курил в постели, когда был в Ки-Уэст, пожар из-за этого и начался, его забрали в больницу, лечили, а потом выписали – тогда-то ему и были вручено заявление жены о разводе. Он, правда, все еще совершенно без ума от нее – даже решил купить два дополнительных ее портрета, которые я сделал тогда, но что он с ними будет делать, я не знаю. Помнишь, это та самая жена, которая прежде была бандершей.

Воскресенье, 17 мая 1981 года

Поехали в «Савой» – в этом новом клубе отмечали день рождения Франсуа де Менила, и там народу было видимо-невидимо. Они пригласили шестьсот человек, и там, по-видимому, столько и было, не меньше, причем я, кажется, знал всех. Были Эрл Макгрет, Ахмет и Мика Эртегюн, Дебби Харри, у которой теперь каштановые волосы, она выглядит такой нормальной и такой обычной, но она очень славная. Никто не фотографировал кавалера Ины Гинсбург – Годунова, и это, наверное, оттого, что все думали: явился какой-то длинноволосый хиппи в черном кожаном пиджаке. Боб пришел с дамой, ее фамилия Стассинопулос, она написала книгу про Марию Каллас.

Потом я то и дело сталкивался со странного вида типами, которые говорили, что они «совладельцы» клуба, и я начал беспокоиться за Франсуа. Когда Филиппа де Менил знакомила всех с Хайнером, она называла его мужем, так что они, по-видимому, поженились. Я выпил лишнего, поэтому пошел танцевать, и все принялись меня фотографировать. Меня – с подругой Стивена Грэма. Потом появились The Pointer Sisters[963], они спели «С днем рожденья». Было забавно видеть там моего босса – Золи, я чувствовал себя совсем как девица, которая на него работает. Я подошел к Джону Белуши и сказал: «Ты меня никогда не узнаешь», потому что он сказал мне именно эти слова, притом дважды, когда я еще не знал, кто он такой. А потом мы с ним танцевали вместе, и это было весело.

Только вернулся домой в два часа ночи, как позвонил Кристофер, сказал, что он в «Банях». Я позвонил Джону в отель «Беверли-Уилшир».

Четверг, 21 мая 1981 года

Когда я приехал домой, для меня было сообщение: звонил Джон Гулди сказал, что вылетает на ночном рейсе из Калифорнии, будет в Нью-Йорке в семь утра, а в восемь уже ждет Кристофера, чтобы тот заехал за ним по пути на Кейп-Ко д. Мне нужно было столько всего упаковать – одежду, пленку, камеры, радиоприемник, миниатюрный телевизор, что я даже не справился со всем к нужному часу.

Пятница, 22 мая 1981 года – Нью-Йорк – Ист-Фалмут, Массачусетс

Когда Джон, Крис и я приземлились, нас уже ждал Питер Уайз. Самолет стоил около восьмисот долларов, я заплатил чеком. Питер привез нас в свой дом, провел нас повсюду, даже теплицу показал. Нас разместили по комнатам, и поскольку Винсент с Шелли тоже планировали приехать после работы, мы целый день и весь вечер провели, ожидая их.

Я увидел на воде большую яхту, покрашенную наполовину, и это была до того славная и нарядная яхта, что, я подумал, мы могли бы, наверное, устроить на ней вечеринку. Потом Питер и Кристофер повезли нас на машине – показать город. Питер купил в Хайэнисе в «Милдредс Чаудер Хаус» густую рыбную похлебку – чаудер, говорят, это лучшее чаудер-место во всей Новой Англии. Наконец приехали Винсент и Шелли – у них ушло на поездку восемь часов, тогда как предполагалось, что они доедут сюда на машине часов за пять.

Суббота, 23 мая 1981 года – Ист-Фалмут

Встали около одиннадцати, Питер сделал на завтрак блины с яблоками и у нас были настоящий кленовый сироп и бекон. Потом мы сели в машину и поехали на блошиный рынок в Мэшпи. Зашли в музей Торнтона Берджесса[964] – это он написал «Питер Коттонтэйл» – и покормили там лебедей и гусей «чудо-хлебом»[965], который купил Кристофер. Потом поехали на ланч в Сэнди-Нек, в одно заведение, где готовят жареных моллюсков, и заказали жареных моллюсков и жареную рыбу с кетчупом, а еще взяли молочные и фруктовые коктейли (35 долларов с чаевыми). Потом поехали домой.

Мы с Питером зашли в комнату, чтобы поговорить, но пока мы там были, в соседней комнате вдруг началась какая-то возня, оказалось, что там разгорелась грандиозная битва на водяных пистолетах. Никто не хотел сдаваться, пока наконец Кристофер не сложил оружие, но только потому, что его загнали в ванную. Выиграли Шелли и Джон, но они вели себя коварно. И тут вдруг Кристофер подошел к Джону и дал ему пощечину, и это было так театрально, что мы не могли поверить своим глазам, а Джон просто стоял, не уворачиваясь, просто принял удар и даже сказал: «Не больно»; он решил, будто все это понарошку.

А мне он потом сказал, что ему надо всегда и во всем выигрывать; ему просто надо решить, и если он захочет чего-то, он этого обязательно добьется, а если не хочет, то ему все равно, однако сначала надо решить, что он хочет именно это и ничего больше. Когда же Крис ударил его по лицу, то, как мне показалось, ему это на самом деле понравилось. По-моему, он действительно хочет, чтобы ему давали пощечины. В конце концов все успокоилось.

Воскресенье, 24 мая 1981 года – Ист-Фалмут

Поехали в гавань Фалмута, где зафрахтовали яхту, которая мне так понравилась, – в ней 70 футов длины. До острова Мартас-Винъярд плыли целый час. Джон надел связку жемчуга, которую я подарил ему, она длинная, до пола, и на нем это выглядело очень красиво, он был похож на рыбака, из тех, что ловят рыбу далеко в открытом океане. Мы причалили к Оук-Блаф, где на берегу стоят пряничные домики, и сфотографировали свадьбу. Невеста была ирландка, она выходила замуж за парня из Южной Америки. Потом поехали в Эдгартаун. Мы очень проголодались. Перешли через улицу, в «Колониал Инн», и те, кто там работал, тут же помчались за своими экземплярами «ПОПизма» и номерами Interview, чтобы получить мой автограф, и я все их подписал. А один парень даже подошел с плакатом «Тейт-гэлери», где изображена моя Мэрилин (ланч 120 долларов). Потом мы сели на паром до острова Чаппаквиддик, вместе с машиной (5 долларов). Сфотографировали одного человека, который рассказал нам все – и где что случилось, и как что случилось, и почему он не верит тому, что написали. Мы потом прошли по всем точкам, чтобы понять, был ли Т е д Кеннеди действительно виноват в этом несчастном случае, и пришли к выводу, что был[966].

Когда мы приехали домой, Джон позвонил своим родственникам в Эймсбери и после сообщил, что у его деда случился инсульт, а у его собаки – рецидив какого-то прежнего заболевания, поэтому он не поедет с нами в Нью-Йорк, но просит завезти его в Эймсбери.

Понедельник, 25 мая 1981 года – Ист-Фалмут – Нью-Йорк

Из Хайэниса я прилетел в Нью-Йорк, в аэропорт Ла Гуардия. Все ели арахисовые орешки и попкорн, и вдруг самолет реально перевернулся прямо в воздухе, а мне было все равно, умрем мы или нет, потому что я был так несчастен. Я надеялся, что во время этой поездки произойдет хотя бы какой-то сдвиг в наших отношениях с Джоном, однако ничего не случилось. Он от нас откололся, чтобы повидать своих родных, которые его обожают. Да, еще: я больше не смогу говорить своему Дневнику ничего сугубо личного про Джона, потому что когда я рассказал ему как-то про Дневник, он дико разозлился и потребовал, чтобы я больше никогда так не поступал, что если я когда-либо хоть что-то личное сообщу о нем своему Дневнику, он перестанет со мной встречаться. Поэтому отныне я буду рассказывать Дневнику только о деловой стороне наших отношений: теперь он будет только лишь сотрудником киностудии «Парамаунт Пикчерз», с которым я пытаюсь вместе писать сценарии и делать фильмы.

Дал чаевые летчику (100 долларов). И еще водителю лимузина (20 долларов). Мне позвонила Тина Чау, пригласила на вечеринку в честь Дэвида Бэйли и его жены Мари[967]. Мероприятие оказалось на самом деле грандиозным. Мари очень красива, на ней было одно из этих платьев с разрезами. Там были Эрик Боумен и Питер Шлезингер. Я всем рассказал, что работаю теперь манекенщиком и стараюсь больше тусоваться, чтобы получить работу. Ко мне подошла Джерри Хо лл, она поведала, как надо сосать член и лизать «киску», и еще рассказала пару анекдотов, и это было весело, а потом Дэвид взялся рассказывать анекдоты. Там была Палома Пикассо, она расцеловала меня от всей души.

Вторник, 26 мая 1981 года

Дория Рейган печатала письма для Боба, и я даже не узнал ее, когда прошел мимо. Она была в футболке и шортах, выглядела мило. Я пригласил ее на ланч, однако она сказала, что у нее слишком много работы, а работает она только четыре часа в день – хотя справляется со всем очень быстро. Поехал на ужин, который супруги Зилха[968] устроили в честь владельцев Диора у себя дома, это дом 927 по Пятой авеню. Как замечательно, что Сесиль Зилха пригласила меня, потому что на ужине были весьма важные люди. Хеппи Рокфеллер была очень рада меня видеть. Надо было бы мне с ней побольше поговорить. У Аннет Рид[969] на бриллиантовом ожерелье шириной в пять сантиметров был сапфир в пятьдесят каратов. Она прекрасно одевается. Она сестра Софи Энглхард, которая дружит с Дженни Хольцер, а ее бойфренд – парень-негр, который играет в американский футбол, я с ним как-то познакомился в Вашингтоне. Все дамы были прекрасно сложены и величавы. Дина Мэрилл была со своим мужем Клиффом Робертсоном. Алекс Либерман был со своей женой Татьяной. Там была еще Каролина Эррера, я принес с собой новый номер Interview, и она его утащила у меня, потому что в нем напечатана ее фотография.

Все педики были тут. До чего же старомодный образ жизни. Если он сохранится и дальше, это будет совершенно невероятно. Интересно, сколько он еще просуществует? Первое блюдо здесь – это мясо краба в томатном соусе, а такого уже больше нигде не найдешь. Потом подали курицу со свежей клюквой и рис с орехами, шоколадный мусс и пирог с твердой крошкой, а также хорошее вино, причем все подавали очень элегантно. И еще – композиции из цветов до самого потолка. Там был Билл Бласс[970], а также Пэт Бакли[971], вся в нарядах от Билла Бласса. Только вот выглядели все такими старыми. Ну, наверное, я среди них не выделяюсь. Правда, это странно, что они решили меня пригласить. Я сейчас в хорошей форме, отлично выгляжу, мог бы любую из этих старых кошелок подцепить. Мне надо бы ухлестывать за Йоко Оно, да только я для этого выберу самый неподходящий момент – когда она, например, сама кого-то для себя найдет. Пришел домой и узнал, что из Калифорнии никто мне не звонил.

Среда, 27 мая 1981 года

Работал над несколькими портретами Линн Ревсон[972]. В конце концов Джон позвонил мне из Калифорнии. Я уже и не думал, что когда-либо это случится, однако решил, что лучше уж быть дружелюбным, так проще, поэтому мы с ним поговорили о погоде. Золи рассказал мне, что когда он только-только приехал в Нью-Йорк, он в самом деле обитал на крыше того здания, где сейчас живет Крис Макос, – на Уэверли и 11-й улице, потому что у него тогда совсем не было денег. Там была возможность пробираться на крышу, а наверху стояло прекрасное большое кресло, в котором можно было спать.

Пятница, 29 мая 1981 года

Я позвонил Хальстону и сказал ему, что воспользуюсь его приглашением приехать в Монток как-нибудь в другой раз, потому что в этот уикенд мне нужно поработать над картинами.

Позвонила Мора Мойнихан, сказала, что ей очень понравилась обложка Interview с ее портретом, хотя она там на саму себя не похожа. Это одна из лучших обложек, которые когда-либо сделал Ричард Бернстайн. Мора сказала, что есть два молодых человека, которые ей нравятся, – один натурал, а второй бисексуал, оба играют в группе, из которой она только что ушла, что она хочет их обоих, а они ссорятся из-за нее, а ведь они – лучшие друзья.

Суббота, 30 мая 1981 года

У меня был долгий и, я бы сказал, философский разговор с Бриджид, мы решили, что, возможно, время нас с ней обогнало. Когда я увидел себя в этих домашних фильмах, которые мы снимали на Кейп-Код в прошлый уикенд, я так себе не понравился – просто ужас! Что бы я ни делал, самые простые движения – все выглядит странно. У меня такая странная походка, такой странный вид. Если б я стал эксцентричным комиком в кино, я бы выглядел как кукла. Но для этого уже слишком поздно. Что со мной? Я смотрю на Винсента и Шелли, и они выглядят нормально. И я, по-моему, уже плохо выгляжу в ковбойский сапогах. Надо будет купить кеды, что ли. Попрошу-ка я Джея взять меня с собой в «Парагон», чтобы там их купить.

Понедельник, 1 июня 1981 года

Встретился с Марком Балетом, чтобы показать ему картину с Трамп-Тауэр, которую я делаю. Марк так все устроил, что на обложке каталога, который он сейчас создает, будет моя картина, и тогда супруги Трамп загорятся идеей купить ее. Отличная идея, правда?

Ронни отправляется в Базель, чтобы выставить там свои работы на художественной ярмарке в галерее Лючио Амелио.

Я записывал Мору для диалога в бродвейском шоу, которое я хочу поставить, оно будет называться «Вразнос», поэтому мы пошли туда, где живут оба ее бойфренда, и это совершенно невероятное место, оно дало мне много идей. Ум у непостижимо, но в одном этом здании, которое принадлежит какому-то чудику, живут шестьдесят различных рок-групп. Мы поднялись на третий этаж, и я попросил ребят показать мне другие комнаты в здании, и они стали стучаться в разные двери и говорить что-то вроде: «Ну что, зажигаете?», а им отвечали: «У нас ночлежка», а у другой двери: «Бонго[973] и медведи». Каждый из них платит 480 долларов за совсем небольшое помещение. Я вернусь туда, в этот дом, я хочу по-настоящему его изучить. Моя пьеса, «Вразнос», может происходить в этом здании, и это будет история о том, кого выберет девушка, это история любви. Это такое обалденное место, ты стоишь в коридоре и слышишь только шум – и больше ничего. Бойфренд – тот, который бисексуал, – сказал мне, что бросит Мору, если я смогу достать ему Дэвида Боуи, и я сказал, что постараюсь. Мора живет у Луизы Вестергорд[974], которая занимается продюсерской деятельностью вместе с Сондрой Гилман, – Мора ухаживает за ее детьми и за это может там жить. Ей нужно рано вставать, чтобы отправить их в школу, поэтому мы поехали домой. Бойфренд-натурал спросил у Моры, можно ли поехать к ней домой, и она сказала, что можно. Они целуются без конца, ежеминутно, и целуются красиво, с объятьями.

Вторник, 2 июня 1981 года

Встал рано. Крис должен был заехать за мной, чтобы подвезти в музей Уитни, на выставку этого художника, которого мы все знаем уже какое-то время и на которого я же и оказал влияние, он еще делает такие полароидные портреты вроде рекламных плакатов – что-то я запамятовал его имя… а, вот: Чак Клоуз[975]. А потом мы пошли взглянуть на выставку Гульельми внизу. Его жена так и не смогла продать его картины, а теперь вот, гляди ты, у него большая выставка в музее Уитни. Я хотел узнать, жива ли она, и собирался порасспрашивать об этом кого-то, кто там работает, но дело кончилось тем, что я принялся раздавать номера Interview. В пятидесятые годы она приглашала меня на ужин, проявляла, так сказать, великодушие. Она жила в «Кафе дез артист»[976]. А потом мы посмотрели выставку работ сороковых годов, и тут уже начинаешь думать, насколько же Чак Клоуз лучше, чем художники, выставленные на ней. Потом мы отправились на автобусный терминал Портового управления (такси 6 долларов). Там по-прежнему идет ремонт. Мы зашли в «Уолгринс», чтобы сфо тографировать каких-нибудь обычных людей, и там мы спросили официантку, можно ли снимать, и она пошла спросить разрешения у менеджера, и он сказал, что да, можно, если только в кадре не будет их названия – «Уолгринс». Но мы-то как раз больше всего хотели сфотографировать эту официантку, а на ее униформе написано это название («Уолгринс» 7 долларов).

Четверг, 4 июня 1981 года

По-моему, я простудился от того, что выпил ледяной дайкири. Я чувствую, как болит горло, боль эта пронзает меня.

Позвонил в Калифорнию, и мне было сказано, что он слишком занят, чтобы взять трубку и поговорить со мной.

Пошел на прием в доме Боба Гуччионе в честь Роя Кона – это неподалеку, в моем районе. Рой был великолепен, я его фотографировал. Я хотел бы быть его другом, но не близким. И там была одна из «зайчиков» [Playboy], и я не знал, что бы такое сказать ей, поэтому сказал, что у нее замечательное тело. Потом ко мне подошел Лерой Нейман и он был так рад, что у нас с ним будет совместный [смеется] моноспектакль, и я просто… я хочу сказать… ну, дело в том, что «Филип Моррис» дал одному парню какие-то деньги на то, чтобы сделать представление с Нейманом и со мной. Но я в этом не буду участвовать. Я поговорил с Лероем про то, почему, как ему кажется, Боб Гуччионе одевается совершенно как голубой – вся эта ювелирка… У него висят картины Рембрандта, и мистер Ньюхауз, Клайд, сказал мне, что это все репродукции, а еще картины Шагала и Пикассо, и я не знаю, может, тоже были репродукции. В доме у них плавательный бассейн.

Еще забыл сказать, недавно вечером у меня случилась временная слепота – как это бывало в детстве. Сначала я подумал, что в глазах померкло из-за вспышек, однако никаких вспышек не было, тогда я перепугался, что у меня опухоль мозга или такая же болезнь, как у героини фильма «Победить темноту».

Суббота, 6 июня 1981 года

Я в самом деле вот-вот возненавижу эту жизнь с антикварными вещами, потому что они заставляют тебя выглядеть тоже антикварным. Точно-точно!

Вторник, 9 июня 1981 года

Позвонил Доку Коксу в офис и спросил Розмари, нельзя ли мне сделать укол витамина В-12 до поездки в Сиэтл на открытие моей выставки там (такси 3 доллара). Розмари собиралась сделать мне прививку от пневмонии, чтобы не простужаться и чтобы в легких ничего не заводилось. Когда я им говорил раньше, что я худею, они сказали, что мне нужно сделать такую прививку, но я тогда не думал, что мне в самом деле это нужно, не принял всерьез. У меня температура повысилась до 37,7, и Розмари рассердилась на меня, сказала, что у меня, наверное, пневмония, велела немедленно отправиться домой, лечь в постель и два дня лежать, а не то я не смогу поехать в Сиэтл. Мне сделали флюорографию. Ну, я поехал домой и лег в постель, хотя я себя хорошо чувствовал.

Фреду пришлось приехать ко мне с бумагами, чтобы я мог послать в налоговое управление заполненные декларации. А кстати, я, может, и вовсе не поеду в Сиэтл. Док сказал, что мне нужно обязательно сделать еще одну флюорографию в четверг. Я всегда думал, что способен преодолеть что угодно, однако сейчас это не работает.

Среда, 10 июня 1981 года

Арчи ведет себя так, будто он болен, и я не понимаю, в чем дело. Может, он беспокоится обо мне, потому что я дома, а может, он заболел потому, что хочет вытурить меня из дома. Ну, у меня такая позиция: жизнь ни к чему, если без конца болеешь, а здоровье – богатство, это лучше, чем и деньги, и дружба, и любовь, и все остальное тоже.

Я не говорил, что мне звонила Линн Ревсон? Она сказала, что ей очень по нравился ее портрет, вот только скулы у нее как будто слишком широкие. Я так и знал: она еще даст прикурить.

Мне снова звонили из «Парамаунт Пикчерз». Он прилетит в Нью-Йорк в пятницу, как раз когда я улечу.

Четверг, 11 июня 1981 года

Встал, температура нормальная. У меня был назначен прием у Дока Ко кса (такси 3 доллара). Он сделал рентген, и очаги еще остались. Он сказал, что нельзя ехать в Сиэтл и Калифорнию. У меня весь день дурное настроение.

Пятница, 12 июня 1981 года

Воспаление легких проходит. Док сказал, что я могу уехать, но что мне нужно быть осторожным.

Джон вернулся в Нью-Йорк, но сказал, что, он думал, я уже уеду, поэтому запланировал поездку за город на выходные, и вот, получается, что все мои отношения с ним на этом и закончились. Он сказал, что позвонит, а сам не позвонил, это нехорошо. Надо мне собраться с силами и двигаться дальше. Мне нужно совершенно новое отношение к жизни. Я не знаю, что делать. Посмотрел «Городского ковбоя», Джон Траволта там так прекрасно танцует. Очень хороший фильм. Его сняла студия «Парамаунт», и из-за этого я принялся больше думать о Джоне и у меня на душе стало еще хуже. Я рыдал, пока не заснул. Теперь я убежден, что воспаление легких началось у меня после того, как я выпил тот жутко холодный дайкири. И если бы я не пошел к врачу, я бы даже не знал, что заболел, и, наверное, все бы само прошло. У меня в комнате включен увлажнитель воздуха.

Суббота, 13 июня 1981 года

Ужасный день, настроение подавленное. Понял, что если не выйду из дома, могу совершенно очуметь, вот и захотел пойти работать. Договорился, что встречусь с Рупертом перед офисом, но его там еще не было, поэтому я вошел в подъезд и вызвал лифт, который, оказывается, был уже на первом этаже, и когда двери открылись, в нем были два растамана. Мужчина и женщина. Это так странно. Ну, я попятился, вышел обратно на улицу, и в конце концов появился Руперт, он вошел в вестибюль и просто сказал им, чтобы они вышли из лифта, ну они и ушли. Наверное, были вконец обкуренные. Они просто стояли в лифте, как манекены.

Воскресенье, 14 июня 1981 года

Сегодня чувствовал себя лучше, настроение не такое поганое. Решил остаться дома, посидеть около увлажнителя, посмотреть телевизор. Смотрел кабельный канал, хотел выяснить, на что похож фильм по Нилу Саймону, ну и посмотрел фильм «Глава вторая»[977] – кино в самую точку. Мне очень понравилось. Реплики героев действительно смешные. Потом позвонил телефон, это звонил Джон, он разговаривал, как ни в чем не бывало, как будто это не он уехал на весь уикенд и даже ни разу не позвонил.

Понедельник, 15 июня 1981 года

Когда я приехал в офис, Робин был в полной отключке. Он славный парень, но совсем не думает о работе. А вот Джей Шрайвер – хороший работник, ему можно доверять.

Позвонил Ричард Вайсман, сказал, что в Нью-Йорк приехала Маргарет Трюдо, и не хотел бы я поужинать с ними? Позвонил Джон, я пригласил и его, и он сказал, что с удовольствием познакомится с Маргарет Трюдо. Я поехал в ресторан Джорджа Мартина, чтобы встретиться со всеми в 21.10. Вскоре приехала Маргарет, она немного поправилась. По-моему, ей стоит опять похудеть, потому что сейчас она выглядит чуть старше своего возраста. Она приехала с Брюсом Нивинсом, который все говорил нам, что сможет устроить для нас рекламу «Перье», однако так ничего и не устроил. К нам подошел Джордж Мартин, и это было очень неожиданно – он познакомил меня с Риком Чероне[978], который сказал: «Я хочу, чтобы вы сделали мой портрет». Он был очень мил. Там была еще Бьянка, и вот тут наконец-то Джон перестал жаловаться, что ему нужно идти домой работать. В конце концов уже я сказал, что устал, что мне нужно отдохнуть, и мы ушли.

Вторник, 16 июня 1981 года

Встал рано, пошел на прием к Доку Коксу в 10.30. Чувствовал себя хорошо, измерил температуру, нормальная. Док сказал, что воспаление легких полностью прошло.

Потом я поехал встретиться с Джоном у «Ситибанка» на углу Парк-авеню и 57-й улицы, он там получал ссуду. Раньше это был мой банк, я и до сих пор им пользуюсь время от времени, потому что взял там в аренду сейф, и они, между прочим, уже давно не присылали мне никаких извещений. Надо будет разобраться, в чем там дело. По-моему, в нем хранится моя купчая на дом – тот, что на Лексингтон-авеню и 89-й улице. Когда я ходил в этот банк, там было пусто, а теперь очереди вокруг квартала.

Случайно столкнулся с Пэт Йорк. Потом – с Джином Симмонсом из группы «Кисс». И еще с одним человеком, который был когда-то моим агентом. Эва из «Штерна» прислала свою заметку, и я не мог поверить своим глазам. Ну то есть я ей всю душу свою раскрыл, а она опять понаписала, как говорится, все то же про то же – «Отец погиб в шахте [Вархола], Технологический институт имени Карнеги…» – а ведь я ей всю душу обнажил. Я дал ей действительно хорошее интервью, потому что она без конца повторяла, что хотела бы написать что-то нетривиальное. Я сказал ей, что отец у меня был строительный рабочий, и вот, н тебе: «Отец погиб в шахте». Честно говоря, я вообще согласился дать это интервью только потому, что мне понравился этот парень, владелец «Штерна», который так прекрасно принимал нас в Мюнхене. Он, кажется, один из членов того клуба, ну, с бутылками, которые достоят до двухтысячного года. И она вообще даже не упомянула о наших последних работах. Ничего из современных работ. Ну как же так? Мы с ней так хорошо тогда посидели в «Ритце», и она же так замечательн сказала тогда тому парню, что я на самом деле двойник Энди Уорхола, – а сама никак это не использовала! Ходил к Жанет Сартин и признался ей, что ее процедуры не дают никакого результата, что у меня восемнадцать прыщей и что я вернулся к своим прежним рецептам Орентрейха, которые за ночь высушивают прыщики. Сделал несколько рисунков и картин для серии «Пистолет». О, а еще я узнал, что сестра Джеда, Сьюзен, выходит замуж за сына Мела Брукса! Ну, знаете ли, если эта избалованная девица будет жить сладкой жизнью, это просто невыносимо.

Среда, 17 июня 1981 года

Фред едет в Европу, но вот только зачем? Я этого не понимаю. Ему бы остаться в Нью-Йорке, заняться делами. Но он почему-то считает себя частью лондонской среды. На кой ему связываться со всеми этими английскими пареньками, которые живут за его счет? Мы ведь от них не получаем вообще ничего – ни работы, ни рекламы. Не знаю.

А Том Салливан умер. В двадцать четыре-то года. Сердце отказало. Джон Райнхолд пригласил нас на коктейли – чтобы мы посмотрели его квартиру, которую отделал Майкл Грейвс. Ну, мы пошли туда, и там раньше были большие комнаты, а Майкл Грейвс превратил их в купейный вагон. Вообще, если ты никогда не видела такие, прежних времен, квартиры с холодной водой, в них ни горячей воды, ни водяного отопления, то вот так теперь стало у Джона Райнхолда. Там у него восемнадцать миллионов колонн и дверей и вообще каких-то штуковин, которые открываются и туда и сюда, при этом у всего миллион деталей и все такое разноцветное, уму непостижимо. Это, наверное, будет хорошо выглядеть на фотографиях, и тогда, конечно, можно будет найти ракурс, в котором квартира будет казаться большой, однако он взял и превратил эти отличные комнаты, дизайн которых делал сам Роберт Стерн[979], в три комнаты и восемь стенных шкафов. Ну, на самом деле там очень большая работа проделана, ты даже не поверишь мне, до чего много деталей, однако это же просто… я не знаю даже, что это все должно означать. Я там очень устал. Домой приехал в 23.30, принял микстуру от кашля на кодеине и лег спать.

Четверг, 18 июня 1981 года

Сходил в «Тиффани». Что ж, ювелирные вещи Паломы смотрятся весьма неплохо. То есть в них нет ничего особенного, однако выглядят симпатично. Вещи Эльзы расходятся хорошо. Сын Маргарет, Трумен, с которым мы когда-то познакомились, продавал там их фирменные голубые конверты. Наконец поговорил с Джоном. Он сказал, что я могу зайти к нему, когда он будет собираться в поездку в фонд «Сандэнс» Роберта Редфорда. Тут у меня начался мозговой штурм, я быстро-быстро помчался в «Ла кот баск» в здании «Олимпик-тауэр» и купил еду для ланча (25 долларов). На такси к Джону (3 доллара). Смотрел, как он собирает вещи, и вдруг он устроил целую истерику из-за того, что его брюки от Армани сели на дюйм. Я не мог поверить своим глазам. Полил ему цветы. Его рейс был в 16.30, поэтому я подвез его к «Галф энд Вестерн», а потом поехал к себе в офис (такси 6 долларов). Я не пью спиртного уже некоторое время, и чувствую себя замечательно. С другой стороны, я не знаю, может, это все от того, что я накачался антибиотиками? Не знаю, почему я чувствую себя так хорошо.

Сходил на ужин, который семейство Кеннеди устроило в клубе «Метрополитен». Там ко мне подошла Кэролайн Кеннеди, с ней было очень весело. Подошел и Тед Кеннеди, и он был обворожителен. Кэролайн сидела рядом с хирургом-китайцем, который уже ничего не видит, однако, как нам рассказали, все еще оперирует. Его жена разрезала еду для него на отдельные кусочки. «Ти п» О’Нил[980] выступил с речью, он прекрасно говорил. Двадцать минут рассказывал анекдот, который оказался совсем не смешным, однако его манера исполнения была совершенно замечательной. Билл Брэдли сказал, что у него на стенах висят картины Раушенберга и мои.

Сенатор Мойнихен похудел, он был великолепен, очарователен. Это был один из тех ужинов, на котором место стоит тысячу долларов. Там были народные танцы и ирландская джига. Потом один индиец по имени Хассим хотел потанцевать с Кэролайн, и она отказала ему, а он сказал: «Хорошо, тогда вы, может быть, потанцуете с моим сыном?» и вывел к ней своего очаровательного сына. Этот человек сказал, что в шестидесятые писал стихи, даже приходил к нам на «Фабрику», но я тогда не обратил на него внимания. Я не помню этого. Тут Кэролайн по-настоящему заинтересовалась им, потому что он заговорил про различные чудеса, ну, в духе Гарварда – например, чем была электрическая лампа до того, как ее изобрели. Жена этого индуса похожа на меня, только куда более утонченная. У нее очень белая кожа. Похожа на красавиц из Чехословакии. Я уехал оттуда домой. Потом ждал звонка от Джона, и когда он наконец позвонил, было уже два часа ночи, и только после этого я смог заснуть.

Пятница, 19 июня 1981 года

Ждал звонка из Юты от Джона. Он позвонил и был, как мне показалось, очень мил.

Я не пью спиртного и потому чувствую себя хорошо, однако мне нужно постараться больше не принимать валиум. Я продолжаю худеть, хотя ем нормально, и это пугает меня, потому что я не понимаю, в чем дело: из-за того, что я не пью, или из-за антибиотиков. С другой стороны, мне нравится быть худым. Правда, организм при этом хуже сопротивляется болезням. Нужно, пожалуй, худеть медленно, в течение всего года.